Не горюй!

— Так что тебя останавливает? — радостно поинтересовалась Лаура. — У тебя есть материнское благословение. Это замечательно.

Я немного подумала.

— Да, — вздохнула я. — Наверное, стоит попробовать.

— Что?! — воскликнула Лаура. — Ты серьезно?

— Ради бога! — рассердилась я. — Разве ты не об этом только что говорила?

Кстати, чего-то подобного я и ожидал. Людям свойственно уговаривать окружающих сделать что-то, чего те, по их убеждению, сделать не могут. И они впадают в шок. если этот человек следует их совету.

Я в этом смысле сама не без греха — долгие годы я уговаривала отца купить джинсы.

— Ты будешь в них превосходно выглядеть, — повторяла я.

— Отстань, — говорил отец. — Я слишком стар.

— Нет, па, ничего подобного!

В тот день, когда папа, смущенно улыбаясь, и в самом деле появился в синих джинсах фирмы «Вранглер», со штанинами, подвернутыми дюймов на двенадцать, я едва не умерла от шока.

— Да, конечно, — сказала Лаура, заметно огорченная. — Просто на тебя это не похоже. Ты всегда была такой верной…

— Лаура, ты же сама сказала, что мужа у меня нет. Так что вряд ли я могу быть неверной Джеймсу, если пересплю с Адамом, — заметила я.

Я видела, что она шокирована.

Я всегда хотела быть домохозяйкой и хорошей женой, но, поскольку это считалось самым оскорбительным, что можно было сказать о женщине, я лезла из кожи вон, чтобы скрыть такие желания.

Очень немногие знали мою постыдную тайну.

— Клэр, ты влюблена в этого Адама? — с беспокойством спросила Лаура.

Мне было забавно слышать, как буквально за несколько минут из «великолепного Адама» он превратился в «этого Адама».

— Разумеется, я в него влюблена, — призналась я и засмеялась, разглядев ужас на ее лице. — Он же просто прелесть! Или ты не заметила?

— Он красивый, не спорю, — осторожно сказала она. — Но что ты о нем знаешь?

— Я знаю, что он милый, что он считает меня умной, красивой и желанной.

— Клэр, не забывай, что ты сейчас очень уязвима. Ты находишься в периоде восстановления…

— Шутить изволите? — усмехнулась я. — И вообще, не понимаю, чего ты от меня хочешь? Сначала советуешь мне завести роман с Адамом, а когда я соглашаюсь, начинаешь меня осуждать?

— Извини, Клэр, — смущенно сказала она. — Мне просто казалось, тебе полезно знать, что ты ему нравишься, чтобы ты перестала себя недооценивать. Но мне и в голову не приходило, что ты захочешь это как-то использовать! Ты ведь однолюбка, так что я немного шокирована.

— Лаура, на данный момент я ничья женщина, — напомнила я ей.

— Я знаю, но ты ведь очень любишь Джеймса… Никак не думала, что ты можешь обратить внимание на кого-то еще.

— Все меняется, — сказала я. — Я уже не знаю, как отношусь к Джеймсу. Но что с Адамом мне хорошо, это я знаю.

Лаура внезапно взяла себя в руки.

— Что же, если так, то лучшего кандидата для романа ты не могла найти. Он очень красив и мил. И умен.

Приятно было слышать это от Лауры, которая обычно обращала больше внимания на то, что у мужчины между ногами, чем на то, что между его ушами.

— Только тебе придется потренироваться, — усмехнулась она. — Тебе еще не предложили упражнения для того, чтобы подтянуть все внутри? Ты же не хочешь, чтобы секс с Адамом напоминал бросание сосиски вдоль О'Коннел-стрит.

— Спасибо тебе, Лаура, — сухо сказала я. — В твоих устах мне просто цены нет.

После того как Лаура ушла, я никак не могла заставить себя заняться чем-нибудь полезным.

В доме никого не было видно: Анна в очередной раз исчезла, а Хелен скорее всего сидела в баре.

