Александер Камерон и Кэтрин Эшбрук (№2) - Меч и роза

– Дейрдре... – прошептал он, и от нежного имени жены у него на глаза навернулись слезы. Как жестока судьба, как мало они пробыли вдвоем! А ведь ему так часто снилась их будущая жизнь, он строил такие планы...

«Господи, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось! Благодарю тебя за то, что она так далеко отсюда. Жаль, что я умру, так и не увидев ее в последний раз...»

Алекс вдруг вздрогнул и зажмурился, впервые понимая, что душевные муки могут быть страшнее физических. «О Боже! Теперь мне мерещится ее голос... значит, все кончено!»

Со смесью подозрения и любопытства солдат разглядывал двух стоявших перед ним женщин. Он получил строгий приказ никого не подпускать к полю – особенно озлобленных женщин, осыпавших его ругательствами и норовивших вцепиться в глаза. Но эти две были совсем другими. По-английски они говорили лучше самого солдата, а одна из них, светловолосая красавица, держалась с явным достоинством. Но если она и вправду англичанка и из благородных, почему же одета, как крестьянка, в холстину и шотландку?

– Мне приказано никого не подпускать к трупам, – объяснил он.

– Я ищу своего брата, сержант, – повторила Кэтрин. – Капитана Демиена Эшбрука из Кингстонского кавалерийского полка.

Стражник безразлично пожал плечами – это имя ему ничего не говорило.

– Неужели вы не разрешите нам поискать его среди раненых? – вступила в разговор Дейрдре. – Бой закончился несколько часов назад, а капитан Эшбрук до сих пор не вернулся в свой полк. Уверяю вас, мы явились сюда не ради развлечения, – повысив голос, продолжала она. – В пути нас то и дело останавливали и допрашивали какие-то бесчувственные болваны. Мы могли бы обратиться к самому майору Гамильтону Гарнеру, но вряд ли он обрадуется, узнав, что его потревожили из-за упрямства часового!

При упоминании имени майора солдат заметно занервничал. В конце концов, какое ему дело, кто это такие и что им нужно? Даже если это призраки. Если им приспичило побродить по полю по щиколотку в крови, лишать их такого удовольствия он не станет.

Дейрдре слегка разжала пальцы на рукояти пистолета, спрятанного под шалью. Стражник пропустил их. В дороге женщинам сообщили, что родственниц павших горцев не подпустили к трупам, и Кэтрин решила прибегнуть к хитрости. В конце концов, англичанки вполне могли прибыть с обозом армии Камберленда, тревожась за судьбу близких.

Уверенные, что никакое зрелище или запах не отпугнет их, Дейрдре и Кэтрин смело окинули поле боя взглядом и вдруг замерли осознав, что их окружает. Повсюду лежали трупы – шотландцев, англичан, лошадей; равнина выглядела страшным апофеозом войны. Вся земля была изрыта пушечными ядрами; повсюду догорали костры, дым смешивался с туманом.

Каждый дюйм равнины площадью в половину квадратной мили был залит кровью. Тропа, которую выбрали Кэтрин и Дейрдре, пересекала равнину по диагонали. Справа от них, отделенное аккуратной каменной оградой, раскинулось поле, уже расчищенное для весеннего сева; слева виднелись свинцово-серые воды залива и черные пятна островов вдалеке. Этот пейзаж сочетал поразительную красоту с невероятным ужасом, и вынести это сочетание было почти невозможно.

– О Господи... – прошептала Дейрдре. – Боже мой...

Кэтрин оцепенела от потрясения. Должно быть, они попали прямиком в ад. Страшный сон можно прогнать, вовремя проснувшись, но это был не сон, а явь. Кэтрин понимала: пока она жива, ей не забыть того, что она видит сейчас.

Дождь и ветер давно утихли, воздух казался неподвижным. Сырой туман повис в нем. Над некоторыми еще теплыми, медленно истекающими кровью телами вился пар. Первый раз увидев это, обе женщины с трудом сдержали тошноту, а Дональд Макинтош чуть не развернул хлипкую повозку и не погнал лошадь обратно к Моу-Холлу.

