Для меня это было шоком. Признаюсь даже, неприятным шоком. Но когда Хелен рассказала мне обо всем, я была не способна сосредоточиться на этих новостях как следует и возмутиться. Я тогда думала лишь о том, чтобы успеть на самолет, добраться до Лондона и покончить со своим браком.

Все последующие недели я вообще старалась об этом не думать.

Мне надо было во многом разобраться, и я не могла себе позволить предаваться пустым мечтам. К тому же мы с Адамом расстались до того, как я узнала о ребенке, так что думать о нем было бесполезно. Адам остался в прошлом.

Надо признаться, мне вообще не нравилось думать об Адаме. Слишком больно. Если мысль о нем приходила мне в голову, она не задерживалась там более чем на пять секунд. Как матрос, упавший в ледяные воды Антарктики.

Если же мне не удавалось избавиться от него сразу, под руку всегда подворачивался какой-нибудь особо занудный юридический документ, который необходимо было просмотреть.

Да и Хелен часто бывала дома. Она готовилась к экзаменам, и, как обычно, от нее трудно было отвязаться. Она горько жаловалась, задавала вопросы и поговаривала о том, чтобы переспать со всеми доцентами, которым нужно сдавать экзамены. Это несколько отвлекало меня от мыслей об Адаме.

Стоял июнь, внезапно стало жарко, погода была отменная. Я часто сидела с Кейт на заднем дворике, иногда дремала, подставив лицо солнцу. Хотя мне полезнее было бы подумать о Джеймсе, мысли мои невольно уплывали в сторону Адама, и я вспоминала, какой он славный и как мне было с ним хорошо.

И в такие минуты, когда я расслаблялась, я разрешала себе скучать по нему и печалиться, что его нет рядом. Но ненадолго. Я не хотела скучать, я не хотела о нем думать.

Пора признаться, мне не понравилось то, что рассказала Хелен. Эти новости не согрели мне сердце. Или еще какой-нибудь внутренний орган. Или внешний орган. Хотя нельзя было сказать, что он меня обманул. Я ведь сама тогда была замужем, так что не мне возмущаться. Выудив из Хелен максимум сведений, я пришла к выводу, что, когда он ухаживал за мной, он со своей девушкой не встречался.

Если, конечно, это можно назвать ухаживанием…

Я бы сказала, что наш «роман» был одноразовым, если бы это не звучало так противно.

Наверное, мне казалось, что меня до какой-то степени подставили. Мне, как последней дуре, льстило внимание, которое уделял мне Адам. Всегда приятно чувствовать, что тебя хотят и тобой восхищаются. Особенно когда тебя бросает муж.

Теперь же мне казалось, что он хотел меня только из-за Кейт. Потому что я была матерью. Я, вероятно, напоминала ему о его подруге. Не знаю, какие там у них отношения, но, если она сбежала от него вместе с ребенком, ему, по-видимому, было очень тяжело, а я послужила временной заменой.

Он выбрал не меня, а мои обстоятельства. Обидно, ничего не скажешь.

Еще я чувствовала себя полной идиоткой, поскольку посмела поверить, что такой великолепный мужчина, как Адам, может всерьез заинтересоваться такой невзрачной персоной, как я. О чем я только думала?!

Единственное, что я могу сказать в свое оправдание, так это то, что я была не в себе. Мне много пришлось пережить, и, видимо, я слегка утратила способность рассуждать разумно.

Надо еще добавить, что я на него злилась. Не слишком, совсем немного. Меня обидело, как он играл моими чувствами. Уверял, что я особенная, хотя это вовсе не соответствовало действительности. Да еше отчитал меня за решение вернуться к Джеймсу. Если я ему была не нужна, то он не имел на это никакого права. Но время шло, и чем больше я дремала на солнышке, тем резче менялось мое настроение. Я, так сказать, начала видеть оборотную сторону медали. Даже ударилась в некоторую метафизику. Несвойственное мне занятие, доложу я вам.

Наверное, все дело в избытке солнца.

«А вдруг Адам был послан мне с особой целью? — подумала я. — Он восстановил мою уверенность в себе настолько, что я сумела противостоять Джеймсу. Возможно, гневная отповедь Адама помогла мне принять правильное решение».

Мне хотелось бы думать, что мы с Кейт тоже помогли Адаму пережить его разлуку с подружкой и ребенком. Помогли понять, как много они для него значат, — в зависимости, разумеется, оттого, кто кого бросил.

Постепенно горечь оставляла меня. Я стала радоваться, что вообще встретила Адама. Мне казалось, что на то была особая причина. И пусть даже нашим отношениям не суждено было продлиться, я надеялась, что эта встреча пошла нам обоим на пользу.

