Дилефруз не ошиблась. Гость, хоть и был одет в штатское, был сотрудником милиции.
      Это была одна из тех минут, когда Дилефруз нуждалась в термометре. Однако... Видя серьезность положения, она, едва мужчина закрыл за собой дверь, шмыгнула в подвал, быстро завернула в шаль спрятанные там драгоценности, выбралась через маленькое окно на улицу и - в мгновение ока исчезла за углом.
      Сотруднику милиции показались подозрительными две вещи: новенький радиоприемник, к которому не была проведена антенна, и несколько отрезов в шкафу.
      Он попросил у Paхманa паспорт радиоприемника!.
      - На руках взял...- сказал Рахман. - Разве из-за этих сволочей-спекулянтов купишь такой приемник в магазине? Сами понимаете... Еще недели нет, как достал. Чтоб мне умереть на этом месте, - Рахман ударил себя рукой по лицу. - Вас неправильно информировали. Тоже мне, нашли, кого подозревать... А что касается отрезов, не скрываю, они мои. Три года я экономил, отрывая от себя, собирал по копейке... Купил сыну на свадьбу. Он в Москве учится... - Приемник и отрезы Рахмана не беспокоили. Он боялся, что работник милиции поинтересуется подвалом, и всячески старался его заговорить. - Не верите мне? Вот вам мои документы! - Он выложил из кармана на стол пачку потрепанных справок, старых потертых удостоверений. - Прошу вас, смотрите, читайте... Увидите, подозрительный я человек или нет...
      Не обращая внимания на болтовню Рахмана, сотрудник милиции составил опись ценных вещей и попросил хозяина спуститься с ним во двор. Дилефруз как ни в чем ни бывало сидела, на ступеньках лестницы. Осмотрев подвал, оперативник попросил Рахмана пройти с ним в отделение милиции.
      Рахман пожал плечами:
      - Мне не трудно. С большим удовольствием.
      Два дня назад учитель Салех сидел у себя в кабинете, углубившись в чтение. Первая смена отзанималась и ушла домой.
      Раздался телефонный звонок. Учитель не отрывая глаз от книги, поднял трубку.
      - Да, слушаю...
      Звонили из отделения милиции.
      Через минуту учитель Салех в пальто и шляпе выходил из школы. Последний раз он был в милиции девять лет назад, когда получал паспорт. Сегодня же его вызвали по делу одного из учеников восьмого класса.
      - Прошу извинить за беспокойство, - встретил его дежурный отделения. Присаживайтесь. Родители мальчика сейчас на работе, поэтому я вызвал вас. Думаю, что Эмину Махмудову незачем пропускать занятия.
      - Очень вам благодарен. Хорошо, что дали знать. А что натворил наш ученик?
      Худощавый паренек, сидящий на скамейке у стены, покраснел и еще ниже опустил голову.
      Дежурный рассказал, что мальчик на полном ходу спрыгнул с трамвая и чуть не попал под грузовик.
      Учитель Салех и милиционер взяли с Эмина Махмудова слово, что он никогда больше не будет прыгать на ходу с трамвая.
      Старый учитель поднялся, достал из кармана платок, вытер потное лицо, еще раз поблагодарил дежурного за заботу и обещал серьезно поговорить с родителями Эмина.
      Когда они дошли до угла, учитель Салех остановился и, уставясъ глазами в землю, некоторое время размышлял. Потом сказал Эмину:
      - Ступай на урок. Я приду, поговорим...
      То ли из почтения, то ли от радости, ученик не стал ничего спрашивать и зашагал в школу. Учитель вернулся, дошел до отделения милиции, остановился у дверей, Затем, видимо, передумав, отошел. Но, не пройдя пяти шагов, опять повернул назад. На этот раз старик, не колеблясь, вошел в комнату дежурного.
      - Прошу прощения, - сказал он, - у меня к вам маленькая просьба. Если не трудно, зайдите ко мне на днях. Хочу поговорить по очень важному делу.
      - Хорошо, пожалуйста...
      Учитель Салех оставил свой адрес и ушел.
      В тот же вечер они встретились. Учитель Салех посоветовал сотруднику милиции заинтересоваться Рахманом.