Впрочем, последнему я была рада. Я так мучилась угрызениями совести по поводу Адама, что не знала, сумею ли взглянуть ей в глаза.

Я была почти уверена, что Адам не являлся ее бой-френдом (хотя не помешало бы это уточнить). А если я узнаю, что все-таки является? Что я тогда должна о нем думать? Что он один из тех извращенцев, которым нравится вносить смуту в дом и настраивать одну сестру против другой?

В любом случае, если Хелен узнает, что я встречалась с ним, и не один раз, а дважды, то полетят клочки по закоулочкам!

Чувствовала ли я свою вину перед Хелен за то, что встречалась с Адамом?

Безусловно.

Но не слишком.

Если у Адама роман с Хелен, я немедленно дам задний ход и забуду о нем. Здесь все просто.

Ну а если Адам нравится ей, а она ему? Если Хелен хочет Адама, а Адам хочет меня (какая приятная мысль!), а не ее, как поступить тогда?

Тут уже все сложнее.

Я в самом деле любила Хелен. Один бог знает за что. но любила. И мне не хотелось ее расстраивать.

Дело не в том, что я ее побаивалась.

Самое лучшее, что можно сделать, — поговорить обо всем с Адамом. Спросить его прямо, что происходит между ним и Хелен. Конечно, если между ними что-то есть, мне будет неприятно. Но с другой стороны, если я не рискну и не спрошу, то так ничего и не узнаю.

Никогда не думала, что услышу это от себя, но жизнь действительно очень коротка. Мы должны хвататься за любой шанс обеими руками.

Именно так я и поступлю с Адамом.

— Господи, Клэр! — взмолилась мама, когда я в очередной раз переключила канал. — Что с тобой происходит? Почему ты не можешь посидеть спокойно? Ты похожа на человека, у которого шило в одном месте.

— Прости, мам.

Тут зазвонил телефон.

— Господи, Клэр…

Я напомнила себе пса, которому чуть не прищемили дверью хвост.

— Алло! — сказала я, задыхаясь.

— Привет, твой отец дома? — нетвердо выговорил голос на другом конце провода.

— Пап! — позвала я. — Па-ап! Тебя тетя Джулия.

«Черт, — подумала я. — Теперь отец проговорит по телефону несколько часов».

Когда тетя Джулия звонила нам в пьяном состоянии, закончить с ней разговор было невозможно.

Обычно она звонила, чтобы извиниться за то, что сжульничала во время игры в лапту, игры, которая состоялась лет эдак сорок пять назад.

«Хотя почему мне так хочется, чтобы телефон был свободным? — подумала я, обходя папу, направляющегося к телефону с видом мученика. — Разве кто-нибудь сказал, что он мне позвонит?»

Нет, Адам не сказал мне, что позвонит. Но я чувствовала, что может.

Я села в холле, чтобы без зазрений совести подслушать разговор папы с тетей Джулией. Обычно бывало интересно, если сумеешь уловить нить.

Но сколько времени они собираются болтать?..

— Джулия, теперь послушай меня, — возбужденно говорил отец.

О господи, видно, это была действительно важная игра, раз отец так разволновался.

— Намочи чайное полотенце и немедленно набрось на нее, — прокричал он.

А, понятно, тетя Джулия в очередной раз пытается поджечь дом, и ей не требуется длинный, пьяный, полный сожалений разговор.

— Нет, Джулия, под краном, под краном! — орал папа.

Интересно, каким еще способом она собиралась намочить полотенце?

Лучше об этом не думать.

— Джулия, я сейчас повешу трубку, и ты сделаешь то же самое, — медленно и внятно сказал папа, как будто разговаривал с четырехлетним ребенком. — Потом позвонишь 999 и вызовешь пожарных. Затем перезвонишь мне и расскажешь, что ты это сделала и что они едут.

Он швырнул трубку и прислонился к стене.

— Милостивый боже! — обессиленно пробормотал он.

— Что она натворила на этот раз? — спросила мама, вышедшая в холл.