Кэтрин была бы рада убежать прочь, если бы не мысль о раненом и беспомощном Алексе, лежащем где-то здесь, среди погибших. По тропе как тени бродили рыдающие женщины. Они высматривали яркие пятна килтов, вопреки всем доводам рассудка надеясь, что их мужья или родные живы.

Уже было известно, что принц сумел покинуть поле боя и увести за собой почти треть воинов. Еще треть рассеялась по окрестным лесам и горным долинам, спасая свою жизнь, а последняя осталась на равнине.

Макинтош провез своих спутниц не через лес, а в объезд, поскольку повсюду еще рыскали драгуны и гогочущие пехотинцы, опьяневшие от осознания своей победы и ищущие новые жертвы. Встречая убитых горем женщин, солдаты Камберленда безжалостно осыпали их оскорблениями, самые дерзкие предлагали им деньги или дешевые побрякушки за услуги определенного рода, а некоторые просто брали то, что считали принадлежащим им по праву, если женщина оказывалась достаточно молодой, миловидной и глупой, чтобы бродить по лесу одна.

Кэтрин и Дейрдре старались держаться поближе к другим женщинам, не поднимали голов, покрытых шалями, и умолкали, едва поблизости появлялись солдаты. Обе надеялись заметить среди мертвых знакомое лицо и одновременно боялись этого. Один раз, высмотрев неподалеку от тропы светлую копну волос, Дейрдре вскрикнула и бросилась к погибшему, но, к счастью, это был не Алуин.

Повозка, на которой они приехали из Моу-Холла, заполнилась ранеными задолго до того, как Дональд Макинтош подъехал к равнине. Он отвез раненых в поместье и вернулся, но и он, и женщины понимали: помочь всем они не в силах.

– Боже мой! – бормотала Дейрдре. – Неужели люди способны на такое? Да как они могут после этого спокойно спать по ночам?..

Внезапно она побелела, устремив взгляд на яркое пятно шотландки. Дейрдре узнала ее по охристой полосе, добавленной к цветам Камеронов – малиновому и черному.

Сорвавшись с места, Дейрдре бросилась к двум сплетенным телам. Кэтрин прижала к губам ледяные пальцы, услышав горестный крик Дейрдре. Дейрдре упала на колени и яростно принялась сталкивать с тела мужа мертвого солдата-англичанина. До сих пор Кэтрин надеялась, что Макинтош ошибся, что ему только показалось, будто он видел среди мертвых Алуина Маккейла. Бедная Дейрдре... Бедная, милая, несчастная...

Кэтрин сморгнула горячие слезы, удивляясь тому, что она еще способна плакать, и поспешила на помощь подруге. Надо попытаться вынести труп с этого ужасного поля. Это самое меньшее, что они обязаны сделать...

Вдруг Кэтрин замерла и невольно ахнула. Безумный ужас придал ей сил и проворства, она заспешила, обходя трупы и на каждом шагу увязая в раскисшей грязи.

Она упала – раз, другой, но неизменно вскакивала и снова шагала вперед, волоча по земле промокшую, пропитанную кровью юбку. Словно в давнем сне, она выбивалась из сил, но ей казалось, что она почти не двигается с места. Слезы слепили глаза, всхлипы обжигали горло, сердце колотилось, заглушая все звуки.

Добравшись до того места, где еще недавно ждали начала боя якобиты левого фланга, она замедлила бег, и слезы вновь хлынули по ее щекам, поднявшись из бездонного и неисчерпаемого колодца печали. Кэтрин устремила взгляд на лоснящееся черное тело.

Это был Тень, жеребец Александера – величественный, гордый, с благородной головой и гладкой шкурой. Даже после смерти верного коня было легко узнать.

Кэтрин упала на колени рядом с погибшим жеребцом, чувствуя, что ее сердце переполняется яростью, скорбью и щемящим чувством бессмысленной потери. Она провела ладонью по лоснящейся черной шкуре. Грива и хвост коня разметались по траве, словно он мчался галопом, голова была гордо поднята, и только перебитые передние ноги напоминали о смерти. Кэтрин знала: Алекс ни за что не оставил бы великолепное животное посреди поля на растерзание зверям и хищным птицам. Не зная, как быть, она сняла шаль и укрыла ею ноги Тени – нелепый жест, поскольку на боку жеребца зияли другие раны.

