Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Запретный плод

ModernLib.Net / Современные любовные романы / Кауи Вера / Запретный плод - Чтение (стр. 21)
Автор: Кауи Вера
Жанр: Современные любовные романы

 

 


Барт не присутствовал на церемонии бракосочетания.

На регистрации были только невеста, жених, мировой судья, который осуществлял эту формальность, Конни и доктор. Все это происходило у изголовья больничной койки.

Кори, который дрожащей рукой надел на безымянный палец левой руки Мэгги простое золотое колечко, купленное Конни. Через три часа Мэгги, Кори под присмотром врача и медсестры и Конни поднялись на борт самолета «Лир», предоставленного одним преданным поклонником Мэгги, и он доставил их на уединенный, но очень симпатичный островок на Багамах, тоже принадлежащий этому поклоннику.

ГЛАВА 16

Возвращаясь назад после посещения Йетли по автостраде М1 в Лондон, Барт с высоты прошедших десяти лет, постаревший, погрустневший и поумневший, вспомнил себя прежнего и поморщился.

Эпизод с Кори Баннистером стал для него крещением огнем и оставил на его «я» следы ожогов третьей степени. Как он впоследствии – через довольно тяжелый опыт – понял, Мэгги маршировала под собственный барабан, и сколько он ни прислушивался, звуков этого инструмента услышать ему не удавалось. Он нутром или, как говорила его бабушка по материнской линии, шотландка, «подкожно», ощущал, что внезапное решение Мэгги выйти замуж за Кори было обусловлено не только долгом, который красен платежом, как это пыталась внушить ему Конни. Конни была проницательна от природы, а жизненный опыт отточил ее проницательность, но ей недоставало интуиции, свойственной Барту. Какие-то мелкие детали, нюансы ускользали от нее, но чутко улавливались «антеннами» Барта. И как только дело касатось Кори Баннистера, они посылали настойчивые сигналы, которые расшифровывались так: «Мотив не определен».

Понять причины, которые привели Мэгги к такому решению, было в те времена выше его сил. Но он умнел довольно быстро и скоро смог понять, что существуют две Мэгги: актриса и обывательница, эффектная дама, кинозвезда, приковывающая к себе все взгляды, и замкнутая особа, боящаяся реальной жизни.

– Привыкнешь, – равнодушно бросила Конни, когда он поделился с ней своим открытием.

– Неужели ты никогда не задумывалась над тем, что за этим стоит? Меня так и подмывает разгадать эту тайну.

– Молод ты еще, – терпеливо прокомментировала Конни. – Послушай моего совета: помни свой шесток, твое дело – заниматься карьерой Мэгги. Она тебе платит только за это. Все остальное забудь. И тогда не попадешь впросак.

Он искренне пытался следовать ее доброму совету, но это оказалось слишком трудно.

Мэгги всегда держала публику на дистанции, не позволяла никому вторгаться в ее личную жизнь, на границе которой висела строгая запретительная табличка: «Частное владение – вход запрещен». Она никогда никому не давала никаких объяснений по поводу своих поступков, в том числе и насчет того, почему такая преуспевающая звезда вышла замуж за конченого человека. Не располагая никакими конкретными фактами, репортеры предприняли обходной маневр, пытаясь найти источник информации в ее окружении. Единственным человеком, который мог оказаться полезным, был Барт, и его буквально взяли в кольцо.

А как удачно начиналась его работа у Мэгги! Сколотить группу для фильма с Мэгги Кендал – задача непростая, но он блестяще справился с ней, раскручивая проект «На холме». Успех этого предприятия повысил его в глазах Мэгги сразу дюйма на два. И в глазах коллег его статус повысился тоже, хотя в этой среде его удача завистливо обсуждалась и строились различные догадки насчет того, каким же образом ему удалось ее поймать.

Но когда он сделал свое дело и начались съемки, ему ясно и довольно откровенно дали понять, что теперь он может отдыхать. Репортеры сразу потеряли к нему всякий интерес, и он почувствовал себя одиноким и никому не нужным.

