Глава 36

Тобиас, вернувшись на Лембс-Кондуит-стрит, был полон ожиданий, каким будет предстоящее утро вообще и в деталях в частности. Поскольку была суббота, он знал, что жена с сыном, как обычно, будут у ее матери, где останутся до полуденного сна ребенка. У миссис Джонс на кухне уже бурлил на плите большой котел с водой, и через десять минут он смоет всю грязь и копоть со своего усталого от поездки тела. В половине одиннадцатого он досуха вытрется полотенцем и без четверти одиннадцать сделает гимнастику. Затем наденет свой длинный шелковый халат, и когда часы в холле пробьют ровно одиннадцать, он глянет в окно гостиной и проводит взглядом миссис Джонс, с корзинкой в руках отправившуюся за покупками. Тогда он запрет дверь заднего крыльца, задвинет засов кухонной двери и, поднявшись наверх, закроет дверь парадного крыльца. В опустевшем доме останутся только он да Лиззи Уоринер, ждущая его в своей спальне.

Поворачивая ключ в парадной двери дома № 44 по Лембс-Кондуит-стрит, он думал о своей свояченице, а еще больше о том, как будет расстегивать крохотный замочек драгоценного ожерелья на ее шее.

Каково же было его разочарование, когда, проходя через холл и заглянув в открытую дверь гостиной, он увидел того самого вышедшего в отставку бакалейщика, которого с таким юмором описывал вчера гостям на званом ужине. Тот сидел, непривычно выпрямив спину, на красном диване у камина.

Отс поставил свой саквояж рядом с вешалкой и, собрав почту, накопившуюся за его короткое отсутствие, подошел к гостю, небрежно похлопывая конвертами по руке, чтобы скрыть свое раздражение, хотя этим достиг лишь обратного эффекта.

— Вы должны простить меня, сэр, — произнес Перси Бакл, вставая с дивана. — Но я чувствовал, что должен сказать вам об этом, прежде чем решусь это сделать.

— О чем вы, мистер Бакл?

— Я уверен, что виноват только я один и никто другой.

— Мистер Бакл, что случилось, ради Бога?

— Я пришел поговорить, — начал мистер Бакл в сильнейшем волнении, ибо на его лице появились явные его признаки: красные пятна величиной с флорин, как на одной щеке, так и на другой, — о нашем Джеке Мэггсе. Если говорить правду и напрямик, то он просто потерял рассудок.

— Успокойтесь, мистер Бакл. Если он сумасшедший, то, я уверен, что не вы его таким сделали.

— Он все знает.

— Сидите. Хорошо, я тоже сяду. Извините, мистер Бакл, у меня неотложное дело. Поэтому мы постараемся решить все, как можно быстрее.

— Сейчас, сэр?

— Сейчас.

Мистер Бакл говорил так тихо, что порядком уставшему Тобиасу пришлось напрячь свой слух.

— Он знает, что мы видели его шрамы.

— Очень хорошо, — сказал Тобиас. — Ничего страшного в этом нет.

— Он действительно беглый каторжник, сэр, и поэтому думает, что это очень плохо для него. Он считает, что ему грозит смертельная опасность.

— Я дал ему слово и буду молчать. Скажите ему об этом.

— Да, сэр, — неуверенно ответил Перси Бакл, теребя края котиковой шапки, лежавшей у него на коленях.

— Итак, — быстро продолжил Тобиас, — и это все?

— И да, и нет, сэр. Теперь как быть с горничной при кухне. Она тоже знает этот секрет.

— Горничная знает, что он беглый каторжник? Перси Бакл мучительно сжал руки.

— Вы рассказали это горничной?

— Не все, мистер Отс.

— А она рассказала ему, — спросил Тобиас, повышая голос, — что вы и я видели, когда он снял рубашку?

— У нее не было дурных намерений, — почти неслышно прошептал Перси Бакл.

— Хорошо, — продолжил Тобиас. — И это расстроило вашего Мэггса?

— Я бы не сказал, что расстроило, — перебил его мистер Бакл.

— А что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, что он в ярости.

— Из-за меня. Не так ли?

— Он сделал горничную заложницей, сэр.

