Не горюй!

Как все-таки странно получается! Мой муж меня бросил, а ведь он отличался лишь средней степенью привлекательности. Так что какой интерес я могу представлять для такого Адониса, как Адам?

К тому же я все еще люблю своего мужа.

Каким бы изменником он ни был.

Мы подошли к столу, и я представила Адама Лауре. Она покраснела.

«Значит, все женщины на него так реагируют, — сделала я вывод. — Не только члены моей семьи».

Адаму удалось найти свободный стул.

— А ты ужасный лжец, — улыбнулась я.

— Почему? — удивился он, широко раскрыв голубые глаза, и сразу стал выглядеть невинным мальчиком.

— Сказал той бедняжке, что я старая приятельница, — напомнила я.

— Но это так и есть, — сказал он.

— В смысле — старше тебя? Ведь мы виделись всего один раз. — Я несколько натянуто усмехнулась.

— Ну, о том, что вы старше, я знаю только от Хелен. Сам я думал, что вы значительно моложе. А кроме того, хоть мы и виделись всего однажды, мне действительно кажется, что вы мой старый друг.

Должна отдать ему справедливость, ему почти удалось выкрутиться.

Вообще, надо сказать, после появления Адама настроение у меня резко поднялось. Я почувствовала себя значительно счастливее. Стыдно признаться, но рядом с мужчиной я всегда ощущаю себя комфортнее. Кроме того, с ним оказалось интересно поговорить.

Лаура спросила Адама, откуда он меня знает, и он ответил, что учится вместе с Хелен.

Лаура бросила на меня многозначительный взгляд. Что-то вроде: «О господи, нет, только не студент. Теперь нам придется сделать вид, будто нас интересует тот проклятый предмет, который он изучает».

Но Адам сразу ее раскусил.

— Все в порядке, — улыбнулся он, — вы вовсе не обязаны расспрашивать меня про занятия.

— Да? — несколько смутилась она. — Тогда не буду.

Мы немного помолчали.

— Ну, — сказала Лаура, — теперь мне и в самом деле интересно.

— Я такой цели себе не ставил, — рассмеялся Адам. — Но раз вы спросили, докладываю: учусь на первом курсе, изучаю английский, психологию и антропологию.

— На первом курсе? — подняла брови Лаура, видимо подразумевая, что вид у него далеко не мальчишеский.

— Да, — подтвердил Адам, — я зрелый студент. Так мне говорят. Хотя зрелым я себя не ощущаю. Разве только когда сравниваю себя со своими однокурсниками.

— Они ужасные? — спросила я, надеясь на утвердительный ответ.

— Нет, не ужасные, — сказал он. — Просто молодые. Им ведь лет по семнадцать-восемнадцать, они попали в колледж со школьной скамьи, да и то только для того, чтобы чем-то занять пару лет. Не потому, что очень стремятся к знаниям. Или любят выбранные предметы.

Мы с Лаурой при этих словах устыдились. Ведь Джуди, Лаура и я как раз и являлись прекрасными примерами таких ленивых и избалованных студентов, о которых он рассказывал.

— А как получилось, что ты только сейчас поступил в колледж? — спросила я.

— Ну, раньше мне не хотелось. Когда я окончил школу, я, по сути, не знал, чем бы хотел заняться. Вот и делал всякие глупости, — интригующе добавил он. — А в последнее время я призадумался и решил, что хватит портить себе жизнь. Теперь я готов учиться. Мне в самом деле нравится.

— Правда? — удивилась я. На меня произвели впечатление его зрелость и целеустремленность.

— Да, — сказал он.

— Думаю, для меня удачно сложилось, что я так затянул с учебой. Зато теперь я способен все оценить. Мне кажется, всем надо советовать пару лет поработать, а уж потом решать, нужно ему учиться или нет.

— И чем ты занимался? — спросила я. — Работал?

— Вроде того, — резко сказал он, явно не желая распространяться на эту тему.

Мне становилось все интереснее.