Когда Мэгги вызвали на съемки «На холме», она вылетела в Бостон, оставив Кори на попечение опытной медсестры, а Конни предоставив заправлять всем прочим. Барт ожидал, что его позовут занять место Конни рядом с Мэгги. Но, к его удивлению, она за ним не послала. Она вообще не давала ему о себе знать. И когда он наконец к ней прорвался, получил типичный голливудский ответ: не звоните, мы вам сами позвоним. Вот тогда всеобщая зависть сменилась понимающими улыбочками. Он разом перестал быть чудо-мальчиком. «Мы так и знали, – будто говорили эти улыбочки, – все это слишком хорошо, чтобы долго длиться».

После окончания натурных съемок она вернулась в Голливуд, чтобы сниматься в павильоне, и он по-прежнему почти не виделся с ней, потому что по будним дням она приезжала на студию в половине шестого утра и возвращалась домой в девять, чтобы немедленно лечь в постель, а по выходным навещала своего мужа, состояние которого, как сообщала Барту Конни, медленно, но неотвратимо ухудшалось. Печень и почки постепенно отказывали. Когда съемки завершились, Мэгги не осталась даже на банкет и немедленно вылетела к мужу на остров.

Через пять месяцев умер Кори Баннистер и было официально объявлено, что теперь Мэгги Кендал – вдова Кори Баннистера.

Репортеры тут же возобновили свою атаку на Барта, причем напор был таков, что ему пришлось закрыть контору и ретироваться в Пасадену, чтобы избежать вопросов, ответов на которые он не знал. Вопросы были такие: как умер Кори? От чего именно? Правда ли, что, когда они поженились, он уже был приговорен к смерти? Если да, то почему она вышла за него? Состоялось ли у смертного одра его примирение с сестрой? Кто унаследует его состояние? И, кстати, во сколько оно оценивается? Жажда получить ответы на все эти вопросы была у них прямо-таки маниакальной, потому что сам случай был из ряда вон выходящий. Короткие браки в Лос-Анджелесе не редкость, но их недолговечность обычно обусловливалась разводами, а не смертью.

Вернувшись в город после того, как ажиотаж стих, Барт встретил в ресторане «Мортимер» своего бывшего босса.

Увидев Барта, шеф сам направился к его столику. В тот день Барт обедал с молодым, быстро восходящим к звездным высотам актером, желавшим поближе сойтись с популярным агентом.

– Ну что, я же говорил тебе, что с ней каши не сваришь. Нужна помощь?

«Только не от тебя», – подумал про себя Барт, а вслух рубанул:

– Если бы я бросил Мэгги, ты бы подхватил ее прямо в воздухе. Мэгги Кендал – моя клиентка, и ты можешь о ней не мечтать. Каша, которую мы с ней варим, горячее, чем Долина смерти, и этот градус будет повышаться.

Когда наконец ему удалось связаться с Конни, она рассказала, что Кори «отошел тихо, словно угас...».

– А как Мэгги?

– Мэгги как Мэгги. Скажи, а ты ничего не слыхал про единственную кровную родственницу?

– Ничего. Она как в воду канула. Хотя кое-что обнаружилось. Поскольку ей не дали роли в шоу Кендал-Баннистера, она решила создать собственный оригинальный сценарий под заглавием: «Карла Баннистер: кто она?»

– Ой, расскажи-ка поподробнее, – взмолилась Конни. – Я прямо-таки чахну без голливудских сплетен. Мне нужна хорошая доза свежачка.

– Настоящие имена Кори и Карлы Баннистер – Карлос и Корасон Барранга. Они из солнечной Мексики. Когда Баннистер сорвал кассу, студия втихую договорилась с госдепартаментом о легальном изменении имен и фамилий, а заодно и об американском гражданстве для них обоих, аргументируя теми огромными налогами, которые Кори будет платить в американскую казну, исходя из своих фантастических гонораров.

– Его корни дали о себе знать, когда он был на пороге смерти. Волосы у него сделались черными, как сердце голливудского магната, как у какого-нибудь Гарри Кона.

