Удовольствие (№1) - Простые радости

– Ты думаешь, что никто тебя не любил? В это невозможно поверить.

– Моя мать и отец всегда были пьяны. Они ненавидели меня. Мать просто не разговаривала со мной. Отец повторял, что я безобразна и что он вообще сожалеет о моем появлении на этот свет. – Зачем она ему все это рассказывает? – Теперь это не имеет значения.

Он горько улыбнулся:

– Уверен, что так. Когда-нибудь я расскажу тебе о своем счастливом детстве. Это может сильно расстроить тебя. Но я надеюсь, что ничего подобного никогда не произойдет с Джуниор.

Феникс тряхнула головой:

– Ты не позволил бы этого.

– Я не позволил бы перевернуть жизнь моих детей. Что-то непонятное вдруг охватило ее, и она покачнулась.

Роман отпустил ее руки и крепко обнял ее за плечи.

– У тебя есть дети? – Казалось, ее голос доносится откуда-то издалека.

– Еще нет. Но у нас ведь будут, да?

Многие женщины слышали подобное. Другие женщины слышали, как мужчины, похожие на Романа, говорили им, что они любимы, что у них будут дети. Но такого никогда раньше не случалось с Феникс.

Он нежно встряхнул ее:

– Феникс, можешь ли ты любить меня? После всех страхов кровь ударила ей в голову.

– Нет, – ответила она. – Не играй со мной.

– Я не…

– Ты думаешь, я совсем дурочка? Думаешь, я не знаю, что ты можешь заполучить любую женщину, какую захочешь? Почему ты выбрал для этого меня? Дай мне уйти! Или уходи сам!

На какое-то мгновение ей показалось – он уйдет. Он опустил руки и отступил в сторону.

С трудом раздвигая ветви, Феникс начала продираться сквозь чащу.

Ей никогда не добраться до берега реки.

– Так и есть. – Роман догнал ее, обнял и приподнял над землей. – Я не знаю, в чем дело, но я собираюсь выяснить это и все уладить. И начать надо прямо сейчас.

Он снова прижал ее к скале:

– Взгляни на меня. Взгляни повнимательнее. Она сделала, как он просил.

– Что ты видишь?

– Ты рассержен, – выдохнула она. – Я не хочу, чтобы ты сердился.

Его глаза блеснули.

– Рассержен… Это все, что ты видишь?

Она не в состоянии была что-либо воспринимать. Держа ее голову обеими руками, Роман поцеловал ее в губы – крепко, долго, властно.

– Теперь скажи мне, что ты видишь?

– Я не знаю, чего ты хочешь от меня.

Его лицо исказилось. Он крепко прижал ее к себе.

– Скажи мне, что я должна сказать, – попросила она.

– Черт тебя побери, – процедил он сквозь зубы. – Черт тебя побери за то, что позволяешь им делать это с тобой. Я хочу тебя, Феникс. Я хочу любить тебя.

Дрожащими пальцами она дотронулась до его губ.

Он положил обе руки ей на грудь, и почувствовал, как она начала твердеть.

– Я хочу любить тебя всеми возможными способами. Дорогая, существует так много разных способов, а мы еще толком не попробовали и одного.

Феникс расстегнула пуговицу на его рубашке, затем еще одну и еще.

Ей казалось, что она смотрит на себя, на них обоих как бы со стороны.

– Сними блузку, – резко сказал ей Роман. – И скинь лифчик. Я хочу видеть твое тело.

– Здесь?

– Здесь. Деревья никому ничего не расскажут. Феникс проникла под его рубашку и стала поглаживать волосы на его груди. Она прижалась к нему и поцеловала ямочку у него на шее. Большим пальцем она дотронулась до его плоского соска.

Холодный воздух охватил ее ноги. Роман до пояса задрал ее голубую ситцевую юбку и навалился на Феникс всем своим весом. Она обхватила его обеими руками и уцепилась за шею, раскачивая его бедро, уже начиная дрожать от охватившей ее страсти.

