Портреты

– А-аа, а разве они не в такой? Они же и так мерили форму!

Близнецы закатившись от смеха, упали на пол, а Гастон удивленно пожал плечами.

– Я все скажу судье, и все узнают, какой я смелый, мадемуазель. И хотя вам сейчас ужасно грустно, скоро все будет лучше.

– Я надеюсь, малыш. Сегодня самый ужасный день в моей жизни. Знаешь, мне даже почему-то захотелось закурить.

– Радуйся, что не куришь, Клэр, – сказал Хьюго важно. – Знаешь, я видел в лаборатории легкие курильщика в колбе, они такие жуткие, черные и...

– Мадемуазель... – перебил его Гастон, и на его лице появилось странное выражение, – замолчи! – обратился он к Хьюго, который продолжал описывать поразивший его орган.

– Что такое, Гастон? – Он вдруг стал ужасно бледным, только на щеках алели два ярких пятна. Я взяла его руки в свои. – Что, малыш?

– Он так сказал, убийца, мадемуазель! – Что? – переспросила я изумленно.

– Я вспомнил только сейчас, но он это сказал, когда кричал.

– Сказал что, малыш? – не понимала я.

– Что у нее отвратительная сигарета, и он велел тете Жозефине выбросить ее! Но почему он так сказал, если он сам курит? Я же сколько раз видел, и сегодня он тоже курил!

Я сразу вспомнила лунную ночь, постанывающий внизу океан и негромкий голос Макса.

– Да, почему? – очень медленно произнесла я, начиная что-то соображать. – О, Боже... – сердце заколотилось у меня в груди, и его сильные болезненные удары отдавались в ушах, мешая слышать.

– Мадемуазель? Что случилось? У вас какой-то странный вид.

– Да, Гастон, – еле выговорила я, – боюсь, что случилось что-то совсем неправильное. – Я обхватила голову руками, стараясь собраться с мыслями.

Хьюго вскочил и сказал Кристоферу:

– Иди скорей за мамой. Кажется, Клэр сейчас хлопнется в обморок. Я принесу воды.

– Мадемуазель? – тихонько позвал меня Гастон. – Вам нехорошо?

– Нет, мой маленький. Все нормально. Я просто испугалась, вот и все. – Хьюго сунул мне в руку стакан воды.

– Попей, по-моему, это то, что тебе нужно.

Я постаралась улыбнуться и дрожащей рукой поднесла стакан ко рту. В комнату вбежала Пег, а следом за ней Кристофер.

– Клэр, что стряслось? Кристофер сказал, что ты чуть не упала в обморок? Ты и правда ужасно бледная. Тебе надо лечь.

Я помотала головой.

– Погодите минуту, сейчас все пройдет. Льюис уже звонил в полицию?

– Он как раз сейчас дозванивается до Скотланд-Ярда.

– Ой... Слушай, скорее попроси его положить трубку, Пег! Я, кажется, наконец поняла, что случилось, и если я права, то Макс не виновен.

– Ну давай же, не беспокойся обо мне! Я сейчас спущусь и все объясню.

Гастон подпрыгивал от возбуждения.

– Расскажите нам, мадемуазель!

– Сейчас, я хочу, чтобы вы тоже пошли со мной вниз.

У Льюиса был весьма мрачный вид, когда мы явились в гостиную.

– Я бы хотел, Клэр, чтобы то, что вы сейчас скажете, оказалось действительно хорошей новостью, а не капризом.

– А это и есть хорошая новость, Льюис! Просто замечательная! Дело в том, что Макс сказал правду. Я не думаю, что он успел побывать у Жозефины, пока она была жива.

– Интересно, как вам вдруг удалось до этого додуматься?

– Это все моя сигарета, – с гордостью сообщил Гастон.

– Что? – Пег растерянно посмотрела на него.

– Сядьте, пожалуйста, я все объясню. Но прошу вас, не наказывайте ребят. Они, конечно, плохо себя вели, но зато помогли все выяснить.

– О чем вы говорите, Клэр? – нетерпеливо спросил Льюис.