Барт усмехнулся. Он соскучился по Конни и ее юмору.

– Тяжко там было?

– Пять месяцев играть роль Робинзона Крузо, конечно, тяжко. Хотя у нас там были все мыслимые удобства и хорошая прислуга. Кори был не капризный пациент. У него и сил-то не было, чтобы привередничать. И он был очень нам всем благодарен. Ему хотелось выразить свою благодарность самым простым способом – завещать Мэгги свою недвижимость, но она отказалась. Она сказала, что его долг – обеспечить будущее своей сестры. Похоже, что эта леди – как ты понимаешь, я беру это слово в кавычки, потому что эта самая Карла такая дешевка, что ей грош цена в базарный день, – так вот эта «леди» ни цента за душой не имеет. Все, что она тратила, было заработано ее братом.

Последнее время он был совсем без сил, целыми днями лежал на веранде и смотрел в море. Больше ни на что его не хватало. Еще ему нравилось, чтобы ему читали. Детские книжки. Про Тома Сойера, Гекльберри Финна, «Остров сокровищ» и тому подобное. Мэгги, когда приезжала, все время читала ему. Благодаря ей он получил дополнительное время и игра продолжилась немного дольше. Он, конечно, все понимал и дал ей это знать.

– Когда ты возвращаешься домой?

– Чем скорее, тем лучше! Ты об этом узнаешь, как только мне самой станет известно.

Было около трех часов ночи, когда Барт, вставив в щель магнитную карточку, отворил охраняемые электронным сторожем ворота, чтобы впустить автомобиль с сидящими в нем Мэгги и Конни. Они прилетели в аэропорт имени Джона Уэйна на частном самолетике, том самом «Лире», которые принадлежал поклоннику Мэгги.

В аэропорту их встречал только Барт. Поклонник был важной политической шишкой и не хотел лишний раз засвечиваться, а Мэгги и сама терпеть не могла шумихи вокруг своей персоны.

Поздний час и маленький аэропорт, державшееся в строгой тайне время прибытия позволили остаться им совершенно незамеченными. Тем сильнее было потрясение, которое ожидало их у собственного дома. Пока Мэгги отпирала входную дверь, а Барт вытаскивал из багажника чемоданы, из-за огромного лимонного дерева выскочила темная фигура и с пронзительным визгом набросилась на Мэгги.

– Сука! Воровка! Грязная шлюха! – в ярости вопила дорвавшаяся до своей жертвы дьяволица. – Ты украла у меня брата! Он принадлежал мне, а не тебе! Он умер, а я осталась нищей!.. Это нечестно... Со мной всегда поступали нечестно! У него было все, у меня – ничего... ему досталась вся слава и деньги, а мне – одни неудачи... Ты не имела никакого права! Он был мой близнец, он мне принадлежал! Только мне!

Карла Баннистер с размаху налетела на Мэгги, и та отлетела назад, упала, сильно ударившись головой о дверной косяк, и осела, ошарашенная и истекающая кровью. В ту же секунду Карла прыгнула на нее и, дыша ненавистью, вцепилась в горло Мэгги.

Конни подскочила, чтобы прийти на выручку Мэгги, но ее грубо отшвырнули, и она рухнула на дорожку. Конни отчаянно закричала. И тут подоспел Барт, который оторвал Карлу от Мэгги и так ударил в челюсть, что она осела.

Мэгги пришла в себя на руках у Барта, который внес ее в дом.

– Оставь меня! – приказала она, но голос ее прозвучал жалобно. Дотронувшись рукой до разбитой щеки, она увидела на ней кровь. – Что это? – растерянно спросила она.

– Ты ударилась щекой о косяк. Еще шишку набила и синяков, но, кажется, ничего серьезного, переломов нет.

– Что же это было?

– Карла Баннистер. Да. Там Конни ее сторожит. Я ее уложил отдохнуть. Сначала надо с тобой разобраться, а потом возьмемся за нее.

