15

Вечер в пятницу я провела вместе с мамой перед телевизором. Мне казалось, что я достаточно наразвлекалась за последние два дня. И я очень устала. Ухаживать за маленьким ребенком — утомительное занятие. Хотя вы были бы правы, если бы спросили, откуда я знаю.

Ладно, ладно, я признаю, что мне много помогают родители, но я все равно устаю. Я даже представить себе не могла, как я буду справляться, когда начну работать. Как справляются другие? Я чувствовала себя такой неполноценной!

Пока я смотрела телевизор, мои мысли постоянно возвращались к Адаму. И каждый раз, когда я о нем думала, у меня где-то внутри что-то ёкало, как у подростка.

«Мне было с ним так хорошо! Наверное, это потому, что он полностью лишен цинизма», — решила я. Он напомнил мне, что можно думать позитивно. Кроме того, приятно чувствовать неприкрытое восхищение со стороны такого потрясающе красивого мужчины. Если бы я не любила Джеймса, то Адам вполне мог бы привлечь мое внимание.

Хотя будет неверным сказать, что он меня не привлекает. Ведь он же очень привлекательный, а у меня есть глаза. И вообще, я ведь только человек.

Гипотетически возможно любить одного человека, в данном случае Джеймса, и испытывать симпатию к другому, в данном случае Адаму. В этом нет ничего плохого. Это не значит, что я непостоянна. Мне это полезно, в конце концов! Тем более что эта симпатия ни к чему не приведет.

А если, избави бог, и приведет, то ведь это тоже не будет концом света, верно?

Впрочем, если Хелен обо всем узнает, конца света не миновать.

Однако не слишком ли я самонадеянна? Все это возможно только в том случае, если я действительно нравлюсь Адаму. А что, если он так ведет себя со всеми женщинами? Ну, вы понимаете: притворяется таким искренним, уязвимым и обожающим, и женщины считают, что лучше его не встречали, когда на самом деле он совсем другой. И не успевают они опомниться, как оказываются в его постели, трусики летят в один из четырех углов, а Адам слезает с них со словами:

— Когда я обещал, что по-прежнему буду тебя уважать, я лгал.

«Да, — сердито подумала я, — могу поспорить, что он настоящий негодяй и пользуется слабостью бедных вдовушек вроде меня. Ладно, я не вдовушка, но все равно я очень уязвима».

Как он смеет?! Всячески дает мне понять, что я красивая и необыкновенная, а про себя, наверное, смеется. Так вот, если он полагает, что я лягу с ним в постель, то сильно ошибается!

Прошло несколько секунд, прежде чем я сообразила, что придумала себе целый роман с Адамом: я в него втрескалась, он меня бросил, я пришла в ярость…

— Что с тобой? — спросила мама, отрываясь от инспектора Морзе. — Ты выглядишь очень сердитой.

— Ничего, мама. — сказала я, — просто думаю.

— Не надо думать слишком много, — заявила мама.

На этот раз я была с ней согласна. Но прежде чем она смогла развить свою мысль, зазвонил телефон.

— Я отвечу! — крикнула я и выбежала из гостиной, перебив ее на середине фразы.

— Какая польза от интеллектуала? — крикнула она мне вслед. — Могу поспорить, Джеймс Джойс не сумеет сменить предохранитель.

— Я слушаю, — сказала я, сняв трубку.

— Хелен? — спросил мужской голос.

— Нет, Хелен нет дома, — ответила я. — Пропала — наверное, напилась.

Голос рассмеялся.

— Адам? — спросила я, слегка качнувшись.

Я не могла поверить, что он, проведя половину дня со мной, звонит моей сестре.

Да он просто больной! Наверное, нарочно натравливает нас друг на друга. Я знала, что он такая же сволочь, как и все другие.

— Клэр, — сказал он, — это я.

«И что тебе надо? — холодно подумала я. — Медаль тебе выдать за то, что это ты?»

— Я передам Хелен, что ты звонил, — сказала я ледяным тоном.

— Да подожди ты! — заторопился он. — Я хотел поговорить с тобой.

— Забавно, — высокомерно продолжала я. — Но меня зовут Клэр, а не Хелен.

— Я знаю, — спокойно сказал он. — Но я подумал, что может получиться неловко, если Хелен подойдет к телефону, а я ее не узнаю.