Роман отодвинул девушку от себя и прижал к скале.

– Делай так, как я тебе сказал. Сними это, – указал oн на кофточку.

Пальцы Феникс оказались у верхней пуговицы. Она не поддавалась, но он не предпринял никакой попытки помочь ей. Одна за другой пуговицы покинули петли. Дюйм за дюймом тот же холодный ветер, что гладил раньше ее неги, теперь скользнул по ее обнаженным плечам, груди. Ем пришлось прогнуться, чтобы снять кофточку.

Не отрывая глаз от ее открывающейся плоти, Роман схватил ее за талию и медленно начал раскачивать ее вперед и назад. У нее перехватило дыхание, увлажнились губы. Слишком мало ткани отделяло ее теперь от его кожи – или слишком много.

Наконец кофточка упала на землю.

Роман наклонился. Языком он провел по кружевам, обрамлявшим ее бюстгальтер:

– Сними его.

Она все еще колебалась.

– Сделай это, Феникс.

Передняя застежка расстегнулась, и чашечки лифчика отскочили в разные стороны. Она попыталась как-то прикрыться, но он остановил ее.

Его рот устремился к одному из сосков, и он начал посасывать его.

У Феникс перехватило дыхание. Она вцепилась ему в волосы.

Роман взял в руки ее груди. Он гладил их, бормоча что-то при этом, водил по шее языком, пока она не застонала от переполнявшего ее желания. Только после этого он снова схватил ее набухший сосок.

– Я люблю тебя, – услышала она свои собственные слова и с усилием открыла глаза.

– Я…

«Никогда не выгляди глупой перед мужчиной», – предупреждала ее Эйприл, когда они были еще совсем молоденькими девушками.

– Скажи это еще раз, – потребовал Роман. Он нащупал влажную впадину у нее между ног и разорвал на ней уже испорченные колготки. – Я хочу слышать тебя.

Если она дура, так тому и быть.

– Я люблю тебя.

Тонкий капрон лопнул, порвались и ее шелковые трусики.

– О, мы уже готовы, любовь моя. Дорогая, мы должны полностью принадлежать друг другу.

Она хотела его, ей необходимо было почувствовать его. Очень неловко она расстегнула его ремень, а затем и молнию на брюках. Он опустил ее на землю, и она достала его восставшую плоть. Грудь его поднималась и опускалась. Его живот стал удивительно упругим. Феникс опустила руку под ткань оставшейся на нем одежды и начала ласкать его гладкий и очень приятный на ощупь член, пока не коснулась его напрягшейся головки.

– Так и есть, – сказал он слабеющим голосом. – Я начинаю терять контроль над собой.

Он развернул ее лицом к скале:

– Дай отдохнуть рукам, подожди немного.

Она вдруг почувствовала, как он вошел в нее, а затем заполнил ее всю, отбросив в сторону остатки ее разорванной одежды.

– Но ты?.. – Что она говорит? Она знала о тех способах, о которых он говорил, – о способах заниматься любовью. Она очень много прочла об этом.

– Я – что? – спросил он, прижимая ее груди к своему телу. – Я умираю от того, что мне так хорошо. Ты права, Феникс, ты должна убивать меня так снова и снова.

– Роман!

– Обещай, что ты это будешь делать и впредь.

– Роман! Я чувствую… – Каждый его толчок вызывал конвульсивные движения всего ее тела. – Я так много всего чувствую.

– Слишком много?

– Никогда не бывает слишком много.

Он пронзительно вскрикнул.

– Роман! О, Роман! – Она не могла думать ни о чем другом, кроме его имени, ни о чем другом, кроме той части их тел, которой они соприкасались. – Не останавливайся.

– Я не останавливаюсь, дорогая.

Одна его рука лежала у нее на груди. Другой рукой он гладил ее промежность, почти дотрагиваясь при этом до своей пульсирующей плоти.