— Каким-то образом подожгла конфорку и теперь не может погасить. — вздохнул отец. — Кончится это когда-нибудь или нет?!

Зазвонил телефон.

— Это она перезванивает! — крикнул отец, когда мама протянула руку к трубке.

— Алло? — сказала мама, и тут же выражение ее лица изменилось. — Да, она здесь. А кто ее спрашивает? Тебя Адам, — провозгласила она, протягивая мне трубку с бесстрастным лицом.

— А, — вздохнула я с облегчением и взяла трубку.

Именно этого, сама того не сознавая, я ждала весь вечер.

— Привет, — сказала я радостно, стараясь, однако, скрыть эту радость от папы с мамой.

— Клэр? — услышала я его приятный голос. — Как ты там?

— Нормально, — ответила я, испытывая неловкость: мама с папой стояли в холле и смотрели на меня. — Уходите! — прошипела я, махая рукой.

— У нас ведь срочное дело, черт бы его побрал! — рявкнул отец. — Вешай трубку!

— Через минуту, — пообещала я.

— Одна минута! — сказал он с угрозой в голосе.

Но они все же ушли, хотя и неохотно.

— Извини, — сказала я Адаму. — Маленький семейный кризис.

— Все в порядке? — забеспокоился он.

— Да-да, все хорошо.

Теперь забеспокоилась я: а вдруг он взволновался, подумав, что что-то случилось с Хелен?

— Клэр, надеюсь, ты не сердишься, что я звоню? Я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя преследую. Ты только скажи, и я перестану.

«Преследуй меня сколько душе угодно!» — подумала я.

— Her, Адам, разумеется, я не сержусь. Мне нравится с тобой разговаривать.

— Замечательно. — сказал он, и я почувствовала, как он улыбается.

Я села на пол и настроилась на час неторопливого разговора. Но не успела я удобно расположиться, как внизу раздался звук открывающейся двери и я услышала голос Хелен, которая кричала:

— Я дома! Покормите меня! Или я сообщу полиции, что вы не кормите своих детей.

— Кто это? — спросил Адам.

— Хелен пришла, — ответила я.

— В самом деле? Ну, передавай ей от меня привет.

— И не подумаю! — выпалила я.

— Почему? — заинтересовался он, явно удивившись.

Хелен прошла мимо меня и подмигнула.

— Привет, Клэр! Твои сапоги — просто прелесть, — заявила она, продолжая путь.

Иногда, когда меньше всего от нее этого ждешь, она может быть такой милой и очаровательной, что хочется ее прибить.

— Почему? — снова спросил Адам.

«Что же, самое время расставить все по местам, — решила я. — Если Адам одновременно приударяет за мной и за моей младшей сестрой, то сейчас как раз и можно это выяснить».

Я прилично завелась.

Надо же, какое нахальство! Если он так красив, это еще не значит, что он может дурить головы нам всем!

— Послушай, Адам! — резко начала я, как только услышала, что мама, папа и Хелен о чем-то спорят в гостиной. — Даже не знаю, как сказать. По сути, я не знаю и что сказать.

— Ради бога, о чем ты? — перебил он меня.

«Давай выкладывай! — подбодрила я себя. — Ты имеешь право все знать».

— Слушай, может, это и не мое дело, но разве ты не бойфренд Хелен? — наконец выдавила я.

В ответ — молчание.

«Господи! — подумала я. — Он действительно встречается с Хелен. Он просто был мил со мной, потому что я — ее брошенная мужем старшая сестра. А теперь он к тому же знает, что нравится мне… Черт, черт, черт! Надо было мне держать свой дурацкий рот на замке».

Я все испортила, мне не хватило терпения.

— Клэр, — наконец сказал он довольно растерянно, — о чем ты говоришь?

— Ты прекрасно знаешь, — ответила я, чувствуя себя полной дурой, но вместе с тем слегка обнадеженной.

— Нет, — сказал он холодно. — Понятия не имею.

— Вот как? — смущенно промямлила я.