– Они подслушивали в нише священника, и Гастон заметил, что Макс курит, а человек в Ницце не только не курил, но и специально сказал об этом.

– Но ведь Гастон уверял, что узнал Макса Лейтона в Ницце, – резонно заметила Пег.

– Да, и к тому же Жозефина называла его по фамилии. Разве не так, Гастон? Но как именно она его называла, ты не помнишь?

– Ну конечно помню, мадемуазель, я же говорил, «месье Лейтон».

– Вот именно, – торжествующе сказала я. – Она называла его «месье Лейтон», – Пег и Льюис смотрели на меня как на сумасшедшую.

– Она переутомилась, уложи ее в постель, Пег, – распорядился Льюис.

– При чем тут переутомление, черт возьми! Вы же читали протоколы! Кто был с Софией Лейтон в ту ночь, когда убили Бэнкрофта?

– Роберт Лейтон, двоюродный брат Макса, – медленно произнес Льюис.

– Который похож на Макса настолько, что при плохом освещении и к тому же сквозь замочную скважину их вполне можно перепутать. Я познакомилась с ним в Холкрофте, понимаете! Роберт не курит, а Макс всегда курит при нем вдвое больше, чтобы его позлить, потому что Роберт не выносит запаха дыма, а Макс не выносит Роберта. Человек, которого видел в Ницце Гастон, сказал Жозефине, что у нее отвратительная привычка, понимаете?

– Кажется, начинаем, но какое отношение Жозефина имеет к Роберту Лейтону?

– Не знаю. До этого я пока еще не додумалась. Но я еду за Максом. – Я вскочила.

– Подождите, Клэр. Во-первых, он уже далеко, к тому же, если вы ошибаетесь, то снова окажетесь в опасности. И еще, подумайте, как он будет вести себя теперь?

– Я… я не знаю. Откуда мне знать? Но Роберт имеет ко всему этому какое-то отношение, и именно он был в квартире у Жозефины в ту ночь, я уверена, что это так! Неужели вы не понимаете? Гастон ошибся!

Льюис прервал мою бессвязную тираду относительно невиновности Макса.

– Клэр, постарайтесь рассуждать здраво. Если вы не ошибаетесь, то полиция быстро во всем разберется, и Макс будет вне подозрений. Но вы слишком рискуете, бросаясь сейчас следом за ним.

– Я не ошибаюсь, и Макс должен поскорее узнать, что я не считаю его виновным в смерти Жозефины. Прошу вас, Льюис, мне надо спешить.

– Ну хорошо, но вы не должны вести машину в таком состоянии. Я сам отвезу вас.

– Нет, ни в коем случае. Ехать далеко, и вы должны остаться здесь с Пег и детьми.

– Я думаю, Клэр, ты его быстро догонишь, – неожиданно вмешался Кристофер, а Хьюго захихикал.

Льюис испытующе посмотрел на них.

– Почему вы так думаете, мои милые дети?

– Потому что мы прокололи в его колесе маленькую дырочку и выпустили воздух!

Я оторопела.

– Что вы сделали?

– Ну мы же считали, что он убийца.

Я в недоумении взглянула на Пег, а она в ответ только закатила глаза.

– Ясно, – наконец сказала я.

– Я еще поговорю с вами со всеми, – свирепо сказал Льюис.

– Никаких наказаний, вы обещали, Льюис. Они не только помогли нам во всем разобраться, но, наверное, еще и задержали Макса, и теперь вам тем более не придется ехать со мной. Он скорее всего недалеко, и я должна поговорить с ним наедине.

– Мне эта идея не кажется блестящей... – Я его люблю, и я перед ним в долгу, – сказала я просто.

Льюис пожал плечами, признавая свое поражение.

– Все Вентворты упрямы, как ослы. Привезите его сюда, если хотите.

– Спасибо, Льюис. – Я быстро обняла Гастона и шагнула к двери, но он потянул меня за руку, и я остановилась.

– Что, малыш?

– Я ужасно рад, мадемуазель. Теперь месье Макс опять хороший человек, и вы можете выйти за него замуж.