Кэтрин и впрямь поступила безрассудно: ее светлые волосы блеснули на равнине и привлекли к ней внимание. Нефритово-зеленые глаза сразу заметили их на темном фоне вереска, травы и конского тела.

Майор замер и уставился на Кэтрин; во второй раз за день его сердце торжествующе забилось.

– Дейрдре? – еле слышно пробормотал Алуин. – Дейрдре, это ты?

– Алуин... – всхлипнула она, бережно гладя обеими руками его лицо. – О, Алуин... слава Богу, ты жив! А я так боялась... В пути мы наслушались таких ужасов!

– Дейрдре... – Он заморгал, убежденный, что грезит наяву: ведь Дейрдре сейчас должна быть в сотнях миль отсюда, в Лохабере!

– Тише! – велела она, прижавшись дрожащими губами к его губам. – Не пытайся говорить, просто лежи тихо, а я помогу тебе. Мы увезем тебя подальше от этого страшного места...

– Мы? Кто это «мы»?

– Мы с Кэтрин. Алуин, мне надо так много рассказать тебе, а я не знаю, с чего начать. Мы попали в засаду, не проехав и двадцати миль. Демиен погиб, и, если бы не Струан Максорли, мы с Кэтрин тоже давно были бы мертвы. Он отвез нас обратно в Моу-Холл, мы услышали пушки и... – Она осеклась, ее сердце вновь наполнилось ужасом: она увидела, как на серые глаза мужа навернулись слезы.

– Напрасно ты пришла сюда, – с трудом выговорил он. – Я безумно рад видеть тебя, но... лучше бы мне сгореть в аду! Я так мечтал в последний раз перед смертью увидеть твое лицо...

– Не говори так! – перебила Дейрдре. – Ты не умрешь! Мы поможем тебе встать и уведем...

– Дейрдре... я не могу идти.

– Тогда мы унесем тебя! – продолжала настаивать она. – Если понадобится, я понесу тебя сама!

– Дейрдре, послушай меня. У меня что-то со спиной: я ничего не чувствую и не могу пошевелиться уже очень давно. Не понимаю, почему я до сих пор жив. Какой грех я совершил, чем заслужил такую страшную кару? Но кажется, теперь я понимаю, в чем дело... Я совершил не грех, а единственно верный поступок – женился на тебе.

Вся кровь отхлынула от лица Дейрдре, страх мгновенно охватил ее: только теперь она заметила, как неподвижно лежит ее муж, под каким странным углом повернуты его ноги, словно отделены от тела.

– Арчибальд вылечит тебя! – в отчаянии прошептала она. – Он тебе поможет!

– Вряд ли. – Алуин печально улыбнулся. – Кроме тебя, мне никто не поможет.

– Кроме меня? Но что я могу? Скажи, что я должна сделать, Алуин. Ради тебя я готова на все! Только скажи!

– Избавь меня от страданий. Уходи отсюда – как можно скорее и дальше.

– Я не оставлю тебя! – выкрикнула она, ужаснувшись этой мысли и неожиданной просьбе Алуина.

– Нет, ты уйдешь и уведешь Кэтрин. Она еще... не нашла Алекса?

Дейрдре покачала головой:

– Нет, мы успели поискать только вдоль дороги.

– Если его здесь нет, возможно, он выжил. Когда я видел его в последний раз, мы оба защищали дорогу от драгунов. Да, если он не здесь, значит, он жив. А принц?

– К дьяволу принца, Алуин Маккейл! Для меня главное – ты, я люблю тебя!

– Если ты меня любишь, – подхватил он, – то уйдешь немедленно, пока солдаты не заметили тебя...

– Эй, ты! Что ты там делаешь?

Вздрогнув, Дейрдре обернулась. Вдалеке стояли трое солдат, руки которых были по локоть в крови – очевидно, они грабили убитых.

– Дейрдре, уходи!

Она перевела взгляд на Алуина и была потрясена болью и беспомощностью в его глазах.