Теперь мое лежание в саду доставляло мне удовольствие. Мне уже не казалось, будто нож поворачивается в ране каждый раз, как я вспоминала Адама. Я успокоилась. Мне перестало казаться, что меня подвели, обманули, унизили или выставили дурой. Я знала его недолго, но знакомство с ним доставило мне радость. Может быть, оно к лучшему, что все так быстро закончилось.

Вы знаете, как бывает. Иногда вам встречается замечательный человек, порой совсем ненадолго. В отпуске, в поезде, даже в очереди на автобус. Он касается вашей жизни на мгновение, но оставляет след. Так не лучше ли вместо того, чтобы горевать, что вы не можете узнать его ближе или быть с ним дольше, радоваться тому, что вы вообще его встретили?

Я ясно чувствовала, что одна глава в моей жизни закончилась. Я стала готовиться к возвращению в Лондон. Начала собирать вещи. Я раскинула свою сеть широко, заглядывая во все шкафы, особенно к Хелен, открывая все ящики и не оставляя ни одну вешалку без проверки.

Хотя я постоянно препиралась со всеми в семье, я знала, что расстаться с ними мне будет очень тяжело. Особенно с мамой. И не только из-за того, что она помогала мне с Кейт. Нет, правда. Я знала, что буду ужасно по ней скучать. Как будто я вновь уезжала из дома в первый раз. Но тогда, семь лет назад, я рвалась из дома к своей столь желанной свободе. Сейчас все было по-другому. Я стала на семь лет старше и уже знала, как мало радости в ежедневном приготовлении ужина и оплате собственных счетов.

Но мне надо вернуться в Лондон.

Там меня ждет работа. А я что-то не заметила, чтобы кто-нибудь в Дублине ломился в нашу дверь с предложениями работы. Хотя, если честно, я никуда и не обращалась.

Но самое главное — отец Кейт жил в Лондоне. Я хотела, чтобы она часто с ним виделась, знала, что он ее любит (я была уверена, что он ее полюбит, когда узнает получше), чтобы в ее жизни, пока она растет, присутствовал мужчина. Если она ждет от меня, что я найду замену ее отцу, то я не могла ей ничего обещать. Я не знала, удастся ли мне встретить когда-нибудь другого подходящего мужчину. Во всяком случае, я не слишком надеялась.

Стоило мне об этом подумать, как меня снова начали терзать сомнения. Вдруг Кейт не понравится этот новый мужчина? Вдруг она станет ревновать, закатывать истерики и сбегать из дома? О господи!

Ладно, пока об этом рано беспокоиться. Тем более весьма вероятно, что я так никого и не встречу.

Я не впадала в панику по этому поводу. Так, просто немного беспокоилась…

Я решила вернуться в Лондон 15 июля. Я въеду в новую квартиру, и у меня останется еще пара недель, чтобы найти няню.

Тут меня одолели новые сомнения. Как я смогу справляться с Кейт, оставшись одна? Я привыкла к постоянному присутствию мамы, которая всегда подсказывала причины, по которым Кейт плакала, не ела. не спала и так далее.

— Ты в любой момент можешь мне позвонить, — сказала мама.

— Спасибо, — поблагодарила я, чувствуя, что вот-вот разревусь.

— Я уверена, что у тебя все будет в порядке, — настаивала мама.

— Ты думаешь? — жалобно воскликнула я. Хоть мне уже почти тридцать, рядом с мамой я все равно ощущала себя ребенком.

— Ну, конечно, — сказала она. — Человек никогда не знает, насколько он силен, пока что-нибудь не случится.

— Наверное, ты права, — признала я.

— Безусловно права, — твердо сказала она. — Посмотри на себя. Ты не так уж плохо справлялась, несмотря на то что тебе крепко досталось.

— Наверное, — с сомнением произнесла я.

— Именно так, — подтвердила она. — Если несчастье тебя не убивает, тогда ты делаешься сильнее.

— Я стала сильнее? — спросила я детским голоском.

— Господи! — возмутилась мама. — Когда ты начинаешь говорить таким голосом, меня одолевают сомнения.

— Вот как? — обиделась я. Мне хотелось, чтобы она сказала, что я замечательная и обязательно со всем справлюсь.

— Клэр, — сказала мама, — нет смысла спрашивать меня, стала ли ты сильнее. Ты сама должна знать.

— Тогда стала! — заявила я воинственно.

— Прекрасно, — улыбнулась она. — И помни, ты сама это сказала. Не я.

