И тут Грейс сделала то, что сделала бы на ее месте любая женщина при подобных обстоятельствах: она закричала, а затем побежала к входной двери.
      Вот только она забыла о подушках, которые были раскиданы повсюду, и, запнувшись, растянулась во весь свой рост.
      Трясясь от ужаса, она поползла через подушки, озираясь по сторонам в поисках хоть какого-то оружия, но, протянув руку, нащупала лишь домашний тапок в виде кролика.
      Черт! Краем глаза Грейс увидела бутылку из-под вина и перекатилась ближе к ней, схватила бутылку в руку, а потом повернулась к взломщику, но, как оказалось, он тоже не терял времени даром и быстрее, чем она смогла сообразить, перехватил ее запястье.
      – Что это с тобой? – удивленно спросил он.
      «Боже, какой красивый голос – глубокий, мужественный, с легким акцентом…»
      Возбуждающий голос.
      Грейс подняла взгляд на незнакомца. Честно говоря, она видела только одно, и от этого ее бросило в жар. Ну конечно, как она могла это не заметить, если это было невероятных размеров и всего на расстоянии вытянутой руки от нее.
      Грейс села и аккуратно убрала волосы с глаз, потом провела рукой по голове, словно ища повреждения.
      Его взгляд скользнул к ее груди, а она все не могла отвести глаз от его достоинства; все ее тело пылало огнем.
      – Ты ушибла голову? – осторожно спросил он и погладил Грейс по волосам.
      Грейс смотрела на его золотистую от загара кожу и едва сдерживала желание дотронуться до нее. Вся она словно светилась! Ей тут же захотелось посмотреть на его лицо, убедиться, что оно такое же совершенное, как и тело.
      Когда Грейс подняла взгляд, скользнув по его широким плечам и тугим мышцам, она ахнула и бутылка выпала из ее руки.
      Это же он, человек из книги! Или…
      Нет! Конечно же, в реальности такого не бывает.
      Просто пить надо меньше. Не может он оказаться в ее гостиной, голый, да еще и гладить ее по голове. В жизни такое не случается, тем более с такими, как она.
      И все же…
      – Юлиан? – спросила Грейс чуть слышно.
      Атлет кивнул. Мышцы его были тугими, упругими, и в таких местах, где Грейс и не подозревала их присутствия у мужчин. Куда ни глянь, повсюду были упругие мускулы.
      Даже он начал наливаться силой.
      Золотые волосы Юлиана спадали локонами на гладко выбритое лицо, которое выглядело так, словно его только что изваяли из камня. Удивительно привлекательное и притягательное, лицо это тем не менее не было ни смазливым, ни женственным, хотя полные, чувственные губы улыбались ей лукаво, обнажая очаровательные ямочки на загорелых щеках.
      А эти глаза чистого голубого цвета, переходящего к зрачкам в темно-синий. Они обжигали страстью и светились интеллектом.
      У Грейс внезапно появилось странное чувство, что он мог убить взглядом.
      Она была совершенно опустошена. Юлиан казался ей слишком красивым, чтобы быть настоящим.
      Поколебавшись, Грейс протянула руку и дотронулась до его предплечья, но Юлиан не исчез, а значит, не подтвердилось ее предположение о том, что все происходящее лишь пьяная галлюцинация. Его рука была настоящей, сильной и теплой.
      Грейс ошеломленно посмотрела на неожиданного гостя. И Юлиан удивленно приподнял бровь: ни одна женщина не отказывалась от него после того, как произнесла заклинание. Все они тут же бросались в его объятия, требуя ласк, но эта…
      Эта была какой-то другой.
      С трудом сдерживая улыбку, Юлиан стал разглядывать Грейс. Ее густые черные волосы спадали до середины спины, серые глаза напоминали море перед штормом и одновременно светились умом и теплотой, а нежную бледную кожу покрывали мелкие веснушки. Внешность его новой знакомой была такой же милой и очаровательной, как и ее голос.
      Впрочем, для него это мало что значило. Что бы она ни представляла собой, он здесь с одной-единственной целью – угождать ее сексуальным фантазиям.
      – Позволь, я помогу тебе встать. – Он осторожно взял Грейс за плечи.
      – Ты голый, – прошептала она, изумленно оглядывая его с головы до ног. – Ты весь голый.
      Он поправил ей волосы.
