На следующий день Юлиан откровенно избегал встречи с Грейс, и это ярче всяких слов сказало ей о решении, которое он принял.
      Это разрывало ей сердце. Как он мог бросить ее после всего, через что они прошли вместе? После всего, что они разделили? Сама мысль о том, что она его потеряет, была невыносима для Грейс.
      На закате она нашла Юлиана на веранде; он сидел в кресле-качалке и смотрел на солнце, словно видел его в последний раз. Выражение его лица было таким суровым, что Грейс с трудом узнала в нем того веселого и жизнерадостного человека, к которому уже привыкла и которого так полюбила.
      Дольше молчать она не могла.
      – Не бросай меня! Мне хочется, чтобы ты остался здесь, в моем времени, где я смогу заботиться о тебе. Я зарабатываю достаточно денег и научу тебя всему, что ты только пожелаешь.
      – Я не могу. – Юлиан отвел взгляд. – Разве ты не понимаешь? Все, кто был мне дорог, пострадали от гнева богов. Ясон, Пенелопа, Каллиста, Атолий. – Он посмотрел на Грейс с болью в глазах. – Они принесли в жертву Кира.
      – Да, но на этот раз все будет иначе.
      Юлиан поднялся.
      – Вот именно. На этот раз все будет иначе. Я не останусь здесь, и значит, мне не придется смотреть, как ты умрешь из-за меня.
      Он прошел мимо нее в дом.
      Грейс хотелось придушить его. Он просто невыносим!
      Внезапно она почувствовала, как бриллиант в обручальном кольце ее матери врезался в кожу. Она разжала ладонь и долго смотрела на царапину. Прошлое перестало преследовать ее. Впервые она увидела впереди просвет, почувствовала, что есть будущее, и это наполнило ее счастьем.
      Она не позволит Юлиану все испортить.
      Грейс открыла дверь и вошла в дом с улыбкой на губах.
      – Ты от меня так просто не отделаешься, Юлиан Македонский. Может, ты и побил римлян, но будь уверен, они просто дети по сравнению со мной.
 
      Юлиан сидел в гостиной, на коленях его лежала книга. Он провел рукой по странице с надписями. Теперь он ненавидел все это еще больше, чем прежде.
      Закрыв глаза, он вспомнил ту ночь, когда Грейс призвала его и он не имел ни малейшего понятия о том, где очутится. Давным-давно он потерял себя во тьме книги, но Грейс нашла его. Благодаря своей внутренней силе и доброте она вернула ему человеческий облик. Только она, она одна, смогла заглянуть ему в душу и признать ее стоящей борьбы.
      «Останься с ней».
      О, как просто это звучит! Но он не смел. Он уже потерял своих детей. Единственное, что осталось у него на всем белом свете, – это Грейс, и если он потеряет ее, то эту боль уже не вынесет. Даже его терпение не безгранично.
      Грейс.
      Ради ее же блага он должен расстаться с ней.
      Почувствовав, что Грейс вошла в комнату, Юлиан открыл глаза. Она стояла в дверях и пристально смотрела на него.
      – Как бы я хотел уничтожить эту штуку, – пробормотал он и положил книгу на кофейный столик.
      – Не переживай, после этой ночи все наконец решится.
      От ее слов Юлиану стало еще больнее. Как она может делать такое ради него? Больше всего она боится, что ею воспользуются, а он это и собирается сделать – использовать ее так, как не единожды использовали его.
      – Ты все еще собираешься предоставить мне свое тело, невзирая на то, что я тебя брошу?
      – Если на кону стоит твоя свобода, то да.
      – И ты будешь плакать, когда я уйду?
      Грейс отвернулась, и он понял ответ без слов. Он был ничуть не лучше Пола – такой же эгоистичный ублюдок.
      Что ж, рано или поздно дурная наследственность всегда дает о себе знать.
