Тщетная предосторожность

Но чары юной прелестницы возобладали над пуританскими взглядами молодого англичанина и лишили его природной стойкости.

Он влюбился без памяти — а Флёр только этого и нужно было — и одумался лишь после свадьбы. Как близкие примут молодую жену? До конца дней своих Бертрам горько себя корил за этот шаг. Он был убежден, что женитьба его стала ударом для матери и свела ее в могилу.

Вся семья Бертрама пришла в ужас от его супруги, однако тот шок, который молодая жена испытала от встречи с новыми родственниками, многократно превзошел их ужас и разочарование.

При первом взгляде на холодный, неуютный особняк в георгианском стиле, без удобств, без центрального отопления, она решила немедленно возвратиться домой. Когда она сообщила об этом мужу, тот поглядел на нее в крайнем изумлении.

— Но твой дом отныне здесь!

Она засмеялась невеселым смехом, который у Бертрама вызвал гнев — ему казалось, что насмехаются над всем, что для него свято… А Флёр, посмеиваясь, вдруг обхватила голову руками и проговорила:

— Меня тошнит, мне худо…

Однако даже то, что у нее будет ребенок, не примирило ее с суровой обстановкой английской помещичьей усадьбы. Она укатила в Лондон, сняла дом и окружила себя забавными людьми, в основном американцами.

Роберт появился на свет не в доме своих предков, а в роскошных апартаментах, где его собственный отец чувствовал себя чужим, где все ему было враждебно.

Флёр не скоро оправилась после родов. Ей понадобился почти год, чтобы набраться сил для долгой дороги. И сразу она поспешила назад через Атлантику, как голубь, стремящийся в родную голубятню. Флёр хотела взять Роберта с собой, но и Бертрам, и его родители решительно этому воспротивились.

Она приехала на следующий год и формально, чтобы не оставалось никаких сомнений, объявила Бертраму, что им следует развестись. Бертрама это ужаснуло и потрясло.

В его семье никогда не было разводов, и он такого не допустит. Флёр убеждала, умоляла, плакала, но тщетно. Она снова уехала домой, потом вернулась, и начались те же сцены.

Когда была объявлена война Германии, Флёр находилась в Америке и четыре года не могла увидеться с сыном. Бертрам воевал во Франции, оттуда его перевели в Индию. Там он завязал связи с промышленной фирмой, которой требовался управляющий филиалом в Австралии. Сразу же после демобилизации он занял этот пост.

Флёр слала из Америки письма, требуя свободы и своего ребенка. Бертрам, закаленный на войне, стал еще тверже и непоколебимее. Он разъяснил ей через своих адвокатов, что она не получит ни того, ни другого. И передал письмо, где писал, что, по его убеждениям, «тех, кого соединил господь, не разлучит никто на свете». Назидательно-ханжеский тон послания возмутил Флёр до крайности — такого она стерпеть не могла и с той минуты решила начать войну с Бертрамом всеми доступными средствами.

Бертрам и вообразить не мог, какие силы он вызвал к жизни. Он вел вполне достойный образ жизни. У него интересная работа, он молод, здоров, Англия и Америка далеко, и ничуть не странно, что он затеял по молодому делу легкий, невинный флирт с дочерью одного фермера, причем нигде этого не афишировал, вел себя, как подобает джентльмену.

Он часто проводил на ферме конец недели и представить себе не мог, что Флёр организовала за ним слежку и осведомлена обо всех подробностях его жизни. Ему и в голову бы не пришло, что невинные поцелуи за стогом сена при свете луны вызовут самые губительные последствия.

Флёр наняла опытных, хорошо оплачиваемых адвокатов. Бертрам же располагал весьма скромными средствами.

Узнав, что Флёр добилась развода и получила опеку над сыном, он испытал сильное желание поехать в Америку и застрелить жену. Но, как человек разумный и здравомыслящий, просто-напросто женился на дочери фермера и забыл думать о прошлом.