– О, Гастон, – взволнованно ответила я, – боюсь, он сейчас об этом совсем не думает.

Я побежала к машине.

Было совершенно темно, когда я в своем «Рено» выехала на извилистую сельскую дорожку, освещенную только моими собственными фарами. Стрелка спидометра показала сначала пятьдесят, потом шестьдесят миль и замерла на семидесяти. Сердце мое колотилось в такт словам, которые я произносила про себя: «...Ну прошу тебя, Макс, прошу тебя...», я и сама не знала, о чем молюсь, кроме того, чтобы найти его, и как можно скорее. Мне было невыносимо думать, что он второй раз переживает тот же кошмар. Я понимала, что потеряла право надеяться на прощение, когда вошла в гостиную и бросила обвинение ему в лицо.

Я чуть не проскочила указатель, но успела с силой надавить на тормоза и со скрежетом повернула налево. Вглядываясь в темноту, я искала на обочинах машину, но все было напрасно. Подъехав к Стэмфорду, я сбавила скорость. Огни города приветливо сверкали, но я хотела лишь скорее очутиться на шоссе, чтобы снова ехать быстрее. И вот наконец возле бензоколонки я разглядела смутные очертания «Мерседеса». Резко затормозив, я услыхала целый хор сердитых гудков и съехала на обочину.

Человек в спецовке, который возился с Максовым колесом, показал большим пальцем в сторону пивной, расположенной через дорогу.

– Скажите ему, через полчаса, – гаркнул он.

Кивнув в знак благодарности, я направилась к заведению под вывеской «Зеленый друг», вздохнула поглубже и решилась войти.

В передней комнате, где находился бар, было шумно и накурено, но Макса я не увидела. Пройдя дальше, я остановилась на пороге следующего небольшого зала. Здесь народу оказалось немного, и я быстро огляделась вокруг.

Макс сидел за угловым столиком, склонившись над тарелкой, и методично поглощал что-то похожее на пирог с почками. Перед ним стоял высокий стакан с темным пивом. Вероятно почувствовав на себе взгляд, он поднял голову и, заметив меня, медленно опустил вилку.

– Привет, Макс, – я решилась подойти к нему, хотя ноги у меня подгибались от волнения.

– Клэр. – Он отодвинул стул и встал. Ты что явилась, чтобы самой надеть на меня наручники?

Он добился своей цели, и внутри у меня все болезненно сжалось.

– Макс, прощу тебя, нам надо поговорить. – По-моему мы сегодня уже наговорились.

Мне больше нечего тебе сказать, и ты должна это понимать. Я поговорю с моим адвокатом. – Он снова сел, а я выдвинула для себя стул, чувствуя себя незваной гостьей. Макс перестал обращать на меня внимание и снова принялся за еду.

– Макс, послушай меня. Я должна объяснить тебе кое-что насчет смерти Жозефины. Понимаешь, Гастон только что вспомнил одну подробность, которая доказывает, что это был не ты.

– 3накомая история. Один раз так уже было – вначале обвинение, а затем задний ход. Попридержи свою подробность, Клэр.

– Это был Роберт.

Услышав это, Макс резко вскинул голову, и глаза его сузились от злости.

– Роберт? Откуда ты знаешь?

– Жозефина называла его «мистером Лейтоном», и Гастон говорит, он был похож на тебя... но он не выносит сигаретного дыма. Макс, это правда.

Макс отодвинул тарелку и закурил, с любопытством, но недобро глядя на меня.

– Скажи-ка мне, Клэр, отчего ты так догадлива? Сначала увозишь Гастона, чтобы я до него не мог добраться, затем бросаешь мне в лицо обвинение в убийстве, а теперь хочешь меня оправдать и преподносишь мне Роберта. Ну что ж, я рад, что ты очень сообразительна, но боюсь, уже поздно. Видишь ли, у меня все время было одно преимущества – я знал, что не убивал Жозефину, понимаешь? А теперь, не будешь ли ты любезна оставить меня в покое, чтобы я мог спокойно доесть?

Меня больно резанули его слова, но я стерпела.