В среду, накануне отьезда, я, Кейт и Анна сидели в саду. Погода все еще стояла чудесная. Анна была, как бы это поизящней выразиться, снова без работы, так что мы втроем провели почти всю последнюю неделю в саду, облаченные в некоторое подобие бикини сверху и короткие шорты.

Мы пытались загореть — и я держала в этом смысле пальму первенства. Я легко загорала, не то что Анна. Но, с другой стороны, Анна была такой миниатюрной и воздушной и так прелестно выглядела в бикини, что я рядом с ней казалась громадным хомяком. Нет, я уже не была толстой; просто она была такой крошечной и изящной, что я в сравнении с ней чувствовала себя атлетом.

В общем, справедливо, что я быстрее и лучше загорала.

Когда распределяли гены, она получила хрупкое тело, я же гладкую золотистую кожу.

Еще у нее были тонкие ноги, а у меня нет. У меня был бюст, а у нее нет. Все по справедливости.

Наше внимание привлекло кухонное окно: мама подняла занавеску, махала руками и стучала в стекло.

— Что ей надо? — сонно спросила Анна.

— Я думаю, она говорит «привет», — сказала я, медленно поднимая голову с шезлонга.

— Привет! — дружно ответили мы и вяло помахали руками.

Мама продолжала стучать. Жесты ее становились все более возбужденными.

— Пойди сходи, — сказала я Анне.

— Не могу, — ответила она. — Ты сходи.

— Я почти сплю, — заметила я, — придется тебе.

— Нет, иди ты, — заявила она, закрывая глаза.

Тут мама выбежала в сад.

— Клэр, телефон! — закричала она. — И в следующий раз, когда я постучу в окно, изволь подняться!

— Прости, мама. Присмотри за Кейт, — велела я Анне и рванула к дому. — И помажь ее кремом от загара, — крикнула я через плечо.

Я влетела в кухню, почти ослепнув в полумраке после яркого солнца в саду, и взяла трубку.

— Алло, — сказала я.

— Клэр, — отозвался Джеймс.

— А, привет, Джеймс, — сказала я, недоумевая, какого черта ему нужно. Если он не хочет сказать, что продал квартиру, я не желаю с ним разговаривать.

— Как ты, Клэр? — вежливо спросил он.

— Хорошо, — коротко ответила я, надеясь, что он быстро закруглится.

— Клэр, я должен тебе кое-что сказать, — важно заявил он.

— Валяй, выкладывай, — поторопила я его.

— Клэр, надеюсь, ты не имеешь ничего против… Дело в том, что я познакомился с другой женщиной.

— Вот как, — сказала я. — Чего же ты ждешь от меня? Поздравлений?

— Нет, — сказал он, — в этом нет необходимости. Но в прошлый раз ты устроила такую бучу, что я решил сказать тебе сразу.

Мне стоило немалых усилий не швырнуть трубку.

— Спасибо, Джеймс, — выдавила я. — Ты очень заботлив. А теперь, извини, я пойду.

— Ты не хочешь узнать подробности? — удивился он.

— Нет, — сказала я.

— Но ты не против? — забеспокоился он.

— Нет, — рассмеялась я.

— Она значительно моложе тебя. — ехидно заметил он. — Ей только двадцать два года.

— Прекрасно, — спокойно отозвалась я.

— Ее зовут Рита, — сообщил он.

— Хорошее имя, — прокомментировала я.

— Она секретарша, — добавил он с ноткой отчаяния в голосе.

— Замечательно! — воскликнула я. — У вас должно быть много общего.

— Черт побери, что с тобой? — заорал он.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — с ледяным спокойствием сказала я.

— Ты так себя ведешь, будто тебе наплевать! — разошелся он. — Я только что сказал тебе, что завел новую подружку!

— Наверное, я действительно веду себя так, будто мне наплевать, потому что мне на самом деле наплевать. Да, и кстати… — продолжила я.

— Что? — с надеждой спросил он.

— С Кейт все хорошо, — сказала я. — Ты, наверное, случайно забыл спросить. Замечательные новости, Джеймс. Я так за тебя рада! Пусть все это продлится подольше. Пока. — Я бросила трубку.

Каким же жалким он стал! Чего, интересно, он от меня ждал? Что я разрыдаюсь и стану умолять его разрешить мне вернуться? Неужели он так ничему и не научился?

