Джек Мэггс

В Тобиасе Отсе было много от ученого. Его кабинет с круглым окном и расставленными по особой системе полированными полками и шкафами, был похож на лабораторию. Здесь каждому предмету находилось свое место, даже соловьиному перышку или неподшитому листку бумаги: все хранилось на своем месте и было или перевязано ленточкой, или спрятано в отдельном конверте. В укромных уголках Тобиас Отс хранил свои «свидетельства», эксперименты, записи, наброски и заметки о персонажах, которые в один прекрасный день прославят его имя, не только как автора юморесок, но и как новеллиста, затмившего самого Теккерея. Эта тщеславная мечта не переставала теплиться и греть его душу и заставила еще до рассвета сесть за рабочий стол в то утро, когда Джек Мэггс постучался в его дверь.

Резкий, требовательный стук говорил о том, что визитер не знаком с заведенным в этом доме порядком. Тобиас быстро задвинул банку в дальний угол стола, а перед собой положил открытую энциклопедию и, взяв в руку перо, открыл записную книжку. Когда он повернул голову к двери, его поза была такой же, в какой его потом увековечил на портрете Сэмюэль Лоуренс в 1838 году. Он встречал визитера, как встречают его судебные приставы или другие начальствующие лица, умеющие тотчас сбить спесь с любого.

— Войдите.

Дверь открылась, и он увидел перед собой лакея мистера Перси Бакла.

Тобиас Отс смотрел на его забрызганные грязью чулки, испачканные сажей колени и испорченную прическу.

— Плохие новости? — спросил он. Темные глаза недобро глядели на него.

Писатель потянулся к золотому поясу своего халата и сначала развязал его, а потом, передумав, затянул потуже.

— Вернулась боль? — выразил он догадку. Но в такой час? Это озадачило его.

Пришедший сделал полшага вперед.

— Что с вашими чулками?

— Я упал, — ответил лакей и, моргая, оглянулся вокруг.

— Ради всех святых, сейчас пять часов утра.

— Время не терпит, сэр.

— Вас подняли с постели? Неужели такой добрый человек, как ваш хозяин, посылает слуг по своим делам в такое время?

Вместо ответа посетитель как-то странно сжал кулаки, продолжая держать руки по швам. Этот жест был странным и неожиданным и свидетельствовал о такой силе, которую прислуге не дозволено выказывать. Теперь Тобиас уже почувствовал страх.

— Кто-то обидел вас?

— Я прождал вас весь вечер, после того, как вы съели свой пудинг.

Лакей сделал еще шаг вперед. Тоби взял в руки самое тяжелое из того, что лежало на столе, — пресс-папье. В нем было фунта два. Им, как двухфунтовой гирей, пользовались на кухне.

— Где, черт побери, вы ждали всю ночь?

— На улице, — Джек Мэггс закрыл за собой дверь.

— На улице? Не в моем доме?

— А недавно, уже поудобнее, у вас на кухне.

— Вы дрожите.

— Я знаю.

Тобиас, продолжая держать в руках пресс-папье, предложил Мэггсу сесть.

— Какова же истинная причина вашего визита, старина? Мэггс сел на стул, но тут же вскочил и сложил свои большие руки на груди.

— Что вы сделали со мной во время ужина? Короче, сэр, именно это меня интересует.

— Ах вот оно что? Боль вернулась.

— Скажите мне, что вы со мной сделали.

Вместо ответа Тобиас попытался приложить свою руку к больной щеке Джека Мэггса, но тот отшатнулся, недобро разжав губы, показывая десны.

— Вы выведали мои секреты.

— Нет.

— Вот почему все эти джентльмены так странно смотрели на меня, когда я проснулся.

— Вы вправе получить объяснение, — осторожно промолвил Тобиас, — но для этого не надо кричать на меня. Вот я сяду на этот стул, а вы садитесь на мой. Никто не желает вам зла, даю вам слово. То, что вы назвали «странным» взглядом, было человеческой симпатией. Они были джентльменами, а вы были слугой, но они были тронуты вашим состоянием. Вы переполнены призраками, фантомами, мистер Мэггс. Именно они причиняют вам страдания. Вы знали это? Вы знаете, что в вашей голове живут домовые, как жуки в рухнувшем дереве?

