Роман закрыл глаза. Именно так и должна была сказать Эйприл.

– Она сказала, когда придет время, она скажет человеку, которого любит, о ребенке. Роман, она была убеждена, что тогда он на ней женится. По крайней мере почти убеждена. Но она все-таки оставила мне письмо с указаниями, что делать на случай, если он не женится.

– Я не уверен, что до конца тебя понимаю.

– Я тоже не все понимаю. Последнее, что она велела Розе, если о ней ничего не будет слышно по истечении шести месяцев, – связаться со мной и удостовериться, что я получила письмо.

– Почему она так попросила?

– Потому что… и она это написала… она думала, это будет означать, что она умерла.

– И она действительно умерла.

Феникс подняла лицо:

– Теперь ты должен мне все рассказать. У тебя ведь есть что сказать.

Он попытался отвести взгляд.

– Эйприл хотела, чтобы я разыскала ее ребенка – если он будет.

У Романа пересохло во рту.

– Как ты предполагаешь… – Он больше не мог продолжать лгать. Больше не мог.

– Когда… Если она умрет. Был ли с ней ребенок? Знаешь ли ты что-нибудь о нем?

Он прижался лицом к ее лицу:

– Да, да, ее ребенок был с ней. Девочка.

– Девочка. – Неожиданно глаза ее наполнились слезами. – Я должна разыскать ее. У нас с Эйприл была договоренность: если у кого-нибудь из нас будут дети и с нами что-нибудь случится, другой возьмет их себе. Я должна разыскать маленькую дочку Эйприл и позаботиться о ней.

У Романа не было сил говорить.

– В действительности Эйприл даже составила завещание. Мне принадлежат ее ваза, книги, все, что у нее было. Даже ее сбережения. Даже ее ребенок.

– К счастью для ребенка.

Феникс его не слушала. С блестящими от слез глазами она продолжала:

– «В случае моей смерти, я, Эйприл Кларк, назначаю Вильгельмину Феникс, при ее согласии, официальным опекуном всех моих детей, включая детей, рожденных после даты составления данного завещания».

– Феникс…

– И если Вильгельмина Феникс пожелает, она может усыновить любого из детей Эйприл Кларк.

В первый раз за всю сознательную жизнь Роман познал всю силу неконтролируемого страха.

– Вильгельмина, – прошептал он. Она говорила о Джуниор. У него нет никаких прав на ребенка. А у Феникс есть.

– Вилли, – сказала Феникс. – Эйприл называла меня Вилли. Я просто ненавижу имя Вильгельмина. Все остальные обычно называли меня Феникс. С того времени, как я покинула Нью-Йорк.

Скажи Вилли.

– Эйприл просила меня сказать тебе… Она послала меня в Паст-Пик – в клуб. И она сказала, что я должен… Они убили ее.

Феникс окаменела:

– Кто?

– Я еще до конца не уверен. Но знаю, что Джеффри и Ванесса имеют к этому какое-то отношение. Я думал, что Майлс – это Вилли. Это и его прозвище. Когда Эйприл просила меня сказать Вилли, я подумал, что она имеет в виду мужчину.

– Нет. Она подразумевала меня. – Ее лицо побледнело и застыло. – Расскажи мне, что произошло.

Ему пришлось начать говорить:

– Я был на задании. С Насти.

Она никак не отреагировала.

Роман поднял лицо к небу:

– Это было ночью. В Мексике. Я поджидал одного человека. А встретился с Эйприл. Подъехала какая-то машина. Кто-то вытолкнул ее оттуда.

– Где?

– Я говорил тебе. Недалеко от мексиканской границы.

– Ребенок был с ней?

– Да.

– Но ты же только что сказал, что Эйприл убили. А до этого ты говорил, что был с ней, когда она умерла.

Весь кошмар той ночи промелькнул перед его глазами, как в кино.

– Она умирала, когда я… Она тогда умирала.

Он едва успел остановить Феникс, когда она устремилась вниз, к пляжу.

Взяв на руки, он донес Феникс до ивы у самого берега и сел на песок, не спуская ее с колен.

Они долго молчали, наконец Феникс спросила:

– Что они с ней сделали?

Роман молчал.

– Скажи мне, пожалуйста.

– Они избили ее и нанесли несколько ножевых ран. Из груди Феникс вырвался невообразимый, страшный звук. Она метнулась к нему:

– А ребенок? Они не ранили ребенка?