Я снова вышла в сад. Анна уже пришла в себя и играла с Кейт. Как же она была хороша! Это я о Кейт. Хотя, вне всякого сомнения, Анна тоже была очень хороша. Но Кейт — само очарование. Она начала меняться и приобретать индивидуальные черты. Если вы к ней обращались, она курлыкала, иногда смеялась и смотрела вам в глаза. Мне казалось, она со мной разговаривает.

Но в данный момент она не смеялась. Ее маленькое личико под желтой панамкой покраснело, и ей явно надоело загорать.

— Мне жарко и скучно, — казалось, говорила она. — И с этой девчонкой мне надоело разговаривать.

— Кто звонил? — спросила Анна.

— Джеймс. — Я произнесла его имя с отвращением.

— И что ему нужно?

— У него новая возлюбленная, — коротко объяснила я.

— Тебе это не безразлично? — заволновалась Анна.

— Разумеется, мне это безразлично! — огрызнулась я.

— Тогда почему ты сердишься?

— Потому что он помешал мне загорать, вынудил встать с шезлонга, идти — и все ради того, чтобы сообщить мне эту новость. Просто поверить невозможно! Какой придурок!

Ладно, бог с ним, с Джеймсом. Я беспокоилась о Кейт.

— Тебе не кажется, что она обгорела? — спросила я Анну. — Наверное, надо было купить крем посильнее.

— Наверное, — с сомнением согласилась Анна, — но я не думаю, что бывает сильнее.

И то правда. Я смазала Кейт лосьоном с самым высоким защитным фактором, известным людям. Не слишком ли я над ней трясусь? Наверное, слишком, но ничего не могу с собой поделать. Ведь она маленькая, и кожа у нее такая нежная. Я не хотела рисковать.

— Думаю, надо внести ее в дом, — сказала я. — Из соображений безопасности.

— Расслабься, — посоветовала Анна.

— Нет, лучше мы пойдем в дом, — решила я. — А то еще обгорит.

— Пожалуйста, не уходи! — взмолилась Анна. — Мне не с кем будет разговаривать.

Как раз в этот момент мы услышали голоса на кухне.

— Хелен заявилась, — сказала я Анне, — ты можешь поболтать с ней.

— Ох, нет! — простонала Анна. — Она начнет говорить, что покончит с собой, если провалится, и что едва ли ей удастся перенести секс с профессором Макули. И начнет задавать глупые вопросы насчет Древней Греции. Скажи, ну откуда мне знать про Древнюю Грецию? — обиженно продолжила она. — Хелен считает, что я должна знать все про Зевса и компанию, раз я проработала полтора месяца в баре у Санторини.

Анна вздохнула и начала собирать свои вещи.

— Лучше пойду с тобой.

Но она не успела улизнуть: в сад вышла Хелен. На ней была коротенькая джинсовая юбка и белая футболка, волосы подняты наверх. Как всегда, она выглядела ослепительно.

Увидев нас, Хелен замерла на месте и уставилась на нас суровым взглядом.

— Посмотрите на них! — с горечью произнесла она. — Только посмотрите на них, на этих везучих стерв.

— Привет, Хелен, — осторожно сказала Анна.

— Ленивые коровы! Валяются целыми днями, ничего не делая, а я должна заниматься до потери пульса, — недовольно продолжила она.

Я прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела на Хелен Только тут я заметила, что она не одна.

Она привела с собой гостя.

Мужчину.

Высокого и красивого.

Великолепного, голубоглазого, темноволосого, потрясающего мужчину в старых джинсах и белой футболке.

Немного подзагоревшего с тех пор, когда я его в последний раз видела.

Я не подозревала, что он может выглядеть еще лучше, но, выходит, ошиблась.

Мерзавец!

— Привет, Адам, — сказала я, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

— Привет, Клэр, — вежливо ответил он.

Я задержала дыхание, ожидая, что он вернется в дом. Потом с ужасом поняла, что он не собирается этого делать.

«Черт, — заволновалась я, — он идет ко мне».

Хелен и Адам направлялись к нашему маленькому оазису. Адам остановился и навис надо мной, все еще лежащей в шезлонге. Он был довольно напряжен. Весь его шарм куда-то подевался. Он казался неловким и даже не слишком дружелюбным.

Сердце мое стучало. Я тоже чувствовала себя так неловко. Господи, ну почему Хелен не предупредила меня что собирается привести в дом Адама? Я бы подкрасилась и надела красивое бикини. А в этих дурацких шортах мой зад выглядел огромным. И лифчик давно вытянулся и обвис.