– То, что она псих, для меня давно не секрет, – сказала Конни, согревая в ладонях стакан бренди, – но я не думала, что она такая агрессивная.

– О ней нужно позаботиться, – заметил Барт. – Я хочу сказать – позаботиться всерьез.

– Дай бог здоровья нашему другу-доктору.

– Тебе за твое милосердие надо выплачивать страховку, – обратился Барт к Мэгги. – Голова все еще болит?

Она кивнула. Мэгги была бледна как снег, вся правая сторона лица распухла и посинела. Доктор, который просветил ее портативным рентгеновским аппаратом, сказал, что в этом месте перелом, но небольшой, заживет без специального лечения.

Мэгги сидела с отсутствующим выражением, уставившись в пространство невидящим взглядом.

– Но как она смогла пробраться в сад при всей этой электронной начинке? – допытывалась Конни у Барта, еще не остыв от пережитого шока. – Ты же говорил, это абсолютно надежная система?

– Она, видимо, подобралась со стороны холмов позади дома и каким-то образом спрыгнула сюда, минуя сенсоры.

Завтра все проверим, и если обнаружится белое пятно, не охваченное пеленгом, исправим. Конни пожала плечами:

– Правду говорят, что психи ужасно изобретательны... Заметили, какое у нее было лицо?

Мэгги со стуком поставила на стол кофейную чашку.

– Пойду лягу.

Она встала и, покачнувшись от слабости, чуть не упала. Барт потянулся к ней, чтобы помочь, но она жестом отстранила его:

– Я сама могу идти.

Он все же для верности проводил ее в спальню. Она прилегла на краешек постели, свесив голову, и прикрыла глаза. Лицо ее было все таким же белым. Вдруг она содрогнулась и сказала сдавленным голосом:

– Меня, кажется, сейчас вырвет.

Он успел вовремя отнести ее в ванную, ее вывернуло в унитаз. Барт вытер ей лицо мокрой салфеткой. Потом взял ее на руки – она уже перестала сопротивляться – и бережно унес назад в спальню, где сел в шезлонг, держа ее на коленях.

– Ты пережила сильное потрясение, – успокаивал он ее, – вот организм и среагировал.

Он тоже ждал реакции, реакции этой женщины, которая не терпела, когда до нее дотрагивались, а вот поди ж ты, сидела теперь у него на коленях, в его объятиях, так близко, что они чувствовали тепло друг друга, и он гладил ее, стараясь унять ее нервную дрожь.

– Знаешь, Конни права. Карла Баннистер ненормальная. Неудивительно, что она сыграла такую зловещую роль в жизни брата. Ей, должно быть, было невыносимо смотреть, как он процветает, когда ее самое смешали с прахом. И она уже почти разделалась с ним, отомстила за свое унижение, но ты не дала ей воспользоваться плодами победы, разрушила ее планы. И надо же такому случиться, что помешала ей именно ты, звезда, какой она сама мечтала стать. Да, успех, как мы с тобой знаем, штука коварная и неверная, но отсутствие его может породить страшные беды.

Мэгги промолчала. Только смотрела перед собой все тем же отсутствующим взором и дрожала, как испуганный щенок.

– Я хотела только одного – помочь ему, как он просил, – наконец выговорила она. – Он уже отчаялся вырваться из лап сестры. Он говорил, что задыхается в своем доме. Я сделала то единственное, что могла. Все прочее было бы бесполезно, потому что никакой суд не мог бы оспорить ее родственных прав, а она наверняка обратилась бы в суд. Мне оставалось только одно средство...

– Это выбило ее из седла. Она не могла представить себе, что можно зайти так далеко.

– Что значит – далеко зайти?

Она удивленно вскинула на него глаза.

– Вплоть до брака.

Мэгги пристально посмотрела на него. Он выдержал ее взгляд и не отвел глаз. Ее тигриные глаза смотрели пусто, по ним ничего нельзя было прочесть. В левом глазу резко обозначились три коричневых пятнышка на радужной оболочке.

Она нахмурилась, отвернулась, и Барт понял, что не получит никакого объяснения.