      Благодаря расторопности Дилефруз, Рахману удалось выйти сухим из воды. Надежно припрятав вещи, унесенные из подвала, женщина быстро вернулась во двор и принялась ждать. После того, как мужа увели в милицию, она решила, что теперь единственная надежда на Лалочку, вернее, на ее могущественного дядю которого она даже в глаза не видела, и начала действовать.
      Не теряя ни минуты, женщина отправилась к Лалочке и заявила, что очень обеспокоена тем, что приятельница перестала к ней захаживать. Выпила стакан чаю. Завела беседу об Адиле. К основному вопросу она, перешла только после того, как разбередила старые сердечные раны Лалочки и восстановила прежнюю близость.
      В конце концов, Лалочка и ее мать Бановша-ханум вместе с Дилефруз отправились в милицию и подтвердили, что в ближайшие месяцы действительно состоится свадьба и что описанные вещи принадлежат семье Рахмана. В тот же день Лалочкин дядя по просьбе жены брата позвонил в отделение милиции и сказал, что знает проводника Рахмана как честного, порядочного человека.
      Вечером учитель Салех был немало удивлен, увидев., как в дом с красной черепичной крышей вслед за Рахманом и Дилефруз вошли Лалочка и еще какая-то женшина.
      После этого происшествия у Рахмана и Дилефруз завязалась тесная дружба с семьей Лалочки.
      Всемогущий дядя еще больше вырос в их глазах.
      Учитель Салех сделался бельмом на глазу у Рахмана. "Вот наградил господь соседом. Как бы его выкурить из этого дома!" - ломал он голову.
      Всегда, когда Рахмана одолевали мрачные мысли, он невольно вспоминал сына и успокаивал себя: "Ладно, немного осталось. Как-нибудь переживем эти два года, а там уж ничего не страшно... Кончит Адиль учебу, станет прокурором, тогда пусть хоть черт к нам заявится - плевать хотели..."
      Рахман мечтал, чтобы сын приехал на каникулы. Дилефруз не возражала "Еще бы!.. Лалочка опять смотрела на нее, как на свою свекровь. Она снова стала частой гостьей в доме с красной черепичной крышей. Желая еще больше понравиться будущей родне, девушка могла часами говорить о богатстве их семьи в прошлом, высоком служебном положении дяди, состоятельных родственниках.
      После того, как Рахман удачно выкрутился из неприятной истории, он тоже решил, что неплохо женить сына на Лалочке. Но в душе отец был уверен, что Адиль категорически отвергнет этот брак.
      Несколько раз Лалочка приглашала Дилефруз к себе. Чем только ни потчевали гостью! Стол ломился от яств.
      Во время одного из таких "приемов" Бановша-ханум после долгого предисловия решила перейти к делу, поговоритъ что называется начистоту:.
      - Хорошо тому, кто замужем, а каково одиноким?
      Скажи, до каких пор наши дети будут мучиться? Они уже взрослые, все понимают. Лалочке нравится парень, и парень давно любит Лалочку...
      - Он тоже?.. Любит?
      - А ты что, только сейчас узнала? Помнишь, вы как-то справляли Мамеду день рождения?.. В тот вечер они без вас обо всем договорились. Перед отъездом в Москву Адиль подарил Лалочке свою фотокарточку.
      "Ах, вон как!.. - подумала Дилефруз, закусив нижнюю губу. - Теперь я начинаю понимать... Кажется, эта расторопная мамаша не ошибается. Ведь в ту ночь у Адиля на щеке была губная помада. Выходит, он целовался с Лалочкой на улице. Вот оно что! И карточку свою подарил?.. А она от меня все скрыла..."
      - Про карточку я знала раньше тебя, - закивала головой Дилефруз, не желая казаться несведущей, - Но пусть сначала Адиль приедет. Лучше поговорить с ним лично. Теперешним парням верить нельзя. Сегодня он умирает от любви, клянётся не забыть до гроба, а через неделю, смотришь, уже остыл и даже не здоровается...
      После обеда Бановша-ханум предложила Дилефруз сделать маникюр. Женщины сели за маленький столик у окна.
      - Только не подумай, Дилефруз-ханум, будто моя Лалочка засиделась в девках и к ней никто не сватается! - Хозяйка дома, воспользовавшись случаем, принялась, как купец на базаре, расхваливать дочь. - Что ты?! Знаешь, сколько мужчин добиваются ее руки?.. Например, один работник продмага... Хорошая зарплата, место доходное, и сам неплохой человек. Но мы не отдали...