— Но как вы заставили меня заговорить? — уже закричал на него Джек Мэггс, снова сев, как тогда на стул, и положив руки на испачканные колени. — Я никогда в своей жизни не говорил во сне, никогда.

— Вчера вечером вы были сомнамбулой.

— Как там это ни называется, но это было ужасно, сэр; человек чувствует, как все, что у него внутри, вдруг выставлено всем напоказ. Это в тысячу раз постыдней, чем явиться к вам в грязных чулках.

— Вы предпочитаете терпеть боль?

— Я готов вернуть себе боль десятикратной силы, если с ней вернутся все мои секреты. Воцарилась долгая пауза.

— Вы читаете? — наконец нарушил молчание Тобиас.

— Я не невежда, если вы так думаете.

— Тогда вы, возможно, прочитаете эту гладенькую записную книжечку, которая у вашего локтя. Да, это она. Раскройте на третьей странице с конца. Она датирована 16 апреля. Там вы прочтете все секреты, которые вы мне рассказали.

Джек Мэггс смотрел на книжку, но не касался ее.

— О, сэр, — промолвил он очень тихо. — Я думаю, разумно ли будет это делать.

— Откройте ее. Читайте.

Лакей дрожал так сильно, что Тобиас Отс невольно вспомнил Фараона, лошадь своего отца, чья пятнистая шкура так же дрожала, когда его седлали. А потом, когда Джек медленно и тщательно прочитал написанные от руки две страницы, у Тобиаса Отса созрела идея.

— И это все, что я сказал? И ничего более?

— Это все.

— Тогда я был чертовски пьян, сэр, простите за выражение.

— Но призрак живет в вас, — искренне уверил его Отс. — В вас сидит существо, которое желает вам зла, живет в вас, как глист-солитер в свинье. Этот фантом причиняет боль вашей щеке.

— Я не знаю никакого фантома, сэр. Никогда прежде не знал его имени.

— Я уверен, что могу навсегда снять боль вашей щеки.

— О, сэр, эта боль мучает меня уже многие годы. Сейчас она мне как старый друг.

— Разве это по-дружески прилюдно подвергать вас такому испытанию?

Джек Мэггс закрыл книжечку и бережно положил ее на стол.

— Я счастлив насколько могу, сэр.

— А что, если я изгоню из вашего сердца демонов, которые причиняют вам боль? Что, если я запишу все на бумаге и положу в ящик? А потом, когда мы справимся с болью, то подойдем к камину и вместе сожжем эти листки, Джек Мэггс?

— Но что вам до этого, сэр? Это моя боль, в конце концов.

— Я натуралист.

— Я слышал, что вы писатель.

— Да, я писатель. Я хочу набросать образ того зверя, который сидит в вас. Если вы согласитесь продолжить эксперимент, я не только постараюсь вылечить вас, но и заплачу вам деньги как за работу.

— Мне не нужны деньги, сэр.

Тобиас засмеялся неожиданно горьким смехом.

— Ладно. Чем же другим я могу вас соблазнить? Не надо избавлять вас от боли? Она вам приятна?

— Мне ничего не надо.

— Рекомендация?

Лакей заколебался. Отс заметил это — легкое дрожание конца закинутого удилища.

— Что вы имеете в виду, говоря о рекомендации?

— Я подумал, что, возможно, вам нужна рекомендация в более респектабельный дом…

Лакей отмахнулся.

— Вам нужна иного рода рекомендация? Говорите же.

— Да, я хотел узнать у вас, сэр, посетите ли вы снова наш дом. Мне показалось, что вы что-то упоминали об этом.

— Тогда спросите у меня сейчас.

— Ваш «Ловец воров» еще занимается своим делом? — начал лакей. — Мне казалось, что именно об этом вы вчера хотели сказать.

— Вас обокрали?

— Вы упомянули о «Ловце» за ужином. Это Партридж. Тот, который может разыскать любого в Англии.

— Вы хотите кого-то найти?

— Это семейные дела, сэр.