      –  Язнаю.
      – Но ты же голый!
      – Мы это уже выяснили.
      – Ты голый и счастливый.
      Юлиан нахмурился:
      – Что еще?
      Грейс скользнула взглядом ниже.
      – Ты… счастливый. – Она выразительно дала понять взглядом, о чем говорит. – И ты голый.
      Так вот как это сейчас называется. Надо запомнить.
      – Кажется, тебе немного не по себе? – спросил он, удивляясь, с чего эта женщина так реагирует на его наготу. Раньше никто не жаловался.
      – Вот именно!
      – Что ж, я знаю, как этому помочь. – Юлиан выразительно посмотрел на торчащие под белой блузкой соски. Ему не терпелось взглянуть на эту прелесть поближе, а заодно попробовать их на вкус.
      Он сделал попытку коснуться ее, но Грейс отступила на шаг. Сердце ее колотилось в груди. Все происходило как во сне. Нет, она просто напилась, и у нее начались галлюцинации. Или она ударилась головой о столик при падении и лежит теперь без сознания, истекая кровью.
      Да, так и есть. По крайней мере это имеет смысл и гораздо правдоподобнее, чем то, что она видит перед собой.
      Да уж, привидится так привидится. Не надо было так много работать, тогда ей бы не мерещились фантазии пациентов.
      Юлиан протянул руки и взял в крепкие ладони ее лицо. Грейс не могла пошевелиться. Все, на что она оказалась способна, – это смотреть в его проницательные глаза, которые, казалось, заглядывали в самую ее душу.
      Затем его горячие губы накрыли ее губы. Грейс застонала. Всю жизнь она слышала о поцелуях, от которых женщины испытывают слабость в ногах, но сама почувствовала такое впервые.
      Руки ее словно сами собой обняли его широкие крепкие плечи. Жар его тела просочился в нее, пропитывая желанием и предвкушением. Он терся о нее, и Грейс чувствовала возбуждение, которого не испытывала ни с одним другим мужчиной.
      Скользнув ладонью по мускулистой спине, Грейс ощутила, как мышцы Юлиана сокращаются от ее прикосновения, и решила, что если это сон, то она определенно не хочет, чтобы звонок будильника прервал его.
      Юлиан опустил руку и сжал ягодицы Грейс. Аромат сандала туманил ему голову. Ему нравилась эта женщина – ее теплая кожа, осторожные прикосновения, нежные веснушки, покрывавшие лицо и плечи. Как давно он не чувствовал прикосновения женщины! Она была похожа на сладкий марсельский шоколад, и ему хотелось съесть ее всю, целиком.
      Впрочем, это придется отложить до поры до времени, пока она не привыкнет к нему. За века своего ремесла Юлиан убедился, что после первого раза женщины всегда теряют сознание, а он не желал, чтобы красавица лишилась чувств, во всяком случае не сейчас. И все же он не мог ждать ни минуты, так сильно ему хотелось овладеть ею.
      Подняв ее на руки, он направился к лестнице. Сначала Грейс не обратила внимания на то, что ее несут на руках, но затем удивилась, как это он так легко поднимается, держа ее на весу, без намека на усталость и физического напряжения. Только когда они прошли целый пролет, она опомнилась и забеспокоилась:
      – Эй, куда ты меня тащишь!
      Грейс крепко ухватилась за перила.
      Юлиан замер и удивленно посмотрел на нее. В этот миг она поняла, что ей нечего противопоставить его силе, тогда как он может сделать с ней все, что ему заблагорассудится, и в ее сердце закрался страх. Тем не менее в глубине души Грейс интуитивно чувствовала, что Юлиан не станет делать ей больно.
      – Я несу тебя в твою спальню, где мы можем продолжить то, что начали, – просто объяснил он, как будто они обсуждали погоду.
      – Вряд ли есть смысл идти так далеко…
      Юлиан пожал плечами:
      – Так ты хочешь прямо на лестнице? Или, может, на диване? – Он осмотрелся по сторонам в поисках подходящего места. – Вообще-то неплохая мысль. Давненько я не ублажал женщину на…
      – Нет, нет и еще раз нет! Единственное место, где ты можешь ублажить меня, – это в своих снах. А теперь опусти меня, пока я действительно не разозлилась.
