— Да, мы все стараемся, — сказала Дженни. — И не забудьте, мисс, я позову вас посмотреть, когда маркиза будет спускаться к обеду и прибудет их королевское высочество.

— Звучит просто захватывающе, — улыбнулась Атейла.

Она вспомнила рассказ отца: в случае приезда гостя королевской крови хозяин сам должен встречать его у парадной двери.

— В Англии только королевские особы имеют право на такие знаки внимания, — сказал он тогда, — но в арабских странах, ты сама прекрасно знаешь, моя дорогая, хозяин встретит и проводит со всеми почестями любого, кто переступит порог его дома.

Атейла знала, что это так, и ей была приятна та вежливость с которой арабы встречали своих гостей. Если гость хвалил какую-нибудь вещь хозяина, будь то предмет искусства или красивая женщина, владелец немедленно отвечал ему:

— Это твое!

— И что потом надо действительно забирать все с собой? — спросила как-то Атейла. Ее отец рассмеялся:

— Если бы это было так, то у меня уже был бы целый гарем! Нет, ты благодаришь за подарок, а потом как бы забываешь о нем…

«Я должна посмотреть, как граф будет принимать его королевское высочество, — подумала Атейла. — Интересно, настолько ли он гостеприимен, как вождь бедуинов или шейх, который устроил в честь папиного приезда пир, где нам подавали как особый деликатес глаза овцы, зажаренной на вертеле специально для нас».

Потом она подумала, что ее мама пришла бы в ужас, узнав, что ее дочь собирается подглядывать и сравнивать. Она всегда считала это ниже своего достоинства.

— Если бы я была леди, ты была бы права, мама, — сказала Атейла, словно мать могла услышать ее. — Но я простая гувернантка, или, как сказал мне граф, платная прислуга.

Она уложила Фелисити, помолилась вместе с ней и поцеловала на ночь.

— Как вы думаете, папа поедет с нами завтра? — засыпая, спросила Фелисити.

— Ему, наверное, придется провести весь день с гостями, но, я уверена, что, когда они уедут, он прокатится с нами, если ты его попросишь.

— Я так и сделаю. А как вы думаете, папа очень удивится, если я поцелую его так, как целую вас?

— Попробуй, увидишь! Может, он и сам хочет, чтобы ты поцеловала его, но не решается говорить об этом.

Фелисити помолчала, потом сказала:

— Я бы очень хотела поцеловать папу. Все слуги считают, что он очень красивый, и я тоже.

— Вот и поцелуй его, — улыбнулась Атейла.

Она потушила свет, убедилась, что Фелисити заснула, и вышла из спальни.

В своей комнате Атейла разделась и приняла ванну. Она как раз обдумывала, какое домашнее платье из коллекции графини ей надеть, когда в дверь постучали. Это была миссис Брайерклифф.

Атейла совсем не ожидала ее увидеть, особенно сейчас, когда в доме царила такая суета.

— Я пришла сказать вам, мисс, — тяжело дыша после подъема на третий этаж, проговорила миссис Брайерклифф, — что его светлость желает, чтобы вы спустились к ужину сегодня вечером.

— К ужину? — изумленно переспросила Атейла.

— Да, и вам надо поспешить, мисс, потому что его королевское высочество прибудет меньше чем через час.

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — воскликнула девушка.

— Это из-за леди Белью. Она была в числе приглашенных. Они с мужем живут примерно в двух милях отсюда. Ее муж — главный судья графства. Только что прибыл посыльный и сообщил, что ее светлость очень сожалеет, но не сможет приехать сегодня по причине сильной простуды.

— А ее муж приедет?

— Да, мисс, но тогда получается тринадцать человек, и уже поздно приглашать кого-нибудь еще. Атейла слегка улыбнулась:

— Правильно ли я поняла, миссис Брайерклифф, что его светлость действительно желает, чтобы я ужинала с его гостями?

— Да, мисс, и я представляю, какой красавицей вы будете в вечернем платье. Я уж думала, что вам так и не придется покрасоваться в нем.

Мысль о том, что она будет ужинать с принцем Уэльским, казалась Атейле настолько невероятной, что долго не укладывалась у нее в голове. Но когда она поняла, что действительно приглашена, девушка была не в силах сдержать свою радость.

— Но, миссис Брайерклифф, я не знаю, какое платье мне следует надеть! Не могли бы вы прислать ко мне Дженни? Не смею просить вас о помощи, потому что представляю, как вы заняты.

— Я и в самом деле занята, мисс, но когда его светлость распорядился пригласить вас, я решила, что должна сама подняться к вам и рассказать обо всем.