— Значит, ты считаешь, что я — бойфренд Хелен? — спросил он каменным голосом.

— Ну, я полагала, что это возможно… — уныло пробормотала я.

— Интересно, и что же конкретно ты подумала, когда я попросил тебя о встрече? — продолжил он довольно презрительно. — Впрочем, понятно. Ты либо решила, что я невероятно распутен, либо — что я невероятно циничен. Не знаю, что обиднее.

Я продолжала молчать.

Главным образом потому, что не знала, что сказать.

Чувствовала я себя ужасно.

Адам всегда относился ко мне уважительно. У меня не было доказательств, что он имеет какое-то отношение к Хелен. Я оскорбила его, поставив под сомнение его мотивы.

— Клэр, послушай меня, — устало сказал он. — Я ни сейчас, ни раньше не имел никаких отношений с твоей сестрой. И не собираюсь их иметь. Она прелестная девушка, — поспешно добавил он. — Но она не для меня.

— Слушай, Адам, — заикаясь, начала я, — мне очень стыдно, но я не знала…

— Мне тоже стыдно, — сказал он. — Все время забываю, через что тебе пришлось пройти. Тебя глубоко обидели. Стоит ли удивляться, что ты всех мужиков считаешь двуличными мерзавцами?

Я просто таяла от счастья.

Он догадался, что я хотела сказать, избавил меня от этого испытания.

Что за парень! И каким образом он умудряется читать мои мысли?

«А вдруг он транссексуал? — подумала я со страхом. — Может, это и есть его мрачная тайна? Он родился женщиной. Или он женщина в мужском обличье. И каком мужском обличье!»

— Клэр, — сказал Адам, отвлекая меня от мыслей о его половой принадлежности, — я не знаю, какое у тебя создалось обо мне впечатление, но явно не такое, на которое я надеялся.

— Нет, Адам… — слабо запротестовала я. Мне надо было так много сказать, что я не знала, с чего начать.

— Дай мне одну минуту, — попросил он. — Просто выслушай меня. Хорошо?

Он говорил так искренне, так по-мальчишески! Разве могла я ему отказать?

— Конечно, — сказала я.

— У меня много друзей среди женщин, но я редко завожу романы. Почти никогда, если сказать правду. Особенно в сравнении с другими мужчинами на моем курсе. Мне кажется, они… чересчур любвеобильны.

— Я понимаю, — пробормотала я.

Мне хотелось сказать, что не надо мне ничего объяснять. Я выяснила, что у него нет романа с Хелен, и на данный момент мне было этого достаточно. Меня терзал стыд за мои подозрения и обвинения. Мне хотелось обо всем забыть.

Бедный парень!

Мы с ним знакомы всего несколько дней, а уже пару раз поссорились.

Почему, черт возьми, он считает, что со мной стоит возиться?

Но я не успела додумать эту мысль до конца, потому что раздался папин вопль:

— Клэр! Вешай трубку! НЕМЕДЛЕННО!

— Тебе надо идти? — спросил Адам.

— Да, — ответила я. — Извини.

Мне не хотелось заканчивать разговор, пока я не уверюсь, что все в порядке. Что Адам на меня не сердится за то, что я так плохо о нем думала. Я бы также не возражала узнать, что даже если он не хочет заводить роман с Хелен, он не прочь завести роман со мной.

— Да, чуть не забыл, зачем я тебе звонил, — сказал он.

— Зачем? — спросила я.

«Скажи мне, что я тебе нравлюсь. Давай, скажи!» — мысленно понукала я его.

— В одиннадцать часов хороший фильм по телевизору. Уверен, тебе понравится. Стоит посмотреть, если ты не слишком устала.

— Да? — сказала я, и мои паруса обвисли, начисто лишившись ветра. — Спасибо.

Черт бы побрал этот фильм!

— До встречи, — сказал он.

«Нет, подожди! — захотелось мне крикнуть. — Не вешай трубку! Поговори со мной еще хоть минуту. Дай мне номер своего телефона, чтобы я могла позвонить тебе сама. Не можем ли мы встретиться завтра? Бог с ним, с завтра, как насчет сегодня?»