— Это может быть нашей сделкой? — Тобиас Отс поближе наклонился к стулу Мэггса и протянул ему свою маленькую руку — в знак скрепления сделки.

— Я не говорил, что согласен. — Джек Мэггс сложил руки на груди. Наступило молчание. — Если я соглашусь, вы познакомите меня с этим человеком?

— В натуральном виде.

— Сегодня?

— Нет, нет. Господь с вами! Теперь оговорим мои условия. Через четыре или три недели.

— Нет, нет! — Лакей вскочил, тряся головой и стуча костяшками пальцев друг о друга. — Я не могу ждать четыре недели.

— Три, — сказал Тобиас и тоже встал.

— Две, — настаивал Джек Мэггс. — Две или не надо совсем.

— Тогда две. Лучше так.

Лакей протянул руку Тобиасу Отсу, но тому показалось, что это крепкое пожатие было отнюдь не дружественного толка.

Глава 14

— Теперь мы вот что сделаем, — сказал Тобиас Отс, отвернувшись, чтобы лакей не увидел удовлетворенного волнения на его лице. — Я пошлю записку вашему хозяину мистеру Баклу и объясню ему все обстоятельства, каковыми они являются на сегодняшний день.

— Он тут же уволит меня.

— Даю слово, что не уволит.

— Уволит.

— Ради Бога! — повернулся к нему Тобиас. — Мистер Бакл сделает все, что я захочу.

— Если он меня уволит, где я найду крышу над головой?

— Ваш хозяин изучает гипнотизм. Он будет рад, если вы послужите науке и будете находиться в ее распоряжении.

У Джека Мэггса недобро сузились глаза, его хищный нос заблестел, — как у крестьянина, продающего свинью, подумал Тобиас.

— Я никогда не говорил, что готов предоставить себя науке.

— Глупости. Мы же заключили сделку.

— Нет. Вы находите мне «Ловца». В этом и состоит наша сделка.

— Да, я устраиваю вам встречу с мистером Партриджем и делаю все, чтобы встреча была для вас удачной. А вы, со своей стороны, делаете то, о чем я вас попрошу.

Но лакей упрямо уставился на свои руки.

— О науке вы ничего не говорили.

— Господи, парень! — не выдержал Тобиас.

— Не кричите на меня, мистер Отс. Я помню все, что слышал.

— В чем же вы сомневаетесь?

Джек Мэггс разжал кулаки, теперь его руки лежали на коленях и было видно, как изуродована одна из них.

— Я ничего не подписывал.

Тобиас испугался, что теряет субъекта. Видимо, он повел игру слишком открыто. Мэггс понял, что он ему нужен.

— Очень жаль, мистер Мэггс, потому что сделка заключена и достаточно надежно, так что и в суд можно подать. А сейчас я предлагаю начать с движений. — Тобиас Отс придал голосу строгость и неумолимость мирового судьи. — Они называются «пассами».

— Нет!

— Смотрите мне в глаза, — сердито прикрикнул на него Отс и начал разводить руками перед злыми, с отяжелевшими веками глазами Мэггса. — Смотрите на мои руки.

Наконец Джек Мэггс смог увидеть, как это проделывается. Он сидел на стуле, насторожившись, вполоборота, словно эти белые ладони могли причинить ему зло.

— Вы меня слышите? — спросил Тобиас.

— Да, я вас слышу.

Тобиас с явным облегчением выдохнул воздух через алые губы. Он потянулся к столу и взял один из блокнотов и перо.

— Вам удобно?

Лакей раздраженно пошевелился в кресле, чтобы спине стало удобнее.

— Да.

— Боль не ушла?

— Оставьте меня в покое.

— А теперь, Джек Мэггс, вы и я представим себе место, где нет боли. Вы можете найти такое место?

— Оставьте меня в покое. Боль всегда со мной.

— Тогда мы нарисуем картину, как в сказке. Мы представим себе дверь такой толщины, что никакая боль не проникнет сквозь нее. Мы представим себе высокие стены из крепкого камня.