Феникс застыла. Она вытянула руки и откинулась назад. Затем, когда она уже совсем забыла обо всем на свете, Роман снова притянул ее к себе.

В первые божественные секунды после того, как она испытала величайшее наслаждение, Феникс потянулась, чтобы обнять его за шею. Смех Романа сначала удивил, а затем напутал ее. Он смеялся и снова играл ее грудью.

Ему нравилось чувствовать ее, ее руки, обвивавшие его шею, ее груди, которые он продолжал ласкать, ее ноги, обвивавшие его бедра. Их тела слились в одно, и казалось, это будет длиться целую вечность.

– Я ничего не использовал, – наконец произнес он.

Феникс не сразу поняла, что он имел в виду. Она с наслаждением потянулась:

– Ты и не думал об этом.

– Разве? Хотелось бы мне это и самому знать.

Она открыла глаза:

– Я не очень-то понимаю, о чем ты говоришь, Роман.

– По-моему, все понятно. – Медленно он начал притягивать ее к себе, пока не дотянулся до ее губ и не поцеловал их. – Гм. Я люблю тебя. Ты любишь меня. И мы не только что об этом узнали.

– – Мы не очень-то долго знаем друг друга.

– Мы знаем друг друга столько времени, сколько знаем.

– Что ты имеешь в виду?

Он снова поцеловал ее и медленно погладил ее руку:

– Не спрашивай меня, как все это происходит, но, если ты забеременеешь, я умру от счастья.

Она рассмеялась:

– Не бери на себя слишком много. Это не мыльная опера. Женщины не беременеют с первого раза.

– А это и не первый раз.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Он встал перед ней на колени так внезапно, что она, не думая, опустилась рядом с ним.

– Если я не лягу, то просто-напросто упаду, – произнес он.

– Я тоже.

Роман положил ее на постель из хвои. Он прижал ее к себе, и все началось снова. И тогда, во время неистовства любви, он сказал:

– Выходи за меня замуж.

А Феникс ответила:

– Это звучит так банально, но все равно – да. Да.

И Роман добавил:

– Я обожаю банальности.

Глава 22

Наконец королева снизошла до Романа. После трехдневного ожидания ему назначено было встретиться с Ванессой.

С помощью золотого ключа, который дал ему Джеффри, он проник в святая святых клуба.

Он добрался до лифта, снова воспользовался ключом и спустился вниз, туда, где располагалось сердце Пикового Клуба.

Двери плавно открылись. Он вышел и столкнулся с Илоной так внезапно, что даже машинально схватил ее за руку.

Феникс не знала, была ли Илона другом или врагом. Не знал этого и Роман. Он пристально посмотрел в ее неподвижные глаза, пытаясь понять, кто же все-таки она для них. Женщина прошла мимо, и ее поглотила кабина лифта. Ее молчание было каким-то неестественным, но что было естественным в этом скрывающем свое истинное лицо доме?

Комната, в которую он наконец вошел, имела круглую форму, в центре ее полукругом стоял диван, кроме него в комнате был ряд покрытых зеркалами столиков, освещаемых лампой с хрустальным абажуром в форме обнаженной женщины. Белый ковер и белые стены. Все было белоснежным, кроме черного, плотно облегающего фигуру платья Ванессы, безупречно сшитого серого костюма Джеффри и зеленого свитера Майлса Вилбертона. В грузном мужчине, одетом в белый махровый халат, Роман узнал преподобного Честера Дюпре.

– Входи, входи, – сказал Джеффри не характерным для него сердечным тоном. – Это Роман Уайлд, ваше преосвященство. Наш пятый партнер.

Дюпре пристально взглянул на Романа:

– Встречал ли я вас когда-нибудь?

– Этот человек гордится тем, что его мало кто знает, – быстро произнес Джеффри. – Он раньше служил в СЕАЛ. Он награжден всеми мыслимыми наградами.

