Он обладал немыслимой силой и беспримерной храбростью, за что боги благословили его, смертные боялись, а женщины, которым довелось повстречать его на своем пути, желали его. Он был человеком, не признававшим закона и не знавшим пощады.
      Его силы в бою и недюжинный интеллект поставили его в один ряд с такими героями, как Ахиллес, Одиссей и Геракл, и сказано было, что даже сам всемогущий Арес не мог одолеть его в кулачном бою.
      А еще, словно дара бога войны было недостаточно, сказано о нем, что при рождении богиня Афродита поцеловала его в щеку, обеспечив ему вечное место в памяти смертных.
      Благословенный божественным поцелуем Афродиты, он вырос в мужчину, которому не могла отказать ни одна женщина, и когда речь заходила об искусстве любви – равных ему не было. Его страсть невозможно было ни укротить, ни противиться ей.
      Одного его присутствия было достаточно, чтобы удовлетворить женщину, дать ей удовольствие, которое ослепляет.
      Никто не мог устоять перед его чарами.
      Но однажды из зависти кто-то из богов проклял его проклятием, снять которое было невозможно – теперь, как бедный Тантал, обязан он вечность искать удовлетворения, нигде не находя его. Воззвавшей к нему он приносит несказанное удовольствие и наслаждение, от полной луны до полной луны живет с ней, любит ее и снова возвращается в свой мир.
      Увы, после того как рука его коснется возлюбленной, это навсегда врежется в ее память. Ни один любовник не сможет больше удовлетворить несчастную – ведь ни один смертный не может сравниться с такой красотой, с таким жаром, с такой чувственностью.
      Вот оно, имя проклятого.
      Юлиан Македонский.
      Прижми руки к груди, выкрикни его имя на крыльях полуночи, под тяжестью полной луны, и он придет, чтобы отдать свое тело в полное твое распоряжение. Его единственной задачей будет служить тебе и ублажать тебя.
      Только в его объятиях ты обретешь настоящий рай.

      – Дорогая, тебе срочно нужно с кем-нибудь переспать!
      Сидя в маленьком кафе в Новом Орлеане и доедая фасоль с рисом, Грейс Александер вздрогнула. К несчастью для Грейс, Селена обладала таким голосом, что запросто могла перекрыть вой урагана.
      Грейс осмотрелась по сторонам и заметила, что мужчины за соседними столиками перестали разговаривать и во все глаза смотрят на нее с непристойным интересом.
      Боже правый! Неужели Селена никогда не научится говорить тише? Что она дальше будет делать: разденется догола, станцует на столе?
      Ну вот, снова она о том же думает. С тех самых пор, как они познакомились, Грейс хотела увидеть, как Селена опозорится, но ее яркая и часто экстравагантная подруга, видимо, вообще не знала значения этого слова.
      Грейс закрыла лицо руками и постаралась не обращать внимания на любопытные взгляды, ее переполняло желание залезть под стол или хотя бы пнуть подругу.
      – А громче ты не можешь? – прошептала она. – По-моему, парни в Канаде тебя не расслышали.
      – Ну не знаю. – Красивый русоволосый официант остановился у их столика. – Не исключено, что они направляются на юг в эту самую минуту. – Грейс бросило в жар, когда официант подмигнул ей. – Я могу быть вам еще чем-нибудь полезен? – спросил он, затем бесцеремонно уставился на Грейс. – Точнее, могу ли я быть полезен персонально вам, мэм?
      – Нет, спасибо, у нас все есть. – Щеки Грейс горели, и она готова была убить Селену. – Просто принесите счет.
      – Как прикажете. – Официант распечатал чек и нацарапал что-то сверху, затем положил чек перед Грейс. – Просто позвоните, если вам понадобятся мои услуги.
      Он ушел, и Грейс посмотрела на имя и телефон, написанные на чеке.
      Глядя на нее, Селена громко рассмеялась.
      – Ну погоди, – сказала Грейс, сдерживая улыбку, и подсчитала на карманном компьютере, сколько она должна за обед. – Я тебе это припомню.
      Селена пропустила угрозу мимо ушей и стала рыться в сумочке в поисках денег.
      – Да-да, конечно. На твоем месте я бы этот чек не выбрасывала. Приятный парнишка.
      – Слишком молод для меня, – возразила Грейс, – так что я пас. Не хватало только, чтобы меня посадили в тюрьму за совращение малолетних.
      Селена скользнула взглядом по фигуре симпатичного официанта, замершей у барной стойки.
      – Он похож на Брэда Питта, а значит, оно того стоит. Интересно, старший брат у него есть?
      – Да, и еще интересно, сколько заплатит мне Билл за то, чтобы узнать, как его женушка заигрывала с мальчишкой во время ленча?
      Селена фыркнула и бросила на стол деньги.
      – Я ведь не ради себя с ним заигрываю, а ради тебя. И вообще, мы твою личную жизнь обсуждали, а не мою.
      – С моей личной жизнью все в порядке, и, уж во всяком случае, людей в этом заведении она не касается. – Грейс тоже положила деньги на стол, доела сыр и направилась к двери.
      – Ну ладно, не злись, – сказала Селена, когда они вышли на Джексон-сквер, переполненную туристами и местными праздношатающимися. На них тут же обрушился зной Луизианы, а какофонию голосов и шум машин разбавил приятный баритон саксофона.
      Грейс пыталась не обращать внимания на плотный, точно сметана, воздух и упорно продиралась через толпу мимо палаток торговцев, заполонивших всю площадь.
      – Ты ведь сама знаешь, что это правда. – Селена едва поспевала за ней. – Кстати, Грейс, сколько уже прошло? Два года? Три?
      – Четыре, – поправила Грейс отрешенно. – Но что толку считать?
      – Четыре года без секса?! – Селена громко рассмеялась. – Только не говори мне, что в век электроники ты не пользуешься подручными средствами. Кстати, твои пациенты знают, что ты так долго живешь без секса?
      Грейс сглотнула и сурово посмотрела на Селену. Эта дура никак собирается всему городу растрезвонить о ее проблемах!
      – Говори тише, – шикнула она. – Моих пациентов это не касается, а что до века электроники, то я точно не желаю знакомиться поближе с тем, что работает на батареях.
      – Ну да, тебя послушать, так и мужики не нужны. – Селена фыркнула. – Конечно, они постоянно ворчат, мучаются с похмелья и говорят тебе о том, что ты поправилась, но…
      Теперь уже Грейс рассмеялась: не хватало ей еще оправдывать мужчин.
      – Понятно-понятно, доктор Секс. – Селена подражала голосу известного доктора из телесериала. – Ты сидишь и слушаешь, как пациенты рассказывают тебе о своих достижениях в этой области, и тебя не распирает желание попробовать самой, Ни за что не поверю, что у тебя не играют гормоны во время ваших бесед.
      Грейс нахмурилась:
      – Да, я врач-сексопатолог, и моим пациентам не понравится, если я начну фантазировать, пока они выкладывают мне свои проблемы, а потерять лицензию не входит в мои планы.
      – Чем ты можешь им помочь, если сама с мужчиной уже триста лет не была?
      Грейс не отвечала; она молча продолжила свой путь через площадь, к зданию туристического агентства, где работала Селена, и лишь когда подошла к столу с буклетами, накрытому темным пурпурным покрывалом, тяжело вздохнула.
      – Знаешь, я бы стала встречаться, если бы нашла мужчину, ради которого стоит брить ноги. Вот только большинство из них такие сволочи, что я лучше буду сидеть дома и смотреть сериалы.
      Селена раздраженно пожала плечами:
      – Чем тебе не нравился Джерри?
      – У него изо рта дурно пахло.
      – А Джейми?
      – Вечно лез не в свое дело, особенно за ужином.
      – Тони?
      Грейс выразительно вскинула брови, и Селена всплеснула руками.
      – Ладно, допустим, у него проблемы с азартными играми, но с другой стороны, у мужчины обязательно должно быть хобби.
      Грейс в недоумении уставилась на подругу.
      – Эй, мадам, вы уже вернулись с обеда? – окликнула Селену Саншайн, продолжая разбирать рисунки и сувенирную керамику.
      Саншайн была года на два моложе подруг с длинными черными волосами, и одевалась она так, что всегда напоминала Грейс принцессу из сказки.
      Сегодня на Саншайн красовалась тонкая, почти прозрачная белая юбка, которая казалась бы вызывающей, если бы не бледно-розовые трико под ней. Наряд дополняла симпатичная блузка в деревенском стиле.
      – Да вернулась я, вернулась. – Селена открыла замок на створках железного столика на колесиках, который она пристегивала каждое утро к чугунной решетке велосипедной цепью. – Мне что-нибудь перепало в мое отсутствие?
      – Пара ребят взяли твои визитки и сказали, что придут еще, после того как пообедают.
      – Ну спасибо и на этом. – Селена положила сумочку в столик, затем достала оттуда темно-синюю пачку из-под сигарет, где она обычно хранила деньги, и тонкую книгу в кожаном переплете коричневого цвета, которую Грейс раньше не видела. Потом она надела широкополую соломенную шляпу и огляделась.
      – У тебя все произведения подписаны? – спросила она у Саншайн.
      – Да, – ответила та и подобрала сумочку. – Но все равно сегодня мне что-то не везет. По крайней мере, если мне нужно будет куда-нибудь отойти, то ценники на месте.
      Тут к обочине подъехал юный байкер довольно сурового вида.
      – Эй, Саншайн, – громко крикнул он, – тащи сюда свою задницу! Я проголодался.
      Саншайн помахала рукой.
      – Попридержи коней, Джерри, и следи за языком, если не хочешь обедать в одиночестве. – Она не спеша направилась к молодому человеку, уселась позади него на мотоцикл.
      Глядя на них, Грейс покачала головой. Пожалуй, Саншайн нужна помощь в личной жизни куда больше, нежели ей.
      – Десертом там и не пахнет.
      – И правильно. Еда не заменит секса, – важно сказала Селена и положила книгу на ящик, обитый сверху черным бархатом. – Разве ты не это повторяешь все время, когда…
      – Стоп, ты уже высказала свою точку зрения. Вот только с чего это ты так озаботилась моей сексуальной жизнью?
      Селена передала ей книгу.
      – Потому что у меня есть идея.
      Тут Грейс по-настоящему испугалась – она давно уже с крайним недоверием относилась к безумным идеям Селены.
      – Только не очередной «сеанс».
      – Нет-нет, это куда лучше!
      Грейс внутренне содрогнулась, думая о том, как могло бы все повернуться, не попадись ей на первом курсе соседкой по комнате ветреная цыганка, которой хотелось называться Селеной. Впрочем, теперь она с особой отчетливостью поняла, насколько они разные. Грейс стояла на изнуряющей жаре в тоненьком шелковом платье кремового оттенка от Ральфа Лорена, ее темные волосы были забраны в шиньон, в то время как Селена носила длинную широкую черную юбку и обтягивающий пурпурный топик, который едва прикрывал ее гигантскую грудь. Каштановые вьющиеся волосы Селена скрывала под черным шелковым платком, а с ее ушей свисали огромные серебряные серьги в виде двух лун. Руки ее украшали целые серебряные рудники. На каждое запястье Селена надела по нескольку массивных браслетов, которые позвякивали при каждом ее движении. Люди всегда отмечали их внешние различия, но Грейс-то знала, что за поведением и экзотической внешностью подруга прячет свою незащищенность. На самом деле они походили друг на друга как две капли воды, только никто об этом не догадывался.
      Сходство, правда, заканчивалось, когда дело доходило до любви Селены к оккультизму и до ее неуемного аппетита к сексу.
      Селена встала рядом с Грейс и вложила книгу ей в руки. Ого, да она довольно-таки тяжелая. Грейс едва удержалась от того, чтобы выругаться.
      – Я нашла ее недавно в том старом книжном магазинчике у музея восковых фигур; там были горы пыли, а я как раз искала книгу по психометрии, когда наткнулась на это чудо! – Селена триумфально указала на открытую страницу.
      Грейс посмотрела на картинку и ахнула. Такого она еще никогда не видела.
      Мужчина на картинке был просто потрясающим, а сама репродукция шокировала точностью деталей. Если бы не специфические следы от мазков, то она бы решила, что перед ней фотография древнегреческой статуи.
      Нет, поправила она себя, древнегреческого бога. Смертный не мог так хорошо выглядеть.
      Он стоял во всей красоте наготы, источая мощь, властность и грубую, животную сексуальность. Несмотря на расслабленную позу, по всему было заметно, что он напрягся, словно хищник, готовый прыгнуть.
      Во рту у Грейс пересохло, пока она рассматривала его мускулатуру, скользя взглядом вниз по мускулистой груди, по прессу к пупку, а затем к вожделенному для женщины месту – к его…
      Что ж, никто не потрудился прикрыть то, что там было, фиговым листочком. Да и зачем – кто в здравом уме станет скрывать такую красоту? С таким достоинством никакие заместители на батарейках не пригодятся!
      Облизнув губы, Грейс посмотрела на лицо мужчины и подумала о ветерке, который трепал его позолоченную солнцем шевелюру. Его пронзительно-голубые глаза, казалось, смотрели прямо на нее.
      Неожиданно Грейс почувствовала какое-то движение в густом, горячем воздухе, как будто кто-то коснулся ее кожи. Она как будто слышала его низкий голос, чувствовала на себе его руки, гуляющие по самым укромным уголкам ее тела.
      По спине Грейс побежали мурашки, внутри ее что-то запульсировало, там, где прежде никогда ничего не ощущалось.
      Грейс искоса посмотрела на Селену: неужели и на нее бог с картинки подействовал так же? Но нет, подруга оставалась абсолютно спокойной.
      Должно быть, у Грейс галлюцинации. Да, так и есть! Это специи к красным бобам дошли наконец до мозгов и превратили их в кисель.
      – Ну, что скажешь? – Селена встретилась с ней взглядом.
      Пытаясь унять предательский жар в теле, Грейс пожала плечами; при этом никак не могла оторвать взгляда от прекрасного тела на картинке.
      – Этот персонаж похож на пациента, который вчера записался на прием.
      Но если честно, все выглядело не совсем так: парень, что приходил к ней вчера, даже близко не походил на бога с картинки.
      – Правда? – В глазах Селены вспыхнул такой интерес, что Грейс поняла: подруга сейчас примется читать ей лекции о роке и случайных встречах.
      – Правда, пациент сказал мне, что он лесбиянка, запертая в мужском теле.
      Внезапно Селена изменилась в лице. Отобрав у подруги книгу, она резко захлопнула ее и уставилась на Грейс.
      – Ты знакома с очень странными людьми.
      Грейс приподняла бровь.
      – Не говори ничего. – Селена села на свое обычное место за столиком. – Вот эта книга ответит на все твои вопросы.
      Грейс удивленно посмотрела на подругу. Впрочем, Селена очень гармонично смотрелась за столиком и действительно походила на цыганку-колдунью.
      И все же Грейс не могла поверить в подобную чепуху.
      – Ладно, – сказала она. – Не тяни, говори скорее, что эта картинка из книги имеет общего с моей интимной жизнью?
      Лицо Селены сделалось пугающе честным.
      – Этот парень, которого я тебе показала… Юлиан… это греческий раб любви, которым легко управлять и который совершенно предан тому, кто его вызвал.
      Грейс рассмеялась. Не может же кандидат наук, специализирующийся на древней истории, верить в подобную ерунду!
      – Не смейся, я серьезно.
      – Знаю, но все равно это так смешно! – Грейс с трудом взяла себя в руки. – Ладно, что мне надо теперь делать? Сорвать одежду и танцевать под луной? – Уголки ее рта тут уже поползли вверх, но Селена с укором посмотрела на нее. – Ладно, ты права, мне нужен секс, но не с греческим рабом любви, надеюсь…
      Книга упала на пол, и Селена, подпрыгнув, резко отодвинула стул. Грейс ахнула:
      – Ты толкнула ее локтем, сознавайся?
      Селена растерянно покачала головой:
      – Нет, честно, нет.
      – Наверное, это от того, что ты его обидела.
      Грейс беспечно пожала плечами, потом достала из сумочки солнцезащитные очки и ключи. Да уж, прямо как в тот раз, когда еще в колледже Селена уговорила ее погадать на волшебной доске и доска якобы сказала, что к тридцати годам Грейс выйдет замуж за греческого бога и нарожает ему шестерых ребятишек. До сих пор Селена отказывается признавать, что двигала иглу по буквам.
      Августовское солнце палило так нещадно, что спорить совершенно не хотелось.
      – Слушай, мне надо успеть в офис к двум, и я не хочу застрять в пробках. – Она нацепила на нос очки. – Ты еще не передумала насчет вечера?
      – Ни за что на свете не пропущу. С меня вино.
      – Тогда увидимся в восемь. Поздоровайся за меня с Биллом и скажи, что я благодарна ему за то, что он отпустил тебя на мой день рождения.
      Селена улыбнулась.
      – А вот и твой подарок, – прошептала она вслед подруге и подняла книгу, потом провела пальцами по рифленой коже и смахнула несколько песчинок.
      Снова открыв ее на прежней странице, Селена всмотрелась в красавца на картинке, в его пронзительные зеленовато-голубые, цвета кобальта глаза.
      На этот раз ее колдовство должно подействовать, она была в этом уверена.
      – Она понравится тебе, Юлиан, – прошептала Селена и провела по стройному мускулистому телу кончиками пальцев. – Но должна тебя предупредить, с ней понадобится терпение святого: пробиться через ее защиту будет не проще, чем одолеть стены Трои. И все же если кто и может помочь ей обрести себя, так это ты.
      Под ее пальцами книга потеплела, и Селена поняла, что невидимый собеседник соглашается с ее словами.
      Грейс считает ее сумасшедшей, но, будучи седьмой дочерью седьмой дочери в роду цыганок, Селена знала, что некоторые вещи бесполезно объяснять. Есть в природе энергии, которые надо лишь задействовать, чтобы они превратились в сокрушительную силу. Сегодня полнолуние, а это многое меняет.
      Убрав книгу, Селена подумала о том, что рок не зря вручил ей этот фолиант. Она услышала зов книги, едва подошла к полке книжного магазина.
      Поскольку Селена уже два года состояла в счастливом браке, она знала, что книга предназначена не ей, но зато ей суждено стать проводником высшей воли.
      Проводником к Грейс.
      Ну и повезло этой тихоне: заполучить такого красивого грека рабом любви и распоряжаться им по своему усмотрению целый месяц…
      Да уж, этот день рождения Грейс точно запомнит на всю жизнь.

      Несколько часов спустя Грейс, со вздохом открыв дверь своего двухэтажного бунгало, ступила на полированный пол холла, бросила на антикварный столик рядом с лестницей пачку писем и газет, закрыла за собой дверь и отправила ключи вслед за почтой.
      Пока она стягивала черные туфли на высоком каблуке, в ушах ее звенела тишина, а в горле застрял комок. Каждый вечер ей приходилось проходить через одно и то же. Она приходила домой в пустой дом, бросала корреспонденцию на стол, поднималась наверх, чтобы переодеться, ела, сортировала почту, читала книгу, звонила Селене, проверяла автоответчик и ложилась спать. Все.
      Селена права: жизнь Грейс – сплошная монотонная учеба, и к двадцати девяти годам немудрено было бы не устать от этого однообразия. Черт возьми, даже Джейми выглядела неплохо на ее фоне, а значит, ее дела совсем плохи.
      Однако пока Грейс поднималась наверх, она вдруг решила, что жить для себя не так уж плохо: по крайней мере, у нее полно времени на хобби или на то, чтобы ими обзавестись.
      Пройдя через спальню, Грейс сбросила тапочки у кровати и быстро переоделась. Она уже заканчивала укладывать волосы, когда в дверь позвонили и на пороге появилась Селена.
      – Ты же не собираешься сегодня вечером быть в этом? – произнесла она вместо приветствия.
      Грейс посмотрела на дыры в джинсах.
      – Давно ли тебя стала заботить моя внешность? Затем она увидела этов большой плетеной сумке, в которой Селена обычно таскала продукты.
      – О нет, только не книга!
      Селена выглядела немного раздраженной.
      – Знаешь, в чем твоя беда, Грейс? – мрачно спросила она.
      Грейс посмотрела на потолок в надежде на помощь с небес.
      – И в чем же? Я не бросаюсь на шею каждому встречному, это точно, но…
      – Но при этом сама не знаешь, насколько ты очаровательна.
      Пока Грейс стояла неподвижно, пораженная таким непривычным признанием, Селена прошла в гостиную и положила книгу на кофейный столик, затем достала из сумки бутылку вина и направилась в кухню.
      Грейс заказала пиццу по дороге с работы и сразу догадалась, что Селена пошла за бокалами для вина. И тут же словно неведомая сила заставила ее руку потянуться к книге на кофейном столике. Дотронувшись до кожаного переплета, Грейс готова была поклясться, что почувствовала, как кто-то коснулся ее щеки. Хорошо еще, что она не верит во всю эту чепуху.
      Грейс провела рукой по обложке и убедилась, что никакого названия и надписей не проявилось. Потом она открыла книгу – самую странную, какую ей только доводилось держать в руках. Страницы книги выглядели так, словно старинные свитки собрали воедино.
      Беленая бумага хрустнула под пальцами Грейс, и она увидела странную эмблему в виде пересекающихся треугольников и привлекательных женщин, объединенных мечами.
      Нахмурившись, Грейс решила, что это какой-то древнегреческий символ, и стала перелистывать книгу. К своему удивлению, она обнаружила, что книга совершенно пуста, за исключением трех страниц. Странно.
      В конце концов, Грейс решила, что, возможно, это просто тетрадь для рисования какого-нибудь художника или скульптора. Должно быть, с художником что-то случилось, раз он ничего не добавил к нарисованному.
      Впрочем, это не объясняло, почему страницы выглядят много старше переплета…
      Вернувшись к изображению мужчины, Грейс попыталась прочесть надписи на соседней странице, но ничего не разобрала. В отличие от Селены она избегала уроков иностранных языков в колледже, как будто ее там хотели отравить. Если бы не Селена, то она вообще бы не сдала экзамен по этому предмету.
      – Определенно греческий, – сказала Грейс вполголоса и перевела взгляд на мужчину.
      Он был по-прежнему восхитителен – такой совершенный, такой влекущий и такой невероятно сексуальный.
      Совершенно очарованная, Грейс подумала: как долго надо рисовать, чтобы портрет получился таким идеальным. Наверное, кто-то потратил не один год на эту работу, потому что мужчина выглядел так естественно, словно собирался сойти со страницы книги в ее комнату.
      Остановившись в дверях, Селена с любопытством наблюдала за тем, как Грейс рассматривает Юлиана. За все годы их знакомства она еще ни разу не видела подругу такой увлеченной.
      Вот и отлично. Юлиан непременно поможет ей. Из них получится отличная пара. Через месяц Грейс забудет о предавшем ее Поле; когда она узнает, что такое настоящий обоюдный секс, то ничего другого уже не захочет.
      Но сначала Грейс придется стать более уживчивой.
      – Ты заказала пиццу? – спросила Селена, подавая подруге бокал с вином.
      Грейс рассеянно кивнула; по какой-то причине она не могла отвести глаз от картины.
      – Симпатяга, да? – поддразнила ее Селена.
      Грейс откашлялась.
      – Всего лишь маленькая черно-белая картинка.
      – Дорогуша, маленького на этой картине ничего нет.
      – Ах ты, шалунья.
      – Что верно, то верно. Еще вина?
      Услышав внезапный звонок в дверь, Грейс вздрогнула.
      – Я открою. – Селена поставила бокал с вином на стол и отправилась в холл, а когда через несколько минут вернулась в комнату, аромат большой пиццы с пепперони отвлек Грейс от книги и от мужчины, который занял, казалось, все ее подсознание.
      Да что с ней такое? Она же Снежная королева! Даже Брэд Питт не мог вызвать в ней похоть, а уж он-то точно был настоящим красавцем.
      Грейс откусила от пиццы и пошла к креслу. Ладно, она еще покажет и книге, и Селене, что может держать себя в руках.
      Осилив четыре куска пиццы, два кекса, четыре бокала вина и целый фильм, они с Селеной лежали на подушках с дивана и смеялись.
      – Итак, сегодня у тебя день рождения, – Селена отстукивала ритм по полу, – но и у меня тоже день рождения.
      Грейс оторвала голову от подушки и рассмеялась.
      – Грейс? Э, да ты пьяна!
      – Ну да, немного навеселе. А что, нельзя?
      Селена тоже засмеялась и поправила волосы Грейс.
      – Можно, но… Ты не против небольшого эксперимента?
      – Конечно, против. Не желаю видеть никаких гадальных досок, карт таро и прочей ерунды. А если ты вытащишь рунный камень, то я запущу в тебя куском кекса.
      Покусав губу, Селена взяла со стола книгу в кожаном переплете и открыла первую страницу.
      Пять минут до полуночи.
      Она подняла книгу, чтобы Грейс видела изображение на картинке, и указала на него пальцем:
      – А как насчет его?
      Грейс посмотрела и улыбнулась:
      – Он просто прелесть.
      Что ж, хоть какой-то прогресс. Селена, дразня, помахала книгой перед лицом подруги.
      – Давай, Грейс, признавайся, ты ведь хочешь этого красавчика?
      – А ты отстанешь от меня, если я скажу, что не выползу из его объятий ради крекеров?
      – Может быть. Чем еще ты готова пожертвовать ради того, чтобы он оказался в твоей постели?
      Грейс в изнеможении опустила голову на подушку.
      – Положим, курочкой гриль.
      – Не верю.
      – Смотри лучше фильм.
      – Хорошо, но сперва ты произнесешь заклинание.
      Грейс с трудом подняла голову. На этот раз она решила не спорить с Селеной, уж слишком серьезно та на нее смотрела. Грейс знала, что ничто, кроме метеорита, прилетевшего из глубин космоса, не заставит Селену отступиться.
      Кроме того, что она теряет? Грейс давным-давно поняла, что от заклинаний Селены все равно никакого толку не бывает.
      – Ладно, если тебе станет от этого легче, то я согласна.
      – Ура! – воскликнула Селена и схватила Грейс за запястье. – Только сперва ты должна подняться.
      – Хорошо, но сразу предупреждаю: я не стану разрывать у себя над головой курицу, пить кровь и прочую дрянь.
      Чувствуя себя ребенком, который проспорил желание, Грейс вышла вслед за Селеной за стеклянную дверь и нервно вздохнула, когда под ногами скрипнули половицы. Над головой у них горели мириады звезд, и Грейс решила, что это самая подходящая ночь для того, чтобы вызывать раба любви.
      При мысли об этом она подавила смешок.
      – Что мне надо делать? Загадать желание на падающую звезду?
      Покачав головой, Селена подвела подругу к кругу лунного света и подала ей открытую книгу:
      – Прижми это к груди.
      – Ох, Боже мой! – Грейс в притворном волнении прижала книгу к себе. – Ты меня заводишь. Жду не дождусь, когда смогу так же прижать твое прекрасное тело.
      Селена рассмеялась:
      – Прекрати, это же серьезно.
      – Серьезно? Да перестань. Я стою у себя во дворе в свое двадцатидевятилетие, босая, в одних джинсах, и прижимаю к груди книгу в попытке вызвать греческого раба любви из далекого прошлого. – Грейс прищурилась. – Есть лишь один способ превратить все в еще больший фарс… – Взяв книгу одной рукой, она распахнула объятия, откинула голову и обратилась к небесам: – О, возьми меня, прекрасный раб любви, и делай со мной все, что пожелаешь. Велю тебе восстать. – Она картинно нахмурила брови.
      Селена фыркнула:
      – Это делается не совсем так. Ты должна выкрикнуть его имя трижды.
      Грейс выпрямилась.
      – Раб любви, раб любви, раб любви, явись!
      Внезапно Селена уперла руки в бока и неподвижным взглядом уставилась на Грейс.
      – Юлиан Македонский.
      – О, извини. – Грейс прижала книгу к груди и закрыла глаза. – Приди ко мне и утоли мой голод, о Юлиан Македонский, Юлиан Македонский, Юлиан Македонский! – Открыв глаза, она посмотрела на Селену. – Знаешь, непросто сказать это имя быстро три раза. Прямо скороговорка какая-то.
      Однако Селена уже не обращала на нее ни малейшего внимания – она смотрела по сторонам в поисках греческого красавца.
      Легкий ветерок принес запахи сандала, и Грейс вдохнула полной грудью приятный аромат, прежде чем жаркий плотный воздух, типичный для августовской ночи, снова опустился и окутал их.
      Неожиданно с заднего двора раздался какой-то шум, на кустарнике зашелестела листва.
      Грейс подозрительно посмотрела на кусты.
      – О Боже! – Она указала рукой в сторону заднего двора. – Ты только посмотри.
      Селена торопливо повернулась и взглянула в ту сторону, куда указывал жест Грейс. В ту же секунду высокий кустарник затрясся, как будто за ним кто-то прятался.
      – Юлиан? – Селена сделала шаг навстречу.
      Куст наклонился, внутри его раздалось шипение и мяуканье, после чего две кошки, прыгнув в разные стороны, покинули куст и умчались на задний двор.
      – Ты только посмотри, Лейни, это же мистер Том пришел спасти меня от воздержания. – Зажав книгу под мышкой, Грейс притворилась, что вот-вот упадет в обморок. – О, помоги мне, Хозяйка Луны. Что мне делать с этим кавалером? Быстрее, пока я не умерла от аллергии.
      – Дай сюда, – рявкнула Селена, вырывая книгу из рук Грейс. – Черт возьми, ну что я сделала не так? – Она направилась в дом, перелистывая на ходу страницы.
      Грейс распахнула перед Селеной стеклянную дверь и впустила ее в прохладу дома.
      – Милая, ты все сделала как надо, но это же фарс. Ну сколько тебе повторять, что все эти бредни пишет какой-нибудь плешивый старикашка у себя в чулане? Уверена, он и сейчас сидит там и ухохатывается над нами…
      – Может, надо было еще что-нибудь сделать. Наверняка я не поняла что-то в первых абзацах…
      Грейс закрыла дверь и, услышав звонок телефона, быстро сняла трубку. Это оказался Билл, которому зачем-то понадобилась Селена.
      – На, тебя. – Она передала трубку подруге.
      – Да? – Селена прижала трубку к уху, и по ее внезапной бледности Грейс поняла, что что-то случилось.
      – Хорошо-хорошо, я еду. У тебя точно все в порядке? Ладно, милый, я тебя люблю. Пожалуйста, ничего не делай до моего возвращения.
      И тут Грейс объял безотчетный страх. Сколько раз она представляла себе, как полицейский стучится в ее дверь и говорит бесстрастным голосом: «С прискорбием вынужден вам сообщить…»
      – Что случилось? – с тревогой спросила она.
      – Билл упал, когда они с ребятами играли в баскетбол, и сломал руку.
      Грейс вздохнула с невольным облегчением. Слава Богу, это не автокатастрофа.
      – Надеюсь, в остальном все в порядке?
      – Вроде да. Друзья отвели его к доктору, и там ему сделали рентген, а потом они подбросили его до дома. Билл просил, чтобы я не беспокоилась, но я, пожалуй, лучше пойду.
      – Хочешь, я отвезу тебя?
      Селена покачала головой:
      – Нет, спасибо. В отличие от меня ты выпила слишком много вина. Кроме того, я уверена, что ничего серьезного не случилось. Оставайся и досматривай фильм, а завтра утром я тебе позвоню.
      – Ладно. Обязательно сообщи мне, как у него дела.
      По дороге к двери Селена остановилась, потом вернулась назад и вручила книгу Грейс:
      – Вот, дарю. Можешь смеяться, вспоминая, что я тут учудила.
      – Ничего ты не учудила. Просто ты эксцентричная особа, но это же не преступление.
      – Ну да, то же самое говорил Линкольн о Мэри Тодд, прежде чем запереть ее в психушку.
      Грейс улыбнулась и взяла книгу, а Селена направилась к машине.
      – Будь осторожна! – крикнула Грейс от двери. – И спасибо за подарок. Хорошо, что пришла.
      Селена помахала рукой, потом забралась в свой ярко-красный джип «Чероки» и уехала, а Грейс, устало вздохнув, закрыла дверь и бросила книгу на диван.
      – Никуда не уходи, любовничек.
      «Когда уже Селена повзрослеет и перестанет заниматься всякой ерундой?» – невольно подумала она, потом выключила телевизор и отнесла грязную посуду на кухню. Споласкивая бокалы, она заметила за спиной яркую вспышку света и сначала даже подумала, что это молния, но затем поняла, что свет зажегся где-то в доме.
      – Что за ерунда…
      Она отставила бокалы и прошла в гостиную, но не заметила ничего необычного. И все же, когда она проходила мимо двери, ей почудилось чье-то присутствие, от которого у нее волосы встали дыбом.
      Она осторожно вернулась в комнату и тут увидела человека, удобно расположившегося на диване.
      Это был мужчина.
      Красивый мужчина.
      Голый мужчина.

      И тут Грейс сделала то, что сделала бы на ее месте любая женщина при подобных обстоятельствах: она закричала, а затем побежала к входной двери.
      Вот только она забыла о подушках, которые были раскиданы повсюду, и, запнувшись, растянулась во весь свой рост.
      Трясясь от ужаса, она поползла через подушки, озираясь по сторонам в поисках хоть какого-то оружия, но, протянув руку, нащупала лишь домашний тапок в виде кролика.
      Черт! Краем глаза Грейс увидела бутылку из-под вина и перекатилась ближе к ней, схватила бутылку в руку, а потом повернулась к взломщику, но, как оказалось, он тоже не терял времени даром и быстрее, чем она смогла сообразить, перехватил ее запястье.
      – Что это с тобой? – удивленно спросил он.
      «Боже, какой красивый голос – глубокий, мужественный, с легким акцентом…»
      Возбуждающий голос.
      Грейс подняла взгляд на незнакомца. Честно говоря, она видела только одно, и от этого ее бросило в жар. Ну конечно, как она могла это не заметить, если это было невероятных размеров и всего на расстоянии вытянутой руки от нее.
      Грейс села и аккуратно убрала волосы с глаз, потом провела рукой по голове, словно ища повреждения.
      Его взгляд скользнул к ее груди, а она все не могла отвести глаз от его достоинства; все ее тело пылало огнем.
      – Ты ушибла голову? – осторожно спросил он и погладил Грейс по волосам.
      Грейс смотрела на его золотистую от загара кожу и едва сдерживала желание дотронуться до нее. Вся она словно светилась! Ей тут же захотелось посмотреть на его лицо, убедиться, что оно такое же совершенное, как и тело.
      Когда Грейс подняла взгляд, скользнув по его широким плечам и тугим мышцам, она ахнула и бутылка выпала из ее руки.
      Это же он, человек из книги! Или…
      Нет! Конечно же, в реальности такого не бывает.
      Просто пить надо меньше. Не может он оказаться в ее гостиной, голый, да еще и гладить ее по голове. В жизни такое не случается, тем более с такими, как она.
      И все же…
      – Юлиан? – спросила Грейс чуть слышно.
      Атлет кивнул. Мышцы его были тугими, упругими, и в таких местах, где Грейс и не подозревала их присутствия у мужчин. Куда ни глянь, повсюду были упругие мускулы.
      Даже он начал наливаться силой.
      Золотые волосы Юлиана спадали локонами на гладко выбритое лицо, которое выглядело так, словно его только что изваяли из камня. Удивительно привлекательное и притягательное, лицо это тем не менее не было ни смазливым, ни женственным, хотя полные, чувственные губы улыбались ей лукаво, обнажая очаровательные ямочки на загорелых щеках.
      А эти глаза чистого голубого цвета, переходящего к зрачкам в темно-синий. Они обжигали страстью и светились интеллектом.
      У Грейс внезапно появилось странное чувство, что он мог убить взглядом.
      Она была совершенно опустошена. Юлиан казался ей слишком красивым, чтобы быть настоящим.
      Поколебавшись, Грейс протянула руку и дотронулась до его предплечья, но Юлиан не исчез, а значит, не подтвердилось ее предположение о том, что все происходящее лишь пьяная галлюцинация. Его рука была настоящей, сильной и теплой.
      Грейс ошеломленно посмотрела на неожиданного гостя. И Юлиан удивленно приподнял бровь: ни одна женщина не отказывалась от него после того, как произнесла заклинание. Все они тут же бросались в его объятия, требуя ласк, но эта…
      Эта была какой-то другой.
      С трудом сдерживая улыбку, Юлиан стал разглядывать Грейс. Ее густые черные волосы спадали до середины спины, серые глаза напоминали море перед штормом и одновременно светились умом и теплотой, а нежную бледную кожу покрывали мелкие веснушки. Внешность его новой знакомой была такой же милой и очаровательной, как и ее голос.
      Впрочем, для него это мало что значило. Что бы она ни представляла собой, он здесь с одной-единственной целью – угождать ее сексуальным фантазиям.
      – Позволь, я помогу тебе встать. – Он осторожно взял Грейс за плечи.
      – Ты голый, – прошептала она, изумленно оглядывая его с головы до ног. – Ты весь голый.
      Он поправил ей волосы.
      –  Язнаю.
      – Но ты же голый!
      – Мы это уже выяснили.
      – Ты голый и счастливый.
      Юлиан нахмурился:
      – Что еще?
      Грейс скользнула взглядом ниже.
      – Ты… счастливый. – Она выразительно дала понять взглядом, о чем говорит. – И ты голый.
      Так вот как это сейчас называется. Надо запомнить.
      – Кажется, тебе немного не по себе? – спросил он, удивляясь, с чего эта женщина так реагирует на его наготу. Раньше никто не жаловался.
      – Вот именно!
      – Что ж, я знаю, как этому помочь. – Юлиан выразительно посмотрел на торчащие под белой блузкой соски. Ему не терпелось взглянуть на эту прелесть поближе, а заодно попробовать их на вкус.
      Он сделал попытку коснуться ее, но Грейс отступила на шаг. Сердце ее колотилось в груди. Все происходило как во сне. Нет, она просто напилась, и у нее начались галлюцинации. Или она ударилась головой о столик при падении и лежит теперь без сознания, истекая кровью.
      Да, так и есть. По крайней мере это имеет смысл и гораздо правдоподобнее, чем то, что она видит перед собой.
      Да уж, привидится так привидится. Не надо было так много работать, тогда ей бы не мерещились фантазии пациентов.
      Юлиан протянул руки и взял в крепкие ладони ее лицо. Грейс не могла пошевелиться. Все, на что она оказалась способна, – это смотреть в его проницательные глаза, которые, казалось, заглядывали в самую ее душу.
      Затем его горячие губы накрыли ее губы. Грейс застонала. Всю жизнь она слышала о поцелуях, от которых женщины испытывают слабость в ногах, но сама почувствовала такое впервые.
      Руки ее словно сами собой обняли его широкие крепкие плечи. Жар его тела просочился в нее, пропитывая желанием и предвкушением. Он терся о нее, и Грейс чувствовала возбуждение, которого не испытывала ни с одним другим мужчиной.
      Скользнув ладонью по мускулистой спине, Грейс ощутила, как мышцы Юлиана сокращаются от ее прикосновения, и решила, что если это сон, то она определенно не хочет, чтобы звонок будильника прервал его.
      Юлиан опустил руку и сжал ягодицы Грейс. Аромат сандала туманил ему голову. Ему нравилась эта женщина – ее теплая кожа, осторожные прикосновения, нежные веснушки, покрывавшие лицо и плечи. Как давно он не чувствовал прикосновения женщины! Она была похожа на сладкий марсельский шоколад, и ему хотелось съесть ее всю, целиком.
      Впрочем, это придется отложить до поры до времени, пока она не привыкнет к нему. За века своего ремесла Юлиан убедился, что после первого раза женщины всегда теряют сознание, а он не желал, чтобы красавица лишилась чувств, во всяком случае не сейчас. И все же он не мог ждать ни минуты, так сильно ему хотелось овладеть ею.
      Подняв ее на руки, он направился к лестнице. Сначала Грейс не обратила внимания на то, что ее несут на руках, но затем удивилась, как это он так легко поднимается, держа ее на весу, без намека на усталость и физического напряжения. Только когда они прошли целый пролет, она опомнилась и забеспокоилась:
      – Эй, куда ты меня тащишь!
      Грейс крепко ухватилась за перила.
      Юлиан замер и удивленно посмотрел на нее. В этот миг она поняла, что ей нечего противопоставить его силе, тогда как он может сделать с ней все, что ему заблагорассудится, и в ее сердце закрался страх. Тем не менее в глубине души Грейс интуитивно чувствовала, что Юлиан не станет делать ей больно.
      – Я несу тебя в твою спальню, где мы можем продолжить то, что начали, – просто объяснил он, как будто они обсуждали погоду.
      – Вряд ли есть смысл идти так далеко…
      Юлиан пожал плечами:
      – Так ты хочешь прямо на лестнице? Или, может, на диване? – Он осмотрелся по сторонам в поисках подходящего места. – Вообще-то неплохая мысль. Давненько я не ублажал женщину на…
      – Нет, нет и еще раз нет! Единственное место, где ты можешь ублажить меня, – это в своих снах. А теперь опусти меня, пока я действительно не разозлилась.
      Как ни удивительно, Юлиан сразу же послушался, и Грейс, почувствовав себя немного лучше, едва ее ноги коснулись пола, отступила на пару шагов.
      Теперь, когда они стояли лицом к лицу, Грейс наконец поверила, что он настоящий.
      Боже правый, они с Селеной действительно извлекли этого человека из небытия!
      Юлиан смотрел ей в глаза, и взгляд его оставался совершенно серьезным.
      – Не понимаю, зачем я здесь. Если ты не хочешь, чтобы я удовлетворил тебя, тогда зачем ты меня вызвала?
      При этих словах Грейс едва не застонала. В ее голове живо вспыхнули образы его сильного, золотистого, гибкого тела, распластавшегося на ней. Интересно, каково это – заниматься любовью с таким опытным и прекрасным любовником всю ночь? А в том, что он опытный любовник, она не сомневалась. Еще никогда в жизни она не испытывала такого сексуального голода. Она даже готова была отдаться ему прямо здесь, на полу.
      И все-таки все это было как-то очень уж странно. За годы своей работы Грейс наслушалась всякого, и удивить ее было очень непросто. Некоторые пациенты намеренно пытались шокировать или возбудить ее своими рассказами, но никто никогда не мог зажечь в ее сердце огонь. Теперь же, оказавшись рядом с ним, она могла думать только о диком, безудержном сексе, и это ее пугало.
      Грейс уже открыла рот, чтобы ответить на вопрос, но вдруг остановилась. Чем они могут заняться, кроме, конечно, самого очевидного?
      Она покачала головой.
      – И что мне с тобой делать?
      Глаза Юлиана подернулись поволокой похоти, и он снова протянул к ней руку, словно ее тело так и кричало: «Дотронься до меня!»
      – Прекрати! – Грейс отступила на шаг, пытаясь не позволить гормонам взять верх над здравомыслием. Однажды она уже позволила себе совершить эту ошибку и повторять ее не собиралась.
      Она снова посмотрела на Юлиана. Боже, как же он красив! Светлые волосы перехвачены кожаным шнурком, кроме трех тонких прядей, которые скреплялись бусинами на концах, и бусины эти раскачивались в такт его движениям. Брови Юлиана красивыми дугами изогнулись над глазами, взгляд которых завораживал, излучая жар.
      Сейчас Грейс готова была убить Селену, но еще больше она хотела забраться в постель вместе с этим красавцем и порезвиться с ним на славу.
      – Я не знаю, что происходит, – сказала она наконец. – Мне надо все обдумать и для этого побыть какое-то время одной. А тебе… – она окинула его жадным взглядом, – тебе надо прикрыться.
      Юлиан поджал губы: за всю его долгую жизнь эта женщина первой сказала ему такое. Другие, напротив, старались раздеть его и употребить по назначению, пока заклятие не теряло силу. Те, кто призывал его, дни и ночи напролет проводили рядом с ним, любуясь его обнаженным телом.
      – Постой здесь немного. – Грейс внезапно повернулась и припустила вверх по ступеням, а Юлиан проводил ее взглядом, и зрелище раскачивающихся бедер пришлось ему по душе.
      Когда она скрылась, он не спеша осмотрелся. Повсюду царил беспорядок. Ладно, это поправимо. Еще ни одной женщине не удавалось долго противиться его чарам.
      Горько усмехнувшись, он снова посмотрел по сторонам. Интересно, где он и в каком времени? Юлиан понятия не имел, как долго он пробыл в забвении. Все, что ему запомнилось, – это шепот во тьме, смена диалектов, звучание неясных голосов.
      Он посмотрел на свет над головой и нахмурился. Нигде ничего не горело. Что это за штука такая?
      Глазам стало больно, и он отвел взгляд.
      «Эй, надо поменять лампочку. Ты не повернешь выключатель там, у двери?»
      Вспомнив голос владельца магазина, Юлиан посмотрел на место рядом с дверью и увидел то, что, по его мнению, было похоже на выключатель. Спустившись по лестнице, он нажал на рычажок, и свет тут же погас. Тогда он снова включил его и улыбнулся. Какие еще чудеса таит в себе это время?
      – Вот.
      Юлиан поднял голову. Грейс, стоя на верхней ступеньке, бросила ему прямоугольник темно-зеленой ткани, и он легко поймал его. Эта женщина что, действительно хочет, чтобы он прикрылся? Очень странно.
      Нахмурившись, Юлиан обернул полотенце вокруг талии, и Грейс с облегчением вздохнула. Слава Богу, наконец-то он одет! Неудивительно, что викторианские скульпторы настаивали на фиговых листочках. Жаль, что у нее в саду такие не растут. Единственное, что там произрастает, так это терновник, а кому понравится им прикрываться.
      Грейс прошла в гостиную и уселась на диван.
      – Так вот, значит, как, Лейни, – пробормотала она. – Ну ладно, я тебе это припомню!
      Юлиан тут же подсел к ней, и Грейс отодвинулась в дальний угол дивана.
      – Надолго ты здесь?
      «Так держать, Грейс! Спроси его о погоде или про знак зодиака. Просто замечательно!»
      – До следующего полнолуния. – Его ледяной взгляд потеплел на пару градусов, потом прошелся по ее телу, и лед превратился в пламень за пару ударов сердца.
      Юлиан наклонился и протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, но Грейс проворно вскочила и обогнула кофейный столик.
      – Ты хочешь сказать, что я застряла с тобой на целый месяц?
      – Да.
      Она устало потерла глаза. Что ж, придется развлекать его целый месяц, а значит, ей надо научиться жить с новым хобби.
      – Слушай, – начала Грейс. – Веришь или нет, но у меня есть своя личная жизнь, и тебе в ней не место.
      Она тут же поняла, что Юлиану нет никакого дела до ее слов.
      – Если думаешь, что я без ума от этого места, то ты сильно ошибаешься. Я ведь не по своей воле здесь оказался.
      Его слова больно ужалили ее.
      – Ну, некоторые части твоего тела с тобой не согласны. – Она кивком указала на ту часть, которая все еще не могла успокоиться.
      Юлиан посмотрел на горку, возвышающуюся под полотенцем, и тяжко вздохнул:
      – Увы, но над этим я властен не более чем над выбором места и времени своего появления.
      – Что ж, вот дверь, – Грейс указала пальцем нужное направление. – Не ушибись головой о косяк, когда будешь выходить.
      – Поверь, если бы я мог уйти, я бы тут же это сделал.
      Грейс заколебалась.
      – Ты хочешь сказать, я не могу пожелать, чтобы ты убрался обратно в книгу?
      – Боюсь, что нет. – Юлиан медленно поднялся. За долгие столетия такое случилось с ним впервые. Все, кто призывал его ранее, прекрасно знали, с кем имеют дело, и горели желанием провести месяц в его объятиях, используя его тело для собственного удовольствия. И вот впервые он встретил женщину, которая не хотела близости с ним.
      Это было почти унизительно.
      Неужели проклятие теряет силу? Неужели он наконец-то сможет обрести свободу?
      Впрочем, к чему напрасные мечты. Когда греческие боги наказывают, то они делают это изящно и с такой ненавистью, что даже два тысячелетия бессильны растопить их гнев.
      Однажды, давным-давно, Юлиан уже пытался бороться с проклятием; тогда он еще верил, что сможет стать свободным. Но две тысячи лет страданий научили его одному – смирению, и, как истинный солдат, каким был когда-то, он принял свою кару с честью.
      Он картинно раскинул руки в стороны:
      – Можешь делать со мной все, что пожелаешь. Только скажи, и я доставлю тебе любое удовольствие.
      – Тогда уходи.
      – Этого я сделать не могу.
      – Но почему? – Грейс принялась раздраженно ходить по комнате. Ее гормоны пришли наконец в норму, и в голове прояснилось. Теперь оставалось только найти выход. Но как ни пыталась она придумать хоть что-нибудь, ничего не приходило ей на ум.
      Что она будет делать с ним целый месяц?
      Грейс представила себя в постели с Юлианом. Его волосы накрывают их балдахином, и он погружается в нее все глубже и глубже…
      – Мне кое-что нужно… – подал голос Юлиан. Она повернулась и посмотрела ему в глаза.
      Как легко было бы сдаться, но это неправильно. Она отказывалась пользоваться им, как… Нет, она даже думать об этом не хотела.
      – Чего ты хочешь? – спросила она.
      – Поесть, – просто сказал Юлиан. – Если ты не желаешь воспользоваться мной прямо сейчас, то я бы хотел поесть. – По его недовольному взгляду Грейс поняла, что он не любит просить о чем-либо.
      Только тут она сообразила, что как бы все это ни казалось дико для нее, для него все вышло еще хуже. Каково это, когда тебя выдергивают из привычного состояния и бросают бог знает куда. Просто ужасно.
      – Ладно. – Грейс сделала своему нежданному гостю знак следовать за ней, а когда они оказались на кухне, открыла холодильник и позволила ему заглянуть внутрь.
      – Выбирай. Что тебе больше нравится?
      Вместо того чтобы присмотреть себе что-нибудь вкусненькое, Юлиан отвернулся от холодильника.
      – У тебя не осталось пиццы?
      – Пиццы?
      Откуда он может знать про пиццу? Впрочем, они с Селеной говорили о еде и о том, что хорошая пицца запросто заменит секс.
      Грейс покраснела.
      – Ты нас подслушивал?
      На его лице не дрогнул ни один мускул.
      – Раб любви слышит все, что говорят рядом с книгой.
      Она почувствовала, что еще немного, и ее щеки вспыхнут огнем.
      – Нет у меня никакой пиццы, – буркнула Грейс. Сейчас ей больше всего хотелось засунуть голову в морозильник, чтобы остудить ее хоть немного. – Зато есть немного спагетти с курицей.
      – А вино?
      Она кивнула.
      – Ладно, спасибо и на этом.
      Его командный тон чуть не вывел Грейс из себя. Тоже мне Тарзан нашелся. Она терпеть не могла подобных разговоров.
      – Знаешь, что, дружок, я тебе не кухарка. Будешь со мной так разговаривать, ничего, кроме овсяных хлопьев, не получишь.
      – Овсяные хлопья? – Юлиан удивленно приподняв бровь.
      – Ладно, проехали. – Все еще чувствуя раздражение, Грейс достала спагетти с курицей и приготовилась разогреть блюдо, в то время как Юлиан, сев за стол, стал пристально наблюдать за ней. Все-таки жаль, что у нее нет овсяных хлопьев.
      – И как давно ты прячешься в этой книге?
      Юлиан продолжал сидеть, словно статуя; никаких эмоций, вообще ничего. Если бы Грейс не знала правды, то решила бы, что он робот.
      – Последний раз, когда меня призвали, на дворе стоял одна тысяча восемьсот девяносто пятый год.
      – Да ладно! – Грейс быстро засунула блюдо с едой в микроволновку. – Тысяча восемьсот девяносто пятый? Ты это серьезно?
      Он кивнул.
      – А какой шел год, когда тебя поймали в эту ловушку?
      По лицу Юлиана пробежала такая неудержимая волна гнева, что Грейс вздрогнула.
      – Сто сорок первый до Рождества Христова по вашему летосчислению.
      У нее округлились глаза.
      – Сто сорок первый до Рождества Христова? Боже правый! Так, значит, ты действительно Юлиан Македонский из той самой Македонии?
      Он коротко кивнул.
      Грейс медленно закрыла микроволновку и включила ее. У нее путались мысли. Это просто невозможно, потому что такого не бывает никогда!
      – А как тебя упекли в книгу? Кстати, у древних греков не было книг, верно?
      – Изначально меня замуровали в манускрипт, который позже поместили в переплет, дабы защитить от тлена, – мрачно сказал Юлиан. – А что до причины проклятия, то всему виной мое вторжение в Александрию.
      Грейс нахмурилась – для нее все это было лишено смысла.
      – Разве наказывают за то, что кто-то вторгся в город…
      – Александрия – это не город. Так звали девственницу для Приапа.
      Все равно непонятно. Потерянная девственность и жизнь в заточении – что тут общего?
      – Ты изнасиловал девственницу?
      – Я ее не насиловал. – Юлиан встретился с Грейс взглядом. – Все было по обоюдному согласию, можешь мне поверить.
      Да, ему явно не повезло – она видела это по его напряженному лицу. Возможно, ей стоит быть осторожнее в своих расспросах.
      Когда Грейс поставила перед гостем дымящуюся тарелку и положила рядом серебряную вилку, нож, бумажную салфетку, а затем налила бокал вина, воздух наполнился божественным ароматом пищи. Все было приготовлено очень быстро, но после того как Юлиан услышал о поезде, фотоаппарате, автомобиле, граммофоне, ракетах и компьютере, он сомневался, что его хоть что-то может удивить. Да и вообще, он уже с давних пор ничему не удивлялся. Все его существование умещалось в несколько сотен дней, затерявшихся в столетиях, но даже в эти дни он должен был делать лишь одно – ублажать тех, кто призвал его. Если чему и научили его два минувших тысячелетия, так это наслаждаться теми немногими радостями, которые выпадали на его долю во время воплощения.
      Помня об этом, Юлиан положил в рот спагетти и осторожно разжевал. Вкус оказался просто волшебным. Тогда он позволил ароматам курицы со специями вскружить себе голову. С тех пор как он ел в последний раз, прошла целая вечность, наполненная неутоленным голодом.
      Грейс задумчиво смотрела, как Юлиан медленно, тщательно пережевывает пищу, и никак не могла помять, нравится ему еда или нет. Ее поражали его манеры за столом. Конечно же, ей никогда не удастся достичь такого совершенства. А как умело он придерживал спагетти ножом на вилке!
      – Разве в Древней Македонии пользовались вилками? – не удержавшись, спросила она.
      Похоже, Юлиан не понял.
      – Прошу прощения?
      – Мне просто любопытно, когда изобрели вилки…
       Боже, что за вздор ты несешь! Лучше посмотри, какой он красавчик! Похоже, у тебя в доме ожила греческая статуя!
      – Насколько я знаю, вилку изобрели где-то в пятнадцатом веке.
      – Правда? Ты и там побывал?
      Юлиан и бровью не повел.
      – Где именно?
      – В пятнадцатом веке, конечно! А при изобретении вилки ты не присутствовал?
      – Нет. – Он вытер рот салфеткой. – В тот век меня призы вали четыре раза: дважды в Италию и по разу в Англию и Францию.
      – Вот это да! – Грейс распирало любопытство. – За целый век ты, наверное, много всякого повидал?
      – Да нет, не очень.
      – Но уж за два-то тысячелетия…
      – В основном я видел спальни, кровати и ванные.
      Бесцветный голос Юлиана заставил Грейс замолчать на некоторое время, и он вернулся к еде.
      – Значит, ты просто лежишь в книге, пока тебя кто-нибудь не призовет?
      Он кивнул.
      – А чем ты там – в книге, я имею в виду – занимаешься, чтобы скоротать время?
      Юлиан пожал плечами, и она решила, что его мимический арсенал не слишком богат, равно как и словесный.
      Подойдя ближе, Грейс села напротив него.
      – Если верить твоим словам, то нам придется прожить вместе целый месяц. Может, ты облегчишь себе жизнь и поговоришь со мной?
      Юлиан удивленно посмотрел та нее – он что-то не припоминал, чтобы кто-то разговаривал с ним, если не считать нескольких постельных реплик.
      Грейс, бессознательно скрестив руки на груди, ждала.
      – Знаешь, – Юлиан старался подражать ее манере изъясняться, – языком можно делать вещи гораздо интереснее болтовни. Например, ласкать твою грудь. – Его взгляд упал ниже. – Или что-то еще.
      От его слов Грейс сначала пришла в замешательство, затем почувствовала возбуждение. Впрочем, как психотерапевт, она слышала и более странные вещи.
      – Тут ты прав. Например, можно его отрезать, – сказала она, и удивление в его взгляде порадовало ее. – Но я из тех женщин, которые любят поговорить. Ты здесь для того, чтобы угождать мне, так ведь?
      Юлиан кивнул:
      – Так.
      – Тогда рассказывай, чем ты занимался, пока был в книге?
      Он посмотрел на нее взглядом, от которого ей стало не по себе.
      – Это все равно что сидеть в саркофаге. Я слышу голоса, но ничего не вижу. Просто жду и слушаю.
      Грейс поежилась, вспоминая, как однажды случайно заперлась в отцовском сарае для инструментов. Там было темно, и от ужаса она почувствовала, как воздух выходит из легких, а голова кружится от паники. Она кричала и колотила в дверь, пока не разбила руки в кровь. К счастью, в конце концов, мать ее услышала и выпустила на свободу. С тех пор Грейс иногда испытывала приступы клаустрофобии. Она даже подумать боялась о том, каково это – провести в таком месте несколько столетий.
      – Как ужасно, – выдохнула она.
      – Ко всему привыкаешь со временем.
      – Неужели ты привык? – Почему-то Грейс не поверила ему. – И ты даже не пытался сбежать?
      Юлиан бросил на нее красноречивый взгляд.
      – Значит, пытался. И что произошло потом?
      – Сама видишь. Ничего.
      Ей невольно стало жалко этого несчастного гиганта. Провести две тысячи лет в темном склепе и не потерять разум – одно это было подвигом. Удивительно, что после всего он вообще в состоянии сидеть рядом с ней и разговаривать.
      Внезапно Грейс почувствовала, что должна ему помочь. Она еще не знала как, но об этом точно стоит подумать. Должен же быть путь к спасению.
      – А если мы сумеем освободить тебя?
      – Это невозможно.
      – Значит, ты фаталист?
      Он бросил на нее презрительный взгляд:
      – Такое случается с людьми, которые сидят взаперти по две тысячи лет.
      Грейс пожала плечами; его холодность ничуть не смутила ее. Кто ищет – тот найдет, и не мытьем, так катаньем она его освободит!
      А пока она решила сделать для своего нового знакомого то, что, видимо, не делал еще никто. Она сделает так, чтобы он остался доволен своим пребыванием в Новом Орлеане. Другие женщины держали узника книги на привязи рядом со своей кроватью, но она не станет заковывать его в цепи.
      – Что ж, а теперь давай представим, что на этот раз ты пришел ради себя.
      Юлиан на мгновение оторвался от еды и посмотрел на Грейс с неожиданным интересом.
      – Я стану тебе прислуживать, а не наоборот, – уверенно продолжала Грейс. – Мы будем делать все, что тебе захочется, и ты увидишь все, что только можно здесь увидеть.
      Юлиан ухмыльнулся одним уголком рта и отпил вина.
      – Снимай рубашку.
      – Прости, что ты сказал?
      Он поставил бокал с вином на стол и посмотрел на нее взглядом, полным желания.
      – Ты сама сказала, что я могу увидеть все, что захочу, и сделать все, что мне вздумается. Что ж, я хочу увидеть твою грудь и пройтись языком по…
      – Нет, только не это, – выпалила Грейс, чувствуя, что ее бросает в холодный пот. – Мы установим несколько правил, которые нельзя нарушать. Правило первое: ничего такого между нами не будет.
      – Но почему?
      Действительно, почему? Ее тело требовало именно этого.
      – Потому что я не кошка, чтобы сношаться с каждым похотливым котом, который пробегает мимо.

