В мае 1914 года состоялось в замке Конопишты свидание германского императора с австро-венгерским престолонаследником. Совещание осталось секретным. Судя по тому, как развернулись события, а также принимая во внимание нравственный облик Вильгельма II, можно со значительной долей вероятности предположить, что эрцгерцог Франц Фердинанд воспротивился германо-мадьярскому плану, и его участь в глазах венценосного Каина, как и участь многих других, отныне была решена.
      Глава XV.
      Мировая война
      Первая половина 1914 года ознаменовалась двумя событиями.
      В мае в Гааге при исключительно торжественной обстановке, в присутствии делегатов всех стран света, был открыт Дворец мира. Отныне война бесповоротно изгонялась из обихода культурного человечества, в истории которого начинался золотой век - эпоха мирного сотрудничества народов...
      15 (28) июня в Сараево, в Боснии, были застрелены эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга. Убийца был гимназист - боснийский серб, австрийско-подданный. Убийство вызвало взрыв ликования в ведущих мадьярских кругах. Во-первых, исчез наиболее одиозный для Венгрии политический деятель. Во-вторых, убийство это давало, наконец, возможность раз навсегда покончить с ненавистной Сербией. Завлечь боснийских сербов в искусно расставленную сараевскую западню оказалось делом нетрудным.
      Для политиков опытных и беспринципных - а Тисса в его окружение вполне отвечали этим двум требованиям - казалось детской игрой скомпрометировать белградское правительство, обвинить его во вдохновительстве и подстрекательстве и юридически обосновать карательную экспедицию фельдцейхмейстера Потиорека. Возникал, правда, вопрос, что скажет и, главное, что сделает Россия. Но Россию после капитуляции 1909 года великой державой не считали - полагаясь, впрочем, и на устрашающую мощь германского союзника.
      В продолжение последних июньских и первых июльских дней политическая жизнь Европы внешне вошла в нормальную колею. В монархических странах был объявлен придворный траур. Сербия, расстрелявшая свои боевые запасы в двух балканских войнах и не успевшая еще их возобновить, налаживала администрацию отвоеванной Македонии; воевода Путник, ничего не подозревая, лечился в Австрии на водах. В России положение было чрезвычайно напряженное. Загнанная внутрь Столыпиным болезнь вновь начинала сказываться. Забастовки и рабочие волнения принимали стихийный характер - и Петербург пришлось в конце концов объявить на военном положении. Внимание правительства и общества сосредоточилось частью на этих настроениях, грозивших повторением 1905 года, частью отвлекалось визитами иностранных гостей. Только что чествовали прибывшую в Кронштадт британскую эскадру адмирала Битти, и сейчас весь Петербург и войска Красносельского лагерного сбора готовились к встрече президента Пуанкаре.
      А тем временем в Центральной Европе произошли решающие сдвиги. Подбодряемый Берлином Будапешт склонил Вену на роковой шаг. И 12 июля Европа содрогнулась от первого грома - Австро-Венгрия послала ультиматум Сербии.
      * * *
      Все свои надежды Сербия возложила на Россию. Выдержать удар начавших уже мобилизацию 11 австро-венгерских корпусов она не могла. Престолонаследник Александр телеграфировал Императору Николаю Александровичу о трагическом положении своей страны. Россия никогда не останется равнодушной к судьбе Сербии, - ответил Император Всероссийский. Получив этот ответ, старик Пашич перекрестился: Есть Бог на небе, а Царь в России! - воскликнул он.
      Сербия приняла все условия драконовского ультиматума, за исключением одного второстепенного, рассчитанного на то, чтобы затронуть национальную честь. А именно, подчинения сербских судебных властей австрийским. Любое великодержавное правительство удовлетворилось бы этим. Но имперский министр иностранных дел граф Берхтольд всецело шел по камертону Тиссы - и 15 июля на улицах Белграда стали рваться снаряды земунских батарей.