      Когда Грейс вышла, оставив его наедине со своими мыслями, Юлиан осмотрел комнату. Взгляд его упал на ковер перед диваном, и его грудь сжало стальным обручем.
      Ему будет не хватать полуночных посиделок с Грейс на полу, ему будет не хватать ее голоса, ее смеха.
      Но больше всего ему будет не хватать ее прикосновений.
      – Дорогой?
      Юлиан вздрогнул:
      – Да?
      – Уже одиннадцать тридцать, тебе не пора? – донесся до него сверху голос Грейс.
      Юлиан посмотрел на бугор на ширинке. Время воспользоваться тем, чем так щедро наградила его природа. Только этого он и хотел с того самого мига, как увидел ее, и все же ему было больно думать о том, что он должен овладеть ею сейчас.
      «По крайней мере, ты не сделаешь ей больно».
      Или…
      Воистину, Пол и близко не причинил ей той боли, которую собирается причинить он.
      – Юлиан?
      – Иду. – Он с трудом заставил себя встать с дивана и пошел верх по лестнице, безвольно цепляясь рукой за перила. В последний раз он вдет по коридору к ее комнате и в последний раз увидит ее нагой в постели…
      Ну почему, почему все должно быть именно так?
      Подойдя к двери, Юлиан остановился. Комнату заливал дрожащий свет свечей. Грейс лежала в черном пеньюаре, который он когда-то выбрал для нее, и была в нем бесподобна.
      – Ты не собираешься упрощать мне жизнь, верно? – спросил он осипшим голосом.
      Она обольстительно улыбнулась.
      – С какой стати? Я вот подумала, не многовато ли на тебе одежды…
      Прежде чем Юлиан смог ответить, Грейс стянула с него рубашку и бросила на пол, потом положила руку ему на грудь, туда, где билось сердце. В этот момент она показалась ему самой прекрасной женщиной в его жизни. Даже его мать не могла сравниться красотой с Грейс.
      Юлиан стоял неподвижно, словно статуя, руки Грейс ласкали его тело. Потом она переключилась на ширинку его брюк.
      – Грейс. – Он убрал ее руки.
      – Что? – Глаза Грейс наполнились страстью.
      – Я сам.
      Она оставила его и взобралась на кровать. Юлиан резко вдохнул, глядя на ее грудь под распахнутым пеньюаром. Скинув брюки, он присоединился к ней. Когда он перевернул ее на спину, ее пеньюар совсем распахнулся, предоставив его взору все прелести сразу.
      Не долго думая Юлиан принялся ласкать ее.
      – О, так, так! – простонала она.
      Он чувствовал, как она извивается под ним, когда он ласкал языком ее сосок. Его тело действовало словно жидкий огонь, прожигающий дорогу в ее святая святых. Он оплодотворит ее всю, а когда бросит ее, то сойдет с ума.
      Юлиан сглотнул. Он целую вечность ждал этой ночи. Целую вечность он ждал эту женщину.
      Нежно гладя тело Грейс горячими ладонями, Юлиан старался запомнить каждый его изгиб, каждую впадину.
      Прелестная Грейс, та, которую он никогда не забудет.
      Он раздвинул бедра Грейс коленями; ее обнаженная кожа приятно ласкала его. Затем он заглянул ей в глаза.
      Горе, светившееся в них, заставило его остановиться.
      «В твоей жизни не было ничего, что бы ты не украл у другого». Юлиан напрягся, услышав голос Ясона. Меньше всего ему хотелось украсть что-нибудь у женщины, которая так много ему дала.
      «Как я могу поступить так с ней?»
      – Ну, чего же ты ждешь? – Грейс попыталась улыбнуться.
      Юлиан и сам не знал. Он никак не мог отвести взгляд от ее печальных серых глаз, из которых еще долго будут литься слезы горя, если он, использовав, бросит ее, или слезы радости, если он останется.
      Беда в том, что если он останется, его семья уничтожит ее.