Оказывается, у красавчика Адама есть прошлое! Во всяком случае, к такому можно было прийти выводу. Хотя скорее всего ему просто хотелось казаться таинственным, создать вокруг себя некий миф. Наверное, последние шесть лет он работал клерком. И в не самом интересном департаменте.

Лаура задала Адаму второй вопрос, который обычно задают студентам. (Первый: «Что вы изучаете?»)

— Что вы собираетесь делать, когда получите диплом? — спросила она.

Я ждала ответа затаив дыхание.

«Господи, пожалуйста, пусть он не говорит, что хочет стать писателем или журналистом!» — взмолилась я. Только такого клише не хватало. Я сложила руки лодочкой и подняла глаза к небесам.

— Я хотел бы заняться психологией, — сказал Адам, и я вздохнула с облегчением. — Мне интересно, как работает мозг человека. Я бы с удовольствием стал психотерапевтом. Или занялся рекламой — и использовал в этих целях знания психологии. Впрочем, до этого еще очень далеко.

— А как насчет английского? — нервно спросила я. — Тебе нравится?

— Конечно, — сказал он. — Это мой любимый предмет. Но работы в этом плане для себя я не представляю. Разве что податься в писатели или журналисты… Так ведь об этом мечтает каждый второй.

«Слава богу!» — подумала я.

Я порадовалась, что ему нравится английский, но просто не смогла бы выслушивать, как еще один человек собирается написать книгу.

Мы мило болтали, потом Лаура направилась к бару за выпивкой, а Адам повернулся ко мне и улыбнулся.

— Замечательно, — сказал он. — Приятно поговорить с интеллигентными людьми.

Я просияла.

Адам подвинулся немного поближе.

«Ладно, пусть у меня фигура не семнадцатилетней девушки, но я все еще могу развлечь мужчину», — самонадеянно подумала я.

Я чувствовала себя зрелой, сильной женщиной, уверенной в себе и своем месте в мире, остроумной и мудрой.

Ерунда, конечно.

Всего полчаса назад я плакала, потому что полагала, будто все в пабе знают, что я брошенная жена.

Теперь же благодаря Адаму я чувствовала себя прекрасно. Но разве важно, кто исправил мне настроение? В любом случае это лучше, чем чувствовать себя отверженной.

Рядом с Адамом появилась хорошенькая блондинка.

— Адам, мы уходим. Ты с нами?

— Нет, Мелисса, я побуду здесь. Увидимся завтра, о'кей? — сказал Адам.

Но ни о каком «о'кей» не могло быть и речи. Мелисса была в ярости.

— Но… я думала… разве ты не пойдешь на вечеринку? — спросила она так, будто не верила своим ушам.

— Нет, не думаю, — ответил Адам уже несколько резче.

— Прекрасно! — заявила Мелисса, давая Адаму понять, что ничего прекрасного не наблюдается. — Вот твоя сумка.

Она с грохотом швырнула на пол большую спортивную сумку и окинула нас с Лаурой ядовитым взглядом. Ядовитым и удивленным. Она и в самом деле не могла понять, что делает Адам с двумя старыми кошелками, когда может выбрать любую из прелестных семнадцатилетних девушек.

Если честно, то и я этого не понимала.

Мелисса ушла, и Адам тяжело вздохнул.

— Не могу этого выносить, — устало объяснил он. — Еще одна студенческая вечеринка: банки теплого пива, невозможно сходить в туалет, потому что там кто-то трахается… Если же ты оставишь свою куртку на диване, на нее обязательно кто-нибудь наблюет. И все строят из себя знатоков музыки. Нет, я для этого слишком стар.

Мне внезапно стало его ужасно жалко. Я подумала, что он был искренен, когда говорил, что скучает по интеллигентному разговору. Наверное, нелегко находиться все время среди хихикающих семнадцатилетних девиц вроде Хелен и Мелиссы, когда ты сам старше и серьезнее.

А еще, очевидно, непросто, когда в тебя влюблены столько девушек. Особенно если ты человек добрый, каким мне казался Адам, и не хочешь никому сделать больно. Иногда быть красивым довольно тяжело (не то чтобы я это знала по своему опыту). Ты должен пользоваться своими данными осторожно и умно.