— Как это все-таки неожиданно! Я ужасно волнуюсь!

Миссис Брайерклифф улыбнулась:

— Уверяю вас, мисс, за столом не будет леди более очаровательной и остроумной, чем вы!

— Спасибо, — смутилась Атейла. Миссис Брайерклифф пошла к двери:

— Я пришлю к вам Дженни, мисс, и она уж постарается, чтобы вы не опоздали! Ведь гости должны спуститься в гостиную прежде, чем прибудет его королевское высочество.

— Я не опоздаю, — пообещала Атейла, расчесывая волосы. Они были мягкие, шелковистые и блестящие. Она решила сделать свою обычную прическу, и, приподняв волосы, заколола их на затылке узлом. Не успела она воткнуть последнюю шпильку, в комнату почти вбежала Дженни:

— О, мисс, я своим ушам не поверила, когда миссис Брайерклифф рассказала мне, что вы будете ужинать с принцем. Представляю, как вы волнуетесь!

— Мне нужно выбрать подходящее к такому случаю платье, Дженни, — сказала Атейла. — Как вы думаете, какое подойдет больше всего?

Дженни задумалась на минуту, потом сказала:

— Я знаю одно, в котором мне бы хотелось увидеть вас. Когда я разбирала вещи, мне показалось, что оно прямо светится как солнышко, которого здесь как раз и не хватает.

Атейла была уверена, что ей не придется надевать вечерние платья в замке, поэтому она распорядилась повесить их в другой комнате. Туда и отправилась Дженни. Через несколько минут она вернулась с платьем, которое Атейла считала одним из самых красивых в коллекции графини.

Платье было нежно-золотистое и очень шло к ее волосам. Искусная вышивка по низу юбки и оборки из легчайшего газа украшали его. Золотые блестки искрились и переливались при каждом движении на корсаже и газовых оборках, которые окружали декольте, переходя в пышные рукавчики.

Они, к радости Атейлы, скрывали шрам на плече.

Когда Дженни помогла ей одеться, Атейла убедилась, что платье идеально сидит на ней. Ей показалось, что она в нем кажется грациознее, чем на самом деле. Платье действительно светилось, и Атейла подумала, что это отчасти заменит драгоценности, в которых будут блистать остальные дамы на приеме.

Кто-то говорил ей, что принц Уэльский полагает, что все женщины, которые обедают с ним, должны носить тиару.

— Что ж, сегодня он будет разочарован! — сказала сама себе Атейла. Тут Дженни воскликнула:

— Я совсем забыла. Есть же еще два маленьких букетика, которые сделаны из того же материала, что и платье, и украшены такими же блестками.

— Я не знала, — сказала Атейла, — а куда вы их положили?

Дженни побежала в соседнюю комнату и вернулась с двумя крошечными букетиками, которые сверкали, почти как драгоценные камни.

Служанка приколола их ей к волосам и подала лайковые перчатки.

— Вы выглядите прекрасно, мисс, честное слово, — с восхищением сказала Дженни. — Если миссис Кеппел позавидует вам, я не удивлюсь!

Атейла рассмеялась:

— Ну, это, я думаю, вряд ли!

Спускаясь по лестнице, девушка чувствовала, как бешено стучит ее сердце. Волнение, которого она никогда не испытывала прежде, внезапно охватило ее. Впервые в жизни она вступала в ту жизнь, о которой много рассказывала ей мать. Ту жизнь, которую вела до встречи с отцом ее мама.

Атейла помнила об этом, потому что слышала нотку легкой грусти в голосе матери, когда та рассказывала о балах, на которых она танцевала, о званых вечерах, которые давали ее родители, надеясь, что их дочь станет светской дамой.

— Я боюсь, моя дорогая, — говорила она Атейле, — что этого никогда не случится, но я очень хотела бы представить тебя ко двору и увидеть, как ты вальсируешь на своем первом балу, а все молодые люди мечтают танцевать с тобой.

«Может, этого и не произойдет сегодня, мама, — мысленно произнесла Атейла, — но я встречусь с принцем Уэльским, и ты должна помочь мне не совершить ошибок, за которые тебе было бы стыдно».

Доусон стоял у подножия лестницы, и по выражению его лица девушка поняла, что произвела на него впечатление.

— Вы ослепительны, мисс! — проговорил он таким тоном, что Атейла засмеялась.