      Как ни удивительно, Юлиан сразу же послушался, и Грейс, почувствовав себя немного лучше, едва ее ноги коснулись пола, отступила на пару шагов.
      Теперь, когда они стояли лицом к лицу, Грейс наконец поверила, что он настоящий.
      Боже правый, они с Селеной действительно извлекли этого человека из небытия!
      Юлиан смотрел ей в глаза, и взгляд его оставался совершенно серьезным.
      – Не понимаю, зачем я здесь. Если ты не хочешь, чтобы я удовлетворил тебя, тогда зачем ты меня вызвала?
      При этих словах Грейс едва не застонала. В ее голове живо вспыхнули образы его сильного, золотистого, гибкого тела, распластавшегося на ней. Интересно, каково это – заниматься любовью с таким опытным и прекрасным любовником всю ночь? А в том, что он опытный любовник, она не сомневалась. Еще никогда в жизни она не испытывала такого сексуального голода. Она даже готова была отдаться ему прямо здесь, на полу.
      И все-таки все это было как-то очень уж странно. За годы своей работы Грейс наслушалась всякого, и удивить ее было очень непросто. Некоторые пациенты намеренно пытались шокировать или возбудить ее своими рассказами, но никто никогда не мог зажечь в ее сердце огонь. Теперь же, оказавшись рядом с ним, она могла думать только о диком, безудержном сексе, и это ее пугало.
      Грейс уже открыла рот, чтобы ответить на вопрос, но вдруг остановилась. Чем они могут заняться, кроме, конечно, самого очевидного?
      Она покачала головой.
      – И что мне с тобой делать?
      Глаза Юлиана подернулись поволокой похоти, и он снова протянул к ней руку, словно ее тело так и кричало: «Дотронься до меня!»
      – Прекрати! – Грейс отступила на шаг, пытаясь не позволить гормонам взять верх над здравомыслием. Однажды она уже позволила себе совершить эту ошибку и повторять ее не собиралась.
      Она снова посмотрела на Юлиана. Боже, как же он красив! Светлые волосы перехвачены кожаным шнурком, кроме трех тонких прядей, которые скреплялись бусинами на концах, и бусины эти раскачивались в такт его движениям. Брови Юлиана красивыми дугами изогнулись над глазами, взгляд которых завораживал, излучая жар.
      Сейчас Грейс готова была убить Селену, но еще больше она хотела забраться в постель вместе с этим красавцем и порезвиться с ним на славу.
      – Я не знаю, что происходит, – сказала она наконец. – Мне надо все обдумать и для этого побыть какое-то время одной. А тебе… – она окинула его жадным взглядом, – тебе надо прикрыться.
      Юлиан поджал губы: за всю его долгую жизнь эта женщина первой сказала ему такое. Другие, напротив, старались раздеть его и употребить по назначению, пока заклятие не теряло силу. Те, кто призывал его, дни и ночи напролет проводили рядом с ним, любуясь его обнаженным телом.
      – Постой здесь немного. – Грейс внезапно повернулась и припустила вверх по ступеням, а Юлиан проводил ее взглядом, и зрелище раскачивающихся бедер пришлось ему по душе.
      Когда она скрылась, он не спеша осмотрелся. Повсюду царил беспорядок. Ладно, это поправимо. Еще ни одной женщине не удавалось долго противиться его чарам.
      Горько усмехнувшись, он снова посмотрел по сторонам. Интересно, где он и в каком времени? Юлиан понятия не имел, как долго он пробыл в забвении. Все, что ему запомнилось, – это шепот во тьме, смена диалектов, звучание неясных голосов.
      Он посмотрел на свет над головой и нахмурился. Нигде ничего не горело. Что это за штука такая?
      Глазам стало больно, и он отвел взгляд.
      «Эй, надо поменять лампочку. Ты не повернешь выключатель там, у двери?»
      Вспомнив голос владельца магазина, Юлиан посмотрел на место рядом с дверью и увидел то, что, по его мнению, было похоже на выключатель. Спустившись по лестнице, он нажал на рычажок, и свет тут же погас. Тогда он снова включил его и улыбнулся. Какие еще чудеса таит в себе это время?
      – Вот.
      Юлиан поднял голову. Грейс, стоя на верхней ступеньке, бросила ему прямоугольник темно-зеленой ткани, и он легко поймал его. Эта женщина что, действительно хочет, чтобы он прикрылся? Очень странно.