Следующие десять минут к Адаму по одной подходила целая вереница девушек, чтобы попрощаться. Во всяком случае, под этим предлогом. Мелисса наверняка всем рассказала о нас, вот они и пришли посмотреть, какие мы с Лаурой страшные и старые.

Если бы я была на их месте, то в первую очередь взялась бы критиковать обувь, одежду, макияж и прически моих врагинь. Но надо отдать должное Лауре, выглядела она превосходно: рыжие кудри, кожа как алебастр, на свои тридцать никак не тянет. Мне кажется, я тоже выглядела неплохо. Но все равно они наверняка говорили, что мы — старые бабки. Но какое это имеет значение? Неожиданно кто-то сунул мне под нос какую-то банку и потряс ее.

— Не желаете ли помочь нуждающимся детям? — спросил худой человек в мокром плаще.

— Разумеется, — ответила я и с щедростью, подогретой алкоголем, сунула в банку фунт.

— А вы? — спросил он, обращаясь к Лауре.

К Адаму он даже не повернулся: он определенно умел отличить нищего студента от остальной публики.

— Видите ли, я вношу непосредственный вклад, — заявила Лаура.

— В самом деле? — удивилась я. Я не знала, что Лаура занимается детской благотворительностью.

— Я регулярно занимаюсь сексом с ребенком, — заявила Лаура. — Если это не непосредственный вклад, тогда уж не знаю, как это и назвать.

Мужчина с ужасом посмотрел на нее и быстренько переместился к следующему столу.

Адам громко расхохотался.

— Никогда раньше не встречал педофила, — сказал он ей.

— Да я пошутила. На самом деле я не развращаю детей, — усмехнулась Лаура. — Ребенку, о котором идет речь, девятнадцать.

Мы допили свое вино, надели пальто и собрались уходить.

Паб постепенно пустел.

Все сидящие за столиками вокруг нас пребывали в отличном настроении — за исключением бармена, который практически умолял всех удалиться.

— Я работаю тринадцатый вечер подряд, — услышала я его слова, обращенные к особо шумному столику. — Я на ногах еле стою! — И действительно, он выглядел вымотанным, но мне казалось, что он зря теряет время, взывая к их гуманности.

— Я сейчас разрыдаюсь, — саркастически заметил один пьяный в хлам молодой человек.

— Заканчивай эту кружку, или я ее заберу, — пригрозил другой бармен, обращаясь к клиенту за соседним столиком.

Клиент выпил почти целую кружку залпом под восторженные вопли друзей.

— Молодчага! — раздались крики. — За что уплочено, должно быть проглочено!

Мы прошли мимо этого посетителя через пять минут. Он стоял у крыльца. Его поддерживали двое столь же пьяных друзей. Его выворачивало наизнанку.

На улице мы обнаружили, что снова пошел дождь.

— Я оставила машину у дороги, — сказала Лаура. — Побегу.

Мы обнялись на прощание.

— Я приеду в воскресенье взглянуть на Кейт, — сказала она. — Приятно было познакомиться с вами, Адам. — И она рванулась к машине, едва не сбив с ног блюющего мужчину.

— Простите! — крикнула она ему, но он скорее всего не расслышал.

Мы с Адамом немного постояли в дверях. Я не знала, что ему сказать. Он тоже молчал.

— Тебя подвезти? — спросила я.

При этом я смутилась. Можно было подумать, будто я богатая пожилая дама, изнывающая по сексу и любви, готовая купить красивого молодого парня.

— Было бы замечательно, — сказал он. — Мне кажется, я опоздал на последний автобус.

Он улыбнулся, и я слегка расслабилась. В конце концов, я всего лишь оказываю ему услугу. И вовсе не собираюсь использовать его затруднительное положение.

Мы быстро прошли по мокрым улицам до стоянки. Поверьте мне, нет абсолютно ничего романтичного в прогулках под дождем. Настоящая беда. На мне были муаровые сапоги. Теперь придется остаток жизни стоять с ними над кипящим чайником, чтобы они выглядели как прежде.