      Внезапно Юлиан понял, что ему делать.
      Грейс снова поторопила его:
      – Юлиан, у нас осталось мало времени.
      Он не ответил. Не мог. За века своей жизни он много кем побывал: сиротой, вором, мужем, отцом, героем, легендой и, наконец, рабом, но трусость не проявлял никогда.
      Юлиан Македонский был мужчиной, которого нашла Грейс и которого она полюбила. Он не причинит ей боли.
      Грейс попыталась расшевелить его, привести в чувство, но Юлиан не слушал ее.
      – Знаешь, чего мне больше всего будет не хватать? – нежно спросил он.
      – Нет.
      – Запаха твоих волос, когда я зарываюсь в них лицом, и твоих криков наслаждения. Но больше всего мне будет не хватать взгляда серых глаз, когда первые лучи солнца надают на твое лицо. Я никогда не забуду этого. – Он подался вперед, но вместо того чтобы войти в нее, лишь нежно провел чреслами по ее лону. Грейс застонала, и Юлиан склонился над ней.
      – Я всегда буду любить тебя.
      В следующую секунду часы пробили полночь, и он исчез.
      Несколько мгновений Грейс лежала и не шевелилась, боясь открыть глаза. Часы продолжали бить, и она понимала, что это не сон. Юлиан исчез, исчез навсегда.
      – Нет! – закричала она и села в постели. Этого просто не может быть…
      Сердце ее отчаянно билось в груди. Она вскочила и бросилась вниз, в гостиную, где на кофейном столике лежала книга. Найдя нужную страницу, она увидела Юлиана почти таким же, как в первый раз; только теперь дьявольской улыбки уже не было на его лице.
      Но почему он сделал это? Почему?
      – Как ты мог? – Она прижала книгу к груди. – Я хотела сделать тебя свободным. О Боже, Юлиан, зачем ты поступил так с собой, зачем?
      Конечно, в душе она понимала все. Нежный взгляд его глаз сказал ей многое. Юлиан поступил так, чтобы не оказаться на месте Пола и не сделать с ней то же, что сделал он в свое время.
      Юлиан любил ее и с момента появления в ее жизни все время защищал. Даже когда на карту была поставлена его свобода, он предпочел заточение.
      Грейс охватывала тоска, когда она думала о тьме, на которую Юлиан обрек себя. Одиночество и пустота.
      Она вспомнила, как он рассказывал ей о страшном голоде и жажде, которые ему приходилось терпеть во время заточения. «То, что ты видела здесь, ничто по сравнению е муками, которые, я испытываю в книге».
      – Нет! – воскликнула Грейс. – Я не позволю тебе поступить так с собой. Слышишь меня, Юлиан? – Прижав книгу к груди, точно младенца, она побежала в заднюю часть дома, распахнула двери, выбежала во двор и встала под лунным светом.
      – Вернись ко мне, Юлиан Македонский, Юлиан Македонский, Юлиан Македонский! – Она произносила эти слова снова и снова, молясь, чтобы все получилось.
      Но ничего не происходило, и в конце концов Грейс пришлось вернуться в дом.
      – Но почему? Почему? – Всхлипывая, она опустилась на колени и стала раскачиваться из стороны в сторону. О, как ей хотелось, чтобы он вернулся!
      – Я не хочу жить без тебя, – выдохнула она. – Разве ты не понял этого, Юлиан? Я не могу жить без тебя.
      Внезапно в комнате вспыхнул свет, и Грейс вскинула голову, ожидая увидеть Юлиана, но перед ней стояла Афродита.
      – Отдай мне книгу. – Афродита повелительным жестом протянула руку.
      Грейс прижала книгу к груди.
      – Разве он не достаточно страдал? Пусть бы лучше он был с вами, чем оставался запертым в темноте. Он там совсем один. Не бросайте его так, пошлите меня туда, к нему. Это все, чего я прошу у вас.