– Я сейчас уйду, но сперва я еще кое-что скажу тебе. Я хочу, чтобы ты знал, как я виновата перед тобой. Я понимаю, что это не поможет, но поверь, что это так.

– Охотно верю, – ответил Макс, стараясь не глядеть на меня. Он глотнул пива, потом поставил стакан, сложил руки и откинулся на спинку стула, продолжая по-прежнему смотреть на меня. – Но видишь ли, это маленькое представление, которое вы устроили в Вудбридже, довольно трудно переварить. Не очень-то приятно, когда женщина, которую ты любишь, отказывается иметь с тобой дело, потому что считает тебя преступником.

Мне хотелось уползти куда-нибудь и умереть, до того несчастной я себя сейчас чувствовала. Он был совершенно прав, и вполне понятно, что он на меня сердился, но куда хуже было то, что он оскорблен. Я просто обязана была найти способ это исправить.

– Макс... Макс, пожалуйста, послушай меня. Я не верила, что ты мог это сделать, но после того, что сказал Гастон – что мне оставалось! Я же не имела права подвергать его опасности, и потому то, что я думаю, тогда не имело значения! Ты умчался в Ниццу в ужасном состоянии и ничего мне не объяснил, а в Вудбридже даже не попробовал защититься...

Глаза мои наполнились слезами, и я сердито провела по ним рукой, – я уже достаточно наплакалась в эти дни. Но было поздно, я не могла остановиться, и слезы ручьем побежали по моим щекам. Я, плохо соображая, рылась в сумке в поисках платка и, так и не найдя его, воспользовалась рукавом.

Макс ничего не сказал. Он смотрел на меня по-прежнему загадочно, и я совершенно не представляла себе, о чем он думает. Всхлипнув, я продолжила:

– Я и не думала, что ты простишь меня, я приехала, чтобы рассказать про Роберта. Я считала себя обязанной... после... после всего, что было... извиниться, я имею в виду, и объяснить.

Снова наступила неловкая пауза, потом Макс сдавленно усмехнулся.

– Понимаю, – он покачал головой и усмехнулся еще раз.

Я смотрела на него сквозь завесу слез и, вдруг почувствовав себя ужасно уязвленной, совершенно забыла, что должна утешать его.

– Мне не понятно, что тебя так веселит, – прошипела я, снова вытирая глаза. – Я чуть не рехнулась, а ты способен сидеть здесь и издеваться надо мной, глядя, как я, можно сказать, ползаю перед тобой на коленях.

– Милая моя девочка, а что я по-твоему должен делать? Тебе не кажется все это немного странным? И если ты уверяешь, что чуть не рехнулась, то, как по-твоему, что было со мной? Гоняться за тобой и Гастоном сначала по Франции, а затем по Англии – не тоже самое, что охотиться на жаворонков. И, наконец, я выяснил, что ты скрываешься от меня, считая убийцей, замышляющим очередное преступление!

– Макс, я понимаю, и я уже сказала, что я виновата, ужасно виновата, и чувствую себя страшной дурой из-за того, что вообще могла сомневаться в тебе. Я буду жалеть об этом всю жизнь. И это после того, как я поклялась, что никогда тебя не обижу. Но самое ужасное – то, что я тебя потеряла, а ты единственный, кого я когда-либо любила, и, возможно, больше я никогда не полюблю. Считай, что я наказана, если тебе будет от этого легче. Но повторяю, я никогда не верила, что ты убийца, иначе почему, как ты думаешь, я не позволила Льюису позвонить в полицию? Это ты сам, черт тебя дери, убедил его, что виновен. 3ачем тебе это понадобилось? Почему ты ничего не отрицал, а стоял и слушал, как я рассказываю, что Гастон видел тебя. Ты был похож на смерть и даже уронил этот проклятый стакан! Ну что всем оставалось думать?

– Не знаю. Ты меня ошарашила.

– Понимаю. Но и ты от меня не отстал. Вспомни, как ты злой, как дьявол, понесся в Ниццу искать Жозефину! Я понимаю, что она действовала заодно с Робертом, но какое отношение она имела к тебе? Она была твоей любовницей?