      Юлиан удивленно приподнял бровь, но его поразила не грубость, а горечь, которую он услышал в голосе Грейс. Видимо, когда-то с ней плохо обошлись.
      Юлиану вспомнилась Пенелопа, и ему стало так больно, что лишь его беспримерная выдержка не позволила ему впасть в уныние.
      И все же ему придется за многое ответить. Его грехи столь тяжкие, что даже двух тысячелетий не хватило, чтобы загладить вину.
      Закрыв глаза, Юлиан заставил себя отвлечься от мрачных мыслей. Он здесь ради нее, а не ради себя. Наконец он понял, что имела в виду Селена, когда говорила ему о подруге. Теперь нужно показать Грейс, что секс – это здорово.
      Юлиан посмотрел на Грейс, и на губах его заиграла улыбка. Впервые за долгую жизнь ему придется соблазнять женщину.
      Он понимал, что с ее умом и упрямством затащить Грейс в постель будет потруднее, чем перехитрить римскую армию. Его талантам брошен нешуточный вызов. И все же недалеко то бремя, когда он будет наслаждаться каждым дюймом ее прекрасного тела.
      Увидев на лице Юлиана улыбку, Грейс удивленно заморгала. Улыбка смягчила его грубые черты и сделала ее гостя еще более привлекательным.
      В который раз за сегодняшний вечер Грейс почувствовала, как ее лицо заливает краска. Ну зачем она наговорила Юлиану столько гадостей? Впредь ей нужно держать язык за зубами. Раньше она никогда не отличалась болтливостью, особенно если дело касалось незнакомцев.
      Часы наверху пробили час ночи.
      – Боже! – Грейс всплеснула руками. – Мне же в шесть вставать на работу.
      – Значит, ты идешь спать?
      Грейс чуть не рассмеялась.
      – Мне нужно поспать. А как же иначе?
      Его брови шевельнулись.
      – Что-то не так?
      Юлиан покачал головой и отвернулся.
      – Сейчас я покажу тебе твою спальню.
      – Мне не хочется спать.
      – То есть как?
      Юлиан вздохнул. Он так долго сидел в книге, что сейчас ему хотелось подольше подвигаться. Он бы охотно согласился бегать, прыгать, хоть что-нибудь делать, лишь бы отпраздновать долгожданную свободу, а от одной мысли о том, что ему придется снова лежать в темноте, у него по коже ползли мурашки.
      – Я отдыхаю с тысяча восемьсот девяносто пятого года, – просто объяснил Юлиан. – Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, но, судя по тому, как сильно все изменилось, довольно много.
      – Сейчас две тысячи второй год, – помогла ему Грейс. – Ты отсутствовал сто семь лет.
      Боже, неужели она была первым человеком за последние сто лет, с кем он мог поговорить? Ей стало его жалко, и все же…
      – Жаль, что я не могу остаться с тобой. – Грейс с трудом подавила зевок. – Правда, жаль, но если я не посплю хоть несколько часов, то мои мозги превратятся в желе и я не смогу работать.
      Она видела, что Юлиан разочарован.
      – Если не хочешь спать, можешь посмотреть телевизор.
      – Телевизор?
      Грейс провела гостя в гостиную, включила телевизор и показала ему, как пользоваться пультом.
      – Невероятно! – восхищенно прошептал Юлиан, переключая каналы.
      – Да, впечатляет.
      Что ж, это займет его на некоторое время. В конце концов, мужикам для счастья надо лишь три вещи: секс, еда и пульт от телевизора. Две из трех удовлетворят его ненадолго.
      – Ладно, я иду наверх. Спокойной ночи.
      Когда Грейс проходила мимо Юлиана, он коснулся ее руки. Прикосновение было мимолетным, но в нем выразилась вся его боль, его желание, его одиночество.
      Он не хотел, чтобы она уходила.
      Облизнув пересохшие губы, Грейс сказал то, чего никак от себя не ожидала:
      – У меня в комнате есть еще один телевизор. Можешь посмотреть там, пока я буду спать.
      Юлиан улыбнулся, затем поднялся за ней наверх, удивляясь, как это она догадалась, что ему не хочется оставаться одному.
      Они вошли в огромную спальню, где у дальней стены стояла большая кровать с высокой спинкой. Напротив кровати расположился комод, и на нем тот самый второй телевизор.
      Грейс наблюдала за Юлианом, пока он ходил по комнате и рассматривал фотографии на стенах. Это были фотографии родителей и дедушки с бабушкой, фотографии из колледжа, где они с Селеной учились, фотографии собаки, которая была у Грейс в детстве…
      – Ты здесь живешь одна? – неожиданно спросил Юлиан.
      – Да. – Грейс подошла к любимому креслу-качалке, на спинке которого висел ее халат, и взяла его в руки, потом задумчиво посмотрела на зеленое полотенце, все еще закрывавшее его чресла. Не может же она спать с ним в одной постели в таком виде!
      В комнате родителей все еще хранилась пижама отца, и это могло спасти положение.
      – Подожди здесь, я сейчас вернусь. – Грейс быстро вышла из комнаты.
      Оставшись в одиночестве, Юлиан подошел к большому окну и отдернул белую ажурную занавеску. Он долго смотрел, как странные коробки, которые, видимо, и были автомобилями, проезжали мимо дома, издавая странные звуки, которые то нарастали, то стихали, словно прибой. Яркие фонари освещали улицу и дома вдоль нее, как когда-то это делали факелы у него на родине.
      Какой странный мир! Он и похож на его мир, и все же поразительно другой.
      Юлиан пытался сопоставить открывшуюся ему картину с тем, что слышал, пока находился в книге, и неожиданно ему стало не по себе. Ему не нравились перемены, которые он видел, не нравилась та стремительность, с которой люди новой эпохи делали все, к чему прикасались.
      Что же будет, когда его призовут в следующий раз? И что, если его вообще больше не призовут?
      Юлиан поежился. Несладко оказаться в ловушке вечности, когда тьма давит со всех сторон, лишая последнего воздуха в легких.
 
      Грейс переоделась в розовую ночную рубашку и стояла в родительской спальне перед комодом, на котором находилось хрустальное блюдо с обручальным кольцом матери. Она положила его туда на следующий день после похорон. Ей тогда только-только исполнилось двадцать четыре, и она наивно полагала, что достаточно повзрослела и готова встретить лицом к лицу любые трудности. Увы, в один миг жизнь вокруг нее превратилась в руины.
      Смерть родителей лишила ее всего: безопасности, веры, чувства справедливости и, самое главное, их преданной любви и поддержки. Несмотря на тщеславие молодости, Грейс оказалась не готова к перипетиям взрослой жизни.
      Хотя прошло уже пять лет, она все еще оплакивала их. Когда люди говорят, что лучше познать любовь и потерять ее, нежели не познать вовсе, то все это полная ерунда: нет ничего хуже, чем потерять близких.
      Грейс так и не смирилась со смертью родителей; на следующий день после похорон она опечатала их комнату и все, что было в ней. Теперь, открывая ящик, в котором лежали пижамы отца, она невольно поежилась. Никто не прикасался к этим пижамам с тех самых пор, как мать сложила их аккуратной стопкой.
      Боже, они так сильно любили друг друга!
      Грейс все бы отдала ради того, чтобы найти себе достойную половину, как это сделали ее родители. Они были вместе двадцать пять лет, пока не погибли, и каждый день они любили друг друга так же сильно, как и в начале совместной жизни.
      Они всегда ходили, держась за руки, словно подростки, и украдкой целовались, когда думали, что никто их не видит.
      Грейс тоже хотела такой любви, но до сих пор ей не встретился мужчина, от которого у нее перехватило бы дыхание и без которого она не смогла бы жить.
      Кусая губы, Грейс вытащила темно-синие пижамные штаны и выбежала из комнаты.
      – Держи. – Протянув Юлиану штаны, она убежала в ванную прежде, чем он смог хоть что-то сказать. Ей не хотелось, чтобы он видел ее слезы.
      Сменив кусок ткани на бедрах на штаны, Юлиан пошел за Грейс.
      – Эй! – позвал он и осторожно открыл дверь, за которой она скрылась.
      Заметив, что Грейс плачет, он замер; несмотря на суровое воспитание, его сердце сжалось. Грейс плакала так, словно кто-то разбил ей сердце.
      Юлиан еще с детства усвоил, что ни к чему хорошему забота о людях не приводит: каждый раз, когда он допускал ошибку и отступал от этого правила, ему приходилось жестоко расплачиваться.
      Кроме того, ему отведено мало времени, слишком мало времени. Чем меньше он будет вникать в личную жизнь и переживания своей временной спутницы, тем проще переживет следующее заточение.
      Но тут до его сознания дошли ее слова, и ему стало не по себе. Она раскусила его с первого взгляда. Он всего лишь кот, который получит удовольствие и бросит ее.
      Не отдавая себе отчет в том, что делает, Юлиан подошел к Грейс и обнял ее, а она склонила голову к его обнаженной груди, прижавшись к ней, словно к спасательному кругу.
      Еще ни разу Юлиану не приходилось успокаивать женщину. Даже до проклятия он ни к кому не проявлял нежность. Как солдата, его с пеленок обучали быть сдержанным и холодным.
      Со щитом или на щите – именно это сказала ему мачеха, когда вышвырнула из дома в возрасте семи лет. Так он попал в военную школу. С отцом было еще хуже. Его отец, легендарный спартанец, не терпел слабостей и выбивал из Юлиана детство хлыстом, обучая искусству терпеть боль, скрывать страдания.
      До сих пор Юлиан помнил, как больно жалил хлыст его спину, слышал, как свистит рассекаемый им воздух. И еще он помнил презрение на лице отца.
      – Прости. – Шепот Грейс вернул его к действительности.
      Запрокинув голову, она заглянула ему в глаза, и Юлиан, отчего-то почувствовав себя неловко, отстранился от нее.
      – Теперь тебе лучше?
      Грейс вытерла слезы. Уже давно никто не успокаивал ее подобным образом.
      – Да, – прошептала она, – лучше. Спасибо.
      Он ничего не ответил, и Грейс показалось, что вместо нежного мужчины, который еще секунду назад был здесь, снова появилась греческая статуя, холодная и бездушная.
      Она резко выдохнула.
      – Что-то я раскисла – наверное, слишком сильно устала и мне действительно надо поспать.
      Грейс знала, что Юлиан пойдет за ней, поэтому не оборачивалась, устраиваясь поудобнее в своей большой кровати и накрываясь теплым одеялом.
      Так и есть. Секундой позже матрац жалобно скрипнул под весом его тела. Сердце Грейс забилось чаще, когда Юлиан прижался к ней и положил руку ей на талию.
      – Послушай, – Грейс слегка отодвинулась, – будет лучше, если ты останешься на своей половине кровати, а я на своей.
      Однако Юлиан, не слушая, провел пальцем по ее щеке.
      – Я знаю, тебе нужна моя помощь. Я здесь именно для того, чтобы унять твой жар, – прошептал он.
      Тело Грейс пылало от его близости, аромат сандалового дерева кружил голову.
      – Со мной все в порядке, мне хорошо…
      – Но я могу сделать лучше. Намного лучше. Обещаю.
      О, в этом она нисколько не сомневалась.
      – Если ты будешь плохо себя вести, я выгоню тебя из комнаты.
      Похоже, он ей не верил.
      – Не понимаю, почему ты хочешь от меня избавиться?
      – Потому что я не собираюсь пользоваться тобой как игрушкой. К тому же я никогда не вступаю в интимные отношения с мужчинами, которых не знаю.
      Юлиан задумался, и Грейс глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Боже, как же сложно говорить ему «нет».
      Она закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти. Ей нужно поспать. Никаких «но», «если» и «может быть»! Даже красавец Юлиан не может ей помешать.
      Юлиан стал устраиваться удобнее на подушке. Это будет первая за его долгую жизнь ночь, которую он провел с женщиной, так и не переспав с ней.
      Грейс нажала кнопку пульта, и люди в телевизоре стали говорить тише.
      – Это управляет светом. – Она нажала еще одну кнопку. Свет тут же погас, позволив телеэкрану отбрасывать тени на стену позади них. – Тихий звук не мешает мне спать, так что я вряд ли проснусь. – Грейс передала гостю пульт. – Спокойной ночи, Юлиан Македонский.
      – Спокойной ночи, Грейс, – ответил он, не сводя взгляда с веера ее волос, рассыпавшихся по подушке.
      Отложив в сторону пульт, Юлиан еще долго смотрел на лицо Грейс в слабом свете, идущем от телеэкрана. Вскоре он убедился, что она уснула – это стало, ясно по тому, каким ровным сделалось ее дыхание. Только тогда он осмелился дотронуться до нее и; провел подушечкой пальца по нежной коже ее щеки.
      Его тело отреагировало так бурно, что он закусил губу, чтобы не застонать, Порывы страсти были знакомы ему и раньше, но никогда не были столь сильны. Теперь же сексуальный голод доводил его почти до безумия. Все, о чем он мог думать, – как раздвинуть ее шелковые бедра и погрузиться в нее. О, он будет скользить в ней до тех пор, пока они оба не закричат, высвободившись одновременно.
      Вот только, суждено ли этому свершиться хоть когда-нибудь?
      Юлиан отодвинулся подальше, от Грейс. Он может дарить ей радость изо дня в день, но сам никогда не обретет покой.
      – Будь ты проклят, Приап, – произнес он вполголоса имя бога, определившего его судьбу на много сотен лет. – Надеюсь, Аид воздаст тебе по заслугам.
      К счастью, вскоре его гнев поутих, и он, вздохнув, подумал, что богини судьбы и фурии о нем точно не забыли.
 
      Грейс проснулась со странным чувством безопасности, чувствуя нежный поцелуй в закрытые веки. Такого она не ощущала уже много лет.
      Теплые сильные руки пригладили ее волосы.
      Юлиан!
      Она так резко приподнялась, что они чуть не стукнулись головами.
      Юлиан нахмурился.
      – Прости, – извинилась Грейс. – Ты меня напугал. Ладно, что ты хочешь на завтрак, потому что я умираю от голода?
      Его взгляд упал на глубокое декольте ее ночной рубашки, и Грейс поняла, что сейчас он видит все, вплоть до смешных трусиков е Микки-Маусом.
      Прежде чем она смогла что-либо сделать, Юлиан прижал ее к себе и впился губами в ее рот.
      От этого бесшабашного поцелуя у нее закружилась голова, и она почувствовала жар во всем теле. Она хотела его; да что там хотела – жаждала!
      Юлиан покрыл поцелуями ее шею и легонько укусил за мочку уха. Похоже, он отлично знает, что делать, чтобы соблазнить женщину!
      Грейс задрожала в его объятиях, ее грудь налилась, соски затвердели, словно умоляя о поцелуе.
      – Юлиан! – простонала она и не узнала свой голос. Разумом Грейс понимала, что пора остановить его, но слова никак не хотели сходить с ее губ.
      Сколько силы, сколько волшебства было в его прикосновениях! Она хотела еще, еще…
      Южан перевернул ее на спину и прижал к матрацу. Она чувствовала его возбужденное естество через пижаму, руками он сжимал ей ягодицы.
      – Мы должны остановиться, – сказала наконец Грейс слабым голосом.
      – Остановиться? Ты хочешь, чтобы я перестал делать это? – Он прикусил ее ушко.
      Грейс застонала от наслаждения.
      – Или это? – Он просунул руку ей между ног и сжал там, где она сильнее всего этого хотела.
      Грейс выгнула спину. О, он просто невероятен!
      Юлиан нежно помассировал ее пульсирующую плоть.
      – О-о…
      Юлиан продолжал дарить ей неописуемое блаженство, и Грейс вцепилась в него, не в силах сказать «нет». Ни о каком контроле уже не было и речи, она бесстыдно терлась об него, выпрашивая еще немного ласки.
      Вдохнув аромат ее тела, Юлиан закрыл глаза, чувствуя, как ее руки крепко обнимают его. Теперь она принадлежит ему вся без остатка. Он чувствовал, как она пульсирует под его умелыми пальцами, как реагирует ее тело на каждое его прикосновение. Похоже, она вот-вот достигнет пика наслаждения!
      От этой мысли он сам едва не достиг вершины блаженства, но тут же, взяв себя в руки, оголил ее грудь.
      Юлиан не припоминал, чтобы женщина была так хороша на вкус. Этот вкус он уже никогда не забудет.
      Грейс уже готова была принять его, ее тело извивалось, словно объятое огнем. Именно таких женщин он и любил.
      Резким движением Юлиан сорвал с ее бедер смехотворный клочок ткани, скрывавший от него ту часть тела Грейс, которую он больше всего хотел исследовать.
      Грейс слышала, как рвется ткань, но не могла остановить его. Ее воля теперь подчинялась не ей, а эмоциям, о существовании которых она и не подозревала и освободить которые стало смыслом ее существования.
      Она обняла Юлиана рукой, словно боялась, что он покинет ее, а он, избавившись от штанов, шире развел ее бедра.
      Грейс затаила дыхание в ожидании, когда он проникнет в нее длинным твердым инструментом. Она подалась бедрами ему навстречу и…
      И тут зазвонил телефон.
      Грейс вздрогнула от этого звука, и ее разум тут же вернул контроль над телом.
      – Что это за трезвон? – недовольно проворчал Юлиан.
      Благодарная за вторжение, Грейс выбралась из-под него. Ее ноги дрожали, тело горело.
      – Это телефон, – объяснила она, затем подошла к тумбочке и сняла трубку.
      Юлиан, поморщившись, перевернулся на спину.
      – Селена, слава Богу, это ты! – воскликнула Грейс, услышав голос в трубке. Она всегда восхищалась умением Селены выбрать правильный момент для звонка.
      – Что-то случилось? – озабоченно спросила Селена.
      – Прекрати! – Грейс легонько шлепнула Юлиана, который начал лизать ее попку, потом оттолкнула его, чтобы между ними образовалась хоть какая-то дистанция.
      – Да я ничего и не делаю, – сказала Селена.
      – Я не тебе, Лейни.
      На том конце повисла гробовая тишина.
      – Слушай, – сказала Грейс, и в голосе ее дрожало предупреждение, – мне нужно что-нибудь из одежды Билла. Привези все сюда прямо сейчас.
      – Сработало! – Пронзительный крик Селены едва не разорвал барабанные перепонки Грейс. – Бог мой, сработало! Поверить не могу. Я уже лечу!
      Едва Грейс положила трубку, как снова почувствовала язык Юлиана на своих ягодицах.
      – Да прекрати же!
      Он отодвинулся и нахмурился, видимо, ничего не понимая.
      – Тебе не нравится?
      – Я этого не говорила.
      Юлиан снова придвинулся к ней, но на этот раз Грейс не поддалась на его уловку.
      – Мне нужно подготовиться к работе.
      Медленно поднявшись, Юлиан молча смотрел, как Грейс мечется по комнате. Вот она подняла штаны, которые он недавно скинул, и бросила ему. Он поймал их одной рукой, не сводя взгляда с ее прелестного тела.
      – А почему ты не возьмешь бюллетень?
      – Взять бюллетень? – переспросила она. – Откуда ты знаешь, что это такое?
      Юлиан пожал плечами:
      – Я же говорил тебе, что слышу все во время заточения. Это позволяет мне учить языки и понимать изменения в них.
      Грейс кивнула, опасаясь, что он снова приворожит ее своим взглядом. Она и так уже забыла обо всем на свете. Ее тело было напряжено до предела.
      – Мы не закончили, – сказал Юлиан низким глубоким голосом и протянул к ней руки.
      – О нет, закончили! – Грейс торопливо вбежала в ванную и заперлась там.
      Юлиан сжал губы. От злости ему хотелось проломить головой стену. Ну почему она такая упрямая!
      Он посмотрел на свое напряженное тело и с досадой пожал плечами:
      – Да, вот уж действительно тяжелый случай.
 
      Стоя под холодным душем, Грейс раздумывала над тем, что такого было в Юлиане, отчего ее кровь в буквальном смысле закипала? Даже теперь, под хлесткими струями воды, она чувствовала его прикосновения.
      Его язык на ее…
      – Прекрати, прекрати, прекрати!
      Она ведь не нимфоманка какая-нибудь, не сгусток гормонов, чтобы терять контроль над собой, она доктор наук и просто умный человек.
      И все же как это просто – забыть обо всем и провести целый месяц в объятиях Юлиана!
      – Ну ладно, – сказала себе Грейс, – допустим-, ты заберешься к нему в постель и проведешь там целый месяц. Что дальше? – Она стала старательно смывать с себя остатки возбуждения. – Я скажу тебе что. Он уйдет, а ты, сестричка, снова останешься одна. Помнишь, что случилось после Пола? Ты металась по дому и мучилась от мысли, что тебя кто-то использовал. Помнишь, насколько это унизительно?
      Хуже того, Грейс до сих пор не забыла, как Пол смеялся, когда звонил друзьям и собирал с них долг за выигранное пари. Она хотела бы стать мужчиной, чтобы вышибить дверь в его комнату и выбить из него эту самодовольную ухмылку. Больше она никому не позволит использовать себя и не даст себе снова лишиться рассудка из собственной прихоти. Нет, нет и еще раз нет! В следующий раз, когда она доверится мужчине, это будет человек, преданный ей, человек, которому она будет не безразлична. Он не станет пользоваться ее телом только ради собственного удовольствия. Пол вел себя так, словно ее рядом вообще не было, как будто она бездушная кукла, резиновая кукла для удовлетворения половой потребности.
      Даже Юлиану она не позволит обращаться так с собой.
      Никогда.
      Юлиан спустился вниз и восхищенно сощурился от яркого солнца, лившегося в комнату через окна. Удивительно, сколь много счастья могут принести человеку даже незначительные радости. Он вспомнил, что когда-то не обращал внимания на такие простые вещи, как солнечное утро, а теперь каждое утро на свободе становилось для него подарком богов.
      Наконец он направился на кухню, к большому шкафу, где Грейс хранила еду. Царивший внутри холод поразил его, и он протянул руку, подставив ее под поток прохладного воздуха. Удивительное изобретение.
      Он стал перебирать разнообразные коробочки, но не мог прочитать надписи на них.
      – Не ешь ничего, что не можешь определить, – напомнил он себе, вспоминая, какие гадости люди употребляли в пищу за века, которые ему довелось прожить.
      Юлиан копался в холодильнике до тех пор, пока не нашел в нижнем ящике спелую дыню. Перенеся ее на стол посреди кухни, он разрезал дыню пополам, затем отрезал большой кусок и отправил его в рот.
      От вкуса приторной мякоти у него заурчало в животе. Ему захотелось вкусить еще этой спелой сладости.
      Как это здорово – есть, иметь под рукой что-то, чтобы заглушить извечный голод и жажду.
      Внезапно он замер, уставившись на свои руки, покрытые мякотью и соком дыни.
      «Юлиан, посмотри на меня. Будь паинькой и делай то, что я велю. Дотронься до меня здесь… да, вот так. Молодец, хороший мальчик. Если ты сделаешь мне приятно, то я принесу тебе поесть, но попозже».
      Юлиан вздрогнул от непрошеных воспоминаний своего последнего воплощения. Неудивительно, что он ведет себя словно животное, ведь с ним и обращались как с животным. Он уже и не помнит, каково это – быть человеком. Грейс хотя бы не приковала его к постели, во всяком случае пока.
      Схватив остатки дыни, Юлиан выбросил их в корзину под раковиной, затем открыл кран, чтобы смыть с рук липкую сладкую массу.
      Когда холодная вода коснулась его кожи, он с облегчением вздохнул. Вода. Именно ее не хватало ему больше всего во время заточения.
      Сначала он омыл руки, затем набрал в ладони столько воды, сколько смог, и стал жадно пить, облизывая пальцы. Ему хотелось забраться в раковину и почувствовать, как вода бежит по его коже.
      Внезапно Юлиан услышал стук в дверь, а затем торопливые шаги. Он закрыл воду, потянулся за полотенцем, которое висело рядом с раковиной, и насухо вытер руки и лицо.
      Когда Юлиан вернулся ко второй половине дыни, до него донесся голос Селены:
      – И где же он?
      Юлиан покачал головой. Такого энтузиазма он ожидал от Грейс, а не…
      Он оторвал взгляд от дыни и увидел перед собой пару карих глаз, широких, как спартанский щит.
      – Матерь Божья! – ахнула Селена, в то время как Грейс, скрестив руки на груди, удивленно смотрела на гостя.
      – Юлиан, познакомься с Селеной.
      – Матерь Божья! – Селена выронила из рук одежду и, обойдя вокруг Юлиана, осмотрела его со всех сторон.
      При виде ее бесцеремонности Юлиан с трудом сдержал гнев.
      – Может, вам зубы показать или лучше спустить штаны, чтобы вы смогли осмотреть меня во всей красе? – спросил он угрюмо.
      Селена в нерешительности протянула руку, чтобы пощупать его мышцы.
      – Прочь, – рявкнул Юлиан, отчего Селена чуть не подпрыгнула.
      Грейс, не выдержав, рассмеялась, а ее подруга нахмурилась и стала бросать на обоих недовольные взгляды.
      – Ну ладно, хватит издеваться надо мной!
      – Ты сама напросилась. – Грейс взяла со стола кусок дыни, который Юлиан только что отрезал, и положила в рот. – А кроме того, сегодня ты забираешь его себе.
      – Что? – спросили Юлиан и Селена хором.
      Грейс проглотила дыню.
      – Но я ведь не могу взять его с собой на работу, верно?
      Селена язвительно улыбнулась:
      – Уверена, Лизе и твоим клиентам он очень понравится.
      – Да, и еще парню, который придет к восьми. Впрочем, ни в одном из случаев это не поможет.
      – А если отменить встречи?
      Юлиан поморщился: ему совершенно не хотелось появляться на публике. Единственным положительным моментом в его положении являлось то, что все дамы, призывавшие его, держали его по большей части взаперти.
      – У меня нет знакомого юриста, который помог бы мне. Кроме того, не думаю, что Юлиан захочет оставаться в доме один на весь день – ему определенно захочется посмотреть город.
      – Нет, лучше уж я останусь здесь, – предложил Юлиан. Все, чего он на самом деле хотел, так это почувствовать под собой упругое тело Грейс и заставить ее кричать от удовольствия.
      Грейс встретилась с ним взглядом, и он, увидев в глубине ее серых глаз тот же голод любви, в ту же секунду понял, что за игру она затеяла. Она идет на работу, чтобы не поддаться соблазнам.
      Что ж, рано или поздно она все равно вернется домой и тогда будет принадлежать только ему. А когда она сдастся на милость победителя, он покажет ей все, на что способен воин-спартанец родом из Македонии.

      Утро для Грейс текло на удивление медленно – как ни старалась она сосредоточиться на проблемах пациентов, у нее ничего не выходило. Раз за разом перед ее глазами всплывало воспоминание о золотистой коже и пронзительно-голубом взгляде.
      А эта улыбка…
      О, как бы она хотела, чтобы Юлиан никогда так не улыбался ей.
      – Ну вот я и говорю: смотри, Дейв, если хочешь одолжить у меня одежду, так ради Бога, но только не трогай мои дорогие платья от кутюр. Если ты в них будешь выглядеть лучше меня, то я отдам их в Армию спасения. Правильно я сделала, доктор?
      Грейс оторвала взгляд от блокнота, где она рисовала смешных человечков с копьями.
      – Что, Рейчел?
      Рейчел была фотографом и одевалась очень элегантно.
      – Я правильно сделала, что велела Дейву держаться подальше от моего гардероба? Согласитесь, разве не паршиво, когда ваш дружок выглядит в вашей одежде лучше вас?
      Грейс кивнула:
      – Конечно. Это ведь ваша одежда, а вы вынуждены запирать ее.
      – Ну вот, я так и знала. Именно это я ему и сказала. Нет, ради Бога, он может говорить мне, что он женщина, только в мужском обличье, и все такое, но когда доходит до дела, то он прекрасно слушается меня, как и мой бывший муженек.
      Грейс в очередной раз взглянула на часы: время Рейчел почти вышло.
      – Знаете что, – прервала она пациентку, – давайте отложим это до встречи с Дейвом в понедельник…
      Рейчел кивнула.
      – Только в понедельник напомните мне, чтобы я рассказала вам про Чико.
      – Чико?
      – Про чихуахуа, который живет по соседству. Эта собака имеет на меня виды.
      Грейс нахмурилась. Неужели Рейчел имеет в виду именно то, о чем она думает?
      – Имеет виды?
      – Ну да. Понимаете, имеет виды на меня. Он только снаружи такой миленький, но у этого пса точно на уме один секс. Каждый раз, как я мимо него прохожу, он мне под юбку заглядывает. А что этот гад с моими кроссовками делает, так вам лучше и не знать! Не собака, а извращенец какой-то.
      – Хорошо. – Грейс кивнула. Вряд ли она чем-то сможет помочь Рейчел, и все же… – Мы непременно обсудим домогательства чихуахуа.
      – Спасибо, док, вы куда лучше всех других докторов. – Рейчел подняла с пола сумку и направилась к двери.
      Когда дверь за ней закрылась, Грейс устало потерла лоб. Чихуахуа, ну надо же! Бедная Рейчел! Нет, все-таки должен быть способ помочь этой женщине.
      С другой стороны, уж лучше пусть чихуахуа заглядывает тебе под юбку, чем красавец грек из твоих фантазий.
      – О, Лейни, – выдохнула Грейс, – Ну зачем я позволила тебе втянуть меня во все это?
      Увы, времени жалеть себя у нее не было – на столе пискнул сигнал от секретарши.
      – Да, Лиза?
      – Пациент, который был записан на одиннадцать часов, отменил встречу, зато ваша подруга, Селена Лоренс, звонила раз сто. Она оставила стопку записок, чтобы вы срочно перезвонили ей на мобильный.
      – Спасибо, Лиза. – Грейс сняла трубку и набрала нужный номер.
      – Ну слава Богу! – воскликнула Селена, прежде чем Грейс успела рот раскрыть. – Тащи сюда свою задницу и забирай своего дружка, да побыстрее!
      – Он мне не дружок, и это ты…
      – А, так вот, значит, как. – В голосе Селены зазвучала обида. – Надутый, самовлюбленный индюк, вот кто он такой! Этот твой Юлиан всех женщин округи собрал вокруг себя. Моя напарница сегодня утром продала больше горшков, чем за всю жизнь сделала. Я хотела забрать его домой, но не смогла пробиться сквозь толпу. В жизни ничего подобного не видела – как будто знаменитость какая-то приехала. Так что давай немедленно приезжай.
      Грейс выругалась. Ну что за неудачный день. Она набрала номер секретарши и попросила отменить все встречи до конца дня.
      Добравшись до площади, Грейс сразу поняла, что имела в виду ее подруга. Вокруг Юлиана собралось по меньшей мере двадцать женщин, а остальные смотрели на него во все глаза, пока шли мимо. Те, что стояли совсем близко, толкались локтями, стараясь дотронуться до него.
      Больше всего Грейс поразили три женщины, которые повисли у Юлиана на шее, пока четвертая пыталась снять все это безобразие на фотоаппарат.
      – Спасибо, – промурлыкала женщина лет тридцати и вырвала фотоаппарат из рук подруга, потом прижала его к груди, видимо, затем, чтобы Юлиан обратил свой взор туда. Но грека, судя по всему, это не слишком интересовало.
      – Просто чудо какое-то, – продолжала восхищаться дама. – Дождаться не могу, когда покажу все это друзьям. Они ни за что не поверят, что я нашла во французском квартале настоящего мужчину с обложки дамского романа.
      Что-то в позе Юлиана подсказало Грейс, что ему совершенно наплевать на суету вокруг его персоны; и все же, надо отдать ему должное: откровенно грубым он не казался, хотя улыбка, игравшая лишь на его губах, не затронула глаз. С другой стороны, Грейс и сама таяла, когда смотрела на его лицо, на его фигуру, на его улыбку.
      Неожиданно Юлиан посмотрел поверх голов поклонниц прямо ей в глаза, и Грейс удивленно приподняла бровь. Его зрачки мгновенно сузились, точно у хищника, заметившего добычу.
      – Прошу прощения. – Юлиан раздвинул толпу и направился к ней.
      Хуже всего, что на исходящее от него желание тело Грейс реагировало непредсказуемо, и с каждым его шагом ее сердце стучало все громче и громче.
      – Приветствую тебя, моя избранница. – Юлиан взял ее руку и стал целовать пальцы.
      По телу Грейс побежали мурашки. Она и глазом не успела моргнуть, как он заключил ее в крепкие объятия и одарил поцелуем, от которого у нее закружилась голова. Что-что, а толк в поцелуях он знал! И еще его тело… Она еще никогда не чувствовала под руками такие упругие мышцы.
      Завистливое восклицание одной из девиц разрушило чары, и Грейс вздрогнула.
      – Юлиан, прошу тебя. На нас смотрят.
      – Мне все равно.
      – Зато мне не все равно!
      Юлиан с трудом оторвался от нее. У Грейс горели щеки, она чувствовала на себе завистливые взгляды разочарованных женщин, тогда как Юлиан, всем своим видом показывая неудовольствие, отошел на шаг.
      – Ну наконец-то! – воскликнула Селена и вздохнула. – Если бы я знала, что это поможет, я бы сама его поцеловала.
      Грейс презрительно хмыкнула:
      – Что ж, это ты во всем виновата.
      – Это еще почему?
      Грейс взмахом руки указала на одежду Юлиана:
      – Посмотри, во что ты его разодела. Привела греческого бога на обозрение толпе и при этом одела его в шорты и футболку, которая к тому же меньше размера на два. Боже, Селена, и о чем ты только думала?
      – Но на улице жара и стопроцентная влажность. Ты что хочешь, чтобы у него тепловой удар случился?
      – Дамы, прошу вас, перестаньте. – Юлиан протиснулся между ними. – Не стоит стоять на жаре и спорить о такой мелочи, как моя одежда. – Он посмотрел на Грейс глазами голодного зверя и так улыбнулся, что у любой женщины растаяло бы сердце. – К тому же я не греческий бог, а лишь божок нижнего пантеона.
      Грейс пропустила мимо ушей почти все, что он сказал, так завораживал его голос. Может, это из-за его красивого акцента? Нет, скорее, здесь что-то большее, но она так и не смогла понять, что же именно.
      Честно говоря, ей хотелось только одного – поскорее добраться до кровати и, отдаваясь Юлиану, почувствовать под пальцами его упругую плоть.
      Взглянув на Селену, Грейс не могла не заметить, с каким вожделением подруга смотрит на ноги Юлиана.
      – Ты тоже это чувствуешь?
      Селена в недоумении пожала плечами:
      – Что чувствую?
      – Его. Как будто он играет на свирели, а мы, как мыши из сказки, пляшем под ее мелодию. – Грейс осмотрелась по сторонам и увидела, что некоторые женщины даже выгибают шею, чтобы лучше видеть Юлиана.
      Юлиан приподнял брови и бросил на Грейс выразительный взгляд. Он не дотронулся до нее, да это было и не нужно; само его присутствие возбуждало ее. Взгляд Юлиана завораживал, и Грейс физически ощущала, как он словно касается ее нежной кожи.
      – Я могу объяснить тебе, что это такое, – внезапно услышала она.
      – Волшебство, да?
      Покачав головой, Юлиан нежно дотронулся пальцем до ее щеки, и Грейс лишь огромным усилием воли удержалась и не вцепилась в его палец зубами.
      Юлиан наклонился ниже и потерся щекой о ее щеку.
      – Это потому, что я понимаю тебя так, как не может понять другой мужчина.
      – И еще потому, что у него самая аппетитная задница из всех, которые я когда-либо видела, – прервала их Саншайн. – Не говоря о сногсшибательном голосе и акценте. Хотела бы я так говорить.
      Грейс рассмеялась, однако Юлиану реплика Саншайн явно не понравилась.
      – Давно ли ты видела мужчину, сложенного столь гармонично? Твой парень – настоящий буйвол, – продолжала Саншайн. – Нет, он просто король буйволов. – Саншайн показала свой блокнот, и Грейс увидела на рисунке Юлиана. – Посмотри, как свет играет золотом на его коже.
      Грейс кивнула, и в тот же миг Юлиан наклонился к ней и заглянул в ее глаза.
      – Пойдем домой, Грейс, – прошептал он. – Сейчас. Я возьму тебя на руки, сорву с тебя одежду и покажу тебе, как боги ублажают женщин. Обещаю, ты будешь помнить это до конца жизни.
      Грейс закрыла глаза, и запах сандалового дерева ударил ей в голову. Его дыхание щекотало кожу, а щека почти касалась ее щеки.
      О, как ей хотелось сдаться ему, дотронуться до его скульптурных мышц, до широкой шеи, прикоснуться к его нежной коже. Как ей хотелось проверить на вкус все его тело и убедиться, что каждый кусочек его совершенной плоти такой же сладкий, как и губы.
      В постели Юлиан, должно быть, превосходный любовник, в этом она не сомневалась. А она? Она для него ровно ничего не значит. Ничего.
      – Я не могу, – сказала она и отступила в сторону.
      Его глаза наполнились разочарованием, и тут же он твердо посмотрел на нее:
      – Ты сможешь.
      Глубоко внутри себя Грейс понимала, что он говорит правду. Да и как долго женщина может отвергать такого мужчину?
      Тряхнув головой, чтобы отогнать навязчивые мысли, Грейс взглянула на магазин через дорогу.
      – Мы должны купить тебе одежду. – Она решительно пошла по дорожке, не сомневаясь, что Юлиан последует за ней. Она чувствовала его присутствие за своей спиной. Это невозможно было объяснить, он просто заполнил собой все ее мысли.
      Никто из них не обмолвился и словом, пока они шли к магазинам.
      Зайдя в первый бутик, Грейс осмотрелась по сторонам в поисках отдела мужской одежды и, увидев указатель, направилась туда.
      – Что ты предпочитаешь? – спросила она, остановившись у полок с джинсами.
      – Для того что у меня на уме, лучше всего оставаться без одежды.
      Грейс поджала губы.
      – Ты что, пытаешься произвести на меня впечатление?
      – Может быть. Признаюсь, мне нравится, как ты краснеешь. – Юлиан попытался подойти к ней, но Грейс успела ретироваться, отступив за полку с джинсами.
      – Я думаю, тебе понадобится минимум три пары, пока ты здесь.
      Юлиан посмотрел на штаны и вздохнул:
      – К чему все это, если я пришел всего на несколько недель?
      – Боже, Юлиан. – Грейс смерила его насмешливым взглядом. – Ты ведешь себя так, словно никто не одевал тебя в твоих воплощениях.
      – Ты права, не одевал.
      Грейс скептически посмотрела на него:
      – Ты хочешь сказать, что за последние две тысячи лет на тебе ничего не было надето?
      – Один раз во время бури в период британского правления дамочка, которая призвала меня, выдворила меня на балкон, накинув мне на плечи свой розовый халат. Она не хотела, чтобы муж застал меня на их брачном ложе. А второй раз все было так унизительно, что я даже рассказывать не буду.
      – Не бойся, я не стану над тобой смеяться. Кроме того, я не могу поверить, чтобы женщины за весь месяц ни разу не захотели надеть на тебя что-нибудь.
      – Посмотри на меня, Грейс. – Юлиан развел руки в стороны, чтобы она видела каждый мускул на его теле. – Я раб любви. До тебя никто не считал, что мне нужна одежда, чтобы я мог выполнять свой долг. Они делали все, чтобы держать меня рядом, а одна женщина в Средние века закрылась изнутри и сказала, что у нее чума.
      Грейс отвела взгляд. То, о чем он говорил, было просто ужасно. Она даже представить себе не могла, через какие ужасы Юлиану пришлось пройти за века своего существования. Боже правый, люди с животными обращаются лучше!
      – Они призывали тебя, и никто из них не говорил с тобой и не одевал?
      – Мечта любого мужчины! Миллионы женщин падают к твоим ногам, не требуя ни чувств, ни обещаний; и им ничего не надо, кроме тела и нескольких недель наслаждения. Разве не здорово? – Желчь в его голосе стала еще заметнее.
      – Что ж, выходит, я не такая, и тебе придется надевать что-нибудь, когда мы будем выходить на люди.
      В глазах Юлиана мелькнул неподдельный гнев.
      – Меня прокляли не для того, чтобы выставлять напоказ. Я здесь только для тебя, для тебя одной.
      Это звучит очень заманчиво, но едва ли она клюнет на это. Грейс не могла использовать человека, как использовали Юлиана другие, – в этом было что-то неправильное. Она никогда не простит себе, если поступит с ним как с рабом.
      – Пусть так. – Грейс упрямо вскинула подбородок. – Все равно я не хочу держать тебя взаперти, так что тебе понадобится одежда. – Она начала рыться в стопке вещей. – Давай посмотрим, что тебе больше подойдет. – Грейс взяла несколько комплектов одежды и силой заставила Юлиана войти в примерочную.
      Оказавшись в тесной комнатке, Юлиан замер, смущенный сразу тремя вещами. Во-первых, теснота и холод помещения сразу вызвали у него панический страх. Целую минуту он не дышал, с трудом справляясь с желанием вырваться из этих давящих стен.
      Но еще страшнее клаустрофобии было лицо, которое Юлиан увидел в зеркале. Он несколько веков не видел своего отражения, и теперь это лицо напомнило ему лицо отца, отчего ему даже захотелось разбить зеркало. Те же черты, тот же высокомерный, презрительный взгляд. Не хватало только длинного глубокого шрама, который пересекал левую щеку отца. Впервые за бесчисленные столетия Юлиан увидел отражение трех тонких косичек, олицетворяющих его статус командира. Он поднял руку и дотронулся до них, чего не делал прежде, и тут же вспомнил тот день, когда заслужил их.
      Это было в день битвы при Фивах, когда его командир пал в бою и македонские войска начали в панике отступать. Тогда он поднял меч командира, перегруппировал войска и повел их к победе.
      На следующий день после битвы королева Македонии лично заплела ему косы и закрепила на конце бусинами со своих бус.
      Юлиан сжал стеклянные бусины в кулаке и посмотрел на кольцо на правой руке. Он так давно носил его, что в конце концов перестал замечать.
      Теперь кольцо напомнило ему о том, каким он был когда-то.
      Юлиан вспомнил лица родных и друзей, которые готовы были в любую секунду прийти ему на помощь. Он вспомнил те времена, когда сам управлял своей судьбой и мир покорно лежал у его ног. Впрочем, все это далеко в прошлом. Юлиан закрыл глаза и снял бусины с кос, после чего начал расплетать их.
      Распустив первую косу, он посмотрел на лежащие на полу штаны. Зачем Грейс делает это? Почему она обращается с ним как с человеком? Он уже привык, что к нему относятся как к вещи, и общаться с ней было для него невыносимо. Холодное и отстраненное поведение тех, кто призывал его раньше, помогало ему смириться со своим положением и забыть о том, кем он был раньше.
      – Будь ты проклят, Приап, – выдохнул он и яростно распустил последнюю косу. – И я заодно с тобой.
      Грейс с трудом дождалась, когда Юлиан выйдет из примерочной. Джинсы сидели на нем так, словно их сшили специально для него. Облегающая футболка позволяла видеть кубики мышц брюшного пресса и кофейного цвета волосы.
      Грейс захотелось подойти к нему и провести рукой по этой бархатной дорожке вниз, чтобы проверить, куда она ведет. Она слишком хорошо помнила, как он выглядит без одежды.
      Продавщица и покупательница позади нее перестали болтать и замерли, открыв рты.
      – Так годится? – неуверенно спросил Юлиан.
      – Да.
      Юлиан ухмыльнулся, хотя глаз его эта ухмылка по-прежнему не коснулась.
      Грейс обошла его со всех сторон, чтобы рассмотреть получше, и, дотронувшись кончиками пальцев до бедра Юлиана, почувствовала, как он напрягся.
      – Знаешь, – он обернулся через плечо, – было бы куда лучше, если бы мы оба разделись и оказались в твоей постели.
      Грейс услышала за спиной дружный вздох, и ее бросило в жар.
      – Мне придется серьезно с тобой поговорить на эту тему. Далеко не все можно сказать при людях.
      Он был непреклонен:
      – Если ты заберешь меня домой, нам не придется об этом беспокоиться.
      Грейс лишь покачала головой, потом они подобрали еще две пары джинсов, несколько футболок, ремень и солнцезащитные очки.
      Заставив Юлиана переодеться в синюю футболку, Грейс оставила на нем джинсы и добавила ко всему этому кроссовки, прежде чем они вышли на улицу.
      – Теперь ты почти похож на человека. – Грейс довольно улыбнулась.
      Юлиан бросил на нее холодный взгляд:
      – Только снаружи.
      – Прости, что ты сказал?
      – Я человек только снаружи, – повторил он громче. – Разве люди живут по две тысячи лет? И еще – посмотри на женщин вокруг. Ты видела, чтобы они обращали такое внимание на кого-то другого? – Лицо Юлиана стало суровым. – Нет и нет – я никогда не был человеком.
      Не зная, что ей сделать, чтобы он чувствовал себя лучше, Грейс решила не делать ничего и пошла дальше. Она уже подошла к двери, когда поняла, что Юлиан не идет за ней, и, повернувшись, тут же увидела его: он стоял у отдела нижнего женского белья и рассматривал витрину с пеньюарами. Лицо Грейс зарделось, она была уверена, что читает его мысли. Лучше поскорее увести красавца оттуда, пока какая-нибудь дамочка не предложила примерить пеньюар специально для него.
      Она подошла к нему.
      – Так ты идешь?
      Юлиан медленно обернулся, и Грейс поняла, что он уже представил ее в нижнем белье.
      – Ты будешь превосходно смотреться в этом.
      Грейс скептически прищурилась. Вещица выглядела почти прозрачной, а потому слишком уж откровенной. В отличие от Юлиана ее фигура была далека от идеала и не кружила мужчинам голову, за исключением совсем уж экзотических случаев, например, если этот мужчина просидел в тюрьме несколько десятилетий.
      – Не знаю, как насчет «превосходно», но замерзну я в этом точно.
      – В постели не замерзнешь. – Юлиан приблизился к ней. – Если честно, то я…
      – А, вот вы где!
      Грейс вздрогнула, а Юлиан обернулся к Селене и что-то сказал на незнакомом языке.
      – Эй, – Селена подмигнула Грейс, – моя подруга не понимает древнегреческий – она спала на лекциях весь семестр, хотя я ей говорила, что однажды он может пригодиться.
      – Верно. – Грейс вздохнула. – Но кто мог предположить, что к нам явится греческий раб любви… – Грейс оборвала себя на полуслове, когда поняла.
      – Ничего, – тихо сказал Юлиан, – мне отлично известно, кто я. Если честно, я больше обижаюсь, когда меня называют греком, чем «рабом любви». Я воспитывался в Спарте, а воевал за македонцев, и у меня вошло в привычку не появляться в Греции, пока меня не прокляли.
      Грейс задумчиво наклонила голову, размышляя над чем, что он сказал, а точнее, над тем, чего он не сказал. Она ведь ничего не знала о его детстве.
      – Но ведь где-то ты родился?
      – Что верно, то верно. Я наполовину грек, но не желаю вспоминать об этой моей половине.
      – Хватит вам углубляться в историю, – перебила Юлиана Селена. – Как насчет черного пеньюара? Кстати, где-то здесь я видела красный, который будет смотреться гораздо лучше. Что скажешь? – Селена продемонстрировала пеньюар Юлиану.
      Грейс почувствовала, что готова умереть от стыда прямо здесь.
      – Может, вы перестанете издеваться надо мной? Я это на себя не надену.
      – А я все равно куплю. – Селена решительно посмотрела на подругу. – Уверена, наш гость найдет способ уговорить тебя надеть это для него.
      Юлиан изумленно посмотрел на нее:
      – Скорее я буду уговаривать твою подругу снять его.
      Грейс закрыла лицо руками и застонала. Это все, что она могла сделать, ведь Юлиан определенно не привык к отказам.
      – Послушай, ты когда-нибудь проигрывал?
      Озорной блеск в глазах Юлиана неожиданно потух, на лицо опустилась тень. Он не произнес ни звука до тех пор, пока не вернулась Селена и не передала ему сумку.
      – Итак, теперь вам нужны свечи, хорошая музыка и…
      – Селена! – оборвала подругу Грейс. – Я, конечно, благодарна за то, что ты пытаешься сделать, но, может, вместо того чтобы говорить обо мне, подумаем лучше о Юлиане?
      – А разве с ним что-то не так?
      – Ты знаешь, как вытащить его из книги навсегда?
      – Абсолютно без понятия. – Селена обернулась к Юлиану: – А ты знаешь?
      – Этого никто не знает.
      Селена кивнула:
      – Вот, а я что говорю? Зато Грейс у нас упрямая и никогда не слушает, что ей говорят.
      – Упрямая или нет, но я не понимаю, зачем ему оставаться в книге?
      Юлиан отвел взгляд.
      – Послушай, а что такого ужасного ты натворил, и почему тебя приговорили к пожизненному заточению в книге?
      – Hubris.
      – О! – мрачно произнесла Селена. – Это плохо. Похоже, он прав, Грейс. За это в их времена человека могли закопать заживо. Когда дело доходит до наказания, греческие боги очень изобретательны.
      Грейс прищурилась:
      – Я отказываюсь верить, что нет никакого выхода. Разве мы не можем уничтожить книгу или вызвать одного из твоих духов?
      Глаза Селены удивленно расширились.
      – Неужели ты поверила в мою магию?
      – Но ты же сумела вытащить его на свет божий!
      Селена задумчиво погрызла ноготь.
      – Послушай, дружок, кто из богов был к тебе наиболее благосклонен?
      Юлиан вздохнул, всем своим видом показывая, насколько ему безразлична эта беседа.
      – По правде сказать, никто из них меня особо не любил. Когда я был солдатом, то жертвы приносил Афине, но связан больше с Эросом.
      Селена хмыкнула:
      – Бог похоти и любви. Теперь многое прояснилось.
      – Дело вовсе не в этом.
      – А ты когда-нибудь просил помощи у Эроса?
      – Мы друг с другом не разговариваем.
      Грейс поморщилась – такой сарказм прозвучал в его голосе.
      – Может, все-таки попробовать?
      А почему бы и нет, черт возьми? Грейс задумалась. Может, Селена права и это их, единственная надежда.
      – Ты не против? – спросила она у Юлиана, и он, тяжело вздохнув, поднял глаза к потолку:
      – Купидон, бесполезный мерзавец, я призываю тебя. Предстань перед нами в человеческом обличье.
      Грейс всплеснула руками, а Селена рассмеялась:
      – Не мудрено, что тебе никто не отвечает.
      – Ну и ладно, – немного помолчав, сказала Грейс. – Я все равно во все это мумбо-юмбо не верю. Давайте положим все это ко мне в машину и перекусим где-нибудь, а потом сядем и вместе придумаем что-то более продуктивное, чем «Купидон, бесполезный мерзавец…». Ну, идет?
      – Идет, – быстро согласилась Селена, и Грейс передала ей пакет, в котором лежала старая одежда.
      – Возьми, это вещи Билла.
      Селена заглянула в пакет и нахмурилась:
      – А где белая футболка?
      – Я ее позже верну.
      Селена кивнула и тут же снова рассмеялась.
      Юлиан шел следом за ними, прислушиваясь к их болтовне, пока они не вышли из магазина. Его радовало хотя бы то, что Грейс захотела ему помочь. Всю жизнь он опирался только на себя. Его попутчиками были ум и стойкость. Но еще до проклятия он устал от одиночества, устал бродить один по свету и сознавать, что никому нет до него никакого дела.
      Жаль, что он не повстречал Грейс до того, как его прокляли. Она бы смогла приструнить его и вовремя смягчить его отвратительный характер, Впрочем, в те далекие времена женщины были совсем другими. Грейс общалась с ним как с равным, а те, из его прошлого, боялись его и почитали как легенду.
      Что делало Грейс такой необычной? Почему она так возится с ним, когда даже родная семья отвернулась от него? Юлиан не мог ответить на эти вопросы. Удивительный островок отзывчивости в море эгоизма.
      Не зная, куда деваться от нахлынувших мыслей, Юлиан огляделся по сторонам. Кругом сновали люди, которых городская жара, похоже, не беспокоила. Он прислушался к разговорам вокруг и различил перебранку между мужем и женой, которая отчитывала супруга за то, что тот забыл что-то дома.
      Рядом с ними шел мальчуган лет четырех, и Юлиан улыбнулся. Он давно не видел семью в сборе, сосредоточенно занимающуюся своими делами, и это тронуло его до глубины души. Интересно, понимают ли они, какое чудо держат в своих руках?
      Пока взрослые препирались, малыш остановился: похоже, что-то привлекло его внимание на той стороне дороги. Юлиан затаил дыхание, каждая клеточка его тела инстинктивно сжалась. Он понял, что сейчас произойдет.
 
