– Маккензи, не верь ему, а то горько пожалеешь!
Чувствовалось, что Джефф не только презирает, но и боится Кэла, как все остальные.
– Отдыхай, Джефф, береги ногу, – сказала Маккензи примирительным тоном. – Ты мне нужен здоровым, тогда я смогу быстрее отделаться от Калифорнии Смита.
Джефф недовольно поджал губы, неуклюже повернулся и заковылял к своему дому. Маккензи оглянулась на Кэла и обнаружила, что он смотрит не на лошадь, а на нее. Интересно, уловил ли он своими чуткими, натренированными апачами ушами, о чем шел их негромкий спор?
– Я пойду приготовлю ей отдельное стойло. Она спокойно может подождать здесь несколько минут.
Маккензи не ответила. Она наблюдала, как Кэл перебросил упряжь через плечо и направился к большим двойным дверям конюшни. Кобылица тоже следила за ним до самых дверей, затем перевела тревожный взгляд на Маккензи. Женщина хмуро встретилась с ее влажными глазами.
– Он тебе понравился, да? – с издевкой спросила она у лошади. – Если это так, то ты дурочка.
Остальные дни этой недели были для Маккензи такими же трудными. Она была сама с собой не в ладу. С одной стороны хотелось, чтобы Кэл уехал, с другой – она понимала, что без него на ранчо не обойтись.
Присутствие Кэл а пробудило воспоминания, которые Маккензи считала давно похороненными. Теперь все напоминало о тех днях, когда она была счастлива: площадка для выгула лошадей – о том, как он упорно обучал ее верховой езде; конюшня – о том, как она заманила его туда, и они впервые поцеловались; хижина управляющего – о том, как она потеряла невинность, и как они лежали на рассвете следующего дня, а его друзья индейцы готовились к нападению на ранчо. Отец был убит, а Кэл отвечал на все обвинения Джеффа Моргана гордым холодным молчанием. Эти воспоминания были очень тяжелы, Как же глупа она была тогда! Ожидала счастливого будущего, которое на самом деле принесло лишь кровь и слезы. Слишком беззаботна была та девочка, внезапно ставшая женщиной.
Эти мысли мучили Маккензи днем и не давали уснуть ночью. Каждое утро она просыпалась с чувством вины перед отцом – ведь убийца снова вернулся на ранчо, и до сих пор никто не отомстил за смерть Фрэнка Батлера. С какой стати Кэл вернулся? Маккензи постоянно изводила себя этим вопросом. И почему он не уезжает не смотря ни на что? Как-то раз, когда отец предупреждал ее, что судьба Кэла быть вечным изгнанником, что общество никогда не примет его, Маккензи похвасталась, что понимает мысли Кэла. К сожалению, она ошибалась. Кэл остался для нее загадкой, ожившим каменным изваянием, сердце которого было холодным. Он вырос среди людей, которых Маккензи всегда боялась, их образ жизни и привычки были странны и непонятны.
Но одна возможная причина приезда Кэла пугала Маккензи больше всего. Она боялась, что из благородных побуждений доктор Гилберт мог рассказать Кэлу о дочери. Как такой человек, как Калифорния Смит, отнесется к факту, что он стал отцом? Как отнесется к ребенку? При мысли об этом Маккензи становилось жутко. Нужно было сделать все возможное, чтобы он убрался отсюда до того, как столкнется лицом к лицу с зачатым им ребенком.
Маккензи постаралась сделать все, что могла, чтобы эта неделя стала для Кэла сплошным испытанием терпения.
В среду работники начали возмущаться тем, что их заставляют работать по много часов, и что работа слишком тяжелая. Большая часть людей – Сэм Кроуфорд, Билл Дарнелл, Скиллет Махоуни, Булл Фергюсон, Гид Смолл и Джордж Келлер – три дня подряд вставала на рассвете и до темноты объезжала все пастбища, проверяли соляные глыбы и источники воды, чтобы не дать Натану Кроссби возможности портить скот. Остальные – Спит Маккалох, Харви Кенделл, Чарли Блэк и Тони Геррера – занимались тяжелой работой по приручению молоденьких двухлетних лошадок, которых через три недели предстояло отправить в форт Бьюкенен. Кэл носился взад и вперед, подгоняя то одних, то других.