– Моей... любовницей?

– Я подумала, что Роберт увел от тебя еще одну женщину. Ничего другого я не могла предположить. – Я чувствовала себя ужасно глупо.

Макс на секунду закрыл лицо руками, а потом посмотрел на меня.

– Ты поняла все шиворот навыворот, Клэр. Жозефина никогда не была моей любовницей. Она была няней Дэниела.

12

О, Маленький принц! Понемногу я понял, как печальна и однообразна твоя жизнь.

Антуан де Сент-Экзюпери

– Что? – от изумления я чуть не онемела. Если я и прежде многого не понимала, то теперь совсем растерялась. – Няней Дэниела?

– Да.

– Но... но почему ты на нее так злился? Я не понимаю...

– Именно она и была виновата в его смерти.

– В смерти Дэниела... О, Боже, но каким образом? – Кажется, наконец, я начинала хоть в чем-то разбираться. Если ребенок утонул по вине Жозефины, ее внезапное исчезновение и гневная реакция Макса, когда он напал на ее след, становились объяснимыми.

– Больше я не могу ничего сказать, пока не знаю фактов, – коротко ответил он. – Послушай, я должен расплатиться и забрать машину. Думаю, тут не обошлось без Софии, и я хочу попасть в Лондон и побеседовать с ней. Я вытрясу из нее правду, пускай даже силой. Ты поедешь?

Я почувствовала, как кровь внезапно отхлынула от моего лица.

– Ты... ты хочешь, чтобы я поехала с тобой, после всего?

– Из-за всего, Клэр. Я не стану тебя уверять, что совсем не сержусь. Кому понравится, если его назовут убийцей, и причем второй раз на протяжении жизни. И то, что так подумала ты – только больнее. Однако справедливости ради я должен сказать, что могу понять, почему ты сделала подобный вывод. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной. Хотя тебя вся эта история совершенно не касается, из-за Софии и Роберта ты тоже оказалась втянутой в нее и должна все знать. И честно говоря, возможно, на этот раз ты действительно не позволишь мне совершить убийство.

– Макс... спасибо, спасибо, что ты пытаешься меня понять. Я знаю, ты никогда не сможешь простить, но спасибо и на этом.

– Буду вырабатывать в себе терпимость, не могу же я все годы нашего супружества нести на себе эдакий груз, правда? Ты ведь не думала, что я так просто тебя отпущу?

– О, Господи, Макс. – Я схватилась за голову, чувствуя от волнения слабость в ногах. – Я не думала...

– Неважно. Мы потом обсудим. А пока у нас много дел. Кстати, а что могло случиться с моими покрышками? Трудно поверить, что это случайность.

Кажется, я начинала привыкать к быстрым переменам в его настроении. Я улыбнулась и сказала:

– Кристофер, один из мальчиков Пег, решил изобразить из себя ангела правосудия. Да, между прочим, Гастон и Хьюго подслушали наш разговор через отверстие, о существовании которого не знали Льюис и Пег.

– Правда? Однако им было что послушать. Я-то думал, Гастону хватило его приключения в Ницце.

– Как бы не так, и на этот раз, увы, он узнал, что он незаконнорожденный.

– Этот мальчик такой же незаконнорожденный, как я, – пробормотал Макс, и я с удивлением подумала, что, вероятно, ему известны еще какие-то подробности из жизни Жозефины. Он вытащил из кармана деньги и положил на стол.

– Готова? – спросил он.

Мы оставили мою машину на бензоколонке и поехали в Лондон. «Мерседес» летел с такой скоростью, что мне было страшновато. Макс не разговаривал со мной. Свет встречных машин освещал его лицо, казавшееся сейчас очень спокойным. Думаю, он волновался, но старался этого не показывать. Я сидела тихо, понимая, что спрашивать бесполезно.

– Макс! – София приоткрыла дверь, и на тротуар упал длинный столб ярко-желтого света. – Как ты сюда попал в такое позднее время? И, пожалуйста, не рассказывай, что это визит вежливости. Или, может, ты соскучился? – голос ее был полон сарказма.