      От Германии зависело остановить австро-сербскую войну либо дать ей разгореться в общеевропейскую. В Берлине не колебались: лучшего повода для предупредительной войны и мыслить было трудно. Еще 8 июля, за четыре дня до австро-венгерского ультиматума, находившиеся в отпуску военнослужащие были вызваны в свои части, а с 11-го числа исподволь начались военные перевозки. Вильгельм II слал в Петербург успокоительные телеграммы, заверяя того, кого он еще называл своим братом, о своих примирительных шагах в Вене, а в то же время категорическими телеграммами своему там послу повелевал ни в коем случае не создавать у австрийцев впечатление, что мы противимся их решительным шагам. Начальник же Большого Генерального штаба граф Мольтке-Младший потребовал 16 июля от генерала Конрада общей мобилизации австро-венгерской армии против России.
      Получив известие об австрийском ультиматуме и о начале мобилизации австро-венгерской армии. Император Николай II повелел 13 июля ввести предмобилизационное положение. Находившиеся в отпуску были вытребованы в свои части, а войска из лагерей вернулись на свои стоянки. В германской армии меры эти были приняты за пять дней до того.
      15 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну, и 16-го генерал Янушкевич представил Государю на выбор и на подпись два указа: об общей мобилизации и о частичной мобилизации четырех округов, войска которых предназначались к действию против Австро-Венгрии: Киевского, Одесского, Московского и Казанского. Этот последний вариант был элементарной мерой предосторожности против уже вооружившегося соседа.
      Чтобы понять весь драматизм ставшей перед Государем дилеммы - сразу общая мобилизация или сперва частичная, надо иметь в виду, что, произведя частичную мобилизацию, Россия уже не могла произвести общей мобилизации. Четыре юго-восточных округа мобилизовывались ценою бесповоротного расстройства трех наиболее важных стратегических северо-западных округов. Мобилизационное расписание не предусматривало частичной мобилизации отдельных округов. Частичные мобилизации должны были быть разработанными лишь по 20-му мобилизационному расписанию, еще не утвержденному. Имелись планы мобилизации отдельных корпусов для усиления сибирских округов в случае войны с Японией и Кавказской армии в случае войны с Турцией.
      Мобилизовав только против Австро-Венгрии, мы рисковали бы впоследствии быть беззащитными против Германии. Не следует забывать, что Казанский округ комплектовал Варшавский, а отчасти и Виленский. Гвардия почти целиком пополнялась Киевским округом. В случае частичной мобилизации все эти запасные получали другое назначение. Отметим еще одну катастрофическую особенность частичной мобилизации: она оставляла неприкрытой южную часть Варшавского округа, на которую как рае и обрушивался главный удар австро-венгров.
      Надежда на миролюбие Вильгельма II была столь велика, что Император Николай II после мучительных колебаний подписал указ о частичной мобилизации, назначив первым ее днем 17 июля.
      Германии надо было найти предлог к объявлению войны. Частичная русская мобилизация таковым не могла считаться, ибо затрагивала только Австро-Венгрию. А эта последняя ничуть не собиралась объявлять войны России. Тогда в Берлине был предпринят мастерский ход. У фридриховских газетиров оказались достойные правнуки. 17 же июля экстренное издание официозной Локаль Анцейгер сообщило о мобилизации германской армии.
      Русское посольство немедленно же сообщило об этом исключительном событии в Петербург. Известие это коренным образом изменило обстановку - и в 7 часов вечера последовал Высочайший указ о всеобщей мобилизации сухопутных и морских вооруженных сил. Первым днем этой общей мобилизации было назначено 18 июля. Германское правительство достигло своей цели. Оно смогло поэтому опровергнуть сообщение о мобилизации и в то же время распорядилось задержать на почте телеграмму нашего посла, сообщавшую об этом опровержении. В Петербурге ничего не узнали - и Высочайший указ о всеобщей мобилизации был разослан в штабы округов. Тогда 18 июля Германия в ультимативной форме потребовала от России отмены мобилизации в 24-часовой срок, а сама объявила у себя мобилизацию. В случае непринятия этого ультиматума Германия угрожала войной. Это чудовищное в случае его выполнения требование выдавало Россию головой на милость и немилость вооруженных до зубов соседей. Русская мобилизация никакой решительно опасности для Германии не представляла. Германия все равно заканчивала свою мобилизацию в два раза скорейший срок.