— Тюрьма…

— Очень хорошо, отличная тюрьма со стенами толщиной двадцать футов…

Но тут загипнотизированный субъект начал сильно размахивать руками и кричать:

— Нет! Нет, черт побери!

— Тише, — зашипел на него Тобиас. — Вы слышите меня? Тише. Не хотите в тюрьму, можно перебраться в благословенную крепость. В замок с бойницами и развевающимися флагами. А может быть, просто дом. Не имеет значения.

— Дом.

— Хорошо. Крепкий дом с двойными стенами из лондонского кирпича и дубовыми ставнями на окнах.

— И «Братьями Моррисон» на двери.

— Очень хорошо. Еще бы. Замки и задвижки работы наших славных старых братьев Моррисон. Вот мы уже на крыльце. Где боль?

— Проклятая боль. Она всегда следует за мной.

— В каком виде? Всегда в одном? В виде человека? Какого-нибудь животного?

— Я пытаюсь увидеть. Пытаюсь.

— Хорошо. Молодец.

— Когда я смотрю на нее, она меняется. Теперь уже их две.

— Человек и животное?

— Нет, нет, не беспокойте меня, не беспокойте. Оставьте меня.

— Хорошо. Боль не прошла?

— Нет, конечно. Я же сказал вам. Она всегда со мной. Я должен прекратить все, остановить.

— Мы можем остановить это, войдя в дом и оставив боль за дверью.

— Я должен это сделать?

— Да, должны. Пауза.

— Где вы теперь?

— Да поможет мне Бог. Я сделал то, о чем вы сказали. Я вошел в дом.

— А где Призрак?

— Вы знаете ответ.

— Он в доме или остался за стенами дома? Джек Мэггс зажал уши руками.

— Он внутри или снаружи?

— Как могу я увидеть, где он, когда вы все время разговариваете со мной? Оставьте меня, пожалуйста. — Лакей замолчал, нахмурившись. — Здесь много людей. Я не вижу его.

— В доме люди?

— И очень много.

— Кто они?

— Я их не знаю.

— Какого рода люди?

— Джентльмены… и леди.

— Что они делают?

— Бродят везде, что-то высматривают. Открывают ящики комодов и стенные шкафы.

—А как Призрак?

— Смотрит в окно и очень возбужден.

— Потому что он не в доме?

— Да, не в доме.

— Боль прошла?

— Нет, боль усилилась. Здесь никого не должно было быть. Это мой дом, а не их.

— Да, это ваш дом. Только ваш.

— Они не хотят, чтобы он был мой. Они отнимут его у меня.

— Нет, это ваш дом, Джек Мэггс. И вы знаете это. Вы должны изгнать из него все, что вас раздражает.

— Они не послушаются меня, сэр. Ведь я не джентльмен.

— А вы пробовали?

— Да, да, — взволнованно, с чувством воскликнул Джек Мэггс. — Сто раз я повторял им это, но они не слушают меня. И я вынужден делать то, что они велят.

— Что же нам теперь делать? Что может убедить их, как вы думаете?

— О, сэр, возможно, что-то вроде… старой доброй двойной кошки.

— Двойной кошки?

— Да, двойной кошки. Это воровская «кошка» с двойной петлей.

— Вы хотите сказать «кошка-девятихвостка»5.

— «Двойная кошка» потяжелее.

Тобиас сидел, скрестив ноги, быстро, как репортер в суде, стенографируя все, но услышав последнее замечание Мэггса, пристально посмотрел на него.

— Не лучше ли будет просто открыть дверь и попросить их уйти?

— О, это шутка. — Мэггс в гипнотическом сне некрасиво скривил рот. — Очень хорошая шутка.

— Если вам хочется пошутить, мой друг, то посмотрите, что я сейчас сделаю с ними.

— Я не смогу увидеть это, — изогнулся на стуле Мэггс. — Я не вижу, что вы делаете.

— Сможете. Вы видите все, что я делаю. Я всех их сейчас усыплю. Вам видно?

— Я не уверен.

— Конечно, видно. Смотрите, как закрываются их глаза. Вы же знаете, что я в силах сделать это, не так ли?

— Мне кажется, они умирают.