Роберта отец не интересовал. Он видел Бертрама глазами Флёр, помнил лишь по не частым открыткам, и тот представлялся ему личностью невыносимо скучной.

Флёр была какая угодно, но только не скучная.

Постепенно Роберт стал замечать ее недостатки — жить с ней и не видеть их было невозможно. Но его привязанность к матери, несмотря на многие слабости, а подчас именно из-за них, неизменно оставалась нежной и глубокой.

Роберту было восемнадцать, когда он в первый раз влюбился, влюбился безумно, потерял голову из-за матери Микаэлы. Но, даже сгорая 0т любви, впервые опьяненный безудержной страстью, он знал, что жизнь его посвящена служению обожаемой Флёр.

До тех пор, пока он ей нужен.

Глава шестая

Сара быстро и решительно шагала узким пыльным проездом от виллы к главной аллее.

Они с Синтией только что опять долго спорили. В спорах побеждала Синтия, и это выводило Сару из себя. Кроме того, ей предстояло еще извиняться, чтобы не осталось неприятного осадка от резкостей, которые она в пылу наговорила — ведь она пользуется гостеприимством Синтии и надеется пожить у нее подольше.

Извиняться не хотелось. Сара была убеждена, что Синтия противоречит ей из обычного упрямства. Ну, задумала она познакомиться с Робертом Шелфордом, потом ей было интересно взглянуть на дом в «Березах»… У Синтии нет причин возражать против этого. Ее поведение попросту нелепо.

Подумать только — вилла Синтии соседствует с домом, в котором поселился новый владелец, судя по рассказам, молодой и невероятно богатый, и эта упрямица не желает, именно не желает поддерживать с ним знакомство.

Сара приводила всевозможные доводы, убеждая подругу, что в подобных случаях следует проявлять дружелюбие. Синтия оставалась непреклонной. Уговоры не действовали.

Сейчас, по дороге к «Березам», Сара говорила себе, что больше этого не потерпит. Но какой у нее выход? Вернуться в Лондон… решать вопрос, следует или нет продавать драгоценности?

Как большинство женщин, Сара могла расстаться со своими драгоценностями лишь в самом крайнем случае. Они для нее представляли не только единственный ее капитал, но и давали чувство обеспеченности, уверенности в себе. Они были словно латы, в которых можно противостоять миру — ее миру, — презиравшему неудачников.

Расстаться с единственным сокровищем, вернее, превратить его в деньги, было все равно, что признать, пусть и временно, свою неудачу, этого Сара страшилась больше всего.

В глубине души она надеялась, что Роберт Шелфорд может оказаться ей полезным.

— Как мне с ним встретиться? — спрашивала она себя. В качестве подруги Синтии вряд ли ей пристало заявиться в «Березы» одной и просить о встрече с хозяином поместья.

Насколько все было бы проще, возьми Синтия на себя подобающую роль — всего-навсего позвонить по телефону или зайти и попросить разрешения показать подруге дом. Сара думала, что мистеру Шелфорду это доставило бы удовольствие, но ничего не поделаешь — Синтия ни в какую не соглашалась. И Сара, изнывая от любопытства, лишь попусту тратила красноречие в уютной, напоенной ароматом лаванды тишине виллы.

И вообще Сарина бездеятельность чересчур затянулась. А кроме того, ей не хватало мужского общества. Одни женщины вокруг, какая скука!

«Надо поскорее возвращаться обратно в Лондон! — решила Сара. — Но лишь после знакомства с таинственным Робертом Шелфордом».

Она снова принялась расспрашивать о нем Синтию после завтрака, но опять без толку. И вот, несмотря на все свое отвращение к прогулкам на природе, Сара отправилась побродить по окрестностям — надо оставить Синтию одну. Им обеим нужно остыть, отойти после неприятного разговора, чуть ли не ссоры.