      Император Николай II предложил Вильгельму II передать конфликт на рассмотрение третейского суда в Гааге. Ответом было объявление Германией войны России
      19 июля в 7 часов вечера.
      * * *
      Политическому Вгапд nach Osten соответствовал стратегический Вгапе nach УУез^еп. Главный удар Германия наносила Франции, направив на Запад 45 полевых пехотных дивизий из 51 и 25 резервных дивизий из 30. Многочисленные бригады Ландвера и эрзаца доводили силы Германии до 123 пехотных дивизий, из коих 97 могли быть использованы на Западе и 26 на Востоке.
      Во Франции апрельские выборы 1914 года дали самый левый парламент за всю историю Третьей республики. Выборы проведены были под знаком протеста против вооружений и трехлетнего срока службы. Антимилитаристическое правительство Вивиани{115} ни в коем случае не желало ввязываться а войну Германии с царизмом. 18 июля, в день германского ультиматума России, по приказу военного министра французские войска были отведены на 10 километров от границы в доказательство миролюбия Франции (этот неудачный пацифизм открыл немцам вогезские проходы и имел следствием потерю важнейшего военно-промышленного района Бриэй). 19 июля на требование Берлина выяснить свою позицию Париж ответил уклончиво, видимо, желая сохранить нейтралитет в русско-германской войне. Вивиани ответил, что Франция поступит, как то требуют ее интересы. 20 июля, на второй день русско-германской войны, когда военные перевозки германцев через Рейн на Запад приняли угрожающий оборот, французское правительство было вынуждено объявить мобилизацию, прибавив, что она еще не означает войны.
      Но Германии необходимо было провоцировать войну. Ее план предусматривал удар на Западе при всяких политических обстоятельствах. Франция сама не желала объявлять войны - значит ей надо было навязать войну.
      21 июля Германия потребовала от Франции уступки Туля и Вердена и, не выждав ответа на это неслыханное требование, объявила ей войну, заявив, что французские летчики бомбардировали Нюренберг. Нюренберг - город, ничтожный в стратегическом отношении (только фабрики игрушек). Если французские летчики хотели бомбардировать немецкие города, то они, конечно, выбрали бы своим объектом какой-нибудь иной пункт.
      Две германские армии собрались в Эльзас-Лотарингии, пять развернулись на бельгийской границе. По праву сильного Германия потребовала от Бельгии (чей нейтралитет в свое время гарантировала) свободного пропуска. Но маленькая страна имела великого короля - и немцы получили ответ, какой заслуживали. В тот же день 21-го германцы перешли бельгийскую границу и ринулись на льежские форты.
      Завоевание Бельгии немцами грозило смертельной опасностью Англии. Антверпен - заряженный пистолет, направленный в сердце Англии, - говорил император французов, и Англия не за тем воевала полтораста лет с Людовиками, Конвенцией и Наполеоном, отстаивая независимость Фландрии, чтоб видеть этот пистолет направленным в свое сердце мощной германской рукой.
      22 июля великобританское правительство объявило Германии войну (поводом послужило нарушение бельгийского нейтралитета, гарантированного в числе прочих держав и Англией). Выступление Великобритании не очень беспокоило немцев: сухопутную британскую армию они презирали и рассчитывали кончить войну одним ударом до того, как начнет чувствоваться блокада страны британским флотом.
      Объявив войну России, ввязавшись в войну со всей Европой, Германия увидела, что венский кабинет колеблется последовать ее примеру. В Вену было послано энергичное требование. Не находя никаких предлогов, Австро-Венгрия в конце концов объявила 24 июля войну России, мотивировав это тем, что Россия объявила войну ее союзнице Германии! В своих мемуарах Сазонов рассказывает, как к нему в кабинет явился австро-венгерский посол граф Сапари с текстом объявления войны. Ввиду того, что Россия объявила войну нашей союзнице Германии... - начал он читать по бумажке. Позвольте, - перебил его Сазонов, не Россия объявила войну Германии, а, наоборот, Германия объявила войну России. Сапари посмотрел умоляюще и снова начал: Ввиду того, что Россия объявила войну нашей союзнице Германии... - Позвольте, позвольте, - перебил его опять Сазонов, - это совершенно неверно! - Ах, господин министр! - в отчаянии воскликнул посол. - Войдите же в мое положение: мне так приказали!..