Когда в четверг утром все были готовы выйти на работу, Маккензи жестом подозвала Кэла.
– Нужно, чтобы несколько человек отправились к Дрэгон Спрингс и отремонтировали запруду. Я была там вчера и заметила, что в одном месте она сильно повреждена скотом. Если ее не починить сейчас, она может совсем развалиться.
– Я пошлю Билла Дарнелла с ребятами.
– Нет, пошли Джорджа и Спита. Ну, может быть, еще двоих. Это все, что мы можем себе позволить.
Кэл, конечно же, разозлился, но, как обычно, вида не подал.
Когда он отошел, Маккензи усмехнулась. Хотелось бы ей хотя бы раз заставить его выйти из себя, увидеть по его лицу, что он понимает – Маккензи специально старается усложнить ему жизнь.
– Ты навлекаешь на нас беду, – сказала подошедшая Лу, отряхивая пыль с подола юбки. Она держала в руках корзину с объедками, которые несла свиньям. – Джордж и Спит – самые никудышные работники и меньше всего подходят для такого дела. Они же считают тяжелый грязный труд ниже своего бандитского достоинства. Кэлу будет нелегко с ними.
Маккензи злорадно улыбнулась.
– Я знаю.
Лу была очень недовольна, ее темные глаза смотрели осуждающе.
Ты стараешься изо всех сил доставить ему неприятности, не так ли?
– Да, – не моргнув глазом, ответила Маккензи.
– Маккензи, мы пропадем без него, – в мягком грудном голосе Лу на этот раз звенела сталь; она никогда еще так не разговаривала с Маккензи. – Наше ранчо нуждается в таком человеке, а ты ведешь себя как идиотка – хуже малолетней девочки, которая дуется на взрослого дядю. Твой отец не одобрил бы такого поведения ни в коем случае не одобрил.
Маккензи ужаснулась последним словам Лу.
– Да если бы не Калифорния Смит, мой отец был бы с нами сейчас, а не лежал бы в земле!
– Почему ты до сих пор веришь в эту дурацкую выдумку? – воскликнула Лу. – Не потому ли, что тебе хочется обвинить кого-нибудь в случившемся и выместить на нем свою досаду? От того, что ты обвинишь Кэла, тебе легче не станет.
– Почему ты так упорно защищаешь его? Ты же не хуже меня знаешь, что произошло.
– Я знаю о том происшествии очень мало, и ты знаешь немногим больше моего. Может быть, тот апач выскочил из сарая и убил Фрэнка, я не знаю. Может быть, если бы Кэл убил того индейца, когда ты видела их в конюшню, твой отец был бы жив до сих пор. Это мне тоже неизвестно. Такие вещи ведомы одному господу богу, и никто не может сказать с уверенностью, что если сделаешь то-то и то-то сейчас, несчастье не случится потом. И мне кажется, что после стольких лет ты и сама не веришь в то, что Кэл мог умышленно подстрекать того негодяя к убийству Фрэнка.
– Ты серьезно так считаешь? – с вызовом спросила Маккензи.
– Я в этом уверена. Если бы ты в глубине души действительно верила в это, ты не позволила бы ему вернуться, и никакие мои уговоры не остановили бы тебя.
– Я не хочу видеть его здесь! – настаивала Маккензи; как только. Лу могла подумать, что разбирается в мыслях Маккензи лучше, чем она сама? – он даже никогда не отрицал обвинений Джеффа!
– Иногда спорить бывает бессмысленно, особенно с той, которой признавался в любви.
– Да, я любила его, но он никогда меня не любил! Ведь он собирался в то утро покинуть ранчо, даже после… после…
– После того, как ты отдала ему то, что каждая женщина считает своей величайшей ценностью?
Маккензи посмотрела Лу в глаза.
– Да.
– А тебе никогда не приходило в голову, что ты согласилась с теми обвинениями потому, что и без того чувствовала себя оскорбленной Кэлом и заранее была настроена против него?
– Нет.
Маккензи достаточно наслушалась подобной чепухи. Лу умела разбивать все ее доводы и вызывать сомнение в том, в чем Маккензи и не собиралась сомневаться. Она хлопнула калиткой и пошла было во двор, но потом в смятении вернулась к Лу.