— Горничную?

— Он запер ее в моем кабинете, сэр. Чтобы она не делилась сплетнями с остальной прислугой, но, Бог его знает, как он там с ней обращается.

Тобиас Отс в этот момент увидел свою свояченицу. Она стояла в дверях в длинной белой ночной рубашке из муслина. Она улыбалась.

— О, вы дома, мистер Отс?

— Да, как видите, мисс Уоринер. — Он чуть приподнялся на диване.

— Вы не забываете смотреть на часы?

— Конечно, нет. Я скоро освобожусь.

— Да, конечно, поскорее. Улыбнувшись, она ушла.

— Итак, мистер Бакл?

— Он взял мою шпагу, сэр, — продолжил Перси Бакл, — и приставил ее к моему горлу. — Маленький мистер Бакл, оттянув ворот сорочки, показал красную царапину на своей птичьей шее.

Тобиас Отс смотрел на бакалейщика и презирал его за сломанные зубы и двусмысленную улыбку.

— Мистер Бакл, — поднялся он с дивана, — мы все это хорошенько обсудим сегодня же после полудня.

— Он уверен, что горничная расскажет все остальной прислуге, — мистеру Спинксу, миссис Хавстерс, мисс Мотт. Он приказал мне не выпускать их из дома.

Тобиас тяжело вздохнул и снова сел.

— И вы сделали, как он сказал?

— Миссис Хавстерс завтра хочет навестить своего брата и поднимет немалый шум, если кто-то помешает ей уйти. Я попробовал объяснить это мистеру Мэггсу. Не могу же я посадить ее в клетку. Но когда я сказал ему это, он пришел в дикую ярость, именно тогда он ранил меня в шею. А вот с горничной теперь он глаз не спустит. Она будет сидеть взаперти с утра и… — Он беспомощно умолк и отвернулся.

— Ради Бога, мистер Бакл, пожалуйста, не плачьте.

— Простите, сэр. Я не хотел беспокоить вас, но подумал, что лучше рассказать вам все до того, как я пойду на Боу-стрит15.

— Боу-стрит? Но вы укрывали в своем доме беглого каторжника! Вы не можете идти на Боу-стрит. Вы с ума сошли?

— Тогда сами вызовите полицию.

— Нет, нет, мистер Бакл. Теперь уже поздно это делать. Перси Бакл замотал головой, как лошадь, которая не хочет, чтобы ее взнуздали.

— Тогда заберите его, сэр, — закричал в отчаянии старик. — Пожалуйста, приходите и заберите его к себе, в ваш дом.

— Вы сами настаивали, чтобы он остался у вас, — сурово напомнил ему Тобиас.

— Вы не можете заставить меня, — сопротивлялся Перси Бакл.

— Скажите мне, — ухмыляясь, спросил Тобиас. — Вам когда-нибудь посвящали книги, мистер Бакл? Кто-нибудь?

— Какая связь между этим и, скажем, ценой на яйца?

— Мистер Бакл, пожалуйста, успокойтесь. А что, если вы вернетесь к мистеру Мэггсу и скажете ему, что я лично гарантирую ему полное молчание в четырех стенах?

— Он не поверит мне.

— Скажите ему, что отныне в вашем доме вводится карантин, и ни единая живая душа не войдет в него и не выйдет. Разве это не обрадует его?

— Вы запрете мою экономку? Моего дворецкого? Сэр, прошу прощения, от этого все станет еще хуже!

Тобиас пока еще не знал, как он это сделает, но был глубоко уверен, что ему удастся.

— Если вы передадите ему то, что я вам сказал, тогда на книге, которую я сейчас пишу, в один прекрасный день будет стоять ваше имя.

Мистер Бакл ответил не сразу.

— Мое имя?

— Да.

— Где?

— Где? — необдуманно переспросил Тобиас. — Вы собираетесь торговаться со мной, сэр?

— А почему бы мне не поторговаться с вами? — с дрожью в голосе от обиды возразил бакалейщик. — Вы заставили меня нарушить закон.