Дворецкий открыл перед девушкой дверь в гостиную. Это была огромная комната, залитая светом канделябров, расставленных повсюду. Строгость убранства смягчалась изобилием цветов. Букеты стояли повсюду. Атейле показалось, что она вышла на сцену, но еще не знает, какую роль ей предстоит сыграть.

На противоположном конце комнаты она увидела двух мужчин.

Доусон провозгласил:

— Мисс Линдсей, милорд!

На мгновение Атейла так смутилась, что комната поплыла у нее перед глазами. Потом она увидела, что граф направляется к ней. Она впервые видела его в вечернем костюме и не могла не признать, что он выглядит еще величественнее, чем всегда.

Подойдя к ней, граф сказал:

— Я очень благодарен вам, мисс Линдсей, за то, что вы помогли мне выйти из крайне затруднительного положения. Его королевское высочество испытывает страх перед числом тринадцать. Он никогда не согласился бы сесть за стол, накрытый на тринадцать персон.

— Я рада, что смогла помочь вам, милорд, — ответила Атейла.

Разговаривая, они подошли к камину, и граф сказал:

— Разрешите представить вам сэра Кристофера Хогарта, моего старого друга. Кристофер, это мисс Линдсей, которая любезно согласилась спасти ситуацию своим присутствием.

Сэр Кристофер, представительный мужчина, немного старше, чем граф, сказал:

— Я могу только сказать, мисс Линдсей, что вы поистине одна из звезд, которую небо отпустило на землю, или, возможно, последний луч, который солнце подарило нам, скрываясь за горизонтом.

Атейла засмеялась, а граф сказал:

— Да вы поэт, Кристофер!

Это прозвучало не слишком одобрительно, но прежде чем сэр Кристофер успел ответить, дворецкий объявил:

— Маркиз и маркиза Уик, милорд! Маркиз был пожилой и толстый, а маркиза — средних лет и довольно привлекательна. Блеск драгоценностей, в том числе и бриллиантовой тиары, сопровождал ее появление. Но Атейла с удовлетворением отметила, что платье маркизы не столь великолепно, как то, что подарила ей графиня.

Взглянув на часы, граф сказал:

— Я полагаю, мне пора занять место в холле. Донкастер славится своей пунктуальностью. Уверен, он доставит его королевское высочество вовремя.

— А я пока побуду за хозяина, Вейлор, — сказал сэр Кристофер, — и, должен сказать, не могу вообразить ничего более приятного.

Видимо, он хорошо знал маркизу, потому что та сразу подошла к нему и они весело заговорили о чем-то. Но Атейла видела, что сэр Кристофер, даже разговаривая с маркизой, не спускает глаз с нее самой. Она почувствовала себя более уверенно от сознания, что кому-то на этом приеме она понравилась. Атейла мысленно поблагодарила графиню за то, что та позаботилась о вечерних туалетах. Было бы ужасно отказаться от приглашения только из-за того, что ей было бы нечего надеть.

Но сейчас, чувствуя, как мерцают при свете свечей золотые блески на ее платье, Атейла словно грезила наяву и боялась спугнуть эту грезу.

Принц Уэльский оказался человеком весьма плотного сложения, очень любезным и добродушным.

Среди гостей были еще португальский посол и маркиз Соверел, которого принц почти всегда брал с собой, потому что, как слышала Атейла, этот человек всегда мог развеселить его.

Миссис Кеппел была немного старше и не так изящна, как ожидала Атейла. Она не была красавицей, но чем-то ее лицо очаровывало и завораживало. Принц не спускал с нее восхищенных глаз.

Перед ужином подали шампанское, и глядя, как лопаются пузырьки в ее бокале, Атейла никак не могла поверить, что все это не снится ей.

Когда пригласили к столу, сэр Кристофер предложил ей руку. Она сказала:

— Все это очень непривычно для меня!

— Наш хозяин сказал мне, что вы гувернантка его дочери, Фелисити. Неужели это правда?

— Почему вас это так удивляет?

— Я легко представляю вас, занятой другими гораздо более приятными вещами. Почему вы решили похоронить себя заживо в этом замке, который должен бы существовать только в волшебных сказках?

Атейла засмеялась:

— Мне нравится здесь. Боюсь, мне могут не разрешить остаться, а я сама не хотела бы уходить отсюда.

— Зачем кому-нибудь выгонять вас? Атейла не ответила. Сэр Кристофер осторожно сказал:

— Я старый друг Вейлора. Новость о том, что его дочь вернулась спустя три года после похищения, меня просто поразила.

— Похищения? — переспросила Атейла.

— Как это еще назвать? Надин сбежала и забрала ребенка с собой, никому ничего не объяснив. По правде говоря, она была самой красивой женщиной из всех, что я знал. Она все еще такая?