– Ты всегда защищаешь его! Ты, наверное, думаешь, что я вообще напрасно выгнала его с ранчо.
– По-моему, ты напрасно злишься, – спокойно ответила Лу. – Ты обвиняешь Кэла без всяких доказательств, кроме своих собственных эмоций.
Маккензи бросилась в дом. Она и сама не знала, из-за чего так разозлилась – из-за упорства Лу или из-за скрытой боязни того, что мачеха права.
На следующий день Маккензи поняла, что зашла слишком далеко. Оказалось, что Джордж Келлер до того взбесился из-за всей этой грязи, которую пришлось перелопачивать на запруде, что нацелил револьвер на Калифорнию Смита.
Булл Фергюсон рассказал об этом Лу и Маккензи со всеми подробностями, когда пришел в кухню, чтобы Кармелита перевязала ему палец, который он уколол, натягивая колючую проволоку. Булл часто приходил к Кармелите, чтобы лечить порезы, царапины и пчелиные укусы. Особенно зачастил он в последние несколько недель, что с удивлением отметила Маккензи.
Булл рассказывал о случившемся, смакуя подробности, и особенно воодушевился, когда красивые глазки маленькой пухленькой Кармелиты расширились от возбуждения.
Как рассказывал Булл, Спит Маккалох затеял драку с Кэлом, который немедленно дал ему под зад и каким-то невообразимым образом выхватил у Келлера револьвер, когда тот уже хотел стрелять.
– А другие не пытались прийти на помощь Келлеру? – спросила Маккензи.
– Нет, мэм, – Булл заухмылялся. – В этом я чертовски уверен. Никто не захотел с ним связываться, когда все увидели, что Смит сумел отобрать оружие и отделал Келлера так, будто это какой-то молокосос.
– Калифорния Смит мог бы один справиться со всеми! – воодушевленно воскликнула Кармелита.
Маккензи раздраженно взглянула на нее.
Внезапно послышавшийся топот копыт не дал продолжить обсуждение рассказа Булла. Сэм Кроуфорд спрыгнул с лошади, перескочил через низкую ограду и поспешил к кухне. Единственной рукой он достал на ходу носовой платок и вытер пот, стекавший с лица и шеи.
– Люди Кроссби собираются пустить скот через ворота к Дрэгон Спрингс, – объявил он. – Это самое малое из того, что может произойти.
– Господи! – воскликнула Маккензи. – Немедленно собери людей и…
– Смит уже собрал их, и они отправились. Он послал меня известить Вас о происходящем. Мне пора! Я не могу пропустить такую драку!
Не успела Маккензи и рта раскрыть, как он уже оказался возле лошади.
– Сэм! Поговорите с ними! – крикнула она вслед. – Говорите! Только не стреляйте!
Маккензи выскочила из кухни и помчалась в дом, чтобы надеть брюки для верховой езды и сапоги. Проклятый Натан Кроссби! Чтоб его черти съели! Что он задумал? Неужели начать открытую войну?
ГЛАВА IV
Когда мужчины ранчо «Лейзи Би» мчались галопом к ключам Дрэгон Спрингс, Кэл почти радовался тому, что наконец-то Натан Кроссби решился на открытый шаг. После недели, проведенной на ранчо, ему было необходимо дать выход накопившимся эмоциям. Несколько раз за эти дни он был готов сесть на коня и убраться отсюда, предоставив Маккензи возможность самостоятельно разобраться в своих проблемах. Фрэнк Батлер был мертв, и что бы Кэл ни сделал для его ранчо, он все равно бы не смыл позорное пятно, которое легло на него, когда все решили, что это он повинен в гибели Фрэнка. Даже ради того, чтобы отдать должное памяти Батлера не стоило помогать женщине, которая была готова скорее плюнуть на него, чем посмотреть в глаза, вдобавок к этому, люди, нанятые для работы, набрасывались на Кэла, как койоты, как только он поворачивался к ним спиной.