      Закрывая багажник машины, Грейс краем глаза заметила какое-то движение на улице и только спустя несколько секунд поняла, что это Юлиан несется сквозь толпу. Она нахмурилась, но тут же увидела, что он бежит к мальчику, который сошел с тротуара на проезжую часть.
      – Боже! – Грейс услышала визг тормозов.
      В лучших традициях голливудских фильмов Юлиан перемахнул через заграждение у стоянки, схватил мальчика, прижал его к груди и бросился к тротуару – и тут же из-за первой машины выскочила другая – она едва не врезалась в них.
      Грейс завороженно смотрела, как Юлиан падает на капот старого «шевроле», подлетает и, ударившись о лобовое стекло, падает на асфальт перед самыми колесами. В последний момент покрышки остановились в миллиметре от его лица.
      Юлиан лежал на боку и не шевелился, в то время как вокруг воцарился хаос; люди кричали, визжали, вокруг места происшествия собралась целая толпа.
      Грейс на негнущихся ногах двинулась туда же и стала расталкивать собравшихся.
      – Только не умирай, – шептала она снова и снова, произнося эти слова, словно молитву. – Только не умирай.
      Когда она наконец пробралась сквозь толпу, то увидела, что малыш лежит в руках Юлиана как в колыбели.
      Сердце Грейс болезненно сжалось.
      – В жизни такого не видел, – неожиданно сказал мужчина позади нее.
      Наклонившись к Юлиану, Грейс попыталась перевернуть его и тут услышала, как он спрашивает у ребенка:
      – Ты в порядке?
      Малыш громко всхлипнул, и тогда, не выпуская его из рук, Юлиан медленно поднялся на ноги.
      Грейс облегченно вздохнула. Все живы! Невероятно! Но как ему это удалось?
      Юлиан вдруг пошатнулся и с трудом удержался на ногах. Грейс поспешила поддержать его.
      Глаза Юлиана потемнели.
      – Тише, малыш. – Он погладил ребенка по щеке, потом передал его родителям.
      Было заметно, что ему не впервой успокаивать маленьких детей.
      Но когда это он успел познать столь непростую науку?
      Грейс лихорадочно соображала. Неужели Юлиан сам был отцом? И если так, то где его дети?
      – Тебе нужно обратиться к врачу, – сказала Селена, подходя к Юлиану.
      – Да нет, все в порядке. – Он понизил голос: – Просто мне пока нельзя двигаться. Машина бьет сильнее, чем солдаты.
      Грейс не понравился его юмор.
      – Как ты можешь шутить в такую минуту? Я думала, что ты погиб.
      Не отвечая, Юлиан лишь пожал плечами, но Грейс и не ждала ответа, она не сводила взгляда с раны на его руке чуть выше локтя: кровь испарялась прямо на глазах, как в каком-то фантастическом фильме.
      Неожиданно Юлиан перенес тяжесть тела на поврежденную ногу, и гримаса боли ушла с его лица.
      Грейс обменялась изумленными взглядами с Селеной. Это что еще за чертовщина? И где тут правда?
      Внезапно Юлиан, не сказав ни слова, направился к тротуару.
      – Постой! – Грейс бросилась вслед за ним. – У тебя правда все в порядке?
      – Не волнуйся, я никогда ничего себе не ломаю, да и кровь у меня редко течет. – На этот раз Грейс безошибочно распознала горечь в его словах. – Это дар проклятия. Тот, кто наказал меня, позаботился о том, чтобы я не избежал кары, покинув этот бренный мир.
      Юлиан двигался довольно быстро, но Грейс не отставала. Она хотела расспросить его о ребенке, но слова застряли у нее в горле.
      – Ну надо же, этот парень точно достоин награды! – воскликнула Селена, присоединяясь к ним. – Неплохо бы отпраздновать это конфетами с пралине.
      – А что такое пралине? – тут же спросил Юлиан.
      – Настоящая пища богов, – пояснила Селена. – Уверена, ты не пожалеешь.
      Как ни возражала Грейс, Селена все-таки потащила их в торговый центр, и когда они поднимались по эскалатору, повернулась к Юлиану, который стоял между ней и Грейс.
      – Как тебе удалось так все провернуть там, у машины? Это было потрясающе.
      Юлиан пожал плечами, но так ничего и не ответил.
      – Да ладно, парень, не скромничай. Ты был точь-в-точь как Киану Ривз в «Матрице». Грейс, ты видела, как он двигался?
      – Видела, – тихо ответила Грейс, не сводя глаз с Юлиана. Она заметила, как неприятны были ему похвалы Селены.
      Когда они поднялись наверх в кафетерий, Грейс, купив две порции пралине из ореха пекана и колу, протянула пралине Юлиану, но вместо того чтобы взять угощение из ее рук, он наклонился и откусил от него прямо на весу.
      – Ты была права, – прожевав, сказал он низким голосом, от которого кожа Грейс в очередной раз покрылась мурашками. – Действительно очень вкусно. – И тут же Юлиан прижал ее к груди и нежно поцеловал в губы.
      У Грейс закружилась голова, и она удивленно посмотрела на него.
      – У тебя сахар ни губах остался, – объяснил Юлиан, обольстительно улыбнувшись, отчего ямочки на его щеках стали еще заметнее.
      Грейс вздрогнула. Удивительно, насколько легко ее бросало в жар от одного его прикосновения.
      – Мог бы просто сказать.
      – Мог, но, согласись, мой способ куда приятнее.
      Поскольку возразить ей было ничего, Грейс просто отошла от него, но не могла не обратить внимания на улыбку Селены, которая все прекрасно поняла.
      – Почему ты так меня боишься? – спросил Юлиан, неожиданно снова оказавшись перед ней.
      – И вовсе, я не боюсь.
      – Нет? Тогда почему ты каждый раз сжимаешься от страха, как только я к тебе подхожу? – Он протянул руку, явно собираясь обнять ее за талию, но она отскочила в сторону.
      Когда они ехали вниз на эскалаторе, Юлиан опять принялся за свое.
      – Вот видишь, сжимаешься. – Он усмехнулся и положил руки на плечи Грейс. При этом ее накрыло его аурой, словно одеялом, и ей сразу стало тепло и комфортно. – Ты ведь никогда не испытывала оргазм, верно? – прошептал он ей на ухо.
      Грейс чуть не поперхнулась.
      – Давай не будем обсуждать это здесь.
      – А, так вот в чем дело! Вот почему…
      – Нет, дело не в этом, – бесцеремонно перебила Грейс. – И между прочим, я испытывала оргазм.
      Это была ложь, но ему-то не обязательно об этом знать.
      – С мужчиной?
      – Юлиан! – Она шлепнула его ладонью по губам. – Прекрати немедленно! Что ты, что Селена – одинаково хороши. Кто вам дал право обсуждать на людях мою личную жизнь?
      Он наклонился ниже, почти касаясь губами ее нежной кожи.
      – Обещаю доставить тебе удовольствие, какое ты и представить себе не можешь.
      Грейс тяжело вздохнула, но все же заставила себя не отворачиваться от него.
      – Неужели тебе не приходило в голову, что я просто не хочу этого?
      Ее слова, похоже, шокировали его.
      – Как это?
      – Я ведь уже пыталась объяснить тебе. В следующий раз, когда у меня с мужчиной дойдет до близости, мне понадобятся не только отдельные части его тела – прежде всего мне нужно его сердце.
      Юлиан жадно смотрел на ее губы.
      – Будь уверена, ты забудешь про это.
      – Нет.
      Грейс знала, что задела Юлиана за живое, но ведь и сама она многого в нем не понимала.
      – Почему для тебя так важно, чтобы я уступила? Что может случиться с тобой, если я тебе не отдамся?
      Юлиан горько рассмеялся:
      – Ты права, хуже быть уже не может.
      – Тогда почему ты не можешь просто наслаждаться моим обществом безо всякого… – она понизила голос, – секса?
      В глазах Юлиана вспыхнул гнев.
      – Наслаждаться чем? Тем, что, находясь здесь, я запомню множество лиц, которые будут преследовать меня во тьме вечности? Неужели ты думаешь, что мне нравится видеть все это, зная, что через несколько дней меня снова упрячут в пустую голую дыру, где я не смогу ни видеть, ни чувствовать, ни обонять, где мой желудок будет мучиться голодом, а горло гореть жаждой? Женщина – единственное, чем мне дозволено наслаждаться, и сейчас ты отказываешь мне в этом.
      На глаза Грейс навернулись слезы. Она не хотела обижать его, правда, не хотела. И тем не менее она уже была знакома с этим коварным приемом. Именно на жалость давил Пол, чтобы затащить ее в постель. Тогда это разбило ее сердце.
      После смерти родителей Пол сказал, что будет заботиться о ней, а Грейс полностью доверилась ему, отдалась телом и душой, он ранил ее так сильно, что до сих пор при воспоминаниях об этом сердце ее разрывалось на части.
      – Мне жаль, Юлиан, правда, жаль, но я не могу.
      Когда эскалатор доставил их на первый этаж, Грейс быстро пошла в сторону выхода.
      Ну как объяснить ему? Как рассказать, что ей нанесли рану, которая до сих пор не зажила? Как и для Юлиана, ее чувства ничего не значили для Пола, и хотя она умоляла его остановиться, он настоял на своем.
      «Первый раз всегда больно, – сказал тогда Пол. – И перестань реветь: я кончу через минуту, тогда можешь идти».
      К тому моменту как он кончил, она была так уязвлена, и ей было так больно, что она проплакала не один день.
      – Грейс? – Голос Юлиана пробился сквозь поток ее мыслей. – Что с тобой?
      – Так, ничего.
      Да где же этот проклятый выход? Ей нужен был глоток свежего воздуха, и она ускорила шаги.
      – Это из-за Пола, – на ходу пояснила Юлиану Селена, едва поспевая за подругой.
      Грейс обернулась.
      – Я бы рада забраться к тебе в постель, но не могу. Не хочу, чтобы меня использовали, не хочу использовать тебя. Неужели ты этого не понимаешь?
      На этот раз Юлиан ничего не сказал, лишь отвернулся.
      Выходя на улицу, Грейс заметила, что в их сторону идут человек шесть байкеров; их кожаные куртки разве что не дымились от жары, но они не замечали этого, весело переругиваясь и подбадривая друг друга, громко смеясь. Посредине шла женщина: она соблазнительно покачивала бедрами – ни дать ни взять Юлиан в женском обличье. Такой красоте позавидовали бы даже голливудские актрисы.
      Внезапно высокая блондинка в облегающей кожаной куртке и в обтягивающих кожаных шортиках, отстав от товарищей и приспустив солнцезащитные очки на кончик носа, пристально посмотрела на Юлиана, и Грейс стало не по себе. Вряд ли такие крутые ребята потерпят, чтобы их девушка заглядывалась на чужака. Не хватало только, чтобы они затеяли драку посреди Нового Орлеана.
      Схватив Юлиана за руку, Грейс попыталась затащить его обратно в здание, но он не двинулся с места и так посмотрел на байкеров, словно хотел убить их всех разом. Потом он стряхнул руку Грейс, словно она не держала его изо всех сил, и, ринувшись вперед, схватил одного из парней за ворот рубашки.
      Остолбенев от ужаса, Грейс смотрела, как Юлиан ударил его в челюсть.

      – Ах ты, бездарный сукин сын… – Юлиан разразился такой бранью, что у любого матроса отвалились бы уши.
      Не зная, что и думать, Грейс удивленно распахнула глаза. Позабыв о Селене, она бросилась к дерущимся, не имея ни малейшего представления о том, что будет делать. Не было никакой возможности разнять двух мужчин – по крайней мере не в данном случае, когда они готовы убить друг друга.
      – Юлиан, прекрати, ты же покалечишь его! – громко крикнула подруга байкера.
      Грейс застыла как вкопанная. Невероятно! Откуда она знает имя?
      Женщина кружила вокруг дерущихся, по-видимому, пытаясь помочь байкеру одолеть Юлиана.
      – Милый, осторожно, не то он тебя сейчас… Ах, как это, должно быть, больно! А ты, Юлиан, перестань избивать его… Ай, милый, пригнись!
      Получив сильный в челюсть, байкер пошатнулся и едва не свалился на асфальт.
      Ничего не понимая, Грейс переводила удивленный взгляд с Юлиана на женщину. У нее теперь не оставалось сомнений, что эти двое знают друг друга.
      – Ах, Эрос, детка! – снова воскликнула женщина и замахала руками, словно птица, приготовившаяся взлететь. Селена встала позади Грейс.
      – Кажется, Юлиан именно Эроса пытался призвать? – силясь что-то понять, спросила Грейс.
      Селена пожала плечами:
      – Возможно. Вот умора – Купидон в обличье байкера!
      – Где Приап? – Юлиан прижал Эроса к ограждению над водой.
      – Да не знаю я! – Эрос попытался высвободиться, но все было напрасно.
      – Не смей лгать мне! – Юлиан сопроводил свои слова угрожающим жестом, в который вложил всю ненависть, накопленную за две тысячи лет; его руки дрожали от напряжения. Он хотел убить ненавистного врага, но еще больше хотел добиться ответа.
      – Правда, не знаю!
      Почему Эрос предал его? И за что он подвергнут таким мукам, обречен на вечное одиночество?
      – Где он?
      – Кажется, пьет пиво, а может, нет. И вообще я понятия не имею, чем он сейчас занят – я его лет сто не видел, а то и больше.
      Юлиан оттащил Эроса от ограждения, потом с сожалением отпустил свою жертву.
      – Я должен его найти. Немедленно.
      Эрос поморщился:
      – Если ты вытрясешь из меня весь обед, то тебе это едва ли поможет.
      – Может, твоя смерть все же привлечет его внимание? – Юлиан снова двинулся на Эроса, но на помощь тому пришли другие байкеры, сомкнув кольцо вокруг Юлиана. Однако Эрос, подняв руку, остановил своих друзей:
      – Оставьте его, парни, так будет лучше, уж поверьте мне. Он может вырвать каждому из вас сердце и засунуть его в глотку до того, как вы упадете на землю замертво.
      Юлиан обвел байкеров таким холодным, нечеловечески напряженным взглядом, что Грейс, содрогнувшись, поняла: он действительно способен это сделать.
      – Да ладно. – Самый высокий из байкеров недоверчиво взглянул на Юлиана. – Не похож он на крутого.
      Эрос утер кровь с уголка рта и ухмыльнулся:
      – Что ж, можешь проверить. Говорю тебе, у него кулаки словно кувалды, и двигается он так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь, как уже будешь мертв.
      Несмотря на пыльные кожаные штаны и порванную черную футболку, Эрос выглядел настоящим красавцем, чего нельзя было сказать о его приятелях, имевших весьма непрезентабельный вид.
      – И вообще, парни, это лишь семейная ссора. – В глазах Эроса блеснул странный огонек, и он похлопал одного из байкеров по плечу. – У моего младшего братишки вздорный характер, с этим ничего не поделаешь.
      Грейс, прищурившись, посмотрела на Селену:
      – Ты слышала? Может, они братья?
      – Мне-то откуда знать? – огрызнулась Селена, явно не желая, чтобы ее отвлекали от столь увлекательного зрелища.
      Юлиан сказал что-то по-древнегречески, и Селена удивленно распахнула глаза, а с лица Эроса моментально сползла улыбка.
      – Не будь ты моим братом, я убил бы тебя на месте.
      Глаза Юлиана метали молнии.
      – Если бы ты не был мне нужен, ты уже был бы мертв.
      Неожиданно, вместо того чтобы рассердиться, Эрос рассмеялся.
      – Эй, чего ты смеешься? – сердито сказала женщина Эросу. – Ты что, забыл, что он один из немногих, кто может перерубить нить?
      Вместо ответа Эрос кивнул друзьям:
      – Идите, я скоро догоню вас.
      – Ты уверен? – спросил его высокий байкер, бросив недоверчивый взгляд на Юлиана. – Мы можем побыть здесь – так, на всякий случай.
      – Да нет, все в порядке. – Эрос небрежно взмахнул рукой. – Помнишь, я говорил, что должен кое с кем здесь встретиться? Хотя мой брат и злится на меня, но это скоро пройдет.
      Не желая оказаться на пути байкеров, Грейс отошла в сторону, и они с, гордым видом промаршировали мимо нее – все, кроме женщины, которая, сложив руки на высокой груди, с опаской посматривала, на двух мужчин.
      Не обращая внимания на женщин, Эрос, прищурившись, взглянул на Юлиана.
      – Со смертными якшаешься? – Юлиан спокойно выдержал взгляд Эроса. – Скажи-ка мне, братец, Тартар вымерз, пока я был в отлучке?
      В ответ Эрос понимающе усмехнулся.
      – Черт возьми, парень, – сказал он с явным одобрением, – а ты ничуть не изменился. Я-то думал, что ты смертен.
      – Я был смертным… – Юлиан вздохнул, потом снова разразился бранью.
      Глаза Эроса вспыхнули опасным огнем.
      – Судя по тому, что ты не следишь за языком, ты общался с Аресом. Тише, братишка, боюсь, ты даже не знаешь значения всех слов, которые произносишь.
      Юлиан в гневе схватил Эроса за ворот футболки, но, прежде чем он сделал следующее движение, женщина выбросила вперед руку, и он застыл, словно статуя.
      Судя по выражению лица Юлиана, удовольствия это ему не доставило.
      – Пусти меня, Психея, – прохрипел он. Грейс от удивления открыла рот. Неужели сама Психея?
      – Только после того, как ты пообещаешь больше не драться. – Психея недовольно нахмурилась. – Понимаю, ваши отношения далеки от идеала, но мне физиономия Эроса нравится такой, какая есть, и я не позволю тебе уродовать его.
      – Отпусти… меня… сию… минуту, – упрямо прохрипел Юлиан.
      – Ладно, Психея, делай, что говорит этот тип. – Эрос покачал головой. – Он тебе не причинил вреда, но, может, это благодаря мамочке. Смотри, как бы ты сама не получила от него.
      Наконец Психея опустила руку, и Юлиан с трудом перевел дыхание.
      – Нечего было смеяться, Эрос. А теперь говори, где Приап.
      – Да я правда понятия не имею. Последний раз, когда я слышал о нем, он жил на юге Франции.
      У Грейс голова шла кругом от обилия информации. Она перевела взгляд с Психеи на Купидона. Неужели все это правда? Неужели они те самые?
      И неужели они родственники Юлиану? Как это вообще возможно?
      С другой стороны, Грейс понимала, что если две женщины, будучи навеселе, смогли вызвать из небытия греческого полубога, раба любви, то в этой жизни возможно все.
      Внезапно Грейс поймала на себе загадочный взгляд Селены.
      – А кто такой этот Приап? – спросила она у подруги.
      – Фаллический бог плодородия. Изображался возбужденным членом.
      – И зачем он нужен Юлиану?
      Селена пожала плечами:
      – Может, это он проклял нашего героя? Это было бы очень смешно, потому что Приап и Эрос братья, так что если Юлиан является братом одному, то по логике и другому тоже.
      Боже, каково это, когда собственный брат проклинает тебя на веки вечные! От подобной мысли Грейс чуть не стало плохо.
      – Призови его, – мрачно сказал Юлиан Эросу.
      – Сам призывай. Он на меня зол.
      – Зол на тебя?
      Купидон кивнул.
      Это было уже слишком, и Грейс решила вмешаться, чтобы по крайней мере получить ответы на некоторые вопросы.
      – Простите, что я перебиваю вас, но… Что здесь происходит? Юлиан, за что ты напал на него?
      Юлиан пронзил ее взглядом:
      – Просто хотел получить удовольствие.
      – Вот так чудеса, – произнес Купидон. – Ты меня не видел всего лишь две тысячи лет и теперь, вместо того чтобы по-братски обнять, решил разбить мне лицо? – Он медленно повернул голову к Психее: – А мама все удивляется, почему я не люблю своих родственников!
      – Сегодня я не в настроении выслушивать твои шутки, Купидон, – буркнул Юлиан.
      Бог любви недовольно фыркнул.
      – Пожалуйста, перестань называть меня этим ужасным именем! Не выношу его. Поверить не могу, что ты его столько раз повторил, учитывая твою нелюбовь к римлянам.
      Юлиан холодно улыбнулся:
      – Я использую это имя потому, что знаю, как сильно ты его ненавидишь.
      Купидон насупился, и Грейс подумала, что теперь уже он вот-вот набросится на Юлиана.
      – Скажи, ты призвал меня только для того, чтобы измываться надо мной или для моего пребывания здесь есть причины посерьезнее?
      – Честно говоря, я не думал, что ты придешь, ведь ты вообще не замечал меня последние две тысячи лет.
      – Это потому, что я знал заранее – ты обязательно начнешь меня бить. – Купидон указал на свой раздувшийся нос. – Что ты и сделал.
      – Ну и зачем тогда ты пришел? – холодно спросил Юлиан.
      – Честно говоря, до сегодняшнего дня я полагал, что ты мертв и вместо тебя какой-то смертный взывает ко мне голосом, похожим на твой.
      Грейс заметила, что лицо Юлиана стало совершенно бесстрастным, как будто насмешливые слова Купидона убили что-то внутри его.
      Впрочем, на этом Купидон, похоже, выпустил пар.
      – Слушай, – сказал он Юлиану, – я знаю, ты винишь меня, но в том, что случилось с Пенелопой, я не виноват. Я и понятия не имел о том, что сделает Приап, когда все выяснит.
      Юлиан поморщился, его лицо вдруг скривилось. Грейс понятия не имела, кто такая эта Пенелопа, но определенно она много значила для Юлиана.
      – Не имел?
      – Клянусь, братишка, что это так, – мягко проговорил Купидон и бросил взгляд на Психею, словно ища поддержки. – Я никогда не желал ей зла и никогда не стал бы предавать тебя.
      – Неужели ты хочешь, чтобы я тебе поверил, – фыркнул Юлиан. – Я слишком хорошо тебя знаю, дружок, знаю, как ты любишь разрушать жизни смертных.
      – Но не твою, Юлиан. – Психея снова протянула вперед руку. – Не веришь ему, поверь мне. Никто не хотел, чтобы Пенелопа умерла таким образом. Твоя мать до сих пор оплакивает ее и остальных.
      Взгляд Юлиана застыл.
      – Как ты смеешь говорить о ней? Афродита так ревновала тебя, что сначала хотела расстроить вашу помолвку, а потом и вовсе пыталась убить, лишь бы ты не выходила замуж за Купидона. Для богини любви этой самой любви в ней слишком мало.
      Психея отвела взгляд.
      – Не смей говорить о ней в таком тоне, – рявкнул Купидон. – Она наша мать и заслуживает уважения от детей.
      Гнев исказил лицо Юлиана.
      – Не советую защищать ее.
      Только сейчас Купидон обратил внимание на Грейс и Селену и удивленно взглянул на них, словно они появились из-под земли.
      – А это кто такие?
      – Друзья, – ответил Юлиан, чем немало удивил Грейс. На лице Купидона появилось недоверчивое выражение.
      – Нету тебя никаких друзей. Впрочем, не важно. Ты так и не сказал мне, зачем тебе нужен Приап.
      Юлиан напрягся.
      – Приап проклял меня и обрек на вечное рабство, из которого я не могу вырваться. Теперь я жду встречи с ним, чтобы вырвать у него с корнем те части тела, которые не отрастают снова.
      Купидон побледнел.
      – Черт, а ведь у него хватило бы духу сделать это. Мама убьет его, если это действительно его вина.
      – И ты хочешь, чтобы я поверил, будто он сделал это без ее ведома? Не держи меня за дурака, Эрос. Ей просто наплевать на меня.
      Купидон вскинул голову:
      – Не начинай снова. Помнишь, когда я предложил тебе дары от нее, ты швырнул их мне в лицо.
      – И ты не догадываешься почему? Зевс сбросил меня с Олимпа через час после того, как я родился, а Афродита даже не возразила ему. Если кто из вас и появлялся рядом со мной, то только с одной-единственной целью – поиздеваться. – Юлиан одарил Купидона убийственным взглядом. – Сколько раз нужно ударить собаку, чтобы она озлобилась?
      – Ладно, согласен, кое кто из нас мог бы быть с тобой и пообходительнее, но…
      – Никаких «но». Всем вам было наплевать на меня, а ей в особенности.
      – Неправда, мама никогда не поворачивалась к тебе спиной. Напротив, ты всегда был ее любимчиком.
      Юлиан хмыкнул:
      – И верно, поэтому просидел последние две тысячи лет в книге.
      Грейс захотелось обнять его. Ну почему Купидон стоит истуканом и не рвется сделать для брата все возможное и невозможное, лишь бы избавить его от ужасной судьбы, которая, пожалуй, была хуже смерти?
      А еще удивляется, что Юлиан проклинает его.
      Неожиданно Юлиан выхватил из ножен висевший на поясе Купидона кинжал и полоснул себе по руке.
      Грейс зажмурилась от ужаса, но прежде чем она начала причитать, шрам затянулся, не оставив даже следа.
      Купидон изумленно посмотрел на брата.
      – Черт возьми! – выдохнул он. – Это же клинок Гефеста.
      – Знаю. – Юлиан вернул клинок Купидону. – Даже тебя можно убить таким, но не меня. Теперь ты понял, что такое проклятие Приапа.
      Грейс увидела неподдельное сочувствие в глазах Купидона, когда он осознал всю глубину несчастья, случившегося с Юлианом.
      – Мне известно, что он ненавидит тебя, но я не предполагал, что Приап падет так низко. Как он посмел…
      – Мне наплевать как, но я хочу поскорее снять его проклятие.
      Купидон кивнул, и Грейс впервые увидела на его лице беспокойство за брата.
      – Хорошо, ты пока держись, а я слетаю к маме и поговорю с ней: может, она сможет чем-то помочь.
      – Если она так сильно любит меня, как ты утверждаешь, то почему бы не позвать ее сюда и не поговорить напрямую?
      Купидон укоризненно посмотрел на него:
      – Потому что в последний раз, когда я сказал ей о тебе, она проплакала ровно век. Ты очень обидел ее.
      На лице Юлиана не дрогнул ни один мускул, но Грейс не сомневалась, что он очень переживает из-за размолвки с матерью.
      – Я поговорю с ней и сразу вернусь к тебе. – Купидон сделал знак Психее, и в тот же миг Юлиан подошел к нему, схватил массивную цепь с кулоном в виде лука, висевшую у него на шее, и рывком сорвал ее.
      – Эй, – выкрикнул Купидон. – Поосторожнее!
      Юлиан собрал цепь в кулак и покачал кулоном перед лицом брата:
      – Теперь я уверен, что ты вернешься.
      Купидон обиженно надул губы.
      – В неосторожных руках этот лук – опасная вещь…
      – Не беспокойся, я хорошо помню, как больно он жалит.
      – Ладно, до встречи. – Купидон хлопнул в ладоши, и они с Психеей растаяли в золотом дыму.
      Грейс не знала, что и думать. Неужели она видела все это собственными глазами?
      – Кажется, я посмотрела слишком много серий «Зены, королевы воинов», – прошептала она. – Они не могут быть настоящими. Это всего лишь галлюцинация.
      Юлиан вздохнул:
      – Хотелось бы и мне так думать.
      – Бог мой, это был настоящий Купидон! – возбужденно воскликнула Селена. – Маленький милый херувим, который так ловко соединяет сердца.
      Юлиан мрачно хмыкнул:
      – Какой угодно, только не милый. А что до соединения сердец, то он скорее разрывает их на части.
      – Но он может заставить людей полюбить.
      – Нет. – Юлиан крепко сжал в кулаке кулон. – Все, что он делает, – это лишь иллюзия. Никакая сила не может заставить людей полюбить друг друга, если, любовь не рождается в сердце.
      Грейс удивленно подняла на него глаза:
      – Кажется, тебе тоже довелось испытать это?
      – Еще как довелось.
      Она протянула руку, как будто хотела приободрить его.
      – Это из-за того, что случилось с Пенелопой?
      Юлиан отвел взгляд.
      – Я могу где-нибудь постричь волосы? – неожиданно спросил он.
      – Зачем?
      – Не хочу, чтобы они напоминали мне о прошлом.
      Грейс кивнула:
      – В торговом центре предоставляют любые услуги.
      – Тогда отведи меня туда.
      Когда они вошли в парикмахерскую, Юлиан решительно сел в кресло.
      – Вы уверены, что желаете короткую стрижку? – спросила женщина-парикмахер, восхищенно приглаживая длинные золотые локоны Юлиана. – У вас такие прекрасные волосы. Обычно мужчины смотрятся ужасно с длинными волосами, но вам очень идет. Какой кондиционер вы используете?
      Лицо Юлиана не выразило никаких эмоций.
      – Стригите.
      Маленькая изящная брюнетка с завистью взглянула на Грейс.
      – Если бы у меня была возможность запускать руки в это чудо каждую ночь, я ни за что не позволила бы ему постричься.
      Грейс улыбнулась:
      – Это его волосы, пусть сам решает.
      – Ладно. – Волосы Юлиана посыпались на пол.
      – Короче, – недовольно сказал Юлиан.
      – Вы уверены?
      – Да.
      Грейс молчаливо наблюдала, как парикмахер колдует над волосами Юлиана. Длинные пряди превратились в золотые локоны, напомнив ей о «Давиде» Микеланджело.
      Посмотрев на Юлиана, она улыбнулась:
      – Теперь ты выглядишь вполне современно.
      – А правда, – спросила Селена, когда они вышли на заполненную людьми площадь, – что ты сын Афродиты?
      – Это как посмотреть. – Юлиан нахмурился. – Мать бросила меня, отец от меня отрекся, и я рос в спартанском лагере, где меня воспитывали все, кому не лень.
      Его слова эхом отозвались в сердце Грейс. Так вот почему он такой сильный и… такой грубый! И вообще, знает ли Юлиан, что такое ласка и забота? Знает ли он, что такое чистая любовь, которая не требует ничего взамен? Грейс пристально посмотрела на него. Он шел, словно смертельно опасный хищник, засунув большие пальцы в передние карманы джинсов, и не обращал ни малейшего внимания на женщин, которые оглядывались ему вслед. Глядя на его уверенность и неуловимые движения, можно было предположить, что прежде он был свирепым бойцом.
      – Селена, – тихо произнесла Грейс, – мне изменяет память, или мы действительно читали, что спартанцы избивали своих детей только ради того, чтобы проверить, как они терпят боль?
      Неожиданно ей ответил сам Юлиан:
      – Это правда. Раз в год они устраивали соревнования, чтобы посмотреть, кто выдержит самые продолжительные избиения.
      – Некоторых даже забивали до смерти во время этого соревнования, – с дрожью в голосе добавила Селена.
      Теперь для Грейс все встало на свои места – и то, что Юлиан говорил о своем детстве в Спарте, и его ненависть к грекам.
      – Наверное, сын богини мог долго терпеть побои, – поинтересовалась Селена.
      – Да, это так.
      – Знаете что? – По тону Селены Грейс поняла, что она хочет поднять всем настроение. – Я, признаться, проголодалась. Может, перекусим гамбургерами в «Хард-рок-кафе»?
      Юлиан удивленно свел брови:
      – Почему мне все время кажется, что вы разговариваете на иностранном языке? Что такое «Хард-рок-кафе»?
      Грейс улыбнулась:
      – «Хард-рок-кафе» – это сеть ресторанов, и там мы можем поесть.
      – Вы хотите сказать, что едите в заведении, где пища твердая, как камень?
      Теперь уже Грейс откровенно рассмеялась. И почему она не подумала об этом раньше?
      – Поверь, там неплохо кормят. Пойдем, сам попробуешь.
      Они направились в «Хард-рок-кафе», расположенное через дорогу от торгового центра, и заняли там очередь.
      Вскоре женщина-администратор, взглянув на Юлиана, обратилась к ним.
      – Прошу вас, следуйте за мной. – Она пошла вперед, раскачивая бедрами.
      Грейс многозначительно посмотрела на Селену, и та кивнула в ответ.
      – Похоже, теперь нас всегда будут проводить без очереди.
      Вскоре они уже усаживались в отдельной кабинке в дальнем углу.
      Как и предполагала Грейс, Юлиан сел рядом с ней, и она вежливо подала ему меню.
      – Я не могу прочитать, что тут написано. – Он спокойно вернул меню, и Грейс стало стыдно, что она не подумала об этом.
      – Я не знала, что солдат в Древней Греции не обучали читать.
      – Обучали – на древнегреческом, на латыни и на санскрите. А еще я разбираю египетские иероглифы, как и некоторые письменности мертвых языков. Но язык этого меню для меня все равно что тарабарский. – Юлиан вздохнул и положил руки на стол.
      Оторвавшись от меню, Селена бросила взгляд на его ладони и ахнула.
      – Это как раз то, что я думаю? – Она протянула руку и дотронулась до кисти Юлиана.
      К удивлению Грейс, Юлиан позволил ее подруге подробнее рассмотреть кольцо на пальце правой руки.
      – Ну что, видела?
      Грейс села поудобнее, пытаясь понять, о чем идет речь.
      – Красивое кольцо, – осторожно сказала она.
      – Это кольцо говорит о том, что наш друг был не простым воином, а полководцем, говоря современным языком.
      Юлиан мрачно кивнул:
      – Все верно.
      Селена шумно выдохнула:
      – Грейс, ты даже представить себе не можешь, что это значит! В те времена такие кольца просто так не раздавали. Нужно было сильно отличиться, чтобы заполучить его.
      Впервые Грейс позавидовала докторской степени Селены, благодаря которой ее подруга знала все о мире, из которого пришел Юлиан. Впрочем, никакая ученая степень не нужна для того, чтобы понять, как сложно человеку, командовавшему армией, оказаться в вечном подчинении у женщин.
      – Уверена, ты хорошо справлялся со своими обязанностями, – сказала она.
      Юлиан кивнул:
      – У меня была сильная армия.
      – Ты, наверное, выиграл немало сражений.
      Юлиан улыбнулся – он уже несколько веков не вспоминал о своих победах.
      – О да, пару раз я задал жару римлянам.
      – Кстати, – прервала их Селена, – могу я взглянуть на лук Купидона?
      Юлиан осторожно достал кулон из кармана и аккуратно положил на стол.
      – Берегись, – сказал он, когда Селена протянула к нему руку. – Золотой лук небезопасен. Одно неосторожно движение, и ты влюбишься в первого встречного.
      Селена отдернула руку, и тогда Грейс, взяв со стола вилку, с ее помощью подвинула кулон поближе.
      – Почему он такой маленький?
      Юлиан улыбнулся:
      – Ты никогда не слышала поговорку: «Размер не имеет значения»?
      Грейс укоризненно посмотрела на него.
      – И как Купидон пользуется этой вещицей? – спросила она.
      Юлиан пожал плечами:
      – Он может уменьшить меня до размеров кулона или увеличить кулон до размеров настоящего лука – все зависит от ситуации.
      – Правда? – удивилась Селена и уже собралась задать следующий вопрос, однако ее перебила подошедшая официантка. Разгладив передник и разглядывая Юлиана с таким выражением лица, словно он был главным блюдом дня, она скороговоркой произнесла:
      – Простите, что заставила вас ждать. Надеюсь, вы уже готовы сделать заказ?
      Грейс хмуро посмотрела на официантку. Эта тоже ничуть не лучше остальных: пялится на задницу Юлиана, пожирает глазами его тело. Удивительно, что он до сих пор выносит общество женщин.
      Поерзав на скамье, Грейс дала себе слово, что никогда не будет так с ним обращаться.
      Она сделала заказ на троих, и вскоре на столе появилось блюдо с куриными крылышками гриль.
      – Это, наверное, не нам, – запротестовала Селена.
      – О, не беспокойтесь. – Официантка мило улыбнулась Юлиану. – Мы не справляемся на кухне, большой наплыв посетителей, так что вам придется некоторое время подождать: вот я и принесла на тот случай, если вы проголодались. Не хотите крылышки, я подберу что-нибудь еще. И не волнуйтесь, это за счет заведения. Итак, вам принести что-то другое?
      – Это подойдет, спасибо, – остановил ее Юлиан.
      – О Боже, вы можете сказать что-нибудь еще? – Казалось, девушка вот-вот упадет в обморок. – Например, мое имя. Меня зовут Мэри.
      – Спасибо, Мэри.
      – О-о… У меня от вашего голоса мурашки по спине. – Девушка бросила на Юлиана голодный взгляд, после чего с большой неохотой оставила их.
      Грейс поморщилась:
      – Если эта размалеванная курица напишет тебе имя и телефон на чеке перед тем, как дать его нам, я ей уши пообрываю.
      Селена не успела ничего ответить, поскольку в ресторан вошел Купидон и, заметив их, быстро двинулся к их столику через переполненный зал.
      – Ну и? – спросил Юлиан, когда он подошел ближе.
      Купидон тяжело вздохнул.
      – Сперва плохие новости или очень плохие?
      – Хм, дай-ка подумать… Может, не будем портить день и начнем с самой плохой, а потом перейдем к той что полегче?
      Купидон кивнул:
      – Ладно, согласен. Самая плохая новость заключается в том, что проклятие скорее всего вообще нельзя снять.
      Юлиан воспринял это известие на удивление спокойно, он лишь слегка кивнул.
      Грейс, прищурившись, посмотрела на Купидона:
      – Как ты можешь так поступать с ним? Боже милосердный, да мои родители горы бы свернули, чтобы сделать все возможное и невозможное, лишь бы помочь мне, а ты сидишь здесь и даже тени сожаления нет в твоих глазах. Что ты за брат?
      – Эй, – тихо сказал Юлиан, – не стоит бросать ему вызов – это может привести к очень неприятным последствиям.
      – Вот именно, к смерти…
      – Тронешь ее пальцем, – Юлиан угрожающе посмотрел на Купидона, – и я вырежу тебе сердце твоим же кинжалом.
      Купидон усмехнулся:
      – Э, братишка, ты упустил кое-какие важные детали.
      – Например?
      – Ты не упомянул тот факт, что переспал с одной из любимых девственниц Приапа. О чем ты вообще думал? Ты даже не вытащил из-под нее его накидку, когда овладел ею. Зря ты так поступил.
      – Если помнишь, я на него тогда здорово злился. – Юлиан вздохнул.
      – Ну так надо было сорвать зло на ком-нибудь из маминых поклонниц – в конце концов, для этого они и существуют.
      – Не она убила мою жену, а Приап.
      При этих словах Грейс затаила дыхание. Он шутит или… Купидон не обратил внимания на враждебный тон.
      – И все же Приап до сих пор не может простить тебя. Он считает, что это ты нанес ему оскорбление.
      – Ах вот как! Старший братец обиделся из-за того, что я лишил девственности одну из его игрушек, а сам из прихоти убил мою семью? – От ярости, звенящей в словах Юлиана, Грейс стало не по себе. – Ты, случаем, не спросил Приапа, зачем они ему понадобились?
      Купидон устало потер глаза.
      – Помнишь, ты победил Ливия под стенами Коньяры? Ливий призвал к отмщению за секунду до того, как ты отрубил ему голову.
      – На войне как на войне.
      – Ты ведь знаешь, Приап всегда ненавидел тебя. Он лишь дожидался повода, чтобы отомстить, и ты дал ему этот повод.
      На лице Юлиана не отразилось никаких эмоций.
      – Приап знает, что я хочу его видеть?
      – Ты с ума сошел? Конечно, нет! Он приходит в ярость при одном упоминании твоего имени. И он сказал, что ты будешь вечно гнить в Тартаре.
      – Это я и без него знаю.
      Купидон кивнул:
      – Но если ты его убьешь, тебе придется иметь дело с Зевсом и Немезидой.
      – Думаешь, я боюсь их?
      – Нет, просто не хочу, чтобы ты умер слишком ужасной смертью. Лучше не дергай Зевса за бороду, не буди лихо.
      Но Юлиану, похоже, было плевать на это.
      – Видишь ли, дело не так безнадежно, как все мы думаем. Мама сказала, что есть способ разбить проклятие.
      Грейс насторожилась, и даже на лице Юлиана промелькнула тень надежды. Теперь уже они оба с нетерпением ждали продолжения.
      Тем временем Купидон стал оглядываться по сторонам, словно хотел получше разглядеть мрачный интерьер ресторана.
      – Неужели люди действительно едят здесь…
      Юлиан щелкнул пальцами перед его лицом.
      – Говори скорее, как мне разрушить проклятие?
      Купидон откинулся на спинку стула.
      – Ты же знаешь, все во вселенной циклично. Как все началось, так и закончится. Раз тебя прокляла Александрия, то спасти может только женщина Александра, та, которой ты тоже нужен. Ты должен принести ей жертву и… – Купидон рассмеялся.
      Юлиан протянул руку и схватил его за шиворот.
      – И?
      – Что ж… – Купидон бросил двусмысленный взгляд на Грейс и Селену. – Извините нас, мы на минутку.
      – Я сексопатолог, – заявила Грейс. – Вы меня ничем не удивите.
      – А я и с места не сдвинусь, пока не услышу самых пикантных подробностей, – захихикала Селена.
      – Ну, как хотите. Когда женщина Александра призовет тебя, Юлиан, тебе не следует запускать свою ложку в ее кувшин с медом до последнего дня воплощения, зато в ночь полнолуния вы должны слиться воедино и не разрывать объятий до рассвета. Если вы расстанетесь хоть на минуту, то проклятие не спадет и ты навсегда вернешься в книгу.
      Юлиан, нахмурившись, отвернулся.
      – Вот-вот. – Купидон поцокал языком. – Сам знаешь силу проклятий Приапа. Никаким чудом ты не удержишься от того, чтобы не овладеть той, которая призвала тебя.
      – Проблема не в этом. – Юлиан поморщился. – Возможно, Александра вообще никогда не призовет меня.
      Грейс нервно подалась вперед, ее сердце лихорадочно билось.
      – А что это значит? При чем здесь Александра?
      Купидон пожал плечами:
      – Ну, у женщины в одном из ее имен должно присутствовать имя Александр.
      – А если в фамилии?
      – Думаю, это тоже подойдет.
      Грейс горящими глазами посмотрела на Юлиана.
      – Так вот, – дрожащим голосом сказала она, – полностью меня зовут Грейс Александер.