      Нахмурившись, Юлиан обернул полотенце вокруг талии, и Грейс с облегчением вздохнула. Слава Богу, наконец-то он одет! Неудивительно, что викторианские скульпторы настаивали на фиговых листочках. Жаль, что у нее в саду такие не растут. Единственное, что там произрастает, так это терновник, а кому понравится им прикрываться.
      Грейс прошла в гостиную и уселась на диван.
      – Так вот, значит, как, Лейни, – пробормотала она. – Ну ладно, я тебе это припомню!
      Юлиан тут же подсел к ней, и Грейс отодвинулась в дальний угол дивана.
      – Надолго ты здесь?
      «Так держать, Грейс! Спроси его о погоде или про знак зодиака. Просто замечательно!»
      – До следующего полнолуния. – Его ледяной взгляд потеплел на пару градусов, потом прошелся по ее телу, и лед превратился в пламень за пару ударов сердца.
      Юлиан наклонился и протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но Грейс проворно вскочила и обогнула кофейный столик.
      – Ты хочешь сказать, что я застряла с тобой на целый месяц?
      – Да.
      Она устало потерла глаза. Что ж, придется развлекать его целый месяц, а значит, ей надо научиться жить с новым хобби.
      – Слушай, – начала Грейс. – Веришь или нет, но у меня есть своя личная жизнь, и тебе в ней не место.
      Она тут же поняла, что Юлиану нет никакого дела до ее слов.
      – Если думаешь, что я без ума от этого места, то ты сильно ошибаешься. Я ведь не по своей воле здесь оказался.
      Его слова больно ужалили ее.
      – Ну, некоторые части твоего тела с тобой не согласны. – Она кивком указала на ту часть, которая все еще не могла успокоиться.
      Юлиан посмотрел на горку, возвышающуюся под полотенцем, и тяжко вздохнул:
      – Увы, но над этим я властен не более чем над выбором места и времени своего появления.
      – Что ж, вот дверь, – Грейс указала пальцем нужное направление. – Не ушибись головой о косяк, когда будешь выходить.
      – Поверь, если бы я мог уйти, я бы тут же это сделал.
      Грейс заколебалась.
      – Ты хочешь сказать, я не могу пожелать, чтобы ты убрался обратно в книгу?
      – Боюсь, что нет. – Юлиан медленно поднялся. За долгие столетия такое случилось с ним впервые. Все, кто призывал его ранее, прекрасно знали, с кем имеют дело, и горели желанием провести месяц в его объятиях, используя его тело для собственного удовольствия. И вот впервые он встретил женщину, которая не хотела близости с ним.
      Это было почти унизительно.
      Неужели проклятие теряет силу? Неужели он наконец-то сможет обрести свободу?
      Впрочем, к чему напрасные мечты. Когда греческие боги наказывают, то они делают это изящно и с такой ненавистью, что даже два тысячелетия бессильны растопить их гнев.
      Однажды, давным-давно, Юлиан уже пытался бороться с проклятием; тогда он еще верил, что сможет стать свободным. Но две тысячи лет страданий научили его одному – смирению, и, как истинный солдат, каким был когда-то, он принял свою кару с честью.
      Он картинно раскинул руки в стороны:
      – Можешь делать со мной все, что пожелаешь. Только скажи, и я доставлю тебе любое удовольствие.
      – Тогда уходи.
      – Этого я сделать не могу.
      – Но почему? – Грейс принялась раздраженно ходить по комнате. Ее гормоны пришли наконец в норму, и в голове прояснилось. Теперь оставалось только найти выход. Но как ни пыталась она придумать хоть что-нибудь, ничего не приходило ей на ум.
      Что она будет делать с ним целый месяц?
      Грейс представила себя в постели с Юлианом. Его волосы накрывают их балдахином, и он погружается в нее все глубже и глубже…
      – Мне кое-что нужно… – подал голос Юлиан. Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
      Как легко было бы сдаться, но это неправильно. Она отказывалась пользоваться им, как… Нет, она даже думать об этом не хотела.
      – Чего ты хочешь? – спросила она.
      – Поесть, – просто сказал Юлиан. – Если ты не желаешь воспользоваться мной прямо сейчас, то я бы хотел поесть. – По его недовольному взгляду Грейс поняла, что он не любит просить о чем-либо.