Кэл не оставил эту затею только из гордости, потому что бросил вызов сам себе. Его отец-индеец Даклудж не раз предупреждал Кэла о том, что нужно смирять свою гордыню с помощью разума; настоящий воин скорее отступит, чем пойдет под пули только из тщеславия. Лишь белые люди настолько глупы, что жертвуют жизнями ради каких-то глупостей. Но Кэл не смог поступить мудро и уйти. Каждый раз, когда он чувствовал на себе взгляд Маккензи, он вспоминал ту храбрую и страстную зеленоглазую девушку, которая когда-то заставила его поверить в любовь и мечтать о счастье. Маккензи превратилась в уставшую, утратившую иллюзии и, наверное, более мудрую женщину, чем та девчушка, которую он полюбил шесть лет назад; но храбрость, природная грациозность и чувственность, сильный живой характер были прежними.
Эймос Гилберт намекал на то, что даже сейчас Кэл и Маккензи могли бы поладить друг с другом. И когда Кэл увидел Маккензи, он понял, что очень надеялся на то, что Эймос окажется прав. И остался он здесь только из-за Маккензи, и спасать ранчо он собирался из-за нее. Любовь Маккензи была единственным лучом света, озарившим его жизнь с тех пор, как Кэл покинул апачей. И из-за своей глупой гордости и уязвленного самолюбия он отказался от этой любви, как последний дурак. Несомненно, кровь белого человека, текущая в его жилах, помешала Кэлу принять верное решение, поступить так, как учили апачи, как подсказывало сердце.
За прошедшую неделю жизнь на «Лейзи Би» довела Кэла до такого состояния, что ему срочно требовалась разрядка, лучше всего – настоящая битва с врагом. Каждый апач воспринимал сражение со стоящим противником как высшее удовольствие. Мелкие стычки, которые происходили у Кэла с работниками ранчо почти ежедневно, в счет не шли. Пустые угрозы ковбоев «Лейзи Би» не испугали бы и мальчишку. Но Кэл надеялся, что, встретившись с людьми Кроссби, эти парни докажут, что способны постоять за себя.
Когда Кэл мчался со своей командой по возвышенности севернее ключей, трое ковбоев Кроссби гнали оставшуюся часть стада через южные ворота. Большая часть скота была уже возле пруда, а те животные, что шли сзади, ревели и кидались вперед, как только до них доходил запах близкой воды. По недавно отремонтированной каменной запруде, спотыкаясь и давясь, к воде неслось в клубах пыли огромное стадо, насчитывавшее более ста голов. Когда-то это был первосортный скот, но на иссушенных солнцем, скудных пастбищах Кроссби животные очень отощали.
– Пошли на них! – закричал Джордж Келлер приятелям.
Он выхватил винчестер и прицелился в ближайшего ковбоя Кроссби, но выстрелить не успел: Кэл своей винтовкой поднял ствол винчестера вверх.
– Стреляйте в воздух! – крикнул Кэл. – Поверните этот чертов скот! Первый, кто посмеет выстрелить в человека, ответит за это!
Конечно, парням было куда интереснее стрелять по живым мишеням, чем попусту тратить патроны. Их не волновали ни запруда, ни источники, но, боясь за свою шкуру, они все же выполнили приказ Кэла. И в эту минуту оказалось, что в опасную игру вступил еще один человек: к ним во весь опор неслась Маккензи, и ее огненные волосы сверкали на солнце, как золото.
– Какого черта ей здесь понадобилось? – спросил Кэл, ни к кому конкретно не обращаясь. – Проклятье!
Маккензи придержала лошадь возле Спита Маккалоха, который громко поздоровался с ней, не переставая стрелять в воздух. Кэл помчался к ним. Не успел он остановить коня рядом с Маккензи, как пуля взрыла пыльную землю позади них.
– Сволочи! – заорал Спит. – Эти ублюдки стреляют в нас!
Он поднял пистолет, но Маккензи схватила его руку и задрала вверх.
– В воздух, Маккалох! Или я поджарю твои уши на медленном огне!