– Да? – Если Дюпре и был поражен этим, то лицо его осталось бесстрастным. – Имеет достаточно денег, чтобы быть одним из совладельцев? Где вы раздобыли такие деньги?

Редко кто вызывал у Романа ненависть с первой же встречи. Но этого человека он сразу же возненавидел.

– Это не я, – не солгав, ответил он.

Дюпре, широко расставив ноги, сел на диван. Под халатом на нем ничего не было.

– Я жду, молодой человек. Мне хотелось бы знать, с кем я имею дело.

– Роман любит пошутить, – сказала Ванесса. – Его отец – Артур Уайлд.

Под прозрачным шелком просвечивали ее ноги. Она встала рядом с Дюпре; ее грудь приоткрылась, а над чулками, отделанными сверху кружевами, были видны ее белоснежные стройные ноги.

Его преосвященство потянулся к ее обнажившемуся телу:

– Артур Уайлд? – Он отбросил в сторону юбку Ванессы. – Не тот ли Уайлд, который убил свою жену? – На его пальцах сверкнули бриллианты.

Роман умел держать себя в руках.

– Он был вне подозрений. Никто никогда не сможет узнать, убили ли ее, или она покончила с собой.

Ванесса, которая никак не отреагировала на интимные прикосновения Дюпре, положила руку ему на плечо:

– Этот Уайлд превратил значительное состояние своей жены в огромнейшее богатство. Самый удачливый в мире производитель игрушек.

Артур Уайлд, который уже мертв. Роману теперь бесполезно было пытаться узнать человека, который подарил смех миллионам детей, а своему единственному сыну и наследнику – горе и разочарование.

– Есть также налет тайны и на том, как ушел ваш отец, не так ли, Уайлд?

– Нет, сэр. Никакой тайны. Он ушел и все, что у него было, оставил мне. – Роману, которому никогда не было нужно ни малейшей части финансовой империи Уайлда. – Вот так я и стал совладельцем этого заведения. Ванесса, мне с вами надо поговорить.

Она одарила его молчаливым взглядом:

– Честер и Майлс только что вернулись из Европы.

– Так оно и есть. – Дюпре погладил ее бедро. – Майлс всех знает. Устроил мне частную аудиенцию у Папы. Что бы вы на это сказали?

– Вы счастливчик.

– Разумеется. Я находился к нему так же близко, как и к вам сейчас. Даже ближе. Все, что пришлось сделать Майлсу, так это сказать, что я хочу с ним повидаться, и мне это позволили сделать. Также я был и на вечеринке под Парижем; У этой Бриджит Бардо. С денежными мешками. – Он грубо захохотал. – У каждого есть своя собственная игрушка, не так ли? Разные игрушки для разных мальчиков и девочек. Как насчет всего этого? Должен ли я обратиться к игрушечному мальчику?

Пораженный и напуганный, Роман уставился на этого человека.

Майлс, который рассматривал груду фотографий, передал одну из них его преподобию и выступил вперед.

– У Романа есть деньги, но не дело, – заметил он как бы просто так. – Дело продано. Разве это не правда, Роман?

– Да. – В первый раз с того момента, как он вошел в комнату, Роман посмотрел на Майлса Вилбертона. Вилли. Красивый мужчина. Блондин, как и Джуниор. Голубые глаза, но все-таки не такие красивые, как захватывающе изумрудные глаза Джуниор или Эйприл.

Майлс подмигнул:

– Ванесса хочет, чтобы я был в деле. Но, знаете ли, есть небольшая проблема.

Роман быстро кивнул.

– На приеме, на который мы отправились в Лондоне, была герцогиня Йоркская, – сказал Дюпре, важно выпячивая сальные губы. – Могу сказать вам, что мне не нужно было помогать ей избавляться от ее бикини. – Он потерял интерес к бедру Ванессы и погрузился в созерцание фотографии, которую передал ему Майлс. Изображенная на ней женщина могла бы украсить обложку любого музыкального альбома. Его преподобие произнес:

– Бесподобно. Только взгляните на эти яблочки. Вилли, добудь ее для меня.