      * * *
      Тот подъем, что охватил в июльские дни 1914 года все слои русского народа, далеко превзошел своими размерами воодушевление 1877 года. Что-то великое, напоминавшее Двенадцатый год, чувствовалось во всем, начиная с торжественного обещания Императора Николая Александровича не заключать мира, пока хоть один вооруженный неприятель останется на русской земле.
      Страна дружно откликнулась на призыв Царя. Во всех концах России запасные прибыли в свои части в количестве, превысившем на 15 процентов норму, предвиденную Главным управлением Генерального штаба. Главное управление Генерального штаба, принимая во внимание все более напряженную внутреннеполитическую обстановку, осторожности ради считало, что на призыв явится только 80 процентов запасных. Явилось много охотников.
      Нападение внешнего врага как бы разрядило напряженную политическую атмосферу.
      Мобилизация протекла блестяще. Настроение общества было в общем весьма приподнятым. Заступничество за Сербию нашло здесь широкий отклик. Вчерашние космополиты оказались вдруг ярыми националистами. Господствующей нотой был здесь, впрочем, безрассудочный шовинизм, истерическая ярость против всего немецкого. Люди, казалось бы, рассудительные вполне, вдруг потребовали переделки своих фамилий немецкого происхождения на русский лад. Венцом глупости было, конечно, требование переименовать Санкт-Петербург в Петроград град Святого Петра в город Петра I. Невежество наших образованных кругов, от которых исходила инициатива, было поразительно. Петр I назвал основанный им город в честь своего святого - Санкт-Питербурх - на голландский, отнюдь не на немецкий образец и, конечно, не подумал назвать его в честь себя. Санкт-Петербург по-русски можно было бы перевести Святопетровск. Петроград явился первым шагом к Ленинграду. Одни варвары переняли у других. Одновременно с этим по всей стране началась охота на немецких шпионов - дикая травля ни в чем неповинных людей. С помощью услужливой печати, которой вдруг всюду померещились переодетые прусские ротмистры, серьезное и всенародное дело защиты России превращалось в уголовный роман.
      Исступленно-шовинистическая форма патриотической вспышки летом года 1914-го заставляла опасаться, что она будет кратковременной. Правительство должно было бы немедля овладеть этой стихией, направить и организовать общественное мнение, собрать энергию в аккумулятор, не дать ей уйти в землю. Но столоначальники до этого не доросли.
      Обществу надлежало доказать свой патриотизм и жертвенность не на словах, а на деле - возглавить свой народ в окопах и на заводах. Однако жертвенной готовности служить своей Родине в подавляющем большинстве русской интеллигенции не было. Наше законодательство, начиная с милютинского Устава 1874 года, фактически избавляло образованные классы от долга защищать Отечество, чем классы эти и пользовались. В военные училища пошла вначале очень лишь небольшая часть молодежи - подлинная соль земли. Пределом жертвенности всей массы русской интеллигенции была посылка в Действующую армию кисетов с табаком, исполнение гимна в кабинетах загородных ресторанов и патриотические речи на бесчисленных собраниях (через 2,5 года ставших именоваться митингами).
      Стране так и не удалось на деле слиться с армией.