– Беги! – выдохнул он. – Уведи Кэтрин, спасайтесь!

– Нет, я тебя не оставлю! Только не это!

На миг Алуин прикрыл глаза, собираясь с силами.

– У меня в руке пистолет. Клянусь тебе, я ничего не чувствую. Солдаты решат, что Ты явилась сюда за добычей... Помоги мне, Дейрдре. Возьми пистолет. Спасайся.

– Нет! – в ужасе вскрикнула она. – Нет, никогда!

– Сделай это ради меня, – умолял Алуин. – Дай мне умереть спокойно, зная, что ты в безопасности. Я не хочу умирать, как другие... – Он осекся. – Нельзя, чтобы эти ублюдки нашли меня живым. Помоги мне, любимая. Спаси нас – и себя, и меня.

Дейрдре вдруг вспомнились изуродованные трупы вдоль дороги.

– Ну, что там? – Солдаты приближались и громко переговаривались. – Это еще кто? Девчонка какого-нибудь мятежника? Как же она пробралась мимо часовых? Наверное, как-нибудь умаслила их. Может, и нам повезет.

Дейрдре заглянула в глаза мужа и увидела в них целый мир, полный любви и счастья, солнечного света, радости и покоя. Если этот мир исчезнет, ей не выжить. Об этом ей даже не хотелось думать.

– Я люблю тебя, Алуин Маккейл, – прошептала она и приникла к губам мужа. – И всегда любила – с той минуты, когда увидела впервые.

– Когда увидела впервые... – эхом повторил он. – Моя единственная любовь...

Загораживая Алуина своим телом от солдат, она вынула пистолет из холодных, безжизненных пальцев, приставила его к груди Алуина и выстрелила, не прерывая поцелуй. Убедившись, что осечки не было, она направила пистолет на свою грудь и еще раз нажала курок.

Кэтрин услышала два выстрела, прозвучавших один за другим. Испуганная криками и выстрелами, она вскочила, мгновенно забыв про жеребца, и увидела, как трое солдат спешат туда, где она в последний раз видела Дейрдре.

Дейрдре!

Едва сдерживая крик, она сорвалась с места, но тут же застыла, обнаружив поблизости еще одного человека. Поначалу она не узнала его, не присмотрелась к скульптурному, патрицианскому лицу под полями черной треуголки, она заметила только алый китель, блестящую саблю, раздувающиеся ноздри коня, галопом скачущего к ней. Но в пронзительных, нефритово-зеленых глазах всадника было что-то знакомое, и Кэтрин ужаснулась, сообразив, что перед ней майор Гамильтон Гарнер.

Она попятилась, застигнутая врасплох этой новой угрозой, перед которой померкли все остальные, опомнилась и в отчаянии побежала к ближайшим деревьям. Земля под ногами была предательски неровной, Кэтрин оступалась на каждом шагу, спотыкалась, чуть не падала, хваталась за траву и торчащие камни.

Она не осмеливалась даже оглянуться, а грозный грохот копыт неумолимо приближался. Если она успеет взобраться вверх по склону, то, возможно, доберется до леса и оторвется от преследователя, петляя среди зарослей...

Ослепленная паникой, Кэтрин споткнулась и упала на колени. Падая, она выбросила вперед руки и ободрала ладони о землю и острые камешки. Кэтрин всхлипнула, неуклюже поднялась и снова побежала, путаясь в длинных юбках. У нее неудержимо дрожали колени, силы таяли с каждой минутой. Она жадно хватала ртом воздух, который огнем обжигал ее легкие, негромко звала Алекса на помощь, словно он и вправду мог появиться как из-под земли и защитить ее.

Гамильтон Гарнер пригнулся к гриве коня, выбросил вперед обтянутую перчаткой руку и ухватился за густые белокурые волосы. Одновременно он дернул коня за узду, и Кэтрин в ужасе вскрикнула, почувствовав, что ее ноги отрываются от земли. Гамильтон осадил коня, развернув его на месте; Кэтрин упала и забилась, пытаясь встать.