— Кто-то из них уже упал, но это лишь сон. Просто они впадают в гипнотический сон.

— Что мне теперь с ними делать?

— Мы заставим Призрака вынести их из дома.

— Он не сделает этого.

— Он сделает, если я скажу ему. Я велю ему вынести их из вашего владения. Смотрите на него. Как он выглядит сейчас?

— У него недобрый вид, сэр. Он все время смотрит на меня.

— Да, но он сделает все, что я скажу, и он достаточно силен, чтобы вынести спящих людей. Некоторые из них тяжеловаты, не так ли? Вы видите женщину с двойным подбородком?

— Нет, кажется, не вижу.

— Конечно же, она там, в черном платье и вся увешанная драгоценностями.

— Кажется, я сейчас вижу ее.

— Призрак тащит ее за ноги?

— Нет, он взял ее на руки и выносит из моего дома.

— Вам, должно быть, стало намного лучше.

— Да, это так.

— Боль все еще не прошла?

— Вообще я чувствую себя намного лучше. Намного лучше, спасибо, сэр. И теперь он останется за дверью, сэр?

— Когда вынесет всех до одного.

— Он сделал это, сэр, эдакий веселый старый бык, не так ли?

— Он вынес всех?

— Он настоящий дервиш, сэр.

— Он теперь снаружи?

— Да, снаружи.

— Тогда я запираю дверь. Вы в своем доме. Вы в нем один. Никто не сделает вам плохого. А теперь подойдите к окну. Вы смотрите в окно?

— Да, я смотрю в окно.

— Что вы видите? Номера домов? Лавки?

— Ничего, сэр.

— Вы ничего не видите?

— Кромешная тьма, сэр.

— Да ну же, Джек Мэггс, там есть фонарь, приглядитесь, сейчас светло, как в яркий солнечный день.

Загипнотизированный вдруг необычайно разнервничался. Вскочил, начал закатывать глаза и бить себя в грудь.

— Мне запрещено говорить вам.

— Вы должны.

— Нет! — раскричался лакей и, в отчаянии размахивая руками, пребольно ударил Тобиаса Отса в висок.

— Прекратите! — крикнул Тобиас. — Стойте спокойно. Но Джек Мэггс, издав стон, рухнул на стул.

— Оставайтесь сидеть, дружище. Успокойтесь. — Такими уговорами Тоби еще какое-то время усмирял и успокаивал своего субъекта, разговаривая тихо, как с испуганным зверем.

Когда наконец установились мир и тишина, у Тобиаса появилась возможность просто стоять и смотреть на Джека Мэггса. Он станет археологом этой мистической тайны, он будет хирургом этой души.

Его молодое лицо вспыхнуло румянцем, и в светло-голубых глазах коричневые крапинки светились, как искорки слюды. Свой стул он придвинул поближе к столу, но потом, словно решив, что сидит слишком низко для подобной беседы, просто сел на стол и стал сочинять письмо.

«Дорогой мистер Бакл, — начал он, — иногда слышишь, как та или иная леди, расхваливая твоего слугу, называет его „драгоценностью“…

Слыша над ухом свистящее дыхание лакея, он продолжал писать. Изорваны были три черновика, пока получилось то, что было нужно.

Глава 15

Эдвард Констебл сообщил миссис Хавстерс, что ее новый лакей исчез. В понедельник в шесть утра он торжественно явился в ее гостиную, как положено, предварительно постучав в дверь — тук-тук, тук-тук. Это был характерный для него, но вместе с тем дерзкий поступок.

Она велела ему войти.

— Да, Констебл.

— Это о вашем слуге, мэм… он сбежал.

Она почувствовала, как похолодело под ложечкой, и положила перо на листок промокательной бумаги.

— Какой слуга, мистер Констебл? Если вы о мистере Мэггсе, то он, очевидно, послан хозяином с каким-нибудь поручением. Вы не спрашивали у хозяина?

— Мне кажется, мэм, что мистер Мэггс никогда и не был слугой. Он, кажется, в некотором роде мошенник.

— Вы не священник, — ответила миссис Хавстерс, — и находитесь здесь не для проповедей. Вы говорили с хозяином?