От такой необыкновенной угрозы лицо Спита вытянулось от удивления. Кэлу даже захотелось рассмеяться. И вдруг, среди всей этой стрельбы лошадь Маккензи заржала, встала на дыбы и стала медленно падать. Кэл видел по губам Маккензи, что она что-то кричала, но из-за грохота выстрелов и рева испуганного скота ничего не мог расслышать. Это было похоже на кошмарный сон. Кэл увидел, что на шее лошади расползается кровавое пятно, а Маккензи побелевшими пальцами цепляется за луку седла. Он понял, что лошадь вот-вот перевернется, а Маккензи окажется под ней. Кэл наклонился к женщине, чувствуя себя так, будто все это происходит не с ним, обхватил рукой ее талию и втащил на свое седло. В это время раненая лошадь исполнила жуткий предсмертный танец и грохнулась на землю.
Маккензи лежала на животе перед седлом Кэла и чувствовала что задыхается. Она попыталась сползти на землю, но Кэл крепко держал ее одной рукой.
– Полежи пока так, – велел он.
Перед глазами Маккензи маячило его мускулистое бедро и доходивший до икры мокасин. Кэл повернул коня и поскакал галопом на каменистую возвышенность, с которой спускалась вода Дрэгон Спрингс. Лука седла ритмично била по ребрам Маккензи, к тому же, женщина постепенно съезжала головой вниз. Когда скакун замедлил движение, Кэл подтащил ее за ягодицы, чтобы она совсем не свалилась.
– Спусти меня на землю! – прошипела Маккензи. – Не прикасайся ко мне!
Кэл позволил ей сползти на землю.
– Я не мог дать тебе упасть, – объяснил он с неуместной улыбкой.
Маккензи торопливо расправила одежду, стараясь не обращать внимания на его пристальный взгляд. Она понимала, что Кэл только что спас ей жизнь, и следовало бы поблагодарить его за это, но за унижение, которому он ее подверг, Маккензи больше хотелось хорошенько накричать на него.
– Думаю, я должна поблагодарить тебя, – невнятно пробормотала она. – Я… действительно…
Казалось, что Кэл молча смеется, хотя лицо его было непроницаемо, как всегда.
– Я действительно благодарна тебе. Ты спас меня от неминуемого падения.
– Маккензи, я не знаю, зачем ты приехала, но ты должна остаться здесь, среди скал. Жди, пока я вернусь и скажу, что ты можешь спуститься.
От его приказного тона у Маккензи исчезли все мысли о благодарности.
– Не хватало еще, чтобы ты мной командовал! Люди Кроссби портят то, что придется восстанавливать не меньше месяца, и я…
– О людях Кроссби я позабочусь сам, как только ты позволишь вернуться к тому делу, ради которого я и был нанят. Будь здесь. Пуля, попавшая в твою лошадь, могла предназначаться тебе.
Это несколько отрезвило Маккензи.
– Между прочим, – добавил Кэл и слегка улыбнулся, – ты здорово наорала на Спита. Разве этому тебя учили в школе для юных леди, когда ты жила на востоке?
– Нет, – буркнула она, – этому я научилась на пастбищах Аризоны.
– Из тебя получился бы хороший индеец, – бросил Кэл через плечо и помчался вниз – туда, где произошло столкновение.
Маккензи потерла болевший бок.
– «Не мог дать тебе упасть»! Как же! – мрачно передразнила она.
Столкновение у Дрэгон Спрингс вскоре превратилось во всеобщую свалку. Скот ревел и крушил все вокруг; ковбои чертыхались, кричали, ругались и стреляли в воздух, сами не зная зачем. Почуявших воду животных было невозможно отогнать назад, они были готовы преодолеть все преграды, лишь бы пробиться к воде. Запруда была сломана уже в двух местах.
Маккензи сидела на скале, сверху наблюдая за происходящими событиями, и злилась на свою беспомощность. Троим ковбоям Кроссби противостояло восемь ее работников, но количество людей не имело значения, ведь бороться надо было с обезумевшим скотом. Правда, возбужденные звуками выстрелов и запахом пороха парни были готовы вступить в бой друг с другом, и Маккензи опасалась, что вот-вот начнется кровавая война за пастбище. Люди Кроссби, понимая, что они в меньшинстве, не очень-то торопились начинать сражение, но отряд «Лейзи Би» жаждал крови. Даже с высоты Маккензи чувствовала это по их виду: ковбои постоянно оглядывались на Кэла. Билл Дарнелл – бродяга, подписавший контракт три недели назад – вскинул винтовку и прицелился в работника Кроссби, но, услышав окрик Кэла, выстрелил в воздух. Маккензи понимала, что ее люди боялись Кэла потому, что он доказал свою силу.