      Юлиан недоверчиво уставился на Грейс, словно увидел ее впервые. Неужели это правда? И может ли он надеяться после стольких веков заточения…
      – Твоя фамилия Александер? – переспросил он.
      – Да. – Грейс неуверенно улыбнулась.
      Купидон подозрительно посмотрел на Юлиана:
      – Вы, похоже, уже успели сблизиться?
      – Пока нет, – ответил Юлиан честно. На самом деле любопытство брата уже стало его раздражать. Впрочем, Грейс уберегла его от третьей фатальной ошибки в жизни, и сейчас он готов был расцеловать ее за это.
      Лицо Купидона расплылось в улыбке.
      – Будь я проклят! – воскликнул он. – Или лучше, пусть проклятие падет с тебя, братец. Я еще не встречал женщины, которая провела бы с тобой больше десяти минут и не раздвинула бы…
      – Заткнись, Купидон! – рявкнул Юлиан. Не хватало еще, чтобы этот болван начал перечислять всех женщин, прошедших через его постель. – У тебя есть еще какая-нибудь стоящая информация?
      – Да, разумеется. Мамино контрпроклятие сработает только в том случае, если Приап ничего не узнает, иначе он может все испортить, снова пустив в ход свои коварные чары.
      Юлиан сжал кулаки; он никогда не понимал, за что Приап так ненавидит его и почему с годами издевательства Приапа приобретают все большую изощренность.
      – Он ничего не узнает, если ты сам ему не скажешь.
      – Э, не смотри на меня так. – Купидон поморщился. – Я не вхожу в число его поклонников. А сейчас извините, я вынужден откланяться. Сегодня ночью мы с друзьями воздадим честь Бахусу. – Он протянул руку: – Юлиан, друг мой, верни то, что взял.
      Юлиан осторожно достал из кармана кулон и передал его брату.
      Первый раз за все время Эрос посмотрел на Юлиана с сочувствием и симпатией.
      – Зови, если что, и, пожалуйста, не называй меня больше никчемным ублюдком.
      Юлиан молча кивнул, и Купидон, насмешливо поклонившись, вышел как раз в тот момент, когда официантка принесла их заказ.
      Юлиан задумчиво смотрел на аппетитное мясо, но, похоже, пробовать его не собирался: видимо, у него пропал аппетит. Затем он перевел взгляд на Грейс; его лицо выглядело еще более озабоченным, чем прежде.
      – Что-то случилось? – осторожно спросила она.
      Он подозрительно прищурился:
      – Ты действительно хочешь сделать то, о чем говорил Эрос?
      Грейс положила бутерброд на тарелку и вытерла салфеткой губы. Если честно, ей вовсе не нравилось, что ради обретения свободы Юлиан должен воспользоваться ее телом. Это будет всего лишь одна ночь, и никаких обещаний, никаких признаний. Юлиан сбежит, как только все закончится, она в этом нисколько не сомневалась.
      С другой стороны, не может же она обречь человека на вечное заточение в книге!
      – Расскажи мне, – тихо попросила она. – Я должна знать, как ты попал в книгу, и еще – что случилось с твоей женой. – Юлиан сильнее сжал челюсти – он словно хотел уйти от ответа, но Грейс и не думала сдаваться. – Ты хочешь помощи от меня, а у меня слишком мало опыта в этом вопросе, и я плохо умею общаться с мужчинами.
      Юлиан нахмурился:
      – Ты девственница?
      – Нет. – Она смущенно потупилась.
      – Тебя изнасиловали?
      – Да нет же… Точнее, не совсем…
      – Тогда в чем дело?
      – Я была молодой и наивной, вот и все.
      – Нет, не все. Один подонок воспользовался горем Грейс, когда погибли ее родители, – ответила за подругу Селена. – Он обещал заботиться о ней, а потом удрал не попрощавшись.
      – Значит, он обидел тебя?
      Грейс кивнула.
      Юлиан не знал, почему его так взволновала судьба Грейс, но по какой-то причине он не мог смириться с тем, что услышал. Он непременно отомстит за нее.
      Накрыв ладонями ее руки, Юлиан стал нежно поглаживать их.
      – Я переспала с ним только один раз, – прошептала Грейс, – и я не думала, что боль будет такой невыносимой. Но еще больнее то, что он обошелся со мной так, словно я вообще не человек. Когда он не позвонил и не ответил ни на один из моих звонков, я пошла к нему домой, потому что хотела посмотреть ему в глаза. Была весна, и окна он оставил открытыми. Когда я подошла, то услышала правду собственными ушами. Он заключил пари с друзьями. Выигрывал тот, кто сможет собрать пыльцу с самой неприступной девственницы – так они это называли. Они смеялись над ней… – Грейс не выдержала и разрыдалась.
      Ярость и жажда убийства овладели Юлианом. Когда-то он с большим удовольствием избавлял землю от смердящего присутствия подобных типов.
      – Мне было так стыдно, – прошептала Грейс. – Прежде я никогда не испытывала ничего подобного.
      – Мне жаль. – Юлиан осторожно обнял ее. Ему очень хотелось утешить Грейс. Пенелопа наверняка чувствовала то же, только на месте ненавистного мужчины был он. Боги, как же сильно он ее тогда обидел! Определенно он заслужил проклятие, как ни горько ему было это сознавать, заслужил даже большую кару, и он не обидит Грейс. Она хорошая женщина с добрым сердцем, и он не посмеет воспользоваться ею.
      – Все хорошо, – мягко произнес он и погладил Грейс по голове. – Я никогда не попрошу тебя сделать то же самое для меня.
      Внезапно Грейс подняла голову и удивленно посмотрела на него:
      – Но я не могу не помочь тебе.
      – Можешь. Просто уйди.
      – Уйти? И ты действительно считаешь, что я могу так поступить?
      – А почему нет? В моей семье это традиция, и я уже привык. Ты ведь меня почти не знаешь. – Взгляд Юлиана потух, и он разжал руки. – Поверь, я не стою твоего сочувствия. Когда я был полководцем, то не знал пощады на поле брани и до сих пор помню безумные глаза тех, кого разрубил на куски. – Он, прищурившись, посмотрел на Грейс. – Ты правда хочешь спасти такого человека, как я?
      Грейс задумалась. Конечно, Юлиан мог совершить много ужасных дел в прошлом или изнасиловать ее прямо сейчас, но вместо этого нежно успокаивал ее. Едва ли Юлиан был человеком своей эпохи, хотя и прошел на поле боя через такую жестокость, которая ей даже не снилась.
      – А твоя жена? – внезапно спросила Грейс.
      – Я обманул ее, обесчестил, предал и в конце концов убил.
      Грейс вздрогнула от этого неожиданного признания.
      – Как это случилось?
      – Конечно же, не я лишал ее жизни, но зато причастен к смерти. Если бы я не… – Но он не закончил.
      – Что? – спросила Грейс. – Что тогда случилось?
      – Я играл нашими судьбами, и в итоге мойры наказали меня за это.
      Однако Грейс не удовлетворилась этой подробностью:
      – Как она умерла?
      – Обезумела, когда узнала, что я сделал с ней и что сделал Эрос… – Юлиан закрыл лицо руками. – Какой же я был дурак – поверил Эросу, когда он говорил, что сможет заставить ее полюбить меня.
      Грейс погладила его по руке, и он удивленно поднял на нее глаза. Боже, она так прекрасна! Ни одна женщина не смотрела на него так, даже Пенелопа, во взгляде которой всегда недоставало чего-то. Теперь он понял, чего – недоставало сердца. Грейс права: прежде никто не вкладывал душу в общение с ним. Разница эта была едва уловимая, но такая значительная! Ему всегда претила пустота в словах Пенелопы, отрешенность ее ласк.
      Неожиданно рядом с Селеной материализовался Купидон.
      – Простите, я забыл сказать еще кое-что.
      Юлиан бросил на него злобный взгляд:
      – Сдается мне, ты всегда забываешь что-то, и это «что-то» в итоге оказывается самым важным. Что ты забыл сказать на этот раз?
      Купидон отвел взгляд.
      – Часть проклятия заключается в том, что ты обязан ублажать ту, что вызвала тебя.
      Юлиан быстро посмотрел на Грейс.
      – Да, и что?
      – Надеюсь, ты понимаешь, что с каждым днем, проведенным рядом с ней, твой разум будет ослабевать? К концу месяца ты начнешь сходить с ума от желания уступить похоти. Если же ты не уступишь, физическая боль станет такой сильной, что страдания Прометея покажутся тебе прогулкой по Елисейским полям.
      Селена ахнула:
      – Ты о том самом Прометее, который, по легенде, подарил людям огонь?
      – Да, о нем.
      Грейс с беспокойством посмотрела на Юлиана:
      – Кажется, его приковали к скале, и каждое утро прилетавший к нему гриф склевывал его внутренности?
      – Именно. Ночью у него все отрастало заново, чтобы грифу было чем поживиться в следующий раз. – Юлиан поморщился. Боги определенно умели наказывать тех, кто разочаровывал их. – Как же я вас всех ненавижу! – гневно бросил он брату.
      Купидон кивнул:
      – Ненавидишь, и правильно делаешь. Жаль, что я не могу вернуть все назад и не умею снимать чары. Хочешь – верь, хочешь – нет, но мы с мамой действительно очень переживаем за тебя. – Купидон поставил на столе перед Юлианом небольшую коробку: – Если ты питаешь какие-либо иллюзии по поводу свободы, то это тебе пригодится.
      – «Бойтесь данайцев, дары приносящих», – процитировал Юлиан и открыл коробку. В ней на синем атласе лежали две пары серебряных наручников и ключи к ним.
      – Гефест постарался?
      Купидон кивнул.
      – Даже Зевс не сможет разомкнуть их. Как почувствуешь, что теряешь над, собой контроль, пристегнись к чему-нибудь покрепче и держись… – он кивнул в сторону Грейс, – держись от нее подальше.
      Юлиан тяжело вздохнул. Ему хотелось ответить с иронией, но это оказалось выше его сил. Увы, почти в каждом воплощении его приковывали к чему-нибудь.
      – Это просто бесчеловечно. – Грейс всхлипнула, но Купидон строго посмотрел на нее:
      – Поверь, если ты его не прикуешь, то потом очень об этом пожалеешь.
      – Сколько у меня времени?
      Купидон пожал плечами:
      – Не знаю. Вероятно, это зависит от тебя, от твоего самообладания. Впрочем, возможно, кандалы тебе и вовсе не пригодятся.
      Юлиан закрыл коробку. Разумеется, он верил в свои силы, но кто знает. Его оптимизм умер долгой и мучительной смертью с дюжину веков назад.
      Эрос хлопнул брата по спине:
      – Удачи, парень. – Он тут же растворился в воздухе, а Юлиан молча уставился в пространство.
      Если он чему и научился за столетия своей жизни, так это спокойствию, когда вверял мойрам свою судьбу. Глупо, даже и думать о том, что он сможет вырваться на свободу. Такова его доля, и он примет ее бестрепетно, даже если раб по-прежнему останется рабом.
      – Юлиан? – окликнула его Грейс.
      – К сожалению, из этой затеи ничего не получится. Лучше отвези меня к себе домой и позволь любить тебя. Давай будем веселиться, пока никто не пострадал.
      – Но это же уничтожит твой шанс стать свободным. Скорее всего, второго такого случая тебе не представится. Раньше тебя хоть раз призывала женщина Александра?
      – Нет.
      – Значит, на этот раз мы должны все довести до конца.
      – Ты ничего не понимаешь. – Он сжал зубы. – Если то, что сказал Эрос, правда, то к тому моменту, как мы соединимся с тобой, это буду уже не я.
      – И кем же ты станешь?
      – Чудовищем.
      Грейс недоверчиво посмотрела на него:
      – Не верю. Этого не будет, не может быть.
      Юлиан смерил ее холодным взглядом:
      – Ты даже понятия не имеешь, на что я способен. Когда на тебя опускается безумие богов, надежды нет и помощи ждать неоткуда. Лучше тебе вообще было не призывать меня. – Юлиан взял со стола стакан.
      – А ты никогда не думал, что так и должно было произойти? – неожиданно сказала Грейс. – Может, я призвала тебя потому, что так суждено и мое предназначение – освободить тебя.
      Тяжелый взгляд Юлиана упал на Селену.
      – Ты вызвала меня, потому что твоя подруга уговорила тебя. Все, чего она хотела, – позволить себе получить несколько дивных ночей наслаждения, чтобы после ты не боялась встречаться с мужиками.
      – Но ведь может…
      – Никаких «но». Ничего на самом деле не было предопределено, я в этом уверен.
      Взгляд Грейс упал на запястье Юлиана, и она стала внимательно рассматривать надпись на греческом языке, расположенную на внутренней стороне запястья.
      – Как красиво. Это татуировка?
      – Нет.
      – А что?
      – Это выжег Приап.
      Селена тоже присмотрелась к письменам.
      – Здесь говорится: «Проклят навеки».
      Грейс поспешно закрыла надпись рукой.
      – Даже представить не могу, через какие страдания тебе пришлось пройти. Это же надо, родной брат так с тобой обошелся!
      – Мне не следовало трогать его любимую девственницу.
      – Тогда зачем ты сделал это?
      – Потому что был глуп. И вообще я не желаю это обсуждать.
      Грейс отпустила его руку.
      – Юлиан, ты кого-нибудь когда-нибудь подпускал близко к своему сердцу? Наверное, ты из тех мужчин, которые предпочтут отрезать себе язык, нежели произнести комплимент. С Пенелопой ты был таким же?
      Юлиан пожал плечами. Его детство прошло в голоде и лишениях. А потом…
      – Да, – сказал он жестко. – Я всегда один.
      Грейс расстроенно покачала головой. Что ж, пусть так, она все равно найдет способ, как достучаться до него и избавить его от проклятия.

      Юлиан и Грейс помогли Селене собрать ее выставочное имущество и погрузить в джип, а затем отправились домой в гуще вечерних пробок.
      – О чем ты думаешь? – спросила Грейс, остановившись на светофоре. Ей казалось, что Юлиан выглядит потерянным и словно заблудившимся между фантазией и реальностью.
      – Сам не знаю, – ответил он после продолжительной паузы.
      – Тогда, что чувствуешь?
      – Ничего. Лучше расскажи, что такое сексопатолог.
      Грейс рассмеялась:
      – В каком-то смысле мы с тобой занимаемся одним делом – я помогаю людям, у которых трудности с личной жизнью, и прежде всего женщинам, которые боятся вступать во взаимоотношения с мужчинами или любят мужчин слишком уж навязчиво.
      – Нимфоманкам?
      Грейс кивнула.
      – Да, они мне тоже встречались. А как насчет мужчин?
      – С мужчинами все не так просто: они крайне неразговорчивы. Есть у меня несколько случаев боязни действия…
      – А что это такое?
      – Это то, чего у тебя и быть не может. Понимаешь, мужчины, которые боятся, что их партнерши станут смеяться над ними в постели.
      – А, вот оно что.
      – Есть еще парочка типов, которые любят хамить своим женам и подружкам. Еще двое хотят сменить пол…
      – Неужели это возможно? – На лице Юлиана отразилось удивление.
      – Да, конечно. – Грейс взмахнула рукой. – Приходится только удивляться, до каких высот дошла современная медицина.
      Машина свернула к дому, но Юлиан не произнес больше ни слова, так что Грейс уже хотела включить радио. И тут он неожиданно заговорил:
      – А почему ты помогаешь этим людям?
      – Не знаю, – чуть растерянно сказала Грейс. – Наверное, это как-то связано с моим детством, когда я чувствовала себя совсем беззащитной. Мой папа был профессором истории, мама домохозяйкой. Родители любили меня, но я не умела общаться с другими детьми.
      – Твоя мать была главной в доме?
      Грейс рассмеялась:
      – Нет, она просто сидела дома и выполняла женскую работу. На самом деле родители никогда не относились ко мне как к ребенку, так что когда я попадала в общество других детей, то не знала, как себя вести и что говорить. Мне становилось так страшно, что я начинала дрожать. В итоге папа отвел меня к психологу, и через какое-то время я пошла на поправку.
      – Но не с мужчинами?
      – Ну, это уже совсем другая история. – Грейс вздохнула. – Я была неуклюжим подростком, мальчишки в школе подходили ко мне только с одной целью – чтобы поиздеваться.
      – Поиздеваться? Почему?
      Грейс равнодушно пожала плечами. По крайней мере, теперь старые воспоминания не бередили ей душу и она уже давно успокоилась на этот счет.
      – Потому что сиськи у меня не торчали в отличие от ушей. А еще у меня были веснушки.
      – Что такое «сиськи»?
      – Грудь. – Грейс тут же почувствовала его долгий томный взгляд на своей груди. Юлиан смотрел на нее так, словно она вообще была без одежды.
      – У тебя вполне милая грудь.
      – Ну спасибо. – Этот сомнительный комплимент, как ни странно, заставил сильнее биться ее сердце. – А что у тебя?
      – У меня грудей нет.
      Грейс расхохоталась:
      – Я не это имела в виду, и ты это прекрасно знаешь. Каким ты был в детстве?
      – Я уже говорил тебе.
      Она бросила на него недовольный взгляд:
      – Я серьезно.
      – Ну, я дрался, ел, пил, занимался сексом и принимал ванны. Обычно все происходило именно в такой последовательности.
      – Надеюсь, мы по-прежнему придерживаемся договоренности насчет интимных отношений?
      Вместо ответа Юлиан с сомнением хмыкнул.
      – Ладно, расскажи мне лучше, как ты первый раз пошел в бой. Что ты тогда чувствовал?
      – Ровным счетом ничего.
      – И ты даже не боялся?
      – Чего?
      – Ну, смерти, увечий…
      – Нет.
      Искренность и простота этого признания поразили ее.
      – Но разве можно не бояться?
      – Зачем бояться смерти, когда нет причин, чтобы жить?
      Ошеломленная его словами, Грейс заставила себя переключить внимание на дорогу и заехать на стоянку перед домом. Решив отложить до лучших времен такую непростую, как выяснилось, беседу, она вышла из машины, открыла багажник и передала Юлиану извлеченные оттуда пакеты.
      Когда они поднялись наверх, Грейс выдвинула верхний ящик комода и достала оттуда двое джинсов, затем расчистила место на полке.
      – Итак. – Она засунула пустые пакеты в мусорную корзину рядом с чуланом. – Сегодня вечер пятницы. Чем бы нам заняться? Может, проведем тихий вечер дома или отправимся прогуляться по городу?
      Юлиан прошелся горячим взглядом по ее телу, и Грейс бросило в жар.
      – Ты знаешь ответ.
      – Итак, один голос за то, чтобы поваляться в постели с докторшей, и один голос против. Есть еще предложения?
      – Ну, тогда тихий вечер дома.
      – Ладно. – Грейс подошла к тумбочке, на которой стоял телефон. – Я проверю сообщения на автоответчике, а потом мы с тобой поужинаем.
      Юлиан стал укладывать в комод свои вещи, как вдруг услышал встревоженный голос Грейс:
      – А он не сказал, что ему нужно? – Зрачки Грейс слегка расширились, она крепко вцепилась побелевшими пальцами в трубку. – Зачем вы дали ему этот номер? Пациенты не должны звонить мне домой. Соедините меня, пожалуйста, со старшим смены.
      Юлиан подошел к ней и встал рядом.
      – Что-то случилось?
      Грейс прижала палец к губам.
      – Хорошо, – сказал она после длительной паузы. – Я сменю номер. Спасибо. – Она положила трубку, потом села и встревоженно сдвинула брови.
      – Ну, что ты молчишь?
      Грейс потерла шею и раздраженно фыркнула:
      – В службе сервиса приняли на работу новую служащую, и она дала мой домашний номер одному из пациентов. Это нарушение инструкции. И вообще он не совсем мой пациент – я бы такого никогда не взялась лечить. Доктор Дженкинз не такая разборчивая, но она уехала на прошлой неделе по своим личным делам, а нам с Бет пришлось поделить ее пациентов. И все равно я не хотела брать этого парня, но Бет по пятницам не работает, а он приходит только по средам и пятницам, потому что эти дни предусматривает его программа по досрочному освобождению. Сопровождающий офицер заверил меня, что никаких проблем не будет, так как этот пациент не представляет ни для кого угрозы, и все же…
      У Юлиана разболелась голова от обилия новой информации и той скорости, с которой Грейс ее сообщала.
      – Так в чем, собственно, проблема?
      – Мне страшно. – Руки Грейс внезапно задрожали. – Он преследовал людей до того, как его засадили в психиатрическую клинику.
      – Что значит «преследовал людей» и что такое «психиатрическая клиника»?
      После того как Грейс подробно объяснила Юлиану, о чем идет речь, он заметно напрягся.
      – Неужели вы позволяете таким людям находиться на свободе?
      – Ну, мы помогаем им.
      Юлиан был ошеломлен. Что это за мир такой, если люди в нем отказываются защищать своих женщин и детей от подобных типов?
      – Там, откуда я родом, мы не подпускали таких даже близко. И уж совершенно точно мы не позволяли им свободно бродить по улицам.
      – Что ж, добро пожаловать в двадцать первый век. – Грейс беспомощно развела руками, давая понять, что изменить что-либо не в ее власти. – Здесь у нас все немного иначе.
      Юлиан безнадежно вздохнул. Он никак не мог понять этих людей и то, как они живут.
      – Еще одно подтверждение того, что мне здесь не место, – сказал он мрачно.
      – Юлиан…
      – Нет, подожди. Допустим, мы разрушим проклятие, и что хорошего мне это принесет? Что, по-твоему, я буду здесь делать? Я не умею читать на вашем языке, не умею водить ваши машины и не умею работать. Здесь слишком много того, чего я не понимаю.
      Грейс покачала головой:
      – Ты просто подавлен всем этим, но потихоньку, шаг за шагом, мы справимся. Я научу тебя читать и водить машину, а что до работы… Ты ведь многое умеешь делать.
      – Например?
      – Ну, не знаю. Что ты делал в Македонии, кроме того, что воевал?
      – Я был командиром, Грейс. Все, что я умею, – это вести в бой древние армии. Это все.
      Грейс осторожно прикоснулась к лицу Юлиана и заглянула в его глаза:
      – Не смей сдаваться. Ты говорил, что не боялся идти в битву. Так чего же ты боишься сейчас?
      – Не знаю, но отчего-то мне страшно.
      Странно. Похоже, что-то случилось. Грейс задумалась и уже через мгновение поняла, что именно. Юлиан пустил ее внутрь, под скорлупу своей сущности. Еще не к самому сердцу, но она уже видела по его глазам, что теперь он уязвим и нуждается в поддержке.
      – Я тебе помогу.
      В его глазах тут же появилось сомнение.
      – Почему?
      – Разве мы не друзья? – Грейс погладила его щеку кончиками пальцев. – Ты сам сказал об этом Купидону.
      – А ты слышала, что он ответил. Нет у меня никаких друзей.
      – Теперь есть.
      Юлиан наклонился и поцеловал Грейс в лоб, потом притянул ее к себе. Она слышала, как бешено бьется его сердце, слышала напряженное отрывистое дыхание, чувствовала сандаловый аромат его кожи. Это нежное объятие тронуло ее до глубины души.
      – Хорошо, пусть так, – тихо сказал он. – Мы попробуем пройти через это. Только пообещай мне, что не позволишь мне сделать тебе больно. Если я пристегнусь наручниками к чему-нибудь, не освобождай меня ни под каким предлогом. Поклянись.
      Грейс нахмурилась:
      – Но…
      – Поклянись!
      – Ладно, если ты не можешь себя контролировать. Но и я хочу, чтобы ты тоже пообещал мне кое-что.
      Юлиан вопросительно взглянул на Грейс с высоты своего роста:
      – Что именно?
      Грейс положила руки поверх его напряженных бицепсов.
      – Пообещай, что ты не сдашься и обретешь свободу. Я хочу, чтобы ты бился до конца против проклятия.
      Юлиан кивнул:
      – Что ж, постараюсь.
      – И ты обязательно победишь.
      Он рассмеялся:
      – У тебя оптимизм ребенка.
      – Возможно, я немного похожа на Питера Пэна, ну и что с того?
      – Что еще за Питер?
      – Пойдем со мной, мой македонский возлюбленный, я расскажу тебе сказку про Питера Пэна и его друзей.
 
      – Так этот парень так и не повзрослел? – Похоже, Юлиан был крайне удивлен.
      Грейс кивнула. Она была рада уже тому, что ее необычный гость без возражений принялся готовить салат по ее просьбе.
      – Он вернулся на остров вместе с Тинкер Белл.
      – Занятно.
      Грейс окунула ложку в соус, зачерпнула горячую густую массу, поднесла ложку ко рту, подставив снизу руку, чтобы не накапать, подула и передала Юлиану на пробу.
      – Ну, что скажешь? – Она с тревогой наблюдала за его реакцией.
      – Божественно.
      – Не пересолила?
      – Нет, все отлично. – Юлиан протянул ей кусочек сыра и вдруг, воспользовавшись ситуацией, нагнулся и поцеловал ее в губы.
      Боже, его язык надо бы отлить в бронзе! Чудеса, которые он им вытворяет, должны быть увековечены. А эти губы… Впрочем, Грейс решила не думать о губах, чтобы не лишиться чувств.
      Когда Юлиан крепко прижал ее к себе, Грейс почувствовала выпуклость у него на джинсах. Боже, как ей хотелось, чтобы он пустил в ход все свои таланты ради нее!
      Сможет ли она пережить эту сладкую ночь?
      Грейс чувствовала, как напряглось тело Юлиана, а дыхание стало прерывистым. Он уже завелся, и Грейс испугалась, смогут ли они остановиться.
      Как ни жаль ей было прерывать объятия, все же она высвободилась из его рук.
      – Ты должен вести себя прилично, не забывай об этом.
      Она видела, что Юлиан изо всех сил борется с собой.
      – Это совсем не просто, учитывая, как чертовски хорошо ты сегодня выглядишь.
      Грейс чуть не рассмеялась.
      – Прости, я не привыкла к комплиментам. Самое лучше, что я слышала от мужчин, – это фраза Рика Глисдейла, который заехал забрать меня на выпускной бал. Он сказал: «Черт возьми, детка, ты вырядилась даже лучше, чем я надеялся».
      Юлиан нахмурился:
      – Меня беспокоят мужчины вашего времени. Похоже, они все откровенные идиоты!
      Грейс поцеловала его в щеку и пошла доставать спагетти из духовки, но вспомнила о хлебе.
      – Посмотри, как там наши булочки.
      Юлиан подошел к плите и, присев на корточки, заглянул внутрь, а Грейс закусила губу, чтобы удержаться от соблазна наброситься на него прямо здесь.
      – Как бы они не подгорели.
      – Ладно, доставай их.
      Взяв со стола полотенце, Юлиан стал вытаскивать противень из духовки, и вдруг до Грейс донесся его крик.
      Оглянувшись, она увидела, что полотенце вспыхнуло.
      – Скорее сюда, брось полотенце в раковину!
      Ринувшись к раковине, Юлиан случайно задел горящим полотенцем пальцы Грейс, и ее кожа мгновенно покраснела.
      – О Боже, я тебя обжег!
      – Да уж, поджарил малость.
      Юлиан поспешно взял ее за руку и осмотрел ожог.
      – Прости, – сказал он и в следующее мгновение засунул ее пальцы себе в рот.
      Грейс не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, пока Юлиан ласкал языком чувствительную кожу. К ее удивлению, вместо того чтобы ощутить боль от ожога, она испытывала лишь приятные ощущения.
      – Ты всем так ожог лечишь? – прошептала она.
      Юлиан улыбнулся и, открыв кран с холодной водой, быстро сунул руку Грейс под струю, потом протянул руку к цветку алоэ, стоявшему на подоконнике, и оторвал листок.
      – Откуда ты знаешь про алоэ? – удивилась Грейс. Юлиан усмехнулся:
      – Целебные свойства алоэ были известны задолго до моего рождения.
      По спине Грейс побежали мурашки, когда он выдавил вязкий сок на обожженные пальцы.
      – Так лучше?
      Она кивнула.
      Юлиан не отрывал взгляда от ее губ, словно ему не терпелось попробовать их на вкус.
      – Пожалуй, лучше, если с плитой ты разберешься сама, – неуверенно сказал он.
      – Да, ты прав, так будет лучше.
      Грейс достала тарелки, после чего они с Юлианом перешли в гостиную, чтобы, сидя на полу рядом с диваном, посмотреть «Матрицу».
      – Обожаю этот фильм, – сказала она, когда Юлиан, поставив тарелку на кофейный столик, сел рядом с ней.
      – Ты всегда ешь на полу? – Он положил кусок хлеба в рот.
      Грейс не могла оторвать взгляда от симфонии его движений. Ей нравилось даже то, как он ел.
      Есть ли у него хоть одна некрасивая часть тела? Теперь она начала понимать, почему женщины, которые призывали его, обращались с ним так бесцеремонно.
      Мысль запереть Юлиана на месяц в спальне нравилась ей все больше и больше.
      К тому же у них и наручники есть…
      – Видишь ли, – протянула она, пытаясь отвлечься от навязчивого образа его загорелой кожи на простыне в ее спальне, – у меня, конечно, есть стол, но я привыкла есть перед телевизором.
      Юлиан накрутил спагетти на вилку.
      – За тобой глаз да глаз нужен, – сказал он и впился в спагетти зубами.
      Грейс пожала плечами:
      – Я и сама справлюсь.
      – Не скажи.
      Она нахмурилась. Ей показалось, что Юлиан недооценивает ее как женщину.
      – Каждому нужен тот, кто будет заботиться о нем, это верно, – прошептала она.
      Юлиан уставился в телевизор, но при этом ел так, словно его обучали манерам за королевским столом.
      – Покажи, как это у тебя получается, – попросила Грейс.
      Юлиан удивленно посмотрел на нее:
      – Ты о чем?
      – Ну то, что ты делаешь с вилкой. Меня с ума это сводит. Мне никогда не удается накрутить спагетти на вилку до последнего кончика, и они торчат во все стороны.
      Юлиан отпил вино из бокала и отставил его в сторону.
      – Проще показать. – Он протиснулся между ней и диваном.
      – Юлиан…
      – Я всего лишь хочу дать тебе то, что ты сама попросила.
      – Ну-ну, – протянула Грейс с сомнением в голосе.
      Чувствуя мощь его тела, она ничего не могла с собой поделать; а когда он обнял ее могучими руками, у нее и вовсе все поплыло перед глазами.
      Юлиан сел позади нее и вытянул вперед ноги. Когда он нагнулся, чтобы показать ей, что хотел, она почувствовала ягодицами его копье, и впервые это не испугало ее. Похоже, она начинала привыкать. Юлиан словно окутал ее своим сильным телом, и она почувствовала себя точно в защитном коконе, отчего на нее тут же нахлынули незнакомые эмоции, о существовании которых она раньше и не подозревала. Интересно, как он заставляет ее испытывать такое счастье и чувство безопасности? Если это и есть проклятие, то ему определенно нужно дать другое имя.
      – Итак, – прошептал Юлиан, заставив Грейс задрожать, – теперь мы будем делать все вместе.
      Он взял ее за руки, и вместе они подобрали с пола столовые приборы.
      Ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы сосредоточиться на поставленной задаче и забыть на какое-то время о том, как невыносимо сильно он хочет заняться с Грейс любовью.
      Их пальцы переплелись, и Юлиан почувствовал ее мягкую теплую кожу, отчего на него нахлынула новая волна отчаяния. Он хотел не только ее тело – ему надо было получить нечто большее.
      Но об этом он даже думать не смел. Грейс для него недосягаема – Юлиан чувствовал это сердцем и душой. Что бы он ни делал, одно останется неизменным – он не достоин этой женщины.
      Открыв глаза, он показал, как пользоваться ложкой, чтобы помочь себе накрутить спагетти на вилку.
      – Видишь, это просто.
      Грейс открыла рот, и Юлиан положил спагетти ей на язык, потом осторожно вытащил вилку. Его разум говорил, что нужно поскорее отодвинуться от нее, но он не мог. Как давно не было у него хорошей компании, не было друга…
      Он просто не мог отпустить ее сейчас, не знал как, и поэтому стал кормить Грейс, а она опустила руки и полностью отдалась на милость Юлиана. Проглотив очередную порцию спагетти, она протянула руку и взяла хлеб, а потом скормила маленький кусочек Юлиану.
      Он легонько укусил ее за пальцы, и Грейс улыбнулась, проводя ладонью по щеке Юлиана. Ей нравилось каждое движение его тела; каждая мышца была совершенством.
      Пока она пила вино, Юлиан принялся за ее спагетти.
      – Эй, это мое, – сказала она с притворным гневом.
      Его небесно-голубые глаза сияли, когда он положил в ее открытый рот очередную порцию.
      Грейс с наслаждением вонзила зубы в пропитанную соусом массу. Чтобы не терять времени даром, она подала Юлиану свой бокал с вином, и он стал пить из ее рук.
      Она не рассчитала и пролила немного на его подбородок.
      – Ой, прости! Я такая неуклюжая.
      Чувствуя, как легкая щетина царапает кожу, Грейс стала вытирать его подборок пальцами.
      Юлиан взял ее пальцы в ладонь и слизал с них вино.
      Грейс застонала: она испытала невероятное удовольствие, пока он один за другим облизывал ее пальцы. Закончив с этим занятием, Юлиан поцеловал ее в губы. Это не был требовательно-властный поцелуй, к которому Грейс уже привыкла, но тихий и нежный поцелуй. Его губы прикасались к ней словно перышки – они дразнили, щекотали…
      Наконец Юлиан оторвался от нее.
      – Ты все еще голодна? – спросил он.
      – Да, – выдохнула Грейс, имея в виду вовсе не еду, а истому во всем теле.
      Они продолжали кормить друг друга и наслаждаться до конца фильма, и лишь в последней сцене Юлиан заинтересовался поединком.
      – Ваше оружие просто восхитительно, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана.
      – Типичная мысль для полководца.
      – Да? А тебе что больше всего нравится в этом сюжете?
      – Аллегории.
      Юлиан кивнул:
      – Я вижу здесь много от Платона.
      – Неужели ты слышал о Платоне? – удивилась Грейс.
      – Я изучал его в молодости. Нас умудрялись учить разумному в промежутках между битьем.
      Грейс уже мыла посуду, когда раздался телефонный звонок.
      – Я сейчас вернусь. – Она прошла в гостиную и взяла трубку.
      – Слава Богу, это ты.
      Грейс застыла, услышав голос Родни Кармайкла.
      – Здравствуйте, мистер Кармайкл, – сказала она холодно.
      В эту минуту она готова была голыми руками задушить свою коллегу, Луанну Дженкинз, зато, что та уехала за город.
      У нее была лишь одна встреча с Родни в минувшую среду, но этого оказалось достаточно, чтобы Грейс уже горела желанием нанять частного детектива, только бы побыстрее найти Луанну и вернуть ее домой. От одного голоса этого человека ее бросало в дрожь.
      – Где ты была сегодня, Грейс? Надеюсь, ты не заболела? Может, принести тебе…
      – Разве Лиза не перенесла нашу встречу?
      – Перенесла, но я думал, мы можем…
      – Послушайте, мистер Кармайкл, я не встречаюсь с пациентами у себя дома. Встретимся с вами, когда назначено, договорились? – Она бросила трубку.
      – Грейс? – раздался за ее спиной голос Юлиана. Он озадаченно смотрел на нее, и ей, наверное, стало бы смешно, если бы не было так страшно. – С тобой все в порядке?
      – Да, прости. Это звонил тот самый пациент, о котором я тебе рассказывала, Родни Кармайкл. Он меня напрягает.
      – Напрягает?
      – Ну да, заставляет нервничать. – Едва ли не впервые Грейс порадовалась тому, что Юлиан рядом с ней и ей не придется напрашиваться в гости к Селене и Биллу на все выходные.
      – Пойдем. – Она выключила свет на кухне. – Теперь мы будем учиться читать по-английски.
      Юлиан покачал головой:
      – Ты никогда не сдаешься?
      – Никогда.
      – Тогда ладно. – Он двинулся вслед за ней. – Я согласен стать твоим учеником, но только при одном условии – ты наденешь свой новый пеньюар…
      – Нет, нет и нет. Даже и не думай об этом.
      – Разве ты не знаешь, что мне нужна муза, чтобы я начал учиться? А лучшая муза – это ты в…
      Грейс заставила его замолчать, приложив палец к губам.
      – Если я надену его, то едва ли ты научишься хоть чему-нибудь.
      Юлиан легонько куснул ее за палец.
      – Обещаю вести себя хорошо.
      Грейс понимала, что это плохая затея, но все же позволила уговорить себя.
      – Только не забудь про свое обещание, – бросила она через плечо и прошла в спальню.
      Зайдя в огромную кладовку, которую много лет назад ее отец переделал в библиотеку, Грейс, порывшись на полках, отыскала «Питера Пэна», а Юлиан в это время нашел то, что так хотел увидеть на ней.
      Они встретились посреди комнаты, после чего Грейс пошла в ванную и переоделась. Однако, посмотрев на себя в зеркало, она застыла от ужаса. Стоит Юлиану увидеть ее в этом, и он сбежит в ту же минуту.
      Не в силах вынести разочарования от вида собственного тела, Грейс снова надела привычную домашнюю одежду и вернулась в комнату.
      Взглянув на нее, Юлиан неодобрительно покачал головой:
      – Ты почему все еще не выполнила уговор?
      – Потому что я еще не сошла с ума. У меня не такое тело, от которого мужчины заводятся с пол-оборота.
      – А ты что, мужчина?
      – При чем тут это? Конечно, нет.
      – Тогда откуда ты знаешь, что нам нравится?
      – Но это же очевидно! Я вообще не уверена, что хоть кто-то видит во мне женщину.
      Юлиан не спеша подошел к ней.
      – Иди ко мне, – мягко потребовал он.
      Когда Грейс неохотно подчинилась, он подвел ее к огромному, в человеческий рост, зеркалу.
      – Скажи мне, что ты видишь?
      – Тебя.
      Юлиан улыбнулся ее отражению, потом попытался спрятаться за ее спиной, присев, чтобы не возвышаться над ней.
      – Что ты видишь теперь?
      – Человека, которому не мешало бы сбросить килограмм восемь – десять, а еще прикупить в косметическом отделе крем от веснушек.
      Ответ Юлиану явно не понравился, и он обхватил ее за талию.
      – Теперь позволь мне рассказать, что вижу я. – Он погладил ее по животу. – В первую очередь прекрасные, темные как ночь волосы, мягкие и густые. У тебя волосы, которые каждый мужчина хотел бы ощущать на своем торсе, а еще зарыться в них лицом и вдыхать их аромат.
      Грейс задрожала.
      – Идем дальше. У тебя лицо в форме сердца, с полными чувственными губами, которые не терпится поцеловать. Что до твоих веснушек, то они весьма привлекательны и придают особую прелесть твоему телу, которое совершенно бесподобно. – Юлиан развязал пояс и поморщился, увидев под ночной рубашкой розовую футболку.
      Впрочем, это его, похоже, ничуть не обескуражило: не успела Грейс возразить, как он тут же стянул с нее ночную рубашку, и та упала к ее ногам. Затем он принялся снимать с нее футболку.
      – Прекрати! – Грейс схватила его за руку, но тут их взгляды встретились в зеркале, и она замерла словно завороженная.
      – Я хочу увидеть тебя всю, – сказал Юлиан тоном, по которому Грейс поняла, что отказа он не примет.
      Он быстро стащил с нее футболку и провел ладонью по ее плоскому животу.
      – У тебя чудесная грудь. – Юлиан выпрямился и теперь возвышался над ней, словно башня. – Она идеально подходит для мужской руки. – Он тут же взял в каждую руку по груди.
      – О, Юлиан, – простонала Грейс; ее тело пылало. – Ты же обещал.
      – Я веду себя вполне пристойно, – сказал он слегка осипшим голосом и, опустив руки, проскользнул под ее штанишки.
      – У тебя прекрасное тело. – Он осторожно погладил ее лоно, потом поцеловал в шею, продолжая ласки внизу.
      – О, Юлиан! – выкрикнула Грейс, понимая, что если не положить этому конец прямо сейчас, то потом они уже не остановятся.
      – Тише, у меня все под контролем. – Юлиан проник пальцами в самое сокровенное место ее тела.
      Грейс застонала, снедаемая огнем желания, когда Юлиан припал губами к ее губам долгим страстным поцелуем.
      Потом он поднял ее на руки, не отрываясь от ее губ, и, перенеся на постель, устроился рядом, продолжая целовать.
      Грейс вся горела от его прикосновений и от его удивительного запаха, а еще от того, что он лежал рядом с ней. Раздвинув ее бедра коленями, Юлиан лег поверх нее, не снимая одежды, и Грейс почувствовала, что ей нравится ощущать его вес и его эрекцию.
      Словно под гипнозом она подалась бедрами ему навстречу.
      – Вот так, вот так. – Юлиан продолжил массировать телом ее лоно. Грейс было так хорошо, что она поняла – будь он сейчас в ней, она уже достигла бы вершины наслаждения.
      – Чувствуй, как я дотрагиваюсь до тебя. Чувствуй мое желание. Не сопротивляйся своим эмоциям.
      Грейс снова застонала, когда Юлиан принялся целовать ее шею и грудь, покрывая их паутиной нежных прикосновений. Она исходила желанием, чувствуя, как он подвергает ее сладкой пытке, доставляя доселе незнакомое удовольствие.
      Юлиан дрожал от напряжения – таких усилий ему стоило оставаться в одежде. Он так сильно хотел ее, что постепенно разум начал покидать его. С каждым взмахом ее бедер он хотел кричать в голос от нарастающего желания. Это была самая настоящая пытка.
      Грейс погладила его по спине, а затем просунула руки в задние карманы джинсов и сжала ягодицы, что явно не облегчило Юлиану жизнь.
      – О да, – промурлыкала она, когда он ускорил темп.
      Голова Юлиана шла кругом. Ему хотелось оказаться внутри ее, и если он не может это сделать одним способом, то, именем всех храмов Афине, сделает другим.
      Юлиан принялся целовать ее живот и спустился ниже, одновременно снимая нижнее белье.
      Тело Грейс сотрясалось от предвкушения.
      – Скорее, – только и смогла прошептать она.
      Он раздвинул ее ноги шире, потом поднял ягодицы и подставил плечи под бедра.
      Грейс распахнула глаза, когда он прикоснулся языком к сокровенному бутону, потом откинулась назад. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Снова и снова Юлиан творил такие чудеса языком, что она боялась навсегда лишиться дыхания.
      Юлиан тоже наслаждался их интимной близостью; стоны Грейс будоражили его. Он чувствовал, как отвечает ее тело на каждое его прикосновение, и ему хотелось показать ей, чего именно она была лишена все эти годы. Когда Грейс выйдет из этой комнаты, она уже не сможет жить прежней жизнью.
      – Юлиан! – ахнула Грейс, когда к языку присоединился палец, но он только ускорил движения, лаская ее, как никто никогда не ласкал.
      Грейс думала, что лучше уже быть не может, и тут разразилась немыслимым, неописуемым, восхитительным оргазмом, а Юлиан все продолжал и продолжал до тех пор, пока она снова не достигла пика наслаждения.
      Когда это случилось в третий раз кряду, Грейс подумала, что так можно и вовсе раствориться в блаженстве.
      Ослабев от сладостных мучений, она замотала головой из стороны в сторону.
      – Юлиан, прошу тебя. – Ее тело вновь содрогнулось от его прикосновений. – Я больше не вынесу.
      Только после этой мольбы он оставил ее, и дыхание Грейс начало постепенно успокаиваться, хотя она все еще дрожала от макушки до самых пяток. Такого наслаждения она еще не испытывала никогда в жизни.
      Юлиан поднялся поцелуями по ее телу до самых губ.
      – Скажи мне правду, Грейс, ты когда-нибудь испытывала что-либо подобное?
      – Нет, – прошептала она, сомневаясь, что кто-то из женщин вообще мог испытать нечто похожее. – Я и понятия не имела, что такое бывает.
      Юлиан осмотрел ее голодными глазами, словно не прочь был продолжить, и Грейс, почувствовав его эрекцию, поняла, что он в отличие от нее не довел дело до конца. Он сдержал слово, данное ей, и теперь она решила помочь ему, невзирая на отсутствие должного опыта.
      Опустившись ниже, она принялась расстегивать его джинсы, и он, поймав руку Грейс, поднес ее к губам и поцеловал раскрытую ладонь.
      – Это сладкая мысль, но не утруждай себя.
      – О нет, Юлиан. – Грейс шумно вздохнула. – Я знаю, мужчинам вредно не…
      – Нет, – упрямо сказал он.
      Грейс нахмурилась:
      – Но почему?
      – Я не могу кончить.
      Грейс широко раскрыла глаза. Неужели он это серьезно?
      – Таково проклятие. Я могу доставить тебе несказанное удовольствие, но не себе. Если ты продолжишь, от этого мне будет лишь больнее.
      Грейс быстро отдернула руку.
      – Тогда зачем ты…
      – Просто хотел показать тебе.
      Грейс огорченно заморгала.
      – Хотел или был должен? Это часть проклятия, не так ли?
      Юлиан взял ее за подбородок.
      – Нет. Я борюсь с проклятием, иначе уже давно был бы в тебе.
      – Тогда я не понимаю.
      – Я тоже. – Он поймал ее взгляд, словно надеялся в нем найти ответ. – Просто полежи со мной, прошу.
      Грейс поморщилась. Бедный Юлиан, что они сделали с ним…
      Он поднял книгу и протянул ей:
      – Ты обещала почитать мне.
      Грейс раскрыла книгу, а Юлиан тем временем взбил подушки и, сложив их у изголовья кровати, лег сам, а затем притянул Грейс к себе и, накрыв их одеялом, стал баюкать ее в колыбели своих рук.
      Наслаждаясь ароматом сандалового дерева, Грейс принялась читать вслух историю о Уэнди и Питере Пэне, и это длилось около часа.
      – Мне нравится звук твоего голоса, нравится, как ты говоришь, – сказал Юлиан, когда она переворачивала очередную страницу.
      Грейс улыбнулась:
      – То же самое я могу сказать тебе. У тебя удивительный акцент, он очень приятен для слуха.
      Юлиан забрал у нее книгу и положил на ночной столик. Грейс молча посмотрела на него. В его глазах горело желание, от которого у нее перехватило дыхание.
      Он поцеловал ее в кончик носа, потом протянул руку и, взяв пульт управления, убавил свет до минимума. Потом прижал Грейс к себе и откинул непослушные пряди с ее лица.
      – Мне нравится, как ты пахнешь…
      – Спасибо, – прошептала она в ответ и попыталась придвинуться к нему еще ближе, несмотря на то, что грубая ткань джинсов больно терлась о ее обнаженные ноги.
      – Тебе удобно в этой одежде? Может, переоденешься?
      – Нет, – тихо сказал Юлиан. – Так я уверен, что моя ложка не полезет за твоим медом.
      – О, не говори этого больше! – Она засмеялась. – Кстати, твой братец иногда просто несносен.
      – Что ж, с этим не поспоришь.
      Грейс забрала у него пульт.
      – Спокойной ночи, Юлиан.
      – Спокойной ночи, сладкая моя.
      Едва Грейс выключила свет, дыхание Юлиана изменилось, стало прерывистым и частым.
      – Юлиан?
      Он не ответил и отодвинулся от нее.
      Грейс не на шутку обеспокоилась и включила свет, чтобы посмотреть, что происходит. Юлиан сидел на кровати, обхватив колени руками; на лбу его выступила испарина, глаза дико вращались.
      – Да очнись же!
      Юлиан огляделся по сторонам, словно избавляясь от страшного сна, потом протянул руку и ощупал стену за кроватью, словно хотел убедиться, что она реальна и не является плодом его больного воображения. Затем он облизнул губы, потер ладонью грудь и сглотнул.
      Только теперь Грейс поняла, в чем дело. Темнота – его главный враг.
      Вот почему Юлиан лишь приглушил свет.
      – Прости, я не подумала. – Грейс прижала его к себе, удивляясь, что такой сильный мужчина может быть слабым, точно младенец.
      В эту минуту она поняла, что ни за что, ни за что не позволит ему вернуться в книгу. Вместе они преодолеют проклятие, а когда все останется позади, Юлиан отомстит всем своим врагам.