      - Почему же?
      - Лет многовато. Правда, Лалочка симпатизировала ухажеру...
      - А сколько ему?
      - По словам, сорок шесть. Лалочкин дядя воспротивился. "Жених, говорит, - шаха Надира на престоле видел, а шаха Аббаса - в пеленках. Не отдам за старого хрыча свою куколку!" Бедная Лалочка не посмела возразить. Бановша-ханум помолчала и добавила: - У Лалочки к тебе есть одна единственная просьба: прости Адиля и передай через отца приглашение приехать этим летом.
      - Я не возражаю. Желание Лалочки для меня свято.
      Пока хозяйка делала гостье маникюр, они обо всем договорились. Одним словом, в доме девушки свадьба, а в доме парня - знать ничего не знают. Лалочка сидела в соседней комнате и слушала весь разговор. Ей хотелось от радости прыгать до потолка.
      В тот же вечер Дилефруз серьезно поговорила с мужем.
      - Не верю, чтобы это дело выгорело! - откровенно признался Рахман. - Не женится Адиль на Лалочке.
      Улыбка мигом слетела с лица Дилефруз. Казалось, в доме взорвалась бомба:
      - Не женится? Почему?!
      Рахман вместе со стулом подался назад.
      - Твой сын должен плясать от радости! За него отдают такую красивую, такую умную девушку, как Лалочка! Парней мало, что ли? Лалочка может найти в тысячу раз лучше, чем Адиль. Это не девушка, а цветок! Шикарная квартира, обстановка, Лалочкин дядя плова не ест, боится усы замаслить. Он один из самых главных у вас на железной дороге. Забыл, как он спас тебя, вытащил из грязи? Завтра нам снова понадобится его помощь, Где твоя предусмотрительность? Ты только подумай, что это за человек! Солидная должность, персональная "Победа". А ты: "Адиль не женится". Ты-то на что? Подумай, кто хочет с нами породниться!
      - Ну и дела! Милая, кто же возражает? Я ничего не говорю.
      Супруги долго ломали голову, думали, как бы избежать новых визитов милиции.
      Наконец был разработан план. Пригласили в гости учителя Салеха.
      Уже много лет старый сосед не переступал порога дома с красной черепичной крышей. Поднявшись по лестнице, он приветливо поздоровался:
      - Салам алейкум!
      Дилефруз встретила старика в дверях:
      - Добро пожаловать!..
      - А, Салех, здравствуй, здравствуй! - Казалось, Рахман увидел дорогого, долгожданного гостя. - Как здоровье, как дела? Проходи, садись. Прошу за стол.
      Дилефруз взяла Мансуру за локоть и отвела в сторону.
      - Ступай в комнату, займись чем-нибудь. Девушке не пристало сидеть с мужчинами.
      Женщина старалась создать обстановку для разговора "по душам".
      Мансура вышла. Дилефруз удалилась на кухню. Рахман сел напротив гостя.
      - И это называется добрые соседи? Хоть бы разок вспомнил, как там Рахман, жив или умер?.. Ну как жизнь? Как жена? Как сам?
      - Спасибо. Живем неплохо.
      - Дай Аллах, чтоб и впредь так было. Как работа? Как дела? Что-нибудь выходит?..
      Учитель шутливо ответил:
      - У нас не железная дорога, чтобы что-нибудь выходило. Весь "дашбаш"* учителя - это иногда опоздать на урок. Но я и того не делаю.
      ______________ * Дашбаш - легкая незаконная нажива, махинация.
      Откровенный ответ пришелся Рахману по душе. Он еще ближе придвинулся к гостю.
      - И напрасно. Разве от этого меньше станет тех, которые делают? Чем мы хуже других? Чем, например, ты хуже других? - Рахман чуть помолчал и добавил: - А у нас даже опаздывать нельзя. Сам знаешь, на железной дороге все работают с точностью до одной минуты.
      Вошла Дилефруз с большим подносом в руках. Она поставила на стол блюдо дымящихся голубцов, тарелку с хлебом, зелень, водку, две бутылки пива, бокалы, подала приборы.