      Сосредоточение армий и первые действия
      Пехотные дивизии заканчивали свою мобилизацию на 8-й день, после чего немедленно приступали к погрузке. Второочередные дивизии заканчивали свое развертывание между 15-м и 18-м днями. Второочередные дивизии развертывались следующим образом. В Санкт-Петербургском округе - 67-я (из 22-й), 68-я (из 24-й) и 74-я (из 37-й); в Виленском военном округе - 76-я (из 40-й); в Варшавском военном округе - 75-я (из 38-й); в Киевском военном округе - 58-я (из 5-й), 60-я (из 9-й), 65-я (из 19-й), 69-я (из 31-й), 70-я (из 33-й), 78-я (из 42-й) и 79-я (из 44-й); в Одесском военном округе - 62-я (из 13-й), 63-я (из 14-й), 64-я (из 15-й) и 71-я (из 34-й); на Кавказе - 66-я (из 21-й); в Московском военном округе - 53-я, 54-я, 55-я (соответственно из 1-й, 2-й, 3-й гренадерских), 56-я (из 1-й), 57-я (из 3-й), 59-я (из 7-й), 61-я (из 10-й), 72-я (из 35-й), 73-я (из 36-й) и 81-я (из 46-й); в Казанском военном округе 77-я (из 41-й), 80-я (из 45-й), 82-я (из 47-й), 83-я (из 48-й) и 84-я (из 49-й); в Иркутском военном округе - 12-я и 13-я Сибирские (из 7-й и 8-й Сибирских); в Омском военном округе - 14-я Сибирская стрелковая (из 11-й). В пограничных округах срок боевой готовности конницы измерялся 6 часами, во внутренних - двумя сутками. В мобилизованной армии считалось 1830 батальонов, 1243 эскадрона и сотен, 908 батарей при 6720 орудиях.
      С первых же дней мобилизации на местах, выполняя ответственную и почетную задачу прикрытия, находились: в 1-й армии - части III армейского корпуса, 2-я и 3-я кавалерийские дивизии; во 2-й армии - VI армейский корпус, 4-я, 6-я и 15-я кавалерийские дивизии; в 4-й армии - XIV армейский корпус, 13-я, 14-я кавалерийские дивизии и отдельная Гвардейская кавалерийская бригада; в 5-й армии - XIX армейский корпус, 7-я казачья и 1-я Донская дивизии; в 3-й армии XI армейский корпус, 11-я кавалерийская дивизия; в новообразованной (из Проскуровской группы) 8-й армии - части XII армейского корпуса, 12-я кавалерийская и 2-я Сводно-казачья дивизии.
      На долю этих войск прикрытия и пограничников и выпала честь первых выстрелов и первой крови. Первыми убитыми русской армии в Мировую войну были 6-й Таурогенской пограничной бригады штаб-ротмистр Рамбиди и вахмистр Пристыжнюк.
      С 3-го дня в прикрытие были двинуты из внутренних округов 7 конных дивизий и 3 отдельных кавалерийских бригады, а затем - с 8-го дня - начались массивные и решительные перевозки пехоты и артиллерии армейских корпусов и стали прибывать льготные казачьи дивизии - 3-я, 4-я и 5-я Донские, 1-я и 2-я Кубанские, Терская и Оренбургская, составленные из полков 2-й очереди (льготных). Раньше еще были подвезены для усиления прикрытия: 1-я и 2-я Гвардейские кавалерийские дивизии, 1-я кавалерийская дивизия и 1-я отдельная кавалерийская бригада - в 1-ю армию; Кавказская кавалерийская дивизия и 5-я кавалерийская дивизия - в 4-ю армию (на левый берег); 2-я и 3-я кавалерийские бригады - в 5-ю армию; 3-я Кавказская казачья, 9-я и 10-я кавалерийские дивизии - в 3-ю армию.
      Первые выстрелы раздались 19 июля вечером в самый день объявления войны, когда германский 5-й корпус{116} захватил Калиш (где предался неслыханным зверствам). 20 июля 6-й германский корпус занял Ченстохов. Оба эти корпуса в последующие дни отбыли во Францию, передав занятый ими район ландверному корпусу генерала Войерша.
      Расположенная здесь наша 14-я кавалерийская дивизия генерала Новикова произвела у Гербы налет на германскую территорию с целью отвлечь силы неприятеля, но безуспешно. Кроме 14-й кавалерийской дивизии у нас на всем протяжении левого берега Вислы вначале не было никаких сил.