      Только тут она сообразила, что как бы все это ни казалось дико для нее, для него все вышло еще хуже. Каково это, когда тебя выдергивают из привычного состояния и бросают бог знает куда. Просто ужасно.
      – Ладно. – Грейс сделала своему нежданному гостю знак следовать за ней, а когда они оказались на кухне, открыла холодильник и позволила ему заглянуть внутрь.
      – Выбирай. Что тебе больше нравится?
      Вместо того чтобы присмотреть себе что-нибудь вкусненькое, Юлиан отвернулся от холодильника.
      – У тебя не осталось пиццы?
      – Пиццы?
      Откуда он может знать про пиццу? Впрочем, они с Селеной говорили о еде и о том, что хорошая пицца запросто заменит секс.
      Грейс покраснела.
      – Ты нас подслушивал?
      На его лице не дрогнул ни один мускул.
      – Раб любви слышит все, что говорят рядом с книгой.
      Она почувствовала, что еще немного, и ее щеки вспыхнут огнем.
      – Нет у меня никакой пиццы, – буркнула Грейс. Сейчас ей больше всего хотелось засунуть голову в морозильник, чтобы остудить ее хоть немного. – Зато есть немного спагетти с курицей.
      – А вино?
      Она кивнула.
      – Ладно, спасибо и на этом.
      Его командный тон чуть не вывел Грейс из себя. Тоже мне Тарзан нашелся. Она терпеть не могла подобных разговоров.
      – Знаешь, что, дружок, я тебе не кухарка. Будешь со мной так разговаривать, ничего, кроме овсяных хлопьев, не получишь.
      – Овсяные хлопья? – Юлиан удивленно приподняв бровь.
      – Ладно, проехали. – Все еще чувствуя раздражение, Грейс достала спагетти с курицей и приготовилась разогреть блюдо, в то время как Юлиан, сев за стол, стал пристально наблюдать за ней. Все-таки жаль, что у нее нет овсяных хлопьев.
      – И как давно ты прячешься в этой книге?
      Юлиан продолжал сидеть, словно статуя; никаких эмоций, вообще ничего. Если бы Грейс не знала правды, то решила бы, что он робот.
      – Последний раз, когда меня призвали, на дворе стоял одна тысяча восемьсот девяносто пятый год.
      – Да ладно! – Грейс быстро засунула блюдо с едой в микроволновку. – Тысяча восемьсот девяносто пятый? Ты это серьезно?
      Он кивнул.
      – А какой шел год, когда тебя поймали в эту ловушку?
      По лицу Юлиана пробежала такая неудержимая волна гнева, что Грейс вздрогнула.
      – Сто сорок первый до Рождества Христова по вашему летосчислению.
      У нее округлились глаза.
      – Сто сорок первый до Рождества Христова? Боже правый! Так, значит, ты действительно Юлиан Македонский из той самой Македонии?
      Он коротко кивнул.
      Грейс медленно закрыла микроволновку и включила ее. У нее путались мысли. Это просто невозможно, потому что такого не бывает никогда!
      – А как тебя упекли в книгу? Кстати, у древних греков не было книг, верно?
      – Изначально меня замуровали в манускрипт, который позже поместили в переплет, дабы защитить от тлена, – мрачно сказал Юлиан. – А что до причины проклятия, то всему виной мое вторжение в Александрию.
      Грейс нахмурилась – для нее все это было лишено смысла.
      – Разве наказывают за то, что кто-то вторгся в город…
      – Александрия – это не город. Так звали девственницу для Приапа.
      Все равно непонятно. Потерянная девственность и жизнь в заточении – что тут общего?
      – Ты изнасиловал девственницу?
      – Я ее не насиловал. – Юлиан встретился с Грейс взглядом. – Все было по обоюдному согласию, можешь мне поверить.
      Да, ему явно не повезло – она видела это по его напряженному лицу. Возможно, ей стоит быть осторожнее в своих расспросах.
      Когда Грейс поставила перед гостем дымящуюся тарелку и положила рядом серебряную вилку, нож, бумажную салфетку, а затем налила бокал вина, воздух наполнился божественным ароматом пищи. Все было приготовлено очень быстро, но после того как Юлиан услышал о поезде, фотоаппарате, автомобиле, граммофоне, ракетах и компьютере, он сомневался, что его хоть что-то может удивить. Да и вообще, он уже с давних пор ничему не удивлялся. Все его существование умещалось в несколько сотен дней, затерявшихся в столетиях, но даже в эти дни он должен был делать лишь одно – ублажать тех, кто призвал его. Если чему и научили его два минувших тысячелетия, так это наслаждаться теми немногими радостями, которые выпадали на его долю во время воплощения.