– Феникс, выслушай меня, пожалуйста. Я не могу продолжать. Это невозможно. Это просто невозможно вынести. Эйприл избили, искололи ножом и завернули в брезент. Кто-то бросил ее в этой пустыне в канаву. Тогда она еще не умерла. Я пытался спасти ее, но мне не удалось. – Он сам не узнавал собственного голоса. – Она там и родила. Она потеряла слишком много крови. Я не смог остановить кровотечение. Эйприл вела себя просто геройски, Феникс. Она думала только о ребенке.

Женщина, которую он сейчас держал на руках, потеряла все свое мужество. Она рыдала, рыдания душили ее, тело конвульсивно вздрагивало.

Роман сам с трудом сдерживал слезы.

– Когда подошла смерть, Эйприл была спокойна. Любовь моя, она ушла тихо, не жалуясь.

– Избитая и израненная? – выдохнула Феникс. Она высвободилась из его объятий и упала на колени прямо на прибрежные камни. – Ее избили и изранили. Затем она родила ребенка и истекла кровью. Но она умерла тихо и спокойно? О, мой Бог. Пожалуйста, нет. Не Эйприл. А ребенок?

– Я завернул ее в рубашку и унес оттуда.

Феникс поднялась на ноги и встала около него.

– И? Она жива? Куда ты?.. – Ему показалось, что начинается заря.

– Она жива, – сказал он.

– Джуниор, – пробормотала Феникс.

– Джуниор, – эхом повторил он. – Ее зовут не Зинния, а Эйприл, как и ее маму.

Эйприл попросила Романа разыскать Феникс.

Она вслушивалась в его шаги. Он убедил ее провести ночь в его квартире и разработать дальнейший план действий.

Завтра, как он сказал, они отправятся вместе в клуб, чтобы Ванесса и Джеффри продолжали считать, что Роман на их стороне.

Через окна в спальне было видно, как лунный свет отражается в водах залива Эллиот. Феникс оторвала взгляд от воды и посмотрела на светящиеся облака. У нее не было причин не верить рассказу Романа, но что-то все-таки волновало ее. Интуиция подсказывала ей верить всему, что говорит ей Роман. Она любит его. У нее свело в желудке. Страх и привычка всегда во всем сомневаться брали свое. Роман не мог быть тем мужчиной, в которого влюбилась Эйприл. Не может же так быть, чтобы он был настоящим отцом Джуниор.

– Приляг, милая, – сказал Роман. – Мы оба должны утром быть в форме.

– Хорошо.

Все, что он рассказал ей, вполне вероятно, могло произойти на самом деле. Достаточно неправдоподобно, но все может быть. Он действительно мог оказаться в скалах, где поджидал кого-то или что-то. Когда Эйприл, беременная, уже умирающая, готовая вот-вот родить, была выброшена в канаву. Он помог родиться ребенку. Эйприл умерла, и Роман, следуя ее просьбе, направился в Паст-Пик, где ему удалось сблизиться с людьми, которые, как он полагал, были ответственны за нечеловеческие страдания этой милой, дорогой ей женщины.

Он был одним из совладельцев Пикового Клуба.

Феникс не знала наверняка, как долго он им был. Завтра она эго выяснит, – возможно, это убьет ее. Она вздрогнула. Смерть разгуливала по Пиковому Клубу. Почему она думает, что в состоянии провести этих людей?

Этих людей.

А Роман был одним из них.

– Феникс?

Если он не принимал участия в делах Паст-Пик до того, как оттуда уехала Эйприл, тогда та картина, которую он нарисовав, на самом деле является правдой.

– Феникс, дорогая? – Он обнял ее за талию. – Пожалуйста, приляг ненадолго.

– Я не могу.

Он поднял ее волосы и поцеловал в шею. Феникс опустила голову. Ей хотелось все забыть. Ей хотелось верить. Она хотела любить и быть любимой. Она хотела этого мужчину.

– Ты холодна.

– Так же как и моя душа.

– Мы не можем вернуть Эйприл. Мы зато можем позаботиться о ее ребенке. Тебе хоть немножко от этого не становится легче?

– Только немного, – сказала ему Феникс. Ей стало трудно дышать. – Прекрасный ребенок.

– Самый прекрасный ребенок в мире.

– И ты решил взять на себя заботу о ней.

– Сначала я не собирался. Сначала я думал сдать ее в первый подходящий приют. Но я не смог сделать этого.

Большой, грубый, сильный мужчина не смог отказаться от новорожденного ребенка.

– Ты мне солгал.