      Рахман взглянул на учителя, затем обозрел стол и забормотал:
      - Да, значит, такие дела...
      Старик чувствовал, что соседи неспроста затеяла угощение, но еще не все понимал.
      - Извини, Салех... Давно ты у нас не был, так-то вот... Настоящего угощения для тебя у нас нет.
      - Благодарю. Я не голоден, только что поел.
      - То ты ел у себя дома, а это - у нас. Хи-хи-хи... Ну, начнем! - Рахман взял бутылку с водкой и выбил пробку. - Ты как-то сразу перестал к нам ходить. Это не по-соседски, Салех.
      Рахман хотел наполнить рюмку старика. Тот запротестовал:
      - Не буду, Рахман!
      - Может, думаешь, я пьяница? Купил по случаю твоего прихода. Давай пропустим по рюмочке.
      - Нет, спасибо, - учитель приложил руку к груди. - Я не пью.
      - Ну, как же так? Нельзя, нельзя... Не думал, что ты такой, Салех.
      Чувствуя, что старика не уговорить, Рахман налил ему пива, а себе водки. Учитель Салех промолчал.
      - За твое здоровье Салех. Рад, что пришел... Мой дом - твой дом.
      Они чокнулись. Рахман выпил и пригладил усы:
      - Ешь, стынет...
      Учитель Салех поставил на стол стакан с пивом, к которому даже не притронулся, и начал ждать продолжение разговора.
      Рахман взял салфетку, вытер рот.
      - Да, значит, такие дела...
      Видя, что старик ничего не спрашивает о сыне, Рахман решил начать первым.
      - Если все будет благополучно, через год Адиль кончит и приедет в Баку.
      Учитель Салех молча кивнул.
      - Все говорят, что я правильно поступил, послав его в Москву. Умное дело сделал. Не так ли, Салех? Через год-другой парень станет прокурором. Что тебе еще надо?
      Послышался легкий скрип. Старик глянул на дверь. Дилефруз подслушивала.
      - Теперь такое дело, - Рахман отодвинул от себя рюмку. - День и ночь ломаю голову... Вернется парень, женю его, где будут жить молодые? Если бы невестка могла поладить с Дилефруз-ханум!.. Но ты сам знаешь, характерец у моей жены неважный... - Рахман еще утром получил у Дилефруз согласие на это выражение.
      Он отправил в рот голубец, политый сметаной, прожевав, откашлялся. Была бы у нас еще одна комната, мы бы выкрутились. Но ведь Мамед уже вырос, вон какой...
      У Рахмана не хватало смелости перейти к основному вопросу. Дилефруз жестами подбадривала его из-за двери.
      Наконец, он решился:
      - Знаешь, Салех, только добро вечно на этом свете. За вою свою жизнь я цыпленка не обидел. Сказать почему? Да ведь зло никому не нужно. Разве не так, а?
      - Так, - односложно ответил Салех.
      Его уже начала тяготить бессмысленная беседа.
      - У меня к тебе две просьбы, Салех. Ты должен войти в наше положение и помочь нам.
      - Пожалуйста, готов сделать все, что в моих силах.
      - Мне нужно до зарплаты триста-четыреста рублей. Пошлю Адилю на дорогу.
      - С удовольствием. Ради Адиля...
      - Нет, нет, - перебил Рахман, - без всяких "ради", Салех. Сегодня у тебя возьму, а через неделю верну. Мальчик просит прислать на дорогу, а у меня в кармане пусто. Кто нам ближе тебя? Конечно, три-четыре сотни - деньги небольшие. Но, сам понимаешь, тому, кто живет на одну зарплату, трудно сводить концы с концами. Да будет проклята бедность!
      Учителю Салеху стал ясен истинный смысл просьбы.
      - Хорошо, это все выполнимо... - сказал он.
      - Вторая просьба, Салех, вот какого порядка... Хочу женить Адиля.
      - Что ж, неплохо... - Старик украдкой взглянул на дверь, за которой стояла Дилефруз. - А невеста есть, если не секрет?
      - Есть, и притом близкий нам человек. Да ты и сам часто ее видел. Она нам как родная дочь.
      "Наверно, Мансура, - подумал учитель. - Славная девушка".