– Брось свои штучки, София. Мне надо с тобой поговорить.

– Перестань, Макс. Придешь завтра. Я устала и хочу лечь, – она зевнула, и я увидела розовый и острый как у кошки кончик ее языка.

Макс, взявшись за край двери, распахнул ее шире, и я тоже оказалась теперь в расползшемся пятне света. Увидев меня, София немного растерялась, но быстро снова овладела собой.

– О-о, мисс Вентворт! Вот так неожиданность! Макс, дорогой, ты все же должен был позвонить. Я не одета, чтобы принимать гостей. – Это была неправда. На ней было длинное белое кашемировое платье простого свободного покроя, которое украшала только нитка крупного жемчуга. Белое на белом оттеняло ее кожу, делая ее более матовой, а волосы, которые сейчас свободно падали ей на плечи, и глаза – более живыми. Она вполне могла бы сейчас отправиться на официальный обед, если бы захотела.

– Итак, София, мне необходимо кое-что обсудить с тобой.

– Ну ладно, если ты упорствуешь, – заходи. Не хватает еще сцены на улице. – Она повернулась и пошла вперед.

Дом был очень красиво и тщательно обставлен преимущественно старинной французской мебелью. Несмотря на изысканность и вкус, все здесь почему-то казалось ненастоящим, будто сделанным на показ, а не для удовольствия и удобства. «Как и сама София», – подумала я. Мы прошли через типично женский кабинет с маленьким письменным столом, и она пригласила нас в гостиную. 3анавески были задернуты, и в окна проникал свет фонарей, расположенных по бокам небольшой площадки, обсаженной кустами. София, щелкнув выключателем, зажгла хрустальную люстру. Она любезно указала на стоявшие у камина кресла в стиле Людовика Пятнадцатого, но я предпочла устроиться на бархатном диване в дальнем углу комнаты.

– Может, объяснишь, наконец, что все это значит? – голос у нее был беззаботный, и мне показалось, что она совершенно не волнуется.

– Я подумал, ты первая должна узнать хорошую новость – мы с Клэр решили пожениться.

– О! – София одарила его сияющей улыбкой, правда, глаза у нее остались холодными. По-моему, Макс здорово ее огорошил, но она сумела этого не показать.

– Как это любезно с твоей стороны, мой милый, побеспокоиться, чтобы бывшая жена узнала из первых рук. Вы разрешите вас поздравить?

– Спасибо.

– Но не кажется ли тебе, Макс, что невеста чуть молода для тебя, – она немного понизила голос, – я хочу сказать, ты не будешь выглядеть глуповато?

Макс рассмеялся.

– Не думаю, что разница в девять лет в нашем возрасте может кого-то шокировать, София. Я уже не похититель несовершеннолетних.

– Я понимаю. Ну что ж посмотрим, сколько ты продержишься на этот раз. Я-то знаю, как быстро тебе все надоедает. И когда же свадьба?

– Скоро, очень скоро. Но сплетничать не советую. Ты все равно ничего не добьешься.

– Ну, разумеется. – Теперь София обратилась ко мне. – Клэр, дорогая, могу я к вам обращаться по имени? Вы скоро станете миссис Лейтон, но мне сложно будет вас так называть.

– Клэр меня вполне устраивает.

– Отлично, а для вас я, разумеется, просто София. Клэр, я желаю вам только счастья и надеюсь, у вас все сложится удачней, чем у меня. Ну вот, разве мы не воспитанные люди? – она засмеялась своим негромким звенящим смехом. – Может быть, принести шампанского?

– Не стоит, София, – оборвал ее Макс.

София была не глупа, и, думаю, она догадалась, что Макса привел к ней другой повод. Но она отлично играла роль, совершенно не показывая виду, что ее что-то тревожит. Она была готова защищаться.

– Не хотите ли шампанского? Ну что за грустная вечеринка по случаю помолвки! Так когда же все-таки это случится? Я, честно говоря, считала, что наш брак навсегда отбил у тебя вкус к подобным мероприятиям.

Макс сделал вид, что не слышит ее слов.