      Помня об этом, Юлиан положил в рот спагетти и осторожно разжевал. Вкус оказался просто волшебным. Тогда он позволил ароматам курицы со специями вскружить себе голову. С тех пор как он ел в последний раз, прошла целая вечность, наполненная неутоленным голодом.
      Грейс задумчиво смотрела, как Юлиан медленно, тщательно пережевывает пищу, и никак не могла помять, нравится ему еда или нет. Ее поражали его манеры за столом. Конечно же, ей никогда не удастся достичь такого совершенства. А как умело он придерживал спагетти ножом на вилке!
      – Разве в Древней Македонии пользовались вилками? – не удержавшись, спросила она.
      Похоже, Юлиан не понял.
      – Прошу прощения?
      – Мне просто любопытно, когда изобрели вилки…
       Боже, что за вздор ты несешь! Лучше посмотри, какой он красавчик! Похоже, у тебя в доме ожила греческая статуя!
      – Насколько я знаю, вилку изобрели где-то в пятнадцатом веке.
      – Правда? Ты и там побывал?
      Юлиан и бровью не повел.
      – Где именно?
      – В пятнадцатом веке, конечно! А при изобретении вилки ты не присутствовал?
      – Нет. – Он вытер рот салфеткой. – В тот век меня призы вали четыре раза: дважды в Италию и по разу в Англию и Францию.
      – Вот это да! – Грейс распирало любопытство. – За целый век ты, наверное, много всякого повидал?
      – Да нет, не очень.
      – Но уж за два-то тысячелетия…
      – В основном я видел спальни, кровати и ванные.
      Бесцветный голос Юлиана заставил Грейс замолчать на некоторое время, и он вернулся к еде.
      – Значит, ты просто лежишь в книге, пока тебя кто-нибудь не призовет?
      Он кивнул.
      – А чем ты там – в книге, я имею в виду – занимаешься, чтобы скоротать время?
      Юлиан пожал плечами, и она решила, что его мимический арсенал не слишком богат, равно как и словесный.
      Подойдя ближе, Грейс села напротив него.
      – Если верить твоим словам, то нам придется прожить вместе целый месяц. Может, ты облегчишь себе жизнь и поговоришь со мной?
      Юлиан удивленно посмотрел та нее – он что-то не припоминал, чтобы кто-то разговаривал с ним, если не считать нескольких постельных реплик.
      Грейс, бессознательно скрестив руки на груди, ждала.
      – Знаешь, – Юлиан старался подражать ее манере изъясняться, – языком можно делать вещи гораздо интереснее болтовни. Например, ласкать твою грудь. – Его взгляд упал ниже. – Или что-то еще.
      От его слов Грейс сначала пришла в замешательство, затем почувствовала возбуждение. Впрочем, как психотерапевт, она слышала и более странные вещи.
      – Тут ты прав. Например, можно его отрезать, – сказала она, и удивление в его взгляде порадовало ее. – Но я из тех женщин, которые любят поговорить. Ты здесь для того, чтобы угождать мне, так ведь?
      Юлиан кивнул:
      – Так.
      – Тогда рассказывай, чем ты занимался, пока был в книге?
      Он посмотрел на нее взглядом, от которого ей стало не по себе.
      – Это все равно что сидеть в саркофаге. Я слышу голоса, но ничего не вижу. Просто жду и слушаю.
      Грейс поежилась, вспоминая, как однажды случайно заперлась в отцовском сарае для инструментов. Там было темно, и от ужаса она почувствовала, как воздух выходит из легких, а голова кружится от паники. Она кричала и колотила в дверь, пока не разбила руки в кровь. К счастью, в конце концов, мать ее услышала и выпустила на свободу. С тех пор Грейс иногда испытывала приступы клаустрофобии. Она даже подумать боялась о том, каково это – провести в таком месте несколько столетий.
      – Как ужасно, – выдохнула она.
      – Ко всему привыкаешь со временем.