      - Да, вот я и хочу сказать... Придет невеста, нам здесь будет тесновато... Может, думаю, ты нам поможешь в этом деле... Ради Адиля.
      - Откровенно говоря, не представляю, чем могу вам помочь.
      - Я хочу сказать... Только ты не обижайся... Вы живете вдвоем, ты и жена. Готов продать все, что у меня есть, достану для вас квартиру в самом центре, в сто раз лучше, чем эта. А свою - уступите нам, чтобы-сын жил рядом со мной.
      И Рахман, и Дилефруз, стоящая за дверью, с нетерпением ждали ответа учителя.
      Старик уперся руками в колени, выпрямился, задумался на минуту, затем вскинул вверх свои широкие брови и медленно поднялся из-за стола:
      - Я, Рахман, старше тебя на несколько лет...
      - Верно, верно, я ничего не говорю... Зачем встал? Садись...
      - И образование у меня не меньше твоего.
      - Разумеется. Моя голова не знает того, что знают твои ноги. О чем речь? - Рахмам тоже поднялся.
      - Тогда позволь мне сказать все начистоту. Деньги Адилю на дорогу я вышлю сам, завтра...
      - Нет, я не согласен.
      - Что же касается моего дома, слушай! Захочет Адиль жить у нас, я с удовольствием освобожу для него одну из комнат. Если же ты рассчитываешь выкурить меня отсюда, чтобы свободно заниматься грязными делишками, говорю сразу: ничего не выйдет!
      Даже не простившись, учитель Салех быстро направился к двери.
      - А-а-а, будь ты неладен!.. И это за все наше добро?! - заворчала вслед Дилефруз.
      Мансура заканчивала второй курс библиотечного техникума. Девушке приходилось нелегко. С тех пор, как она появилась в доме с красной черепичной крышей, всю черную работу Дилефруз взвалила на ее плечи. Теперь она не стирала, не мыла посуду, не подметала пол, даже не прибирала за собой постель. Как правило, вернувшись из техникума, усталая, голодная Мансура клала на стол портфель и сразу же бежала на базар. После базара надо было готовить обед, затем мыть посуду - и так до самого вечера.
      К вечеру девушка выбивалась из сил. Все ложились спать, а она садилась за уроки. Это была единственная возможность позаниматься. Впрочем Дилефруз и ночью умудрялась придумать для нее какое-нибудь дело. Девушка беспрекословно выполняла все приказания жены своего дяди.
      Мансура с детства привыкла трудиться. Никакая тяжелая работа не могла испугать ее. Однако жизнь под одной крышей с Дилефруз была настоящей пыткой. Только воспоминание о любимом двоюродном брате окрашивало ее пребывание в этом доме.
      Сначала в письмах к матери Мансура скрывала истинное положение вещей, писала, что очень доволына жизнью, дядей, его женой. Но теперь в письмах все чаше и чаще начали проскальзывать жалобы. Как она тосковала по своему дому, их уютному дворику, подружкам!
      Недавно приезжала мать. Мансура просила ee: "Мама, позволь мне уйти из этого дома! Дилефруз-ханум злая, вредная... Она так меня обижает!"
      В присутствии сестры Рахмана Дилефруз прикинулась такой ласковой и приветливой, что Сона-ханум не поверила дочери и даже побранила ее: "Знаю я тебя, непоседу. Ты и в деревне скакала с утра до вечера, как дикая коза. Будешь вести себя смирно, никто слова дурного не скажет".
      Узнав, что Мансура хочет уйти от них, Дилефруз на глазах у Соны-хахум ласкала девушку, говорила: "Без тебя я и дня не проживу, доченька, затоскую. Нет, я тебя никуда не отпущу. Даже не думай, выбрось из головы!"
      Мать уехала, и все пошло по-старому. Куда девалась доброта Дилефруз, ласковое обхождение, приветливые слова...
      Прошлым летом, когда у Мансуры были каникулы, Дилефруз решила оставить Мамеда на ее попечение и уехать в Кисловодск. Большей пытки для Максуры нельзя было придумать.
      Девушка пробовала возражать:
      - Я боюсь... Дядя целыми неделями в отъезде. Каждый день будут приходить незнакомые люди, стучать в ворота, спрашивать про какие-то вещи. Что я им отвечу? Не останусь одна!..