От быстрой ходьбы Саре стало жарко, но раздражение улеглось. В живой изгороди перед ней открылся проход, а дальше был виден забор из жердей. Сара прошла к нему и, решив здесь передохнуть, облокотилась на верхнюю жердину, отполированную путниками, через нее перелезавшими, или влюбленными, которые наверняка сидели здесь в сумерках, болтая и хихикая. За изгородью паслось на лугу стадо коров. Главный дом не был отсюда виден, но Сара знала, что он рядом.

Интересно, каково это — поселиться навсегда в деревне. Вряд ли ей самой такое пришлось бы по душе. Она обожала блеск, огни, джаз, испытывала радостное волнение, когда шла в сопровождении партнера к танцевальной площадке и ей оборачивались вслед. Она купалась в мужском восхищении, ей всегда нравилось любить и быть любимой. Что может сравниться с этим? Что может сравниться с невыразимым блаженством, когда ты просто ощущаешь себя женщиной — женщиной, желанной для мужчины? Она задумалась и не увидела, что через луг кто-то направляется к изгороди, и лишь когда идущий был в нескольких шагах от нее, заметила его.

Сара поглядела на незнакомца с любопытством… И вдруг удивленно воскликнула:

— Роберт! Что ты здесь делаешь?

Сначала тот не узнал Сару, потом, похоже, с легкой неохотой отозвался:

— Могу спросить у тебя то же самое, Сара. Кого-кого, а тебя здесь встретить не ожидал.

— Мир тесен, — ответила она беззаботно и осведомилась: — Ты здесь остановился? Чудесно! Я умираю от скуки!..

— Я сначала не узнал тебя. Когда мы в последний раз виделись — лет восемь, нет, десять тому назад? И при совершенно иных обстоятельствах:

— Я узнала бы твою рыжую гриву где угодно. К тому же, знаешь, и внешность у тебя не совсем обычная. — Не дав Роберту ответить, она добавила: — А что ты здесь делаешь? Я так рада встретить тебя снова! Кто бы мог подумать, ты — и вдруг в Англии.

— Вообще-то говоря, я здесь живу, — медленно, тщательно подбирая слова, ответил Роберт.

— Живешь? — изумилась Сара и внимательно поглядела ему в лицо — Но ты же не… неужели ты — Роберт Шелфорд, новый владелец «Берез»?

— Угадала с первой попытки.

— Но Шелфорд? Почему Шелфорд? Ты изменил фамилию?

— У меня есть на то веская причина, поверь. И на правах старого друга можно тебя попросить об одолжении?

— На правах старого друга буду счастлива сделать тебе любое одолжение, Роберт.

Он постоял минуту в нерешительности, затем подошел к забору и тоже облокотился о верхнюю жердину.

— Жаль, все так неожиданно оборвалось в то лето в Калифорнии!.. — заметила она.

— Тебе было тогда не до меня.

— Но он ведь был очарователен, правда? Однако я отлично помню, как ты мне нравился, Роберт. А вечер на костюмированном балу, не забыл?

Роберт рассмеялся, откинув голову назад.

— Сара, Сара! Ничуть не изменилась. Вечная женщина… Какие соблазны ты хочешь предложить мне теперь? Ты мне не сказала, где остановилась.

Сара притворно надула губки.

— Ты специально делаешь вид, что не понял меня, Роберт. Просто я в восторге, что встретила тебя. Я слишком долго живу здесь, как монахиня.

— Так где же ты остановилась?

— На вилле «Дауэр-Хаус».

— На вилле? — Глаза у Роберта сузились. — У мисс Морроу?

— Да, у Синтии. Она — старинная моя подруга.

— Послушай, то, что я изменил фамилию, должно остаться тайной, — строго проговорил Роберт. — Я совсем недавно поселился здесь и… В общем, не стоит давать новые поводы для сплетен, их и так уже ходит немало.

— А почему ты изменил фамилию?

— А вот это секрет, Сара.

— Что ж, пусть, — пожала она плечами. — Тебе виднее. Но и у меня тогда будет к тебе просьба.

— Я так и знал: без просьб с твоей стороны не обойдется. — Он улыбнулся, словно желая смягчить язвительное замечание. — Изволь, я к твоим услугам.