      Афродита медленно опустила руку.
      – Ты готова пойти на это ради него?
      – Да, готова. – Грейс протянула книгу Афродите в надежде, что сейчас ее отправят к любимому.
      Афродита вздохнула и открыла книгу.
      – Ох и достанется мне за это!
      Внезапно свет вспыхнул с новой силой. Голова Грейс кружилась, все плыло у нее перед глазами…
      Затем ее обступила темнота. Грейс словно провалилась на дно ямы, где не было ничего, кроме мрака. Тьма ослепляла, давила со всех сторон.
      Она протянула руки, чтобы нащупать хоть что-нибудь, и удивилась, обнаружив что-то мягкое.
      Постепенно вокруг стало светло, и Грейс поняла, что лежит в своей кровати, а сверху, на ней, – Юлиан.
      Она недоверчиво осмотрелась:
      – Но как…
      – Постарайтесь не испортить все, – сказала Афродита, стоя у дверей. – Если я еще раз попробую сделать что-нибудь подобное, боюсь, силы покинут меня. – Она подняла вверх руки и исчезла.
      Юлиан неуверенно посмотрел на Грейс:
      – Поверь, я…
      – Лучше молчи. – Грейс не желала тратить время на слова. – Давай, покажи мне, каково это, познать бога.
      Он страстно поцеловал ее, и Грейс, прежде чем погрузиться в наслаждение, произнесла, глядя ему в глаза:
      – Даже если ты снова сбежишь от меня, я все равно буду тебя преследовать до конца вечности.
      Юлиан рассмеялся – он нисколько не сомневался в том, что она способна на это.
      Они занимались любовью, пока хватило сил, и под утро уснули, утомленные, но счастливые.
      Когда Грейс проснулась, солнце еще не встало. Юлиан открыл глаза одновременно с ней, и, посмотрев друг на друга, они, поняв все без слов, снова соединились в порыве страсти; однако Юлиан чувствовал, что что-то изменилось, что-то было не так, как всегда. Вот-вот он разрядится в нее, а значит, испытает поразительное ощущение, которого не испытывал уже две тысячи лет.
      Наконец Юлиан застонал и обмяк, а Грейс блаженно улыбнулась. После того как он подарил ей незабываемую ночь любви и страсти, она наконец-то тоже смогла подарить ему частичку наслаждения.
      Внезапно руку Юлиана пронзила жгучая боль; он вздрогнул, и Грейс увидела, как исчезает, пылая розовым огнем, надпись проклятия на его руке. Еще секунда, и страшные слова исчезли без следа.
      – Все, – выдохнула Грейс. – У нас получилось.
      Юлиан улыбнулся:
      – Это у тебя получилось.
      Грейс рассмеялась и бросилась в его объятия, а Юлиан осыпал ее поцелуями. Наконец-то он свободен. После всех этих лет он снова стал смертным, и это Грейс спасла его.
      Неожиданно в комнате снова вспыхнул свет, Юлиан быстро сел, загородив Грейс своим телом.
      Увидев красивого молодого мужчину, стоявшего у кровати, Грейс ахнула.
      – Ах ты, ублюдок! – выкрикнул незнакомец. – Да как ты посмел возомнить себя свободным?
      В ту же секунду Грейс поняла, что это Приап.
      – Довольно, брат. – Юлиан поморщился. – Все кончено раз и навсегда.
      Приап фыркнул:
      – Думаешь, ты можешь приказывать мне? Кем ты себя возомнил, смертный?
      Юлиан презрительно улыбнулся:
      – Я Юлиан Македонский, рожденный в доме Диоклия богиней Афродитой. Я лучший боец во всей Македонии, а также в Фивах, Греции, Индии и прочих колониях. Мои враги знают меня как Августа Юлия Карателя. А ты, братец, всего лишь мелкий божок, который совершенно не, известен грекам и лишь немногим более популярен у римлян.