— Клэр! — раздался отцовский рык из гостиной.

— Ладно, пока, — сказала я и повесила трубку.

Все сразу же потянулись из гостиной. Папа с Хелен даже столкнулись в дверях. Отец хотел немедленно позвонить тете Джулии, чтобы узнать, взят ли под контроль адский огонь, но у Хелен были другие планы на телефон.

— Мне надо позвонить Энтони! — закричала она. — Мне нужно, чтобы во вторник кто-то подвез меня в Белфаст!

— Пожар у Джулии важнее, — настаивал папа.

— Да пусть там все сгорит! — заявила Хелен. — Будет ей уроком. Алкоголичка несчастная!

Добрая у нас Хелен девушка.

Я ушла подальше от поля сражения за телефон. Поднялась наверх, перенесла корзинку с Кейт в мамину спальню и устроилась там смотреть рекомендованный фильм по маленькому телевизору.

Это самое малое, что я могла сделать, после того как так мерзко вела себя с Адамом.

Ну, ничего. Я смогу все с ним обсудить при следующей встрече.

Если эта следующая встреча состоится.

18

Пока я изображала из себя мать-алкоголичку (и дочь-алкоголичку, и сестру-алкоголичку, если быть совсем точной), время стояло. Теперь же, когда я начала жить снова, оно потекло быстро и, не успела я оглянуться, понеслось вскачь.

День летел за днем, как в тех фильмах, где режиссер хочет изобразить быстротечность времени и показывает календарь, с которого ветер срывает листок за листком. Листки летят прочь сначала в сопровождении желтых листьев (уже осень), а потом и снежинок (вот и зима пришла).

Не успела я оглянуться, как прошли выходные.

Хотя для такой бездельницы, как я, нет большой разницы между выходными и буднями. Каждый день — выходной.

Но наступило утро понедельника.

Джеймс уже вернулся с Карибского моря. Или с Канарских островов. Или с маленького частного острова на берегу Рая. В общем, оттуда, куда он уезжал, подлец и предатель.

Мне предстояло позвонить ему. Но я чувствовала себя на удивление спокойно: раз надо, так надо.

Разумеется, я могла спокойно думать о Джеймсе, потому что очень беспокоилась по поводу Адама.

Но в понедельник, кроме звонка Джеймсу, меня ждало еще одно испытание. Прошло шесть недель после родов, и мне надо было показаться врачу. Посещение это было своего рода подтверждением, что роды прошли благополучно. Нечто вроде вечеринки после удачно завершенного фильма. Вот только на таких вечеринках актерам, операторам и другим членам команды не надо залезать на кресло, задирать ноги и позволять незнакомым людям копаться в ваших интимных местах.

Разве что у них возникнет такое желание.

Кейт тоже следовало показать в детской клинике — вот мы и отправились вместе.

Я гордилась собой. Мне не только ежедневно удавалось подниматься с постели и вести себя как нормальный человек, что само по себе было чудом. Жизнь и все с ней связанное стало снова доставлять мне удовольствие. Кейт уже пару раз возили в клинику, так что она привыкла. Но я была не готова к какофонии оглушительного рева, которая встретила нас на пороге. Казалось, там собрались несколько тысяч орущих младенцев, которых тщетно пытались успокоить расстроенные мамаши.

Честно говоря, некоторые мамы ревели громче своих чад.

— Если бы она только перестала плакать! — говорила одна из мам со слезами в голосе. — Хотя бы на пять минут…

«Господи!» — подумала я в ужасе. И внезапно поняла, как мне, в сущности, повезло.

Кейт не только была на редкость спокойным ребенком, но у меня еще были мама с папой, да, наверное, и Анна с Хелен, которые могли помочь мне с ребенком.

Когда я вела себя как антихрист, Кейт в клинику возили мама и папа.

Бог мой, передать не могу, как мне теперь было стыдно!