Он развернул ее и прижал к себе. Он был сильно возбужден.

– Ты солгал мне, – повторила Феникс.

– Я не сказал тебе правды.

– Игра слов. Дасти тоже лгал. И Насти.

Медленно, почти что машинально, он несколько раз провел напрягшимся членом по ее животу.

– Большей частью из-за задания.

Она уже не могла остановиться:

– Вначале я бы поняла. Но потом, когда мы… Позже ты мог бы сказать мне.

– Я не знал как. То, что я сказал тебе о смерти Эйприл, привело тебя в отчаяние. Я не должен был вес сразу тебе говорить. И для себя, и для тебя. Счастье мое, я очень тебя сейчас хочу.

Феникс взяла его руки и прижала к своей груди. Все поплыло у нее перед глазами.

– Ты… О, проклятие!

Он рассмеялся:

– То, что ты ругаешься, видимо, означает – я должен чего-то остерегаться.

– Джуниор твоя?

Роман похолодел. Его пальцы впились в ее грудь.

Феникс поймала его взгляд и увидела, что он резко переменился: на щеках его выступил лихорадочный румянец, Кончики губ опустились.

– Роман…

– Ничего не говори больше. – Его грудь быстро опускалась и поднималась. Очень медленно он коснулся кончиками пальцев ее сосков.

– Не отец ли я Джуниор? Ты это хочешь знать?

Не в силах ничего сказать, она кивнула.

Пальцы Романа впились в ее плоть. Вдруг он так резко повернулся, что она бы упала, не подхвати он ее вовремя.

Ноги ее были уже у самого края кровати, она потеряла равновесие, и они оба упали.

– Но не так же, – прошептала она.

– Не так? А как ты хочешь?

– Нельзя любить в гневе, Роман.

– Любить? – Его смех был неприятен, пугающе неприятен. – Это то, что сейчас происходит между нами?

Теперь уже все равно: ей нужна правда.

– Ты был тем человеком, в которого Эйприл влюбилась в Сан-Франциско?

Он уткнулся головой в подушку. Звук, который он издал, напоминал стон животного.

– Роман?

Он закрыл ей рот рукой так, что она не могла ни дышать, ни говорить.

– Способен ли я убить беззащитную беременную женщину? Именно это ты хочешь знать. Ты говорила, что любишь меня. Разве это не смешно? Я все еще люблю тебя. Ты думаешь, что влюбилась в убийцу?

С его рукой у рта она попыталась что-то произнести.

– Ты думаешь, я… если я убил Эйприл, то почему?.. Зачем мне было убивать ее? Из-за того, что у нее мой ребенок? Будь это так, зачем я тогда оставил ребенка?

Феникс снова попыталась сбросить со своего лица его руку.

– Имеет ли все это какой-то смысл? И когда появилась ты, зачем бы я стал связываться с тобой, если я убил твою подругу, а ты пыталась выяснить, что же с ней произошло?

Ей наконец удалось освободить рот.

– Потому что она сказала тебе о письме. Потому что ты не мог не полюбить Джуниор и боялся, что я найду способ забрать ее у тебя.

Он навалился на нее всем своим весом:

– Я ничего не знал о письме. Но разве тебя это волнует? Если бы я боялся того, о чем ты сказала, я мог бы уже сто раз убить тебя.

Напряжение, в котором находилась Феникс, не проходило. Ее била дрожь, зубы стучали. Все, что он говорил, было достаточно разумно. Но он должен был сказать ей о Джуниор. Ему не надо было лгать.

– Доверие не строится на лжи, – произнесла она.

– Я не могу этого больше вынести! – Он схватил ее, начал расстегивать кофточку, обрывая при этом пуговицы.

– Если я сейчас не войду в тебя, я просто здесь умру. Феникс разрыдалась. Она оттолкнула его:

– Нет, Роман. У нас ничего не получится, если ты… если ты…

– Изнасилую тебя? Я не хочу брать силой. Хочу прочувствовать тебя, почувствовать твою жизнь во мне. Я хочу, чтобы ты отдалась мне, потому что веришь мне.

Кофточка треснула у него в руках. Было слышно трение его джинсов о ее бедра и ноги.

– Скажи, что хочешь меня, Феникс. Пожалуйста, скажи, что хочешь меня.

Он напугал ее.

Ее розовый кружевной лифчик расстегнулся и обнажил грудь. Его рот устремился к ее соску, и он начал ласкать его так неистово, что через какое-то время ее пронзила судорога.