Я промолчала.

— Я вот что хочу сказать, — мягко добавил Адам. — Хелен тоже мой друг. Ведь если бы не она, я бы никогда не познакомился с тобой.

Я опять промолчала.

— Ты рассердилась? — спросил он. — Я поступил неправильно?

Теперь я чувствовала себя глупо. Какая же я все-таки истеричка!

— Нет, — сказала я значительно мягче. — Я совсем не сержусь.

— Ну и хорошо, — сказал он. — Если ты уверена.

— Я уверена.

— Надеюсь, ты не обиделась, что я позвонил? Но ты так быстро умчалась сегодня, что у меня не было возможности спросить, когда мы снова сможем встретиться? Конечно, если у тебя есть время…

Я почувствовала себя счастливой.

— Да, — ответила я. — Мне бы очень хотелось.

— Мне было очень хорошо с тобой, — сказал он.

Я просияла от счастья и гордости.

— Мне тоже.

— Что ты делаешь завтра? — спросил он.

«Ого! — подумала я. — Он даром времени не теряет».

— Поеду в город, надо купить кое-что из одежды, — сказала я; кстати, для меня самой это была новость. — Мы можем встретиться и выпить кофе. Но мне придется взять с собой Кейт.

— Замечательно! — вполне искренне обрадовался он. — Кейт настоящая красавица. Пожалуйста, принеси ее.

— Тогда договорились, — сказала я, слегка озадаченная его энтузиазмом.

«А впрочем, — усмехнулась я про себя, — если ему так нравится Кейт, не превратить ли мне его в няньку в следующий раз, когда мне захочется напиться с Лаурой?»

Вот так мы и договорились встретиться в городе на следующий день.

Я вернулась к маме.

— Кто это был? — спросила она, разглядывая мое счастливое, раскрасневшееся лицо.

Я уже открыла было рот, чтобы рассказать ей, но в последний момент притормозила.

Я не могла ей сказать.

Даже не знаю почему.

Хотя, может, и знаю.

Наверное, потому, что наши отношения перестали быть невинными. Хотя, кажется, они никогда такими и не были.

16

На следующий день я реально осознала, как изменилась моя жизнь с рождением Кейт. Особенно в таких важных сферах, как беготня по магазинам. Эта сфера просто исчезла без следа, как утренняя роса на полуденном солнце.

Я не могла уже больше шляться по магазинам одежды, снимать по двадцать-тридцать платьев с вешалок и в течение шести часов не спеша примерять их, с удовольствием глядя на себя в зеркало.

Вообще, вы удивитесь, как все меняется, если к вашей груди привязан ребенок! Вы уже не в состоянии легко двигаться. Не говоря уже о том, что вы постоянно испытываете страх, что кто-нибудь наткнется на Кейт и сделает ей больно. Или, хуже того, разбудит ее.

В наш первый день в супермаркете мне было проще: по широким проходам ходили только спокойные матери. Я верила, что они Кейт не заденут.

Совсем другое дело — суббота в магазине одежды.

Эти девицы-покупательницы наверняка были наемниками, которым дали выходной, оторвав их от привычных дел, вроде организации кровопролития в какой-нибудь бывшей Югославии.

Они просто сумасшедшие, доложу я вам.

Я никак не могла расслабиться и подыскать себе что-нибудь подходящее. Я так боялась, что кто-нибудь из взбесившихся покупательниц стукнет Кейт по голове или толкнет локтем в ребра, потянувшись за приглянувшимся платьем!

Вообще-то я толком не знала, что искала. Стоя на пороге одного из магазинов, я прикидывала, кто же я такая и что мне нужно носить — джинсы и рубашки или длинные юбки и свитера.

Я уже так давно не покупала себе одежду!

Не считая платьев для беременных.

Честно говоря, я и трусики нормальные стала носить только неделю назад.

Позвольте мне объяснить.

Может, вы не знаете, но после родов не сразу удается вернуться к нормальной жизни и нормальной одежде. Проходит долгое время, прежде чем определенные внутренние процессы прекращаются. Я не хочу вдаваться в неаппетитные подробности, но вообще-то могла бы дать леди Макбет сто очков вперед. Короче говоря, мне приходилось носить такие смешные бумажные трусы вроде памперсов. Ужасные и огромные. Но рада сообщить, что неделю назад я перешла на нормальные трусики.