— Ваше имя будет на обложке, над названием книги, — объяснил Тобиас Отс, снизив тон. — Я напишу так: «Моему другу Перси Баклу, Литератору и Покровителю искусств, без чьей помощи эта книга никогда бы не была написана». Ну, как? Правда, красиво?

— Когда меня крестили, то назвали Персивалем.

— Да, да, Персиваль. — Тобиас положил руку на костлявый локоть бакалейщика. — Я зайду к вам вечером. Вы к тому времени все ему расскажете. А текст посвящения я напишу и дам вам, чтобы вы заранее ознакомились с ним. Потом мы вместе все обсудим.

Перси Бакл позволил ему проводить себя сначала до двери гостиной, а затем хозяин заботливо помог гостю спуститься по ступеням парадной лестницы на тротуар.

Наконец Тобиас Отс тихо запер за ним дверь на засов. Наведавшись в кухню и убедившись, что миссис Джонс еще не вернулась, Тобиас снова запер дверь кухни и поспешил наверх к Лиззи.

Глава 37

Мистер Бакл не расстался с привычками и манерами мелкого торговца. Обычно он был скромен и порой даже подобострастен. Теперь же, узнав о том, что Мэггс не только заточил в темницу Мерси, его «Доброго собеседника», но и завладел его письменным столом, он не на шутку разгневался. Негодование подогревалось еще и тем, что он не мог выразить его из-за запрета на любой вид общения с прислугой.

Он внимательно присматривался к Мерси, ища каких-либо следов насилия, и хотя ничего не обнаружил, все же не успокоился.

— Садитесь на оттоманку, — предложила ему Мерси.

— Я постою, большое спасибо. Мерси отложила вязание.

— Я не устала.

— Сидите, — строго приказал ей мистер Бакл.

А потом, сложив свои грубые рабочие руки на груди, он прислонился к стене и стал ждать обещанного визита Тобиаса Отса.

Вскоре, слава Богу, послышался звонок у парадной двери, а затем голоса и шаги Констебла по лестнице. Когда шаги приблизились, Перси Бакл тоже сделал несколько нетерпеливых шагов к двери кабинета, но был грубо отодвинут в сторону Джеком Мэггсом, который первым заговорил с вошедшим лакеем, а ему, Перси Баклу, хозяину дома, пришлось молча созерцать взмокшую спину вора-грубияна. Мэггс, узнав, что в дом пожаловал доктор, чертыхнулся и, вернувшись к хозяйскому столу, самому хрупкому предмету мебели в кабинете, беспощадно ударил по нему кулаком.

Мистер Бакл понял, что ему остается делать вид, будто этой безобразной выходки просто не было в его доме.

— Это доктор Крон? — спросил он у лакея.

— Нет, сэр, — ответил Констебл и, как положено опытному лакею, сделал вид, будто не замечает накаленной атмосферы в комнате. — Это не доктор Крон. Джентльмен говорит странно, а имя его я не расслышал.

— Тогда скажите, что меня нет дома…

— Примите его, сэр, — вмешался Джек Мэггс. — Никто не должен думать, что между нами что-то произошло.

— Принять его! — Голос мистера Бакла поднялся до визгливого крика. — Вы впадаете в панику, стоит кому-нибудь из нас сказать другому хотя бы единое слово. Чего ради я должен кого-то принимать?

Мэггс, игнорируя мистера Бакла, обратился прямо к Констеблу:

— Вы войдете сюда вместе с ним. Проследите, чтобы никто не нарушил наших планов.

— Констебл останется с Мерси? — предположил мистер Бакл.

— Идите вместе с вашим хозяином, — продолжал распоряжаться Мэггс, обращаясь к Констеблу. — О Джеке Мэггсе никто не должен упоминать.

Мерси Ларкин делала вид, будто ей безразличны эти раздраженные пререкания, однако от мистера Бакла не ускользнуло ее притворное безразличие и то, что она пыталась скрыть его чрезмерным вниманием к своему рукоделию. Мистер Бакл понял, что ей стыдно за него. Рассерженный и униженный, он покинул комнату вместе с Констеблом.

Гость оказался весьма странной личностью: тучный, в камзоле эпохи Регентства, он стоял спиной к холодному камину, широко расставив ноги и прижав к животу большой саквояж.