      Судя по всему, Приап не на шутку разозлился от таких речей.
      – Сейчас я поставлю тебя на место, младший брат. Ты отобрал у меня женщину, которая должна была стать матерью моих детей и прославить меня в веках, и теперь я заберу твою.
      Юлиан в бешенстве бросился на Приапа, но было уже поздно: Приап растворился в воздухе вместе с Грейс.

      Все произошло в одно мгновение. Вот Грейс лежит в своей кровати рядом с Юлианом, а в следующий миг она уже на круглой кровати в каком-то шатре. На ней темно-красное одеяние из шелка, такое нежное и мягкое, что его почти не чувствуется.
      Грейс попыталась пошевелиться и не смогла. В ужасе она открыла рот, пытаясь закричать…
      – Не утруждай себя. – Приап небрежной походкой подошел к кровати и, осмотрев ее жадным взглядом, пристроился на коленях сзади. – Ты ничего не сможешь сделать, если я того не пожелаю. – Он провел длинным холодным пальцем по щеке Грейс. – Теперь я вижу, почему ты так нравишься Юлиану. В твоем взгляде огонь, и мне жаль, что ты родилась не в Риме. У вас были бы славные дети, и они смогли бы повести в бой мои легионы. – Рука его переместилась на горло Грейс. – Увы, такова жизнь и прихоть мойр. Мне остается просто попользоваться тобой. Что ж, будем развлекаться, пока я не устану. Если ты будешь прилежно услаждать меня, то, может быть, потом я отдам тебя Юлиану. – В его глазах вспыхнуло желание.
      Грейс задрожала под его взглядом. Вот негодяй! Ей стало страшно, и все же она хотела заговорить, но он не дал ей. Невидимая сила развернула ее, бросив спиной на подушки, и Приап распахнул накидку.
      Когда Грейс увидела его без одежды, ее чуть не стошнило.
      – Теперь можешь спрашивать. – Он опустился рядом с ней.
      – Почему ты поступаешь так с Юлианом?
      Взгляд Приапа потемнел.
      – Ты сама все слышала. Имя Юлиана Македонского вызывает благоговейный трепет у всех, кто слышит о нем, тогда как мое имя редко произносится даже в храмах моей матери. Надо мной все смеются. А ведь я бог, в то время как он лишь жалкий смертный, незаконнорожденный выкормыш, не удостоенный даже права жить у подножия Олимпа.
      – Убери от нее руки, пустозвон. Ты не достоин даже ее мизинца.
      Сердце Грейс отчаянно забилось, когда она услышала голос Юлиана: он стоял посреди шатра в одних джинсах с мечом в одной руке и щитом в другой.
      – Не может быть! Послушай, как ты сюда попал? – Приап проворно вскочил с постели.
      Юлиан зло улыбнулся:
      – Проклятие снято, и мои силы возвращаются ко мне. Теперь я могу выследить и призвать к ответу каждого из вас.
      – Нет! – закричал Приап и вмиг облачился в броню, словно возникшую из воздуха.
      Пока Грейс боролась с чарами, прижавшими ее к постели, Приап схватил оружие и бросился на Юлиана. Такого она даже в кино не видела: брат кружился в смертельном танце, отражая выпады брата и нанося ответные удары. Стены шатра сотряслись от тяжести их шагов.
      Однако уже через несколько минут Юлиан опустил щит.
      – Что такое? – спросил Приап с издевкой, усиливая натиск. – Ах да, я и забыл – проклятие, может, и спало, но ты все еще слишком слаб. Пройдет не один месяц, прежде чем ты полностью восстановишь силы.
      Юлиан покачал головой:
      – Мне не понадобится много сил, чтобы победить тебя.
      Приап рассмеялся:
      – Не слишком ли ты самоуверен, братишка? – Он бросился на Юлиана, и меч лязгнул о щит. Грейс, затаив дыхание, смотрела, как танец смерти возобновился с новой силой.