– Будет сделано, – сказал Вилли.

Раздались три звонка. Ванесса поднялась с дивана:

– В душевой все уже приготовлено специально для его преподобия. Не хочешь ли пойти вместе с ним, Джеффри?

– Не думаю, – ответил Джеффри, – что это нужно. Я знаю, Честеру больше бы хотелось побыть вместе с тобой, дорогая. Идите. Я позабочусь обо всем здесь.

Ванесса прищурилась:

– Мы с Вилли уже полностью обсудили это дело.

– Эй! – воскликнул его преподобие. – Позволите ли мне узнать ваш маленький секрет?

Джеффри снисходительно похлопал его по плечу:

– Никаких секретов. Дело касается ведения хозяйства. Ужасная тоска. Ванесса же собирается развлечь вас, не так ли, Ванесса? Она слишком много работала. Будьте уверены, вы хорошо проведете время.

Дюпре стащил себя с дивана.

– Радость моя, – сказал он, положив руку Ванессе на плечи. – Покажите дорогу, графиня. Я собираюсь удостовериться, что вы умеете хорошо проводить время.

Они ушли, но перед самым уходом Ванесса злобно процедила сквозь плотно сжатые губы:

– Позаботься о деле. Немного позже мы оба позаботимся о нем.

– Наконец-то, – сказал Джеффри, когда за ними закрылась дверь. – Расскажи ему, Майлс.

– Вечеринка, о которой распинался этот осел. Та, которая в Лондоне. Я слышал, как кто-то рассказывал о той женщине, которую ФБР использует для определенных заданий.

– Мне показалось, Ванесса говорила, что это было в Италии.

Казалось, Майлс моментально смутился.

– Италия? Да, это была Италия. У нас было столько дел тогда. Должен сказать, что это старый ненасытный ублюдок. Если он сам это не делает, то наблюдает за этим или просит об этом.

– Вы что-нибудь слышали в Италии? – спросил Роман.

– Да, да, – подтвердил Майлс. – Этот парень рассказывал, как он попал в беду, организуя некую операцию. Проводя диверсии для клиентов со Среднего Востока. Американские диверсии. На Кавказе. Обычный состав, но какой-то мелкий интеллигентский выродок решил выпендриться и сделать себе на этом имя.

Роман засунул руки в карманы: по крайней мере, пока они там, они не смогут схватить этого человека за горло.

– Это к чему-нибудь привело?

– Не раздражайся, старина, – сказал Джеффри. – Имей немного терпения.

– Во всяком случае, – продолжал Майлс обиженным тоном, – этот интеллигентский ублюдок бросил некую даму, которая растрезвонила об этом всему миру. Что-то о том, как она проносила фотоаппарат в какое-то место и делала снимки внутри палатки, – что-то в этом роде. Короче говоря, эту женщину знали под именем Феникс. Рыжеволосая, с зелеными глазами. В совершенстве умеет разыгрывать из себя юное наивное существо. Могу сказать, что из того джентльмена, о котором я говорю, она сделала полного дурака.

– И вы думаете, что наша массажистка и та Феникс одно и то же лицо? Это глупо. Едва ли она стала бы использовать и здесь то же имя!

– Мы знаем, что ты уже побывал под юбкой у этой дамочки, – сказал Джеффри, и уголки его рта резко опустились. – Не случись такое, ты бы, возможно, в состоянии был думать более трезво. Может быть, нам следует знать, чем же это она тебя взяла. Должно быть, она захватила твой разум, используя твои уши, старина.

– И повторяю, как следует из вашего рассказа, она использовала одно и то же имя для разных операций. – По мере того как Роман говорил, ему становилось все легче и легче взять себя в руки. Холодный рассудок возобладал. – Объясните это, пожалуйста.

Майлс, отвечая, начал брызгать слюной:

– Тот парень в Италии узнал это имя из источников, о которых он не мог упомянуть. Во время работы она не называла себя Феникс.