      - Почему же одна? А Мамед разве не человек?
      - Неужели вы не знаете Мамеда? Каждый день соседи будут жаловаться... Как я с ним справлюсь?
      Дилефруз злилась, теряла терпение.
      - Два года ты живешь у нас, ешь мой хлеб... Что ж, выходит, я должна из-за тебя лишиться отдыха? Потерпишь как-нибудь месяц, не умрешь...
      У Мансуры оставалась последняя надежда на дядю. Но Рахман только развел руками:
      - Что я могу поделать, доченька? Ты ведь сама знаешь характер этой ведьмы...
      - Нет, нет, дядя, я не хочу больше оставаться а этом доме. Все мои подруги по техникуму, приехавшие из района, живут в общежитии. Я тоже перейду туда. Хватит!
      Через месяц Дилефруз вернулась из Кисловодска. Видя, что Мансура готова бросить все и бежать, куда глаза глядят, она начала осыпать ее лицемерными ласками, подарила грошевые безделушки, словом, повернула дело так, что девушке неудобно было и заикнуться об уходе.
      Вот уже несколько дней Мансура не чувствовала под собой ног от радости. Скоро приедет Адиль! Она сама слышала, как Рахман и Дилефруз говорили об этом. Конечно, девушке не были известны планы Дилефруз. Она не понимала, почему Лалочка так зачастила к ним в гости, не знала, о чем она часами шепчется с хозяйкой дома.
      Мансура почему-то думала, что с приездом брата, в ее жизни произойдет переворот, и с нетерпением ждала этого дня.
      "Адиль расскажет мне о Москве, - мечтала она, - Я буду слушать его день и ночь. Как это интересно! Он расскажет о Кремле, Красной площади, мавзолее, музеях, университете, обо всем, обо всем. Ах, скорей вы Адиль приехал..."
      В ПОЕЗДЕ МОСКВА-БАКУ
      Наташа готовилась к практике. Сначала у нее были планы поехать на Урал, в Уфу. Но потом под влиянием рассказов Адиля о Баку, Каспийском море она изменила маршрут и попросила путевку на бакинские нефтепромысла. Борис не захотел оставаться в Москве без Наташи и решил поехать вместе с ней.
      - Поедем, Наташенька, посмотрим, действительно ли Баку так красив, как его расписывает Адиль.
      Адилю пришлось раскаяться в своем патриотизме. Дело в том, что Борис попросил у товарища его бакинский адрес.
      - Мы с Наташей остановимся у вас, - заявил он.
      Адиль растерялся.
      - Да... Только понимаешь, Боря... Вот какое дело... К нам-то вы не попадете. Отец, когда был здесь в последний раз, сказал, что они переехали на дачу.
      - Ну и что же?.. - вставила Наташа. - Мы разыщем твою семью и на даче. Еще лучше! Виноградом полакомимся.
      Адиль оказался в тупике.
      - Ты думаешь, я сам этого не хочу, Наташа! Только... Вы не найдете нашу дачу. Адреса нет, ничего нет, надо ходить и у всех спрашивать.
      - Нет, дружище, ты что-то виляешь, - не отступал Борис. - Наверно, все твои рассказы про Баку - сплошная выдумка.
      Наташа расхохоталась.
      - По-моему, Боря прав. Мне кажется, Адиль, если бы твой Баку был действительно таким красивым городом, ты бы сам туда съездил хоть разок за эти три года. Кажется, ты нас просто водишь за нос.
      - Вот и ошибаешься, Наташа. Я совсем по другой причине не езжу на каникулы в Баку. Во-первых, ко мне часто приезжает отец. Во-вторых, это вам, москвичам, легко так говорить, а ведь мне скоро придется уехать отсюда навсегда. Я хочу досыта насладиться Москвой, все посмотреть.
      - У тебя ведь там мама! - не унималась Наташа. - Неужели не скучаешь? Как она переносит разлуку?
      - Моя мать, Наташа, не такая, как другие матери, - не глядя в глаза девушки, грустно ответил Адиль. - У нее сердце крепкое. Она по мне не скучает
      Теперь, дорогие читатели, позвольте мне вернуться к самому началу моей повести, к той вечеринке, которую устроили третьекурсники по случаю успешного завершения сессии. Помните, когда Борис провозгласил тост за матерей, Адиль исчез, даже не пригубив бокала?