Мистер Бакл направился к нему с протянутой для пожатия рукой.

— Перси Бакл, эсквайр, к вашим услугам, — представился он.

— Отпустите его.

— Простите, сэр?

— Лакея. Пусть уходит.

— Возможно, он понадобится…

— Пусть уходит. Вон! Вон!.. — Доктор повысил голос и тут же замахал руками, требуя тишины. Констебл осторожно широкими шагами, как диковинная длинноногая болотная птица, попятился назад.

— Эй, послушайте, — не выдержал Перси Бакл, которому надоело, что его все время отодвигают в сторону. — Я с болью воспринимаю то, что происходит в моем доме.

— С болью? — Доктор ткнул мистера Бакла в бок своим коротким квадратным пальцем. — Я сделаю вас по-настоящему больным, сэр. На улице Грэйт-Куин-стрит эпидемия, а я здесь, чтобы принять экстренные меры и помочь вам всем избежать катастрофы.

Глава 38

Вскоре Эдвард Констебл был снова вызван в гостиную. Теперь в ней горели всего две свечи вместо шести. Они стояли в дальнем конце комнаты возле зашторенного окна, и в гостиной было так сумеречно, что лакей едва разглядел гостя. Затем из глубины хозяйского кресла раздался незнакомый чих.

— А, вот где вы. Принесите мне хороший кусок чеширского сыра и стакан портвейна.

— Я не уверен, сэр, что у нас есть чеширский сыр. — От мерцающих свечей лицо гостя казалось гладким, как у восковой фигуры. — Но, кажется, есть очень хороший «глостер».

— Это ваш единственный лакей, мистер Белт?

— Бакл, сэр, — поправил гостя хозяин, встав со стула, стоявшего рядом с креслом.

О, пожалуйста, не стойте перед ним.

— Мистер Бакл, у вас один лакей? Сядьте, сядьте, мистер Бакл.

— Нет, у меня два лакея.

— Тогда пришлите мне второго, — сердито выкрикнул доктор. — Этот мне совсем не нравится.

— О нет. Не стоит заходить так далеко.

— Пришлите его мне. Я все равно должен видеть их всех.

Констебл, уже стоявший минут пятнадцать, приложив ухо к двери, тут же позвал мистера Мэггса занять его место в гостиной, хотя сам не понимал, для чего это доктору понадобилось.

— Что-то здесь не так, — заметила Мерси. — Если ты при нем, Эдди, зачем ему еще мистер Мэггс?

— Он из тех, кого называют: «господа с причудами». Богат, да не отесан.

Мэггс повернулся к Констеблю:

— Выгляните-ка на улицу.

— Зачем? Чего я там не видел?

— На улицу, черт побери! Может, там кто-нибудь болтается неспроста.

— Вас не слишком обременит… — Констебл чувствовал, как у него перехватило горло от волнения, — …закончить вашу просьбу таким словом, как «пожалуйста»?

Беглый каторжник посмотрел на лакея тяжелым, но понимающим взглядом.

— Пожалуйста, — промолвил он.

Констебл, готовившийся увидеть на лице Мэггса иронию или насмешку, не увидев их, тут же молча вышел под мелкий ночной дождик, чтобы увидеть проститутку с плетеной кошелкой и мальчишку с фонарем, сторожившего чью-то лошадь. Вернувшись в дом, Констебл так же неслышно на цыпочках поднялся по лестнице, минуя гостиную. Он встретил на лестничной площадке Джека Мэггса, который прятал в свой высокий башмак грубой работы нож.

Когда Констебл рассказывал ему, что он видел на улице, Мэггс, стиснув зубы и спрятав глаза под нахмуренными бровями, внимательно выслушал его.

— Очень хорошо, — коротко сказал он и вернулся в кабинет хозяина. Здесь он вынул из ящика стола листы писчей бумаги, а затем, свернув их в трубку и перевязав тесьмой, сунул во внутренний карман камзола.

— Если делать, — промолвил он, — так побыстрее.

Мерси взмолилась не запирать ее в кабинете. Она крестилась и, поплевывая себе на ладони, поклялась, что не выдаст его.