      – Неужели ты привык? – Почему-то Грейс не поверила ему. – И ты даже не пытался сбежать?
      Юлиан бросил на нее красноречивый взгляд.
      – Значит, пытался. И что произошло потом?
      – Сама видишь. Ничего.
      Ей невольно стало жалко этого несчастного гиганта. Провести две тысячи лет в темном склепе и не потерять разум – одно это было подвигом. Удивительно, что после всего он вообще в состоянии сидеть рядом с ней и разговаривать.
      Внезапно Грейс почувствовала, что должна ему помочь. Она еще не знала как, но об этом точно стоит подумать. Должен же быть путь к спасению.
      – А если мы сумеем освободить тебя?
      – Это невозможно.
      – Значит, ты фаталист?
      Он бросил на нее презрительный взгляд:
      – Такое случается с людьми, которые сидят взаперти по две тысячи лет.
      Грейс пожала плечами; его холодность ничуть не смутила ее. Кто ищет – тот найдет, и не мытьем, так катаньем она его освободит!
      А пока она решила сделать для своего нового знакомого то, что, видимо, не делал еще никто. Она сделает так, чтобы он остался доволен своим пребыванием в Новом Орлеане. Другие женщины держали узника книги на привязи рядом со своей кроватью, но она не станет заковывать его в цепи.
      – Что ж, а теперь давай представим, что на этот раз ты пришел ради себя.
      Юлиан на мгновение оторвался от еды и посмотрел на Грейс с неожиданным интересом.
      – Я стану тебе прислуживать, а не наоборот, – уверенно продолжала Грейс. – Мы будем делать все, что тебе захочется, и ты увидишь все, что только можно здесь увидеть.
      Юлиан ухмыльнулся одним уголком рта и отпил вина.
      – Снимай рубашку.
      – Прости, что ты сказал?
      Он поставил бокал с вином на стол и посмотрел на нее взглядом, полным желания.
      – Ты сама сказала, что я могу увидеть все, что захочу, и сделать все, что мне вздумается. Что ж, я хочу увидеть твою грудь и пройтись языком по…
      – Нет, только не это, – выпалила Грейс, чувствуя, что ее бросает в холодный пот. – Мы установим несколько правил, которые нельзя нарушать. Правило первое: ничего такого между нами не будет.
      – Но почему?
      Действительно, почему? Ее тело требовало именно этого.
      – Потому что я не кошка, чтобы сношаться с каждым похотливым котом, который пробегает мимо.

      Юлиан удивленно приподнял бровь, но его поразила не грубость, а горечь, которую он услышал в голосе Грейс. Видимо, когда-то с ней плохо обошлись.
      Юлиану вспомнилась Пенелопа, и ему стало так больно, что лишь его беспримерная выдержка не позволила ему впасть в уныние.
      И все же ему придется за многое ответить. Его грехи столь тяжкие, что даже двух тысячелетий не хватило, чтобы загладить вину.
      Закрыв глаза, Юлиан заставил себя отвлечься от мрачных мыслей. Он здесь ради нее, а не ради себя. Наконец он понял, что имела в виду Селена, когда говорила ему о подруге. Теперь нужно показать Грейс, что секс – это здорово.
      Юлиан посмотрел на Грейс, и на губах его заиграла улыбка. Впервые за долгую жизнь ему придется соблазнять женщину.
      Он понимал, что с ее умом и упрямством затащить Грейс в постель будет потруднее, чем перехитрить римскую армию. Его талантам брошен нешуточный вызов. И все же недалеко то бремя, когда он будет наслаждаться каждым дюймом ее прекрасного тела.
      Увидев на лице Юлиана улыбку, Грейс удивленно заморгала. Улыбка смягчила его грубые черты и сделала ее гостя еще более привлекательным.
      В который раз за сегодняшний вечер Грейс почувствовала, как ее лицо заливает краска. Ну зачем она наговорила Юлиану столько гадостей? Впредь ей нужно держать язык за зубами. Раньше она никогда не отличалась болтливостью, особенно если дело касалось незнакомцев.
      Часы наверху пробили час ночи.
      – Боже! – Грейс всплеснула руками. – Мне же в шесть вставать на работу.
      – Значит, ты идешь спать?
      Грейс чуть не рассмеялась.
      – Мне нужно поспать. А как же иначе?
      Его брови шевельнулись.
      – Что-то не так?