      Несколько часов Грейс неподвижно лежала без сна, слушая спокойное, безмятежное дыхание Юлиана. Его близость почти сводила ее с ума, и она с трудом сдерживалась, чтобы не зарыться лицом в его волосы, вдыхая пряный аромат его тела. Никто еще не пробуждал в ней таких чувств, никогда еще она не чувствовала себя такой желанной. Это тем более удивляло ее, что они были едва знакомы. Похоже, Юлиан разбудил в ней что-то выходившее за рамки физиологии.
      Сильный и властный, он мог и рассмешить ее, и завоевать ее сердце.
      Она легонько коснулась пальцами его ладони. Какие красивые руки! Даже когда Юлиан спал, они выдавали его силу. А что эти руки творили с ее телом! Это было на грани чуда.
      Дотронувшись до его перстня, Грейс попыталась представить, каким он был тогда. Проклятие не лишило его возраста, и он выглядел относительно молодо, всего лишь лет на тридцать.
      Интересно, как он мог вести в бой армию в таком возрасте? Впрочем, Александр Македонский едва начал брить бороду, когда пошел в свой главный поход.
      Наверняка Юлиан был великим воином. Вот он врезается на коне в гущу врагов. Воображение рисовало его сражающимся против римлян в сияющих доспехах, плечом к плечу с боевыми товарищами.
      – Ясон!
      Грейс вздрогнула, услышав, как Юлиан прошептал во сне это имя, и с опаской посмотрела на него.
      – Юлиан?
      Юлиан напрягся и быстро заговорил, путая древнегреческий и английский.
      – Не надо! Оки! Оки! Нет! – Он сел в кровати.
      Грейс не могла понять, спит он или уже проснулся, и интуитивно коснулась его руки. И тут же Юлиан схватил ее за запястье и бросил на матрац. Его глаза горели, губы искривились.
      – Будь ты проклят! – закричал он.
      – Юлиан, это же я, Грейс. – Она попыталась высвободиться.
      – Грейс? – Он сдвинул брови и, сморщившись, посмотрел на нее, словно был не в силах узнать. Наконец он отпустил ее руку. – Я сделал тебе больно? Прости, не хотел.
      – Со мной все в порядке, а вот с тобой что?
      Он не пошевелился.
      – Юлиан!
      Он отпрянул от нее, словно увидел ядовитую змею, потом плечи его безвольно опустились.
      – Просто плохой сон приснился.
      – Плохой сон или плохие воспоминания?
      – Плохие воспоминания, которые всегда преследуют меня во снах, – прошептал Юлиан голосом, исполненным печали, и выбрался из кровати. – Мне не стоит спать с тобой.
      Грейс быстро поймала его за руку и потянула обратно.
      – Скажи, ты кому-нибудь рассказывал этот сон?
      Юлиан в недоумении уставился на нее. За кого она его принимает? За сопливого мальчишку, прячущегося у матери под юбкой? Он всегда носил свои страхи в себе – так его учили. Лишь во сне воспоминания могли взломать его оборону, лишь во сне он становился слабым.
      В книге Юлиан никому не мог причинить зла, даже когда воспоминания настигали его – другое дело на свободе. Ненароком он мог и убить ее, и эта мысль страшила его.
      – Разумеется, нет, – прошептал он. – Я никому не рассказывал.
      – Так расскажи мне.
      – Ни за что. Я не хочу выпускать это из себя.
      – Но если это все равно происходит во сне, то какая разница? Откройся мне, Юлиан, позволь помочь тебе. – Грейс чувствовала, что ему не хочется возвращаться в постель.
      Юлиан сел на край кровати и обхватил голову руками.
      – Ты спрашивала меня: как я заслужил проклятие? Я был проклят за то, что предал единственного брата, единственную родную душу.
      Его боль проникла глубоко в сердце Грейс; ей хотелось материнским жестом погладить Юлиана по голове, но она боялась оскорбить его.
      – И что же ты сделал?
      Юлиан запустил пятерню в волосы, челюсти его плотно сомкнулись, и он долго смотрел в одну точку на полу.
      – Я позволил зависти отравить мне душу.
      – Как это?
      – Я повстречал Ясона вскоре после того, как мачеха отправила меня жить в бараки.
      Грейс вспомнила, что Селена говорила ей о спартанских бараках, где детей заставляли жить вдали от дома и семьи. Тогда она решила, что это своего рода школы-интернаты.
      – А сколько тебе было лет?
      – Семь.
      Грейс с трудом могла себе представить, как можно отрывать детей от родителей в столь нежном возрасте.
      – Тогда в этом не было ничего необычного. – Юлиан отвел взгляд. – Кроме того, лучше уж жить в бараке, чем с моей мачехой.
      – Значит, Ясон жил вместе с тобой?
      – Да. Каждый барак поделили на группы, и каждая группа выбрала себе лидера. Ясон стал лидером нашей группы.
      – А чем занимались эти группы?
      – Это, по сути, были военные подразделения: мы выполняли задания, а еще пытались выжить.
      Грейс вздрогнула:
      – Выжить?
      – Условия спартанского общества вовсе не похожи на постоянный праздник. Не знаю, что ты слышала о Спарте, но мы были лишены той роскоши, в которой купалась остальная Греция. Спартанцы хотели от своих сыновей только одного – чтобы мы выросли самой страшной силой во всем древнем мире. Они готовили нас к будущему, учили выживанию. Нам выдавалась лишь одна туника в год, и если она приходила в негодность или подросток просто рос чересчур быстро, то дальше приходилось жить вовсе без нее. Правда, нам дозволялось иметь кровать, но только при условии, что мы сделаем ее сами. А когда мы достигали половой зрелости, нам запрещалось носить обувь. – Юлиан невесело рассмеялся. – До сих пор помню, как болели мои ноги зимой. Нам не разрешалось пользоваться одеялом или разводить огонь, чтобы согреться, поэтому приходилось заворачивать ноги в лохмотья, чтобы не отморозить их окончательно. А по утрам мы выносили из барака тела тех, кто замерзал во сне.
      Представив мир, который описывал Юлиан, Грейс поежилась. Худшим, что она помнила из детских воспоминаний, были слова мамы, что понравившиеся дочери туфли слишком роскошны для ее лет. Юлиан в эти годы наматывал на ноги тряпки, чтобы не замерзнуть, и эта несправедливость шокировала ее.
      – Вы были всего лишь детьми…
      – Нет. Я никогда не был ребенком. Нам даже еды не давали в достатке, и мы вынуждены были воровать, а те, кто не мог, голодали.
      – И родители допускали это?
      Юлиан усмехнулся:
      – Они считали это долгом перед обществом. Мой отец был спартанским стратегом, и большинство ребят презирали меня, так что мне доставалось меньше еды, чем остальным.
      – Кем, ты сказал, был твой отец? – переспросила Грейс.
      – Ну, скажем, старший полководец. Из-за его жестокости я считался парией в своей группе. Когда дети объединялись в шайки, чтобы воровать, я был предоставлен сам себе и выживал как мог. Однажды Ясона поймали, когда он пытался украсть хлеб, и после того как все вернулись в бараки, его хотели наказать, а я вышел вперед и взял вину на себя.
      – Но зачем?
      Юлиан пожал плечами:
      – Ясон слишком ослаб от предыдущего наказания, и мне показалось, что нового он не переживет.
      – А за что его наказали в предыдущий раз?
      – Ни за что. Каждое утро нас вытаскивали из постели и жестоко избивали.
      Грейс поморщилась:
      – Тогда почему ты взял вину на себя, ведь тебя тоже били?
      – Я сын богини и могу выдержать куда больше смертного. С этого дня Ясон называл меня братом и заставил остальных ребят принять меня в группу.
      Грейс кивнула.
      – И что случилось после?
      – Мы решили объединить усилия, чтобы получить то, что хотели: Ясон отвлекал хозяев, а я тем временем тащил все, что мог. Вскоре я заметил, что отец Ясона тайно наведывается в деревню, чтобы взглянуть на сына. Невозможно описать гордость, которую я видел на его лице. Его матери тоже иногда удавалось посмотреть на сына. Хотя мы сами добывали себе еду, но Ясон почти каждый день получал что-нибудь от родителей – то свежий хлеб, то жареного ягненка, то кувшин молока, а иногда и деньги.
      – Как мило.
      – Ты так считаешь? Но я хотел, чтобы мои родители тоже обо мне заботились. Я бы жизнь отдал за то, чтобы отец хоть раз посмотрел на меня без презрения или чтобы мать хоть раз навестила меня. Я мог добраться лишь до храма в Тимарии и часами смотрел на ее изваяние, гадая, действительно ли она выглядит именно так и думает ли она обо мне хоть изредка.
      Грейс опустила подбородок на его плечо.
      – Ты видел мать, когда был мальчиком?
      Юлиан вздохнул – как видно, ему было нелегко доверять ей сокровенные тайны, которыми не делился больше ни с кем.
      – Нет, никогда. Она посылала других, но сама не приходила ни разу. Спустя годы я перестал ее звать и перестал ходить в ее храмы.
      Душа Грейс содрогнулась. Как могла мать забыть свое чадо? Как могла она не ответить на мольбы собственного ребенка и не прийти, хотя так была ему нужна?
      Грейс вспомнила о своих родителях, о той любви и заботе, которыми они окружали ее. Все время после, их смерти она считала, что лучше бы ей вовсе не знать, их любви, но теперь, столкнувшись с жестокостью, через которую приходилось проходить каждому юному спартанцу, она поняла, что была не права. Именно воспоминания о них до сих пор согревали ее, и она не могла даже вообразить себя на месте Юлиана.
      – Но ведь у тебя был Ясон…
      – Да, и когда мой отец умер – мне тогда, исполнилось четырнадцать, – Ясон пригласил меня в свой дом. Именно тогда я и повстречал Пенелопу.
      Грейс, почувствовала укол ревности, когда Юлиан упомянул свою, бывшую, жену.
      – Она была прекрасна, и они с Ясоном были помолвлены.
      Грейс вздрогнула, услышав эти слова.
      – Да-да, она была влюблена в него. Каждый раз, как мы появлялись, Пенелопа бросалась в его объятия и говорила ему, как много он для нее значит. А когда мы уезжали, она всегда просила его быть поосторожнее. Затем она тоже стала оставлять для него еду и вещи.
      Юлиан вспомнил, с каким взглядом Ясон возвращался в барак, когда находил подарки от Пенелопы.
      «Может, и ты однажды найдешь жену, – говорил Ясон, – но она никогда не будет так согревать тебе постель, как это делает Пенелопа».
      Хоть Ясон ничего не объяснял, Юлиан и сам догадывался: ни один уважающий себя отец не отдаст дочь замуж за человека без семьи, которая уважает его и гордится им.
      Иногда Юлиану даже казалось, что Ясон делает это специально, особенно когда замечает, что Пенелопа бросает на его товарища долгие томные взгляды. Ее сердце, конечно, принадлежало Ясону, но, как и любая женщина, она теряла голову каждый раз, как Юлиан оказывался рядом. Именно по этой причине Ясон в конце концов перестал приглашать его, и Юлиан лишился того единственного дома, который прежде встречал его так приветливо.
      – Мне не надо было вмешиваться. – Юлиан вздохнул. – Я отлично это понимал, но все равно не смог бы смотреть год за годом на их любовь. Достаточно было того, что я видел, как обожают его родители, в то время как у меня не было даже своего дома.
      – Но у тебя были братья. Разве они не разрешили бы тебе остаться с ними?
      Юлиан покачал головой:
      – Сыновья моего отца ненавидели меня, и хотя мать готова была пустить меня в дом, но я счел цену, которую она запросила, непомерно высокой.
      – А что случилось с Ясоном? Он погиб в бою?
      Юлиан горько усмехнулся:
      – Нет. Когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы служить в армии, я пообещал Пенелопе и его семье, что помогу ему вернуться домой целым и невредимым.
      – Неужели сам ты ничего не боялся?
      – Нет. Даже спустя годы люди со страхом шептали мое имя. Обо мне слагали легенды. Когда я возвращался в Тимарию, то проводил ночи в постели женщин, которые рады были согреть меня своим телом, – так я убивал время, прежде чем снова вернуться на поле боя.
      На глаза Грейс навернулись слезы.
      – И что случилось потом?
      Юлиан вздохнул:
      – Однажды, когда я искал, где бы мне провести очередную ночь, я наткнулся на них посреди улицы. Они обнимались, и я, извинившись, пошел прочь, но тут услышал, как Ясон сказал кое-что Пенелопе.
      – И что же это было?
      – Пенелопа спросила, почему я не появляюсь в доме брата, и Ясон ответил, что я попросту никому не нужен и даже моя мать, Афродита, богиня любви, не желает видеть меня.
      Грейс не могла дышать – так поразили ее слова Юлиана.
      Юлиан резко отвернулся.
      – Я спасал его от смерти столько раз, что и не счесть, и, даже будучи раненным, я закрывал его своим телом. Однажды меня проткнуло копье, предназначавшееся ему, – и вот теперь он высмеивал меня перед своей подругой. Я не мог вынести такую несправедливость. Я думал, что мы братья. Это сейчас я понимаю, что так и было, ведь он обращался со мной как и все остальные мои родственники. Я был для них всех лишь грязным приемышем, но тогда не понимал, почему его все любят, когда мне хватило бы и одной близкой души. Я ужасно разозлился на него и сделал то, чего раньше себе не позволял, – призвал Эроса.
      Грейс сразу догадалась, что случилось после.
      – И Пенелопа полюбила тебя?
      Юлиан кивнул.
      – Эрос выстрелил в Ясона свинцовой стрелой, и его любовь к Пенелопе умерла. Затем золотой стрелой он выстрелил в ее сердце, и она полюбила меня. На этом все могло закончиться, но не тут-то было. Мне понадобилось целых два года, чтобы убедить ее отца отдать дочь замуж за безродного подкидыша без семьи и крова. К тому моменту слава обо мне шла впереди меня, я стал знаменит и нажил достаточно добра, чтобы купать Пенелопу в роскоши. У нас был огромный дом, сад, рабы и все, что только она могла пожелать. Я предоставил ей свободу и права, которых не было ни у одной женщины ее эпохи.
      – Неужели ей этого было недостаточно?
      Юлиан покачал головой:
      – Нам все время чего-то не хватало. До вмешательства Эроса Пенелопа всегда была очень эмоциональной и выражала свою любовь к Ясону так, как в Спарте было не принято. Однажды, когда его ранили, она от горя постригла волосы. Зато после того как Эрос поразил ее стрелой, на нее часто стала находить странная тоска. Я делал все, что в моих силах, старался как мог, чтобы она была счастлива, но… Пенелопа говорила, что любит меня, однако я-то видел – она относится ко мне не так, как относилась к Ясону. Она охотно отдавалась мне, но в ее объятиях не было страсти – я понял это с нашего первого поцелуя, хотя и пытался убедить себя, что это не важно. Очень немногие в те времена были счастливы в браке. Кроме того, порой я отсутствовал месяцами – ведь я возглавлял армию. Но видимо, во мне слишком много от матери, поэтому я хотел большего. А затем настал день, когда Эрос предал меня.
      – Как это? – быстро спросила Грейс, понимая, что корни проклятия лежат именно здесь.
      – Они с Приапом выпивали в ту ночь, когда я убил Ливия. Эрос был пьян и разболтал Приапу, что он сделал для меня, а когда Приап дослушал до конца, то понял, как отомстить мне. Он спустился в подземный мир и наполнил чашу из озера Памяти, затем дал испить из нее Ясону. Едва губы Ясона коснулись чаши, он тут же вспомнил о своей любви. Тогда Приап сказал ему, что я натворил, и дал еще воды для Пенелопы.
      Юлиан закрыл глаза, вспоминая, что произошло в тот день.
      Тогда он, вернувшись из конюшни, застал Пенелопу и Ясона в атриуме. Они целовались, и это сразу взбесило его.
      Ясон поднял глаза и, увидев Юлиана, скривил рот.
      – Ах ты, вор проклятый! Приап рассказал мне о твоем злодеянии. Как ты мог так поступить со мной?
      Лицо Пенелопы исказилось ненавистью.
      – Грязный ублюдок, тебя убить мало за то, что ты натворил!
      – Именно это я и сделаю, дорогая. – Ясон обнажил меч.
      Юлиан попытался оттолкнуть Пенелопу, но это ему не удалось.
      – Пенелопа, я…
      – Не смей прикасаться ко мне! Ты думаешь, порядочная женщина способна возжелать тебя при свете дня? Ты мне омерзителен! Ясон, вырви ему сердце – я хочу искупаться в его крови.
      Ясон взмахнул мечом, но Юлиан ловким движением увернулся от удара.
      – Я не желаю драться с тобой.
      – Не желаешь? Я принял тебя в своем доме, дал тебе кров, когда никто другой не потерпел бы тебя рядом, а ты взял силой мою женщину и зачал детей, которые должны были появиться на свет от меня! Вот как ты отплатил мне!
      Юлиан не верил своим ушам.
      – Отплатил тебе? А ты забыл, сколько раз я спасал тебя в бою и сколько ран я получил, прикрывая твою шкуру? Можешь ли ты сосчитать все мои шрамы? Теперь ты вздумал посмеяться надо мной. Напрасно.
      Ясон расхохотался:
      – Над тобой все смеются, глупец, кроме твоего оруженосца. Он вступается за тебя каждый раз, и непонятно становится, чем вы занимаетесь, когда остаетесь наедине в шатре.
      Подавив приступ ярости, Юлиан увернулся от очередного выпада Ясона.
      – Прекрати сейчас же, не вынуждай меня делать то, о чем мы оба потом пожалеем.
      – Единственное, о чем я жалею, так это о том, что пустил в свой дом вора.
      Когда Ясон сделал еще один яростный выпад. Пенелопа, подбежав, толкнула Юлиана на лезвие.
      Вскрикнув от боли, Юлиан выхватил меч и нанес предупреждающий удар.
      – Не делай этого, Ясон, ты же знаешь: я сильнее тебя.
      – Это мы еще посмотрим. Не сомневайся, я не позволю тебе улизнуть.
      Дальше все случилось почти мгновенно. Пенелопа схватила Юлиана за руку, и в тот же миг Ясон сделал выпад. Лезвие меча прошло в каком-нибудь миллиметре от Юлиана. Потеряв равновесие, Юлиан попытался вырваться и споткнулся в тот самый момент, когда Ясон снова попытался сделать выпад. Они столкнулись, и Юлиан почувствовал, как его меч вошел в плоть Ясона.
      Когда Ясон упал навзничь, Пенелопа отчаянно завизжала. Юлиан, выронив меч, опустился перед поверженным соперником на колени.
      – О боги, что же ты наделал!
      Ясон закашлялся кровью.
      – Это ты предал меня. Мы были братьями, а ты украл у меня мою любовь. Все, что было в твоей жизни, ты украл у других.
      Юлиан поморщился. Он никогда никому не собирался причинять страдания, и уж меньше всего Ясону: он всего лишь хотел, чтобы его любили, и вот чем все закончилось.
      Схватив меч Юлиана, Пенелопа подняла его над головой.
      – Я хочу, чтобы ты подох, собака! – Она ударила лезвием меча по руке Юлиана; в ее глазах сверкало безумие. – Ты лишил меня того, что я любила больше всего, и теперь я заберу у тебя то, что любишь ты. – Внезапно зарыдав, она выбежала из комнаты.
      Все это время Юлиан не мог пошевелиться и лишь молча смотрел, как жизнь уходит из тела Ясона. Только минуту спустя слова Пенелопы дошли до его сознания.
      – Нет! – закричал он и, вскочив на ноги, бросился к комнате Пенелопы, из которой доносились душераздирающие крики детей. Юлиан попробовал проникнуть внутрь, но дверь оказалась закрыта изнутри.
      А когда он выломал дверь, все было кончено.
      Юлиан закрыл лицо руками. Воспоминания оказались слишком тяжелыми. Никогда он не забудет бессилия и ужаса, которые испытал в ту минуту. Почему именно детям выпало расплачиваться за его грехи? Почему Приап не мог отомстить ему, не причинив им вреда? И как могла Афродита не вмешаться? Одно дело – отвернуться от него, и совсем другое – позволить его детям умереть…
      С того дня он не заходил в ее храмы и задумал убить Приапа: снести голову с его плеч и насадить ее на кол.
      – Так что же случилось? – Голос Грейс вернул его к реальности.
      – Я оказался внутри слишком поздно, наши дети были мертвы, убиты собственной матерью. Пенелопа перерезала себе вены и лежала рядом с ними в луже крови. Я послал за лекарем, а сам попытался остановить кровь – все было тщетно.
      Грейс закрыла глаза, не в силах вынести боль в его взгляде. Все оказалось куда хуже, чем она предполагала. Боже правый, как он пережил это?
      За несколько лет своей работы психоаналитиком Грейс услышала немало ужасных историй, но ни одна из них и сравниться не могла с тем, через что пришлось пройти Юлиану. Он вынес все это один, никому не было дела до него.
      – Мне очень жаль, – прошептала она. Юлиан вздрогнул.
      – До сих пор не могу поверить, что их нет в живых. Когда я сижу в книге, то чаще всего вспоминаю лица сына и дочки, вспоминаю, что чувствовал, когда они обнимали меня своими ручонками. Они выбегали мне навстречу, когда я возвращался из боевых походов. Раз за разом я прокручиваю в памяти тот страшный день, пытаясь понять, мог ли я сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти их.
      В глазах Грейс стояли слезы. Неудивительно, что он никогда не говорил об этом. Юлиан провел рукой по лицу.
      – Боги не дали мне безумия, поэтому я никогда не смогу забыть тот день. Они не снизошли даже до такой малой толики милосердия.
      Грейс молчала – она просто не знала, что ей делать, Впервые за всю ее практику она не смогла ничем помочь пациенту.
 
      Грейс проснулась от яркого солнечного света, бьющего в окно сквозь жалюзи. Ей понадобилось около минуты, чтобы вспомнить, чем закончился вчерашний день.
      Сев в постели, она протянула руку, чтобы погладить Юлиана, но рядом никого не оказалось.
      – Юлиан? – позвала она. Ответа не последовало.
      Сбросив одеяло, Грейс вскочила с кровати и быстро оделась.
      – Юлиан? – снова позвала она, сбегая по лестнице. Неужели с ним что-то случилось? В ее душе нарастала паника.
      Вбежав в гостиную, Грейс схватила лежащую на кофейном столике книгу и, быстро пролистав ее, нашла страницу, на которой раньше сидел Юлиан. Слава Богу, он не вернулся в книгу, хотя она не была уверена, что такое возможно.
      Куда же он мог запропаститься?
      Пройдя на кухню, Грейс заметила, что дверь на улицу приоткрыта. Нахмурившись, она вышла на крыльцо и оглядела двор.
      Неподалеку она заметила соседских ребятишек, рядом с которыми сидел Юлиан и объяснял им какую-то игру с камешками и палками. Двое мальчишек и девочка внимательно слушали, пока их маленькая сестренка проворно ползала между ними.
      Грейс спустилась с крыльца и направилась к ним. Старшему из ребят, Бобби, было девять, Томми восемь, а малышке Кейти недавно исполнилось шесть. Их родители переехали сюда лет десять назад и всегда поддерживали с Грейс дружеские отношения.
      – А потом что было? – спросил Бобби.
      – Армия попала в ловушку. – Юлиан передвинул один из камней вдоль палки. – Кто-то нас предал. Это был молодой солдат, который хотел стать римским центурионом.
      – Конечно, они же были самыми-самыми, – кивнул Бобби.
      Юлиан поморщился:
      – Они были никто в сравнении со спартанцами.
      – Вперед, спартанцы! – бодро выкрикнул Томми. – Это наш школьный девиз.
      Бобби толкнул брата так, что тот упал.
      – Не лезь, пока тебя не спросили.
      – Послушай, никогда не бей брата, – строго сказал Юлиан. – Братья должны защищать друг друга, а не драться.
      Грейс вздохнула. Как жаль, что его братьям этого никто не говорил.
      – Ладно, понял, – буркнул Бобби. – И что же было дальше?
      Не успел Юлиан продолжить, как малышка наступила на камни и испортила им игру. Мальчишки закричали на нее, но Юлиан успокоил их и, подняв Эллисон на ноги, щелкнул ее легонько по носу. Она засмеялась, а он вернул камни и палки на место.
      Бобби продолжил игру, а Юлиан стал рассказывать дальше:
      – Командир македонцев понимал, что его армия зажата между холмами; у него не было никакой надежды уйти через фланги, никаких путей к отступлению.
      – Значит, они сдались? – поинтересовался Бобби.
      – Конечно, нет, – сказал Юлиан серьезно. – Смерть лучше позора.
      Он надолго задумался. Произнесенные им слова были выгравированы у него на щите, и как командир он всегда руководствовался ими.
      А вот как раб забыл давным-давно.
      Дети придвинулись ближе.
      – Они погибли, да? – спросила Кейти.
      – Не все. – Юлиан постарался прогнать воспоминания. – Сперва они заставили римлян бежать с позором с поля боя.
      – Но как? – воскликнули возбужденно оба брата. Юлиан подхватил на руки Эллисон и дал ей маленький красный мяч, чтобы ей было чем заняться.
      – Когда римляне бросились вниз, македонский предводитель не построил войска фалангой, сделав их легкой мишенью для лучников и кавалерии, а вместо этого велел своим воинам рассредоточиться и сбивать римских конников с лошадей по одному.
      – И это сработало?
      Юлиан кивнул:
      – Римляне не ожидали такой тактики, их ряды смешались.
      – И тогда…
      – И тогда командир, издав боевой клич, первым бросился в бой. Его пытались сбить с коня, но ни у кого это не вышло. Он был так разгневан предательством, что уничтожил всех врагов, кроме одного.
      – Почему? – Бобби насторожился.
      – Он хотел, чтобы тот, кому сохранили жизнь, передал послание.
      – Послание?
      – Ну да. Командир разорвал римское знамя на лоскуты и этими лоскутами перевязал кровоточащие раны римского полководца. «Рим должен быть уничтожен», – сказал он, после чего заковал легионера в цепи и отправил восвояси, чтобы тот передал его послание римскому сенату.
      – Ух ты! – восхищенно воскликнул Бобби. – Если бы ты был у нас в школе учителем, тогда бы я точно сдал экзамен по истории.
      Юлиан потрепал мальчика по черным кудрям:
      – Если тебе станет от этого легче, то и я в твоем возрасте не очень-то интересовался этим предметом.
      – Здравствуйте, мисс! – вежливо сказал Томми, заметив Грейс. – Мистер Юлиан сказал, что римляне были плохими.
      Юлиан посмотрел на Грейс, и она улыбнулась:
      – Что ж, ему лучше знать.
      – А вы можете починить это? – Кейти протянула Юлиану куклу, и он, без труда найдя причину поломки, вставил на место пластмассовую руку.
      – Спасибо. – Кейти доверчиво обняла Юлиана за шею, и он крепко прижал ее к себе. Грейс поняла, что в этот момент Юлиан видит перед собой лицо дочери.
      – Кейти, Томми, Бобби, что вы там делаете?
      Подняв голову, Грейс увидела Эмили, которая выходила из-за угла своего дома.
      – Никак вы опять пристаете к мисс Грейс? А что здесь маленькая делает? Вы должны оставаться во дворе…
      – Мама, ты знаешь, как играть в парселон? – Бобби вприпрыжку подбежал к ней. – Мистер Юлиан показал нам.
      Грейс рассмеялась, а соседские дети, вернувшись к себе, сразу бросились к матери.
      – Знаешь, – сказала Грейс серьезно, – у меня возникла одна мысль. Бобби прав – из тебя вышел бы превосходный учитель.
      Юлиан фыркнул:
      – Ну нет, в Аристотели я вряд ли гожусь.
      Грейс рассмеялась:
      – И все же подумай над этим. Селена получила докторскую степень в хорошем университете, и она знает там всех. Кому еще преподавать древнюю историю, как не человеку, который сам жил там.
      Он, не отвечая, медленно прошелся по траве босыми ногами.
      – Что ты делаешь?
      – Наслаждаюсь свежей травой. Она щекочет пятки.
      Грейс покачала головой.
      – Ты поэтому вышел из дома?
      – Да, мне нравится, когда солнце греет так, как сейчас. Что ж, правильно – он так долго был лишен этих маленьких радостей жизни.
      – Пойдем, я приготовлю кашу, и мы позавтракаем на веранде.
      Оставив Юлиана в любимом кресле-качалке, Грейс пошла на кухню, а когда вернулась, он безмятежно спал, закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла.
      Она решила не будить Юлиана, но неожиданно услышала его голос:
      – А знаешь, я каким-то образом чувствую твое присутствие. – Он открыл глаза и бросил на нее обжигающий взгляд, откровенно смутивший Грейс.
 
      Юлиан проснулся на заре и долго смотрел, как восходит солнце. Целый час он лежал и не шевелился, радуясь тому, что Грейс все еще рядом с ним. Не остаться ли ему и в самом деле в этом времени?
      Увы, он владел только одной профессией, которой вряд ли найдется применение в этом мире.
      А что до любви, то, когда ему было четырнадцать, он продал свою девственность за миску холодной каши и стакан прокисшего молока. Даже сейчас, спустя столько лет, Юлиан чувствовал горячие руки женщины, нервно снимающей с него одежду.
      «Ах ты, мой сладенький, – шептала она. – Приходи ко мне всякий раз, как захочешь каши. Только смотри, чтоб мужа моего не было дома».
      После этого ему хотелось умыться. Он чувствовал себя грязным. Его просто использовали.
      Следующие несколько лет он чаще спал на свежем воздухе, чем в теплой постели, потому что ему не хотелось платить такую цену за еду и сомнительный комфорт.
      Юлиан закрыл глаза. Ну как с таким опытом он будет жить в этом мире? И все же Грейс как-то сумела завладеть его сознанием. Дело было не только в проклятии: существовало что-то еще, чего он не мог объяснить. Впервые за последние две тысячи лет Юлиан снова почувствовал себя мужчиной. Он хотел ее, хотел телом и душой – ему была нужна ее любовь.
      Эта мысль потрясла его. Только в детстве Юлиан испытывал такую острую потребность в ласке и любви. Он хотел, чтобы его обняли и обогрели, чтобы слова любви шли от сердца, а не были частью проклятия.
      Неужели он рожден, чтобы вечно терпеть страдания? Дельфийский оракул предсказал ему именно это.
      «Ты будешь страдать, как не страдала еще ни одна живая душа».
      «А буду ли я любим?»
      «Не в этой жизни».
      После этого предсказания Юлиан долгое время чувствовал себя так, словно его поразила молния. Но он и предположить не мог, как много придется ему страдать.
      Ему тут же вспомнились другие слова: «Он сын богини любви, но даже она не может вынести его присутствия».
      Это было правдой, а значит, Грейс никогда не полюбит его. Никто не полюбит. Его судьба неотделима от страдания, и даже тех, кто рядом, преследует злой рок. Грейс тоже может пострадать, и он не может этого допустить. Он защитит ее, даже если ради этого придется лишиться надежды на свободу.
      С этой мыслью Юлиан пошел искать Грейс.
      Открыв глаза и увидев, что Юлиан смотрит на нее через щель в шторке, Грейс укоризненно покачала головой.
      – Ну и напугал ты меня! – воскликнула она.
      – Прости, я не хотел. – Юлиан стоял рядом с душевой кабиной, прислонившись к стене, прямо как в книге.
      Глядя на его тугие мышцы и скульптурный торс, Грейс облизнула губы. Ее взгляд скользнул ниже, на красно-желтые трусы. Она не могла подобрать слова, чтобы описать, как хорошо он в них смотрится. А его дьявольская полуулыбка растопила бы сердце самой бесчувственной красавицы.
      И тут Грейс вспомнила, что на ней совсем ничего нет.
      – Что тебе нужно? – спросила она и прикрылась шторкой.
      К ее ужасу, Юлиан, сняв трусы, вошел в душевую кабинку, и его крепкое мускулистое тело оказалось рядом с ней. Улыбка, игравшая на губах Юлиана, заставила ее сердце биться быстрее, а тело дрожать от его близости.
      – Я хотел посмотреть на тебя, – сказал он ласково. – Если бы ты знала, что творится со мной, когда ты проводишь руками по грудям.
      Судя по его эрекции, это действительно было нечто.
      – Юлиан…
      – Да? – Он наклонился и поцеловал ее в шею. От прикосновения его языка к влажной коже у Грейс по спине побежали мурашки.
      Юлиан отобрал у нее шторку, которой она прикрывала груди, и стал ласкать одну языком, а вторую рукой. Грейс застонала от наслаждения. Неописуемое ощущение! Горячая вода бежала по ее телу, но поцелуи были еще горячее.
      Когда Юлиан прижал ее спиной к кафельной стенке, от контраста холодного кафеля и горячей воды она вздрогнула. Раньше Грейс не представляла всех преимуществ своей душевой кабины и только сейчас поняла, что не продаст ее ни за какие деньги.
      – Прикоснись ко мне. – Юлиан взял ее за руку и показал, где именно. – Я хочу чувствовать, как ты берешь его в руку.
      Он вздрогнул, когда она сделала то, о чем он просил. Эти прикосновения не были просто физиологической близостью, они подтверждали их духовную связь, и это было неописуемо прекрасно.
      – Мне нравятся твои руки, – выдохнул Юлиан. И тут же боль сковала его грудь. Не важно, сколько раз он занимался сексом в своей жизни, исход был всегда один – боль тела или боль души.
      «Ни одна порядочная женщина не захочет тебя при свете дня».
      Все было именно так, и он знал это. Грейс почувствовала, что Юлиан напрягся.
      – Я сделала тебе больно? – спросила она, убирая руку.
      Юлиан покачал головой, затем переплел пальцы с пальцами Грейс и опустил их к ее лону.
      Грейс задрожала от возбуждения. Это было самое необычное ощущение в ее жизни. Он ускорил темп, и вскоре она достигла пика. Юлиан был просто удивительным любовником.
      Она не сразу заметила, что он собирается сделать.
      – Нет! – закричала Грейс, когда поняла, что он собирается войти в нее.
      – Это то немногое, что мне позволено, так дай мне то, что я хочу.
      Она едва не поддалась на уговоры, но тут с Юлианом случилось что-то непонятное: его глаза вдруг потемнели, зрачки расширились; он замер, его дыхание стало прерывистым. Потом он закрыл глаза, и на его лице отобразилась внутренняя борьба.
      – Беги! – крикнул Юлиан, и Грейс выскочила из кабинки и, прикрывшись полотенцем, бросилась к двери.
      Повернувшись на ходу, она увидела, что Юлиан, скорчившись, лежит на дне кабинки.
      Неожиданно он ударил о ванну кулаком и тут же заскрипел зубами от боли.
      Сердце Грейс чуть не разорвалось. О, если бы только она знала, что делать!
      Наконец Юлиан обмяк, и Грейс на цыпочках подошла к душевой кабинке, готовясь в любой момент убежать.
      Он лежал на боку с закрытыми глазами. Дыхание Юлиана по-прежнему было прерывистым, а сам он выглядел слабым и изможденным, его мокрые волосы прилипли ко лбу.
      Она выключила воду, но Юлиан даже не пошевелился.
      Наконец он открыл глаза.
      – Я тебя напугал?
      – По правде говоря, да.
      Юлиан, вдохнул полной грудью, сморщился от боли, затем сел.
      – Я не смогу контролировать себя, Грейс, – сказал он после долгой паузы. – Мы обманываем друг друга. Лучше отдайся мне сейчас, пока я не взял тебя силой.
      – Ты действительно этого хочешь?
      Юлиан молчал. На самом деле он этого не хотел, но и не мог достичь того, чего хотел.
      – Возможно, я просто хочу умереть.
      Грейс осторожно дотронулась до него.
      – Я знаю, но это не выход. – Она обняла его за сильные плечи, прижала к себе и долго держала так.
      Наконец Юлиан выпрямился.
      – Нам не стоит…
      Он не закончил, но в том и не было необходимости.
      – Да, ты, конечно, прав. – Грейс оставила его и пошла одеваться.
      Юлиан медленно выбрался из душевой кабины и, взяв полотенце, насухо вытерся. Он слышал, как Грейс одевается у себя в комнате, и перед его глазами вновь возник образ ее обнаженного тела.
      Его снова обдало волной безудержного желания, и он едва не упал на пол.
      – Я больше не могу так жить, – прошептал Юлиан. – Я не животное.
      Он посмотрел в зеркало. Вылитый отец. Ему даже померещился жалящий удар хлыста, словно отец снова бил его, стремясь довести до полубессознательного состояния. «И не вздумай плакать, мальчишка. Чтобы ни единого всхлипа я от тебя не слышал. Может, ты и сын богини, но живешь в этом мире, а здесь мы не цацкаемся с такими смазливыми сопляками».
      Юлиан вспомнил, как отец с ненавистью посмотрел на него, а затем пинком повалил на землю и, схватив за шиворот, едва не задушил. Он пытался отбиваться, но в свои четырнадцать был еще слишком слаб и неопытен, чтобы оказать достойное сопротивление полководцу спартанцев.
      Выхватив клинок, отец прижал его плашмя к щеке Юлиана. А все из-за того, что его жена, мачеха Юлиана, слишком внимательно посмотрела на него во время еды.
      «Посмотрим, понравишься ли ты ей таким».
      Боль от пореза была невыносимой, кровь текла до конца дня, но на следующее утро от шрама не осталось и следа.
      Гневу отца не было предела.
      – Юлиан?
      От неожиданности он вздрогнул. Знакомый голос, даже несмотря на то что Юлиан не слышал его уже больше двух тысяч лет.
      Он огляделся по сторонам, но никого не увидел.
      – Афина?
      И тут она предстала пред ним. Несмотря на современную одежду, волосы она уложила в греческом стиле, забрав кверху и оттуда спустив черными кольцами по плечам.
      Бледно-голубые глаза богини нежно улыбнулись Юлиану.
      – Я пришла по просьбе твоей матери.
      – Она все еще не хочет видеть меня?
      Афина отвернулась.
      Юлиану вдруг захотелось рассмеяться. Пора бы ему оставить надежду увидеть мать, которой он никогда не был нужен.
      В глазах Афины появилась странная грусть.
      – Я помогла бы тебе, если бы знала, что произошло. Ты был моим любимым полководцем.
      И тут Юлиан наконец понял, что случилось с ним много веков назад.
      – Ты разыграла меня, словно карту, в борьбе с Приапом, верно?
      Афина не ответила, но на лице ее можно было прочесть нечто похожее на раскаяние. Впрочем, она тут же взяла себя в руки.
      – Что сделано, то сделано.
      Губы Юлиана скривились от злобы.
      – Вот как? Зачем ты это сделала, раз знала, что Приап меня ненавидит?
      – Тогда только ты мог победить. Не забудь, я ненавижу римлян. Никогда я так тобой не гордилась, как в тот момент, когда ты отсек голову Ливия.
      Юлиан не мог поверить своим ушам.
      – Вот как – ты мною гордилась?
      – Мы с твоей матерью говорили с Клото насчет тебя.
      Юлиан поежился. Клото была одной из мойр, вершительница судеб.
      – И что?
      – Если ты осилишь проклятие, мы вернем тебя в Македонию точно в тот день, когда ты попал в ее список.
      – Выходит, я могу вернуться?
      – Да, но ты больше не сможешь сражаться. Если ты станешь участвовать в войнах, то изменишь историю. Мы вернем тебя, но ты должен пообещать нам, что навсегда останешься на своей вилле.
      Ну вот, опять подвох. Не стоило и надеяться на то, что они помогут ему.
      – Тогда зачем?
      – Ты вернешься в свое время, в мир, который тебе знаком. – Афина осмотрелась вокруг. – Но ты можешь остаться и здесь, если захочешь. Выбор за тобой.
      Юлиан хмыкнул:
      – Невелик выбор.
      – Все лучше, чем ничего.
      Так ли? Он уже не был уверен.
      – А мои дети? – Юлиан больше всего хотел вернуть те единственные существа, которые были ему небезразличны.
      – Сам знаешь – это мы изменить не в силах. Разумеется, не в силах. Боги умеют забирать, но никогда ничего не дают взамен.
      Афина протянула руку и ласково погладила его по щеке.
      – Выбирай мудро, – прошептала она и исчезла.
      – Юлиан, с кем ты разговариваешь? – Грейс стояла на том самом месте, где только что была Афина.
      – Ни с кем. – Юлиан печально вздохнул. – Сам с собой.
      – А. Я хотела пригласить тебя прогуляться по городу и посетить аквариум. Что скажешь?
      – Неплохая идея. – Юлиан вышел из ванной и переоделся. Надевая джинсы, он заметил фотографии Грейс на комоде и стал разглядывать их. Особенно ему понравилась фотография, где Грейс была снята со своей матерью: они обе смеялись, а мама заботливо обнимала ее рукой.
      В эту минуту Юлиан окончательно решил, что не останется с Грейс. Она сказала, что он ей не нужен, еще в ту ночь, когда он впервые появился в ее доме, и она права. У нее своя жизнь, и в этой жизни ему нет места. Поэтому, преодолев проклятие, он воспользуется предложением Афины. Его родина – Древняя Македония, и только там он снова обретет себя.

      Что-то было не так. Грейс почувствовала это, когда они ехали в старый город.
      Юлиан сидел рядом с ней и молча смотрел в окно. Несколько раз она пыталась начать разговор, но он продолжал молчать. Разумеется, виной всему было то, что случилось в ванной, – мужчине особенно сложно терять над собой контроль в таких ситуациях.
      Добравшись до места, Грейс поставила машину на стоянку. Когда она выбралась наружу, горячий воздух сразу навалился на нее тяжелой пеленой.
      Заметив, что Юлиан весь в поту, она озабоченно спросила:
      – Кажется, здесь для тебя слишком жарко?
      – Нет, все в порядке.
      – Значит, ты чем-то раздражен?
      – Нет. Раньше я не знал, что такое психоаналитик, но теперь, кажется, начинаю понимать.
      – Верно, я стала профессионалом по этой части.
      Поскольку Грейс не видела его глаз за солнцезащитными очками, она не могла понять, как он отреагировал на ее слова.
      – Это твои пациенты приучили тебя так въедливо все выяснять?
      Грейс кивнула.
      – Скажи, они когда-нибудь делали тебе больно?
      – Пожалуй, нет. – Грейс на минуту задумалась. Но после звонка Родни она впервые подумала о том, что ее работа не так уж безопасна.
      По-видимому, Юлиан что-то почувствовал; его слова прозвучали неожиданно для нее:
      – Мне кажется, тебе стоит найти другую работу.
      – Может, ты и прав. – Грейс решила сменить тему: – И куда пойдем?
      Юлиан пожал плечами:
      – Мне все равно.
      – Тогда я выбираю аквариум – там хоть кондиционер есть. – Она взяла его за руку и повела к кассе.
      Юлиан молча ждал, пока она расплатится за билеты, и вскоре они оказались в стеклянном тоннеле в окружении самых экзотических обитателей моря.
      – Невероятно! – воскликнул Юлиан, когда над их головами проплыла огромная медуза, и Грейс, не выдержав, засмеялась. В этот момент у нее зазвонил пейджер, и она, взглянув на номер, опешила: ей звонили из офиса. Но кто мог разыскивать ее в субботу? Очень странно.
      Она нашла в сумочке сотовый телефон и позвонила.
      – Привет, Грейс, – услышала она голос Бет. – Слушай, тут такие дела! Нас вчера ограбили.
      – Не может быть! Кто это мог сделать?
      Грейс увидела, что Юлиан смотрит на нее с любопытством, и улыбнулась ему, продолжая слушать подробности, которые торопливо сообщала ей Бетти Ливингстоун, снимавшая офис вместе с Грейс и Луанной.
      – Понятия не имею, кто это мог сделать. Криминалисты уже приехали, снимают отпечатки пальцев. Впрочем, ничего особенного не украли. В твоем кабинете было что-нибудь ценное?
      – Только компьютер.
      – Он на месте. А что еще? Деньги, может быть?
      – Да нет, я никогда ничего такого на работе не хранила.
      – Погоди, сейчас с тобой будет говорить полицейский. Через мгновение Грейс услышала мужской голос:
      – Доктор Александер?
      – Да.
      – Офицер Олред. Из вашего кабинета, похоже, пропали кое-какие бумаги и электронный органайзер. Вы не знаете, кому они могли понадобиться.
      – Ума не приложу. Если нужно, я могу подъехать.
      – Думаю, в этом нет необходимости. Если вспомните что-нибудь, обязательно позвоните нам. – Офицер передал трубку Бет.
      – Тебе я тоже не нужна? – поинтересовалась Грейс.
      – Нет. Вряд ли ты чем-то поможешь.
      – Ладно, звони, если что, – отключила Грейс телефон и убрала его в сумочку.
      – Что-то случилось?
      – Наш офис ограбили прошлой ночью.
      Юлиан нахмурился:
      – Кто?
      – Понятия не имею. – Грейс вздохнула. – Ума не приложу, зачем кому-то мог понадобиться мой электронный органайзер: с тех пор как я купила его в прошлом году, мне еще ни разу не удавалось воспользоваться им.
      – Тебе нужно идти?
      Грейс покачала головой:
      – Нет. Пока нет.
      Слушая, как Грейс переводит ему надписи на незнакомом языке, Юлиан послушно ходил за ней вокруг сосудов разной величины, попутно выясняя, кто здесь содержится. Он снова отметил, что у нее чудесный голос. В этом голосе было что-то успокаивающее, приятное. Ему было комфортно с ней, нравилось ощущать ее рядом.
      Грейс улыбнулась ему, и его сердце забилось быстрее, отказываясь подчиняться воле. Что же такого в этой женщине, что трогает его так, как не случалось еще никогда в его долгой жизни?
      Впрочем, Юлиан знал ответ. Грейс была первой, кто заглянул в его душу. Она не просто смотрела на его совершенное тело или восхищалась его мастерством воина, а видела его насквозь и при этом общалась с ним как с другом. Она действительно хотела ему помочь. Другой вопрос – может ли красивая умная женщина полюбить такого мужчину, как он? Пока она читала ему про какую-то рыбку, он сгорал от желания уединиться с ней. Никогда еще Юлиан не хотел женщину так сильно, как сейчас Грейс. Он мечтал потеряться в ней, растаять, расплавиться, пока она, вонзая в него ногти, кричит от экстаза.
      Да сжалятся над ним мойры, он уже не мог контролировать себя. Эта женщина пленила его.
      А это значило, что она может причинить ему боль, от которой он едва ли оправится.
      Из аквариума они вышли в час дня. К этому времени жара еще больше усилилась. И как люди жили раньше без кондиционеров?
      Посмотрев на Юлиана, она встрепенулась: наконец хоть кто-то может ответить на ее давний вопрос!
      – Слушай, а что вы делали, чтобы выжить в такую жару?
      Юлиан удивленно приподнял бровь:
      – Разве это жара? Если хочешь узнать, что такое настоящая жара, то пересеки с армией пустыню в полном боевом облачении с одной флягой воды на человека.
      Грейс поежилась.
      – Звучит страшновато. – Она быстро оглянулась. – Хочешь повидаться с Селеной, пока мы здесь? Она, должно быть, на своем рабочем месте – в субботу у нее обычно неплохо идут дела.
      – Куда ты, туда и я.
      Грейс взяла Юлиана за руку и повела его через Джексон-сквер. Как она и предполагала, Селена стояла на обычном месте и общалась с покупателем.
      – Привет, Грейс, помнишь его? Это доктор Бен Льюис из школы.
      Грейс не сразу узнала того, кого ей представила Селена, но, вспомнив, обомлела. Это он поставил тройку ей в аттестат. Коротышка Льюис вообще любил обижать молоденьких девушек, видимо, отыгрываясь за свою физическую неполноценность. Однажды он довел одну из учениц до слез, провалив ее на экзамене. Садист! А когда девочка расплакалась, он рассмеялся ей в лицо.
      – Привет, – сказала Грейс, изо всех сил стараясь не показывать своей неприязни.
      – А, мисс Александер! – сказал Льюис именно тем тоном, который Грейс больше всего ненавидела.
      – Доктор Александер, – поправила она, обрадовавшись тому, что может хоть так поставить его на место.
      – О, простите, я не мог представить…
      – Мы с Беном как раз разговаривали о Древней Греции, – поспешила загладить неловкость Селена. – Я вот, например, придерживаюсь той точки зрения, что Афродита была дочерью Урана.
      Бен трагически закатил глаза.
      – А я говорю тебе, что общепринятая точка зрения заключается в том, что она была рождена Дианой от Зевса.
      Селена насмешливо посмотрела на него.
      – Пусть Юлиан рассудит, кто из нас прав.
      – Ты, – немедленно заявил Юлиан, и Бен тут же окинул его высокомерным взглядом.
      – Молодой человек, вы когда-нибудь слышали о Гомере? Боже, что я говорю – вы, вероятно, даже не знаете, кто это.
      Грейс с трудом сдержала улыбку, а Юлиан громко рассмеялся:
      – Я перечитал Гомера от корки до корки. Сказки, которые он пересказывает, – плод фантазии не одного поколения рассказчиков. Другое дело Гесиод – он написал свою «Теогонию» при непосредственном участии Клио.
      Доктор Льюис демонстративно произнес что-то на древнегреческом.
      – Это не просто точка зрения, доктор, – ответил ему Юлиан по-английски. – Это факт.
      Бен с интересом посмотрел на Юлиана. Он все еще не мог поверить, что кто-то, кроме него, мог так разбираться в его любимом предмете.
      – А вам откуда это известно?
      На этот раз Юлиан ответил по-гречески, чем немало озадачил собеседника.
      – Ого, да вы владеете греческим так, словно родились в то время.
      Юлиан незаметно подмигнул Грейс.
      – Я же говорила вам, – важно заявила Селена, – он лучше всех знает греческих богов и богинь.
      Заметив перстень на пальце Юлиана, доктор Льюис пристально уставился на него.
      – Это именно то, о чем я думаю? – неуверенно спросил он, – Перстень полководца?
      Юлиан кивнул:
      – Он самый.
      – Вы не против, если я взгляну на него поближе?
      Сняв перстень, Юлиан протянул его Бену.
      – Македонский? Полагаю, второй век до нашей эры?
      – В самую точку.
      – Великолепная копия. – Льюис с явной неохотой возвратил перстень.
      – Это не копия.
      – Не может быть! – недоверчиво воскликнул Бен. – Для подлинника он слишком хорошо сохранился.
      – Перстень находился в частной коллекции, – немедленно вмешалась Селена.
      Взгляд Бена выразил сомнение.
      – И как же он попал к вам?
      Юлиан стал вспоминать, как ему вручили перстень: он и Кир Трасейский были удостоены этой чести за то, что вдвоем освобождали от римлян Темополь. Это была жестокая, кровавая и продолжительная схватка, их армии бежали, и они обороняли город вдвоем. Юлиан был уверен, что и Кир бросит его, но глупый юнец лишь улыбнулся ему и сказал, взяв в каждую руку по мечу: «Это хороший день, в такой день не жалко умирать. Предлагаю прихватить с собой на тот свет как можно больше этих ублюдков».
      У Кира смелости всегда было больше, чем ума.
      Когда все закончилось, они поили друг друга вином, празднуя победу, а поутру обоих представили к награде. Даже теперь из всех людей, кого он знал в Македонии, Юлиан больше всех прочих скучал по Киру. Кир был единственным, кто прикрывал его спину с мечом в руках.
      – Мне его подарили.
      Взгляд Бена наполнился благоговением и алчностью.
      – Может, вы желаете его продать? Я хорошо заплачу.
      – Ни за что, – сказал Юлиан не раздумывая. Слишком много крови он потерял в бою за Темополь.
      Бен покачал головой:
      – Жаль, что мне никто таких подарков не делает. Вы хоть знаете, сколько это стоит?
      – Мой вес в золоте.
      Бен рассмеялся и ударил ладонью по столу Селены:
      – Отлично! Насколько я помню, это размер выкупа за пленных полководцев, не так ли?
      – Да, выкуп за тех, кто не сумел умереть в бою.
      В глазах Бена блеснуло уважение.
      – У вас есть предположения по поводу того, кому мог принадлежать этот перстень?
      – Юлиану Македонскому, – уверенно ответила Селена. – Слышали о таком?
      Бен от удивления открыл рот:
      – Серьезно? А вы-то сами знаете, кто это?
      Лицо Селены приобрело странное выражение, но Бен этого не заметил.
      – О нем говорили, что он станет вторым Александром Великим. Юлиан был сыном полководца Диоклия Спартанского, известного так же как Диоклий-мясник. По сравнению с ним маркиз Де Сад просто Роналд Макдоналд. Если верить легенде, Юлиан родился от союза Диоклия и Афродиты после того, как Диоклий спас один из ее храмов от разорения. Впрочем, современные историки считают, что его матерью скорее всего была одна из жриц Афродиты.
      – Неужели? – не удержалась Грейс.
      Юлиан пожал плечами:
      – Кому какое дело, кто такой этот Юлиан Македонский – он умер давным-давно, и не надо тревожить его память.
      Но Бен не обратил на эти слова никакого внимания:
      – Римлянам Юлиан был известен как августейший Юлиан Пунитор… – Он посмотрел на Грейс и добавил, видимо, специально для нее: – Юлиан Каратель. Он и Кир Трасейский устроили настоящую резню по всему Средиземноморью во время четвертой македонской войны с римлянами. Юлиан ненавидел Рим и мечтал разрушить его. Они с Киром поставили Рим на колени.
      – И вы знаете, что случилось с Киром Трасейским?
      Бен кивнул.
      – Бесславный конец. Римляне поймали его и казнили в году сто сорок седьмом до Рождества Христова.
      Юлиан сжал челюсти.
      – Это был, возможно, один из лучших воинов за всю историю Греции; он любил битву так, как никто другой из тех, кого я знал. Удивительно, что он дал себя поймать.
      Бен безразлично пожал плечами.
      – После исчезновения Юлиана Кир остался единственным достойным полководцем в Македонии, так что римляне охотились за ним по всему Средиземноморью.
      – А что случилось с Юлианом? – спросила Грейс, которой было интересно, что думают по этому поводу ученые.
      – Никто не знает. – Бен нахмурился. – Это одна из величайших загадок истории. Став легендарным полководцем, не потерпевшим ни одного поражения, он исчез без следа в возрасте тридцати двух лет. В последний раз его видели во время битвы яри Коньяре, когда он заставил Ливия сдать свои неприступные позиции. Это было одно из самых позорных поражений римлян за всю историю.
      – Вряд ли это кому-то интересно, – проворчал Юлиан.
      – Не знаю, не знаю. По некоторым источникам, после битвы Юлиан послал весть Сципиону Младшему, обещая, что следующим будет он. – Бен покачал головой. – Испугавшись, Сципион бросил дворец и бежал в Испанию, но Юлиан, не успев осуществить угрозу, исчез. Его семью нашли во дворце без признаков жизни. Вот здесь-то и начинается самое интересное. Некоторые македонские источники утверждают, что в бою с Ливием Юлиан был смертельно ранен и, из последних сил добравшись до дома, убил всю семью, чтобы никто из них не стал рабом. Зато римские историки считают, что Сципион послал наемных убийц, и те, напав на семью Юлиана среди ночи, убили всех, причем тело Юлиана разрубили на куски и спрятали.
      Услышав столь нелепую версию, Юлиан поморщился:
      – Сципион был трусом, у него духу бы не хватило напасть…
      – Кстати, – вставила Грейс, опасаясь, что Юлиан наговорит лишнего, – отличная сегодня погода.
      – Сципион не трус, – возразил Бен. – Никто не может отрицать его успехи в Испании.
      Лицо Юлиана потемнело от ненависти, но Бен, похоже, этого не заметил.
      – Молодой человек, перстень, который вы носите, абсолютно бесценен. Мне бы очень хотелось знать его историю, и я готов отдать многое за то, чтобы узнать, что же стало с его истинным хозяином.
      Грейс бросила на Селену встревоженный взгляд, однако Юлиан сохранял невозмутимость.
      – Юлиан Македонский навлек на себя немилость богов и был наказан за свое высокомерие.
      – Это ваша версия, я полагаю, – Бен взглянул на часы. – Черт, мне пора. – Он встал и протянул Юлиану руку. – Нас так и не представили должным образом. Бен Льюис.
      – Юлиан, – просто ответил его новый знакомый и пожал протянутую руку.
      Бен рассмеялся:
      – Вы это серьезно?
      – Возможно, меня назвали в честь этого вашего полководца.
      – Или ваш отец, как и мой, любил все греческое.
      Бен оглянулся на Селену.
      – Приведите его как-нибудь на наше заседание Сократовского клуба. Нечасто мне удается встретить человека, который разбирался бы в греческой истории почти так же хорошо, как я. – Он снова повернулся к Юлиану: – Рад был знакомству.
      – Ну, – Селена с облегчением вздохнула, когда Бен растворился в толпе, – ты, мой друг, совершил невозможное. Ты только что произвел впечатление на одного из самых уважаемых в стране ученых историков, занимающихся Древней Грецией.
      Юлиан равнодушно пожал плечами.
      – Лейни, как ты считаешь, сможет Юлиан преподавать историю, когда проклятие спадет? Я уже думала над этим…
      – И напрасно, – прервал ее Юлиан.
      – Но тебе ведь понадобится работа…
      – Нет. Я все равно не останусь здесь.
      Грейс стадо не по себе.
      – То есть как?
      Юлиан отвел взгляд.
      – Афина предложила мне вернуться домой. Когда проклятие спадет, я отправлюсь в Македонию.
      Грейс задыхалась, ей не хватало воздуха.
      – Что ж, ясно. – Ей показалось, что она вот-вот умрет. – Ты просто воспользуешься моим телом и уйдешь. Ладно, по крайней мере, не придется вызывать Селену, чтобы она отвезла меня домой.
      Юлиан вздрогнул, словно его ударили.
      – Чего ты хочешь от меня? Разве я нужен тебе здесь?
      Грейс не знала, что ответить. Она хотела, чтобы он остался, и не думала об остальном. Но умолять его она не собиралась.
      – Знаешь, я тоже не хочу, чтобы ты оставался. И вообще, почему бы тебе не пожить у Селены несколько дней? – Грейс оглянулась на подругу. – Ты ведь не против?
      Селена тут же принялась делать предостерегающие знаки, но Грейс уже было все равно. Юлиан вздохнул:
      – Перестань, Грейс…
      – Не прикасайся ко мне. – Она оттолкнула его руку. – Меня от тебя тошнит.
      – Боже, Грейс! – воскликнула Селена. – Поверить не могу…
      – Да нет, все в порядке, – холодно сказал Юлиан. – Она хотя бы не плюнула мне в лицо, и на том спасибо.
      Грейс видела по его глазам, что сделала ему больно. Но ведь и он сделал ей больно. Ужасно больно.
      – Ладно, увидимся, – бросила она Селене и, повернувшись, быстро пошла в сторону улицы.
      Селена глубоко вздохнула, глядя, как Юлиан смотрит Грейс вслед. Его тело было напряжено, и на щеке она почувствовала нервный тик.
      – Удар – и гол. Прямое попадание в сердце.
      Юлиан окинул ее хмурым взглядом:
      – Открой мне, оракул, что я сказал не так?
      – Не знаю. – Селена задумчиво перетасовала колоду карт. Она явно не собиралась помогать Юлиану, и он, сев на стул, устало потер глаза. Боже, он вовсе не хотел обидеть Грейс! Не хотел, и тем не менее…
      Похоже, мойрам сегодня было скучно на Олимпе, и они снова всласть поиздевались над ним.
      – Хочешь, я тебе погадаю? – неожиданно спросила Селена.
      – Почему бы и нет. – Едва ли она скажет ему что-то новое, но, возможно, хотя, бы отвлечет от грустных дум.
      – Что ты желаешь узнать?
      – Смогу ли я когда-нибудь… – Он остановился. Стоило ли задавать ей тот же вопрос, который когда-то он задавал Дельфийскому оракулу? – Я смогу когда-нибудь избавиться от проклятия? – Его голос прозвучал едва слышно.
      Селена сдала три карты и удивленно ахнула.
      Юлиан и сам все увидел, ему ничего не надо было объяснять. На одной из карт молния ударила в башню, на другой – три меча пронзили сердце, а на третьей демон держал на цепи двух людей.
      – Ничего себе, – воскликнула Селена, – никогда не верила, что такое бывает. Здесь этого не говорится, но тебя ждет еще одна битва.
      Покачав головой, Юлиан рассмеялся:
      – К битвам я привык, хотя сейчас мне было бы легче лечь и умереть.
 