— Прежде всего я хочу видеть дом в «Березах».

— Это легче легкого.

— Второе, пригласи людей и познакомь меня с ними. Мне надоели тишина и спокойствие.

— Ни за что не поверю, что там, где ты, тишина и спокойствие могут продолжаться долго.

— Еще бы! — усмехнулась Сара.

Роберт бросил окурок.

— Итак, — сказал он, — наш уговор ясен: ты держишь свое слово. А я как раз направляюсь на виллу нанести визит твоей хозяйке.

— А за что она тебя невзлюбила?

Роберт удивился:

— Невзлюбила? Не слишком ли сильно сказано?..

— Представь себе. У нее какое-то странное к тебе отношение. Поначалу мне казалось, ей просто неприятно, что ты живешь в ее старом доме, а теперь я чувствую: тут кроется еще какая-то личная причина.

Роберт ничего не ответил. Он перелез через забор и постоял мгновение, глядя на Сару, на ее хорошенькое подкрашенное личико. Но чувствовалось, он думает о своем. И Сара спросила чуть плаксивым тоном:

— Что между вами происходит?

— К сожалению, я не сумею ответить на твой вопрос. Пошли, Сара. Я хочу видеть мисс Морроу. Просить ее об одном одолжении.

— Держу пари, она тебе откажет.

— Надеюсь, ты ошибаешься, — заметил Роберт. — Но уж ты замолви за меня словечко, Сара, милая. Буду тебе признателен, если не станешь особенно вдаваться в подробности моего и твоего прошлого, скажем так: вообще обойдешься без них…

— Наверно, так будет лучше, — засмеялась Сара. — Ах, Роберт, веселые были времена! Страшно подумать — мы стали на десять лет старше! — Тут она одобрительно взглянула на него. — А ты не изменился. И, наверное, богат невероятно!

— Мне повезло.

— Тебе всегда везло. И всегда ты был для меня загадкой. Меня предупреждали, с тобой опасно иметь дело. Все считали, что у тебя пистолет в заднем кармане.

— А как же! Если бы не пистолет, меня бы давно не было в живых.

— Рассказал бы о себе хоть немного, — умоляюще проговорила Сара.

Роберт отрицательно покачал головой:

— Над изголовьем каждого авантюриста должно быть выгравировано: «Ни слова!»

Сара вздохнула:

— О, я всегда была чересчур словоохотлива. Но, конечно, мне нечего было скрывать.

— Совсем? — прозвучал насмешливый вопрос.

— Почти, — был уклончивый ответ. — Не так много, как тебе, Роберт.

— Надеюсь!

— Я от тебя в восторге, ты знаешь?

Он неожиданно остановился, положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза:

— Послушай, Сара, не вздумай со мной кокетничать. Что было, то прошло. Останемся хорошими друзьями. Мне нужна твоя дружеская помощь.

Что-то в его голосе заставило Сару смутиться. Она неохотно кивнула и призналась:

— Мне тоже нужен друг.

— Вот и прекрасно! — Роберт снял руки с ее плеч. — Пошли.

У самой виллы Роберт остановился снова.

— Я хочу поговорить с мисс Морроу наедине.

— Какая откровенность!

— Почему мне не быть с тобой откровенным? Мы ведь друзья.

— Верно, Роберт!

— Тогда иди. Скажи своей приятельнице, что мы с тобой старинные знакомые, а потом уйди переодеваться.

Сара колебалась мгновение, словно желая возразить. Ее разбирало любопытство, но она сознавала, что просьба эта, по сути дела, приказание. И что-то новое в его голосе, в его манере разговаривать не позволило ей ослушаться.

— Будь спокоен, — заверила она.

Роберт последовал за ней к входной двери.

Синтия сидела в гостиной с книгой на коленях, но уже давно перестала притворяться перед собой, что читает. Она была взволнована и расстроена разговором с Сарой — обе они погорячились, и между ними возникла даже некоторая неприязнь. Когда Сара бросилась прочь из комнаты и потом ушла, у Синтии вырвался вздох облегчения.