В конце концов оба лакея поспешили вниз по лестнице, прыгая через две ступени, забыв запереть Мерси в комнате хозяина. Когда они опять оказались в темной гостиной, Констебл с трудом справился со своим сердцем, так отчаянно оно колотилось. Он сразу различил во тьме бесформенную фигуру доктора, напоминавшую спутанный клубок шерсти. Он поднялся с кресла и сразу же протянул руку к Мэггсу. В руке что-то блеснуло.

— Покажите ваш язык.

— Зачем я должен это делать, сэр?

Доктор высоко поднял в воздух какой-то предмет из серебристого металла.

— Затем, — громко сказал он, — что в доме зараза. Мэггс схватил доктора за руку и так дернул ее вниз, что тот вскрикнул от боли. Металлический предмет со звоном упал на пол.

— Джек Мэггс! — вскричал Бакл, испуганно метнувшись к ним. — Джек Мэггс, я приказываю!..

Что он собирался приказать, так и осталось неизвестным, потому что Мэггс уже тащил доктора, похожего на какое-то большое с раздутым туловищем насекомое, куда-то в угол.

— Господи спаси! — закричал в панике доктор. Мэггс, схватив доктора за руку своей покалеченной левой рукой, правой прихватил две оставшиеся свечи. Наконец он опустил доктора на пол.

— Ты чертов верблюд! Я готов тебе глотку разорвать!

— Прекратите сейчас же! — взвизгнул Перси Бакл. — Ведь это мистер Отс!

Констебл, не поняв, невольно оглянулся на дверь, — там никого не было.

Мэггс приблизил свечу к лицу гостя и увидел толстый слой грима и пудры. Стоявший на коленях Тобиас Отс смотрел на огонь свечи широко открытыми от испуга глазами.

— Узнаю его проделки, — злобно проворчал Мэггс.

— Дослушайте меня, добрый человек, — торопливо остановил его Перси Бакл, и, поскольку Мэггс все еще не выпускал из рук свою жертву, тихонько что-то шепнул ему на ухо.

Глава 39

Джек Мэггс проводил доктора в кухню, где стал свидетелем, как доктор учил всех должным образом мыть руки. «Сэр Спенсер Спенс» заставил каждого из прислуги, а затем и их хозяина проделать эту процедуру, никому не сделав поблажки. Когда мистер Спинкс попробовал было отказаться, доктор обрушился па него с такой злобной бранью, что ввел старика в дрожь.

Наконец, когда руки бедняги дворецкого были вымыты, насухо вытерты и вполне отвечали требованиям доктора, он поставил на кухонный стол большой черный саквояж и, открыв его, вынул продолговатый предмет, завернутый в черный бархат. Это оказался зловещего вида нож с зазубренным лезвием.

— О Господи, — охнула мисс Мотт.

Затем доктор извлек второй предмет из своего саквояжа — тоже продолговатый, но с длинным острым концом, похожим на штопор. Он хвастливо поиграл им, говоря что-то об «органах внутренней секреции», а потом сказал, что этот инструмент меняет свою форму и цвет, если человек заражен. Он тогда разбухает и становится похожим на голубой шар. Доктор размахивал им, словно хотел тут же его испробовать. Наконец, к облегчению всех присутствующих, ужасные инструменты были снова упрятаны в саквояж.

Но на этом мучения прислуги не закончились, ибо доктор заявил, что теперь он осмотрит каждого из них отдельно.

И хотя тяжелые шторы алькова в кухне были плотно задернуты, все, что происходило за ними, было слышно в кухне. Первой вошла в альков миссис Хавстерс, за нею последовал старый дворецкий; каждая жертва послушно кашляла, отхаркивалась и сплевывала в серебряную плошку. Все выходили с потупленным взором и красными пятнам смущения на щеках.

Джек Мэггс вошел последним. В тесном маленьком алькове наедине с Тобиасом Отсом он вновь ощутил силу воздействия этой личности: она оказалась куда большей, чем он подозревал. Этот доктор с кривой улыбкой на слишком алых губах и бесовским блеском в глазах казался теперь неправдоподобным, странным и даже комичным, но он все же существовал, вызванный к жизни искрой злой и магической фантазии своего создателя. Суетливый маленький писатель исчез. Его место занял демон с горящими глазами: это существо схватило Мэггса за подбородок своими сухими квадратными ладонями и попыталось заставить его раскрыть рот, чтобы сунуть туда некое подобие металлической ложки.