      Грейс вытерла слезы и припарковала машину у бордюра.
      К черту все, к черту Юлиана, и пусть убирается обратно в свою книгу. Она ему не кусок мяса на завтрак.
      Да как он мог!
      Она долго возилась с ключами от двери.
      – Как он мог, – прошептала Грейс, когда дверь наконец открылась. Она сходила сума без причины и сама это понимала. Юлиан не виноват в том, что Пол оказался такой эгоистичной свиньей. Не виноват он и в том, что у нее развился страх оказаться использованной.
      Но разве она не заслужила того, чтобы ее кто-нибудь любил, чтобы кто-то навсегда остался с ней рядом.
      Она-то, наивная дура, полагала, что если поможет Юлиану, то он останется с ней. Грейс вспомнила, как он кинулся через улицу, чтобы спасти ребенка от неминуемой гибели. Прирожденный боец. В ее мире ему не место. Юлиан должен жить там, откуда пришел.
      Грейс устало поплелась наверх по лестнице; на сердце скребли кошки. Нужно как-то отвыкать от него. Это все, что она может сделать, потому что чем ближе они становятся, тем сложнее расставаться.
      Она не одолела и половины лестницы, как в дверь постучали. Грейс бросилась вниз в надежде увидеть Юлиана, но за дверью, на крыльце, увидела лишь силуэт низенького человека.
      Открыв дверь, Грейс ахнула – на пороге стоял Родни Кармайкл. На нем был темно-коричневый костюм, желтая рубашка и красный галстук, короткие черные волосы зачесаны назад.
      Кармайкл заискивающе улыбнулся:
      – Привет, Грейс.
      – Мистер Кармайкл, – холодно сказала она. – Что вы здесь делаете?
      – Так, проходил мимо и решил зайти поздороваться. Может, мы…
      – Думаю, вам лучше уйти.
      Маленький человечек нахмурился:
      – Почему? Разве мы не можем просто поговорить?
      – Я не принимаю пациентов на дому.
      – Да, но…
      – Мистер Кармайкл, вам действительно лучше уйти. Если вы этого не сделаете, я позвоню в полицию.
      Как ни странно, угроза ее не произвела на гостя никакого впечатления, он лишь кивнул с ангельским терпением.
      – А, так вы, должно быть, заняты сейчас? Я могу подождать. Мне тут есть чем заняться. Давайте я зайду попозже, и мы поужинаем вместе.
      Грейс остолбенела от такой наглости.
      – Нет.
      Он улыбнулся:
      – Да ладно, Грейс, не надо так со мной. Ты же знаешь, мы созданы друг для друга. Просто предоставь мне…
      – Убирайтесь!
      – Ладно, но я вернусь. Повторяю, нам есть о чем поговорить. – Кармайкл повернулся и не спеша пошел через двор.
      Грейс резко захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
      – Ну, Луанна, я точно тебя убью, – погрозила она по пути на кухню, и тут, проходя по гостиной, увидела в окне силуэт Родни.
      Не на шутку обеспокоившись, Грейс сняла трубку телефона и позвонила в полицию.
      Полицейские прибыли только через час, и все это время Родни стоял снаружи, переходя от окна к окну и пытаясь разглядеть сквозь закрытые жалюзи, что делает предмет его вожделения. Только увидев полицейскую машину, он бросился наутек и скрылся во тьме.
      С облегчением вздохнув, Грейс пошла открывать полицейским, но они не задержались надолго и к тому же заявили ей, что не могут гарантировать защиту от Родни, если он появится снова. Единственное, что они сделали, – это посоветовали в понедельник пойти к прокурору и добиться от него судебного приказа, запрещающего Родни приближаться к ней ближе чем на сто метров. Учитывая, что Грейс официально замещала Луанну, до ее возвращения это было бессмысленно.
      – Простите, – сказал полицейский, стоя в дверях, – но этот человек не нарушил закон, и у нас нет оснований задерживать его. Вы можете дать показания, что он посягает на вашу собственность, но пока его не поймают с поличным, это ничего не изменит. – Страж закона сочувственно улыбнулся Грейс. – Мы постараемся патрулировать эту улицу чаще, но летом у нас много работы. Я бы посоветовал вам пригласить друга, чтобы не оставаться одной.
      – Хорошо, спасибо.
      Едва они уехали, Грейс проверила все двери и окна – плотно ли они закрыты и заперты.
      Предчувствуя недоброе, она ходила по дому, каждую секунду ожидая, что Родни вдруг выскочит из щели в полу, точно сверчок. Знать бы наверняка, опасен он или нет. В отчете из психиатрической клиники говорилось, что этот больной вторгался в жизнь женщин, но нигде не указывалось, нападал ли он на них или просто пугал своим наглым присутствием. Возможно, Грейс вовсе нечего было бояться, но кто знает… Меньше всего ей хотелось стать жертвой маньяка.
      Дойдя в своих размышлениях до этого места, она бросилась наверх собирать вещи.

      Селена наблюдала за тем, как Юлиан мечется взад и вперед, и при этом предлагала туристу, подошедшему к ней, буклет. На Юлиана она могла бы смотреть и весь день – у него были такие соблазнительные формы, что Селена, вдохновленная ими, в любую минуту готова была отправиться домой, чтобы заняться с Биллом грязными штучками.
      Женщины подходили к Юлиану снова и снова, но он каждый раз отправлял их восвояси. Забавно было наблюдать, как они пытаются произвести на него впечатление, а он словно не замечает их присутствия.
      В конце концов, Селена почувствовала себя ужасно виноватой из-за того, что сделала с ним и Грейс. Поначалу идея показалась ей блестящей. Ах, если бы она сразу обдумала все как следует.
      И вообще она не думала, что человек из книги настоящий: ей казалось, что это как джинн из бутылки – одни инстинкты без намека на чувства.
      Селена закончила читать, и Юлиан, выждав несколько минут, подошел к ее столику.
      – Отвези меня к Грейс.
      Это была не просьба – он сказал это тоном, которым, должно быть, отправлял в бой войска.
      – Но разве она не сказала…
      – Не важно, что она сказала. Я должен ее увидеть.
      Селена кивнула и убрала колоду карт в черный шелковый чехол.
      – Это твой Судный день.
      – Очень на это надеюсь. – Юлиан помог ей собраться и откатить столик под навес.
      Они подъехали к дому Грейс как раз, когда она засовывала сумки в машину.
      – Привет, – крикнула Селена. – Куда это ты собралась?
      Грейс бросила взгляд на Юлиана.
      – Так, решила уехать на несколько дней.
      – И куда же?
      Грейс не ответила, и Юлиан, выйдя из машины, направился прямо к ней. Он должен все расставить по местам, и он сделает это.
      Грейс бросила сумку в багажник и направилась в другую сторону, но Юлиан схватил ее за руку:
      – Ты не ответила на вопрос.
      – И не собираюсь отвечать. Что ты сделаешь – выбьешь признание силой? – Она, прищурившись, посмотрела на него.
      – Прости. – Юлиан протянул ладонь к ее лицу. – Я не хотел тебя обидеть.
      Его ладонь на щеке была такой теплой, такой нежной… На мгновение Грейс даже поверила, что она ему не безразлична.
      – И ты прости, – прошептала она. – Я знаю, ты не виноват.
      Юлиан неловко усмехнулся:
      – Вообще-то именно я и виноват во всем. Ты точно хочешь, чтобы я ушел?
      Она накрыла его ладонь своей.
      – Ладно, все в порядке.
      Селена, все это время пристально наблюдавшая за ними, с облегчением вздохнула:
      – Ну, в таком случае я еду домой. До скорого.
      Грейс даже не слышала, как она уехала: Юлиан всецело завладел ее вниманием. К тому же впервые после того, как уехала полиция, она могла вздохнуть свободно. Рядом с Юлианом она чувствовала себя в безопасности, и ее страх испарился, как туман на солнце.
      – Так куда ты собиралась? – озабоченно спросил он.
      – Помнишь, я рассказывала тебе о Родни Кармайкле?
      – Да. – Юлиан кивнул.
      – Он приходил совсем недавно и напугал меня.
      Холодная ярость на лице Юлиана поразила Грейс.
      – Где он?
      – Не знаю. После того как приехала полиция, он исчез, но я все равно хотела уехать.
      – И сейчас хочешь?
      Грейс отрицательно покачала головой.
      – Тогда я выну твои сумки. – Юлиан достал вещи из машины и захлопнул багажник.
 
      Вечером они лежали на полу в гостиной, сбросив с дивана подушки.
      Грейс положила голову на твердый живот Юлиана и дочитывала вслух «Питера Пэна», при этом ей немалых трудов стоило удержаться от соблазна наброситься на него.
      Юлиан погладил ее по волосам, и его прикосновение обожгло Грейс. Ей захотелось сорвать с него одежду, и она в самом деле чуть не сделала это.
      – Все, конец. – Грейс закрыла книгу, зевнула и сладко потянулась. – Хочешь, я еще что-нибудь тебе почитаю?
      – Да. Твой голос успокаивает меня.
      Она долго смотрела на него, затем улыбнулась. Это был лучший комплимент в ее жизни.
      – Я храню книги в своей комнате. Пойдем, я покажу их тебе, и ты сам выберешь то, что тебе понравится.
      Они прошли наверх, и Грейс, включив свет и открыв дверцу встроенного шкафа, медленно провела рукой по самодельным книжным полкам, которые ее отец смастерил много лет назад. Она обожала эту комнату: здесь можно было укрыться от любых невзгод, пережить любые трудности.
      Каждая книга навевала особенные воспоминания, и все они складывались в ее мир. Здесь были все ее любимые произведения: первый фантастический роман, который она прочла, первый любовный роман и первый детектив. Были здесь и книги родителей, а также три монографии отца, которые он написал еще до ее рождения. Это была ее святая святых, и Юлиан оказался первым посторонним, которого она допустила сюда.
      – Да, хорошая библиотека, – заметил Юлиан, оглядывая полки. – Похоже, книги много для тебя значат: ты вся светишься, когда рассказываешь о них.
      Грейс кивнула.
      – Любовь к чтению, пожалуй, лучшее, что я унаследовала от своих родителей.
      Юлиан продолжал рассматривать книги.
      – А эта о чем? – Он указал на один из томов. Грейс бросила неуверенный взгляд на полуголую пару на обложке.
      – Тебе это, пожалуй, не понравится, а вот я обожаю исторические мелодрамы. И все равно любовные сцены я не стану тебе читать.
      – Я сам не прочь устроить любовную сцену. – Юлиан подошел ближе, и Грейс задрожала. Бежать ей было некуда. Он обнял ее и прижал к себе, затем наклонился и поцеловал в губы.
      Закрыв глаза, Грейс погрузилась в неведомые прежде ощущения. Юлиан был повсюду. Даже касаясь губами, он все равно владел всем ее существом. Неужели его жена предпочла другого мужчину? Как могла женщина в здравом уме отказать Юлиану? Никогда прежде Грейс не ощущала другое живое существо так близко. Юлиан заставлял ее чувствовать то, о чем она раньше и не подозревала.
      – Грейс, я хочу оказаться в тебе, – прошептал Юлиан. – Я хочу слышать твои стоны, твои мольбы о пощаде. Я хочу чувствовать твое дыхание на своей коже. – Он с невероятным трудом сделал шаг назад. – Увы, я привык желать то, чего нельзя получить.
      Грейс протянула руку, и он, схватив ее ладонь, поднес ее к губам и поцеловал.
      И тут взгляд Грейс упал на «Илиаду» Гомера. Она улыбнулась. Уж это-то точно ему понравится.
      Взяв книгу с полки, она пошла вниз.
      – Угадай, что я нашла! – сказала она восторженно, когда Юлиан сел перед диваном.
      – И что же?
      Грейс подняла книгу над головой и довольно улыбнулась:
      – «Илиаду»!
      Юлиан посмотрел на томик Гомера так, словно это были ключи от королевской сокровищницы, потом он взял книгу и открыл ее.
      Он всегда любил «Илиаду» и «Одиссею» с тех пор, как в детстве прятался за бараками и снова и снова перечитывал описания битв. Иногда он убегал на городскую площадь и слушал бардов, поющих о древних героях. Мысленно он уносился в прошлое и побеждал врагов вместе с Одиссеем и Ахиллесом, а злодеи и демоны всегда проигрывали битву. В этих легендах не было места голоду и боли, зато всегда были, надежда и свобода. Именно там Юлиан научился любви и состраданию, именно там познал честь и чистоту.
      Грейс присела возле него.
      – Ты, должно быть, скучаешь по дому?
      Юлиан покачал головой – он скучал только по детям. Что до сражений, в отличие от Кира он никогда не напрашивался на драку. Никогда ему не нравился запах смерти и крови, никогда не любил он звуков битвы и стонов раненых. Юлиан сражался только потому, что этого от него ждали сограждане; как сказал Платон, каждый по природе своей подходит для определенного рода деятельности, которым и должен заниматься.
      Грейс коснулась его плеча:
      – Ты хотел бы, чтобы твой сын стал солдатом?
      Юлиан покачал головой:
      – Чтобы его убили, как убили многих солдат под моим началом? Конечно, нет.
      – А как звали твоего сына?
      Юлиан вздохнул, он не произносил имена детей со дня их смерти.
      – Атолик. А дочь я назвал Каллиста.
      – Прекрасные имена.
      – Да, и они были прекрасными детьми.
      – Охотно верю, если они хоть, немного походили на тебя.
      Это были самые приятные слова, которые Юлиану когда-либо доводилось слышать.
      Он провел ладонью по шелку ее волос. Как хотелось ему продлить этот миг!
      Внезапно страх одиночества сковал его сердце. Юлиан никогда не хотел возвращаться в свою пустую безмолвную камеру, но сейчас, когда он познал ее запах, ее тепло, ее сладость и истому…
      Этого его сердце не выдержит.
      Грейс поцеловала его в губы и взяла книгу. Она хотела спасти его, и впервые за столетия он хотел, чтобы его спасали.
      Юлиан опустился на пол в надежде, что Грейс пристроится рядом. Ему нравилось ощущать ее рядом с собой, нравилось чувствовать, как ее волосы щекочут его грудь. Почти до рассвета Грейс читала ему о подвигах Одиссея и Ахиллеса. Часы пробили три, когда она потянулась и перевернула страницу. Глаза ее слипались, и, как ни пыталась она противиться сну, переутомление давало о себе знать.
      В конце концов, она закрыла глаза и уснула; заметив это, Юлиан улыбнулся, взял из ее рук книгу и отложил в сторону. Потом он долго еще смотрел на нее, не желая упустить ни единой секунды, проведенной с Грейс. Эти секунды были для него на вес золота. Никогда еще он не проводил вечера, просто лежа рядом с женщиной, которая ничего не требовала от него, а просто дарила свое тепло и нежность. В его мире мужчины и женщины не проводили много времени вместе. Когда Юлиан бывал дома, Пенелопа редко разговаривала с ним; она вообще проявляла к нему мало интереса, но когда ночью он приходил к ней, все же не отказывала ему. Он всегда мог добиться ответного жара от ее тела, но никогда от ее сердца.
      Юлиан осторожно погладил Грейс по волосам, и взгляд его упал на перстень, золото которого тускло мерцало в приглушенном свете. На память ему пришел жуткий образ: это же кольцо, все залитое кровью. Перстень много значил для него и достался ему непросто. Он заслужил его потом и кровью, заплатив за него дорогую цену, но перстень того стоил.
      Вздохнув, Юлиан прислонил голову к подушке и закрыл глаза. Когда он наконец заснул, то не призраки прошлого преследовали его, а добрые серые глаза, черные волосы и мягкий голос, который читал что-то, успокаивая его.
 
      Проснувшись, Грейс потянулась, открыла глаза и поняла, что ее голова всю ночь пролежала на животе Юлиана. Его правая рука лежала на ее волосах, а по спокойному, размеренному дыханию она поняла, что он спит. При этом его лицо казалось совсем мальчишеским: по-видимому, этой ночью кошмары не мучили его.
      Грейс улыбнулась и постаралась встать так, чтобы не разбудить его, но он тут же открыл глаза и обжег ее взглядом.
      – Прости, мне не хотелось тебя будить. Я собиралась пойти наверх, принять душ. Мне запереть за собой дверь?
      Юлиан бросил на нее томный взгляд:
      – Думаю, я смогу удержаться.
      Она снова улыбнулась:
      – По-моему, я уже слышала что-то похожее раньше.
      Когда Грейс вышла из ванной, она обнаружила Юлиана в кровати с томиком «Илиады» в руках. Он скользнул по ее телу взглядом, и она увидела ямочки на его щеках.
      – Я возьму одежду и потом…
      – Нет.
      – Нет?
      – Я хочу, чтобы ты переоделась здесь.
      – Юлиан…
      – Пожалуйста.
      Она подозрительно посмотрела на него.
      – Только не вздумай смеяться. – Немного поколебавшись, Грейс сбросила полотенце.
      Юлиан жадно посмотрел на ее грудь.
      – Можешь быть уверена, и не подумаю. – Он встал с кровати и с грацией хищника подошел к ней.
      По спине Грейс пробежали мурашки, когда он протянул руку и вытащил из ящика черный пеньюар, который подарила ей Селена. Потом Юлиан подошел к Грейс, не переставая любоваться прелестной вещицей.
      Грейс посмотрела на его золотую шевелюру; сердце ее громко колотилось в груди. Затем повернулась, позволяя ему одеть себя.
      Юлиан накинул шелковую ткань ей на плечи, стараясь пробудить максимум эмоций своими прикосновениями. Затем поднял голову и поймал губами ее губы. В результате он едва не дошел до точки кипения, когда пути назад уже нет, как вдруг комнату залил яркий белый свет, и Юлиан оторвался от ее губ.
      – Это был ты? – спросила Грейс с обожанием в глазах. Юлиан удивленно покачал головой:
      – Ну нет, на такое я не способен. У этого света был иной источник. – Он посмотрел по сторонам и замер, когда взгляд его упал на постель.
      Не может быть…
      – Что такое? – спросила Грейс, проследив за его взглядом.
      – Это мой щит, – ответил он, все еще не веря своим глазам.
      Оцепенев, Юлиан смотрел на мерцающий диск посреди кровати: уже много веков он не видел свой щит.
      Боясь, что это только сон, Юлиан протянул руку и взял подарок Афины.
      – Смотри, твой меч тоже здесь!
      Он удержал руку Грейс прежде, чем она дотронулась до оружия.
      – Это меч Кроноса. Никогда не прикасайся к нему. Если его возьмет в руки тот, кто им не владеет, меч прожжет руку, оставив незаживающую рану.
      Грейс на всякий случай отошла подальше от меча и нахмурилась:
      – Кто прислал их?
      – Я не знаю. – Юлиан провел рукой по поверхности щита, как отец, обретший давно пропавшее дитя; затем он взял с постели меч и засунул далеко под кровать.
      – He-забудь, что он там, и ни в коем случае не прикасайся к нему. Должно быть, мать прислала их. Только она или кто-то из ее сыновей могли это сделать.
      – Но зачем?
      Юлиан прищурился, припоминая легенду о мече Кроноса.
      – Возможно, мне предстоит встреча с Приапом. Меч Кроноса называют также мечом правосудия: он не убьет Приапа, но упрячет в книгу вместо меня.
      – Ты это серьезно?
      Юлиан кивнул.
      – А можно потрогать щит?
      – Конечно.
      Грейс пробежалась пальцами по рельефной золотисто-черной поверхности, изображающей Афину и ее сову.
      – Просто красота, – сказала она, завороженно глядя на щит.
      – Кир приказал сделать его: мне в подарок, когда я стал полководцем.
      Коснувшись гравировки под изображением Афины, Грейс спросила:
      – А что написано здесь?
      – «Смерть лучше бесчестья».
      Юлиан улыбнулся, вспомнив, как они стояли с Киром рядом на поле боя. На щите Кира было выгравировано «Добыча победителю», и он частенько подшучивал над Юлианом. «Честь тебе, дружище, а трофеи мне, идет?»
      – Кто такой Кир? Тот человек, которого казнили?
      – Да.
      – Он тебе нравился?
      Юлиан грустно улыбнулся:
      – Это случилось не сразу. Мне было двадцать три, когда его дядя отдал Кира под мое командование, очень внятно объяснив, что со мной случится, если он пострадает. Он был бесстрашен. Ему и двадцати не было, а он бросался в бой на превосходящие силы противника, не думая о возможных ранениях и увечьях. Порой казалось, что я только тем и занимался, что вытаскивал его из передряг. Но несмотря на горячую голову, Кир обладал замечательным чувством юмора и удивительной преданностью. Жаль, что меня не было рядом, чтобы вырвать его из лап римлян.
      Грейс сочувственно кивнула:
      – Вдвоем вы, наверное, творили чудеса.
      Глаза Юлиана засияли.
      – Да, вместе мы были неуязвимы. – Он с гордостью посмотрел на Грейс. – Нам оставалось совсем чуть-чуть, и мы бы захватили Рим.
      – Но зачем?
      – Я поклялся разрушить Рим, когда римляне захватили Примарию. Жители послали за мной и Киром, но мы опоздали. Римляне хладнокровно вырезали всех женщин и детей в городе. Я еще никогда не видел такой бойни. А когда мы хоронили убитых, римляне напали на нас.
      Грейс похолодела.
      – И что случилось потом?
      – Я обратил их в бегство и едва не убил Ливия, но тут вмешался Приап и убил мою лошадь ударом молнии. Я свалился прямо к ногам римлян и думал, что мне конец, но тут появился Кир. Он отбил меня у Ливия, а потом мы стали теснить их, и Ливии велел трубить отступление. Мы так и не сумели настичь его.
      Только сейчас Грейс осознала, что чувствует его тепло, хотя их тела не соприкасались. Не в силах противиться своим желаниям, она прижалась спиной к его груди, и он нежно поцеловал ее в шею. Она подумала, что если не остановиться сразу, то потом это и вовсе не получится…
      – Юлиан, – прошептала Грейс.
      – Я знаю. Пойду приму холодный душ. – Еще немного помедлив, он вышел из комнаты.
 
      После завтрака Грейс решила научить Юлиана водить машину.
      – Мне это совсем не нужно, – сказал он, когда они подъехали к школьной стоянке.
      – Да перестань, – поддразнила она. – Разве тебе не интересно?
      – Нет.
      – Нет?
      Юлиан вздохнул:
      – Ну ладно, если только чуть-чуть…
      – Представь, какие истории ты будешь рассказывать, когда вернешься в Македонию. Ты управлял железным чудовищем – разве это не здорово?
      Юлиан озадаченно посмотрел на нее:
      – Значит, ты не против того, чтобы я ушел?
      Грейс хотелось крикнуть «нет», но она лишь вздохнула. В душе она понимала, что не сможет заставить его позабыть, кем он был. Юлиан Македонский. Герой. Легенда. Такой никогда не станет человеком двадцать первого века с приятными манерами.
      – Я не смогу удержать тебя. Ты ведь не потерявшийся щенок, которого я привела домой.
      Юлиан заметно напрягся от ее слов. По сути, все так и было. Вот почему ему так сложно оставить ее. Как он может уйти от человека, который считает его мужчиной, а не домашним животным?
      Он не понимал, зачем Грейс хочет научить его водить машину, но ей определенно нравилось делиться с ним своим миром, а ему нравилось делать ее счастливой.
      – Ладно, показывай, как укротить этого зверя.
      Грейс припарковалась, и они поменялись местами. Оказавшись на водительском сиденье, Юлиан вдруг как-то сразу уменьшился в размерах.
      – Я не могу ни дышать, ни пошевелиться…
      Она рассмеялась:
      – Извини, я забыла отодвинуть сиденье. Внизу есть рычажок: потяни за него, и тогда сможешь сесть удобнее.
      Юлиан попытался, но не смог дотянуться.
      – Подожди, – сказала Грейс. – Я сама. – Она легла грудью на его ноги и протянула руку вниз, а он застыл, наслаждаясь моментом.
      Когда она прижалась щекой к его ширинке, пытаясь дотянуться до рычага, он не удержался:
      – Знаешь, ты сейчас в идеальной позиции, чтобы…
      – Юлиан! – Только сейчас Грейс заметила, как вздулись его джинсы там, где только что была ее голова. – Ах, извини.
      – И ты тоже. – Стиснув зубы, Юлиан закинул назад руку и ухватился за подголовник, что хоть как-то сняло напряжение.
      – Ты в порядке? – спросила Грейс, когда они отодвинули водительское кресло.
      Он даже не удостоил ее взглядом, и она неловко похлопала его по руке.
      – Ладно, ты достаешь до педалей?
      – Я предпочел бы достать…
      – Юлиан! – Грейс хихикнула. – Сосредоточься!
      – Уже сосредоточился.
      – Да не на моей груди.
      Он опустил жадный взор на ее колени.
      – И не на этом тоже.
      Юлиан обиженно выпятил нижнюю губу. Это было так по-детски и так не похоже на него, что она рассмеялась.
      – Теперь слушай. Педаль слева от тебя – сцепление, посередине—тормоз, под правой ногой – газ. Помнишь, что я рассказывала тебе о них?
      – Помню.
      – Отлично. Первое, что ты должен сделать, – это нажать на педаль сцепления и переключить рычаг коробки передач. – Она положила ладонь поверх его руки и показала, что надо делать.
      – То, что ты делаешь, жестоко.
      – Да нет же, я только показываю.
      Хмыкнув, Юлиан попытался стронуть машину с места, но слишком рано отпустил педаль сцепления, и мотор заглох.
      – Я сделал что-то не так?
      – Вероятно, но ты не отчаивайся.
      Юлиан вздохнул и попробовал еще раз, но и час спустя он все еще не мог передвигаться по школьной стоянке, не сбивая урны и не рискуя снести ограду, так что в конце концов Грейс пришлось признать свое поражение.
      – Ладно, полководец из тебя определенно лучше, чем водитель.
      – Что ж, в свою защиту я могу сказать, что моей первой машиной была боевая колесница.
      Грейс улыбнулась:
      – К счастью, у нас сейчас нет войны.
      – Не знаю, не знаю. Я ведь смотрел ваши новости. – Юлиан выключил двигатель. – Все же лучше, если вести машину будешь ты.
      – Мудрое решение. – Грейс вышла, чтобы поменяться с Юлианом местами, но на полпути попала в его руки и почувствовала горячий поцелуй. Это начинало ее пугать.
      – Дома я покажу тебе кое-что новенькое, – пообещал Юлиан и улыбнулся. Грейс смотрела на его губы, словно не распробовала все с первого раза, и ему не терпелось добраться до дома, чтобы там стянуть с нее одежду, а потом приступить к…
      – Эй. – Грейс словно очнулась ото сна. – Кажется, мы собирались поменяться местами…
      Юлиан снова поцеловал ее в щеку, после чего Грейс, заняв наконец место водителя, искоса посмотрела на него.
      – Мне кажется, тебе обязательно нужно познакомиться с еще двумя вещами в Новом Орлеане. Это Бурбон-стрит и современная музыка. Об одном из двух я могу позаботиться прямо сейчас. – Грейс включила радио и улыбнулась, услышав знакомую мелодию.
      Юлиан стал внимательно слушать, но, когда Грейс сменила волну, нахмурился:
      – Что ты сделала?
      – Переключилась на другую музыкальную передачу. Все, что для этого нужно, – это нажать на кнопку.
      – У вас интересная музыка.
      – А ты скучаешь по своей?
      – Если учесть, что музыка, которую я постоянно слышал, это трубы и барабаны, то, пожалуй, нет. Эта мне больше по душе.
      – И тебя не смущает, что эта песня называется «Любовь больно ранит»?
      – Нет. Я никогда не знал любви и не могу сказать, ранит она или нет. К тому же мне непонятно, как любовь может ранить.
      Грейс стало не по себе от его слов.
      – Итак, – начала она, решив сменить тему, – что ты будешь делать, когда вернешься домой?
      – Не знаю.
      – Пойдешь мстить Сципиону, да?
      Он рассмеялся:
      – Хорошая мысль.
      – Почему? Что он тебе сделал плохого?
      – Он встал у меня на пути.
      – О! – Грейс не ожидала это услышать. – Выходит, тебе не нравится, когда кто-то встает у тебя на пути?
      – А тебе нравится?
      Она задумалась.
      – Скорее нет, чем да.
      Когда они доехали до Бурбон-стрит, кругом уже сновали люди. Грейс, обмахивая лицо импровизированным веером, чтобы спастись от жары, искоса посмотрела на Юлиана: влажные локоны обрамляли волевое лицо, а солнцезащитные очки делали его похожим на киногероя.
      Белая футболка подчеркивала его прекрасно развитую мускулатуру.
      Когда они проходили мимо стриптиз-клуба, Юлиан замедлил шаг. Надо отдать ему должное, он не стал пялиться открыто на полуголых девиц за стеклом, но Грейс чувствовала, что он испытал настоящий культурный шок.
      Девица в окне заметила, что Юлиан смотрит на нее, и, закусив нижнюю губу, обхватила ладонями груди, затем лизнула стекло и поманила его пальчиком.
      Юлиан отвернулся.
      – Никогда не видел такого? – Грейс старалась не показать свое отношение к тому, как стриптизерша повела себя.
      – Рим, – бесстрастно произнес Юлиан.
      Грейс рассмеялась:
      – Едва ли Рим достиг такого разложения.
      – Ты напрасно сомневаешься. Здесь, хотя бы никто прилюдно не устраивает оргии… – Заметив пару, занимающуюся любовью в переулке, Юлиан осекся. – Ладно, не важно.
      Грейс снова рассмеялась.
      – Эй, детка, – позвала Юлиана проститутка, когда они проходили мимо другого клуба. – Заходи, я обслужу тебя бесплатно.
      Он покачал головой.
      Неожиданно Грейс схватила его за руку.
      – А до проклятия женщины себя так же вели?
      Юлиан кивнул.
      – Именно поэтому Кир был моим единственным другом. Мужчины не выносили внимания ко мне со стороны женщин, а женщины преследовали, куда бы я ни шел, стараясь просунуть руки под мои доспехи.
      Грейс молча раздумывала над его словами.
      – А ты уверен, что никто их тех женщин не любил тебя?
      Юлиан удивленно посмотрел на нее:
      – Разве любовь и похоть одно и то же? Нельзя любить человека, которого ты не знаешь.
      – Пожалуй, ты прав.
      Они пошли вниз по улице.
      – Расскажи мне об этом твоем друге. Почему он не обращал внимания на то, как женщины вьются вокруг тебя?
      Юлиан пожал плечами:
      – Кир очень любил жену, а на остальных женщин ему было плевать. Он никогда не воспринимал меня как соперника.
      – Ты был знаком с его женой?
      – Нет. – Юлиан покачал головой. – Мы оба понимали, что это плохая идея.
      – И теперь ты винишь себя в том, что случилось с ним?
      Юлиан помрачнел. Римляне хотели схватить их обоих, и наверняка жестоко пытали Кира, прежде чем лишить его жизни.
      – Если бы я не разозлил Приапа, то смог бы помочь Киру одолеть римлян. И если бы он не был таким безрассудным, то не закончил бы свои дни так печально. Из него бы вышел хороший правитель.
      Они долго шли молча, и все это время Грейс думала, как бы отвлечь Юлиана от мрачных мыслей.
      Когда они проходили мимо дома вуду Мари Лаво, Грейс остановилась и затащила его внутрь.
      Пока они гуляли по крошечному музею, Грейс объясняла Юлиану, откуда взялось вуду и что это такое.
      – Вот смотри! – воскликнула она, беря мужскую куклу со стенда. – Хочешь одеть его, как Приапа, и вонзить в сердце иголку?
      Юлиан рассмеялся:
      – А ты не хочешь представить, что это Родни Кармайкл?
      Улыбка сразу исчезла с лица Грейс.
      – С моей стороны это было бы непрофессионально, хотя соблазн велик. – Она положила куклу на место, и ее взгляд упал на стенд с амулетами и драгоценными камнями. В середине стенда лежало ожерелье из черных, синих и темно-зеленых нитей, переплетенных в такой сложный узор, что они походили на черный шнур.
      – Этот амулет приносит удачу тому, кто его носит, – подсказала продавщица, заметив интерес к товару. – Желаете взглянуть поближе?
      Грейс кивнула.
      – И он на самом деле работает?
      – О да. Переплетенные нити всегда считались сильной магией.
      Грейс не очень-то в это верила, но, с другой стороны, неделю назад она также не верила, что две пьяные женщины могут призвать живого македонского полководца из Древней Греции.
      – Наклони голову, – сказала она, повернувшись к Юлиану, и застегнула шнурок на его шее.
      – Этому парню удача не нужна, ему нужен амулет, отгоняющий девушек, – засмеялась продавщица.
      Грейс огляделась и заметила трех девиц, которые бесстыдно пялились на Юлиана. Впервые она почувствовала укол ревности. Однако чувство это тут же пропало, когда он нежно поцеловал ее в щеку. Потом Юлиан обнял ее рукой за плечи, и они пошли дальше.
      Когда они проходили мимо женщин, которые так нагло разглядывали Юлиана, Грейс не удержалась и замедлила шаг:
      – Кстати, без одежды он выглядит еще лучше.
      – Кому знать, как не тебе, крошка. – Юлиан, надев солнцезащитные очки, снова обнял ее за плечи.
      – Можешь засунуть руку мне в карман, я не против, – предложил он, но Грейс оставила руку на его талии: завистливые взгляды женщин и так сопровождали их всю дорогу.
      На ужин Грейс повела Юлиана в морской ресторанчик Майка Андерсона, где им подали устриц.
      – Фу, какая гадость, – сказала она, отодвигая свою тарелку и глядя, как Юлиан с жадностью поедает их.
      – Это просто от того, что ты не знаешь, как их есть. Хочешь, я научу тебя?
      Грейс неуверенно закусила губу. Что-то в поведении Юлиана подсказывало ей, что сейчас ему не стоит бросать вызов.
      – Ну, не знаю.
      – Доверься мне.
      – Ладно, уговорил. – Грейс вздохнула. – Если у меня все вылезет обратно, то не обессудь, я тебя предупреждала.
      Юлиан дотянулся до ее стула и придвинул его вместе с ней так, что она оказалась рядом. Их бедра соприкоснулись.
      – Ладно, приступим. Запрокинь голову.
      Грейс подчинилась.
      – Открой рот. – Он опустил устрицу в ее рот, провел пальцами вверх по горлу, и Грейс задрожала от неожиданных ощущений. Ее груди набухли, а по телу побежали мурашки. Невероятно! Впервые она не обратила на вкус устриц ни малейшего внимания.
      – Ну как, понравилось?
      Она не сдержала улыбки.
      – Ты просто прелесть.
      – Стараюсь изо всех сил.
      – И у тебя получается. – Услышав, как зазвонил ее сотовый, Грейс поднесла трубку к уху: – Да?
      – Привет, Грейс.
      Она вздрогнула, услышав голос Родни.
      – Мистер Кармайкл, откуда у вас этот номер?
      – Он был в твоем портативном компьютере. Я зашел по дороге, но тебя не застал. А жаль. – Родни вздохнул. – Так хотелось провести с тобой этот день. Нам надо поговорить. Ну да ладно, ничего, я к тебе снова приду. Ты ведь сейчас в старом городе со своим чокнутым дружком, верно?
      Грейс не на шутку испугалась:
      – Откуда вы знаете о моем друге?
      – Я многое о тебе знаю, Грейс. – Кармайкл втянул ноздрями воздух. – Ты душишь нижнее белье розовой туалетной водой.
      Грейс сглотнула, руки у нее затряслись.
      – Что вы делаете у меня в доме? – Она слышала, как на другом конце провода открываются и закрываются дверцы шкафчиков.
      Неожиданно Кармайкл разразился проклятиями.
      – Ах ты, шлюха! – рявкнул он. – Кто он? С кем ты спишь, дрянь?
      – Ну знаете ли…
      Грейс так тряслась от страха, что с трудом отключила телефон.
      – Что-то случилось? – Юлиан обеспокоенно сдвинул брови.
      – Родни сейчас в моем доме, – сказала она дрожащим голосом и стала набирать номер полиции, чтобы поставить их в известность.
      – Ни в коем случае не заходите в дом до нашего приезда, – предупредил ее полицейский.
      – Да, я поняла.
      Юлиан накрыл ее руку ладонью.
      – Ты вся дрожишь.
      – Еще бы! Какой-то маньяк забрался ко мне в дом, роется в моем нижнем белье и обзывает меня как попало. Ты считаешь, это не причина для волнения?
      Его уверенный взгляд немного успокоил ее, и Грейс впервые за долгое время почувствовала себя защищенной. Юлиан похлопал ее по руке:
      – Ты же знаешь, я не позволю ему обидеть тебя.
      – Приятно слышать, но этот человек…
      – Он труп, если приблизится к тебе.
      – А после следующего полнолуния?
      Юлиан отвернулся, и она поняла, что попала в точку.
      – Ладно, ничего, я справлюсь. Я уже не первый год живу самостоятельной жизнью, а он не первый пациент, от которого мне приходится слышать оскорбления, и уж точно не последний.
      – Кто именно оскорблял тебя?
      – Тебя это не касается. Это мои проблемы.
      Глаза Юлиана метали молнии, когда он посмотрел на нее.

      Когда Грейс подъехала к дому одновременно с полицией, молодой, крепко сложенный полицейский подозрительно посмотрел на Юлиана:
      – Это кто?
      – Друг.
      Полицейский протянул руку:
      – Ладно, давайте ключи, я обыщу дом. Офицер Рейнолдс останется с вами, пока я не закончу.
      Грейс послушно отдала ключи, надеясь, что Родни еще не ушел, однако полицейский, выйдя из дома через несколько минут, лишь покачал головой.
      – Черт возьми, – выдохнула она.
      Офицер Рейнолдс проводил ее в дом, и Юлиан пошел за ними.
      – Нам нужно, чтобы вы посмотрели, не пропало ли что-то из вещей.
      – В доме сильный беспорядок?
      – Только в спальнях.
      Грейс с тяжелым сердцем вошла внутрь и поднялась наверх. Юлиан, всюду следуя за ней, заметил, что она сильно побледнела, отчего ее веснушки стали выделяться еще больше. Он покачал головой: не должна женщина так бояться, особенно в собственном доме.
      Поднявшись на второй этаж и заметив, что самая дальняя дверь слегка приоткрыта, Грейс кинулась к ней.
      – Только не это! – ахнула она.
      Юлиан бросился за ней и, увидев выражение ее глаз, пришел в ярость. По лицу Грейс потекли слезы. Вокруг царил беспорядок, кровать была перевернута, содержимое комода разбросано по полу.
      Юлиан обнял Грейс и попытался хоть немного успокоить.
      – Зачем он сделал это с их комнатой?
      – С чьей комнатой? – удивился офицер. – Я думал, вы одна здесь живете.
      – Так и есть, но прежде в этой комнате жили мои родители. – Грейс все оглядывалась по сторонам, словно не верила своим глазам.
      Вот рубашка отца, которую он каждый день надевал на работу, а вот любимый свитер мамы, который Грейс все время упрашивала дать поносить. Сережки, которые папа подарил маме на годовщину свадьбы за год до их смерти. Все это разбросано по комнате, разорвано, смято, поломано, превращено в мусор.
      – Как он посмел? – Она задыхалась от ярости. Юлиан прижал ее к себе:
      – Все наладится, Грейс.
      Но Грейс сомневалась, что теперь в ее жизни хоть что-нибудь будет хорошо. Даже мысль о том, что это животное касалось своими грязными лапами вещей матери, была ей противна.
      Юлиан вопросительно посмотрел на полицейского.
      – Не волнуйтесь, – сказал тот. – Мы найдем этого парня.
      – А что потом?
      – Суд.
      Юлиан презрительно фыркнул. Суд! Едва ли современные суды смогут удержать такое животное в неволе.
      – Я знаю, что это непросто, – словно прочитав его мысли, сказал полицейский, – но нам нужно, мисс Александер, чтобы вы осмотрелись и сказали нам, что пропало из комнаты.
      Грейс кивнула и стала собирать разбросанные вещи. Юлиан присел на корточки, чтобы быть рядом.
      После тщательного осмотра Грейс выпрямилась, скрестив руки на груди, и посмотрела на полицейского.
      – Ничего не пропало, – сказала она и направилась к своей спальне, где обнаружила такой же беспорядок. Ее одежда и одежда Юлиана была тщательно обыскана и брошена посреди спальни, нижнее белье беспорядочно валялось повсюду. Жаль, что это чудовище не нашло под кроватью меч Юлиана и не дотронулось до него!
      Но Родни не нашел меч. Даже щит оказался на том же месте, где его и оставили, – у стены позади кровати.
      Глядя на разбросанные по комнате вещи, Грейс чувствовала себя так, словно грязные лапы Родни дотронулись до ее кожи. Внезапно она заметила, что дверь в библиотеку приоткрыта. Медленно подойдя к двери, она открыла ее.
      – Мои книги!
      Юлиан подошел к ней, и у него пересохло во рту, когда он увидел все своими глазами.
      Каждая книга была разорвана на клочки.
      Ноги Грейс подкосились, и она, опустившись на колени, трясущимися руками стал собирать вырванные страницы книг, которые написал ее отец. Увы, книги не подлежали восстановлению. Никогда больше она не сможет открыть их и услышать его голос, разговаривающий с ней из прошлого. Своим мерзким поступком Родни Кармайкл убил ее родителей во второй раз.
      Ее взгляд упал на разорванную на мелкие кусочки «Илиаду». На глаза Грейс, навернулись слезы, когда она вспомнила, как обрадовался Юлиан, увидев эту книгу. Какими счастливыми были часы, которые они провели, читая ее.
      Это был их маленький мир, их собственные небеса.
      – Он уничтожил все, – прошептала она. – Боже, кажется, он здесь провел не один час.
      – Мэм, но это же только…
      Юлиан схватил офицера за руку и вытащил из библиотеки.
      – Для нее это не просто книги, – сказал он. – Не издевайтесь над ее болью.
      – О, простите. – Полицейский пожал плечами.
      Юлиан вернулся к Грейс, которая все еще оставалась в библиотеке, всхлипывая и бесцельно водя пальцами по разорванным страницам.
      – Зачем он это сделал?
      Юлиан поднял ее с пола и уложил на кровать в спальне. В этот миг ему хотелось убить человека, который довел ее до такого состояния.
      Телефон Грейс вновь зазвонил, и она с опаской приложила трубку к уху.
      – А, это ты, Селена!
      Не выдержав, Грейс снова разрыдалась, пересказывая подруге, что случилось.
      У Юлиана из головы все не шел этот до странности жестокий человек, забравшийся к Грейс в дом и перевернувший все вверх дном. Он определенно знал, с чего начать и что делать дальше, чтобы больнее обидеть хозяйку дома. Это делало его гораздо опаснее, чем представляла себе полиция.
      Наконец Грейс закончила разговор.
      – Простите, – сказала она, вытирая слезы. – Все это так ужасно…
      – Да, мэм, мы понимаем. Мы осмотрели дом. Эту книгу он, похоже, не заметил. – Один из полицейских протянул Грейс книгу Юлиана, но тот взял ее первым. Если бы этот мерзавец попытался разорвать книгу, то его ждал неприятный сюрприз. Книгу нельзя было уничтожить. За века, прожитые в ней, Юлиан старался сделать это сам бесчисленное количество раз, но даже огонь ничем не мог помочь. Теперь книга напомнила ему слова Грейс.
      Через несколько дней его здесь не будет, и никто не сможет ее защитить.
      Сразу после отъезда полиции к дому Грейс подъехала Селена. Следом за ней из машины вышел высокий темноволосый мужчина с гипсовой повязкой на руке.
      – С тобой все в порядке? – Селена обняла Грейс.
      – Почти. – Грейс взглянула через плечо Селены на ее спутника: – Привет, Билл.
      – Привет. Мы примчались тебе на помощь.
      Грейс познакомила Билла с Юлианом, и они вошли в дом, но тут Юлиан неожиданно задержал Селену:
      – Ты сможешь побыть с Грейс внизу совсем недолго?
      – Зачем?
      – Мне нужно кое-что сделать.
      Селена кивнула:
      – Конечно, раз нужно.
      Юлиан подождал, пока Селена и Билл усадят Грейс на диван, затем заглянул на кухню, взял пару мешков для мусора и быстро пошел наверх, где принялся поспешно ликвидировать последствия вторжения Кармайкла. С каждой разорванной тряпкой, которая когда-то была одеждой, с каждым разорванным клочком бумаги его ярость росла.
      – Боже! – Билл, стоя в дверях, с ужасом осмотрел комнату. – Это все он сделал?
      – Да.
      – Вот псих!
      Юлиан продолжал молча засовывать клочки бумаги в мешок. То, что сделал этот мерзавец, было столь подло, что он сразу вспомнил о Приапе.
      – Ты давно встречаешься с Грейс?
      – Нет.
      – Так я и думал. Селена про тебя ничего не говорила. Вы с Грейс, наверное, познакомились на дне ее рождения?
      – Да.
      – А ты неразговорчив.
      – Верно.
      – Ладно, намек понял. Увидимся позже.
      Юлиан застыл, когда его рука коснулась обложки «Питера Пэна». Боль пронзила его. Эту книгу Грейс любила больше всего.
 