Только в кино мужчины, которые тебе нравятся, застают тебя выходящей из ванной, пахнущей лосьоном, с выбивающимися из-под полотенца влажными локонами — то есть невинной, прекрасной и естественной. В жизни все бывает с точностью до наоборот. Если мужчина, который тебе нравится или которого ты любишь, приходит неожиданно, он застает тебя в худшем твоем виде. Во всяком случае, со мной именно так и происходит. Может, вам везет больше.

Господи, долго он еще будет так стоять и смотреть на меня?

— Адам, ты загораживаешь мне солнце, — сказала я. делая вид, что шучу. — Почему бы тебе не сесть?

Он сел. Диву даешься, как такой огромный мужик может сесть настолько грациозно! Простите, мне не надо обращать на это внимание, а тем более — говорить вам об этом.

Адам улыбнулся Анне.

— Привет, — сказал он.

— Привет, Адам. — промяукала она.

— Как у тебя дела? — спросил он.

Можно было подумать, что ему и в самом деле интересно. «Какое тебе дело до нее?! Как насчет меня?» — едва не закричала я.

— Все хорошо, — застенчиво улыбнулась Анна.

— Господи! — пробормотала Хелен, с притворной жалостью глядя на Анну.

Анна и Адам о чем-то тихо переговаривались; между тем Хелен обратила свое внимание на меня.

— Слезай! — приказала она, пытаясь спихнуть меня с шезлонга. — Я только что сдала экзамен. Мне нужно полежать.

— Все в порядке, — сказала я, вставая. — Я как раз собиралась уходить.

Мне было важно показать, что не она заставила меня отдать ей шезлонг. Я сделала это по собственной инициативе.

Детская борьба за власть.

— Да, — поспешно вмешалась Анна, красная, как помидор, — я тоже ухожу.

— Почему? Куда вы все собрались? — возмутилась Хелен.

— В дом, — объяснила я.

— Замечательно! — Она, кажется, и в самом деле рассердилась. — Я только что сдала ужасный экзамен, за вечер мне предстоит вызубрить всю антропологию, а вы не можете побыть со мной пять минут, чтобы помочь мне расслабиться.

— Кейт слишком жарко, — пояснила я.

— Тогда уходи, — мрачно сказала Хелен. — Уходи! — Она взглянула на Адама. — Начнем минут через десять, идет?

— Ладно, — согласился он.

— С чего начнем? — спросила она.

— С чего бы ты хотела?

Хороший ответ. Он явно умел обращаться с Хелен.

— Полагаю, нам стоит начать с семейной дисфункции, — сказала она. — Тем более ты так хорошо знаком с этой темой. — И она противно рассмеялась.

— Хелен! — ужаснулась Анна.

— Что?! — ощетинилась Хелен. — Я просто пошутила. К тому же это правда. Ведь так? — обратилась она к Адаму.

— По-видимому, — вежливо ответил он.

«Все, с меня хватит! — решила я. — Я ухожу».

Я взяла Кейт и направилась через лужайку к дому. Наша лужайка ненамного больше носового платка, но мне казалось, она протянулась на несколько миль. Я могла думать только о глазах Адама, направленных на мой непривлекательный зад в этих жутких шортах.

Наконец я добралась до кухни. И тут же вспомнила, что забыла свой журнал в саду. Черт с ним, пусть остается там! Добровольно я близко к Адаму не подойду.

Я очень расстроилась. Ведь за несколько последних недель я стала подозревать, что Адам, возможно, вовсе не был так уж привлекателен, что в моем разобранном состоянии я не могла судить здраво. Кто знает, может, я была так благодарна ему за оказанное внимание, что он показался мне потрясающим.

Но нет. Все не так. Этот негодяй действительно великолепен. Я ничего не придумала.

И еще ему очень шел загар. Руки его в футболке казались такими мощными…

Господи! Мне этого не вынести, особенно после пяти месяцев воздержания (если не считать ту ночь с Адамом).

На самом деле прошло куда больше пяти месяцев, потому что Джеймс последние четыре или пять месяцев беременности ко мне не прикасался.

И почему Адам так холоден и недружелюбен? Какая в этом необходимость? Или он боится, что я на него наброшусь? Что не смогу сдержаться? Что меня надо держать на расстоянии?

«Ну, ему не стоит беспокоиться, — подумала я. — Он в безопасности. Я не собираюсь встревать между ним и его девушкой».

Я была уже не так глупа, как раньше. Я поняла, что мне ничего не светит, как только посмотрела ему в лицо.

«Странно, верно? — думала я, поднимаясь с Кейт на второй этаж. — Последний раз я видела Адама, когда вылезала из его постели. Мы были так близки, как только могут быть близки два человеческих существа. А сейчас мы ведем себя как вежливые незнакомцы».