Атейла не знала, что ответить.

— Не стоит притворяться передо мной, мисс Линдсей. Вейлор рассказал мне, что вы приехали совершенно неожиданно из Танжера. Кто, кроме Надин, мог прислать Фелисити обратно, к отцу? И, похоже, она очень спешила, раз выбрала для этого вас, хотя вы так не похожи на гувернантку.

— А как, по-вашему, должна выглядеть настоящая гувернантка? — спросила Атейла. — Почему люди постоянно недовольны моим видом!

— Вы удивлены? Посмотрите на себя в зеркало, особенно сейчас. Никто ни на минуту не усомнится, что вы созданы быть украшением любой гостиной, не исключая тех приемов, которые устраивает его королевское высочество.

Атейла поняла, что сэр Кристофер сравнивает ее с теми красавицами, чьи изображения печатались на почтовых открытках и продавались тысячами. Как правило, их бурно приветствовали, когда они появлялись в общественных местах, как приветствуют актрис, хотя это были светские леди.

Она надеялась, но не была уверена, что это комплимент.

— Ну? — сказал сэр Кристофер. — Я жду ответа на свои вопросы.

— Я думаю, было бы ошибкой, — тихо ответила Атейла, — говорить о прошлом, воспоминание о котором мучительно для графа. Я полагаю, мне лучше не отвечать вам.

Сэр Кристофер улыбнулся:

— Очень мудро. Но все-таки, что вы делали в Танжере?

— Я была там недолго, а приехала туда из Мулай-Идрис.

Она нарочно назвала это место, уверенная, что сэр Кристофер никогда не слышал о священном городе, который располагался на склонах горного массива Зегун. К тому же ей хотелось отвлечь его от мыслей о графине.

Но, к ее удивлению, он внимательно посмотрел на нее, а затем воскликнул:

— Линдсей! А не связаны ли вы как-нибудь с Гордоном Линдсеем?

— Это… был мой отец!

— Не может быть! — удивленно воскликнул сэр Кристофер. — Тогда, во имя всех святых, скажите, как вы очутились здесь!

— Вы знали моего отца? — не менее удивленно спросила Атейла.

— Я восхищался им и читал все его работы. Более того, по невероятному совпадению моя мать тоже Линдсей.

У Атейлы перехватило дыхание.

— То есть… она была… родственницей папы?

— Да, правда, очень дальней. Она была чрезвычайно образованной женщиной и любила читать. Она первая показала мне книги вашего отца, а потом его статьи в Королевском географическом журнале.

— Вам они понравились?

— Я был поражен и восхищен ими!

— Папа успел незадолго до смерти закончить еще одну книгу о берберах.

— Он умер?

— Его убили разбойники. Мы направлялись в Танжер — маленький караван и несколько слуг. Неожиданно на нас напали. Все были убиты… кроме меня.

— Как же вы уцелели?

— Они бросили меня в пустыне, потому что решили, что я тоже мертва. Добрые люди нашли меня и отнесли в Танжер. Там меня приютили в миссии.

— Никогда не слышал ничего более необыкновенного, — сказал сэр Кристофер.

Атейла посмотрела в сторону графа, который сидел во главе стола и выглядел так, словно сам был представителем королевского рода. Сама не зная почему, Атейла попросила сэра Кристофера:

— Пожалуйста, только не говорите никому, кто я и откуда. Пообещайте мне!

— Вы хотите сказать, что граф не знает, что вы дочь Гордона Линдсея?

— Нет, он думает, что я просто гувернантка, которую мать выбрала для Фелисити. Пусть так и останется.

Она сама не знала, почему не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о ее прошлой жизни. Может быть, боялась, что граф сочтет ее недостаточно образованной, чтобы учить его дочь, или вообще не одобрит ту жизнь, которую она вела вместе со своим отцом.

— Пожалуйста, — взмолилась девушка, — пообещайте, что вы ничего не расскажете.

— Конечно, — успокоил ее сэр Кристофер, но вы должны рассказать мне о последних открытиях вашего отца и о его новой книге, которую я постараюсь немедленно заказать.

— Да, она очень интересна, — сказала Атейла. Они еще долго разговаривали и только к середине ужина девушка спохватилась, что невежливо совсем не обращать внимания на своего соседа, который сидел по другую сторону от нее. Нехотя она повернула голову, но с облегчением отметила, что ее сосед, пожилой маркиз Донкастер, поглощен обсуждением весенних скачек в своем имении. Он и дама, которая сидела с ним рядом, не выражали ни малейшего желания прервать столь увлекательную беседу.