– Это случилось во Франции, на прошлой неделе. Клэр живет на окраине одной очаровательной деревушки. Впрочем, ты и так знаешь...

– Я? – спросила она, удивленно вскинув брови.

– Ну да. Я знаю, что ты побывала на выставке.

– О!

– Клэр сказала мне. Она уверяет, что тебя необычайно тронул «Портрет мальчика». Я восхищен твоим вкусом.

– Благодарю, Макс. – Она сделала изящный жест рукой. – По-моему, он хорошо сделан, и действительно очень трогательный.

– Да, я тебя вполне понимаю. Думаю, я мог бы купить портрет и подарить его тебе.

Я вздрогнула. Вот уж чего я никак не ожидала, и, судя по выражению ее лица, София тоже. К счастью, ее внимание было сейчас приковано к Максу.

– Подарить... я не понимаю? С какой стати ты решил сделать мне подарок? Это на тебя не похоже.

– Ну что ты. Пускай картина будет утешительным призом.

– Утешительным призом? – переспросила она растерянно. – Что ты имеешь ввиду?

– Ну то, что я женюсь на Клэр, естественно, что же еще?

Наконец до нее, видимо, дошло.

– Я уж как-нибудь обойдусь без твоих утешений, или, как ты там это называешь, «призов». Если ты решил, то и женись на несчастной одураченной девочке. Ты совершенно не изменился, Макс, хотя собственно с чего бы тебе меняться? Такой же холодный и жестокий, как всегда.

Макс подошел к камину и встал, прислонившись плечом к полке и сложив перед собой руки.

– Согласен. Но каким еще может быть мужчина, обманутый женой, обвиненный в убийстве и потерявший единственного любимого ребенка?

Я видела, что Макс тихо издевается над ней. Было несложно представить себе, какой была когда-то их совместная жизнь.

– О, довольно, ты уже получил удовольствие, сообщил мне тут о своей предстоящей женитьбе, а я должна была знать, что от тебя не дождешься ничего хорошего.

– Прости, если обидел тебя, София. Я не хотел тебя огорчить. Я пришел из-за портрета.

София немного успокоилась.

– Ну уж это меня совсем не интересует. Если тебе он так нравится, то и держи его у себя.

– Видишь ли, мне теперь портрет не нужен, у меня есть оригинал, – сказал Макс.

– О... оригинал?

– Да. Гастон живет совсем рядом с Клэр. Он восхитительный мальчик, наверное, таким был бы сейчас Дэниел, но он, разумеется, француз. Думаю, сходство и привлекло меня сразу к портрету.

– Дэниел! – она схватилась за нитку жемчуга и закрутила ее вокруг пальцев. – Ну что за странные мысли приходят тебе в голову? Я не заметила никакого сходства. Разве это возможно? Ему было всего три, когда он умер, а этот мальчик гораздо старше. И прошу тебя, Макс, ты же знаешь, как тяжело мне об этом говорить.

Макс выпрямился и засунул руки в карманы.

– Да, знаю, и мне тоже. Смерть ребенка всегда чудовищна. Временами мне хотелось самому умереть, чтобы не терпеть этой боли. Уверен, что и ты чувствовала то же.

София нахмурилась.

– Послушай, Макс, если ты пришел сюда только для того, чтобы снова все разворошить, то лучше уйди.

– Ну что ты. Я действительно когда-то упрекал тебя в том, что ты плохо заботишься о ребенке, но ты же не бесчувственна, и я уверен, что его смерть глубоко потрясла тебя.

– Да, ты прав, но в отличие от тебя я сумела начать снова жить, не оглядываясь все время в прошлое.

– О! Но я не думаю, что ты можешь совсем забыть Дэниела. Все же ты была его матерью.

– Прошу тебя, прекрати этот бессмысленный разговор, я этого не вынесу! – Она все накручивала и накручивала ожерелье на палец.

– Прости, София, но я считал, что нет ничего дурного в том, чтобы родители поговорили о своем ушедшем ребенке. Встреча с Гастоном вызвала в памяти столько воспоминаний, понимаешь. Дэниел, конечно, сейчас был бы помладше, но они очень похожи. Все же и ты, вероятно, заметила сходство. Дэниел был точно так же полон жизни...