      Казалось, Юлиан вот-вот одержит верх, но Приап применил заранее заготовленную уловку и вонзил меч в живот брата.
      Юлиан выронил меч.
      – Теперь я вижу, что ты снова стал человеком, – сказал Приап с ухмылкой и выдернул меч.
      Юлиан рухнул навзничь; щит с грохотом упал рядом с ним.
      Приап навис над братом, довольно улыбаясь.
      – Может, тебя и нельзя убить оружием смертных, зато оружие бессмертных действует безотказно.
      Внезапно сила, державшая Грейс, исчезла, и она бросилась к Юлиану, который лежал на полу в луже крови. Его дыхание стало прерывистым, тело била мелкая дрожь.
      – Нет! – Грейс приподняла голову Юлиана и положила ее себе на колени, с ужасом глядя на кровоточащую рану в боку.
      – Не плачь. – Юлиан дотронулся окровавленной рукой до ее щеки.
      – Не бросай меня, – взмолилась Грейс. Юлиан поморщился от боли.
      – Ты мое счастье, Грейс. Без тебя я бы никогда не познал, что такое любовь. – Он прижал ее руку к своему сердцу. – И еще я бы никогда не стал собой.
      Грейс видела, как уходит жизнь из глаз Юлиана, и ее сердце разрывалось от боли.
      – Нет! – закричала она, прижимая его голову к груди. – Ты не можешь умереть. Прошу, не уходи! – Грейс зарыдала.
      – Стойте! – От пронесшегося в воздухе грозного окрика стены шатра затряслись, а Приап побледнел. Раздался раскат грома, вспыхнула молния, и в шатре появилась Афродита. Боль на лице богини, когда она смотрела на бледное холодное тело Юлиана, невозможно было передать словами.
      Афродита бросила уничтожающий взгляд на Приапа.
      – Что ты наделал, глупец? – гневно спросила она.
      – Это был честный бой – я или он. Он не оставил мне выбора.
      Афродита топнула ногой:
      – Да кем ты себя возомнил? Я навлекла на себя гнев Зевса и рассорилась с мойрами, чтобы дать ему свободу. – Она так посмотрела на Приапа, словно ее тошнило от него. – Он же твой брат!
      – Он был твоим, незаконнорожденным сыном, но никогда не был мне братом…
      – Ах ты, ничтожество! – Афродита явно теряла терпение, и Грейс сжалась, ожидая, что сейчас произойдет что-то ужасное, но тут богиня взглянула на Юлиана и всхлипнула: – Ах, почему я сразу не защитила тебя от них! – Она опустилась на колени рядом с сыном. – Я бросила тебя одного, вместо того чтобы всегда быть рядом.
      – Ладно, мать, перестань! – нетерпеливо воскликнул Приап, которому явно надоело слушать вопли Афродиты. – Все всем было известно с начала времен. Ты думаешь только о себе и о том, что мы должны сделать для тебя, и в отличие от Юлиана мы все научились принимать тебя такой, какая ты есть.
      Нетрудно догадаться, что Афродите не понравились его слова; ее лицо сделалось словно высеченным из мрамора. Поднявшись на ноги, она с достоинством, которое можно ожидать только от богини, приподняла бровь и холодно посмотрела на Приапа.
      – Так ты говоришь, честный бой? Что ж, давай сразимся по-честному. Танатос еще не призвал душу Юлиана. Все, что мне нужно сделать, – это заставить его сердце биться.
      И. тут же Грейс почувствовала, как тело Юлиана наполняется теплом.
      Она молча наблюдала, как его охватывает золотое сияние, а страшная рана на боку затягивается. Его джинсы постепенно исчезли, а вместо них появились золотистые штаны и такая же обувь. Тело его покрылось золоченой броней, поверх которой появились кожаный мундир и красные одеяния; на запястья легли поручи из грубой кожи.