А как насчет остальной одежды?

Я уже больше не была беременной, я была просто женщиной. Однако я еще очень долго не буду ходить на работу, значит, такой одежды мне не нужно. Так что же выбрать?

Я сняла с вешалки два маленьких платья и стала пробиваться сквозь голпу к примерочной, практически сгибаясь вдвое, чтобы защитить Кейт. В примерочной меня ждал новый удар. Куда же. черт возьми, мне положить Кейт? Она ведь не спортивная сумка, которую можно небрежно швырнуть в угол и не беспокоиться, не наступит ли кто на нее!

Я круто развернулась и ринулась назад сквозь толпу, наклонив голову вперед и слегка напоминая быка. Кончилось тем, что я все равно накупила кучу вещей, не примерив их. Что-то я должна была носить.

Плевать на репутацию, но мне нужна какая-то одежда? А ведь я еще хочу произвести впечатление на мужчину!

Я заплатила за все кредитной карточкой.

Вернее будет сказать, Джеймс заплатил.

Я сильно удивилась, когда не зазвучала сигнализация и полицейские не поволокли меня в кутузку. Потому что я была убеждена, что в несколько раз превысила лимит.

После путешествия по магазинам, которое я совершила без особого энтузиазма, но с весьма весомым результатом, я отправилась на встречу с Адамом. Что и было, если честно, основной целью моего выхода в город.

Закрывая Кейт руками, я выбралась на улицу. Навстречу волнами катили покупатели.

«Только тронь моего ребенка, и я тебя убью!» — думала я, бросая на прохожих злобные взгляды.

Надо сказать, они очень удивлялись и даже пугались.

Кроме беспокойства за Кейт, меня вдруг начал волновать мой желудок. Только несварения мне сейчас и не хватало!

Я слегка прибалдела, когда сообразила, что это мурашки. Они вовсю бегали по моим внутренностям и танцевали джигу — кружились, подпрыгивали, меняли партнеров и вообще прекрасно проводили время.

«О господи! — подумала я, сообразив, в чем дело. — Пора признаваться. Я влюбилась в Адама».

Правильнее будет сказать: Я ВЛЮБИЛАСЬ В АДАМА!!!

Вы думаете, зазвучали небесные трубы? Я внезапно увидела весь мир в розовом свете? Пробежала остаток пути и бросилась в его объятия? И мы, счастливые, закружились, улыбаясь, как последние идиоты?

Ничего подобного. Я — это я, поэтому немедленно начала беспокоиться. Я намеренно еле волочила ноги, а голова тем временем бешено трудилась.

Зачем я в него влюбилась? Что я за человек? Я ведь любила Джеймса, и прошло всего шесть, нет, семь недель, как мы разошлись. Разве я не должна сохранять ему верность?

Я чувствовала себя предательницей. Хотя с чего бы, черт возьми? Джеймс развлекается, почему же нельзя мне?

Но все было не так просто.

Мне всегда трудно заниматься сексом с человеком, к которому я эмоционально не привязана.

И снова: кто сказал хоть слово про секс?

О господи!..

Я совсем запуталась. Не могла понять, что же я на самом деле чувствую. Мне действительно нравился Адам, но меня грызло ощущение вины за то, что я такая легкомысленная женщина. Ведь я должна любить Джеймса! Но разве я люблю Джеймса? Я даже думать на эту тему боялась.

Так или иначе, я страшно злилась на Джеймса. Почему же я не могу пофлиртовать с Адамом и немного развлечься?

Тут меня опять охватило чувство вины. Ведь Адам — очень милый человек и заслуживает лучшего обращения. Мне доставляло большое удовольствие быть с ним и разговаривать. Хотя я знала его всего несколько дней.

Эта мысль вернула меня напрямую к вопросу, как я могла влюбиться в человека, которого почти не знала, будучи одновременно влюбленной в Джеймса.

«А, пошло оно все! — с отчаянием подумала я. — Мне необходимо избавиться от всех этих будоражащих мыслей. Сейчас мне с ними не разобраться. Я иду на встречу с человеком, который мне нравится, так что надо думать совсем о другом. Например, хорошо ли я выгляжу, И нравлюсь ли ему. И как мне затащить его в постель.