– Тогда почему она назвалась этим именем здесь? Джеффри слегка присвистнул:

– Возможно, потому, что не собирается использовать его снова. А мы должны сами себя защитить. Ты ведь понимаешь это, Роман?

Каждый его шаг должен быть рассчитан, и рассчитан так быстро, насколько это возможно.

– Конечно. Что мы должны предпринять? Должен ли я попытаться ее расспросить о чем-либо?

– Ни в коем случае! – Джеффри скинул пиджак и заложил руки за спину. Он прошелся по комнате и, открыв графин, положил его крышку на один из зеркальных столиков. – Не могу поверить, что ты мог предложить нечто подобное. Ты бы засветился, а она связалась бы со своими до того, как мы смогли что-то предпринять.

– Феникс должна уйти, Роман, – сказал Майлс. – Далеко. Очень далеко. Мы бы хотели, чтобы ты это организовал.

Роман сделал вид, что внимательнейшим образом изучает свои ногти:

– Куда вы хотите, чтобы она отправилась?

– Не будь идиотом, – грубо ответил Джеффри. Он налил себе шотландского виски, не предложив его при этом ни Майлсу, ни Роману.

– Другими словами, вы хотите, чтобы я убил ее.

– Ради Бога! – Майлс сделал ошибку, схватив Романа за руку.

Роман с силой швырнул его на диван:

– Послушай…

Майлс потерял равновесие и растянулся на белом бархате.

– Терпеть не могу, когда до меня дотрагиваются, – бесстрастно заметил Роман. – Без проблем. Мы должны быть уверены, что ничто не угрожает целостности клуба. Необходимо заботиться о деле.

С большим трудом Майлсу удалось взять себя в руки и подняться.

– Когда? И как?

Роман теперь обращался исключительно к Джеффри:

– Мы не знаем, есть ли у нее поблизости сообщники. Я пока ничего подозрительного не заметил, но все может быть. Я должен иметь достаточно времени, чтобы удостовериться – она работает одна.

Джеффри согласно кивнул.

– Это означает, что мы должны позволить ей продолжить работу – приходить и уходить, как будто мы ничего и не заметили. Вы с этим согласны?

– Послушай, Ванесса хочет…

– Заткнись, Майлс, – сказал Джеффри. – Согласны. Все как обычно, пока она полностью не поверит в то, что мы ее ни в чем не подозреваем.

– Наши мысли совпадают, – отметил Роман.

– Ванесса хочет, чтобы она уже была мертва. – Майлс упрямо смотрел на Джеффри. – Попроси его уладить это.

– Ванесса теперь ни при чем. Только я. Делай так, как тебе покажется лучше, Роман.

– Хорошо.

– Что, черт возьми, произошло между тобой и Ванессой? – спросил Майлс, и лицо его налилось краской. – Пьер знает об этом, не так ли?

– Ты помог нам с Ванессой прийти к тому решению, о котором мы сейчас говорили. И это все, что ты можешь сейчас узнать. Теперь позвольте мне откланяться?

– Чао, – сказал Роман и переступил с ноги на ногу. Искушение прямо здесь раздавить их обоих захлестнуло его. Но ему удалось сдержаться. – Я дам вам знать, когда будет пора осмотреть тело.

Если бы он дотронулся до нее, она, возможно, бы взорвалась.

– Я сказал тебе, радость моя, что я все продумал. Расслабься, хорошо? Иди сюда и позволь мне обнять тебя.

Феникс остановилась и пристально посмотрела на него:

– Позволить тебе обнять меня? Ты ведь согласился убрать меня.

– Для работника ФБР у тебя удивительно непрофессиональный жаргон.

– Мне не смешно.

– Мне тоже. Я пришел сюда, как только смог, чтобы обсудить все это с тобой, так как мы должны разработать план действий.