Когда Джек перехватил его руку, дьявольское отродье не сдалось. Вопросительно вскинув темные брови и придвинув поближе к лицу Джека свой маленький нежный рот, оно насмешливо прошелестело ему в ухо:

— На виселицу захотелось?

Выглянув из-за шторы, Джек увидел в кухне то, что и ожидал увидеть: все сплетники были в сборе и смотрели на него.

— Сплюньте, — приказал доктор и сунул ему ложку в рот.

Пять минут спустя дом был объявлен на карантине. Благодаря диагнозу «больное горло», Джек Мэггс добился того, чего хотел: каналы сплетен перекрыты. Постаравшись обезопасить свою территорию, беглый каторжник особым чутьем почуял, что стал пленником того, что сильнее его и выше его понимания.

Глава 40

Как только «сэр Спенсер Спенс» покинул дом, Мэггс спустился в подвал, где отыскал заржавевший молоток и коробку гвоздей.

Первый гвоздь он вбил над замком парадной двери. Он вбил его глубоко, под углом, так, что он вошел в дубовую раму. С каждым ударом молотка ему становилось легче.

— Мой дом, — воскликнул с болью мистер Бакл, неожиданно появившийся у него за спиной.

Мэггс вбил второй гвоздь на три дюйма ниже замка.

— Так велел доктор.

— Он ничего подобного не говорил. Прекратите! Вы не имеете права разрушать мой дом.

Мэггс, встав на цыпочки, прилаживал третий гвоздь над дверной рамой.

— Вы расколете раму!

Но Мэггс вбил гвоздь. Затем он повернул ручку двери и потянул ее на себя.

— Вот это я называю карантином.

— Посмотрите, что вы наделали! Сколько трещин. Сейчас же прекратите, я приказываю. Это не карантин. Мистер Отс ничего подобного не замышлял.

Мэггс уже пересек гостиную. Он отдернул тяжелые шторы на окне и постоял перед ним какое-то время, глядя в лицо ночи, а потом, опустив шторы, один за другим забил в раму девять гвоздей.

— Вы неправильно поняли его, — бесполезно уговаривал его хозяин. — Я сейчас принесу словарь. Не трогайте мои окна, пока я не принесу книгу. Я приказываю!

Но Джек Мэггс уже не был чьим-то слугой. Принеся из столовой стул и держа во рту торчащие шестидюймовые гвозди, он принялся одно за другим заколачивать три окна в гостиной — бах! бах! бах!

— Вот, — вновь вошел в комнату Перси Бакл с открытым словарем в руках. — Здесь нет ни слова о гвоздях во время карантина.

Но в гостиной окна были уже заколочены, шторы опущены и прибиты сверху и снизу. Мэггс перенес стул в столовую и зажег там свечи.

Перси Бакл положил словарь на обеденный стол.

— Это мой дом, — опять повторил он.

Но Джек Мэггс уже двинулся в следующую комнату.

Глава 41

Когда дом был наконец обезопасен, Джек отнес молоток и гвозди в подвал на их обычное место. Это помещение — владение экономки миссис Хавстерс представляло собой затхлый лабиринт закоулков, углов, входов и выходов из-за гор сваленного здесь старого хлама: канатов, кусков декораций, театральных костюмов, которые остались еще со времен театра покойного мистера Квентина. Не успел Джек осмотреться в подвале, как услышал, что наверху открылась дверь, и чья-то освещенная свечой тень стала спускаться вниз. Тихий голос горничной позвал его.

— Я здесь, — недовольно проворчал он и поднял лампу.

Они встретились не без смущения возле старинных костюмов: бальных платьев, чьи пышные кисейные рукава были покрыты плесенью.

— Вы заколотили окно моей спальни, — сказала Мерси медленно и каким-то сонным голосом.

Он признался, что действительно был в ее комнате и сделал все, что требовалось.

— А почему вы не сделали этого в комнате миссис Хавстерс?