О важных вещах!»

Адам ждал меня там, где мы и договорились, — у кафе, Сердце у меня екнуло. Выглядел он, как всегда, потрясающе.

— Привет, — улыбнулся он. — Опоздала всего на пятнадцать минут. У тебя это входит в привычку.

— Заткнись! — улыбнулась я. — Извини.

— Привет, ангелочек, — сказал он, глядя на Кейт, привязанную к моей груди.

Кейт промолчала.

Мы вошли в кафе, продираясь сквозь толпы возбужденных людей. Что вы хотите: субботний день, все сошли с ума. Покупательный синдром, не иначе.

Я уверена, что этому явлению есть какое-нибудь хитрое медицинское название. Наверное, что-то похожее на мистраль, который часто налетает на итальянские деревни. Мужчины бьют своих жен, собаки воют, куры не несут яиц, женщины кричат и плачут (не без оснований: ведь их мужья дерутся) и отказываются стряпать и убирать.

Но психоз, который несет мистраль, — детские игры в сравнении с тем, что происходило в эту субботу.

Я как-то читала, что пробежка по магазинам очень влияет на уровень адреналина в крови. Повышается давление, люди потеют, глаза у них вылезают из орбит. Именно поэтому во время покупательской оргии всем требуется чашка кофе или стакан молока.

Мы стояли в центре переполненного кафе, а мимо пробегали обалдевшие люди с подносами, уставленными чашками кофе и тарелками с плюшками. Они явно находились здесь уже несколько недель и все еще не дождались свободного стула.

Но Адам — он и есть Адам. Он отыскал единственный столик, освободившийся за последние три недели, и, убедившись, что мы с Кейт удобно устроены, пошел за кофе.

Настоящий герой!

Адам вернулся очень быстро с подносом, заваленным булками.

— Я не знаю, какие ты любишь, — объяснил он. — Вот и взял по одной каждого сорта.

Я была так растрогана, что едва не расплакалась.

— Ну зачем ты так? — сказала я. — Ты ведь бедный студент, и нам их никогда не съесть.

— Об этом не беспокойся, — улыбнулся он. — Уверен, я доем все, что ты не осилишь.

Адам сел напротив и наклонился ко мне.

— Ну, как ты? — спросил он. Причем спросил так, будто ему и в самом деле интересно.

— Хорошо, — ответила я, робко улыбаясь и чувствуя себя глупой девчонкой.

Поразительно, стоит осознать, что кто-то тебе нравится, как превращаешься в полную дурочку.

Во всяком случае, со мной всегда так.

— Давай я немного подержу Кейт? — предложил он.

— Если хочешь, — сказала я, выпутывая Кейт из упряжи и осторожно передавая ему.

Повезло же девчонке!

Какая жалость, что она еще не умеет говорить. Иначе бы я подробно расспросила ее, что она чувствовала в руках Адама.

Мы сидели и болтали, а вокруг нас по-прежнему толкались, вертелись и кружились толпы людей. Адам, Кейт и я представляли собой оазис спокойствия в дублинском хаосе.

Как будто наша троица находилась в своем отдельном мирке.

По существу, мы даже мало разговаривали. Мы спокойно сидели, окруженные пакетами с моими покупками, пили кофе и ели булки.

Адам играл с Кейт, восторгался ею, рассматривал ее крошечные пальчики и осторожно касался шелковистой щечки. На его лице было выражение такого сосредоточенного удивления и восторга, что я даже забеспокоилась: а вдруг Адам педофил?

— Знаешь, — задумчиво сказал он, разговаривая со мной, но глядя на Кейт, — те, кто не в курсе дела, вполне могут решить, что я — отец Кейт. Мы выглядим как типичная семья, решившая пройтись по магазинам в субботу.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

Хотя в моей голове бродили практически те же мысли, я почувствовала себя странно, мне стало немного грустно, когда Адам произнес эти слова.

Нет, я была рада, что Адаму вроде бы нравилась Кейт. Но он не был ее отцом, ее отцом был Джеймс.

А Джеймса с нами не было.

Почему Адам не мог быть ее отцом?

Почему она безразлична ее собственному отцу?