Старенькая бледно-зеленая футболка едва доходила до ее черных трусиков. Когда он прибыл, чтобы отпустить Насти, она крепко спала. Ее возвращение к реальности было восхитительным. Его возбуждало все: и ее стройные обнаженные руки и ноги, и нежные расслабленные груди.

– Феникс, мы точно знаем их планы. Это уже хорошо.

– Они планируют убить меня. Это, конечно, хорошо.

– Но предполагается, что это сделаю я. И они убеждены, что я выберу нужный момент. Всей этой машиной управляю я.

– Только одно плохо: в этой машине мой гроб.

Он и не предполагал, что она так ко всему этому отнесется. Черт возьми, он напугал ее.

– Радость моя, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Как они выяснили о моих намерениях?

Роман схватил ее руку и притянул к себе:

– У меня нет ни малейшего представления об этом. Они не сказали мне. Они также не сообщили, знают ли они о твоих поисках Эйприл. Все, что они сказали, – ты работаешь на ФБР, собираешь сведения о клубе.

– Это глупо, – воскликнула Феникс. – Как они могли подумать, что ты проглотишь эту чушь?

– Может быть, потому, что они невысокого мнения о моих умственных способностях. Они совсем не знают меня, детка. Эти ублюдки держат меня за убийцу, у которого есть баксы и который убьет любого, если ему за это заплатят.

– Слова о ФБР – это прикрытие, – пробормотала она. – Они знают об Эйприл.

Обман?

– Если они и знают, а я согласен, что это достаточно вероятно, – мы направим их знание против них и используем это для получения информации.

– Как они могли узнать? – Она прикусила нижнюю губу. – Как они смогли заподозрить, что я как-то связана с Эйприл, если кто-нибудь не сказал им об этом?

Она тряхнула головой, затем медленно освободила свою руку.

– Ты полагаешь, что я им сказал?

Феникс пристально посмотрела на него.

– Да? – переспросил Роман.

– Кто-то же это сделал. Это все, что я знаю.

– И ты думаешь, это мог быть я?

Она сделала шаг в его сторону.

– Нет, – сказал он ей, отступая. – Нет, я не верю этому.

– Разве ты не можешь поставить себя на мое место? Разве ты не можешь представить себе мои чувства?

– Я еду в Сиэтл, – ответил он. – Я велю Насти вернуться. У тебя есть еще время поспать.

– Роман, не оставляй меня, пока мы обо всем не переговорим.

– Переговорим? Если я сейчас не уйду отсюда, я сделаю то, о чем позже пожалею.

– Что? – переспросила она. – Ударишь меня? Убьешь Меня прямо сейчас и покончишь со всем этим?

– Ударю тебя? – нежно сказал он. – Убью тебя? Как ты можешь даже предположить такое!

Дрожащими руками она поправила волосы:

– Я не знаю, что говорю и что делаю. Черт возьми, я напугана. – Слезы потекли у нее по щекам. – Я напугана до смерти.

– Я это понял. И именно поэтому ты хочешь избавиться от меня? Самое время предположить, что человек, который любит тебя, мужчина, за которого ты согласилась выйти замуж, может навредить тебе. – Он достал из кармана радиотелефон и попросил Насти вернуться.

– Роман…

Он оборвал ее:

– Нам нужно о многом поговорить. Но до этого ты должна решить, кто мы – друзья или враги. Друзья и любовники – или враги. Решать тебе. Постарайся сделать это побыстрее.

– Не уходи.

– Ты меня уже отослала, Феникс.

Глава 23

Вылезти из окна спальни было не так просто, как сначала показалось Феникс. В результате она занозила себе пальцы, и теперь ей было очень больно держать руль машины.

В городе на заправочной станции она вышла позвонить. В трубке раздался записанный на автоответчик голос Романа. Каждое его слово словно пронзало ее. Как она могла оказаться такой дурочкой? Она любит его. Он любит ее. Она знала это наверняка. Как она позволила своему разуму помешать чувствам? Разуму и старым схемам, которые ей следовало бы уже забыть.