Но бежать было некуда, ноги отказывались нести ее. Она застыла на расстоянии какого-нибудь десятка ярдов от опушки леса, широко раскрыв глаза и задыхаясь от жгучей боли во всем теле. Она невольно попыталась прикрыть ладонями живот, но он судорожно подрагивал от боли, быстрого бега и отчаяния. Кэтрин в изнеможении опустилась на колени, тяжело дыша и надеясь остаться в сознании.

Гарнер спешился и поморщился, по забывчивости с силой наступив на перевязанную ногу. Подойдя к Кэтрин, он бесцеремонно поставил ее на ноги, жестко схватив за плечо.

– Кого я вижу! – издевательски протянул он, повернув ее лицом к себе. – Неужели"это сама неуловимая и многострадальная миссис Монтгомери?

– Гамильтон! – ахнула Кэтрин. – Гамильтон... это вы!

Он приподнял бровь:

– Так вы рады видеть меня?

– Я... сейчас я рада увидеть любого из своих знакомых... живым.

– Зачем же вы пытались убежать? – усмехнулся он.

– Я... не узнала вас, – солгала Кэтрин и вздрогнула, почувствовав, как грубо пальцы майора впились в ее руку. – Я не знала, что вы здесь...

– Вы рассчитывали, что я до сих пор в Дерби?

– Нет, вы меня не так поняли, я...

– Припоминаю, таков был ваш план... поэтому вы и дали обещание, верно? – Его глаза злобно блестели. – Я должен был ждать в Дерби, когда вы бросите мужа на первом же постоялом дворе и вернетесь прямиком в мои объятия.

Он медленно перевел взгляд на ее вздымающуюся грудь, а потом ниже, на ладони, прижатые к животу. Увидев это недвусмысленное свидетельство ее неверности, майор пошатнулся, кровь вскипела в его жилах, сердце учащенно забилось.

– Вот оно что!.. Дочь потаскухи оказалась распутницей – в этом нет ничего удивительного. Но леди Кэролайн по крайней мере не лицемерила; те, кто ложился с ней в постель, не испытывали ничего, кроме похоти. Вокруг нее вечно увивались молодые жеребцы, с которыми она могла развлекаться, не заходя слишком далеко. Но вы, Кэтрин, – с шотландцем? С грязным шпионом мятежников? Неужели в Дерби вам было мало конюхов и лавочников?

Кэтрин не знала, откуда у нее взялись силы и смелость, чтобы стереть гнусную ухмылку с лица Гамильтона Гарнера. Размахнувшись, она влепила ему хлесткую пощечину, испытала острое чувство удовлетворения и увидела вспышку потрясения и изумления в глазах майора. Но за свое удовольствие она дорого поплатилась: Гарнер ответил ей таким мощным и злобным ударом, что она рухнула на траву к его ногам. Дав волю ярости, он принялся пинать ее начищенным сапогом в бока и живот, заставляя сжаться в тугой клубочек.

Он вряд ли смог бы остановиться и вскоре превратил бы ее тело в кровавое месиво, если бы на крики не примчались трое солдат. Последний, отставший от других из-за сильной хромоты, изумленно уставился на съежившуюся женщину, нахмурился, наклонился и приподнял густую завесу растрепавшихся золотистых волос, чтобы увидеть ее лицо.

– Вот так встреча! – воскликнул он. – Приветствую, миссис Камерон.

От боли Кэтрин почти ослепла, но успела узнать капрала Джеффри Питерса до того, как непроглядный мрак сгустился вокруг, лишив ее чувств.

– Откуда она здесь взялась, черт побери? – Питерс выпрямился. – Кажется, мы нашли ее служанку, миссис Маккейл, но она вся в крови, узнать ее почти невозможно.

– Прикончить ее, сэр? – деловито спросил один из драгунов, жадно разглядывая стройное молодое тело жертвы.

– Нет! – отрезал Гарнер и с трудом выпрямился. – Нет, она мне еще пригодится.

Истолковав слова майора по-своему, драгун ухмыльнулся и ткнул острием окровавленной сабли в ягодицу Кэтрин.

– Да, для таких забав она в самый раз, майор. Я слышал, дикарки особенно горячи, когда брюхаты, а эта, похоже, с привесом.