Как могла я так небрежно относиться к своему замечательному ребенку?! Меня утешало только одно: ни один мужчина не сможет расстроить меня так, как Джеймс.

Кейт прошла свою проверку первой.

Сестра оказалась рыжей красоткой из Галуэй.

Почему медсестры всегда хорошенькие и сексуальные?

Уверена, что существует старая легенда, которая объясняет это непонятное явление.

Давным-давно жило племя женщин, каждая из которых была невероятно красива. Мужчины умирали от страсти к ним, и все остальные женщины чувствовали себя униженными. Рушились счастливые семьи, когда женатые мужики влюблялись в этих красоток.

Женщины из других, некрасивых племен кончали жизнь самоубийством, потому что не могли соперничать с этими сиренами.

Надо было что-то делать.

Вот господь и распорядился, чтобы все хорошенькие женщины стали медицинскими сестрами и носили ужасные туфли на шнуровке и отвратительные халаты, в которых зад выглядел огромным. Таким образом их привлекательность сильно уменьшилась.

И по сей день симпатичные женщины должны идти в медсестры, чтобы их красота скрывалась под ужасной спецодеждой.

Хотя как моя история согласуется с супермоделями и их потрясающими туалетами, я объяснить не могу.

Ладно, проехали.

Сестра плотно закрыла за нами дверь, но рев в приемной все равно был слышен, прерываемый время от времени жалобным вскриком:

— Хоть на пять минут, о большем я и не мечтаю!

— Вас этот гвалт с ума не сводит? — с любопытством спросила я сестру.

— Нет, что вы, — сказала она. — Я уже давно ничего и не слышу.

Она начала осматривать Кейт.

Моя умная дочка даже не плакала.

Я ею очень гордилась.

Мне хотелось открыть дверь в приемную и сказать всем орушим детям:

— Смотрите, вот как надо себя вести!

Я смотрела, как сестра проверяет основные реакции Кейт.

Все было в норме.

— Она хорошо поправляется, — сказала сестра.

— Спасибо, — просияла я.

— Идеально здоровый ребенок, — улыбнулась медсестра.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила я.

Я открыла дверь, и меня едва не опрокинула новая волна визга и рева. Мы с трудом пробились сквозь толпу красномордых и вопящих детей. Насколько я смогла понять, часть из них пришла делать прививки и вносила свою лепту в общий крик и гам. Когда я со вздохом облегчения закрыла за собой дверь, последнее, что я услышала, было жалобное стенание:

— Хоть три минуты! Я согласна на три…

Нам пришлось подождать моей очереди к врачу.

Я пролистала журнал «Уоменз Оун», датированный примерно началом столетия (кринолины этой осенью явно не в моде). Кейт немного поспала. Такая славная девочка!

Наконец вызвали меня, и я вошла в кабинет.

Доктор Китинг оказался милым старичком — серый костюм, седые волосы, приятные манеры.

— Привет! Ага, значит, это Клэр и ее дочка Кэтрин, — сказал он, прочитав историю болезни, лежащую на столе. — Идите сюда и садитесь.

Через несколько секунд он поднял глаза и, не обнаружив меня на стуле напротив, с беспокойством оглядел кабинет, удивляясь, куда это я подевалась.

Я поставила корзинку с Кейт на пол и оказалась в гинекологическом кресле со снятыми трусиками с такой скоростью, что у него, очевидно, закружилась голова.

Старые привычки живучи. В следующий раз, когда мне придется идти к врачу — неважно, по какому поводу: из-за боли в ухе или сломанной кисти, — мне с трудом придется сдерживать себя, чтобы не снять трусы и не начать оглядываться в поисках знакомого кресла.

Доктор произвел все необходимые манипуляции с помощью моей старой подруги — смазанной вазелином перчагки.

Извините за отвратительные подробности.

Честно, я вам очень сочувствую.