      ... Было далеко за полночь, когда ребята наткнулись на него во дворе общежития. Адиль сидел в темном углу на камне, уткнувшись в колени. Как Борис, Наташа и другие ребята ни допытывались, Адиль молчал.
      - Послушай, может тебя кто обидел? - спрашивал Борис. - Играл на таре, все было хорошо, и вдруг такая перемена! Скажи, обидели? Я, например, ничего не слышал.
      В горле Адиля стоял комок. Он молча кусал нижнюю губу.
      - Значит, и от меня скрываешь? Нехорошо, Адиль. А еще друг. Ладно, как-нибудь поговорим. Разве мы не братья с тобой?
      Видя, что рядом с ним остался один Борис, Адиль глубоко вздохнул и поднялся. Он обнял друга, поцеловал.
      - Ты прав, Боря, есть одна вещь, которую я от всех скрываю. И ты ничего не знаешь. Впрочем, какой тут секрет?.. Просто не хочется бередить старую рану. Когда ты произносил тост, ты, caм того не зная, затронул ее. Я вспомнил мать... Сейчас узнаешь...
      И Адиль рассказал другу все: про смерть матери, о жизни с мачехой, о том, как он познакомился на карнавале с Джейран, как ему пришлось бросить любимую девушку и уехать из Баку.
      - Теперь понимаешь, Боря, почему я не езжу в Баку, на каникулы, и не хочу чтобы вы с Наташей останавливались у нас? Конечно, я все наврал про дачу. - Адиль помолчал. - У нас, азербайджанцев, есть хорошая пословица: "Смотрит павлин на хвост - нарадоваться не может, а да ноги глянет - тоска берет". Все меня радует в жизни, Борис, но вспомню про дом и плакать хочется.
      Как Борис ни ломал голову, помочь другу ничем не мог. Рассказ Адиля глубоко запал ему в сердце. Проводив Наташу и вернувшись в общежитие, он еще долго ворочался в постели, не мог заснуть.
      Поезд Москва-Баку уходил вечером, но Борис и Наташа еще днем простились с Адилем в общежитии.
      - Ну, не скучай! - Борис пожал товарищу руку. - Провожать нас не будешь. Мы поедем на вокзал от Наташи... Веши забираю сейчас. У нас еще дел по горло!
      Они ушли.
      Адиль загрустил, потом решил пойти куда-нибудь проветриться.
      Вдруг в комнату вошел Рахман.
      Адиль не очень обрадовался встрече с отцом. Рахман заявил, что хочет забрать его с собой в Баку.
      - Ну, сынок, на этот раз ты не посмеешь меня ослушаться. Тебя ждут дома.
      Адиль усмехнулся.
      - Ждут? Кто же?
      Рахман, как наказывала жена, повел разговор очень осторожно.
      - Поедем - увидишь. Не стану же я обманывать в мои-то годы. Поднимайся, доставай чемодан. Будь умницей. Разве можно не слушаться отца?
      Адиль наотрез отказался.
      - Зря стараешься. Я никуда не поеду.
      - Что ж, большое спасибо!..
      Рахман нахмурился, встал и вышел из комнаты. Однако не прошло и двух минут, как он опять вернулся,
      - Если нужны деньги, вот, возьми, - он протянул Адилю газетный сверток. - Можно ли так обращаться с родным отцом? Постарайся завтра же выехать! Мне не хотелось вмешиваться в твои дела, но раз ты сам ничего не понимаешь, я вынужден сказать открыто.
      Адиль недоуменно посмотрел на отца. Рахман нарочно медлил. Затем тихо сказал:
      - Мужчина должен отвечать за свои поступки. Нельзя заставлять мучиться девушку, которой давал обещание...
      Рахман повернулся и вышел.
      Поезд шел в Баку.
      Была ночь. Пассажиры крепко спали. Рахман сидел у себя в купе и мысленно прикидывал, сколько он заработает, перепродав купленные в Москве вещи.
      Неожиданно в дверь заглянул молодой парень лет двадцати трех в синей полосатой пижаме. В руках он держал стакан.
      - Товарищ проводник, умираю от жажды... Вечером ели селедку. В бочке нет воды. Может, у вас найдется глоточек?..