— Ты хотел бы иметь детей? — спросила я Адама. — Я не имею в виду сейчас, но когда-нибудь?

Он замер и целую минуту сидел неподвижно. Потом повернулся и посмотрел на меня.

У него было очень странное выражение лица.

Но ответить он не успел. Раздались девичьи голоса:

— Смотри, это Адам!

— Не может быть! Где?

— Адам, как дела?

— Адам, где ты был вчера вечером?

К столику подошли три красивые молодые девушки, напоминающие экзотических птиц, явно его сокурсницы.

То есть очень разноцветные и шумные.

Они поохали и поахали над Кейт, но потом потеряли к ней всякий интерес, когда выяснили, что это не ребенок Адама.

«С чего это они решили, что у него есть дочь?» — удивленно подумала я.

Адам нас познакомил.

— Это Кейт, — сказал он, поднимая ее розовую ручонку и махая ею девушкам.

Они выглядели так потрясающе — красивый мужчина и моя маленькая девочка, — что сердце мое едва не разорвалось.

Почему на его месте не Джеймс?

Даже когда я счастлива, печаль таится где-то совсем рядом.

— А это Клэр, — продолжил он.

— Привет, — неловко улыбнулась я девушкам с прозрачной молодой кожей и в чудовищных нарядах, стараясь не чувствовать себя старой кошелкой.

— А это…

И он назвал три имени, которые я тут же забыла. Странные имена, крутые. И готова поклясться — придуманные. Наверняка этих имен нет в их свидетельствах о рождении. Там, очевидно, простые славные имена вроде Бетси, Мэри и Кэт. Но эти прекрасные девушки, окружившие Адама, выглядели так, будто к их выдающейся внешности подходят только выдающиеся имена вроде Атланты, Куй Микки.

И вообще все трое были похожи друг на друга.

У всех короткие стрижки.

Я хочу сказать, очень короткие стрижки.

Ку была практически лысой.

Зато Атланта с короткими, пушистыми, светлыми волосами не выглядела гадким утенком. Если присмотреться, она была вполне симпатичной. Честно говоря, она немного напоминала Кейт.

«Это может означать, что Адам, если он и в самом деле педофил, влюблен в нее по уши», — с тоской подумала я.

Я ревновала, чего уж тут скрывать!

Все четверо болтали о вчерашней вечеринке.

Мне очень хотелось, чтобы они ушли, чтобы мы снова остались одни. Мое лицо болело от усилий выглядеть веселой, хотя они не обращали на меня внимания, а весело болтали между собой и смеялись.

Создавалось впечатление, что троица решила задержаться надолго. Сердце мое упало, когда они подтащили стулья и уселись вокруг нашего крошечного столика, практически на коленях у Адама.

Я заметила, что ни одна из них не принесла даже чашки чая.

Наверное, мне не следует их осуждать. Им приходится экономить деньги, чтобы купить пиво и наркотики. Но когда одна из них принялась за булку, мою булку, я едва не расплакалась.

Мне хотелось топнуть ногой и истерически закричать:

— Это моя булка. Адам купил ее мне!

Но я сдержалась.

Я явно была не на своем месте. Да и глупо было надеяться, что такая, как я, может занять место в жизни такого мужчины, как Адам. Он молод, хорош собой, у него вся жизнь впереди. Я же чувствовала себя усталой, старой и глупой.

Адам продолжал болтать с девушками. Я встала и снова прицепила себе на грудь упряжь Кейт. Потом я наклонилась и довольно резко взяла Кейт из рук Адама, прервав тем самым оживленный разговор о какой-то Оливии Берк, которая, по-видимому, вчера на вечеринке сделала Малколму Тревису минет на глазах у всех присутствующих.

Даже жалость к себе и плохое настроение не помешали мне заметить, что Адам не высказал никакого порицания в адрес Оливии. Но он не одобрил поведения Малколма, у которого была постоянная девушка по имени Алисой. Оливия о ней не знала.

— Этот парень мерзавец, — сказал Адам. — Он проявил неуважение сразу к двум женщинам.

Браво, Адам!

Когда я взяла Кейт у Адама, она начала реветь. Что ж, я ее хорошо понимала.

Адам повернулся и удивленно взглянул на меня.