Наконец мы сели в машину. Он бросил свою промокшую сумку на заднее сиденье, а сам сел рядом со мной. Богом клянусь, он заполнил собой всю переднюю часть машины.

Я тронулась с места.

Он начал ловить что-то по радио.

— Ой, пожалуйста, не надо! — взмолилась я. — Отец меня убьет.

Я рассказала ему об отцовском напутствии перед моим отъездом, и Адам долго смеялся.

— Вы хорошо водите машину, — сказал он через минуту.

Естественно, стоило ему это сказать, как я заглушила мотор и едва не въехала в столб. Он объяснил, как ехать к его дому, и мы поехали дальше.

Оба молчали.

Единственными звуками были посвист шин на мокром асфальте и скрип «дворников».

Но молчать вместе с ним было приятно.

Я остановилась около дома и улыбнулась ему на прощание. Вечер в самом деле удался.

— Спасибо, что подвезли, — сказал он.

— Пожалуйста, — улыбнулась я.

— Гм… ну… не хотели бы вы… в смысле не могу ли я предложить вам чашку чая? — неуклюже спросил он.

— Когда… Ты имеешь в виду — сейчас? — так же неуклюже спросила я.

— Нет, я подумывал о следующем декабре, — улыбнулся он.

Я чуть было не отказалась на чистом автомате. Слова едва не слетели с моих губ, прежде чем я догадалась подумать.

У меня было множество причин, чтобы отказаться. Слишком поздно. Я промокла. Я в первый раз оставила Кейт. Хелен откусит мне голову.

— Да, — сказала я, крайне удивив себя. — Почему бы и нет?

Я запарковала машину, и мы вошли в дом.

Меня мучили дурные предчувствия. Мой страх имел под собой основания, поэтому я ожидала худшего.

Ну, знаете, когда шесть или семь человек спят в одной комнате, двое обретаются на кухне и вынуждены проходить через спальню, чтобы попасть в ванную комнату, и опять же пройти через ванную, чтобы попасть в гостиную. Спальни разделены занавесками, свисающими с потолка, чтобы можно было хоть как-то уединиться. Шкаф стоит в холле, комод — на кухне, кастрюли и ведра — в ванной. Кофейный столик в гостиной сооружен из четырех голубых ящиков для перевозки молока и древесной плиты.

Вы сами наверняка такое видели.

Поэтому я вздохнула с облегчением, когда Адам открыл дверь и впустил меня во вполне обычную квартиру, можно даже сказать — приятную.

— Идите на кухню, — пригласил он, снимая мокрую куртку.

Мы вошли на кухню, Адам налил чайник, поставил его на плиту и включил обогреватель. Чайник действительно оказался чайником, а не железной банкой.

Все это возбудило мое любопытство.

— А другие люди, которые тут живут, — спросила я, — они тоже студенты?

— Нет, — ответил Адам, снимая с меня пальто и вешая его поближе к обогревателю. — Вы промокли, — сказал он. — Хотите, я принесу вам сухой свитер?

— Нет, спасибо, — ответила я. — Пальто защитило меня от осадков.

Он улыбнулся.

— Тогда принесу вам полотенце, чтобы вытереть волосы, — сказал он и вышел.

Вернулся он практически сразу и протянул мне большое голубое полотенце. Могу вас успокоить, он не стал сам вытирать мне волосы. Нет, он дал его мне, и я несколько раз осторожно приложила его к волосам, потому что не хотела, чтобы они торчали в разные стороны.

Честно говоря, я бы предпочла воспаление легких.

Я сняла сапоги и пристроила их у обогревателя. Адам поставил передо мной чашку чая. Он даже нашел коробку печенья.

— Это Дженни покупала, — признался он. — Я утром скажу ей, что у меня была особая гостья. Она поймет.

Он умел быть естественно очаровательным, не чувствовалось никакой фальши.