Голос в трубке замолчал.

– Это Феникс, – сказала она, почти задыхаясь от волнения. – Извини. Я еду к тебе…

– Не вешай трубку, – вступил он в разговор, и она поняла, что он, должно быть, прослушивает все свои звонки. – Где ты?

– Паст-Пик. Заправочная станция.

– Где Насти?

– Спит. Я подождала, пока он прекратил стрелять из своего пистолета.

Молчание.

– Я вылезла через окно спальни.

Снова молчание.

– Я так напугана, Роман. Но моя любовь к тебе сильнее моих страхов. Я не переживу, если ты перестанешь любить меня.

– Скажи я тебе о подозрении, что ты приготовилась меня убить, как бы ты отнеслась к этому?

– Не говори ерунды.

– Гм…

– Мы можем поговорить?

– Тщательно оглянись вокруг.

Ей показалось, что волосы колют ей шею.

– Ты пугаешь меня.

– Сделай то, что я тебе сказал.

В самом начале девятого утра здесь было совершенно безлюдно, только мальчик из служащих станции заполнял баки бензином.

– Здесь никого нет.

Теперь наступила очередь Феникс помолчать.

– Поезжай в Сиэтл. Скорей всего это займет у тебя самое большее час. Я хочу встретиться с тобой не у себя дома. Я Должен быть уверен, что за тобой нет слежки.

Она уже почти плакала.

– Скажи мне только – где. – Он не должен больше видеть, как она плачет. Он и так уже знает, насколько она слаба.

– Ты знаешь Вестлейн-Центр?

– Я смогу найти его.

– Доберись туда. Поднимись на эскалаторе. Если ты не увидишь меня до того, как доберешься до продуктового отдела, продолжай там прогуливаться. Купи кофе. Понаблюдай за другими покупателями. Затем спустись вниз. Если будет необходимость, повтори все это еще раз.

– А затем что?

– Сделай это. – В трубке раздались короткие гудки. Феникс вышла из телефонной будки. День собирался быть ясным и теплым. Она еще раз огляделась и поспешила в свой «шевроле».

Машина ехала очень быстро. Хотя дорога местами была достаточно опасной, Феникс не могла себя заставить притормозить. Теперь она думала только о том, как скорее добраться до Романа и заставить его поверить в то, что она была сама не своя, когда заподозрила его неизвестно в чем.

На дороге было совсем немного машин. Феникс никогда раньше не ездила в Сиэтле. Когда она приехала сюда, то провела только одну ночь в городе, а затем направилась прямо в Паст-Пик. Самое далекое место, до которого она доезжала, был Иссакуа.

Она, правда, помнила площадь перед Вестлейн-Центром. Стальные транспортеры и вазы с цветами, а также фонтан, вдоль которого можно прогуливаться. Ей будет нетрудно найти это место.

С одной из перпендикулярных дорог вывернула черная машина и поехала за ней. Феникс увидела затемненные зеркальные стекла, и ее охватил мгновенный ужас.

Этим утром она начинала дрожать даже от звука собственного голоса.

Радио было почти не слышно. Феникс его выключила.

На прямой части дороги Феникс вместе с какой-то белой машиной обогнали эту черную машину.

Черная спортивная машина теперь ехала медленно, сверкающая же новая – быстро.

Почему же черная ее не обгоняет?

Феникс теперь приближалась к повороту на Карнацион.

Черная машина ехала так же, как и раньше: достаточно близко к Феникс, но так, чтобы в случае чего успеть затормозить.

Впереди был поворот на Редмонд. Феникс умышленно свернула на боковую линию и, не выключая мотора, остановилась, сделав вид, что разыскивает что-то в багажнике.

Теперь она знала наверняка, что за ней следят.

Черная машина тоже остановилась. Одно из ее стекол медленно опустилось, и Феникс увидела мужчину в очках с толстыми линзами, надетых поверх темной шерстяной лыжной маски.