— Ты ведь не уходишь? — спросил он.

— Да нет, ухожу, — как можно спокойнее заявила я. — Кейт устала, и ей скоро нужно менять подгузник.

Я повернулась к потрясающим девицам.

— Пока, — сказала я. — Приятно было познакомиться.

«По крайней мере, никто не может обвинить меня в невежливости», — удовлетворенно подумала я.

— Пока, — хором сказали они. — Пока, Кейт.

И тут мне стало стыдно.

Они все — милые девушки. Это у меня проблемы. Это я чувствую себя неуверенно и ревную. И веду себя как капризный и испорченный ребенок.

Я стала пробираться прочь, нагруженная ребенком, пакетами и комплексом неполноценности, но стараясь выглядеть достойно и беззаботно.

Адам поймал меня за руку, не успела я пройти и двух футов.

Если уж совсем честно, что не всегда легко, именно этого я от него и ждала.

— Клэр, куда это ты направилась? — удивленно спросил он.

— Домой, — пробормотала я.

Я очень надеялась, что он не догадается о моей ревности.

— Слушай, ты извини, — сказал он, глядя мне в глаза. — Они тебя раздражают?

— Нет, — возразила я. — Они очень милые.

— Не обязательно быть такой вежливой, — заявил он, обеспокоенно глядя на меня. — Я знаю, такой женщине, как ты, они должны показаться маленькими глупышками.

— Да нет, — настаивала я, — они в порядке.

Я чувствовала себя ужасно.

Мне не нравилась компания этих девиц только потому, что я ревновала к ним Адама, а вовсе не потому, что я была зрелой и надменной.

А Адам приписывает мне всякие благородные мотивы. Называет меня умной, когда на самом деле я — испорченная паршивка, по-детски требующая его полного внимания.

— Честно, они очень милые девушки, — сказал он. — Но я хотел побыть с тобой и Кейт. Просто не знал, как помешать им сесть за наш столик, чтобы не показаться грубым, — пояснил он.

— Да все нормально, — настаивала я. — Но сейчас мне надо идти.

— Ты уверена? — спросил он, стоя очень близко ко мне.

— Уверена, — подтвердила я.

— В самом деле? — спросил он, наклоняясь еще ближе.

— В самом деле.

Но я не двигалась с места.

Мне хотелось вечно так стоять, поближе к нему.

На мгновение мне даже захотелось, чтобы он поцеловал меня, но рассчитывать на это в толпе из нескольких тысяч человек не приходилось. Не говоря уже о том, что Кейт скорее всего задохнется в своей упряжи, если Адам меня обнимет.

— Мне проводить тебя до машины? — спросил он.

— Да нет, Адам, в этом нет необходимости.

— Мы скоро увидимся, — тихо пообещал он.

— Да, — улыбнулась я.

И тут он вдруг положил мне руки на плечи, притянул к себе (очень осторожно, стараясь не навредить Кейт) и легонько поцеловал в лоб.

Я закрыла глаза, чтобы полностью насладиться моментом. Затаила дыхание, не в состоянии поверить, что это случилось. Губы у него были твердые и теплые.

Пахло от него мылом и теплой чистой кожей.

Сквозь шум и гвалт, окружающий нас, я услышала, как кто-то сказал:

— Смотри, вон опять та же парочка!

— Какая? — спросил другой голос.

— Ну, помнишь, которая ссорилась вчера у спортзала.

Голоса принадлежали двум девушкам, которым повезло быть свидетелями нашей вчерашней ссоры.

Господи, неужели это было всего лишь вчера?

Они продолжали громко обсуждать нас.

— Ну, конечно, это они. Похоже, они помирились.

— Жалко!

Я открыла глаза и взглянула на Адама. Мы дружно рассмеялись.

— Нам теперь только не хватает того мужика с пивными бутылками, — сказал он.

— Тогда мне действительно лучше уйти, — заявила я.

Выходя из кафе, я прошла мимо тех девушек.

— Слушай, я уверена, что вчера у нее ребенка не было, — сказала одна.

— Как ты думаешь, это его ребенок? — спросила другая.

Я продолжала идти.

Я чувствовала его поцелуй на своем лбу всю дорогу до дома.