А ведь было время, когда я чуть не падала в обморок при одной мысли, что мне надо сдать мазок на анализ. Теперь же, после беременности и родов, я спокойно перенесу операцию по удалению матки под местным наркозом, причем буду жизнерадостно обсуждать с хирургом последнюю передачу по телевизору.

Но я забыла, что не у всех такой богатый опыт, как у меня.

— У вас все прекрасно зажило, — возвестил доктор с таким видом, будто это небывалое достижение.

— Спасибо, — ответила я, улыбаясь ему между своих задранных ног.

— Да, никаких осложнений, — продолжил он. — Кровотечения больше нет?

(Извините, я скоро закончу.)

— Да, кончилось неделю назад, — сообщила я.

— И швы прекрасно зарубцевались, — сказал он, продолжая что-то щупать и дергать.

— Спасибо, — снова улыбнулась я.

— Все, можете слезать, — сказал он, и я мгновенно соскочила с кресла.

— Все остальное в порядке? — спросил он, когда я оделась.

— Прекрасно, — ответила я. — Замечательно! — И внезапно выпалила: — А когда я снова смогу заниматься сексом?

(Зачем я об этом спросила?)

— Ну, шесть недель прошли, так что когда пожелаете, — расщедрился он. — Можете начать хоть сейчас.

Он откинул голову и громко захохотал, потом неожиданно смолк. Наверное, ему привиделось заседание медицинского совета и предложение его уволить.

— Гм, — откашлялся он, успокаиваясь. — В любое время.

— Будет больно? — с беспокойством спросила я.

— Вначале может наблюдаться некоторый дискомфорт, но больно наверняка не будет. Попросите вашего мужа быть поосторожнее.

— Моего мужа? — удивленно спросила я.

Мужа я и в мыслях не держала.

— Да, своего мужа, — подтвердил он тоже с некоторым удивлением. — Вы ведь замужем, миссис… да, миссис Уебстер, — сказал он, снова заглянув в записи.

— Да, конечно, — покраснела я. — Но это я так, вообще интересуюсь. Я пока не планировала с кем-то пере-спать.

Мне казалось, если я скажу «переспать» вместо «заняться сексом», то это как-то смягчит неловкую ситуацию, в которую я вляпалась.

— Вот как?.. — отозвался он.

Молчание. Изумление доктора Китинга тяжело повисло в воздухе.

«Пора делать ноги», — решила я.

— Пошли, Кейт!

И мы поехали домой.

— Ну, как все прошло? — спросила мама, открывшая нам дверь.

— Прекрасно, — ответила я. — Сестра сказала, что Кейт хорошо набирает вес.

— А как дела у тебя? — спросила она.

— Судя по всему, лучше некуда, — ответила я. — Я в прекрасном состоянии. Могу гордиться своим влагалищем.

Мама с неудовольствием взглянула на меня.

— Совсем не обязательно быть вульгарной, — заметила она.

— Я вовсе не вульгарна, — возразила я.

Бог мой, уж если бы я взялась быть вульгарной, она бы узнала все подробности моего визита к доктору Китингу!

— Пойдем попьем чаю, — предложила мама, — а то скоро по телевизору «Соседи» начнутся.

— Мне никто не звонил? — спросила я с напускным безразличием, направляясь за ней в кухню.

— Нет.

— Понятно.

— А что, ты ждешь от кого-то звонка? — спросила она, присматриваясь ко мне.

— Да нет, — сказала я, ставя корзинку с Кейт на кухонный стол.

— Тогда почему ты спрашиваешь? — Тон напомнил мне, что, как бы глупо она себя ни вела иногда, дурой моя мать не была, это точно.

— И убери ребенка со стола, — велела она, шлепая меня по руке кухонным полотенцем. — Здесь люди едят.

— Она абсолютно чистая! — возмутилась я.

Я пила чай и думала: «Значит, Адам мне не позвонил».

Может быть, он все еще на меня сердится?

Кто знает, возможно, он вообще мне никогда больше не позвонит.

И винить его в этом трудно: ведь я вела себя как психопатка, спорила с ним без остановки.