– Я не хочу, чтобы ее наказывали, – твердо сказала Мэгги.

– Как скажешь. Я прослежу за этим.

– Хорошо.

Опять воцарилась тишина. Наконец она глубоко вздохнула, совладала со своей дрожью, расправила плечи, подняла опущенную голову. Пришла в себя.

– Да, постарайся, – сказала она тоном, который хорошо был ему знаком.

Она высвободилась из его объятий и встала с его колен. Она была бледна и плохо держалась на ногах, но Барт не раз был свидетелем тому, как она напряженно работала в том состоянии, когда другая на ее месте объявила бы себя больной и не вставала с постели.

– Я устала, – проговорила она. – Ну и ночка выдалась! Спасибо тебе за услуги.

Барт от души расхохотался.

– Спасибо за услуги! Ну и смешные же вы, англичане. У нас в желтых газетах помещают объявления об интимных услугах.

– Ну за помощь.

– Может, мне сегодня здесь остаться?

В ее глазах блеснул огонек, на губах зазмеилась полупрезрительная улыбочка.

– А потом ты скажешь, что нам нужен мужчина в доме.

Он посмотрел на нее сверху вниз – в буквальном смысле слова, потому что был выше ростом на добрых восемь дюймов, и улыбнулся еще более презрительно:

– Избави бог! Ты же представления не имеешь, что с ним делать!

Он вовремя успел прикрыть за собой дверь.

После второго стаканчика Конни дала ему то, что Мэгги называла «полным отчетом».

– Все было сделано очень скромно, без всякого шума и суеты, так, как хотел Кори. Конечно, Мэгги заручилась разрешением своего поклонника номер один, остров-то ему принадлежит. Там было выписано свидетельство о смерти и прочие формальности.

Кори был помешан на всяких восточных верованиях и хотел, чтобы его кремировали. Сделали нечто вроде саркофага, поставили на берегу, положили его туда, засыпали тропическими цветами, умастили ароматическими маслами и подожгли. В общем, все получилось так, как делают в Индии. Наутро собрали остывший пепел, передали вдове, она села в лодку и предала прах Карибскому морю.

Потом мы собрали вещи и вернулись домой. Мы думали, на этом этой истории конец – ан нет, тут и явилась эта сестренка.

– Ума не приложу, зачем она это сделала!

– Какой спрос с безумной!

– Да я не про Карлу. Я про Мэгги. Почему она, сторонница политики невмешательства, вмешалась в эту историю противоестественной связи Кори Баннистера и его сестры?

Конни протяжно и жалобно вздохнула.

– Да не усложняй ты, – по-матерински посоветовала она. – Все и так достаточно сложно. Бери пример с меня. Принимай ее такой, какова она есть. И проблемы сами собой разрешатся.

Но этот совет был для него неисполним. Его ищущий ум не мог успокоиться. Но ему пришлось целых долгих десять лет собирать утраченные звенья цепи, связанной с загадкой Мэгги Кендал. Он инстинктивно уловил наличие некоего мотива, но установить его не мог, потому что не хватало базовой информации. Он ничего не знал о ее холодном, сиротливом детстве, лишенном благодаря религиозному фанатизму родителей хоть какого-нибудь тепла; не знал об изнасиловании, нанесшем ей незаживающую рану, заставившем замкнуться в себе и отказаться от всяких близких отношений, в которых она видела опасность.

Она вышла замуж за Кори Баннистера, потому что почувствовала угрозу с моей стороны, догадался он.

Эта догадка не доставила ему удовлетворения. Он почувствовал горечь и сожаление.

«Как много утрачено. Времени, чувств, счастья. Если бы я понял это – понял ее – раньше. Ведь она точно почувствовала, как между нами пробежала искра в ту самую первую встречу. Я тогда не ошибся. Ошибка заключалась в другом. В том, что дал ей убедить себя в том, что я тогда ошибся. Надо было верить своему чутью.