— Так когда родилась Кейт? — спросил он, подвигая ко мне сахар.

— Около месяца назад, — ответила я.

— Послушайте, я надеюсь, вы не станете сердиться, — сказал он смущенно, — но Хелен рассказала мне о вас и вашем муже.

— И что? — спросила я, разозлившись.

— Да ничего, — поспешно сказал он. — Я понимаю, это не мое дело, но уверен, что вам пришлось нелегко. Я через нечто подобное когда-то прошел сам, так что знаю, как это неприятно.

— В самом деле? — заинтересовалась я.

— Да, — ответил он. — Но я вовсе не собираюсь лезть в ваши дела.

«На это наплевать, — подумала я, — расскажи о себе!»

— Я знаю, что у вас много друзей в Дублине, — продолжил он, — но, если вам захочется поговорить со мной, я был бы рад.

— Ты не пытаешься использовать меня в качестве эксперимента для твоих занятий психологией? — с подозрением спросила я.

— Нет, конечно! — рассмеялся он. — Просто вы мне сразу понравились. А сегодня еще больше. Я хочу, чтобы мы были друзьями.

— Почему? — с еще большим подозрением спросила я.

Я имела право на этот вопрос. Я — человек вполне обычный. Так почему он меня выделил? Нет, я не собираюсь принижать себя. У меня много положительных качеств. Но таких, как я, полно. А за Адамом наверняка бегают толпы всяких женщин — забавных, красивых, умных, богатых, изящных, сексуальных и так далее.

Почему же он выбрал меня?

— Потому что вы милая, — сказал он.

«Милая»! Кто захочет быть избранной потрясающим мужиком только потому, что ты милая?

— И вы остроумная. И умница. Мне с вами интересно, — добавил он.

«Уже лучше, — подумала я. — А как насчет красивой и сексуальной?» Я бы даже согласилась на привлекательную, но не тут-то было.

А впрочем, какого черта?! С ним приятно разговаривать. Мне с ним хорошо. И я не втюрилась в него — хотя в других обстоятельствах наверняка бы втюрилась. И он не положил на меня глаз. Мы просто взрослые люди, которым приятно быть вместе.

В конце концов, я — замужняя женщина. В понедельник я позвоню Джеймсу. И Адам наверняка уже занят. Если не моей сестрой, то какой-нибудь другой женщиной.

Подумаешь! Переживу.

— Что вы делаете завтра? — спросил он.

— Ну, не знаю, — ответила я. — У меня вообще еще не налажен режим после возвращения из Лондона. Наверное, буду заниматься с Кейт.

— Я именно поэтому и спросил, когда Кейт родилась. Хотел предложить вам пойти со мной в спортзал.

— Я?! — в ужасе переспросила я. — Зачем?

— Нет, дело не в том, что я считаю, будто вы в этом нуждаетесь. Я просто думал, что вам может понравиться.

Я со своим обвисшим, бесформенным телом покажусь в спортзале рядом с Адонисом! Он что, шутит?

Но, с другой стороны, тело так и останется обвисшим, если я не приму меры. А до Кейт я очень любила ходить в спортзал.

Кто знает, может, это самое хорошее предложение из всех полученных мною за последнее время.

— Ну… — начала я осторожно. — Видишь ли, я в очень плохой форме.

— Надо же когда-нибудь начать! — быстро сказал он.

— А кто присмотрит за Кейт?

— Разве ваша мама откажется? Это же всего на пару часов.

— Может быть, — с сомнением произнесла я.

На мой взгляд, события развивались чересчур быстро. Черт побери, я всего лишь встретилась с Лаурой, чтобы выпить! А теперь я собираюсь включиться в программу физической подготовки вместе с человеком, с которым только вчера познакомилась.

Вернее, накануне вечером.

— Слушайте, приходите завтра. Уверен, вам понравится. Что вы теряете? — настаивал он.

Я подумала.

Действительно, что я теряю? Кроме собственной жизни, если об этом узнает Хелен.

— Ладно, я приду.

Мы договорились встретиться в городе в три часа, хотя я сама не верила тому, что говорю.