Она решила посидеть немного в тишине и прийти в себя, но никак не могла успокоиться.

Синтия испытывала угрызения совести, сознавая, что поступает неразумно. В просьбе Сары нет ничего предосудительного. Увидеть дом в «Березах» — в конце концов, это одно из самых известных зданий в Англии… Познакомиться с новым владельцем…

Почему все это так ее раздражает и чуть не привело к размолвке, ведь Сара была ее единственным другом все эти последние нелегкие годы?

Снова и снова Синтия возвращалась мыслями к Роберту Шелфорду. Какая нелепость — нужно либо не думать о нем, либо относиться к нему просто и естественно. Ни то, ни другое у нее не получается. Синтия уже пожалела, что придает всему этому так много значения. Она уже не раз пожалела, что поселилась на вилле. Лучше было бы навсегда покинуть любимый край, родные места, вернуться к работе в госпитале. Медсестры требуются повсюду, а она с каждым днем набирается сил.

Синтия откинулась в кресле и закрыла глаза. В доме царила тишина, волнение ее улеглось, захотелось спать. Через открытое окно доносилось пение птиц. Хотелось встать, выйти в сад, но не было сил.

Она было задремала, но тут открылись двери, и появилась Сара, оживленная, возбужденная. Наверно, полна интересных впечатлений.

— Синтия! — позвала она. — Я привела тебе гостя.

В дверях Синтия увидела лицо человека, которого избегала, о котором старалась не думать. Она поднялась, слушая вполуха торопливые объяснения подруги:

— Мы с Робертом Шелфордом старинные друзья, познакомились много лет назад в Калифорнии… Такая глупость, я совершено забыла его фамилию… Но, конечно, как только увидела, сразу узнала… До чего тесен мир!

А Синтия в это время глядела на Роберта Шелфорда и не могла понять, почему так взбудоражена его появлением. Почему одним своим присутствием он вызывает у нее беспокойство, тревогу, даже страх? А ведь только что она испытывала тихую умиротворенность.

— Я хотел видеть вас, мисс Морроу, — каким-то новым, более глубоким и чарующим голосом произнес он.

Синтия несколько мгновений смотрела на него, как зачарованная, но тут вспомнила о своих обязанностях хозяйки.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она. — Сигарету?

Она взяла серебряную шкатулку со столика у камина.

— Спасибо, я только что курил, — ответил гость.

— А ты? — она обернулась к Саре, чувствуя па себе взгляд Роберта.

— Нет, дорогая, спасибо, — сказала Сара. — Я поднимусь наверх, переобуюсь — в этих туфлях болят ноги.

И она тут же вышла. Синтия не успела даже ей ответить. Она с трудом удержалась, чтобы не крикнуть Саре вслед — попросить ее остаться, — присутствие подруги избавило бы ее от необходимости быть наедине с этим человеком. Но ничего не поделаешь.

Синтия обернулась к Роберту. Он продолжал стоять, хотя она предложила ему сесть. Она поняла, что он ждет, когда сядет она. Отчего-то чувство беспокойства усилилось.

Она устроилась на диване, он занял кресло напротив. Свет падал ему на лицо, и Синтия «нова подумала, что в нем есть какая-то странная притягательная сила.

Он улыбнулся ей, и неожиданно для себя она улыбнулась в ответ.

— Мисс Морроу, я пришел к вам за помощью. Вернее, ваша помощь нужна близкому мне человеку, — поправился Роберт.

Синтия молча глядела на него — такого поворота беседы она не ожидала.

— Речь идет о моей дочери, мисс Морроу…

— Дочери?

Синтия не могла скрыть удивления. Такого она не ожидала и растерялась.

— Она только что приехала в Англию, — сказал Роберт. — Из Южной Америки. У нее недавно умерла мать.

— Какое несчастье, — отозвалась Синтия. — Я не знала, что вы женаты.

Роберт некоторое время молчал.