— Вы думаете, что он причинил ему какие-нибудь неприятности?

Она так не думала, но теперь встревожилась, вспомнив ужасную смерть прежнего лакея — снесенную половину черепа и эту странную массу на дубовом столике.

— Я прежде всего пришел к вам, мэм, — сказал лакей. — Мне не хотелось будить хозяина.

— А теперь пойдите к нему, пожалуйста, мистер Констебл, и проверьте серебряную посуду,

— Серебряную посуду, мэм?

Она встретилась с его твердым взглядом.

— Не к хозяину, мэм? А к посуде?

— Сделайте так, как я вам сказала, — ответила миссис Хавстерс. — И, пожалуйста, не беспокойте мистера Спинкса этими новостями, пока я вас не попрошу об этом.

С тяжелым сердцем она поднималась по лестнице, думая о старых добрых днях, когда всем хозяйством в доме ведал мистер Спинкс. Констебл вел себя тогда совсем иначе. А Поупу даже в голову не пришла бы мысль о самоубийстве. Медленно поднимаясь по лестнице — она с трудом дышала, — миссис Хавстерс была почти уверена, что их хозяину причинен вред. И сразу воспряла духом, когда, открыв двери спальни мистера Бакла, нашла его похрапывающим в дальнем углу огромной кровати.

Когда она снова спустилась вниз, в парадную дверь постучали. Она сама ее открыла; это был посыльный от мистера Отса.

К тому времени как вернулся Констебл с сообщением, что серебро цело, миссис Хавстерс уже внимательно изучила послание Тобиаса Отса и убедилась, что Джек Мэггс принесет их дому славу, а не позор.

Она тут же передала конверт Констеблу и велела вручить его хозяину.

— Я слышал стук в дверь, мэм.

— Да, мистер Констебл. Принесли вот это письмо.

— Могу я просить вас, мэм, позволить только мне открывать дверь, поскольку это моя обязанность?

— Я всегда довольна тем, как вы выполняете свои обязанности, мистер Констебл, а ваш хозяин будет рад получить это письмо из ваших рук.

Этот разговор дал какую-то передышку Констеблу, а потом он все же решил задеть ее с другой стороны.

— Вы, случайно, не заметили, миссис Хавстерс, когда открыли дверь, были ли слуги нашего соседа опять в сборе?

— Нет, мистер Констебл, не заметила.

— Я ведь тоже подходил к двери, мэм.

— Вам не было необходимости это делать, мистер Констебл.

— Я заметил, как их много было на улице.

— Я этого не заметила, мистер Констебл.

— Вам не показалось, миссис Хавстерс, что мистер Мэггс сбежал вместе с ними?

— Сбежал с ними, мистер Констебл?

— Он интересовался ими, разве не так? Он говорил, что должен был быть их выездным лакеем, хотя я сомневаюсь в этом. Однако его сильно интересовало все, что касалось этого дома, он задавал нам немало вопросов о мистере Фиппсе. Заметив такую его активность, мэм, я, разумеется, обратил на это внимание мистера Спинкса; он думает, что именно этим можно объяснить нынешнее исчезновение вашего лакея.

Мистер Констебл, разве я не просила вас немного подождать и пока ничего не говорить мистеру Спинксу?

— Мэм, вы же знаете, что лакей не должен иметь секретов от дворецкого.

У миссис Хавстерс прервалось дыхание.

— Отнесите хозяину это письмо, — наконец распорядилась она. — А сделав это, возвращайтесь сюда.

После этого она отправилась на поиски мистера Спинкса, чтобы попытаться как-то привести в порядок совершенно помутившийся разум бедного старика.

Глава 16

В половине десятого исчезнувший лакей, прихрамывая, все же появился в кухне. У него были красные безумные глаза, прическа в полном беспорядке, большое черное пятно испортило его красивую желтую ливрею; и тем не менее все это и даже хромота ничуть не умаляли его достоинства.

— Может человек рассчитывать на чашку чего-нибудь? — потребовал он, усаживаясь за стол и бросив быстрый взгляд на Мерси Ларкин, которая срезала темные пятна с вчерашнего картофеля.