Она боялась, что не справится с собой, поэтому бежала туда, куда я не смог за ней последовать. Она держала меня на расстоянии, потом надеялась прикрыться своим вдовством. Эти портреты Кори в серебряных рамах, украшенные свежими цветами, ее уединение после завершения работы над фильмом «На холме». Господи, да она даже траур стала носить! А на самом деле близкого человека лишился не кто иной, как я. Но теперь с меня хватит. Теперь я раскусил тебя, Мэгги. Теперь я, может быть, знаю тебя получше, чем ты сама. Ты, конечно, великая актриса, но меня тебе больше не обмануть».

Барт вырулил в скоростной ряд.

Подъезжая к Шеффилду, он изменил свое решение.

Нет, нет, он не станет торопиться со своим сообщением. Конечно, ему не удастся застать Мэгги врасплох. У нее великолепное самообладание, она кого угодно переиграет. Нет, пусть она помучается догадками. Ей не на чем будет проявить свой талант, и она увянет. Сутки в неопределенности обезоружат ее. И ее можно будет брать голыми руками. Вот тогда он все и выложит. И полюбуется на ее реакцию. Это будет зрелище.

Да, ее можно будет взять голыми руками.

Так он надеялся.

Поэтому он свернул с дороги, остановился в какой-то гостинице и позвонил в театр – как раз тогда, когда Мэгги должна была быть на сцене.

– Передай Мэгги, что я выследил Бейли и завтра отправлюсь по их адресу. Я сегодня целый день мотался по этому чертову городу и совсем выбился из сил. Так что я снимаю трубку с рычага и ложусь спать. Скажи ей, что завтра я приеду и все расскажу. И что все будет хорошо.

– Что значит – все будет хорошо? Разве может быть иначе? – запаниковала Конни.

– Ну, бабушка надвое сказала.

– Ты что, хочешь, чтобы я объяснялась с Мэгги в таких выражениях? Тебе известно, что она не выносит неопределенности. Она даже туфли со шнурками не носит, боится, как бы вдруг не развязались.

– Тогда вообще ничего не говори ей, скажи просто, что я звонил.

– Откуда хоть звонишь-то?

– Из Йоркшира, – смакуя каждый звук, ответил Барт. Он предвкушал то впечатление, какое произведет это известие на Мэгги. Ей сразу станет ясно, что он очень близко подобрался ко всем ее тайнам.

– Дьявол! – в сердцах бросила Конни.

– Ты уверена, что он больше ничего не сказал? – переспросила Мэгги в машине, когда Конни везла ее из театра домой.

– Если хочешь, распишусь кровью. Наберись терпения и дождись завтрашнего утра. Барт доложит все в лучше виде, все разложит по полочкам, да еще присовокупит предметный указатель, библиографию и список устных источников. Кстати, – ядовито добавила Конни, – кое-кто считает терпение одной из самых достойных добродетелей.

Мэгги обрела эту добродетель еще в те давние времена, когда ей приходилось подолгу ждать на съемочной площадке, пока установят свет и скомандуют: «Мотор!» Тем не менее ей не доставляло удовольствия пускать ее в ход, особенно теперь, когда она ждала известия, которое могло перевернуть всю ее жизнь. Нет, она никогда не отличалась терпением, но на этот раз она нервничала до потемнения в глазах.

С той минуты, как Конни сообщила ей о звонке Барта, внутри нее поселился холодный, липкий страх. Какой замечательный был сценарий! Как великолепно он должен был воплотиться в цвете! Но, похоже, получалось нечто черно-белое, в документальном стиле, а это кино совсем не в ее стиле. В ней как будто проснулся наихудший, доселе не свойственный ей вид страха сцены. Не тот, от которого быстрее бежала по жилам кровь и горели щеки, а та тошнотворная вязкая нервозность, которая возникает перед лицом недружелюбной публики, когда знаешь, что совершаешь ошибку, но не можешь ее исправить на ходу.

Она знала за собой две ошибки.

Первая состояла в том, что она решила заняться этими поисками, а вторая – в том, что она поручила их Барту.