      Лицо Юлиана приобрело розовой оттенок, и он, вздохнув, открыл глаза, посмотрел на Грейс и улыбнулся.
      Грейс закусила губу. Счастье переполняло ее. Он жив!
      – Какого дьявола? – зарычал Приап, не заметив, что в их компании появилась еще одна женщина: ее черные волосы блестели в приглушенном свете палатки. Она гневно посмотрела на Приапа.
      – Верно сказала твоя мать, Приап, пора провести честный бой. На этот раз здесь не будет Александрии, чтобы отвлечь Юлиана и помешать ему отомстить.
      – Афина, о чем ты говоришь? – удивилась Афродита.
      – Приап специально подослал Александрию, чтобы она отвлекла Юлиана, а сам укрылся от его гнева в твоем храме.
      Приап надменно вскинул голову и выпятил нижнюю губу.
      – Ты вероломная дрянь, Афина, и ты всегда с ним нянчилась.
      Афина рассмеялась:
      – Никто с ним не нянчился, поэтому он и стал величайшим воином в истории Спарты. Сейчас он и задаст тебе трепку.
      Тем временем Юлиан поднялся на ноги, и от беспощадного взгляда его глаз Грейс стало не по себе. Афродита встала между ним и Приапом.
      – Я уже второй раз дарую тебе жизнь, Юлиан. Мне не удалось стать достойной матерью, так пусть хотя бы сейчас с тобой будут моя любовь и благословение. – Афродита презрительно посмотрела на Приапа. – А теперь пора разобраться с этим нытиком.
      – Мама! – жалостливо заскулил Приап, но Юлиан уже двинулся к нему. И тут же Приап сделал выпад. По-видимому, он хотел застать брата врасплох, однако Юлиан двигался со скоростью и точностью, которая была бы немыслима для другого человека.
      Афина подошла к Грейс и дотронулась до нежного шелка, который окутывал ее.
      – Хороший шелк.
      Грейс нахмурилась:
      – Они дерутся, а вы обсуждаете мое платье?
      – Поверь мне, у Приапа нет ни малейшего шанса. – Афина рассмеялась. – Я всегда умела подбирать полководцев.
      Грейс повернулась к сражающимся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Юлиан нанес отвлекающий удар щитом и затем всадил меч в грудь Приапа.
      – Гнить тебе в Тартаре! – торжествующе выкрикнул он, и Приап рассыпался на тысячи искр.
      Грейс подбежала к Юлиану, и он, отбросив меч, подхватил ее на руки.
      – Ты жив! Слава Богу.
      – По правде говоря, я тоже рад этому.
      – Прости, Юлиан. – Афина вопросительно посмотрела на него. – Ты должен принять решение. Хочешь, чтобы я отправила тебя домой?
      Юлиан посмотрел в глаза Грейс и улыбнулся.
      – С некоторых пор я знаю только один дом. – Он наклонился и поцеловал Грейс в лоб. – Этот дом теперь здесь. Если, конечно, она согласится.
      У нее едва не подкосились ноги; от счастья ей хотелось смеяться, хотелось крепче прижаться к нему.
      – О, Юлиан! – воскликнула она с беспечностью, которой на самом деле не чувствовала. – Даже не знаю. Ты занимаешь так много места в постели, что с тобой по ночам тесновато. А эта ужасная обувь, которую ты вечно носишь! Да, еще снимай, пожалуйста, на ночь джинсы, они натирают мне бедра, когда ты прижимаешься во сне.
      Юлиан рассмеялся:
      – Не беспокойся. Я помню, что голым нравлюсь тебе больше. – Он взял ее лицо в ладони, но она увернулась.
      – Кстати, это твои доспехи?
      Он нахмурился:
      – По крайней мере раньше были моими.
      – И мы можем их оставить?
      – Если хочешь. Но зачем?
      – Понимаешь, – Грейс окинула взглядом его восхитительную фигуру, – в этом наряде ты просто неотразим.