Я допила чай. Он проводил меня до машины. Захлопнул дверцу за мной и стоял — могу добавить, под дождем, — пока я не уехала.

Я начала мучиться угрызениями совести, не успев выехать на основную дорогу.

Я чувствовала вину за то, что оставляю Кейт.

Вину за то, что связалась с человеком младше себя, к тому же дружком моей сестры.

Вину за то, что потеряю время в спортзале, тогда как должна связаться с адвокатом и разобраться с моими финансами.

Войдя в дом, я сразу же побежала наверх к Кейт и почувствовала огромное облегчение, увидав, что она жива и в порядке. Я ощущала такую вину, что была уверена — с ней что-то обязательно случилось.

Я прижала ее к себе так крепко, что едва не задушила.

— Я скучала по тебе, малышка, — сказала я ей. — В понедельник я позвоню папе и постараюсь все уладить. Все будет хорошо, я обещаю.

Я провела такой чудесный вечер!

И никак не могла понять, почему так удручена.

14

Я собиралась позвонить мистеру Хазделлу, адвокату, которого порекомендовала мне Лаура, как только он придет на работу, в девять часов утра. Но не могла заставить себя это сделать.

Я покормила Кейт.

Я поиграла с ней.

Я поволновалась насчет того, что мне надеть в спортивный зал.

Я побеспокоилась, что будет, если Хелен узнает, что я иду в спортзал вместе с Адамом.

Я волновалась, что мама откажется посидеть с Кейт, поскольку в этом случае она станет соучастницей моей встречи с Адамом.

Я беспокоилась обо всем на свете, кроме действительно важных вещей!

Я знала, нужно позвонить в банк: у меня совсем не осталось денег. Но меня больше заботило, как будет выглядеть мой зад в леггинсах, которые я нашла у Рейчел в комнате.

Мой ребенок рос без отца, а я, вместо того чтобы броситься к телефону и звонить адвокату, крутилась перед зеркалом, как будто мне все еще пятнадцать лет, и выгибала шею, чтобы увидеть себя сзади.

Мама взглянула на меня с известным подозрением, когда я попросила ее присмотреть днем за Кейт.

— Опять? — удивилась она.

— Да, но всего на два часа, — пробормотала я.

— Но почему? — настаивала она. — Что ты затеяла?

— Да ничего, мам. Хочу сходить в спортзал и начать приводить себя в форму, — объяснила я. Мне не хотелось ей врать, но и правду говорить не хотелось.

— Ах, спортзал! — протянула она вполне довольным тоном. — Спортзал — это хорошо. Только смотри не навреди себе. Ты ведь не так давно рожала, не забывай об этом.

— Спасибо, мам, — сказала я. Меня позабавила ее деликатность. — Думается, мои внутренности уже в нормальном состоянии. Если честно, то уже наготове.

Мне не следовало этого говорить: я снова вызвала у нее подозрения. И хотя она сама подталкивала меня к флирту с Адамом, мне было настолько совестно, что я не хотела, чтобы кто-то об этом знал.

Я поехала в город, чувствуя вину и страх, что меня поймают или что-то случится с Кейт.

На полдороге к спортзалу я решила, что такая жизнь во вранье плюс небрежное отношение к ребенку — не для меня и что я сейчас развернусь и поеду домой. Но движение было слишком плотным, и, когда у меня появилась возможность развернуться, я уже жалела Адама, который будет зря меня ждать. Я решила, что встречусь с ним, скажу, что не могу с ним встретиться (надеюсь, вы меня понимаете), и сразу же вернусь домой.

Машину было негде поставить. Я припарковалась так далеко от места встречи, что хоть на автобус садись. Сознавая, что страшно опаздываю, я помчалась по тротуару и вскоре увидела Адама. Он стоял у магазина, где мы договорились встретиться, и с обеспокоенным видом вертел головой в разные стороны, не обращая никакого внимания на восхищенные взгляды проходящих мимо женщин.

Каждый раз, когда я его видела, я испытывала шок, поскольку успевала забыть, как он хорош собой.