Секс. Все, что происходило сейчас, – это секс. Феникс занималась сексом с Романом.

Он поднялся и пристально посмотрел на нее:

– Вели мне остановиться, и я остановлюсь. – Продолжая разговаривать с ней, он стянул свитер, расстегнул джинсы. Стали видны черные волосы у него на груди. На его смуглом теле выступили капельки пота. Мускулы живота были напряжены.

– Феникс, скажи мне.

Она не могла.

Одним движением он стянул с нее трусики.

– Скажи мне.

Ее рот приоткрылся. Она облизала губы.

Роман застонал и упал на колени. Его рот оказался у нее между бедер, и язык заскользил по ноющей плоти. Феникс резко вскрикнула и вцепилась ему в волосы. Он ласкал ее, движения его вызывали невероятно сладостную муку.

– Прекрати. Не надо. – Так не надо было делать. Он выдержал паузу и сказал:

– Уверен, ты читала и об этом. То, что нравится женщинам.

Мысленно она снова запротестовала. Но больше она ничего не скажет. Что-то взорвалось, вспыхнуло в ней, и внутри все стало содрогаться, но это еще был не конец.

Феникс инстинктивно подняла ноги.

Роман подтянул их выше, забросил к себе за шею, и его язык проник в нее еще глубже.

Она сделала попытку оттолкнуться от него.

– Чего ты хочешь? – пробормотал он.

– Тебя.

Его джинсы слились с ее джинсами.

Роман слился с Феникс.

Зажав ее ноги между головой и плечами, он направил свое мощное, налитое кровью копье в тайники ее тела. Он проник далеко – как только было возможно.

Дыхание с шумом вырывалось из легких Феникс. Она громко, пронзительно закричала, и Роман выкрикнул ее имя.

– Роман!

– Я люблю тебя!

– Да. – Ее тело было бесконечным.

Он поднялся и, все еще не веря, проник в нее еще глубже.

– Я люблю тебя, Феникс.

– Я люблю тебя, – выдохнула она. – Я верю тебе, Роман.

Едва просыпающимся, нежным, мягким утром Феникс перевернулась на другой бок, чтобы посмотреть, как спит Роман. Долгие часы они наслаждались телами друг друга. Наслаждались, и любили, и снова наслаждались. Феникс сходила тогда с ума. Он изучил каждую клеточку ее тела, делал с ней то, от чего при воспоминании об этом у нее выступила краска на щеках и что она теперь страстно желала повторить. Он провел ее теми дорогами, о которых не упоминала ни одна из прочитанных ею книг, его сила иногда граничила с насилием. Затем он снова становился удивительно нежным и обращался с ней так, будто она сделана из хрусталя.

Во время сна лоб у него был открыт. На щеках и подбородке появилась темная и жесткая щетина, губы слегка приоткрылись, и стали видны красивые ровные зубы. Его дуто-образные брови подчеркивали красоту глаз и длинных черных ресниц, которые были почти как у женщины. Хотя в этом мужчине, конечно же, не было ничего женственного.

В моменты отдыха между приливами страсти они попытались продумать план действий. Позже, в клубе, Роман постарается изолировать Джеффри и заставить его говорить. Феникс не спросила, как он будет это делать. Она просто поверила в то, что ему это удастся. И пока он будет разбираться с Джеффри, Феникс должна сделать так, чтобы им никто не помешал.

И она сказала, что верит ему.

Очень осторожно она легла на него и уткнулась лицом в его плечо. Соприкоснувшись с волосами на его груди, ее соски сразу же напряглись и затвердели.

Не просыпаясь, он обнял ее.

Он сказал ночью, что любит ее.

Она сказала, что доверяет ему. Сегодня ее жизнь в его руках.

Ей больше ничего не оставалось, кроме как доверять ему.

– Как тебя зовут?

Феникс вздрогнула и подняла голову. Ее глаза широко раскрылись.

– Что?

– Как тебя зовут, Ви Джи?

– Я же тебе сказала. Я не хочу снова об этом говорить.

– Меня интересует не буква «В», а «Д».

Феникс снова опустила голову ему на плечо:

– Я никогда никому этого не говорила. Даже Эйприл. Джанхилда.

– О!

– Да! – По крайней мере он не засмеялся.

Она почувствовала, как его тело начало сотрясаться от смеха.

– Ты смеешься надо мной.

– Вместе с тобой, детка, – выдохнул он. – Я смеюсь вместе с тобой, Вильгельмина Джанхилда.

Ей приходится доверять ему.