Господи, чего ради она рассказала ему обо всех – да еще в мельчайших деталях – людях, которые могут содействовать поискам! Она всегда считала, что ему следует рассказывать о себе как можно меньше, так легче было с ним управляться. Или, точнее говоря, с его чувствами.

Она беспокойно ерзала на сиденье. Конни искоса глянаула на нее и подавила тяжкий вздох. Надо было сосредоточиться-на дороге. Выражение лица Мэгги свидетельствовало о том, что к ней сейчас лучше не соваться.

Мэгги мысленно упрекала себя в том, что ее решение, принятое после премьеры «Кошки на раскаленной крыше», было грубой, роковой ошибкой. Она болезненно поморщилась. Никогда прежде она не заговаривала о своем прошлом. Оно не имело никакого отношения к настоящему, и она никогда не думала о нем, старалась не вспоминать. Какой черт дернул ее разоткровенничаться перед Бартом, открыть ему свои тайны? Разум потеряла, корила она себя. Это была дурацкая авантюра. «Никогда я не играла матерей, не надо было и начинать. Для этого нужно обладать даром импровизации, а это не мой конек. У меня в руках нет текста, нет под рукой ни режиссера, ни команды. Вот теперь и нервничаю. И чтобы избежать провала, надо немедленно отменить спектакль. В конце концов, речь идет о спасении моей карьеры. Той, что я создавала своими руками. И которую не желаю ими же разрушить.

Да, Барт, как всегда, был прав. Я не все как следует продумала. Представила себе исход мероприятия в том виде, в каком мне бы хотелось. Но реальность – штука упрямая. Я не знаю, насколько мне удастся с ней сладить. Как я в ней действую? Какой у меня текст? Как мне следует одеться? Следует ли сперва позвонить или явиться как снег на голову... И как отнесется ко мне она? Поймет ли меня?

Господи, хоть бы все это поскорее кончилось, – думала она. – Не могу больше ждать. Чем больше я об этом размышляю, тем больше теряюсь. Впервые в жизни до меня дошел смысл одиночества – до меня, которая была одинокой всю жизнь! Если бы я была из тех, кто следует разумным советам. И жаль, что рядом нет Барта. Вот с кем нужно бы сейчас поговорить. Он всегда видит все в реальном свете. И на его советы можно положиться. Он всегда умеет так повернуть дело, что все проблемы решаются сами собой. И он никогда не угождает, твердо стоит на том, что считает правильным. Ему просто нет равных. В профессии он самый лучший. Как личность он, если выйдет за пределы должностных функций, станет для меня опасным. Но сейчас он мне нужен. Больше, чем когда-либо. Почему его нет?

Вот что меня так пугает. После того, как я столько лет была одинокой, страшно видеть, как моя независимость начинает трещать по швам. Хотя еще вопрос, захочет ли моя дочь жить со мной под одной крышей. Стать членом моей семьи. Поехать в Голливуд.

Господи, да я просто ничего не знаю, – в панике подумала она. – Но Барт все знает, в этом можно быть уверенной. Он всегда очень добросовестно изучает все подробности. Вгрызается в свое дело, как пес в кость, и где бы он сейчас ни был, он наверняка старается все сделать как нельзя лучше, голову можно дать на отсечение...»

Она приехала домой, измученная бесплодными размышлениями, и спала плохо. К несчастью, на следующий день было воскресенье и спектакля не было, а стало быть, впереди был целый длинный, пустой день.

– Когда, Барт сказал, приедет? – в который раз спрашивала она Конни.

– Да не сказал он. Велел только передать, что все будет хорошо.

– Что же это значит? Все будет хорошо... А как еще может быть?

Конни закрыла глаза и глубоко вздохнула. Терпение, говорила она себе. Надо переключиться.

– Ты всегда тщательно готовишься к каждой новой роли. Почему бы тебе не начать подготовку и к этой?

Конни будто прочла ее тайные мысли. Это ударило Мэгги в самое сердце. Она обратила на нее свой взор Медузы Горгоны.