Услышав это дерзкое замечание, Гарнер вонзил в солдата острый, как нож мясника, взгляд зеленых глаз.

– Уведите пленницу к повозкам и приставьте к ней стражу. Но не смейте и пальцем к ней прикасаться – без моего разрешения. Ясно? А что касается вашего мнения о ней... когда понадобится выяснить ее достоинства или недостатки, я обойдусь без вашей помощи.

Он направился к своему коню, бросив последний холодный взгляд на скорчившуюся Кэтрин, вскочил в седло и вонзил пятки в лоснящиеся от пота бока животного. Его щека до сих пор горела от пощечины, мысли о неверности Кэтрин приводили его в бешенство. Но теперь она в его руках, и с ее помощью он раз и навсегда покончит с Александером Камероном. Сегодня этот мерзавец опять ускользнул. Но гулять на свободе ему осталось недолго, иначе он больше никогда не увидит свою Кэтрин живой.

Глава 24

Вести о поражении якобитов на равнине Драммосси распространились по всему северу Шотландии, словно лесной пожар, ошеломляя горцев. Известию о победе сына потребовалось пять дней, чтобы достичь Лондона и ушей короля Георга, но даже на самых отдаленных островках Шотландии о ней узнали менее чем через сутки. Кланы, преданные Ганноверу, или те, кто только притворялся его преданными сторонниками, поспешно нацепили черные кокарды и, не дожидаясь приказа Камберленда, начали совершать набеги на территории якобитов. В особенности усердствовали Кэмпбеллы, хлынувшие, подобно потопу, на земли своих давних врагов – Макларенов, Маклинов, Макдональдов и богатых Камеронов.

Всем мятежникам, пытающимся сбежать от разъяренных солдат Камберленда, приходилось прятаться днем и выбираться из укрытий по ночам, избегать дорог и открытых полей, где праздновали победу отряды ополченцев. Беглецы были вынуждены выпрашивать еду у местных жителей, которые, мечтая о наградах, нередко выдавали бывших мятежников солдатам.

Лохиэла, обе щиколотки которого были раздроблены, унесли с поля члены его клана – жалкие остатки некогда непобедимой армии якобитов. Стараясь сохранить достоинство, Чарльз Стюарт велел своим преданным сторонникам спасаться и ждать, пока он не соберет новую армию и не отомстит за друзей, павших при Куллодене.

Лохиэл на носилках из шотландки и его горцы направились к побережью Лох-Несса, а потом свернули на юг, к Лохаберу. Этим путем прошли почти пятьсот Камеронов и Макдональдов – достаточно многочисленный и крепкий отряд, внушающий страх враждебным кланам. В пути от отряда отделялись по десять человек, обмениваясь добрыми пожеланиями с друзьями. Каждому горцу не терпелось узнать, живы ли его близкие. Некоторые покинули дома девять месяцев назад, еще до того, как в Гленфиннане было поднято знамя принца. Другим, подобно Дональду и Арчибальду Камеронам, удалось за это время побывать дома: они убедились, что стены замка по-прежнему крепки и неприступны, способны защитить их близких от последствий поражения при Куллодене.

Александер Камерон устало брел возле носилок, на которых несли его раненого брата, и не замечал ни боли, ни жара от своих ран – он оставался равнодушен ко всему, что происходило вокруг, и думал только о том, что будет дальше, только о Кэтрин. Она в Ахнакарри. В ее близости, ласках и утешениях он нуждался, как никогда и ни в чем за всю жизнь.

Леди Мора Камерон первой заметила, что кто-то идет под вязами, посаженными Дональдом, по аллее, ведущей к воротам замка. Она как раз прогуливалась по стене замка, под прикрытием величественных зубчатых парапетов, и любовалась сумеречными окрестностями. Солнце висело над самым горизонтом, подернутые легкой дымкой небеса и горы из голубых стали почти черными. А заснеженную вершину Бен-Невиса, напротив, покрыли бледно-золотистые и розоватые отблески, и она засияла среди невысоких и мрачных серых пиков.