«Этот высокий красивый мужчина с длинными мускулистыми ногами ждет меня! — подумала я с восторгом. — С чего бы это?»

— Клэр! — воскликнул он, обрадовавшись моему появлению. — Я уж думал, что ты не придешь.

— Я и не пришла, — промямлила я.

— Значит, ты прислала вместо себя свою голограмму, правильно я понял? — улыбнулся он.

— Нет, я хочу сказать… Видишь ли, Адам, я поняла, что мы это плохо придумали, — заикаясь, проговорила я. — Ну, понимаешь… — Я замолчала.

— Что мы плохо придумали? — мягко спросил он, ведя меня сквозь толпу пешеходов.

— Встречаться и… Ты же знаешь, я замужем и все такое, — сказала я, не смея поднять на него глаз.

Когда же я на это решилась, то не поверила глазам — он ужасно обиделся.

— Я знаю, что ты замужем, — тихо сказал он, глядя мне в глаза. — Я и не посмел бы на что-то рассчитывать. Я не собираюсь к тебе приставать. Я только хочу, чтобы мы были друзьями.

Я чуть не умерла от смущения. Разумеется, он не собирается ко мне приставать! Надо же, а я что подумала?! Откуда во мне столько цинизма? Вернее — с чего это я так самонадеянна? Ладно, я чувствовала вину, встречаясь с ним. Но разве это не моя проблема? Почему я решила приписать ему дурные намерения? Только потому, что имею их сама?

— Наверное, тебе лучше поехать домой, — сказал Адам.

Он не был холоден, не злился, но имел такой вид, будто не хочет, чтобы я к нему прикасалась.

— Нет! — торопливо воскликнула я. — Извини, я не должна была все это говорить. Я поступила глупо.

Мы явно привлекали любопытные взгляды прохожих.

— Блеск! — услышала я слова какой-то женщины. — Обожаю смотреть, как люди ссорятся. Тогда мне становится ясно, что я — не единственный несчастный человек в мире.

«Не волнуйся, — мысленно сказала я ей, — у тебя хорошая компания».

Адам посмотрел на меня и тяжело вздохнул:

— Тогда чего ты хочешь?

— Ничего, — ответила я. — Давай забудем обо всем и пойдем в спортзал, как собирались.

— Ладно, — сказал он. Но не слишком дружелюбно.

— Эй, будь с ней помягче. Поцелуй ее! — крикнул неряшливый старик, из карманов которого торчало несколько бутылок пива. Он наблюдал за нами с неподдельным интересом. — Она ведь просит прощения. Верно, киска?

— Пошли, — буркнула я, обращаясь к Адаму.

— Врежь ей! — заорал старик: у него внезапно сменилось настроение. — Они другого языка не понимают!

Мы поспешили уйти, но крики старика еще долго доносились до нас.

— Слава богу, — сказала я, когда мы свернули за угол — отсюда его не было слышно.

Адам слегка улыбнулся, но я все еще ощущала его напряжение и недовольство.

Мы пришли в спортзал. Он записал меня. Я направилась в женскую раздевалку, откуда через некоторое время нерешительно вышла, прижимаясь к стенке спиной, чтобы никто, не дай бог, не увидел мой зад во всей красе.

Но я зря беспокоилась: Адам едва взглянул на меня.

— Велотренажеры вон там, — показал он. — Гантели и прочее вот в этой комнате. Остальные тренажеры подальше.

И он ушел.

Я немного постояла, ожидая, не вернется ли он, чтобы показать мне, что надо делать. Если совсем честно, то мне в голову приходили очень приятные фантазии, хоть мне снова было стыдно. Как он наклоняется надо мной, чтобы что-то наладить, а я лежу пластом на скамейке для укрепления пресса. И мы оба вдруг понимаем, что наши губы так близко, что остается только поцеловаться.

Вот такая романтическая ерунда. Однако Адам полностью меня игнорировал, так что я неохотно решила обуздать свою разыгравшуюся фантазию и немного позаниматься.