– Что ты хочешь этим сказать? При чем здесь роль? Конни ответила ей не менее воинственным взглядом.

– А как же ты думаешь с этим справиться?

На мгновенье Конни показалось, что Мэгги сейчас запустит в нее каким-нибудь тяжелым предметом. Но вместо этого та просто повернулась на каблуках и величественно покинула сцену.

Занавес.

Через четверть часа Конни услышала, как хлопнула входная дверь, и, прильнув к окну, она увидела, как Мэгги спускается по ступеням и направляется туда, где стоят машины. Она подождала, потом увидела, как холеный «Ягуар-МКП» Барта, только что вернувшийся после длительного и дорогого ремонта, выезжает из гаража и разворачивается в сторону Парк-лейн.

«Господи», – простонала Конни.

«Ягуары» Барта, а их было три, – священные животные. Никому не разрешалось садиться за их руль без разрешения. «Он ее убьет!»

И тут зазвонил телефон.

Переезжая Баттерси-бридж, Мэгги спохватилась, что не знает, где тут переправа через реку, ближайшая, которая была ей известна, располагалась в Суррее. В отделении под приборным щитком не было ни карты, ни атласа, только документы на машину, поэтому она остановилась на развилке Клэпем у автозаправки, чтобы узнать дорогу и купить карту. Автозаправщик, околдованный шикарной темно-вишневой машиной и улыбкой Мэгги, нарисовал ей на карте подробный маршрут. Она поблагодарила и, протянув» купюру в уплату за карту, сказала: «Спасибо, сдачи не надо». Проводив элегантную даму глазами, заправщик перевел взгляд на бумажку – это было двадцать фунтов.

С первого взгляда на великолепный дом за массивной чугунной оградой она поняла, что имел в виду Барт, сказав, что сестра Блэшфорд вышла в люди. Да, подумала Мэгги, мы обе далеко позади оставили Брикстон. Интересно только знать, где же ты похоронила свое прошлое?

Дверь открыла мрачноватая экономка-испанка.

– Я хотела бы поговорить с леди Дэвис, – сказала Мэгги тоном великосветской леди Брэкнелл из пьесы Оскара Уайльда. – Я ее старая приятельница.

Испанка заняла позиции вооруженной обороны.

– Я спрашивать, может ли она вас видеть. Кто говорить спрашивает?

– Скажите – Мэри Маргарет Хорсфилд.

Войдя в оранжерею, Мэгги нашла сестру Блэшфорд точно такой, какой описал ее Барт, даже с белой персидской кошкой на коленях. В руках у нее была «Санди таймс». На полу валялись все воскресные газеты.

Две женщины, ставшие друг другу теперь ровней, ревностно оглядели друг друга, примечая совершенные временем перемены, и одновременно сделали вывод о том, что оно к обеим отнеслось максимально благосклонно.

Леди Дэвис заговорила первой.

– Привет, Мэри, – сказала она.

Речь ее звучала просто, будто они расстались несколько недель назад. Прошедших лет как не бывало, и Мэгги вновь стала Мэри, шестнадцатилетней растерянной, несчастной девчушкой. Вот она опять в спальне дома Рини Уилкинсон, с надеждой смотрит в глаза появившейся на пороге женщины с сочувствующим лицом. Второй раз в жизни при встрече с этой женщиной улеглось ее отчаяние.

В этот момент она отчетливо поняла, зачем пришла в , этот дом.

– Как много воды утекло, – печально улыбнулась Мэгги.

– Да, много, – улыбнулась в ответ леди Дэвис. – И ты сдержала свое слово, добилась того, чего хотела, и даже, пожалуй, большего. Мне приятно убедиться, что я в тебе не ошиблась.

– Барт передал мне, что вы хотели со мной повидаться, и скажу откровенно, я рада, что приехала.

Леди Дэвис кивнула, словно подтверждая искренность ее слов, но Мэгги понимала, что та видит ее насквозь. Она всегда читала в чужих душах как в открытой книге. Поэтому так успешно шел ее бизнес.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23