Лохабер – страна озер и вереска, высоких неприступных скал и темных ущелий, бурых торфяников и дремучих лесов, укромных полян, где воздух так неподвижен, что слышно, как с куста падает лист. Над этой первозданной красотой возвышался замок Ахнакарри – крепость с высокими стенами из песчаника и укреплениями на высоте сотни футов над землей. Четыре башни замка горделиво вздымались над лесами и горами, стены толщиной двенадцать футов отвесно спускались к черным водам Лох-Лохи.

Шестнадцать лет Мора прожила за этими неприступными стенами. Она знала здесь каждый камень и розовый куст, каждую извилистую тропинку в саду и на берегу озера. Она научилась не доверять вечерним теням, туманам, выползающим из лесов и похожим на облаченные в белое фигуры, поваленным деревьям, напоминающим скорчившихся людей. Уже несколько дней ее не покидало ощущение, что за замком пристально наблюдают, что вокруг него сжимается незримое кольцо. Поэтому она удвоила число часовых на стенах и держала двойные черные дубовые ворота запертыми. По совету золовки Джинни Камерон леди Мора даже поручила замковому кузнецу отчистить от ржавчины и привести в порядок массивную железную опускную решетку, которой не пользовались уже несколько десятилетий. За это леди Мора удостоилась недоуменных взглядов близких, но спокойно выдержала их. Ахнакарри был ее домом, и она считала своим долгом защищать его в отсутствие Дональда, даже если для этого придется пойти на решительные меры.

– Вы что-нибудь заметили? – негромко спросила она у насторожившегося часового, стоявшего рядом с ней. Он тоже что-то увидел. Или почувствовал. Сам воздух слегка изменился, превратился из свежего и ласкового в напряженный и пугающий.

– Подайте сигнал тревоги, – сказала Мора. – Пусть все...

И тут они оба услышали первый звук. Бриз подул им в спину, поток воздуха вошел в устье долины и полетел на юг, к горам, поднимая вихри. Там и сям деревья шелестели ветками и умолкали, ветер подхватывал и доносил до замка множество новых звуков. Одним из них была протяжная, пронзительная, напряженная нота, а спустя минуту послышалось сразу несколько дерзких и хвастливых аккордов древнего «Марша Лохиэла».

– Боже милостивый... – прошептала Мора. – Боже... это Дональд! Там Дональд!

Взмахнув бархатными юбками, Мора побежала по стене к восточной башне и нырнула в темноту винтовой лестницы, не удосужившись привыкнуть к свету факелов. Она неслась вниз, спускаясь в самое сердце замка. Добравшись до коридора, ведущего в главные покои, она не стала тратить времени и помчалась прямо через большую гостиную, издавая радостные крики, на которые выглядывали обитатели ближайших комнат.

Роуз Камерон, которая, несмотря на приближение восьмидесятилетия, оставалась бодрой и рассудительной, проснулась и от неожиданности чертыхнулась, встряхнув белоснежными волосами. Джинни Камерон, жена доктора Арчибальда, бросилась к двери с полным бокалом виски в руках.

– Что за чертовщина? – забормотала она. – Может, стены рушатся или еще что?

– В чем дело? – спросила Роуз, стараясь подняться. – Кажется, кто-то кричал...

– Только Мора, – сухо отозвалась Джинни. – Наверное, увидела в башне привидение.

– Говорила же я ей – нечего бродить по стенам, да еще в такой холод. – Роуз укоризненно закивала. – У нее в легких и без того сплошные хрипы. Она опять подхватит простуду, попомни мое слово.

– Тише, Роуз! – Джинни нахмурилась, вскинув загрубевшую от работы руку. – Что это? Похоже, все в замке разом спятили.

Роуз заковыляла к двери, досадуя на необходимость покинуть комнату – как раз тогда, когда она собиралась вздремнуть. Она выглянула в коридор, прислушалась, а потом обернулась к Джинни и ударила ее по руке с такой силой, что почти все содержимое бокала выплеснулось на ковер.

– Как бы не так! Скорее ты спятила – или оглохла! – выпалила Роуз и поспешила в коридор. – Они идут! Мужчины идут!

Целых две секунды Джинни недоуменно смотрела ей вслед, а потом издала вопль восторга, отшвырнула бокал и вылетела в коридор.