      Прикрытию 4-й, 5-й, 3-й и 8-й армий высочайше было поведено избегать каких-либо неприязненных действий в отношении австрийцев, пока они сами не объявят нам войны. Этого долго ждать не пришлось. 24 июля затрещали выстрелы и на галицийской границе.
      В последних числах июля и первых числах августа наша конница имела ряд славных дел по всему фронту нашего развертывания. О неприятеле были собраны многочисленные сведения, тогда как наши силы остались совершенно неизвестными как для германцев, так и для австро-венгров. В 1-й армии 2-я, 3-я и прибывшая 1-я кавалерийская дивизии имели удачные дела у Эйдкунена и Маркграбова. Во 2-й армии 4-я кавалерийская дивизия была сильно потрепана 28 июля в бою с частями 20-го германского корпуса у Бялы. Мы потеряли 7 конных орудий, расстрелянных на открытой позиции, и до 500 человек убитыми и ранеными. На левом берегу Вислы 14-я кавалерийская дивизия не была в состоянии удерживать весь огромный район, и отошла к Кельцам, собрав ценные сведения о противнике: сюда наступали германский корпус Войерша, австрийский Куммера и сформированный в Галиции польский легион Пилсудского, не встретивший, однако, никакого сочувствия в населении Царства Польского.
      Австро-венгры, имея превосходную конницу, решили предпринять усиленную стратегическую разведку. 1 августа их 2-я кавалерийская дивизия атаковала Владимир Волынский, но была расстреляна в единоборстве с Бородинским полком. У австро-венгров жестокие потери понесли 8 полка, атаковавшие в конном строю. Урон бородинцев, действовавших как на стрельбище, был всего 40 человек. 4 августа две другие дивизии перешли Збруч. Одна из них (5-я) была разбита нашей 2-й Сводно-казачьей под Городком и ночью совершенно разгромлена у Сатанова. Другая (1-я) захватила было Каменец-Подольск, но уже 7-го спешно отошла, ничего не успев выяснить в проскуровском направлении, где австро-венгерское главнокомандование и не подозревало о присутствии нашей 8-й армии.
      * * *
      Пока происходили эти первые стычки. Ставка, прибыв в Барановичи, приняла ряд ответственных решений.
      Великий князь Николай Николаевич не принимал участия в составлении плана войны и не разделял идей навязанного ему в сотрудники Данилова. Он был сторонником наступательных действий на левом берегу Вислы в сердце Германии. Получив 20 июля назначение Верховным главнокомандующим, великий князь просил Государя назначить начальником штаба своего всегдашнего сотрудника генерала Палицына, а генерал-квартирмейстером - генерала Алексеева. Государь отказал, о чем приходится пожалеть.
      Верховному главнокомандующему сразу же пришлось испытать невероятное давление со стороны растерявшегося французского союзника. Французский военный министр сенатор Мессими потребовал наступления русских армий от Варшавы через Познань на Берлин. Это ясно указывало на утрату нашими союзниками душевного равновесия - наступление в Восточную Пруссию уже стало казаться им недостаточно сильно действующим средством. Французский посол Палеолог со своей стороны умолял Государя повелеть наступление, так как иначе Франция будет неминуемо раздавлена.
      В результате французских требований великий князь приказал 26 июля свернуть на Варшаву шедшие из Петербурга в 1-ю армию Гвардейский и I армейский корпуса. Туда же он предписал направить и XVIII армейский корпус из 6-й армии. В возмещение взятых у Ренненкампфа двух корпусов Ставка включила в 1-ю армию XX армейский корпус, предназначавшийся на самый ответственный участок Юго-Западного фронта - в 4-ю армию. Таким образом, великий князь задумал сосредоточить у Варшавы маневренную группу для похода на Познань - Берлин, а в то же время вести операции на Восточно-Прусском и Галицийском театрах. Решение это представляет стратегическую бессмыслицу - оно повлекло за собой распыление сил в трех расходящихся направлениях.