Неужели она плакала? В темноте он успел разглядеть ее распухшую верхнюю губу.

— Думаете, она поднимет шум на весь квартал? — насмешливо спросил он.

— Я уверена, что вы знаете, что она слегла от этой эпидемии.

Джек не знал этого. Вонь и грязь подземелья обострили его чувственность, пробуждая жизненные инстинкты; и сейчас, вдыхая этот запах, он на мгновение познал то лучшее, чем когда-то дорожил.

— Конечно, — болтала Мерси, — это не эпидемия, что бы там ни говорил этот доктор. Это гипнотические флюиды, вы сами это знаете. Бедная старая корова заглотнула свою долю.

Мэггс вопросительно поднял бровь.

— О, вы меня считали невежественной? — воскликнула Мерси.

— Нет, не считал.

— Так вот, к вашему сведению, сэр, мы с мистером Констеблом на Рождество были в концерте на Уиндмилл-стрит. Там выступала леди, она пела и танцевала, а потом вся вдруг затряслась. А произошло это от магнитных флюидов. То же самое делал с вами доктор, когда разводил руками. Да, то же самое. Так он заговаривал вашу боль. Думаете, я не знаю, что здесь происходит?

— Какое это имеет отношение к миссис Хавстерс?

— Вы думаете, я не знаю, что тут нет никакого доктора? Это мистер Отс с напудренной головой

— А другие знают, что это мистер Отс? — спросил он тихо.

Мерси, погасив свою свечу, опустила ее в карман передника.

— Они не узнают даже собственный нос во время чиха.

— Но вы им сказали?

— Нет еще.

— Тогда пойдемте со мной. — Джек взял ее за руку.

— Нет! Отпустите меня! — Она вырвала руку и отшатнулась.

— Черт побери! — рассердился он и схватил ее за талию так неожиданно, что у нее слетел чепец с головы. Ее волосы задели его лицо, обдав легким запахом сажи.

— Я не разрешу себя запереть.

— Черт побери, позволите, и еще как!

Она была быстрой и ловкой, но он крепко держал ее, и, позволив вовсю брыкаться, понес ее по каменным ступеням на первый этаж. Старая лампа, которую он держал в изуродованной руке, опасно болталась, касаясь юбок Мерси.

В этот час коридор был пуст, и Мэггс опустил ее на пол. Они стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша.

— Можете запереть меня, — не выдержала она, — мне все равно!

— Хорошо.

Мерси тряхнула головой и убрала волосы с глаз.

— Мне все равно.

— Хорошо.

— Заприте меня на всю ночь.

В молчаливом согласии они поднялись по лестнице. Под дверью спальни хозяина виднелась полоска света. По задней лестнице они поднялись на чердак. Черная юбка Мерси трижды обвилась вокруг колена Мэггса. Он остро ощущал это, и ему казалось, что Мерси, несмотря на одежду, уже основательно познакомилась с его коленом. Когда она переступила порог своей комнаты, он, не колеблясь, шагнул за ней.

Это была премиленькая комнатка, которую она обустроила для себя по своему вкусу, с обилием вышитых подушечек и красивым портретом девушки в рамочке: она сидела возле ветряной мельницы, держа на коленях тряпичную куклу.

— Сколько вам лет?

— У леди не спрашивают возраст.

Он передал ей лампу, и Мерси, приподнявшись на цыпочках, повысила ее на крюк, свисавший с потолка. Пока она занималась этим, Мэггс успел вынуть ключ из замка ее двери. Услышав скрежет металла, она быстро обернулась.

— Не надо!

Но Мэггс уже вышел за порог.

— Доброй ночи, — сказал он и быстро, словно боясь передумать, повернул ключ в замке.

Минуту спустя он уже был на крыше, унося с собой в соседний опустевший дом всю сумятицу пережитых эмоций. Здесь же он вновь принялся писать страницу за страницей, доверяя бумаге свою тайную историю: «Дорогой мальчик…»

В шесть утра он снова пересек скользкую крышу и вернулся в дом мистера Бакла. Открыв дверь комнатки горничной, он застал ее уже одетой и ожидавшей его.