Сразу за отполированными черными воротами замка на Александера потоком нахлынули знакомые с детства запахи и звуки, от которых у него на глаза навернулись слезы. И не только у него: измученные, грязные мужчины, вошедшие во двор замка вслед за ним, несколько мгновений стояли неподвижно, слегка покачиваясь и не веря, что их путешествие наконец-то завершилось. Некоторым предстояло еще несколько миль брести до своих ферм и деревень, но и для них Ахнакарри был домом и святилищем. Даже те из них, кто хранил стоическое молчание на берегах Лох-Несса и Лох-Ойха, теперь попадали на колени и зарыдали. Волынщик, который играл марш Лохиэла, несмотря на боль в ноге и отсутствие глаза, взял последнюю ноту и смолк, и двор тут же огласили низкие, протяжные рыдания.

Мора первой встретила мужчин у ворот. Сияя от облегчения и счастья, она обвела взглядом широко раскрытых глаз осунувшиеся лица и наконец остановила его на первых из множества носилок. Дональд лежал с непокрытой головой, его волосы растрепались, голова покачивалась в такт движениям носильщиков. Улыбка Моры померкла, лицо побледнело, она прижала ладони к груди и неверными шагами направилась к носилкам.

Она готовилась к самому худшему и потому не сдержала вздоха облегчения, когда поняла, что Дональд жив и просто крепко спит. Она приложила ладонь к его щеке и посмотрела на толстые, пропитанные кровью повязки на его ступнях и щиколотках.

– Он выживет, – сказал Алекс, положив ладонь на плечо Моры. – Последнюю милю пути он был без сознания. Нам следовало бы сделать привал, но...

Мора обернулась к Александеру Камерону, и у нее дрогнуло сердце. Его килт был перепачкан кровью, исколот штыком, изрезан мечом и пробит пулями. Левая кисть была перетянута грязными, скверно пахнущими тряпками, торчащие из повязки пальцы посинели от холода. Щеки покрывала недельная щетина, под глазами виднелись такие густые тени, словно Алекс не спал целый месяц. Он изо всех сил стискивал зубы в тщетных попытках сдержать дрожь, но даже слепой понял бы, что у него лихорадка.

– Скорее иди в тепло, – распорядилась Мора. – Сейчас мы накормим всех вас и позаботимся о раненых.

– А как Кэтрин? – спросил Алекс, содрогаясь от очередного приступа тошноты. Он боролся с ней и победил, но когда вновь открыл глаза, то понял, что Мора не слышала его, торопливо созывая слуг и отдавая распоряжения. Отказавшись от помощи, Алекс медленно зашагал к дому, решив войти в него самостоятельно. Кэтрин наверняка ждет его. Кэтрин прогонит боль, обнимет его и утешит, она все поймет, она сумеет уловить мучительное, щемящее чувство невозвратимой потери. Кэтрин – его жизнь, его рассудок.

Господи, как она нужна ему!

Глава 25

Ахнакарри, май 1746 года

Все утро Алекса одолевала черная, неукротимая ярость. Три недели! Целых три недели он метался в лихорадке, и за это время до замка так и не дошло никаких известий о Кэтрин, Дейрдре и судьбе маленького отряда, отправленного в Ахнакарри под надзором Струана Максорли. Поначалу Алекс не поверил ушам, когда Мора сообщила, что его жены в замке нет. Потрясенный, он бросился к воротам замка, сам не зная, чего хочет – вернуться в Инвернесс, разыскать ее? Ни о чем другом в ту минуту он не думал.

Напряжение, слабость, жар и четверо дюжих горцев наконец сломили его сопротивление. После этого целую неделю Алекс пролежал без сознания, а когда пришел в себя, то был настолько слаб, что едва мог справлять нужду, не прося помощи и не пачкая постель. Мора поместила его в комнату по соседству со спальней Дональда, чтобы присматривать сразу за обоими. Арчибальд, который чудом остался невредимым, хотя и побывал в самой гуще сражения, ухаживал поочередно за Дональдом, Алексом и десятками раненых, вернувшихся в Ахнакарри.