И я не знаю номера его телефона, так что сама позвонить не могу.

Так что скорее всего это конец.

Роман, который не состоялся.

Страсть, не приведшая ни к чему.

Друзья по духу, разделенные обстоятельствами.

Любовники, которые любят друг друга издалека…

«Но ведь день еще только начался, — сказала я себе. — Дай ему время».

Но он не позвонил.

Я бродила вокруг телефона, тосковала и раздражалась. Я не хотела ничем заниматься. Я даже не могла читать. Кейт плакала и вертелась, но у меня не хватало терпения ее успокоить.

Я без всякого желания просмотрела несколько сериалов вместе с мамой, поскольку не сумела придумагь убедительной причины, чтобы отказаться. К тому же я решила, что лучше смотреть третьесортную мыльную оперу, чем ввязываться в очередной разговор с мамой по поводу того, как повлияло мое университетское образование на мою самооценку.

К тому же она чувствовала, что я почему-то переживаю.

— Ты какая-то мрачная, — заметила она.

— Ничего подобного! — огрызнулась я.

— Прости, — сказала она. — Видит бог, тебе приходится нелегко.

Что ж, тут с ней трудно было спорить. Но она, по-видимому, имела в виду ситуацию с Джеймсом, а не мои страдания по поводу отсутствия оной с Адамом.

— Это ты извини, — сказала я, чувствуя себя последней негодяйкой из-за того, что сорвалась.

Было шесть часов, отец уже вернулся с работы, а я все еще не позвонила Джеймсу.

Черт бы все побрал!

Я ведь собиралась, но сначала пришлось идти к врачу, потом я ждала звонка от Адама, и все остальное вылетело из памяти.

Ладно, завтра первым делом позвоню.

Небольшой скандал насчет ужина ненадолго отвлек меня.

Вместе с отцом вернулась Хелен и требовала еду от «Макдоналдса».

— Нет, Хелен! — крикнул отец. — Мы покупаем там еду только по выходным.

— Это глупо! — тоже закричала Хелен. — В нормальных семьях ее едят по будням, а по выходным готовят что-нибудь домашнее!

Иногда она могла быть очень грубой.

В результате Хелен добилась своего, и отец отправился в «Макдоналдс» с длинным списком заказа. (Потом выяснилось, что он все, как обычно, перепутал — чизбургеры вместо мяса с сыром, кока-кола вместо диетической кока-колы и так далее.)

Я весь вечер, потеряв всякий стыд, ошивалась около Хелен в надежде, что она что-нибудь скажет про Адама.

Разумеется, я могла взять быка за рога и напрямую попросить у нее номер его телефона. Я ведь видела, что она не собирается никуда уходить ни с ним, ни с кем-то другим.

Но мне не хватало смелости.

Я установила, что она его не интересует, но не была уверена, не нравится ли он Хелен.

После ужина папа велел Хелен идти в свою комнату и заниматься.

Бедный папа!

Ему, видимо, хотелось самоутвердиться.

Удивительно, но Хелен после слабых протестов послушалась. Она, правда, обозвала папу негодяем и заявила, что режим в доме напоминает ей режим в нацистской Германии, но все же ушла в свою комнату.

Я выждала несколько минут, взяла Кейт, поднялась наверх и постучала в ее дверь.

За дверью послышался шум. Похоже, она прятала что-то под кровать.

— О господи, Клэр, никогда так не делай! Я решила, что это отец! — воскликнула она, глядя на меня огромными глазищами.

Она вытащила из-под кровати журнал под названием «Настоящие преступления» или что-то в этом роде.

— Ты вообще когда-нибудь занимаешься? — поинтересовалась я.

— Не-а, — презрительно отозвалась она.

— А если завалишь экзамены? — спросила я, садясь на постель.

— Не завалю, — заверила она.

— Откуда такая уверенность?

— Знаю, и все, — сказала она.

Господи, мне бы ее нахальство.

— Ну а как вообще дела в колледже? — спросила я в надежде, что она расскажет что-нибудь об Адаме.