Я слегка разогрелась, сделав несколько упражнений. И вдруг поняла, что получаю удовольствие.

Я искоса взглянула на Адама, пока он смотрел в другую сторону. Он работал со штангой — и выглядел великолепно. Человек, который серьезно относится к своему телу! И не зря.

На нем были облегающие трусы и футболка: от него просто глаз нельзя было оторвать. Красивые сильные руки, поблескивающие от пота, и очень симпатичная задница. Простите, я не должна была этого говорить. Но это правда.

Примерно через час я решила, что с меня хватит.

— О'кей, — улыбнулся он. — Иди в душ, встретимся в кафе.

Я немало времени потратила на макияж, поэтому, когда я появилась, он уже сидел за столиком. Волосы у него были мокрые и блестящие, а перед ним стояло примерно двадцать пакетов молока.

— Наконец-то, — сказал он, увидев меня. — Ну как, понравилось?

— Очень, — призналась я.

— Не жалеешь, что пришла? — серьезно спросил он, глядя мне в глаза.

— Нет, — ответила я.

— Прекрасно, — заметил он и вдруг начал смеяться.

Я тоже не удержалась от смеха. Слава богу, я была так рада, что он больше на меня не сердится!

Я взяла себе чашку кофе и села за его столик. Кроме нас, никого в кафе не было. В пятницу вечером более разумные люди нашли себе занятия поинтереснее. Например, пойти в паб и надраться.

Внезапно я почувствовала, что напряжение в наших отношениях с Адамом исчезло. Мне снова стало с ним легко. Ни о чем неприятном мы не говорили — я не спрашивала его об отношениях с Хелен, а он не задавал мне вопросов насчет Джеймса. Я не расспрашивала его о занятиях, а он в ответ не интересовался моей работой.

Он спросил, какое у меня любимое животное. А я спросила, какое у него самое раннее воспоминание. Мы рассказали друг другу, как в пятнадцать лет ходили на дискотеки. Еще мы обсуждали, что бы мы для себя выбрали, если бы имели такую возможность.

— Я бы хотел уметь летать, — признался он.

— Тогда почему ты не научишься? — спросила я.

— Нет, я хотел бы летать сам, — пояснил он и засмеялся. — Без самолета или еще чего-нибудь. А ты? Чего бы хотела ты?

— Иногда мне хотелось бы заглянуть в будущее, — сказала я. — Не на годы или месяцы вперед. Может, на пару часов.

— Замечательно! — восхитился Адам. — Представь себе, сколько ты могла бы выиграть на скачках.

Я рассмеялась.

— А еще мне хотелось бы быть невидимой. Ужасно увлекательно! Я уверена, что можно значительно больше узнать о человеке, если он не подозревает о твоем присутствии.

— Ты права, — согласился он.

Мы немного помолчали.

— Мне хотелось бы путешествовать во времени, — сказал Адам.

— Да, это здорово, — согласилась я. — Представь себе — вернуться в интересные времена. Например, в Древний Египет. Хотя с моим везением я бы наверняка оказалась несчастным старым гладиатором.

— Не уверен, что в Древнем Египте были гладиаторы, — заметил Адам. Впрочем, он сказал это не обидно. Наверное, привык поправлять Хелен. — Знаешь, — продолжил он, — мне кажется, что ты была бы принцессой. Ну, не Клеопатрой. Для этого ты слишком светлая… — Он легонько коснулся моих волос. — Но принцессой наверняка.

— Ты думаешь? — промямлила я.

Остроумная и изысканная — это обо мне.

— А ты хотел бы попасть в прошлое? — спросила я, пытаясь вернуться к безопасной теме и привести в норму свое дыхание.

— Ну, иногда мне хочется вернуться назад в своей собственной жизни. В те времена, когда я был счастлив. Исправить ошибки. Или сделать то, что должен был бы сделать, но не сделал.

Он меня сильно заинтриговал. Что было такое в его жизни, оставившее столь глубокой след?

Но тут я вдруг заметила, который час. Десять минут восьмого.