      Грейс не помнила, сколько она просидела на диване без движения. Ей было очень больно, потому что Родни нанес ей очень глубокую рану своим вторжением.
      Когда Селена принесла горячее какао, Грейс попыталась выпить его, но руки ее все еще сильно тряслись, и ей пришлось отставить чашку.
      – Пойду наведу порядок, – вздохнув, сказала она.
      – Юлиан уже все сделал, – сообщил Билл, устраиваясь перед телевизором.
      Грейс нахмурилась:
      – Когда?
      – Он уже давно там, прибирает у тебя в кладовке, где были книги.
      Грейс поспешила наверх. Юлиана она нашла в комнате родителей: он складывал в мешки для мусора остатки испорченных вещей. Боже, до чего же странно устроен этот мир, подумала Грейс: прославленный полководец древних веков прибирает у нее в комнате. Его доброта не могла не тронуть ее до глубины души.
      – Спасибо, – негромко сказала она.
      Юлиан пожал плечами:
      – Нечем было больше заняться, вот я и…
      – Все равно спасибо. – Она вошла в комнату и положила руку на основание кровати. Сердце ее сжалось. – Это была кровать бабушки. Я до сих пор помню рассказы матери о том, как дед мастерил эту кровать.
      Юлиан нахмурился:
      – Наверное, это тяжело…
      – Что?
      – Отпускать тех, кого любишь.
      Грейс не сомневалась, что он говорит искренне. Хотя Юлиан не просыпался больше по ночам в холодном поту, она все еще слышала, как он шепчет имена своих детей.
      – Да. – Грейс осмотрела комнату. – Надо бы сделать здесь ремонт, но я все еще слышу их голоса, чувствую их присутствие.
      – Ты чувствуешь их любовь, и она согревает тебя.
      – Пожалуй, ты прав.
      – Эй, – окликнула их Селена. – Билл заказывает пиццу. Вы присоединяетесь?
      – Пожалуй, да. – Грейс кивнула.
      – А ты? – обратилась Селена к Юлиану.
      – Обожаю пиццу. – Юлиан протянул руку и передал Грейс обручальное кольцо матери: – Это я нашел на полу.
      Грейс собралась положить кольцо обратно в комод, но неожиданно передумала и надела его на палец правой руки. Впервые за последние несколько лет она почувствовала себя спокойно.
      Когда они вышли из комнаты, Юлиан хотел закрыть дверь, но Грейс остановила его:
      – Оставь все как есть.
      – Ты уверена?
      Она кивнула.
      Когда Грейс вошла в свою спальню и увидела пустые книжные полки, сердце ее снова заныло, поэтому, когда Юлиан закрыл дверь, она не возражала.
      Спустя несколько часов Грейс наконец уговорила Селену и Билла вернуться домой.
      – Со мной уже все в порядке, – заверила она их в десятый раз, когда гости уже стояли в дверях. Она протянула руку и погладила плечо Юлиана. – Кроме того, у меня есть он.
      Селена помахала ей рукой.
      – Звони обязательно, если тебе что-нибудь понадобится.
      – Конечно, позвоню.
      Все еще чувствуя себя не очень уверенно, Грейс заперла дверь на все замки и только после этого пошла наверх и легла.
      Юлиан устроился рядом.
      – Я чувствую себя такой уязвимой, – прошептала Грейс.
      – Знаю. – Он погладил ее по волосам. – Закрой глаза и помни, что я рядом и не дам тебя в обиду.
      Когда он обнял ее, Грейс умиротворенно вздохнула – ей было комфортно с ним, как не было ни с кем и никогда.
      Они пролежали так несколько часов, прежде чем она провалилась в беспокойное забытье.
      Грейс проснулась с криком, застрявшим в горле, но, услышав голос Юлиана:
      – Я здесь, я рядом, – сразу успокоилась.
      – Слава Богу, – прошептала она. – Мне приснился плохой сон.
      Он поцеловал ее в плечо, и она благодарно сжала его руку, а потом пошла умываться.
      Когда Грейс одевалась, руки ее так сильно тряслись, что она никак не могла застегнуть пуговицы.
      – Давай помогу. – Юлиан легко застегнул пуговицы на ее блузке. – Не бойся, я не дам тебя в обиду.
      – Знаю. К тому же скоро полиция поймает его, и все закончится.
      Когда Грейс приехала в свой офис в центре города, у нее страшно разболелся живот; ей трудно было дышать. Но даже несмотря на это, она не могла позволить Родни контролировать свою жизнь. К тому же с ней Юлиан; в его присутствии она всегда чувствовала себя спокойно.
      – Как это называется? – спросил Юлиан, когда они вошли в антикварный лифт в здании начала двадцатого века, где находился офис.
      – Это лифт, – объяснила Грейс. – Нужно нажимать вот эти кнопки, и ты попадешь на этаж, который тебе нужен. Я работаю на последнем, восьмом, этаже. – Она нажала на шарообразную кнопку.
      Когда лифт тронулся, Юлиан вздрогнул.
      – Надеюсь, это безопасно?
      Грейс удивленно приподняла бровь:
      – Не думала, что мужчина, который отважно бился с римлянами, станет бояться лифта.
      Юлиан бросил на нее раздраженный взгляд:
      – Римлян я понимал, а этого не понимаю…
      Грейс остановила его успокаивающим жестом.
      – Все очень просто. – Она указала на сдвижные двери лифта. – За дверями тросы, которые тянут лифт вверх-вниз, а еще здесь есть телефон. Если ты застрял в лифте, то нужно только нажать на кнопку, и тебя тут же соединят с аварийной службой.
      Взгляд Юлиана потемнел.
      – Скажи, в лифтах часто застревают?
      – Нет, не очень. Я снимаю здесь офис уже четыре года, но пока что ни разу не застряла.
      – Тогда откуда ты знаешь, застревают люди или нет, если сама не все время находишься здесь?
      – Эти лифты снабжены сиреной. Если кто-то застревает, то слышно по всему зданию, так что не переживай.
      Юлиан обвел взглядом просторный лифт, и в глазах его зажегся озорной огонек.
      – Как ты думаешь, можно специально сделать так, чтобы лифт остановился?
      Грейс рассмеялась:
      – Послушай, я не хочу, чтобы меня застали в щекотливой ситуации на работе.
      Юлиан наклонился и поцеловал ее.
      – А по-моему, быть застигнутой в щекотливой ситуации на работе – это весело.
      Грейс прижалась к нему. Ну что в нем такого, отчего в его присутствии ей делается легче? Что бы ни случилось, Юлиан всегда мог сделать ситуацию забавной.
      – А ты, оказывается, любишь веселье. – Она заглянула ему в глаза.
      – Верно. Но тебе ведь это во мне и нравится.
      Грейс снова рассмеялась:
      – Верно, нравится.
      Двери открылись, и Грейс провела Юлиана в свой кабинет, где сразу представила ему свою сотрудницу.
      – О, доктор Грейс. – Лиза накрутила на палец светлый локон. – Какой у вас горячий молодой человек!
      Грейс покачала головой, затем стала показывать Юлиану свой кабинет и только после этого, включив компьютер, положила сумочку в ящик стола.
      Заметив, что Юлиан пристально смотрит на нее, она спросила:
      – Ты действительно весь день будешь сидеть в моем кабинете?
      Юлиан пожал плечами:
      – Все равно мне больше нечем заняться.
      – А тебе не станет скучно?
      – Я привык скучать.
      Грейс подошла и погладила его по щеке. Она не могла выбросить из головы образ Юлиана в книге. Наверное, там очень одиноко и тоскливо в темноте…
      Поднявшись на цыпочки, она нежно поцеловала его.
      – Спасибо, что пошел со мной сегодня. Не думаю, что смогла бы тут долго высидеть без тебя.
      Юлиан коснулся губами ее губ.
      – Пожалуйста.
      В этот момент в дверь заглянула Лиза.
      – Доктор Грейс, ваш пациент, которому назначено на восемь, уже ожидает.
      – Я пока побуду снаружи, – предложил Юлиан.
      Грейс сжала его руку, и он вышел.
      Весь следующий час Грейс думала лишь о мужчине, находившемся за дверью ее кабинета, и о том, как много он для нее значит. Ей была ненавистна сама мысль о том, что он уйдет от нее.
      Закончив прием, она проводила пациента до двери и увидела, что Лиза показывает Юлиану, как раскладывать пасьянсы.
      – Доктор Грейс, представляете, Юлиан никогда раньше не раскладывал пасьянсов! – воскликнула она, заметив Грейс. – Кстати, пациент на три отменил встречу, а тот, что записался на девять, позвонил и сказал, что задержится минут на пять.
      – Ладно. – Грейс указала пальцем, на дверь: – Пока вы в игрушки играете, я сбегаю до машины, принесу карманный компьютер.
      Юлиан вскинул голову:
      – Может, я схожу?
      Грейс покачала головой:
      – Лучше я сама.
      Однако Юлиан явно не собирался сдаваться: обогнув стол, он протянул руку за ключом.
      – Я пойду, и точка. – По его тону Грейс поняла, что пререканий он не потерпит.
      Поскольку ей не хотелось спорить, она протянула ключи.
      – Компьютер под водительским сиденьем.
      – Ладно, разберусь. Я быстро. – Юлиан вышел из офиса и направился к лифту, но, протянув руку к кнопке вызова, остановился. Боги, как он ненавидел этот ящик. А если подумать, что он будет там один…
      Осмотревшись по сторонам, Юлиан заметил лестничный пролет и быстро направился в его сторону.
      Грейс попыталась найти записи относительно Рейчел в своем дипломате, но тут вспомнила, что оставила папку на заднем сиденье.
      – Совсем голова дырявая, – отругала она себя и, прихватив дипломат, пошла вслед за Юлианом.
      – Куда это вы, доктор Грейс? – поинтересовалась Лиза.
      – Да так, оставила кое-что в машине. Сейчас вернусь.
      Лиза кивнула, и Грейс пошла к лифту. По дороге она рылась в дипломате, и когда двери лифта открылись, вошла внутрь и не глядя нажала кнопку вестибюля.
      Только когда двери снова закрылись, она поняла, что не одна в лифте. У дальней стенки стоял Родни Кармайкл и молча смотрел на нее.
      Сначала Грейс в ужасе замерла, но потом все же сумела взять себя в руки и произнесла почти спокойно:
      – Что вы здесь делаете?
      Кармайкл обиженно выпятил губу:
      – Ты не ответила на мой вопрос. Я хочу знать: чья одежда была в твоем доме?
      – Это вас не касается.
      – Чушь собачья! – Он определенно был на грани истерики, а то, что они оказались одни в лифте, лишь усугубляло ситуацию. – Все, что связано с тобой, касается и меня.
      Грейс попыталась взять ситуацию под контроль:
      – Послушайте, мистер Кармайкл, я вас не знаю, а вы не знаете меня. Я не знаю, почему вы так зациклились на мне, и не желаю, чтобы это продолжалось.
      Родни остановил лифт.
      – А теперь ты послушай меня, Грейс. Мы идеальная пара, и ты знаешь это не хуже меня. Нам предназначено свыше быть вместе.
      – Ладно. – Грейс постаралась успокоить его. – Давайте обсудим это у меня в кабинете. – Она нажала на кнопку, и лифт продолжил движение.
      Однако Родни снова остановил его:
      – Мы поговорим здесь.
      Грейс глубоко вздохнула. Нужно как-то выбираться отсюда и при этом постараться не разозлить его еще сильнее.
      – Но в офисе нам будет удобнее…
      На этот раз, когда она потянулась к кнопке, он схватил ее за руку.
      – Почему ты не хочешь просто поговорить со мной?
      – А разве мы не разговариваем?
      – С ним ты небось разговариваешь не так. Могу поспорить, вы часами смеетесь, бог знает чем еще занимаетесь. А ну говори, кто он такой на самом деле!
      – Мистер Кармайкл…
      – Родни! Черт возьми, меня зовут Родни.
      – Хорошо, Родни, давайте…
      – Уверен, этот тип касался тебя своими грязными руками? – Он прижал ее к кнопкам. – Сколько раз ты спала с ним с тех пор, как повстречала меня?
      Задрожав под взглядом его беспощадных глаз-бусинок, Грейс дотянулась за спиной до телефонной трубки, но не смогла поднести ее к уху, так как Родни схватил ее за запястье.
      – Ты что это делаешь?
      – Простите, но вам нужна помощь.
      Он вырвал трубку и размозжил ее о панель с кнопками.
      – Не нужна мне никакая помощь. Просто нужно, чтобы ты со мной поговорила. Слышишь меня или нет? Поговори со мной! – Каждое слово он сопровождал ударом остатков трубки о панель.
      Грейс в ужасе смотрела, как трубка крошится на мелкие осколки. Когда от трубки ничего не осталось, Родни схватился за голову.
      – Этот тип целовал тебя, я знаю. – Повторяя эту фразу, он каждый раз вырывал из головы клок волос, но с этим Грейс ничего не могла поделать.
 
      – А где Грейс? – спросил Юлиан у Лизы, вернувшись в офис с карманным компьютером.
      – Разве вы ее не видели? Она вышла через пару минут после вас.
      Юлиан нахмурился:
      – Вы уверены?
      – Да. Сказала, что забыла в машине что-то еще.
      Юлиан не успел ничего больше спросить, потому что в комнату вошла симпатичная афроамериканка, одетая в консервативный черный деловой костюм с дипломатом в руке.
      – Вот что значит понедельник, – сказала она Лизе. – Мне пришлось подниматься все восемь этажей по лестнице, потому что лифт застрял где-то между этажами. Ладно, какие у тебя для меня замечательные новости?
      – Здравствуйте, доктор Бет. – Лиза пробежалась глазами по книге записи.
      – На восемь часов у вас Родни Кармайкл.
      Юлиан похолодел.
      – А, нет, это к доктору Грейс, а у вас…
      – Вы сказали – Родни Кармайкл? – переспросил Юлиан.
      – Да. Он позвонил и перенес встречу.
      Не дожидаясь дальнейших объяснений, Юлиан схватил со стола карманный компьютер и побежал к лифту; его сердце бешено колотилось. Он думал только о том, чтобы добраться до Грейс как можно скорее. Только теперь он понял, что сигнал, доносившийся из-за двери последние несколько минут, это аварийный сигнал застрявшего лифта. Его бросило в холодный пот, когда он подумал о том, что могло случиться. Родни в лифте наедине с Грейс, в этом он был абсолютно уверен.
      Неожиданно он услышал женский крик и, рванув в стороны двери лифта, замер.
      За дверями не было кабины; Юлиан видел перед собой только темную шахту. Выглядело это прямо как в книге: тьма, теснота, точка…
      Он пытался дышать, но грудь сдавило кольцо ужаса. Грейс где-то там, заперта с психом, и помочь ей некому.
      Как только Юлиан окончательно понял, что происходит, он стиснул зубы и прыгнул на тросы.
      – Я не собираюсь тебя делить ни с кем! – орал Родни, хватая Грейс за руки. – Ты моя.
      – Отстань, мерзавец. – Грейс пнула его коленом в пах так, что Родни скорчился и сполз на пол, после чего она попыталась добраться до люка в крыше кабины. Если бы только ей удалось…
      Внезапно Родни распрямился и, схватив Грейс за талию, стащил ее вниз, после чего снова прижал в углу.
      – Назови мне имя мужчины, который был в тебе. Скажи мне его имя, чтобы я знал, кого мне следует убить. – Его глаза заполнило безумие, и он принялся царапать себя в кровь.
      По телу Грейс поползли мурашки.
      – Запомни, ты моя женщина! Я знаю, как заботиться о тебе, знаю, чего ты хочешь. Я лучше, чем он!
      Проскользнув у него под рукой, Грейс скинула туфли и взяла их в руки. Не самое хорошее оружие, но все же лучше, чем ничего.
      – Я должен знать, с кем ты была! – заорал Родни и шагнул к ней. В этот момент люк в крыше кабины открылся и Юлиан, протиснувшись сквозь отверстие, спрыгнул на пол кабины. Его окружала аура опасного спокойствия, взгляд испугал даже Грейс. Его глаза искрились жаждой убийства и смотрели прямо на Родни.
      Юлиан не спеша разогнулся и выпрямился в полный рост, в то время как Родни изумленно смотрел на него.
      – Ты откуда и кто ты такой?
      – Я тот, с которым она была.
      Родни от удивления открыл рот, но Юлиан не дал ему задать новый вопрос: он с ревом бросился на Родни и отшвырнул его к стенке с такой силой, что Грейс удивилась тому, что деревянные панели выдержали удар.
      – Жаль, что ты мне не ровня и я не могу тебя убить, но если я еще хоть раз увижу тебя рядом с Грейс, никакая сила не остановит меня, и я размозжу тебе голову. Ты меня хорошо понял?
      – Она моя! Я тебя убью, если ты попробуешь встать между нами, – вопил Родни, тщетно пытаясь вырваться.
      Юлиан наклонил голову набок, словно не мог поверить своим ушам.
      – Ты что, сумасшедший?
      Вместо ответа Родни больно пнул противника в живот.
      Взгляд Юлиана стал жестким; он изо всей силы ударил Родни в челюсть, и тот упал на пол.
      Грейс вздохнула с облегчением. Наконец-то все закончилось.
      – Лучше б ему не приходить в сознание, – мрачно пробормотал Юлиан, потом притянул Грейс к себе и сжал в объятиях так, что она не могла пошевелиться.
      – Надеюсь, у тебя все в порядке?
      Грейс с трудом набрала в грудь воздух.
      – Все хорошо, а у тебя?
      – Уже лучше.
      Прошло еще несколько минут, прежде чем служащие открыли двери лифта, застрявшего между этажами.
      Юлиан приподнял Грейс за талию и тут увидел полицейского, который стал молча помогать ему освободить заложницу.
      Оказавшись на свободе, Грейс увидела еще двух полицейских.
      – Но как вы узнали, что мы здесь?
      – Нам позвонил оператор аварийной службы и сообщил, что в лифте происходит какая-то борьба.
      – Так оно и было.
      – Ну и кого нам заковывать в наручники?
      – Того, что без сознания.
      Грейс не могла не заметить, что пришлось преодолеть Юлиану, чтобы спасти ее.
      Она тут же вспомнила его взгляд в ту ночь, когда он оказался в темноте.
      И все же он пришел за ней.
      Как только Юлиан выбрался из кабины лифта, Грейс крепко обняла его, а потом он поднял ее на руки и поцеловал.
      В тот же миг Родни вырвался из рук полицейских и, выхватив у одного из них пистолет, направил его на Юлиана.
      Юлиан оттолкнул Грейс с линии огня за мгновение до того, как раздался выстрел. Родни промахнулся, но продолжил стрелять, и пожилому полицейскому пришлось открыть ответный огонь.
      Грейс попыталась поднять голову, но Юлиан прижал ее к себе, чтобы она не видела, как умирает мистер Кармайкл.

      – Да, Селена, – сказала Грейс в телефонную трубку, одеваясь на работу. – Уже неделя прошла, так что теперь со мной все в порядке.
      – По твоему голосу этого не скажешь, – скептически заметила Селена.
      Ну и пусть, подумала Грейс. Главное, она в безопасности. После того как полиция взяла у них показания, Юлиан отвез ее домой, и теперь она старалась не думать о происшедшем.
      – Со мной правда все в порядке.
      – Ты опаздываешь. – Юлиан забрал у нее трубку и, выйдя из комнаты, сам продолжил разговор с Селеной.
      Одеваясь, Грейс подумала, что ей очень комфортно с Юлианом. Ей нравилось, когда он был рядом, нравилось заботиться о нем и нравилось, когда он заботился о ней. Близость их отношений была просто очаровательной.
      – Грейс, – позвал Юлиан, заглядывая в спальню. – Ты все еще опаздываешь.
      Она рассмеялась:
      – Иду, иду.
      Выходя из комнаты, Грейс заметила, что Юлиан все еще не обут.
      – Разве ты сегодня не идешь со мной?
      – А я тебе нужен?
      Грейс задумалась. Ей нравилось болтать с Юлианом в перерывах между приемами клиентов, но ему, наверное, скучно было сидеть, часами ожидая ее.
      – Пожалуй, нет.
      – Тогда увидимся вечером. – Он крепко поцеловал ее.
 
      Этот день показался Грейс бесконечно долгим; сидя за столом, она считала секунды до того момента, как закончится время очередного клиента и можно будет его выпроводить.
      Когда часы пробили пять, Грейс распрощалась с Рейчел, собрала вещи и помчалась домой.
      Дорога отняла у нее совсем немного времени, но когда на крыльце она увидела Селену, у нее внутри что-то екнуло.
      – Что-то случилось? – Грейс нетерпеливо посмотрела на подругу.
      – Нет, что ты. Просто Юлиан сходит с ума.
      Грейс нахмурилась и торопливо открыла дверь.
      – Юлиан? – позвала она.
      – Я в спальне.
      Поднявшись наверх, Грейс нашла его на постели: Юлиан лежал в самой соблазнительной позе, какую только можно было себе представить, а перед ним лежала одинокая красная роза. Он показался Грейс невыразимо красивым, его голубые глаза горели каким-то особенным огнем.
      – Ты выглядишь как кот, который только что съел канарейку, – усмехнулась Грейс. – Чем вы с Селеной занимались весь день?
      – Ничем.
      – Ничем? – Сомнения Грейс ничуть не уменьшились, но тут ее взгляд упал на розу.
      – Это мне?
      – Да.
      Она улыбнулась и, взяв розу, вдохнула чудесный аромат.
      – Какой приятный сюрприз. – Грейс поцеловала Юлиана в щеку. – Спасибо.
      – Я рад, что доставил тебе удовольствие.
      Грейс подошла к комоду, положила розу и, открыв верхний ящик, замерла. На стопке одежды лежала книжка в мягкой обложке, перехваченная алой лентой. Это был «Питер Пэн».
      Ахнув, она взяла в руки книгу и, развязав ленточку, открыла ее.
      – Бог мой, это же из первого издания, с дарственной надписью!
      – Тебе нравится?
      – Нравится ли мне? – Ее глаза блестели от слез. – О, Юлиан! – Она бросилась к нему и принялась его целовать. – Ты такой славный! Спасибо тебе! – Грейс умолкла, заметив, что дверь в кладовку приоткрыта.
      Неужели…
      Грейс медленно подошла к кладовке, широко открыла дверь, заглянула внутрь, и слезы радости брызнули из глаз. Полки снова были уставлены книгами. Ее руки дрожали, когда она пробежалась кончиками пальцев по корешкам своей новой библиотеки.
      – Может, я сплю? – прошептала она.
      Юлиан встал за ее спиной, и она перестала дышать.
      – Мы не смогли найти все твои книги, особенно старые, с бумажными обложками, но Селена сказала, что основное нам удалось восстановить.
      По щеке Грейс скатилась слеза, когда она увидела монографии отца. Как они их нашли?
      Стремительно повернувшись, она бросилась на шею Юлиану.
      – Но как? Как вам это удалось?
      Он пожал плечами и вытер с ее щек слезы. Только тут она увидела его руку и то, чего на ней не хватало.
      – Неужели перстень? Скажи мне, что ты не продал его.
      – Это же просто кусочек металла, и только. Однако Грейс отлично помнила выражение лица Юлиана, когда доктор Льюис предложил купить у него перстень.
      «Никогда. Вы не представляете, через что мне пришлось пройти, чтобы получить его».
      По рассказам Юлиана она хорошо представляла, о чем шла речь. И все же он продал кольцо ради нее.
      Грейс приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала его.
      Когда ее губы коснулись его губ, Юлиан замер. Никогда еще она не целовала его так. От вкуса ее губ у него закружилась голова. В этот момент он желал одного – чтобы время остановилось и все не заканчивалось сейчас, когда он так близок к цели.
      Так близок…
      Но выбора у него не было.
      Юлиан с сожалением оторвался от нее.
      – Тебе понравилось?
      Грейс рассмеялась:
      – Конечно. – Она обняла его за талию и прижалась головой к его могучей груди.
      Больше всего на свете ей хотелось помочь ему. И еще – она хотела его. Хотела, и точка.
      Только тут Грейс окончательно поняла, что любит Юлиана, любит глубоко, искренне и безоговорочно.
      Да и могло ли быть иначе?
      Грейс снова посмотрела на полки с книгами, и на нее нахлынули воспоминания. Именно Юлиан появился в лифте и спас ее, а потом лежал с розой на кровати и ждал, пока она найдет его подарок.
      Права Селена, нельзя отпускать такого парня.
      Она едва не проговорилась, но вовремя прикусила язык. Еще не время.
      Грейс взвесила все «за» и «против». Говорить или нет? Раньше Юлиану здесь не нравилось, она это хорошо помнила. Если попросить его остаться, это станет единственной причиной для него. А если у него не будет своих собственных причин, то рано или поздно он станет попрекать ее тем, что она лишила его всего, к чему он стремился. Как психолог, Грейс лучше других понимала причины, которые могут привести к разрыву отношений.
      Если людей не связывает ничего, кроме физической близости, то долго такое объединение не продлится. Они с Юлианом отличаются друг от друга, как небо и земля – женщина-психолог из двадцать первого века и обольстительный македонский полководец из второго века до нашей эры. Попробуйте найти место, где могли бы жить рядом рыба и птица! Что, если через год они перестанут любить друг друга? Что, если Юлиан изменится, когда проклятие спадет? В Македонии он являлся совсем другим человеком, а здесь его страсть к ней могла быть лишь частью проклятия.
      Если Юлиан не воспользуется шансом и не вернется домой, то второго раза ему, возможно, уже не представится.
      Грейс с трудом заставила себя успокоиться. Она не могла даже сказать ему: «Давай попробуем, и будь, что будет»; после того как он примет решение, другого пути ему уже не представится.
      Грейс искренне пожалела о том, что не может заглядывать в будущее, как Селена. Впрочем, и Селена часто ошибалась, а Грейс не могла допустить ошибки. Значит, ему придется полюбить ее так же сильно, как она любит его, что может случиться с той же вероятностью, с какой следует ждать, что небо упадет ей на голову. Получается, так или иначе, она должна отпустить его.
      Грейс отстранилась.
      – Пойду приготовлю ужин.
      Юлиан молча смотрел, как она уходит из комнаты. Ему хотелось броситься за ней, но он не посмел. Сначала ему нужно собраться с духом. Еще немного времени, и он погасит огонь, пожирающий его изнутри.
      Грейс заканчивала готовить суп из пакетика и бутерброды, когда Юлиан вошел в кухню.
      – Тебе лучше? – с надеждой спросила Грейс.
      – Да. – Он сел за стол.
      Грейс помешивала ложкой суп и смотрела, как Юлиан ест бутерброды. Заходящее солнце осветило его волосы, позолотив их. Он сидел с прямой спиной, и Грейс не могла налюбоваться им. Больше всего ей хотелось подойти и, сев к нему на колени, сцеловывать солнце с его волос.
      – Знаешь, я тут подумала: почему бы тебе не остаться? Или, может, тебе не хочется жить в моем времени?
      Его взгляд расстроил ее.
      – Мы уже обсуждали это. Мне здесь не место. Я не понимаю ваш мир, ваши традиции, чувствую себя неловко, и это меня раздражает.
      Грейс вздохнула. Что ж, больше не стоит возвращаться к этому вопросу. Она молча принялась за бутерброд.
      После того как они поужинали, Юлиан помог ей помыть посуду.
      – Хочешь, я тебе почитаю?
      – Конечно.
      По его голосу Грейс поняла: что-то не так.
      Поднявшись наверх, Грейс взяла новенькую книжку» на обложке которой красовалась надпись «Питер Пэн», и спустилась обратно. Юлиан уже обустроил на полу их импровизированное ложе.
      Грейс легла рядом с Юлианом и, раскрыв книгу, стала читать.
      Пока она читала, Юлиан смотрел, как бегает по строчкам ее взгляд, и убеждал себя, что не дотронется до нее. Все же не удержался и погладил Грейс по волосам; от этого прикосновения его словно током ударило. Он хотел обладать ею, хотел до боли в чреслах.
      К счастью, голос Грейс успокоил его, и он унесся мыслями в далекое прошлое, туда, где его ждал дом, пусть иллюзорный, но такой желанный; дом, который он ищет уже целую вечность. Там только они вдвоем, и нет ни богов, ни проклятий.
      Грейс приподняла бровь, когда рука Юлиана с ее волос переместилась на рубашку, и его пальцы стали расстегивать верхнюю пуговицу. Она затаила дыхание в надежде, хотя все еще сомневалась.
      – Что…
      – Продолжай читать. – Юлиан расстегнул пуговицу. Она прочитала еще один абзац, и ее бросило в жар.
      – Послушай, Юлиан…
      – Читай. – Его пальцы опустились к следующей пуговке. Он сводил с ума своим безрассудством, и дыхание Грейс стало прерывистым.
      Она посмотрела на него и увидела его голодный взгляд.
      – Что мы делаем? Читаем или раздеваемся? Я читаю абзац, ты расстегиваешь пуговицу?
      Вместо ответа Юлиан взял в ладонь ее грудь, упрятанную в чашечку лифа, и легонько сжал, отчего Грейс блаженно застонала.
      – Читай, – снова велел он.
      – Но как? Я не могу, когда…
      Он снял лямку лифчика и высвободил ее грудь.
      – Юлиан!
      – Почитай мне, Грейс.
      Как будто это было возможно!
      Грейс заставила себя сосредоточиться на книге, а Юлиан продолжал ласкать ее, и его прикосновения были нежными, осторожными и чистыми. Совсем другими прикосновениями он соблазнял ее, сводил с ума.
      Она словно растворилась в ощущении близости и продолжала читать, а к тому моменту, как книга закончилась, было уже почти десять.
      Грейс отложила книгу.
      – У тебя такая замечательная грудь.
      – Рада, что ты это заметил. – Она услышала, как урчит у него в животе. – Похоже, ты голоден.
      – Мой голод едой не унять.
      Грейс почувствовала, что краснеет, когда Юлиан провел рукой по ее коже от живота до шеи. Другой рукой он погладил ее по волосам и коснулся большим пальцем губ.
      – Как странно, что твой поцелуй сводит меня с ума.
      – Странно?
      – Прости, я не то хотел сказать. Мне нравится дотрагиваться до тебя, нравится чувствовать под пальцами нежность твоей кожи, но только от твоего поцелуя я теряю контроль над собой. Как ты думаешь, почему так происходит?
      – Я не знаю.
      Услышав звонок телефона, Юлиан выругался:
      – Ненавижу эти ваши аппараты.
      – Я тоже начинаю их ненавидеть.
      Юлиан убрал руки, чтобы она смогла подняться, но Грейс поймала его руку и вернула на место.
      – Пусть звонит.
      Он улыбнулся и наклонил к ней голову. Их губы были так близко, что Грейс чувствовала его дыхание…
      Неожиданно Юлиан резко выпрямился и стиснул зубы, чтобы усмирить плоть.
      – Иди, – прошептал он, позволяя ей встать.
      Неохотно поднявшись, Грейс подошла к тумбочке и взяла трубку, но тут же обернулась к Юлиану.
      – Селена спрашивает, не поедем ли мы с ней и Биллом отдохнуть в субботу.
      – Решай сама. – Юлиан надеялся, что она откажется.
      Грейс кивнула.
      – Отличная мысль, Селена. Повеселимся от души… Ладно, до встречи. – Она положила трубку. – Пойду сполоснусь перед сном.
      Юлиан неподвижно смотрел, как Грейс поднимается по лестнице, и ему вдруг захотелось снова стать смертным, пойти сейчас за ней, лечь с ней в постель и сделать счастливыми их обоих.
      Закрыв глаза, Юлиан сжал руки в кулаки. Сколько еще он сможет терпеть мучения? Не лучше ли бороться и не поддаваться этому опасному безумию?
      Почувствовав, что Юлиан рядом, Грейс повернулась и увидела его рядом с душевой кабиной совершенно голого.
      Ее взгляд заскользил по каждому дюйму его загорелого тела, потом вернулся к теплой очаровательной улыбке.
      Не говоря ни слова, Юлиан вошел в душ.
      – Знаешь, – сказал он с таким спокойствием, что она испугалась, – сегодня утром я обнаружил одну занятную вещь.
      Грейс смотрела, как вода стекает с него, превращая пышные волосы в колечки, прилипшие ко лбу.
      – Правда? – Она с трудом удерживалась от того, чтобы не обмотать одно такое колечко вокруг пальца.
      – Хм. – Он чуть прикрутил кран. – Повернись.
      Грейс слегка помедлила, но все же подчинилась, и Юлиан пробежался взглядом по ее мокрой спине. За вею свою жизнь он не видел более желанной женщины – Грейс была всем, о чем он только мог мечтать.
      Он опустил взгляд ниже, на ее роскошные формы. Ее ноги были слегка расставлены, и мысль о том, чтобы расставить их еще шире и проникнуть в нее, взбудоражила Юлиана.
      Он вздохнул и направил струи воды на плечи Грейс.
      – О, как приятно! – прошептала она.
      Юлиан стиснул зубы, чтобы усмирить бунтующую плоть. Желание дотронуться до нее было таким же сильным, как голод и жажда вовремя заточения в книге.
      Грейс повернулась к нему, ее щеки пылали. Она дотянулась до мочалки, намочила ее и намылила. Юлиан не шевелился, пока она мыла его. Ее руки скользили по его мускулистому телу, и от этого страдания его только усиливались.
      Грейс закусила губу, старательно намыливая квадратные мышцы его пресса, потом подняла взгляд, чтобы видеть, как Юлиан смотрит на нее. Его глаза были приоткрыты, и он наблюдал за каждым ее движением.
      Она хотела доставить ему удовольствие и осторожно опустила руку еще ниже. Он затаил дыхание, и она улыбнулась. Он был в ее власти.
      Выражение удовольствия на лице Юлиана приободрило Грейс, когда он, выпустив шланг из рук, обнял ее, прижимая к себе, зарылся лицом в ее волосы. Она дрожала от ощущения близости. Любовь кружила ей голову. Грейс молилась о чуде, о том, чтобы они смогли навсегда остаться вместе.
      Она хотела почувствовать, как он проникает в ее святая святых, овладеет ее телом так же, как уже овладел ее сердцем.
      Юлиан видел, как Грейс трепещет в его руках, но куда больше он хотел увидеть, как она будет извиваться под ним и кричать от удовольствия.
      Он поднял шланг со дна ванны, направил струи воды ниже ее живота, и Грейс едва не потеряла сознание от нахлынувшего на нее наслаждения.
      – Юлиан! – выдохнула она, навалившись на стенку душевой кабины. Никогда в жизни Грейс не испытывала такого наслаждения, и вскоре она закричала.
      Юлиан улыбнулся. Ему удалось сделать то, что он хотел, и не переступить черту. Но он с ней еще не закончил. Он никогда не насытится ею.
      – Прошу тебя, – взмолилась Грейс. – Сжалься, я больше не могу.
      Решив, что с нее достаточно, Юлиан дотянулся до крана и выключил воду, но Грейс так и не смогла пошевелиться.
      – Ты меня убил, – выдохнула она. – Теперь тебе придется прятать труп.
      Юлиан рассмеялся и вышел из кабины, потом взял Грейс на руки и, перенеся в спальню, насухо вытер ее полотенцем.
      Грейс с обожанием смотрела на него, и одновременно сердце ее сжималось при виде того, как он страдает.
      Как он может снова и снова доводить ее до блаженного изнеможения, а сам при этом оставаться неудовлетворенным?
      Когда Юлиан скорчился и опустился на пол, Грейс схватилась за голову.
      – Прости, я забыла. – Она протянула к нему руки.
      Внезапно Юлиан набросился на нее, в глазах его пылал огонь. И все же он не переставал бороться со своим безумием. В итоге он победил, страх в ее глазах помог ему.
      С трудом поднявшись на ноги, Юлиан оперся на кровать.
      – В этот раз все было много хуже, – сказал он мрачно, потом собрал свою одежду и вышел из комнаты.
      Некоторое время Грейс не могла пошевелиться, но наконец нашла в себе силы подняться и одеться. Открыв верхний ящик комода, она увидела коробку с наручниками и вздохнула.
      Сколько еще дней есть у них в запасе, прежде чем она навсегда потеряет его?

      Следующие несколько дней оказались лучшими в жизни Грейс. Когда она поняла простое правило и перестала целовать Юлиана, они вступили в фазу безупречных отношений, что несказанно радовало ее.
      Дни она проводила на работе, встречаясь с Юлианом и Селеной за обедом, а ночи – в его жарких объятиях. Тем не менее месяц подходил к концу, и каждый прожитый день приближал ее к ужасному мигу расставания.
      Как она переживет его уход?
      Хотя грустные мысли не шли у нее из головы, Грейс не возвращалась к этому вопросу в разговорах с Юлианом: она решила жить лишь сегодняшним днем.
      Субботним вечером, встретившись с Селеной и Биллом в центре города, они вместе решили сводить Юлиана в клуб.
      – Знаете, – сказала Селена, подходя к столику в дальнем углу зала, – я уже думала, вы не придете.
      Грейс покраснела, вспомнив, что задержало их. Пожалуй, стоит все же запирать дверь в ванной.
      Увидев гипс Билла, она улыбнулась; Селена раскрасила его фосфоресцирующей краской.
      Юлиан кивнул Биллу, отодвинул стул для Грейс и сел рядом с ней. Когда подошел официант, они заказали пиво и закуски, после чего Билл и Селена отправились танцевать.
      Грейс посмотрела им вслед, и ей стало немного завидно.
      – Потанцуем? – спросил Юлиан.
      Грейс любила танцевать, но не хотела смущать Юлиана: она ни минуты не сомневалась, что он не силен в современных танцах. И все же как это мило, что он предложил ей потанцевать!
      – Не стоит.
      – Стоит. – Юлиан поднялся и протянул ей руку. Когда они вышли на танцпол, Грейс поняла, что Юлиан очень неплохо умеет танцевать: он двигался так, словно танцевал с рождения. Его движения были совершенными, изящными и в то же время мужественными. Грейс такого никогда не видела.
      Когда танец закончился, Грейс не выдержала и поинтересовалась:
      – Когда ты успел научиться танцевать?
      – Это дар Терпсихоры. – Юлиан обнял ее за плечи.
      Грейс улыбнулась:
      – Напомни мне, чтобы я поблагодарила ее при случае.
      Внезапно Юлиан нахмурился.
      – Что-то случилось? – Грейс посмотрела в направлении его взгляда.
      Он покачал головой:
      – Так, мерещится всякое. – Юлиан продолжал смотреть в толпу, туда, где, как ему показалось, он краем глаза заметил высокого светловолосого парня. Хотя он видел его не больше доли секунды, у него не было сомнений, что это Кир. С другой стороны, встретить Кира здесь, в этом времени, было просто невозможно. Видимо, эта безумие играет с ним злые шутки, подумал: Юлиан, и ему видится черт знает что.
      В конце концов он отложил решение этой проблемы до лучших времен и, улыбнувшись Грейс, притянул ее к себе. Когда они закружились в танце, Грейс обняла ere рукой за шею и опустила голову ему на грудь, вдыхая его сандаловый запах, а он прижался щекой к ее волосам. Грейс слушала стук его сердца, и ей казалось, что она могла провести так вечность.
      Танец закончился, и они прошли к своему столику. Грейс заметила, что Юлиан даже не запыхался, только над бровью его выступили мелкие капельки нота.
      Юлиан выдвинул для нее стул, потом сел сам, протянул руку и, взяв со стола бокал с пивом, сделал два жадных глотка.
      – Боже, Юлиан, я и подумать не могла, что ты так хорошо двигаешься! – воскликнула Селена.
      Однако комплимент Юлиана явно не обрадовал; вместо того чтобы улыбнуться, он отчего-то помрачнел, и Грейс сразу заметила это.
      – Что случилось? – спросила она.
      На этот раз он все же улыбнулся, показав ямочки на щеках, и Грейс забыла про свой вопрос.
      Они сидели молча, слушая музыку, и кормили друг друга чипсами.
      Когда Грейс поднесла к его рту очередную порцию, Юлиан поймал ее пальцы зубами, и она рассмеялась. На нее нахлынула очередная волна желания. Как жаль, что они не дома, а то она раздела бы Юлиана и ласкала бы его всю ночь.
      Юлиан погладил ее под столом по колену и отпил еще пива.
      – Грейс, мне надо в дамскую комнату, – заявила Селена. – Ты не прогуляешься со мной?
      Юлиан приподнялся, выпустил Грейс, и тут же к нему начали подходить женщины. У него скрутило живот. Ну почему их всегда тянет к нему точно магнитом? Хоть раз он хотел посидеть спокойно и не отбиваться от настойчивых домогательств почитательниц, которые даже не утруждали себя тем, чтобы узнать его имя.
      – Эй, малыш, – сказала блондинка, добравшаяся до него первой. – Мне понравилось, как ты танцуешь. Может…
      – Я не один, – ответил Юлиан, прищурившись.
      – Так ты с ней? – Женщина указала пальцем в направлении, в котором только что скрылась Грейс. – Перестань. Я думала – ты проспорил пари или еще что-то в этом роде.
      Юлиан вздохнул. Ему стало противно. Некоторые вещи никогда не меняются, подумал он.
      – Послушай, – сказал Билл, наклонившись к нему. – Я знаю, ты частенько проводишь время с моей женой. Смотри не шали с ней, понял?
      Юлиан втянул ноздрями воздух. И этот туда же.
      – Если ты еще не заметил, меня интересует только Грейс.
      – Да, как же. – Билл фыркнул. – Ты, главное, не пойми меня неправильно. Мне Грейс тоже нравится, но я же не идиот. Зачем такому парню, как ты, питаться бутербродами, когда вокруг полно аппетитных пончиков.
      Юлиан поморщился:
      – Боюсь, ты этого никогда не поймешь.
      Вернувшись к столу, Грейс сразу почувствовала ауру напряжения вокруг Юлиана. Он так сжимал в руке бокал с пивом, что она удивлялась, как он не раздавил его.
      – Билл, – сказала Селена, пристально взглянув на мужа, – ты ведь не против, если я потанцую с Юлианом?
      – Еще как против.
      Юлиан, извинившись, встал и пошел к бару, Грейс последовала за ним.
      – Что с тобой? – спросила она, когда он заказал еще пива.
      – Со мной все нормально.
      Однако по его голосу Грейс сразу поняла, что это не так, да и выглядел Юлиан неважно.
      – Ты что-то недоговариваешь. Выкладывай, в чем дело?
      – Давай уйдем отсюда.
      – Но почему?
      Юлиан бросил взгляд на Билла и Селену.
      – Так будет лучше.
      – Да почему же?
      В этот момент вокруг них собралось несколько мужчин, и по их лицам Грейс поняла, что назревают неприятности. Судя по всему, причиной их недовольства стал Юлиан.
      Самый крупный из мужчин был ниже Юлиана сантиметров на восемь, зато с лихвой отыгрывал разницу в ширь. Он выпятил губу, оценивающе глядя на Юлиана, и тут Грейс его узнала.
      Это был Пол.
      Ее сердце едва не выпрыгнуло из груди. Внешне Пол сильно изменился за прошедшие годы; лицо его стало шире, вокруг глаз образовались преждевременные морщины, и он сильно облысел; однако презрительное выражение на его лице осталось все тем же.
      – Так это он здесь выеживается? – бросил один из дружков Пола.
      Юлиан хранил полное спокойствие, и это пугало Грейс. Пол всегда любил продемонстрировать свою силу и не утихомирится, пока не напросится на драку с Юлианом.
      – Вам что-то нужно? – спросил Юлиан не оборачиваясь.
      Пол рассмеялся и хлопнул одного из приятелей по плечу.
      – Он что, педик? А ты вроде говорил, что этот плейбой за девушками ухлестывает. Судя по его акценту, я бы сказал, что он скорее за вами, ребята, охотится.
      Юлиан развернулся и так посмотрел на Пола, что тот, будь он в здравом уме, развернулся бы и ушел не мешкая, но Полу всегда недоставало сообразительности.
      – Проблемы, красавчик? – Пол хмыкнул. – Надеюсь, ты на меня не обиделся? – Он обвел взглядом дружков и покачал головой. – Так я и думал. Он всего лишь трусливый педик.
      Юлиан рассмеялся, но веселее от этого никому не стало.
      – Ладно. – Грейс взяла Юлиана под руку. – Давай уйдем отсюда.
      Пол с ухмылкой посмотрел на нее:
      – Ну надо же, Грейс Александер! Давненько не виделись. – Он хлопнул коренастого темноволосого парня, стоявшего рядом с ним, по спине. – Эй, Том, ты ведь помнишь Грейс, мы вместе учились в колледже. Благодаря ее белым кружевным трусикам я выиграл пари.
      Юлиан замер, но Грейс не позволила себе поддаться на провокацию.
      – Неудивительно, что он на нее запал, – продолжал Пол. – Таким, как он, должны нравиться женщины, которые лежат бревном в постели и даже не вскрикнут.
      Юлиан ударил Пола так быстро, что Грейс не заметила ни одного движения. Пол попытался ответить, но Юлиан увернулся и с такой силой послал кулак в его ребра, что тот отлетел в толпу на добрых пять футов.
      Выругавшись, Пол снова ринулся на Юлиана, но, получив подножку, полетел головой вперед, перевернулся и упал на спину. Не успел он пошевелиться, как Юлиан поставил ногу на его горло; на лице его застыла холодная улыбка.
      Пол ухватился обеими руками за ботинок Юлиана, но не смог сдвинуть его ни на миллиметр.
      – Знаешь, мне нужно усилить давление всего на пять фунтов, и я раздавлю твою трахею, – сказал Юлиан таким обыденным тоном, что Грейс стало не по себе.
      Глаза Пола полезли из орбит.
      – Ладно, мужик, сдаюсь, – прохрипел Пол, пытаясь оторвать ногу Юлиана от своей шеи. – Только не калечь меня.
      Юлиан поднажал еще чуть-чуть, и Грейс затаила дыхание. Она не сомневалась, что Юлиан может претворить свою угрозу в жизнь.
      – Не надо, – взмолился Пол, и по щекам его потекли слезы, – не делай этого.
      У Грейс в горле стоял ком. Много лет назад она сказала то же самое в постели Пола.
      Она встретилась взглядом с Юлианом. В его глазах горели ярость и жажда крови – похоже, он готов был убить свою жертву ради нее.
      – Отпусти его, Юлиан, – сказала она тихо. – Эта мразь не стоит и одного твоего волоса.
      Юлиан прищурился.
      – Там, откуда я родом, мы разрубали на куски таких никчемных трусов, как ты. Просто так, чтобы потренироваться.
      Грейс была уверена, что он все-таки убьет Пола, но Юлиан убрал ногу и отошел на шаг в сторону. Пол с трудом поднялся на ноги.
      – Теперь ты должен извиниться перед моей девушкой.
      Пол утер нос тыльной стороной ладони и хмуро пробормотал:
      – Прошу прощения.
      – Скажи это так, чтобы я поверил, – потребовал Юлиан.
      – Грейс, прости меня. Мне правда очень жаль.
      Она не успела ничего ответить, потому что Юлиан обнял ее за плечи и вывел из заведения, после чего они молча дошли до машины. Грейс чувствовала, что с Юлианом что-то происходит: его тело было напряжено, словно натянутая струна.
      – Жаль, ты не дала мне убить его.
      – Но послушай…
      – Ты не представляешь, как больно мне было оставлять его там. Я не из тех, кто прощает врагов. – Юлиан ударил ладонью по капоту машины. – Когда-то я таким подонкам кишки выпускал, а сейчас… – Он замолчал. На него нахлынули воспоминания двухтысячелетней давности. Юлиан видел себя уважаемым человеком, полководцем, героем Македонии. Тогда римляне сдавались ему без боя, едва заметив знамена его армии.
      А кем он стал сейчас? Пустышкой. Домашним животным на содержании у тех, кто призывает его.
      Две тысячи лет он жил без эмоций, обходясь двумя десятками слов.
      Грейс молча наблюдала за тем, как эмоции одна за другой сменяются на его лице. Злость, смятение, страх. Она обошла машину и хотела обнять его, успокоить, но Юлиан не дал ей дотронуться до себя.
      – Разве ты не видишь? – раздраженно сказал он. – Я больше не знаю, кто я такой. Я знаю, кем был в Македонии, но не здесь. – Он поднял руку, чтобы Грейс увидела слова, которые выжег Приап. – Зачем ты изменила меня, Грейс? Почему ты не оставила все как есть? Я научил себя не чувствовать, не думать: просто приходил, делал, что мне велели, и уходил. Я уже ничего не хотел. А теперь… – Он стал озираться по сторонам, словно человек, проснувшийся посреди кошмара.
      Грейс протянула к нему руку.
      – Послушай меня, Юлиан…
      Он покачал головой и отошел на шаг.
      – Нет! Я не знаю, к какому миру принадлежу, не знаю, где мое место. Тебе этого не понять.
      – Я постараюсь, если ты объяснишь мне.
      – Невозможно объяснить, что значит жить между двух миров и быть отвергнутым и тем и другим. Я не человек и не бог, а какой-то гибрид. Ты представить не можешь себе, как я рос. Моя мать отдала меня отцу, отец отдал своей жене, а та отдавала кому угодно, лишь бы с глаз долой. Последние две тысячи лет меня покупали и продавали ничтожные люди, и у меня не было места, которое я смог бы называть домом.
      Его боль терзала Грейс.
      – Ты нужен мне, Юлиан.
      – Нет. Зачем я тебе?
      – Да как ты можешь такое говорить! Мне никогда и никто не был нужен так сильно, как ты.
      – А по-моему, это лишь похоть.
      Тут уж Грейс не на шутку разозлилась. Как он может судить о ее чувствах? Почему не верит, что они идут из глубины души?
      – Не смей говорить мне о том, что я чувствую. Я не ребенок.
      Юлиан покачал головой. Это все проклятие. По иному и быть не может. Никто не способен его любить. Впрочем, если бы Грейс действительно полюбила его… это было бы чудом, благодатью. Увы, он рожден не для того, чтобы познать, что такое благодать… Все, чего ему теперь хотелось, – отдохнуть от своей боли.
      Грейс никак не могла понять, почему Юлиан отвергает ее, и все же не винила его в этом. Ему слишком часто делали больно. Теперь она непременно должна найти способ доказать ему свою любовь, потому что если потеряет его, то попросту умрет.