      Ахиллесовой пятой всех наших планов развертывания была разброска сил в двух направлениях. Разброска эта была неизбежным злом. Если обстановка Русского театра
      войны повелительно требовала наступления на Австро-Венгрию, то обстановка всей Мировой войны еще повелительнее требовала наступления на Германию. Жестоким промахом Верховного главнокомандующего было добавление к этим двум основным направлениям еще третьего. Организовать удар от Варшавы на Берлин имело смысл лишь при условии отказа от похода в Восточную Пруссию и сосредоточении назначавшихся туда войск на левом берегу Вислы. Решив действовать сразу по трем направлениям, великий князь рисковал разгромом. Результатом перетасовки 26 июля было ослабление 1-й и 4-й армий на один корпус. Первое повлекло за собой тактически нерешительный исход Гумбинненского сражения, второе едва не привело под Красником к катастрофе всего Юго-Западного фронта.
      28 июля Ставка образовала из Проскуровской группы 8-ю армию, вверенную командиру XII армейского корпуса генералу Брусилову{117} и направила туда из Одессы VIII армейский корпус ввиду выяснившегося нейтралитета Румынии. Наше развертывание представилось окончательно в следующем виде:
      Северо-Западный фронт генерала Жилинского при начальнике штаба генерале Орановском. 1-я армия - генерал Ренненкампф, начальник штаба генерал Милеант{118}. Корпуса - XX генерала Смирнова (28-я и 29-я пехотные дивизии), III генерала Епанчина{119} (25-я и 27-я пехотные дивизии), IV генерала Бек-Алиева{120} (30-я, 40-я пехотные дивизии и 5-я стрелковая бригада); конница - 1-я и 2-я Гвардейские, 1-я, 2-я, 3-я кавалерийские дивизии, 1-я отдельная бригада. 2-я армия - генерал Самсонов, начальник штаба генерал Постовский. Корпуса - II генерала Шейдемана{121} (26-я и 43-я пехотные дивизии), VI генерала Благовещенского (4-я и 16-я пехотные дивизии), XIII генерала Клюева (1-я и 36-я пехотные дивизии), XV генерала Мартоса{122} (6-я и 8-я пехотные дивизии), XXIII генерала Кондратовича{123} (3-я Гвардейская и 2-я пехотные дивизии); конница - 4-я, 6-я и 15-я кавалерийские дивизии. Юго-Западный фронт генерала Иванова при начальнике штаба генерале Алексееве. 4-я армия - генерал барон Зальца, начальник штаба генерал Гутор{124}.
      Корпуса - XIV генерала Войшин-Мурдас-Жилинского{125} (18-я пехотная дивизия, 2-я стрелковая бригада), XVI генерала Гейсмана (41-я, 45-я и 47-я пехотные дивизии), Гренадерский корпус генерала Мрозовского{126} (1-я и 2-я гренадерские дивизии); конница - 5-я, 13-я и 14-я кавалерийские дивизии. Уральская казачья и Отдельная Гвардейская бригады. 5-я армия - генерал Плеве, начальник штаба генерал Миллер{127}. Корпуса - XXV генерала Зуева{128} (3-я гренадерская, 46-я и 70-я пехотные дивизии), ХIХ генерала Горбатовского (17-я и 38-я пехотные дивизии), V генерала Литвинова{129} (7-я и 10-я пехотные дивизии), XVII генерала Яковлева{130} (3-я, 35-я и 61-я пехотные дивизии); конница - 7-я кавалерийская и 1-я Донская казачья дивизия, 2-я и 3-я отдельные кавалерийские бригады, составившие Сводную кавалерийскую дивизию), затем 3-я, 4-я и 5-я Донские. 3-я армия - генерал Рузский, начальник штаба генерал В. Драгомиров.