— Да, сэр, — ответила она, но даже не успела отложить нож, как в кухню вошла миссис Хавстерс. Всегда прислушивавшаяся к скрипу кухонной двери, она теперь, грохоча своими тяжелыми каблуками, была тут как тут. Не сказав ни единого слова упрека по поводу неприличного вида ливреи Джека Мэггса, она тут же завладела им и повела наверх, чтобы показать хозяину.

— Может человек рассчитывать?.. — повторил Констебл, передразнивая хриплый голос Мэггса. — Человек теперь получит «от ворот поворот».

— Ничего подобного я еще не видывала, — возразила ему мисс Мотт. — Увольнение слуг — это обязанность дворецкого. Не представляю, как это миссис Хавстерс… сама решилась повести его к хозяину.

— В Лайнхэм-Холле, — заметил Констебл с самодовольным видом, помешивая ложечкой чай, — у ворот ему прежде всего прикажут расстаться с ливреей, а в подворотню он войдет в одном исподнем.

— Мистер Констебл! — возмущенно запротестовала мисс Мотт.

— А то бывает и похуже, — продолжал Констебл, больше всего любивший шокировать кухарку. — Однажды я видел, как выставили на мороз мальчишку-пажа; на нем не было ничего, кроме старых опорок на ногах. — Он стал подробно рассказывать о других подобных случаях жестокого увольнения слуг с мест, где ему доводилось работать.

Репертуар его был огромен, но уже с первых слов он был прерван возвращением миссис Хавстерс в сопровождении не только Джека Мэггса, но и дворецкого. Мистер Спинкс вошел в кухню с длинной медной кочергой в руке, которую по рассеянности прихватил в спальне хозяина. Теперь мистер Спинкс стоял спиной к шкафу, слегка покачиваясь и сам толком не зная, зачем он здесь. Увидев полную растерянность и непонимание в его мутных глазах, Констебл сосредоточил все свое внимание на главном виновнике суматохи.

— Привет, Мэггс, — небрежно поздоровался он. — Если вы ночевали дома, то вас должен был бы разбудить разъезд ваших друзей из соседнего дома. Они то вбегали в дом, то галопом вылетали из него.

Джек резко повернулся в сторону говорившего.

— Постороннему могло показаться, что это воры, — продолжал Констебл, делая вид, будто не замечает, какое впечатление производит на Мэггса его рассказ. — Сахарницы, чайники. Видели бы вы, сколько награбленного они уволокли с собой.

— Мистер Фиппс вернулся? — спросил наконец Мэггс, уставившись на Констебла глазами, в которых были гнев и нетерпение.

— Приди вы на полчаса раньше, вы могли бы еще вернуть себе вашу прежнюю работу.

— Нас не интересует этот дом, мистер Констебл, — прервала его миссис Хавстерс.

— Молодой мистер Фиппс был там? — снова спросил Мэггс столь же безрезультатно. Миссис Хавстерс с ненавистью смотрела на Констебла, поэтому свой вопрос Мэггс уже обратил к Мерси Ларкин. Она тихо промолвила:

— Там был не мистер Фиппс, а только двое его слуг.

— Вы говорите, что он вернулся.

— Нет, мистер Мэггс. Боюсь, он не вернулся. Мистер Спинкс неожиданно ударил кочергой о пол.

— Сядьте!

— Сядьте, — как эхо повторила за ним миссис Хавстерс. — Что вы себе думаете?

Джек Мэггс продолжал стоять.

— Я думаю, что если мистер Фиппс вернулся, то настало время нам с вами попрощаться, миссис Хавстерс.

Мистер Спинкс прочистил гордо.

— Разве мистер Бакл не приветствовал ваше возвращение в лоно родного дома? — спросила миссис Хавстерс, с недоумением глядя на дворецкого. — Разве вы не слышали его великодушную христианскую речь? Нет, нет, мистер Мэггс, вашим хозяином теперь является мистер Бакл.

— И его даже не высекут? — с возмущением выкрикнул Констебл.