– Макс, зачем ты это делаешь? Меня совершенно не интересует мальчик с портрета и то, насколько он напоминает Дэниела! Дэниел умер, ты слышишь! И хватит об этом.

– Видишь ли, кроме Роберта и судебного процесса, нас связывает только Дэниел.

Рука Софии дернулась, нитка, натянувшись, лопнула, и жемчужины покатились по ковру.

Она вскочила, и, задохнувшись, схватилась за шею. Два ярко-красных пятна горели на ее скулах.

– Что ты наделал! Мой жемчуг! Ты хоть представляешь, сколько он стоит?

Макс наклонился и поднял одну бусину.

– София, – обратился он к ней, – блестящий шарик лежал у него на ладони, и он смотрел поверх него взглядом полным ненависти. – Однажды, шесть лет назад, ты отняла у меня то, что дороже любого жемчуга. А теперь сядь и расскажи подробно, как и почему ты это сделала.

– Не понимаю, о чем ты, – холодно ответила она.

– 3наешь, когда я входил в эту комнату, я все же не был до конца уверен, что прав. Ну какая мать способна отправить ребенка в вечную ссылку, сообщив всему свету, что он умер? Так что, я думал, что и ты поверила в его смерть и страдала так же, как я. Но я слишком хорошо знаю тебя, София. Ты ведь все время знала, что Дэниел жив, не так ли?

3ловещая тишина нависла над комнатой, и я помню, что меня замутило от страха. Я подумала, что Макс, вероятно, доведен до крайности. Но он, конечно, не мог предъявить столь чудовищного обвинения, не имея для того оснований.

– Ты сумасшедший, – произнесла она.

– Сумасшедший? – Макс продолжал смотреть на бусину. – Нет, София, возможно, обезумевший, обезумевший настолько, что готов убить тебя за то, что ты сделала, но совсем не сумасшедший.

– Честное слово, Макс, не понимаю, зачем ты устраиваешь такой шум из-за Дэниела. Его нет уже много лет. Но главное – он не твой сын. Это никогда не приходило тебе в голову. Он ребенок Роберта, ты, идиот. – Она откинула назад голову и расхохоталась. Ее торжествующий смех эхом разнесся по комнате.

– Ребенок Роберта? Ты хочешь уверить меня, что Дэниел был сыном Роберта? – У него вдруг сделался очень усталый вид.

– Ну да, неужели тебе непонятно, что вы с братом похожи, и мне не сложно было тебя обмануть. О, нет, не думай, что я настолько глупа, что сказала правду Роберту. Я прекрасно понимала, как он сможет этим воспользоваться.

Макс опустил голову, губы у него были крепко сжаты, и я заметила, что он очень старается взять себя в руки. Я смотрела на него, и перед моими глазами проплывали одна за другой разные сцены: Макс, когда я его увидела впервые возле портрета Гастона; Макс в моей лондонской мастерской и его загадочное поведение, связанное, как я теперь поняла, с моими эскизами к портрету Гастона, а вовсе не со встречей с Софией, как я тогда подумала, и потом, позже после того, как они с Гастоном познакомились, его рвущий сердце рассказ о Дэниеле и его смерти. Все складывалось в единую картину, и я теперь знала, что Макс говорит правду. Гастон – это Дэниел. Я помню, мне тогда казалось, если бы у меня были нож или ружье, то я бы наверное бросилась на Софию.

Не выдержав, я встала со своего места, где я все это время оставалась, стараясь быть как можно незаметнее, и подошла к ним. Макс взглянул на меня удивленно, словно он вообще обо мне забыл.

– София. Я хочу вас кое о чем спросить, – обратилась к ней я.

Она посмотрела на меня с презрением.

– А, значит, Золушка умеет разговаривать.

– Я не Золушка, боюсь, вы меня недооцениваете. До сих пор то, о чем вы говорили, касалось только вас и Макса. Но вы, вероятно, забыли, что я знакома с Гастоном.