В конце концов стрельба прекратилась. Скот заполнил весь пруд. Животные пили с жадностью, лишь изредка отрываясь от воды и безразлично поглядывая на ковбоев. А обе группы людей следили друг за другом с тревожной враждебностью. Маккензи знала ковбоев Кроссби: Хэнка Миллера, Спиди Боверса и Келли Овермайера – самого серьезного противника, который, без сомнения, был вожаком группы.
Маккензи закричала с высоты скалы:
– Убери свой скот с моей территории, Овермайер! И пошли за своими людьми, чтобы они немедленно починили мою изгородь и привели в порядок пруд.
Овермайер улыбнулся, когда нашел Маккензи глазами, и направил лошадь в сторону ее убежища. Глядя на нее, Овермайер дотронулся до края своей шляпы таким небрежным жестом, что его можно было принять скорее за оскорбление, чем за приветствие.
– Добрый день, мисс Батлер! Мы очень сожалеем, что наш скот сломал Вашу изгородь. Мы пытались повернуть этих коров, но Вы сами знаете, как они бывают упрямы, если их мучает жажда.
– Вы хотите сказать, что поворачивали их не от воды, а наоборот, к моим источникам!
Ведя эту беседу, Маккензи чуть не съехала со скалы вниз. Как плохо быть без лошади, когда все вокруг ездят верхом! Краем глаза она заметила, что Кэл направил к ней своего коня, все остальные последовали за ним.
– Не прикидывайтесь овечкой, мистер Овермайер, – продолжила Маккензи. – Мы оба прекрасно понимаем, что здесь произошло. Забирайте своих коров и передайте хозяину, что если он не прекратит свои выходки, я призову на помощь закон!
Овермайер притворился дрожащим от испуга.
– Ребята, как я боюсь! – сказал он стоящим рядом ковбоям. – Она говорит, как старая учительница, которая при первой возможности стукнет меня указкой по лбу.
Глаза Маккензи сузились.
– Я не шучу, Овермайер, действительно не шучу! Овермайер ухмыльнулся.
– Конечно, мисс Батлер! Но дело в том, что мистер Кроссби находится в весьма дружеских отношениях с законом. Очень дружеских!
– Убирайся с моей земли, самодовольный болван!
– Как Вы сказали? А, кажется, Вы рассердились? Но, может быть, Вам лучше успокоиться и вести себя, как подобает доброй соседке? – он хохотнул. – Между прочим, мисс Батлер, я очень сожалею о том, что пуля попала в вашу лошадь. Очень плохо, что мои ребята так неосторожно стреляют. Было бы ужасно, если бы они попали в Вас.
У Маккензи все похолодело внутри. Кэл был прав – пуля предназначалась ей. Ее хотели либо убить, либо перепугать до смерти. А если ее уберут со сцены, Натану Кроссби останется справиться с одной Лу, и тогда он получит и «Лейзи Би», и воду.
– Забирайте своих людей и скот и убирайтесь с глаз моих, – с отвращением сказала Маккензи.
Овермайер только улыбнулся.
– Делай, что тебе велели, – голос Кэла был спокоен, но трое парней Кроссби повернули к нему головы.
– И кто бы это мог быть? – спросил Овермайер.
– Управляющий мисс Батлер. Меня зовут Калифорния Смит.
Дурацкая улыбка сошла с лица Овермайера.
– Я слышал это имя.
– Не сомневаюсь в этом.
– Мы здесь не любим апачей, Смит, даже если у них светлые волосы и белая кожа.
Лицо Кэла оставалось бесстрастным.
– Ты слышал, что сказала мисс Батлер? Уберите скот. Если мы найдем хотя бы одну корову с «Бар Кросс» на нашей стороне забора, она станет собственностью «Лейзи Би».
– Вряд ли я буду выполнять твои приказы.
– Если хочешь, мы можем помериться силой, но не думаю, что ты останешься этим доволен.