— Вы скользите по очень тонкому льду, Констебл, — зашипела на него миссис Хавстерс и снова посмотрела на мистера Спинкса. — То, что мистер Мэггс вел себя недостойным образом, это верно, но, с другой стороны, он завоевал расположение мистера Отса. Ведь это так, или не так, мистер Спинкс?

— Он понравился Отсу? — переспросил Констебл. — У Отса есть свой интерес к нему? Отс теперь пожалует к нам? Этот вездесущий доброхот стал уже гордостью нации. Вот что я теперь вижу, не так ли?

— Даже простому подметальщику улиц ясно, — не сдавалась миссис Хавстерс, — что дом, в котором бывает такой джентльмен, как мистер Отс, это особый дом.

— Но этот мошенник никогда даже не слышал о Капитане Крамли! — возмущенно выкрикнул Констебл.

От Мерси не ускользнуло, какое впечатление на миссис Хавстерс произвело последнее замечание Констсбла, безусловно говорившее о его образованности, ибо она от неожиданности заморгала своими маленькими глазками.

— И все же мы не уступим его мистеру Фиппсу, — наконец заключила экономка.

— Он сам не смог сделать прическу. Я сделал ему ее, — обратился Констебл к дворецкому.

— Мистер Мэггс согласился стать субъектом научного опыта. Не так ли, мистер Спинкс? Ваш лоб? — Миссис Хавстерс обратилась к Мэггсу. — Мистер Отс хочет его измерить?

— Конечно, мэм, — насмешливо промолвил мистер Констебл, — ведь вы его уже всего измерили?

— Не испытывайте мое терпение, мистер Констебл.

— Это не так уж трудно сделать, мэм.

Миссис Хавстерс посмотрела на мистера Спинкса.

— Дело в том… — начал он, — дело в том, сэр…

— Дело в работе, — закончила за него миссис Хавстерс, — и я более не вижу для вас необходимости оставлять мистера Констебла в услужении.

В кухне воцарилась гробовая тишина.

— Совершенно верно, — промолвил наконец Спинкс и со стуком опустил кочергу меж своих башмаков на пол, а затем посмотрел строгим немигающим взглядом на своего лакея. — Совершенно верно. В нем нет необходимости.

Было очевидно, что Констебл никак не ожидал такого поворота событий. Медленно поднимаясь из-за стола, он все еще держал в руке чайную ложку. Его красивое лицо застыло в полном недоумении.

— Мистер Спинкс… сэр? Мистер Спинкс, сэр, ведь вы меня знаете?

Мистер Спинкс снова постучал кочергой.

— Я знаю вас, сэр.

Констебл вытянулся, подняв голову, но Мерси видела — да и все тоже, — какими впалыми стали его щеки, а в глазах было отчаяние.

— Сэр… вы увольняете меня? — Его гордой выдержке никак не соответствовал дрожащий голос. — Мистер Спинкс, неужели вы забыли? Позвольте мне напомнить вам, сэр, относительно проблемы с моими бумагами…

Во время всех этих разговоров и перебранки в кухне Джек Мэггс словно отсутствовал, занятый своими мыслями, но сейчас он, сделав два шага вперед, стал рядом с Эдвардом Констеблом.

— Мистер Констебл и я, — заявил он. — Это пара.

И к великому удивлению Мерси, он улыбнулся миссис Хавстерс.

— Мы как две колонки, поддерживающие книги на полке, не так ли, миссис Хавстерс? Одна без другой не может существовать.

Глава 17

Нелегким делом было стоять на запятках мчащегося экипажа, изображая из себя две фигуры из немецкого фарфора, проносящиеся как ангелы небесные над грязью и отбросами лондонских улиц.

И все же, когда утром следующего дня — то есть во вторник, 14 апреля, — два выездных лакея направлялись в конюшню, Джек Мэггс, не дожидаясь инструкций, сам встал на свое место на запятках; он не попросил кого-либо показать ему, как чуть посвободнее согнуть колени, высоко вскинуть подбородок и, главное, не прозевать момент, когда следует соскочить с запяток до остановки экипажа. Даже Эдвард Констебл, всегда у всех находивший недостатки, был поражен, как безукоризненно выполнил все Джек Мэггс.