Да знаю я, знаю: поцелуй в лоб имеет мало отношения к сексу. Я затрудняюсь назвать вам хотя бы один шведский фильм, где кого-то целовали в лоб.

Но это было так трогательно, так нежно и одновременно так эротично, что ни с каким сексом не сравнить!

17

Лаура приехала ко мне днем в воскресенье. Мы пили чай с печеньем (Майкла) и играли с Кейт.

Игры с Кейт заняли большую часть времени, потому что в интервалах мы еще кормили ее и переодевали.

На Лауре была какая-то странная футболка в пятнах краски, принадлежащая, как я решила, ее подростку-любовнику. Она выглядела довольной и счастливой, и у нее были на то основания. Накануне ночью она переспала с ним четыре раза, о чем непрерывно рассказывала, за исключением тех случаев, когда нам мешали мама или отец.

— От Джеймса что-нибудь слышно? — спросила она, оставив надежду провести день в красочных рассказах, после того как папа вышел из комнаты в двенадцатый раз.

Тут снова вошел отец и принялся снимать подушки с дивана и заглядывать под кресла, бормоча себе под нос, что он так и не прочел «Индепендент» и что, если газету взяла Хелен, он ее убьет.

В конце концов, какого черта он платит за газеты, если по непонятной причине именно он и не имеет возможности их читать?

Отец ушел, но через три минуты вернулся, чтобы проверить, как горит огонь в камине, вступив в продолжительное обсуждение (преимущественно с самим собой) превосходных качеств антрацита.

Мы с Лаурой сидели на диване, Кейт — на коленях у Лауры, и все, даже Кейт, с нетерпением ждали, когда он закончит свою тираду и уйдет.

Не успел он удалиться, как появилась мама, якобы чтобы предложить нам чай, но на самом деле посмотреть, действительно ли я стащила печенье Майкла.

Она спросила у Лауры, как чувствует себя ее отец.

— Джефф очень милый человек, — сообщила она Лауре. — Не знаю, откуда вообще родители тебя взяли.

Мама ушла, забрав с собой печенье.

— Что-нибудь слышно о Джеймсе? — снова спросила Лаура.

— Он уехал, — коротко ответила я. — Но завтра я собираюсь ему позвонить.

Мне не хотелось говорить о Джеймсе.

Мне это надоело.

Как говорят в Нью-Йорке, «переживи, а если не можешь пережить — кончай об этом болтать».

Лаура пробыла в доме добрый час, прежде чем заговорила об Адаме. Я удивилась, что она вытерпела так долго.

— Теперь расскажи мне о том молодом человеке, — попросила она, слишком усердно делая вид, что ее это мало интересует.

— О каком? — спросила я, разыгрывая непонимание.

— О великолепном Адаме! — пояснила она с некоторым раздражением.

— Да что о нем рассказывать? — отмахнулась я. — Ничего интересного.

— Как это? — возмутилась Лаура. — Во-первых, он от тебя без ума, и во-вторых, он потрясающе хорош собой. Будь он лет на пять-шесть старше, я бы сама заинтересовалась.

— Лаура, он вовсе не без ума от меня, — возразила я.

Разумеется, я сказала это только для того, чтобы заставить Лауру настаивать, что он от меня без ума, и тайно радоваться этому.

— Он от тебя без ума, — повторила она. — И более того, ты это прекрасно знаешь.

— Ну и что? — вздохнула я. — Даже если и так, у нас нет никаких доказательств. Что я, по-твоему, должна делать?

— Трахнуть его! — заявила она.

Ни капли стыда у этой женщины.

— Лаура, ради бога, я ведь замужем! — воскликнула я.

— Правда? — удивилась она. — И где же твой муж?

Я молчала.

— Клэр, — ласково сказала она после того, как мы несколько минут просидели в напряженном молчании, — я только хочу сказать, что он очень мил и, похоже, влюблен в тебя. Тебе ведь столько пришлось пережить, так что даже если с Джеймсом все наладится, это не значит, что ты пока не можешь немного развлечься.

— Что с вами со всеми происходит? — возмутилась я. — Даже моя собственная мать предлагает мне то же самое!

— Твоя мама посоветовала тебе трахнуть Адама?! — аж взвизгнула Лаура.

— Ну, не такими словами, разумеется, — сказала я. — Но смысл был такой.