— Мы не жили вместе, — сказал он наконец. — Теперь дочь поселится у меня. Ей семнадцать лет.

— Семнадцать? — опять удивилась Синтия.

Роберт нахмурился.

— Вы, наверное, полагаете, я слишком молод для отца взрослой дочери, — заметил он. — Но я был совсем юным, когда повстречал мать Микаэлы.

— Какое прелестное имя! — голос Синтии звучал несколько отрешенно. Она все еще не могла прийти в себя от изумления. Ей никогда бы не пришло в голову, что Роберт Шелфорд был женат, что у него есть дочь.

— Да, и ей подходит. Она очень красива и совсем не похожа на англичанку.

— Она никогда прежде не бывала в Англии?

Роберт отрицательно покачал головой.

— Вот поэтому, мисс Морроу, я прошу вас помочь.

— Каким образом? — спросила Синтия.

— Я хочу сделать жизнь моей дочери интересной, — сказал он. — Ввести ее в круг достойных людей. Ее домом станут «Березы», что само по себе немало. Но этого недостаточно, как вы понимаете, мисс Морроу. Я хочу, чтобы она познакомилась с соседями, с теми, кто здесь живет, чьи семьи, поколение за поколением, создали здесь родовые гнезда. Чтобы ее гостеприимно встречали в этих семьях, и я бы в свою очередь оказывал им гостеприимство. Не поможете ли вы мне?

— Но я не понимаю! — воскликнула Синтия. — Вы имеете в виду…

— Я имею в виду, — тихо сказал Роберт, — просить вас представить Микаэлу своим друзьям, которых вы знаете с детства. Я здесь совсем недавно, мисс Морроу, но убедился, что понадобятся долгие годы, прежде чем живущие здесь станут считать меня своим. Отлично представляю себе их разговоры: «Что это за тип купил „Березы“? Что нам о нем известно? Ничего! Ну, ладно, поживем — увидим, и если он до того времени не помрет, может, познакомим его со своими женами и дочерьми, а покуда торопиться нечего, можно и подождать».

Синтия невольно засмеялась — именно так о нем и говорят.

— Однако, мисс Морроу, — продолжал Роберт, — я не могу терять времени. Мне всегда его не хватает. И Микаэла должна спешить. Юность быстро промчится, вы сами это знаете.

— Но я не могу, — заволновалась Синтия. — Я долго и серьезно болела, я веду уединенный образ жизни…

Но слова вдруг замерли у нее на губах. Он смотрел на нее таким взглядом, что все объяснения показались ей вдруг неубедительными.

— Кроме вас, помочь некому, — сказал Роберт просто. — Я ни к кому не могу обратиться с такой просьбой.

— Но я… я не в состоянии этого сделать! Синтия словно молила о пощаде, а его взгляд понуждал, приказывал. Наступило молчание.

— Наверно, от меня будет мало толку, — сказала Синтия нерешительно, прерывая невыносимо затянувшуюся паузу.

Он отмахнулся от этих слов.

— Пойдемте, познакомитесь с Микаэлой, — сказал он.

Синтия почувствовала, что отговорки ее нелепы, Роберт все равно настоит на своем. В молчаливом поединке он снова оказался победителем, как уже было однажды.

Глава седьмая

Микаэла поднялась с постели, раздвинула портьеры — спальню залил яркий солнечный свет. Она стояла, подняв руки, сквозь тонкий шифон ночной рубашки угадывались очертания прелестной фигуры.

Сон ее освежил. Она чувствовала прилив бодрости. Послеполуденная сиеста прочно вошла у нее в привычку. Микаэла не собиралась от нее отказываться, хотя отец подшучивал над ней, убеждая приспособиться к английскому образу жизни.

Одеваясь, она смотрелась в зеркало. Микаэла была полна интереса к себе. Она знала, как хороша, какое производит впечатление, и порой задумывалась над тем, был бы прием со стороны отца столь же восторженным, окажись она неприметной серенькой мышкой.