Овермайер сжал правую руку в кулак и взглянул на винтовку, висевшую у бедра Кэла.
– Я бы уложил тебя.
– Возможно, – согласился Кэл, – но я не дам тебе такой возможности.
На минуту воцарилась напряженная тишина. Потом Овермайер разжал кулак и опустил руку. Маккензи только сейчас поняла, что давно уже следит за ними обоими, затаив дыхание.
– Потрудитесь передать мистеру Кроссби, что если он хотя бы раз сунется на земли «Лейзи Би» или станет каким-то образом угрожать мисс Батлер, то очень пожалеет об этом. То же самое передайте всем, кто работает на него.
– О, разумеется! Мы трясемся от страха! – насмешливо сказал Овермайер.
Когда люди Кроссби стали собирать вдоволь напившееся стадо и погнали его прочь, Маккензи почувствовала себя куклой-марионеткой, у которой обрезали леску.
– Пойдите и помогите им, – сказала она своим работникам, плечи ее опустились.
– С тобой все в порядке? – спросил Кэл.
– Конечно, – она вздохнула. – Все хорошо.
Маккензи взглянула в его непроницаемое лицо и подумала – почувствовал ли он сегодня хоть малейший испуг? Если и да, то заметить это было трудно. Она закрыла глаза. Не хотелось думать о том, что могло случиться сегодня. Если бы Овермайеру удалось спровоцировать Кэла, пули бы летали здесь, как комары летним вечером. Первая пуля досталась бы Кэлу, а другие… Думать об этом было страшно.
– Они не собирались начинать драку, – сказал Кэл. – Их было так мало, что это не имело никакого смысла.
Маккензи, раздраженная его спокойствием, сурово глянула на Кэла.
– Ты из камня сделан, что ли?
Его невозмутимое лицо слегка смягчилось.
– Нет, Маккензи, конечно же, нет, – он протянул ей руку. – Я отвезу тебя домой.
Не обращая внимания на его предложение, Маккензи побрела к своей лошади.
– Бедная Дасти! Она была хорошей кобылкой…
– Лучше уж видеть лежащей на земле ее, а не тебя. Маккензи промолчала.
– Пошли, Мак. Прыгай в седло. До дома далеко. Услышав это обращение, Маккензи вздрогнула. Кэл впервые назвал ее так, когда она вынудила его признаться в любви.
– Не называй меня так, – огрызнулась она.
– Ты хочешь идти домой пешком?
– Нет.
Маккензи подозревала, что в душе Кэл смеется над ней, хотя проклятое «деревянное» лицо по-прежнему ничего не выражало. Что ж, если он думает, что она боится его или чувствует себя неловко рядом с ним, она докажет, что он ошибается! Игнорируя протянутую руку Кэла, Маккензи ухватилась за седло, подпрыгнула и уселась позади него.
Сэм Кроуфорд поехал рядом с ними.
– Они уходят, – сообщил он и оценивающе посмотрел на Кэла. – Здорово ты их припугнул. Теперь Овермайер постарается продырявить твои мозги, если только ты не окажешься умнее, чем я думаю.
– Может быть.
– Должен признаться, ты – парень с характером, Смит.
Маккензи уловила оттенок восхищения в его голосе. Что ж, она проиграла, по крайней мере, этот раунд. Неделя прошла, и Кэл доказал, что способен руководить ее людьми. Кроме того, он бросил вызов Кроссби, и теперь эта война стала и его тоже.
– Возьми пару человек и закопайте лошадь мисс Батлер. Остальные могут начинать чинить изгородь и приводить в порядок пруд. Билл, Скиллет и Джордж пусть проверят ограды во всех других местах на случай, если Кроссби решит, что сегодня доставил нам мало неприятностей.
– Думаю, ребята захотят заглянуть к нему на ранчо.
– Это именно то, чего Кроссби от нас добивается – чтобы мы вторглись в его владения и начали первыми.
Там уже под каждым кустом сидит человек с ружьем и поджидает нас.
Кроуфорд сплюнул.
– Этим нас не запугаешь.
– Хороший воин не позволит врагу устанавливать место и время сражения, – ответил Кэл.
– Ты, наверное, хочешь все взять на себя?