      - Нету, нету, - оборвал Рахман пассажира, - сам хочу пить. Скоро остановка, там напьешься.
      Облизывая пересохшие губы, парень вернулся в свое купе.
      Через полчаса поезд подошел к станции. Парень опять заглянул к проводнику:
      - Где мы стоим?
      - Минводы...
      Юноша побежал в привокзальный ресторан и вскоре вернулся с двумя бутылками в руках и газетой под мышкой.
      - Пожалуйста, товарищ проводник, он протянул Рахману одну из бутылок. Вы хотели пить.
      - Спасибо, дорогой, - Рахман изобразил на лице улыбку, а в душе выругался: "Вот смола! Сбивает со счету!"
      Поезд тронулся.
      Рахман по-прежнему был занят коммерческими вычислениями. Он то и дело проводил рукой по лысине, глубоко вздыхал и шевелил губами. Наконец, встал, потянулся, медленно подняв вверх руки, словно штангист на арене цирка, зевнул во весь рот, так что скулы затрещали, и вышел из купе.
      Его внимание привлекла странная картина: в коридоре у окна с газетой в руках стоял тот самый парень, который недавно угощал его водой. Он щелкал пальцами, улыбался и что-то бормотал себе под нос.
      "Может, он с ума спятил? - подумал Рахман. - Постой, постой, кажется, я знаю, в чем дело. Наверно; этот прохвост купил в Минводах водку!"
      Он подошел к нему.
      - Эй, приятель, ты где находишься? - Рахман резким движением одернул рубаху и насупился. - Ты находишься в советском вагоне! В купированном вагоне! Здесь пьянствовать запрещено. Не стыдно тебе. Хочешь пить эту отраву, иди в ресторан и глуши, пока не лопнешь! Ну, что уставился? Разве я не прав?
      Парень даже не взглянул на проводника. Это еще больше разозлило Рахмана. Он замахал руками, повысил голос:
      - К, тебе обращаются, товарищ пассажир! Это не цирк... Чего поясничаешь? Не умеешь пить - не пей! Юноша весело посмотрел на Рахмана, тряхнул у него перед носом газетой, помахал записной книжкой, которую держал в левой руке, и зашептал, подавшись вперед:
      - Да я не пьян, товарищ проводник...
      Рахман отшатнулся.
      - Проходи! Изо рта разит, как на бочки!
      На шум из соседних купе начали высовываться головы заспанных пассажиров. Лицо парня вдруг посерьезнело.
      - Что вы чушь городите, проводник? Зачем скандалите? Какой дурак пьет в это время водку?
      - Пусть не водка, вино... - перевил Рахман. - Какая разница? Я не допущу в своем вагоне пьянства!
      - Послушай, чудак-человек, наберись терпения, - юноша еще больше понизил голос: - Просто я рад. Только что проверил облигации... Ты понимаешь, я выиграл! Десять тысяч выиграл! Говори, чем тебя угостить ничего не пожалею!
      Рахман поплелся в свое купе: "Везет же некоторым, черт возьми!" подумал он.
      Прошло около часу. В голове у проводника созрел один план. Он заглянул в купе, где ехал счастливец, и тихо позвал:
      - Эй, сынок, прошу тебя, выйди на минутку...
      Юноша только что лег. Он недовольно поморщился, но поднялся, накинул поверх пижамы пиджак и пошел за проводником.
      У служебного купе Рахман пропустил парня вперед.
      - Проходи, садись прямо на постель. Наверху это мой напарник. Ишь, храпит как! Намаялся за смену. Не обращай внимания...
      Юноша сел в угол у окна. Рахман примостился рядом.
      - Мне очень неудобно за все, что я тебе наговорил. Извини, пожалуйста. Считай меня своим отцом. Клянусь, я не виноват. В вагоне полсотни пассажиров. Разве всех распознаешь?
      - Ничего, бывает, - миролюбиво сказал парень. - Да и что случилось? Мы с вами не поругались, не поссорились...
      - Ну, все-таки... Понимаешь, мне показалось, что ты в Минводах купил водку. Клянусь. Быть мне под этим поездом, если обманываю. Когда ты мне протянул одну из бутылок, я испытывал такое чувство, словно кто-то надругался над памятью моего покойного отца Азиза.