      Корпуса - XXI генерала Шкинского{131} (33-я, 44-я и 69-я пехотные дивизии), XI генерала Сахарова (11-я, 32-я и 78-я пехотные дивизии), IX генерала Щербачева (5-я, 42-я и 58-я пехотные дивизии), Х генерала Сиверса{132} (9-я, 31-я и 60-я пехотные дивизии); конница - 9-я, 10-я, 11-я кавалерийские дивизии, 3-я Кавказская казачья дивизия. 8-я армия - генерал Брусилов, начальник штаба генерал Ломновский{133}. Корпуса - VII генерала Экка (13-я и 34-я пехотные дивизии), XII генерала Леша (12-я, 19-я, 65-я пехотные дивизии, 3-я стрелковая бригада), VIII генерала Радко-Дмитриева (14-я и 15-я пехотные дивизии, 4-я стрелковая бригада), XXIV генерала Цурикова{134} (48-я и 49-я пехотные дивизии);
      конница - 12-я кавалерийская, 2-я сводно-казачья дивизии, затем 1-я, 2-я Кубанские и Терская казачьи.
      В распоряжении Ставки, в Варшаве, корпуса - Гвардейский генерала Безобразова{135} (1-я, 2-я Гвардейские дивизии и Гвардейская стрелковая бригада), I генерала Артамонова (22-я и 24-я пехотные дивизии), XVIII генерала Крузенштерна{136} (23-я и 37-я пехотные дивизии), 1-я стрелковая бригада и Кавказская казачья дивизия.
      Отдельные армии: 6-я генерала Фан дер Флита{137} - в Санкт-Петербургском округе - XXII армейский корпус генерала барона Бринкена{138} (50-я пехотная дивизия, 1-я - 4-я Финляндские стрелковые бригады), 4 второочередных дивизии и Оренбургская казачья; 7-я генерала Никитина - в Одесском округе (4 второочередных дивизии). По окончании мобилизации в 6-й армии - 55-я, 67-я, 68-я и 74-я пехотные дивизии, а в 7-й армии - 62-я, 63-я, 64-я и 71-я пехотные дивизии. На Юго-Западный фронт подвозились назначенный в 3-ю армию III Кавказский корпус генерала Ирмана (21-я и 52-я пехотные дивизии) и 8-я кавалерийская дивизия. Герой Порт-Артура с началом войны ходатайствовал об изменении своей якобы немецкой фамилии на Риманов.
      Мы будем называть его настоящей его фамилией. Эпизод очень характерен для эпохи.
      Мы видим, что лишь в 3-й армии второочередные дивизии сразу вошли в боевую линию, составив третьи дивизии корпусов. В 8-й армии была лишь одна (остальные составили 7-ю армию), в 4-й они еще не прибыли из Кавказского округа, 5-я армия получила только две. Все второочередные дивизии Московского округа (кроме 61-й) получили назначение на Северо-Западный фронт, где составили никому ненужные гарнизоны крепостей и городов, которым никто не угрожал. Рассматривая картину нашего развертывания, мы видим, что на Северо-Западном фронте сосредоточено 16,5 пехотных и 8,5 кавалерийских дивизий; на Юго-Западном фронте - 38,5 пехотных и 20,5 кавалерийских дивизий. Совершенно оставались неиспользованными (не считая второочередных дивизий 6-й и 7-й армий) 16 пехотных и 2 кавалерийские дивизии у Варшавы и в Финляндии. Суворов учил: Идешь в бой - снимай коммуникацию! Но Суворова в Барановичах не было.
      28 июля Ставка, подсчитав силы Северо-Западного фронта, констатировала двойной перевес над германской армией (забыв, что у немцев есть резервные и ландверные дивизии). Находясь под влиянием просьб Франции, великий князь предписал генералу Жилинскому перейти границу Восточной Пруссии на 14-й день мобилизации.
      Поход в Восточную Пруссию
      1 августа, на 14-й день мобилизации, наша 1-я армия генерала Ренненкампфа тронулась из районов своего сосредоточения на границу. Справа шел не успевший закончить сосредоточения XX армейский корпус генерала Смирнова, в центре - III генерала Епанчина, на левом фланге, уступом позади, IV корпус генерала Век-Алиева. Вся конница была собрана на флангах: Хан Нахичеванский{139} - на правом, генерал Гурко - на левом, три же корпуса шли вперед вслепую. Тыл армии был еще совершенно неустроен.
      Совершив три усиленных перехода без дорог, 1-я армия с утра 4 августа стала переходить границу.