Она не принесла ему разочарования, но и он ее не разочаровал. Таким она себе и представляла отца: искатель приключений, более того, флибустьер, человек, получающий от жизни все, чего пожелает.

Микаэлу восхищал успех, которого добился отец, но в то же время со свойственной ей прозорливостью она понимала, что он, если потребуется, может быть совершенно беспощадным.

Ей было радостно, что отец пленен се красотой и очарованием. Возможно, поначалу он не был уверен в том, как сложатся их отношения, но сейчас испытывал полный восторг от своей новой роли.

«Моя дочь!»

Он произносил это с гордостью.

Планы Роберта пришлись ей по душе. Ее будут вывозить в свет.

— Сначала знакомство с местными жителями, — заявил он торжественно. — Потом — Лондон.

«Сначала местная знать!» Микаэла не понимала, почему это так необходимо. Представления об английских помещиках она имела карикатурные. Женщины с выпирающими зубами, в скверно сшитых твидовых костюмах; краснолицые сквайры, закаленные суровым климатом, у которых лишь одно на уме — охота.

Однако, дама, выбранная Робертом ей в дуэньи, совершенно не вписывалась в эту категорию. Синтия Морроу поразила Микаэлу до глубины души.

Девушка не ожидала встретить такую прелестную женщину и отнеслась к ней несколько ревниво, хотя Синтия, похоже, вовсе не сознавала, что на удивление хороша собой. Нежный овал лица, сверкающие на солнце золотистые волосы, синие глаза в тени густых темных от природы ресниц и, самое главное, редкая привлекательность. Да, Синтия Морроу — красавица! Микаэла великодушно это признала, но не могла взять в толк, почему Синтия так застенчива, неохотно соглашается принять отведенную ей роль.

«Она бы сбежала от нас, если бы могла», — думала Микаэла.

Понимая, как это знакомство важно для Роберта, а значит, и для нее самой, Микаэла старалась изо всех сил понравиться Синтии, очаровать, завоевать ее доверие, пробудить к себе интерес. И преуспела в этом. Синтия по мере знакомства испытывала к девушке все более теплые чувства.

В то же время Микаэла была несколько озадачена. Она чувствовала себя старше и опытнее этой англичанки, такой непосредственной, во многом совсем неискушенной.

Мимо нее не прошло, что у Синтии в глазах мелькнуло изумление и ужас, когда та в ответ на вопрос: «Какие у вас дальнейшие планы?» — услышала:

— Выйти замуж за богатого лорда и завести интересного любовника.

Но, увидев реакцию Синтии, Микаэла поспешила заверить:

— Я шучу, мисс Морроу.

Лицо у Синтии просветлело — девочка, конечно, строит из себя опытную, повидавшую виды особу.

— Надеюсь, вы выйдете замуж, но не сразу. Вы еще так юны, — сказала она.

— У меня на родине, — отвечала Микаэла, — девушки, как правило, в шестнадцать лет обручены.

— Надеюсь, вас эта участь миновала.

Микаэла промолчала. У нее чуть было не сорвалось с языка: «Да, миновала, потому что мои родители не были женаты» — но она вовремя спохватилась и подумала, улыбнувшись про себя, что такое сообщение произвело бы эффект разорвавшейся бомбы.

Синтия Морроу — славная и простодушная. Но с ней нужно помнить, о чем и что говоришь. Однако Микаэле она понравилась, хоть временами и казалась совсем непонятной.

Миссис Иствуд из другого теста. Микаэла дала ей верную оценку, едва на нее взглянув. Странно лишь, что отец изо всех сил старается ей угодить. Микаэла сначала задалась вопросом, почему это так, но потом решила — у него, наверное, свои причины, по которым надо поддерживать с Сарой добрые отношения.

А у Синтии появилась забота: как составить приглашения на бал? Роберт хотел, чтобы Микаэла была представлена здешнему обществу на балу.

— Вечером она выглядит лучше всего, — сказал он. — К тому же пусть они увидят «Березы».