– Точно. И я рад, что мы оба это понимаем. Маккензи не хотелось, чтобы приказывал один Кэл, но у него всегда все было продумано так, что добавить было нечего. Кроме того, он только что усмирил людей, готовых устроить бойню. Лу, конечно же, будет довольна тем, что он оправдал ее надежды, черт ее побери!
– Я отвезу мисс Батлер домой и сразу же вернусь.
Кэл пустил коня рысью. Чтобы не свалиться, Маккензи пришлось обхватить худое мускулистое тело Кэла.
– Держись, – предупредил он, когда мерин перешел на легкий галоп.
Маккензи показалось, что она слышит насмешку в его голосе. Несколько минут они ехали молча. Когда Маккензи приспособилась к ритму бега коня, она перестала держаться за Кэла, но все равно его близость не переставала беспокоить ее. Когда два человека сидят на одном коне – отодвигаться некуда. Перед собой Маккензи видела только спину Кэла и длинные волосы. Рубашка из хлопка обтягивала его спину, и Маккензи наблюдала, как мускулы играли в одном ритме с ходом лошади. Закатанные рукава обнажали бронзовые жилистые руки. От Кэла пахло чистой мужской кожей и потом. Именно этот запах и вызвал наплыв воспоминаний о нежно обнимающих ее руках и о красивом теле, дугой выгибающемся над ней. У Маккензи комок застрял в горле. Она отпрянула от Кэла, что было непросто, потому что грудь ее была в нескольких сантиметрах от его спины. Она так старалась отодвинуться от него, что, когда конь сменил ритм шагов, стала терять равновесие. Кэл придержал мерина, и тот остановился. Маккензи по инерции полетела вперед.
– Не волнуйся, – Кэл оглянулся, чтобы успокоить ее. – По-моему, я не так учил тебя ездить верхом.
– Почему мы остановились? – раздраженно спросила Маккензи.
– Скакун хромает.
Кэл перебросил ногу перед собой и мягко спрыгнул на землю.
– Здорово, – сказала Маккензи самой себе, спрыгивая с коня.
Оказаться без лошади, вдали от ранчо, да еще и в компании Калифорнии Смита!
– Я пойду домой пешком и пошлю сюда другую лошадь, – быстро выпалила Маккензи.
Кэл задумчиво прищурил глаза.
– Ты что, боишься остаться со мной одна? Мы можем идти вместе.
Он поднял правое переднее копыто коня и принялся за осмотр.
– Камень подцепил. Просто небольшая ранка. Кэл вынул из-за пояса нож с длинным лезвием и выковырнул камешек.
– Теперь его все равно нельзя нагружать. Отсюда до конюшни около мили.
Кэл; привязал поводья к седлу и ласково похлопал коня по спине.
– Денек отдохнешь, и все будет в порядке.
Они молча двинулись в путь. Конь шел сзади, как послушная собачка. Чувствуя себя неловко в компании Кэла, Маккензи постаралась сконцентрировать внимание на ходьбе. И когда Кэл прервал молчание, она чуть не подпрыгнула.
– Неделя прошла, – напомнил он ей. – Не пора ли нам заключить перемирие?
– Я сказала, что ты можешь остаться здесь, если выдержишь неделю, – подтвердила Маккензи, – так что оставайся, если ты об этом спрашиваешь.
– А как насчет перемирия? Маккензи не знала, что сказать.
– Это Лу решила позвать тебя сюда, а не я.
– Маккензи, чего ты боишься? Ты думаешь, если меня вырастили апачи, я подкрадусь к вам ночью и перережу всех спящими? Когда-то у тебя было больше здравого смысла.
Она смерила его ледяным взглядом.
– Когда-то я была дурой. Но теперь поумнела. Я пережила не только тот набег, когда убили моего отца, но и три последующих. Витторио, Локо, Джеронимо – все они посылали своих дикарей в разное время. Я пережила войну Клэнтона и Маклоуриса с Эрпсом. В Тумстоуне я прошла через всю Аллен-стрит, когда там шло какое-то сражение, и пули летели со всех сторон. Может быть, и с Натаном Кроссби я как-нибудь справилась бы без твоей помощи.