Атейла повернулась снова к сэру Кристоферу, а тот улыбнулся и сказал:

— Нам повезло. Моя соседка тоже занята разговором. Мы можем продолжить нашу беседу. Подобного удовольствия я не получал уже давно.

Они вновь заговорили о книгах ее отца, о берберах, о статусе французов в Алжире после их победы в битве на реке Исли.

Атейле давно уже не случалось поговорить с кем-нибудь, для кого все это имело значение, и теперь она так увлеклась разговором, что глаза ее заблестели, словно звезды.

Это не осталось незамеченным. Графа спрашивали, кто эта девушка с сияющими глазами. Атейла заметила что некоторые мужчины поглядывают в ее сторону с нескрываемым интересом.

Миссис Кеппел пригласила девушку присесть рядом.

— Я слышала, вы присматриваете за дочерью графа, — сказала она. — Скажите, похожа ли она на мать? Я видела ее несколько лет назад. Она показалась мне воплощением женственности, и она была так красива!

— Фелисити больше похожа на отца.

— Он тоже очень красив, но жаль, что у него нет сына.

— Почему? — спросила девушка.

— Потому что вряд ли граф еще когда-нибудь женится, а ему, как любому мужчине, хотелось бы иметь наследника, — ответила миссис Кеппел.

— Да, конечно, — согласилась Атейла, — я не подумала об этом.

— Трудно представить себе лучшее место для того, чтобы растить детей, — оглядевшись вокруг, сказала миссис Кеппел. — Я с нетерпением жду, когда мы пойдем осматривать замок, а его королевское высочество особенно интересовался библиотекой.

Вскоре граф действительно пригласил всех, кто хотел осмотреть замок, следовать за ним. Осборн ожидал их в холле. Для тех, кто предпочел остаться, были расставлены карточные столы в гостиной.

— Лично я, — заметил сэр Кристофер, — предпочел бы остаться и поговорить с вами, мисс Линдсей.

— Я не уверена, могу ли я остаться или должна уйти.

— Что вы хотите сказать?

— Я была приглашена лишь для того, чтобы за столом не оказалось тринадцать человек, но мне не сказали, как я должна вести себя теперь, когда в моем присутствии нет больше необходимости.

— По-моему, ваше присутствие совершенно необходимо, и я вас не отпущу. Давайте присядем, и вы расскажете мне еще что-нибудь о ваших путешествиях.

— Вы бывали когда-нибудь в Африке? — спросила девушка.

— Несколько раз. Мы охотились на крупную дичь, но я не бывал в тех местах, где бывали вы. Расскажите мне, что думал ваш отец о горах Риф.

Атейле хотелось так много рассказать ему, что, когда гости вернулись, ей показалось, что не прошло и пяти минут с того времени, как они ушли.

Маркиз Донкастер сказал:

— Я думаю, нам пора ехать, Вейлор. Его королевскому высочеству надо быть в Лондоне завтра, а у нас, как знаете, рано утром начинаются весенние скачки.

Мужчины пожали друг другу руки, Атейла присела в глубоком реверансе перед принцем.

— Вы очень хорошенькая, моя дорогая, и если когда-нибудь вы приедете в Лондон, это будет сенсация! Так что добро пожаловать в Марлборо.

— Благодарю вас, сэр! — сказала Атейла. Когда принц направился к выходу, девушка подумала, что это никогда не произойдет, но она знала, что ее мать обрадовало бы приглашение принца.

Увидев, что граф провожает принца до парадной двери, Атейла решила, что ей пора удалиться.

— Я иду спать, — сказала она сэру Кристоферу. — Пожалуйста, не забудьте о вашем обещании.

— Я никогда не нарушаю их. И я буду с нетерпением ждать ваших рассказов. Кроме того, мы с вами все-таки связаны родственными узами, хоть и отдаленными.

— Для меня это очень много значит, — улыбнулась Атейла. — Я ведь понятия не имею, где еще в Англии я могла бы найти своих родственников.

Она простилась с маркизом и маркизой Уик и вышла из комнаты.

Девушка не стала подниматься по главной лестнице, опасаясь встречи с графом. Она прошла к темной лестнице, которой пользовались слуги, и быстро взбежала наверх. Войдя в спальню, Атейла подумала, что этот вечер был самым необыкновенным в ее жизни. В восторге она закружилась по комнате, шелестя своими юбками и напевая:

— Это было мило, мило, мило! Благодарю тебя, Боже, за все, что произошло сегодня!