— Никто пока еще не нанес вам визита, мистер Шелфорд. Наверно, вам трудно понять, но они будут удивлены, если их пригласят на вечер, прежде чем состоялось знакомство с вами.

— Если приглашение будет исходить от вас, они его примут.

В определенной степени он прав, этого нельзя отрицать. Роберт ясно давал ей понять, что хозяйкой на балу будет она.

И Синтия принялась за письма. Интересно, как соседи отнесутся к тому, что она приглашает своих старых знакомых в свой бывший дом, желая познакомить их с новым владельцем и его дочерью?

Сара недвусмысленно высказалась о тайных опасениях, тревоживших подругу:

— Они тут же скажут, дорогая, что ты не прочь его окрутить. Ну и что? Все явятся взглянуть на него из простого любопытства.

— Ну, уж подобных разговоров, надеюсь, по округе не пойдет, — рассердилась Синтия, отлично при этом понимая, насколько верно предположение Сары.

— Если подобных разговоров не пойдет, — отвечала Сара, — значит, местная публика особенная, ни на кого на свете не похожая!

Конечно, пересудов не избежать, Синтия отлично себе представляла, как местные кумушки будут шептаться в изумлении: «Что она себе позволяет — эта Синтия Морроу!»

И как только она умудрилась попасть в подобную историю? Не иначе, Роберт Шелфорд ее околдовал. Ей казалось, он завлек ее в свою паутину, где, кажется, ее ничто не держит, но и выбраться невозможно.

Цель происходящего предельно ясна — Микаэле требуется поддержка, покровительство. Но почему на роль сопровождающей дамы выбрана именно она?

И все же, увидев снова «Березы», она готова была все простить Роберту Шелфорду — дом стал прекрасным. Новый хозяин почти ничего не изменил, на первый, взгляд, и все же, безусловно, все эти малозаметные улучшения возможны лишь при огромных денежных затратах.

«Березы» стали такими, какими снились ей. Когда во сне ей грезилось, что она — их хозяйка и они здесь живут вместе с Питером.

Как ни странно, Синтия не испытала глубокой и мучительной тоски, которая, как она боялась, охватит ее, случись ей снова побывать в своем доме. И Роберт Шелфорд, казалось, находился здесь по праву. Но самое поразительное: вопреки всем ее страхам, воспоминания о Питере не нахлынули с новой силой, не причинили ей новой боли.

В Микаэле же был какой-то особый артистизм, и она так хороша! Наблюдая за ней, Синтия забывала, что эта девушка в «Березах» — чужая.

Роберт с особой внутренней силой, которой невозможно противиться, овладел вниманием Синтии — в разговоре с ним она отвлекалась от других мыслей. А обсудить следовало многое, продумать все детали. С той минуты, когда ее столь настойчиво и бесцеремонно вынудили прийти на помощь, Синтию захлестнул настоящий бесконечный водоворот событий и забот.

— Не ограничивайте себя в расходах, — повторял Роберт, — распоряжайтесь всем по своему усмотрению. Единственное, о чем я прошу, — пусть все будет сделано наилучшим образом.

При этом он смотрел на Микаэлу, добавляя еле слышно:

— И ей должна улыбнуться судьба!

Синтия не могла в такие минуты понять его. «Микаэле и так неслыханно везет в жизни, — думала она. — Чрезвычайно удачливая юная особа!»

Интересно, что собой представляла ее мать? Была ли она счастлива с Робертом? Сколько они прожили вместе? Не в правилах Синтии было задавать такого рода вопросы, но Сара открыто выражала при девушке свое любопытство, получая, как отметила Синтия, весьма уклончивые, пустые, в сущности, ответы.

По мнению Синтии, в том, как прошло детство Микаэлы, крылась некая тайна — разговоры о прошлом, по-видимому, были ей неприятны, а о матери она отзывалась сдержанно, была осторожна в оценках, немногословна.

Роберт же вообще никогда не упоминал о жене. Наверное, брак был крайне неудачным и несчастливым.