      Однако что бы ни пыталась сделать Грейс, чтобы достучаться до Юлиана, все без толку. Казалось, он окружил себя непроницаемой стеной и даже не просил почитать ему.
      В понедельник Грейс пошла на работу с тяжелым сердцем и никак не могла заставить себя сосредоточиться на пациентах. Она думала лишь о небесно-голубых глазах, когда вдруг услышала:
      – Мисс Александер?
      Грейс подняла взгляд и увидела перед собой удивительно красивую блондинку чуть старше двадцати – она стояла в дверном проеме и выглядела так, словно только что сошла с европейского подиума. На ней был красный шелковый костюм от Армани, чулки в тон и туфли.
      – Прошу прощения, – извинилась Грейс, – но я уже закончила прием. Если хотите, можете прийти завтра…
      – Я что, похожа на человека, которому нужен сексопатолог?
      На такого человека посетительница явно не походила, но Грейс давно усвоила, что нельзя судить о проблемах людей по первому впечатлению.
      Тем временем женщина вошла в кабинет, не дожидаясь приглашения и с надменной грацией, которая показалась Грейс удивительно знакомой. Первым делом она подошла к стене, на которой висели сертификаты и дипломы Грейс.
      – Впечатляет. – Она повернулась к Грейс, бросила на нее оценивающий взгляд и, судя по мине на ее лице, сделала нелестные выводы о хозяйке. – Ты недостаточно хороша для него, а? Может, тебе стоит задуматься об этом? И… где ты нашла это ужасное платье?
      Грейс помимо воли задели слова незнакомки.
      – Что вы имеете в виду?
      Но женщина даже не обратила внимания на ее вопрос.
      – Скажи, каково находиться рядом с таким мужчиной, как Юлиан, зная, что, будь у него выбор, он никогда бы не остался с тобой? Такой высокий, красивый, сильный и неудержимый – у тебя никогда не было такого мужчины, правда?
      Грейс на мгновение лишилась дара речи. Впрочем, это не имело никакого значения, поскольку женщина продолжала тараторить без умолку.
      – Его отец был таким же. Представь себе Юлиана с черными волосами, немного ниже и плотнее, и, конечно, не таким утонченным. Зато у него были удивительные руки, которыми он такое вытворял… – Афродита улыбнулась своим воспоминаниям. – Диоклия, правда, немного портили боевые шрамы – у него была страшная отметина, тянувшаяся через все лицо. Никогда не забуду тот день, когда он поднес кинжал к лицу Юлиана и попытался оставить ему такой же шрам. Сперва я хотела заставить его всю жизнь жалеть об этом поступке, но потом сделала иначе. Юлиан обладает физическим совершенством, и я никому не позволю портить красоту, которую подарила ему.
      Грейс обдало холодом, когда женщина посмотрела на нее.
      – Точно так же я не стану делить своего сына с тобой.
      Афродита говорила о Юлиане как о собственности, и это вывело Грейс из себя. Да как она смеет заявлять такие вещи!
      – Если Юлиан так много значит для вас, почему вы бросили его?
      Гостья обдала Грейс гневным взглядом:
      – Ты думаешь, у меня был выбор? Зевс отказался дать ему напиток богов, а смертный не может жить на Олимпе. Я не успела ничего сказать, а Гермес уже вырвал его из моих рук и вернул отцу. Мое горе от его потери не сможет понять ни один смертный. Безутешная, я заперлась ото всех, а когда нашла в себе силы выйти из заточения, по земным меркам минуло уже четырнадцать лет, и я едва узнала ребенка, которого вскормила. Неудивительно, что он возненавидел меня. – Глаза Афродиты увлажнились, она едва сдерживала слезы. – Ты и понятия не имеешь, что это такое – быть матерью, проклятой своим чадом.
      Грейс, конечно, сочувствовала ее горю, но боль Юлиана заботила ее куда больше.
      – А вы пытались хоть раз сказать ему о своих чувствах?
      – Конечно, пыталась. – Афродита вздохнула. – Я послала к нему Эроса с дарами, а он отправил все обратно со словами, которые сын не смеет говорить о матери.
      – Ему было плохо.
      – Мне тоже. – Афродита затряслась от гнева, и Грейс оставалось только гадать, что богиня может сделать с ней.
      Внезапно Афродита закрыла глаза, вздохнула и расслабилась, а когда заговорила снова, голос ее звучал напряженно и резко.
      – Я снова отправила Эроса к Юлиану с дарами, но он опять отверг все. В результате я вынуждена была молча смотреть, как мой сын присягает на верность Афине. – Афродита с таким презрением произнесла это имя, что Грейс невольно вздрогнула. – Это с ее именем на устах он завоевывал города. Но разве не я наградила его силой Ареса, трезвостью Аполлона и благословениями Муз? Я даже окунула его в священные воды Стикса, чтобы оружие смертного не могло; ни ранить его, ни причинить вред, причем чтобы Юлиан не повторил судьбу Ахиллеса, я удостоверилась, не осталось ли каких-либо уязвимых мест. – Афродита покачала головой, словно до сих пор не могла понять, как сын мог так поступить с ней. – Я сделала для этого мальчика все, что было в моих силах, а он ни разу не выказал благодарности ко мне, ни разу не проявил уважения. В конце концов я оставила попытки. Раз он отказался принимать мою любовь, я позаботилась о том, чтобы никто и никогда не полюбил его.
      Сердце Грейс замерло.
      – Боже, что вы наделали!
      Афродита усмехнулась:
      – Я прокляла его так же, как он проклял меня. Теперь ни одна смертная не полюбит его и будет желать только его тело. Точно так же ни один смертный не сможет находиться рядом с ним, не испытывая зависти.
      Грейс не верила своим ушам. Неужели мать может быть такой жестокой?
      – Это вы сделали так, чтобы погибла Пенелопа, верно?
      – Нет, в этом Юлиан повинен сам. Я была вне себя, когда узнала от Эроса, что он сделал для брата. А все из-за того, что Юлиан пошел с бедой к нему, а не ко мне. Поскольку я не могла развеять чары стрелы Эроса, то решила притупить ее действие. В отношениях Юлиана и Пенелопы была лишь пустота, и он это знал. – Афродита подошла к окну и бросила взгляд на город. – Если бы Юлиан пришел ко мне, я бы сделала все иначе, но увы. Я смотрела, как он ночь за ночью приходит к Пенелопе и раз за разом пытается пробудить то, чего нет и не может быть. Пенелопа так и не полюбила его, и он лишь еще сильнее ожесточился против меня. А потом мои слезы настроили Приапа против него. Приап всегда был самым преданным из моих сыновей, и когда я поняла, что он жаждет крови Юлиана, мне следовало остановить его, но я все еще надеялась, что Юлиан испугается и обратится ко мне за помощью. К несчастью, он так этого и не сделал.
      Грейс было по-своему жаль Афродиту, но она не могла простить ее.
      – Как Юлиана прокляли?
      Афродита помрачнела.
      – Все началось в ночь, когда Афина сказала Приапу, что не знает мужчины отважнее и сильнее Юлиана. Она посмела предложить Приапу выставить его лучшего полководца против ее любимчика. Двумя днями позже я видела, как Юлиан отправляется на битву, и знала, что он не проиграет. Когда римляне отступили, Приап пришел в бешенство. Затем Эрос рассказал Приапу, что он сделал для Юлиана, и Приап тут же отправился к Ясону. Я и представить себе не могла последствий всего этого и, конечно, никогда не позволила бы детям умереть. Ты даже не представляешь себе, как часто я оплакиваю их.
      – А разве вы не могли помешать тому, что случилось?
      Афродита печально покачала головой:
      – Даже моя власть ограничена. Мойрам никто не указ. Когда после смерти детей Юлиан направился к моему храму, я затаила дыхание в надежде, что наконец-то он обратится ко мне. Но по дороге он увидел эту девку в одеждах Приапа – она просила лишить ее девственности перед церемонией, где Приап призовет ее к себе. Юлиан пытался пройти мимо, но она не давала ему проходу. Я знаю, что если бы не его состояние, он не притронулся бы к ней. – Лицо Афродиты помрачнело от гнева. – Если бы не Александрия, я бы в тот день снова обрела сына. Я знаю, он хотел позвать меня. Однако в тот момент, когда он излился в нее, все было решено.
      – Вы отказались помочь Юлиану?
      – Как я могу выбирать между сыновьями?
      Грейс всплеснула руками:
      – Но разве вы не сделали этот выбор, когда позволили поместить Юлиана в свиток?
      Глаза Афродиты вспыхнули такой ненавистью, что Грейс испугалась не на шутку.
      – Это Юлиан отверг меня. Все, что он должен был сделать, – это попросить меня о помощи. Тогда я готова была дать ему все.
      Грейс покачала головой:
      – Неужели все эти трагедии только из-за того, что вы отказались протянуть друг другу руки? Как вы могли, наделив Юлиана силой, потом за эту силу и наказать его? Неужели вам ни разу не пришло в голову явиться к нему самой?
      Афродита одарила Грейс надменным взглядом.
      – Хочешь, чтобы я ползала перед ним на коленях? А ты хоть представляешь, как мне неловко от того, что меня ненавидит собственный сын?
      – Вас же и так все любят, а у Юлиана нет никого…
      Афродита шагнула к ней.
      – Держись от него подальше и помни – я тебя предупредила.
      – Почему? Почему вы предупреждаете меня, а Пенелопу не предупредили?
      – Потому что ее он не любил.
      Грейс замерла в недоумении.
      – Вы хотите сказать… – Она подняла глаза, но Афродита уже исчезла.
      – Постойте, куда же вы! – закричала Грейс. – Нельзя же вот так взять и исчезнуть посреди разговора!
      – Что-то случилось? – Грейс вздрогнула, услышав голос Бет. – С кем это ты здесь разговариваешь?
      – Так, сама с собой.
      Бет скептически посмотрела на нее:
      – И ты всегда кричишь на себя?
      – Иногда бывает.
      – Похоже, нам стоит встретиться и профессионально обсудить это, – озабоченно сказала Бет и вышла из кабинета, а Грейс, собрав вещи, поспешила домой, к Юлиану.
      Войдя в дом, Грейс сразу поняла: что-то не так. Никто не вышел встречать ее.
      – Юлиан? – позвала она.
      – Я наверху.
      Она бросила ключи и письма на полку у двери и кинулась наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
      – Ты не поверишь, если я скажу, кто заглянул ко мне… – Она умолкла, когда увидела Юлиана. Он лежал на кровати, без рубашки, пристегнутый наручником к перекладине кровати в спальне; над бровями его блестели капельки пота.
      – Что ты делаешь? – спросила она в ужасе.
      – Я больше не могу бороться, Грейс.
      – Но ты должен.
      Он покачал головой.
      – Пристегни другую руку, я не могу дотянуться.
      – Но, Юлиан…
      Он прервал ее коротким горьким смешком.
      – Какая ирония. Я должен просить приковать себя, в то время как другие делали это сами едва ли не сразу после моего появления. Сделай это, Грейс. Я не смогу жить дальше, если причиню тебе вред.
      Грейс обошла кровать, и Юлиан, притянув к себе, поцеловал ее так страстно, что она готова была умереть от одного поцелуя.
      Это был поцелуй, полный страдания… и обещаний.
      С трудом оторвавшись от ее губ, Юлиан повторил:
      – Сделай это.
      Грейс пристегнула второй серебряный наручник к перекладине кровати. Только теперь она поняла, сколь напряженной была для него вся последняя неделя.
      – Я могу что-нибудь сделать для тебя?
      – Нет.
      Вздохнув, Грейс подошла к комоду и начала раздеваться, но, когда она расстегнула пуговицы на блузке, Юлиан остановил ее:
      – Прошу, не делай этого здесь… – Он в изнеможении откинул голову на подушки.
      – Прости. – Грейс прошла в ванную, чтобы переодеться и сделать холодный компресс для Юлиана, а потом вернулась в комнату и смочила его горячечный лоб.
      – Ты весь горишь.
      – Знаю. У меня такое чувство, будто я лежу на углях. Может, расскажешь мне, как провела день?
      Грейс почувствовала, что любовь переполняет ее.
      Каждый день Юлиан задавал ей этот вопрос, каждый день она с нетерпением ждала этого момента.
      Что она будет делать, когда он уйдет?
      Отбросив грустные мысли, Грейс с усердием принялась ухаживать за Юлианом.
      – Мне нечего рассказывать, – прошептала она, не желая вываливать на Юлиана все, что узнала от его матери. Ему достаточно досталось в жизни, и она не хотела причинять бедняге лишние страдания.
      – Ты проголодался?
      – Нет.
      – Тогда мы займемся кое-чем другим. – Грейс села рядом с ним и всю ночь читала ему, меняя холодное полотенце на лбу.
      Чувствуя близость Грейс, ее запах, Юлиан так и не смог заснуть. Она вторгалась в его сознание, и он ничего не мог с этим поделать; каждый нерв его тела взывал к ней. Не желая сдаваться, он скрежетал зубами и боролся как мог с тьмой, наваливающейся на него.
      Если тьма поглотит его, он не сможет вернуться больше в прежнее состояние и очнется лишь в книге.
      – Я не хочу потерять ее, – шептал он, и эта мысль жестоко терзала его сердце.
      Часы в прихожей пробили три ночи. Грейс уснула совсем недавно, ее дыхание ласкало кожу Юлиана. Рядом с ней ему было тепло, спокойно, и он позволил себе помечтать о том, как будет проводить с ней ночи и дни, как они будут смеяться и радоваться каждому мигу близости. Тогда он сможет любить ее так, как она того заслуживает. Но больше всего Юлиан мечтал о детях, о счастливых сероглазых карапузах с лукавыми улыбками.
      Он все еще предавался мечтам, когда в окно ударили первые лучи солнца, а часы пробили шесть.
      Грейс проснулась и потерлась щекой о его грудь.
      – Доброе утро, – сказала она, улыбаясь.
      – Доброе утро.
      Посмотрев на него, Грейс прикусила губу.
      – Ты уверен, что мы все время должны держать тебя на цепи? Может, лучше отпустим тебя ненадолго?
      – Нет.
      Взяв телефон, Грейс набрала номер Бет.
      – Послушай, меня не будет несколько дней. Не могла бы ты взять часть моих клиентов?
      Юлиан нахмурился:
      – Ты не собираешься идти на работу?
      – Конечно. Не могу же я оставить тебя здесь в таком состоянии!
      – Не беспокойся, со мной все будет в порядке.
      Грейс посмотрела на него так, словно он потерял рассудок.
      – А если что-нибудь случится?
      – Например?
      – Дом может сгореть, или вдруг зайдет кто-нибудь и сделает с тобой все, что угодно, а ты даже сопротивляться не сможешь.
      Юлиан вздохнул, но остался непреклонен, и в итоге Грейс пришлось сделать вид, что она смирилась.
      К полудню Грейс заметила, что действие проклятия усилилось: все тело Юлиана покрылось бисеринками пота. Мышцы его были напряжены, он почти не разговаривал.
      И все же он еще мог ей улыбаться, а его глаза излучали тепло.
      Грейс продолжала обтирать его смоченным в холодной воде полотенцем, но оно слишком быстро нагревалось.
      Когда на землю опустилась ночь, Юлиан впал в бредовое состояние. Не в силах помочь ему, Грейс смотрела, как он мечется на постели, как будто кто-то невидимый разрывает его на части. Прежде она ничего подобного не видела и боялась, как бы он не сломал кровать.
      – Я не вынесу этого. – Прошептав эти слова, Грейс сбежала вниз и позвонила Селене.
      Час спустя Грейс впустила в дом Селену и ее сестру, Тайану. Тайана совсем не походила на Селену, у нее были абсолютно черные волосы и голубые глаза. Она являлась одной из немногих белых жриц вуду и владела магазинчиком, где торговала сувенирами, а по пятницам водила ночью экскурсии на местное кладбище.
      – Не знаю, как и благодарить вас за то, что пришли, – сказала Грейс, закрывая за ними дверь.
      – Никак, – отозвалась Селена. – Нам это ничего не стоило.
      Тайана была одета в простое коричневое платье и держала под мышкой барабан.
      – Где он?
      Грейс повела женщин наверх. Войдя в комнату и увидев, как Юлиан мечется на кровати, Тайана побледнела.
      – Я ничего не смогу для него сделать.
      – По крайней мере, ты должна попытаться, – подбодрила ее сестра.
      Глаза Тайаны расширились от ужаса, и она покачала головой.
      – Хотите совет? Заприте комнату и не входите, пока он не вернется туда, откуда пришел. Этим человеком владеет такое зло, с которым я не смею соперничать. – Она посмотрела на сестру: – Разве ты не чувствуешь зло?
      Грейс задрожала.
      – Селена, сделай же что-нибудь!
      – Прости, я не могу.
      Грейс едва не закричала от отчаяния. Не бросать же его в таком состоянии. Она с жалостью смотрела на Юлиана.
      – Может, позвонить кому-нибудь?
      – Нет, – ответила Тайана. – Даже мне опасно здесь оставаться.
      Грейс беспомощно посмотрела на Селену, словно ища поддержки.
      – Прости. – Селена погладила ее по руке. – Я покопаюсь в архивах и, возможно, найду что-нибудь, а пока…
      Поняв, что ничего другого она не добьется, Грейс с тяжелым сердцем проводила гостей к выходу.
      Что ей теперь делать, размышляла она, оставшись наедине с Юлианом. Должно же быть какое-нибудь средство, чтобы унять его боль. Что-то, до чего она никак не может додуматься.
      Поднявшись наверх, она подошла к Юлиану.
      – Грейс?
      – Я здесь. – Она склонилась над ним, и в тот же миг он бросился на нее, словно зверь, пойманный в капкан.
      Грейс отшатнулась. На трясущихся ногах она подошла к комнате, где стояли книги, и нашла «Одиссею». Пододвинув любимое кресло-качалку к кровати, она устроилась в нем поудобнее и принялась читать.
      Слушая ее, Юлиан постепенно затих и вскоре уснул.
      Шло время, и с каждым днем надежда Грейс слабела. Похоже, Юлиан был прав – он не мог победить проклятие, не потеряв рассудок. Ей было больно смотреть, как он мучается час за часом, не успокаиваясь ни на минуту. Неудивительно, что он так ненавидел мать. А Афродита? Как могла она позволить ему так страдать?
      – Как вы могли! – крикнула Грейс в потолок. – Эрос, ты меня слышишь? Афина? Кто-нибудь? Вам не стыдно смотреть на его страдания и ничего не делать? Если вы хоть немного любите Юлиана, прошу вас, помогите ему.
      Как и ожидала Грейс, никто ей не ответил. Тогда она подперла голову руками и задумалась. Должен же быть какой-то выход!
      Внезапно в комнате вспыхнул яркий свет, и рядом с кроватью появилась Афродита. Лицо ее выглядело озабоченным, однако по-прежнему хранило надменное выражение.
      Афродита протянула руку к Юлиану, но тут же резко отдернула. Только после этого она посмотрела на Грейс.
      – Я действительно люблю его.
      – Я тоже.
      Афродита опустила взгляд.
      – Если я освобожу Юлиана, ты заберешь его себе; если не освобожу, мы обе потеряем его навсегда. Я думала о твоих словах и поняла, что ты права – сделав моего мальчика сильным, я не имела права наказывать его за это. Все, чего я от него хотела, – это чтобы он называл меня мамой. – Афродита посмотрела на сына: – Я просто хотела, чтобы ты любил меня, Юлиан, любил хоть немного. – С трудом оторвав взгляд от сына, Афродита повернулась к Грейс: – Пообещай мне, что будешь заботиться о нем.
      – Обещаю.
      Афродита кивнула, затем положила руку на лоб Юлиана и, нагнувшись, прикоснулась губами к его губам.
      В ту же секунду тело Юлиана обмякло, наручники спали, и он затих.
      Поняв, что он не дышит, Грейс в ужасе протянула к нему руку.
      И тут он вздохнул.
      Переведя взгляд на Афродиту, Грейс увидела в ее глазах ту же тоску, которую она так часто видела в глазах Юлиана. Как могут два человека, так нуждающихся друг в друге, не суметь наладить отношения, с болью подумала она.
      Афродита исчезла в тот самый миг, когда Юлиан открыл глаза. Он так дрожал, что у него стучали зубы. Сейчас, когда жар спал, его кожа стала холодной, как лед.
      Грейс поспешно накрыла его одеялами, и Юлиан благодарно вздохнул.
      – Что случилось? – спросил он едва слышно.
      – Твоя мать освободила тебя.
      Юлиан недоверчиво посмотрел на нее:
      – Мать? Разве она была здесь?
      Грейс кивнула.
      – Она беспокоится о тебе.
      Сначала Юлиан отрицательно покачал головой, потом задумался. Почему мать помогла ему после того, как столько лет от нее не было никаких известий? Все это никак не укладывалось в его голове.
      – Мне просто нужно в туалет, – внезапно сказал он, и Грейс поспешила помочь ему подняться с постели.
      Юлиан так ослаб, что ему пришлось опереться на нее.
      Они медленно спустились вниз и прошли в холл мимо старинных часов.
      Милая Грейс. Как он сможет оставить ее одну? Когда Юлиан облегчился, Грейс налила ему горячую ванну и помогла забраться в нее. Он не сводил с нее глаз, пока она мыла его. У него не осталось воспоминаний о последних днях, но он отчетливо слышал ее голос во тьме. Она звала его, а иногда прикасалась к нему рукой. Ее прикосновения стали его спасением.
      Закрыв глаза, Юлиан наслаждался прикосновением рук Грейс к своему телу. Они спускались от груди ниже, к животу, к ногам…
      Боже, как он хотел ее!
      – Поцелуй меня, – прошептал Юлиан.
      – А это не опасно?
      Юлиан улыбнулся:
      – Если бы я мог пошевелиться, то, уверяю тебя, ты уже была бы в ванне. Увы, я беспомощен, как младенец.
      Грейс облизнула губы и нерешительно погладила его по руке. Ее прикосновение было теплым и нежным.
      Потом она наклонилась, поцеловала его и оторвалась от него только для того, чтобы скинуть с себя одежду.
      Шагнув в ванну, Грейс прижалась губами к губам Юлиана, он тут же попытался обнять ее, но руки его не слушались.
      Почувствовав его отчаяние, Грейс сказала с улыбкой:
      – Не бойся, я позабочусь о тебе.
      Потом она принялась целовать его.
      – Как бы я хотел заняться с тобой любовью, – прошептал Юлиан.
      – Ты и занимаешься каждый раз, когда дотрагиваешься до меня.
      Он наконец нашел в себе силы обнять ее и прижать к груди.
      Грейс ногой выбила затычку в ванне, и вода стала постепенно выходить, и когда ванна опустела, она сделала то, что не делала для него ни одна женщина. Первый раз Юлиан получил от нее что-то существенное и лежал, наслаждаясь каждый нежным прикосновением ее губ к его плоти.
      Спустя какое-то время Грейс помогла ему выбраться из ванной, уложила его в постель и накрыла всеми одеялами, какие только нашлись в доме.
      – Ты, наверное, проголодался?
      Юлиан кивнул, и Грейс отправилась на кухню разогревать суп, а когда она вернулась, Юлиан уже спал.
      Поставив тарелку на ночной столик, Грейс забралась под одеяло, крепко, прижалась к, нему и вскоре тоже уснула.
      Силы вернулись к Юлиану только на третий день. Все это время Грейс была с ним и помогала ему.
      Ему оставалась только, удивляться, откуда в ней столько силы и преданности. Он ждал такую, как она, всю жизнь и па прошествии этих дней окончательно понял, как сильно любит ее.
      – Я должен сказать ей, – признался, он самому себе, обтираясь полотенцем. Он не мог прожить больше ни одного дня, не сказав Грейс, как сильно любит ее.
      Выйдя из ванной, Юлиан вошел в спальню, где Грейс разговаривала с Селеной по телефону.
      – Конечно, я не сказала, ему, что мне наговорила его мать.
      Юлиан замер и прислушался к разговору.
      – Что я должна, была ему сказать? «Кстати, дорогой, тут твоя мать заходила и угрожала мне»?
      Юлиан почувствовал себя так, словно получил, сильнейший удар в область солнечного сплетения. В глазах потемнело.
      – Когда ты разговаривала с моей, матерью? – прорычал он, входа в спальню.
      Грейс удивленно посмотрела на него.
      – Лейни, прости, мне пора. Пока. – Она быстро повесила трубку.
      – О чем ты говорила с ней? – снова спросил он.
      Грейс робко пожала плечами:
      – Ну, это была не то чтобы угроза; она просто сказала, что не станет делить тебя со мной.
      Юлиан был вне себя от ярости. Как она посмела появляться в его жизни и в жизни Грейс!
      – Знаешь, Юлиан, – Грейс встала, – я думаю, все не так плохо. Она пришла, чтобы освободить тебя…
      – Нет, Грейс, – прервал ее Юлиан. – Я знаю мать лучше, чем ты.
      Не мог же он рассказать Грейс обо всем, что тяжелым грузом лежало у него на душе! Кроме того, ему все равно не удастся остаться с ней. Если он и понял что-то за свою жизнь, так это то, что боги никогда не дадут ему покоя, если Грейс будет с ним, – рано или поздно они все равно причинят ей вред. Приап найдет способ, как добраться до нее, или его мать обратит свой гнев на них обоих, он не сомневался в этом. А допустить, чтобы Грейс пострадала, он не мог.
      Дни шли, и они проводили друг с другом все время, каким располагали.
      Юлиан знакомил Грейс с классической греческой культурой, а Грейс учила его играть в «Монополию» и читать по-английски. Для нее самое печальное заключалось в том, что как раз за день до последней ночи она поняла: Юлиан – это тот человек, без которого она не сможет жить. Однако с этим она уже ничего не могла поделать – выбор оставался за ним, и только за ним.
      – Прошу тебя, Юлиан, – прошептала она как-то, когда он спал, – не бросай меня. Пожалуйста.

      На следующий день Юлиан откровенно избегал встречи с Грейс, и это ярче всяких слов сказало ей о решении, которое он принял.
      Это разрывало ей сердце. Как он мог бросить ее после всего, через что они прошли вместе? После всего, что они разделили? Сама мысль о том, что она его потеряет, была невыносима для Грейс.
      На закате она нашла Юлиана на веранде; он сидел в кресле-качалке и смотрел на солнце, словно видел его в последний раз. Выражение его лица было таким суровым, что Грейс с трудом узнала в нем того веселого и жизнерадостного человека, к которому уже привыкла и которого так полюбила.
      Дольше молчать она не могла.
      – Не бросай меня! Мне хочется, чтобы ты остался здесь, в моем времени, где я смогу заботиться о тебе. Я зарабатываю достаточно денег и научу тебя всему, что ты только пожелаешь.
      – Я не могу. – Юлиан отвел взгляд. – Разве ты не понимаешь? Все, кто был мне дорог, пострадали от гнева богов. Ясон, Пенелопа, Каллиста, Атолий. – Он посмотрел на Грейс с болью в глазах. – Они принесли в жертву Кира.
      – Да, но на этот раз все будет иначе.
      Юлиан поднялся.
      – Вот именно. На этот раз все будет иначе. Я не останусь здесь, и значит, мне не придется смотреть, как ты умрешь из-за меня.
      Он прошел мимо нее в дом.
      Грейс хотелось придушить его. Он просто невыносим!
      Внезапно она почувствовала, как бриллиант в обручальном кольце ее матери врезался в кожу. Она разжала ладонь и долго смотрела на царапину. Прошлое перестало преследовать ее. Впервые она увидела впереди просвет, почувствовала, что есть будущее, и это наполнило ее счастьем.
      Она не позволит Юлиану все испортить.
      Грейс открыла дверь и вошла в дом с улыбкой на губах.
      – Ты от меня так просто не отделаешься, Юлиан Македонский. Может, ты и побил римлян, но будь уверен, они просто дети по сравнению со мной.
 
      Юлиан сидел в гостиной, на коленях его лежала книга. Он провел рукой по странице с надписями. Теперь он ненавидел все это еще больше, чем прежде.
      Закрыв глаза, он вспомнил ту ночь, когда Грейс призвала его и он не имел ни малейшего понятия о том, где очутится. Давным-давно он потерял себя во тьме книги, но Грейс нашла его. Благодаря своей внутренней силе и доброте она вернула ему человеческий облик. Только она, она одна, смогла заглянуть ему в душу и признать ее стоящей борьбы.
      «Останься с ней».
      О, как просто это звучит! Но он не смел. Он уже потерял своих детей. Единственное, что осталось у него на всем белом свете, – это Грейс, и если он потеряет ее, то эту боль уже не вынесет. Даже его терпение не безгранично.
      Грейс.
      Ради ее же блага он должен расстаться с ней.
      Почувствовав, что Грейс вошла в комнату, Юлиан открыл глаза. Она стояла в дверях и пристально смотрела на него.
      – Как бы я хотел уничтожить эту штуку, – пробормотал он и положил книгу на кофейный столик.
      – Не переживай, после этой ночи все наконец решится.
      От ее слов Юлиану стало еще больнее. Как она может делать такое ради него? Больше всего она боится, что ею воспользуются, а он это и собирается сделать – использовать ее так, как не единожды использовали его.
      – Ты все еще собираешься предоставить мне свое тело, невзирая на то, что я тебя брошу?
      – Если на кону стоит твоя свобода, то да.
      – И ты будешь плакать, когда я уйду?
      Грейс отвернулась, и он понял ответ без слов. Он был ничуть не лучше Пола – такой же эгоистичный ублюдок.
      Что ж, рано или поздно дурная наследственность всегда дает о себе знать.
      Когда Грейс вышла, оставив его наедине со своими мыслями, Юлиан осмотрел комнату. Взгляд его упал на ковер перед диваном, и его грудь сжало стальным обручем.
      Ему будет не хватать полуночных посиделок с Грейс на полу, ему будет не хватать ее голоса, ее смеха.
      Но больше всего ему будет не хватать ее прикосновений.
      – Дорогой?
      Юлиан вздрогнул:
      – Да?
      – Уже одиннадцать тридцать, тебе не пора? – донесся до него сверху голос Грейс.
      Юлиан посмотрел на бугор на ширинке. Время воспользоваться тем, чем так щедро наградила его природа. Только этого он и хотел с того самого мига, как увидел ее, и все же ему было больно думать о том, что он должен овладеть ею сейчас.
      «По крайней мере, ты не сделаешь ей больно».
      Или…
      Воистину, Пол и близко не причинил ей той боли, которую собирается причинить он.
      – Юлиан?
      – Иду. – Он с трудом заставил себя встать с дивана и пошел верх по лестнице, безвольно цепляясь рукой за перила. В последний раз он вдет по коридору к ее комнате и в последний раз увидит ее нагой в постели…
      Ну почему, почему все должно быть именно так?
      Подойдя к двери, Юлиан остановился. Комнату заливал дрожащий свет свечей. Грейс лежала в черном пеньюаре, который он когда-то выбрал для нее, и была в нем бесподобна.
      – Ты не собираешься упрощать мне жизнь, верно? – спросил он осипшим голосом.
      Она обольстительно улыбнулась.
      – С какой стати? Я вот подумала, не многовато ли на тебе одежды…
      Прежде чем Юлиан смог ответить, Грейс стянула с него рубашку и бросила на пол, потом положила руку ему на грудь, туда, где билось сердце. В этот момент она показалась ему самой прекрасной женщиной в его жизни. Даже его мать не могла сравниться красотой с Грейс.
      Юлиан стоял неподвижно, словно статуя, руки Грейс ласкали его тело. Потом она переключилась на ширинку его брюк.
      – Грейс. – Он убрал ее руки.
      – Что? – Глаза Грейс наполнились страстью.
      – Я сам.
      Она оставила его и взобралась на кровать. Юлиан резко вдохнул, глядя на ее грудь под распахнутым пеньюаром. Скинув брюки, он присоединился к ней. Когда он перевернул ее на спину, ее пеньюар совсем распахнулся, предоставив его взору все прелести сразу.
      Не долго думая Юлиан принялся ласкать ее.
      – О, так, так! – простонала она.
      Он чувствовал, как она извивается под ним, когда он ласкал языком ее сосок. Его тело действовало словно жидкий огонь, прожигающий дорогу в ее святая святых. Он оплодотворит ее всю, а когда бросит ее, то сойдет с ума.
      Юлиан сглотнул. Он целую вечность ждал этой ночи. Целую вечность он ждал эту женщину.
      Нежно гладя тело Грейс горячими ладонями, Юлиан старался запомнить каждый его изгиб, каждую впадину.
      Прелестная Грейс, та, которую он никогда не забудет.
      Он раздвинул бедра Грейс коленями; ее обнаженная кожа приятно ласкала его. Затем он заглянул ей в глаза.
      Горе, светившееся в них, заставило его остановиться.
      «В твоей жизни не было ничего, что бы ты не украл у другого». Юлиан напрягся, услышав голос Ясона. Меньше всего ему хотелось украсть что-нибудь у женщины, которая так много ему дала.
      «Как я могу поступить так с ней?»
      – Ну, чего же ты ждешь? – Грейс попыталась улыбнуться.
      Юлиан и сам не знал. Он никак не мог отвести взгляд от ее печальных серых глаз, из которых еще долго будут литься слезы горя, если он, использовав, бросит ее, или слезы радости, если он останется.
      Беда в том, что если он останется, его семья уничтожит ее.
      Внезапно Юлиан понял, что ему делать.
      Грейс снова поторопила его:
      – Юлиан, у нас осталось мало времени.
      Он не ответил. Не мог. За века своей жизни он много кем побывал: сиротой, вором, мужем, отцом, героем, легендой и, наконец, рабом, но трусость не проявлял никогда.
      Юлиан Македонский был мужчиной, которого нашла Грейс и которого она полюбила. Он не причинит ей боли.
      Грейс попыталась расшевелить его, привести в чувство, но Юлиан не слушал ее.
      – Знаешь, чего мне больше всего будет не хватать? – нежно спросил он.
      – Нет.
      – Запаха твоих волос, когда я зарываюсь в них лицом, и твоих криков наслаждения. Но больше всего мне будет не хватать взгляда серых глаз, когда первые лучи солнца надают на твое лицо. Я никогда не забуду этого. – Он подался вперед, но вместо того чтобы войти в нее, лишь нежно провел чреслами по ее лону. Грейс застонала, и Юлиан склонился над ней.
      – Я всегда буду любить тебя.
      В следующую секунду часы пробили полночь, и он исчез.
      Несколько мгновений Грейс лежала и не шевелилась, боясь открыть глаза. Часы продолжали бить, и она понимала, что это не сон. Юлиан исчез, исчез навсегда.
      – Нет! – закричала она и села в постели. Этого просто не может быть…
      Сердце ее отчаянно билось в груди. Она вскочила и бросилась вниз, в гостиную, где на кофейном столике лежала книга. Найдя нужную страницу, она увидела Юлиана почти таким же, как в первый раз; только теперь дьявольской улыбки уже не было на его лице.
      Но почему он сделал это? Почему?
      – Как ты мог? – Она прижала книгу к груди. – Я хотела сделать тебя свободным. О Боже, Юлиан, зачем ты поступил так с собой, зачем?
      Конечно, в душе она понимала все. Нежный взгляд его глаз сказал ей многое. Юлиан поступил так, чтобы не оказаться на месте Пола и не сделать с ней то же, что сделал он в свое время.
      Юлиан любил ее и с момента появления в ее жизни все время защищал. Даже когда на карту была поставлена его свобода, он предпочел заточение.
      Грейс охватывала тоска, когда она думала о тьме, на которую Юлиан обрек себя. Одиночество и пустота.
      Она вспомнила, как он рассказывал ей о страшном голоде и жажде, которые ему приходилось терпеть во время заточения. «То, что ты видела здесь, ничто по сравнению е муками, которые, я испытываю в книге».
      – Нет! – воскликнула Грейс. – Я не позволю тебе поступить так с собой. Слышишь меня, Юлиан? – Прижав книгу к груди, точно младенца, она побежала в заднюю часть дома, распахнула двери, выбежала во двор и встала под лунным светом.
      – Вернись ко мне, Юлиан Македонский, Юлиан Македонский, Юлиан Македонский! – Она произносила эти слова снова и снова, молясь, чтобы все получилось.
      Но ничего не происходило, и в конце концов Грейс пришлось вернуться в дом.
      – Но почему? Почему? – Всхлипывая, она опустилась на колени и стала раскачиваться из стороны в сторону. О, как ей хотелось, чтобы он вернулся!
      – Я не хочу жить без тебя, – выдохнула она. – Разве ты не понял этого, Юлиан? Я не могу жить без тебя.
      Внезапно в комнате вспыхнул свет, и Грейс вскинула голову, ожидая увидеть Юлиана, но перед ней стояла Афродита.
      – Отдай мне книгу. – Афродита повелительным жестом протянула руку.
      Грейс прижала книгу к груди.
      – Разве он не достаточно страдал? Пусть бы лучше он был с вами, чем оставался запертым в темноте. Он там совсем один. Не бросайте его так, пошлите меня туда, к нему. Это все, чего я прошу у вас.
      Афродита медленно опустила руку.
      – Ты готова пойти на это ради него?
      – Да, готова. – Грейс протянула книгу Афродите в надежде, что сейчас ее отправят к любимому.
      Афродита вздохнула и открыла книгу.
      – Ох и достанется мне за это!
      Внезапно свет вспыхнул с новой силой. Голова Грейс кружилась, все плыло у нее перед глазами…
      Затем ее обступила темнота. Грейс словно провалилась на дно ямы, где не было ничего, кроме мрака. Тьма ослепляла, давила со всех сторон.
      Она протянула руки, чтобы нащупать хоть что-нибудь, и удивилась, обнаружив что-то мягкое.
      Постепенно вокруг стало светло, и Грейс поняла, что лежит в своей кровати, а сверху, на ней, – Юлиан.
      Она недоверчиво осмотрелась:
      – Но как…
      – Постарайтесь не испортить все, – сказала Афродита, стоя у дверей. – Если я еще раз попробую сделать что-нибудь подобное, боюсь, силы покинут меня. – Она подняла вверх руки и исчезла.
      Юлиан неуверенно посмотрел на Грейс:
      – Поверь, я…
      – Лучше молчи. – Грейс не желала тратить время на слова. – Давай, покажи мне, каково это, познать бога.
      Он страстно поцеловал ее, и Грейс, прежде чем погрузиться в наслаждение, произнесла, глядя ему в глаза:
      – Даже если ты снова сбежишь от меня, я все равно буду тебя преследовать до конца вечности.
      Юлиан рассмеялся – он нисколько не сомневался в том, что она способна на это.
      Они занимались любовью, пока хватило сил, и под утро уснули, утомленные, но счастливые.
      Когда Грейс проснулась, солнце еще не встало. Юлиан открыл глаза одновременно с ней, и, посмотрев друг на друга, они, поняв все без слов, снова соединились в порыве страсти; однако Юлиан чувствовал, что что-то изменилось, что-то было не так, как всегда. Вот-вот он разрядится в нее, а значит, испытает поразительное ощущение, которого не испытывал уже две тысячи лет.
      Наконец Юлиан застонал и обмяк, а Грейс блаженно улыбнулась. После того как он подарил ей незабываемую ночь любви и страсти, она наконец-то тоже смогла подарить ему частичку наслаждения.
      Внезапно руку Юлиана пронзила жгучая боль; он вздрогнул, и Грейс увидела, как исчезает, пылая розовым огнем, надпись проклятия на его руке. Еще секунда, и страшные слова исчезли без следа.
      – Все, – выдохнула Грейс. – У нас получилось.
      Юлиан улыбнулся:
      – Это у тебя получилось.
      Грейс рассмеялась и бросилась в его объятия, а Юлиан осыпал ее поцелуями. Наконец-то он свободен. После всех этих лет он снова стал смертным, и это Грейс спасла его.
      Неожиданно в комнате снова вспыхнул свет, Юлиан быстро сел, загородив Грейс своим телом.
      Увидев красивого молодого мужчину, стоявшего у кровати, Грейс ахнула.
      – Ах ты, ублюдок! – выкрикнул незнакомец. – Да как ты посмел возомнить себя свободным?
      В ту же секунду Грейс поняла, что это Приап.
      – Довольно, брат. – Юлиан поморщился. – Все кончено раз и навсегда.
      Приап фыркнул:
      – Думаешь, ты можешь приказывать мне? Кем ты себя возомнил, смертный?
      Юлиан презрительно улыбнулся:
      – Я Юлиан Македонский, рожденный в доме Диоклия богиней Афродитой. Я лучший боец во всей Македонии, а также в Фивах, Греции, Индии и прочих колониях. Мои враги знают меня как Августа Юлия Карателя. А ты, братец, всего лишь мелкий божок, который совершенно не, известен грекам и лишь немногим более популярен у римлян.
      Судя по всему, Приап не на шутку разозлился от таких речей.
      – Сейчас я поставлю тебя на место, младший брат. Ты отобрал у меня женщину, которая должна была стать матерью моих детей и прославить меня в веках, и теперь я заберу твою.
      Юлиан в бешенстве бросился на Приапа, но было уже поздно: Приап растворился в воздухе вместе с Грейс.

      Все произошло в одно мгновение. Вот Грейс лежит в своей кровати рядом с Юлианом, а в следующий миг она уже на круглой кровати в каком-то шатре. На ней темно-красное одеяние из шелка, такое нежное и мягкое, что его почти не чувствуется.
      Грейс попыталась пошевелиться и не смогла. В ужасе она открыла рот, пытаясь закричать…
      – Не утруждай себя. – Приап небрежной походкой подошел к кровати и, осмотрев ее жадным взглядом, пристроился на коленях сзади. – Ты ничего не сможешь сделать, если я того не пожелаю. – Он провел длинным холодным пальцем по щеке Грейс. – Теперь я вижу, почему ты так нравишься Юлиану. В твоем взгляде огонь, и мне жаль, что ты родилась не в Риме. У вас были бы славные дети, и они смогли бы повести в бой мои легионы. – Рука его переместилась на горло Грейс. – Увы, такова жизнь и прихоть мойр. Мне остается просто попользоваться тобой. Что ж, будем развлекаться, пока я не устану. Если ты будешь прилежно услаждать меня, то, может быть, потом я отдам тебя Юлиану. – В его глазах вспыхнуло желание.
      Грейс задрожала под его взглядом. Вот негодяй! Ей стало страшно, и все же она хотела заговорить, но он не дал ей. Невидимая сила развернула ее, бросив спиной на подушки, и Приап распахнул накидку.
      Когда Грейс увидела его без одежды, ее чуть не стошнило.
      – Теперь можешь спрашивать. – Он опустился рядом с ней.
      – Почему ты поступаешь так с Юлианом?
      Взгляд Приапа потемнел.
      – Ты сама все слышала. Имя Юлиана Македонского вызывает благоговейный трепет у всех, кто слышит о нем, тогда как мое имя редко произносится даже в храмах моей матери. Надо мной все смеются. А ведь я бог, в то время как он лишь жалкий смертный, незаконнорожденный выкормыш, не удостоенный даже права жить у подножия Олимпа.
      – Убери от нее руки, пустозвон. Ты не достоин даже ее мизинца.
      Сердце Грейс отчаянно забилось, когда она услышала голос Юлиана: он стоял посреди шатра в одних джинсах с мечом в одной руке и щитом в другой.
      – Не может быть! Послушай, как ты сюда попал? – Приап проворно вскочил с постели.
      Юлиан зло улыбнулся:
      – Проклятие снято, и мои силы возвращаются ко мне. Теперь я могу выследить и призвать к ответу каждого из вас.
      – Нет! – закричал Приап и вмиг облачился в броню, словно возникшую из воздуха.
      Пока Грейс боролась с чарами, прижавшими ее к постели, Приап схватил оружие и бросился на Юлиана. Такого она даже в кино не видела: брат кружился в смертельном танце, отражая выпады брата и нанося ответные удары. Стены шатра сотряслись от тяжести их шагов.
      Однако уже через несколько минут Юлиан опустил щит.
      – Что такое? – спросил Приап с издевкой, усиливая натиск. – Ах да, я и забыл – проклятие, может, и спало, но ты все еще слишком слаб. Пройдет не один месяц, прежде чем ты полностью восстановишь силы.
      Юлиан покачал головой:
      – Мне не понадобится много сил, чтобы победить тебя.
      Приап рассмеялся:
      – Не слишком ли ты самоуверен, братишка? – Он бросился на Юлиана, и меч лязгнул о щит. Грейс, затаив дыхание, смотрела, как танец смерти возобновился с новой силой.
      Казалось, Юлиан вот-вот одержит верх, но Приап применил заранее заготовленную уловку и вонзил меч в живот брата.
      Юлиан выронил меч.
      – Теперь я вижу, что ты снова стал человеком, – сказал Приап с ухмылкой и выдернул меч.
      Юлиан рухнул навзничь; щит с грохотом упал рядом с ним.
      Приап навис над братом, довольно улыбаясь.
      – Может, тебя и нельзя убить оружием смертных, зато оружие бессмертных действует безотказно.
      Внезапно сила, державшая Грейс, исчезла, и она бросилась к Юлиану, который лежал на полу в луже крови. Его дыхание стало прерывистым, тело била мелкая дрожь.
      – Нет! – Грейс приподняла голову Юлиана и положила ее себе на колени, с ужасом глядя на кровоточащую рану в боку.
      – Не плачь. – Юлиан дотронулся окровавленной рукой до ее щеки.
      – Не бросай меня, – взмолилась Грейс. Юлиан поморщился от боли.
      – Ты мое счастье, Грейс. Без тебя я бы никогда не познал, что такое любовь. – Он прижал ее руку к своему сердцу. – И еще я бы никогда не стал собой.
      Грейс видела, как уходит жизнь из глаз Юлиана, и ее сердце разрывалось от боли.
      – Нет! – закричала она, прижимая его голову к груди. – Ты не можешь умереть. Прошу, не уходи! – Грейс зарыдала.
      – Стойте! – От пронесшегося в воздухе грозного окрика стены шатра затряслись, а Приап побледнел. Раздался раскат грома, вспыхнула молния, и в шатре появилась Афродита. Боль на лице богини, когда она смотрела на бледное холодное тело Юлиана, невозможно было передать словами.
      Афродита бросила уничтожающий взгляд на Приапа.
      – Что ты наделал, глупец? – гневно спросила она.
      – Это был честный бой – я или он. Он не оставил мне выбора.
      Афродита топнула ногой:
      – Да кем ты себя возомнил? Я навлекла на себя гнев Зевса и рассорилась с мойрами, чтобы дать ему свободу. – Она так посмотрела на Приапа, словно ее тошнило от него. – Он же твой брат!
      – Он был твоим, незаконнорожденным сыном, но никогда не был мне братом…
      – Ах ты, ничтожество! – Афродита явно теряла терпение, и Грейс сжалась, ожидая, что сейчас произойдет что-то ужасное, но тут богиня взглянула на Юлиана и всхлипнула: – Ах, почему я сразу не защитила тебя от них! – Она опустилась на колени рядом с сыном. – Я бросила тебя одного, вместо того чтобы всегда быть рядом.
      – Ладно, мать, перестань! – нетерпеливо воскликнул Приап, которому явно надоело слушать вопли Афродиты. – Все всем было известно с начала времен. Ты думаешь только о себе и о том, что мы должны сделать для тебя, и в отличие от Юлиана мы все научились принимать тебя такой, какая ты есть.
      Нетрудно догадаться, что Афродите не понравились его слова; ее лицо сделалось словно высеченным из мрамора. Поднявшись на ноги, она с достоинством, которое можно ожидать только от богини, приподняла бровь и холодно посмотрела на Приапа.
      – Так ты говоришь, честный бой? Что ж, давай сразимся по-честному. Танатос еще не призвал душу Юлиана. Все, что мне нужно сделать, – это заставить его сердце биться.
      И. тут же Грейс почувствовала, как тело Юлиана наполняется теплом.
      Она молча наблюдала, как его охватывает золотое сияние, а страшная рана на боку затягивается. Его джинсы постепенно исчезли, а вместо них появились золотистые штаны и такая же обувь. Тело его покрылось золоченой броней, поверх которой появились кожаный мундир и красные одеяния; на запястья легли поручи из грубой кожи.
      Лицо Юлиана приобрело розовой оттенок, и он, вздохнув, открыл глаза, посмотрел на Грейс и улыбнулся.
      Грейс закусила губу. Счастье переполняло ее. Он жив!
      – Какого дьявола? – зарычал Приап, не заметив, что в их компании появилась еще одна женщина: ее черные волосы блестели в приглушенном свете палатки. Она гневно посмотрела на Приапа.
      – Верно сказала твоя мать, Приап, пора провести честный бой. На этот раз здесь не будет Александрии, чтобы отвлечь Юлиана и помешать ему отомстить.
      – Афина, о чем ты говоришь? – удивилась Афродита.
      – Приап специально подослал Александрию, чтобы она отвлекла Юлиана, а сам укрылся от его гнева в твоем храме.
      Приап надменно вскинул голову и выпятил нижнюю губу.
      – Ты вероломная дрянь, Афина, и ты всегда с ним нянчилась.
      Афина рассмеялась:
      – Никто с ним не нянчился, поэтому он и стал величайшим воином в истории Спарты. Сейчас он и задаст тебе трепку.
      Тем временем Юлиан поднялся на ноги, и от беспощадного взгляда его глаз Грейс стало не по себе. Афродита встала между ним и Приапом.
      – Я уже второй раз дарую тебе жизнь, Юлиан. Мне не удалось стать достойной матерью, так пусть хотя бы сейчас с тобой будут моя любовь и благословение. – Афродита презрительно посмотрела на Приапа. – А теперь пора разобраться с этим нытиком.
      – Мама! – жалостливо заскулил Приап, но Юлиан уже двинулся к нему. И тут же Приап сделал выпад. По-видимому, он хотел застать брата врасплох, однако Юлиан двигался со скоростью и точностью, которая была бы немыслима для другого человека.
      Афина подошла к Грейс и дотронулась до нежного шелка, который окутывал ее.
      – Хороший шелк.
      Грейс нахмурилась:
      – Они дерутся, а вы обсуждаете мое платье?
      – Поверь мне, у Приапа нет ни малейшего шанса. – Афина рассмеялась. – Я всегда умела подбирать полководцев.
      Грейс повернулась к сражающимся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Юлиан нанес отвлекающий удар щитом и затем всадил меч в грудь Приапа.
      – Гнить тебе в Тартаре! – торжествующе выкрикнул он, и Приап рассыпался на тысячи искр.
      Грейс подбежала к Юлиану, и он, отбросив меч, подхватил ее на руки.
      – Ты жив! Слава Богу.
      – По правде говоря, я тоже рад этому.
      – Прости, Юлиан. – Афина вопросительно посмотрела на него. – Ты должен принять решение. Хочешь, чтобы я отправила тебя домой?
      Юлиан посмотрел в глаза Грейс и улыбнулся.
      – С некоторых пор я знаю только один дом. – Он наклонился и поцеловал Грейс в лоб. – Этот дом теперь здесь. Если, конечно, она согласится.
      У нее едва не подкосились ноги; от счастья ей хотелось смеяться, хотелось крепче прижаться к нему.
      – О, Юлиан! – воскликнула она с беспечностью, которой на самом деле не чувствовала. – Даже не знаю. Ты занимаешь так много места в постели, что с тобой по ночам тесновато. А эта ужасная обувь, которую ты вечно носишь! Да, еще снимай, пожалуйста, на ночь джинсы, они натирают мне бедра, когда ты прижимаешься во сне.
      Юлиан рассмеялся:
      – Не беспокойся. Я помню, что голым нравлюсь тебе больше. – Он взял ее лицо в ладони, но она увернулась.
      – Кстати, это твои доспехи?
      Он нахмурился:
      – По крайней мере раньше были моими.
      – И мы можем их оставить?
      – Если хочешь. Но зачем?
      – Понимаешь, – Грейс окинула взглядом его восхитительную фигуру, – в этом наряде ты просто неотразим.
      Афина и Афродита дружно рассмеялись. Снова вспыхнул свет, и Грейс с Юлианом оказались в ее спальне.
      – Постой – возмущенно воскликнула Грейс, – А где же доспехи?
      В тот же миг они появились вместе со шлемом, мечом и щитом.
      – Теперь довольна? – спросил Юлиан и притянул Грейс к себе.
      – Я просто без ума от всего этого… и от тебя тоже.
      Юлиан нежно поцеловал ее, и от этого поцелуя у Грейс закружилась голова. Больше она никогда не отпустит его.
      В этот момент комната ярко осветилась.
      – Кстати…
      Юлиан накрыл их простыней и недовольно проворчал:
      – Афина, ты так и будешь постоянно прерывать нас?
      Афина ничуть не смутилась и, обогнув кровать, подошла ближе. В руках она держала большой золотой ларец.
      – Понимаешь, я забыла кое-что.
      – И что же? – спросили они хором.
      Но Афина не успела ничего сказать, потому что вместе с новой вспышкой света рядом с ней появилась Афродита.
      – Я сама.
      Афина не споря передала ей ларец и исчезла, а Афродита подошла к кровати и, поставив ларец перед Юлианом, открыла его.
      – Если ты решил остаться, то тебе понадобится несколько вещей: свидетельство о рождении, паспорт, вид на жительство… Здесь еще водительские права, но послушай моего совета – пусть лучше водит Грейс. Не обижайся, но водитель из тебя никакой. – Афродита вздохнула. – Что ж, наверное, это все. – Она закрыла ларец и протянула сыну. – Держи, потом все рассмотришь.
      Афродита уже собиралась удалиться, но Юлиан схватил ее за руку.
      – Спасибо за все, мама.
      На глаза богини навернулись слезы.
      – Мне так жаль… Я не знала ничего о несчастье с твоими детьми и не могла помочь. Когда мне сказали, Танатос уже призвал их души.
      Юлиан нежно сжал ее руку.
      – Если тебе что-нибудь будет нужно, достаточно только позвать. – Афродита вернулась к сыну и, нагнувшись, поцеловала его.
      – Да, мама.
      Афродита перевела взгляд на Грейс.
      – Я хочу минимум шестерых внуков.
      – Ого! – воскликнула Грейс, найдя в ларце сертификат ученой степени. – Да он у нас доктор исторических наук с гарвардским дипломом!
      Афродита кивнула.
      – И мы в самом деле можем всем этим пользоваться?
      Афродита удивленно посмотрела на Грейс.
      – Разумеется. – Потом ненадолго задумалась и достала из ларца чековую книжку. – Кстати, я конвертировала все средства Юлиана в современную валюту.
      Заглянув в книжку, Грейс чуть не подпрыгнула.
      – Бог ты мой, да ты дьявольски богат!
      Юлиан рассмеялся:
      – Я же говорил, что дела мои совсем не так плохи.
      Афродита протянула руку, и в ней появилась книга, в которой прежде сидел Юлиан.
      – Я думаю, вам нужно спрятать это понадежнее.
      Юлиан усмехнулся:
      – Ты вверяешь мне ключи от места заключения Приапа?
      Афродита пожала плечами:
      – Я не могла не наказать его, но, надеюсь, когда-нибудь он выберется оттуда, если будет хорошо себя вести.
      Грейс стало жаль Приапа. Почти.
      Афродита снова наклонилась и поцеловала Юлиана в щеку.
      – Я всегда любила тебя, но не знала, как это показать.
      Юлиан кивнул.
      – Наверное, так всегда случается у богов. Едва ли стоит ждать от богини подарков на дни рождения и домашних пирогов.
      – Что верно, то верно. Но я сделала тебе много других подарков, и, похоже, твоей девушке они пришлись по вкусу.
      – Кстати, – спохватилась Грейс, – а можно еще один подарочек? Что-нибудь вроде амулета, чтобы остальные женщины держались от Юлиана подальше.
      Афродита усмехнулась:
      – Деточка, да какая женщина в здравом уме не захочет затащить его в постель? Мне придется ослепить всех или сделать Юлиана толстым и лысым, но, боюсь, ты сама этого не захочешь.
      – Ладно, пусть все остается как есть. Как-нибудь привыкну.
      – Надеюсь. – Афродита помахала им рукой и исчезла. Юлиан притянул Грейс к себе.
      – Ты хорошо себя чувствуешь?
      – Да, а почему ты спрашиваешь?
      – Потому что остаток дня я собираюсь заниматься с тобой любовью.
      Грейс легонько укусила его за подбородок.
      – Это хорошая идея.
      – Но сперва… – Юлиан встал, подобрал книгу с Приапом и вышвырнул ее в коридор, после чего закрыл дверь в спальню.
      – Зачем ты это сделал? – удивилась Грейс.
      Юлиан усмехнулся:
      – Не хочу, чтобы он слышал все, что будет происходить здесь.
      Грейс ахнула, когда Юлиан набросился на нее с жадностью голодного зверя.
      – Я ждал тебя две тысячи лет, Грейс Александер, – успел он сказать, прежде чем войти в нее. – Но ты стоишь каждой секунды потраченного времени.

       Год спустя
      Юлиан открыл дверь больничного покоя и осторожно вошел внутрь. За ним так же тихо вошли его мать и Селена.
      Увидев Грейс, Юлиан испугался: она была такой бледной, такой слабой…
      И все же он даже думать не хотел о том, что может потерять ее, потому что она была его опорой. Его сердцем. Его душой. Всем хорошим в его жизни.
      Грейс открыла глаза и улыбнулась.
      – Привет, – прошептала она.
      – Бедная моя! – воскликнула Селена. – Как ты себя чувствуешь?
      – Устала, но в целом все хорошо.
      Юлиан нагнулся и поцеловал ее.
      – Тебе нужно что-нибудь?
      – У меня есть все, о чем можно только мечтать. – Лицо Грейс просияло.
      – И где же мои внуки? – поинтересовалась Афродита.
      – Их унесли на взвешивание.
      В этот момент в палату вошли нянечки с малышами, и Юлиан тут же схватил сына на руки. Его переполняли любовь и радость, когда он увидел этот маленький комочек жизни. Грейс дала ему то, о чем он и мечтать не мог.
      – Это Николас Джеймс Александер. – Он осторожно передал ребенка матери, затем взял на руки дочь. – А это Ванесса Энн Александер.
      Губы Афродиты задрожали.
      – Да они просто замечательные!
      – И очень похожи на вас, – заметила Грейс. Из глаз Афродиты полились слезы.
      – Ах, как же я могла забыть про подарки…
      – Прошу тебя, не надо подарков, – прервал мать Юлиан. – Просто подари им свою любовь.
      Афродита вытерла слезы.
      – Ладно. Но если передумаете, дайте знать.
      – Кстати. – Селена взяла у Афродиты Ванессу. – Вчера я была в книжном магазине, и Приапа кто-то купил. Несколько дней назад была полная луна. Кто-нибудь хочет сделать ставки на сей счет?
      Все дружно рассмеялись, кроме Юлиана.
      – Что-то не так? – озабоченно спросила Грейс.
      – Просто я чувствую себя немного виноватым.
      – Виноватым? – удивилась Селена.
      Юлиан указал на детей и Грейс:
      – Я должен быть благодарен Приапу: если бы не его проклятие, я бы никогда не встретил Грейс, не помирился с мамой и не познакомился с тобой.
      Все посмотрели на Афродиту.
      – Что такое? – спросила она как ни в чем не бывало. – Только не говорите мне, что хотите освободить его. Я отпущу его, только когда он усвоит урок…
      Селена покачала головой.
      – Бедный дядюшка Приап! – Она подмигнула Ванессе. – Но он был плохим, очень плохим мальчиком.
      В это время дверь открылась, и медсестра, в нерешительности обведя компанию взглядом, сообщила:
      – К вам пришли какие-то байкеры…
      – Эй, Юлиан! – воскликнул Эрос, заглянув в дверь. – Мы тоже хотим посмотреть на детей.
      Юлиан рассмеялся.
      – Все в порядке, – уверенно сказал он, – это мой брат.
      Эрос взял за руку Психею, и они вместе вошли в палату.
      – Напомните мне всадить в медсестру стрелу на обратном пути, – сказал Эрос, когда сестра вышла и дверь закрылась.
      Юлиан приподнял бровь:
      – Может, мне лучше снова отобрать у тебя лук?
      Эрос отошел подальше от него и взял у Селены Ванессу.
      – О, вот кто вырастет настоящей красавицей. Парни за ней будут табунами бегать.
      Юлиан, вздохнув, повернулся к Афродите.
      – Ты, кажется, говорила что-то о подарках? Один нам точно не помешает. Попроси, пожалуйста, Гефеста выковать для Ванессы пояс невинности.
      – Юлиан! – воскликнула Грейс и, не выдержав, рассмеялась.
      – Это ненадолго – всего на каких-нибудь тридцать – сорок лет.
      – Хорошо, что у тебя есть мамочка, – шепнула Грейс Ванессе, которая спокойно лежала на руках у Эроса. – Потому что с папочкой твоя жизнь стала бы просто ужасной.
      – Ужасной? – Юлиан прищурился. – Когда мы зачали этих двоих, ты мне этого не говорила.
      – Юлиан! – Грейс покраснела, но тут же снисходительно улыбнулась – она давно уже научилась любить его таким, каков он есть.