Зимняя ночь

      Подруги были довольны тем, как сложились их судьбы. И все-таки где-то в самой глубине души Джейран была скрыта рана, которая иногда начинала ныть.
      Заживет ли эта рана когда-нибудь? Или потом будет беспокоить еще больше?
      Этого Джейран не знала.
      ... Они долго разговаривали. Девушка рассказала и про встречу с учителем Салехом в день отъезда Адиля, и про медальон, и про Ису.
      Юноша тоже ничего не утаил от Джейран.
      Закончив свой печальный рассказ, он глубоко вздохнул и поднялся со скамейки:
      - Что ж, ничего не поделаешь! Прошлого не вернуть... Что было - то было! Ну, до свидания, Джейран. - Адиль кусал губы, чтобы не расплакаться.
      Взгляд его упал на детскую коляску.
      - Мальчик, девочка? - спросил он. Джейран потупилась и еле слышно ответила;
      - Мальчик...
      - Похож на тебя. Копия... - Адиль на минуту задумался. - Как зовут?
      Джейран молчала.
      Юноша обернулся и увидел, что по ее лицу текут слезы.
      - Я назвала его Адилем...
      Джейран закрыла лицо руками.
      ПЕРВОЕ ЧУВСТВО
      Когда Рахман, прибыв на, дачу, сообщил о приезде Адиля, глаза Дилефруз засветились радостью. Что касается Лалочки, она от счастья лишилась дара речи. В тот же вечер они собрались поехать в город. Мамеда, который упал с дерева и расшиб колено, оставили на попечение соседей.
      Вот уже второй день Дилефруз лезет из кожи вон, не зная, как угодить Адилю. В доме только и слышится: "Сейчас, дорогой", "Возьми, дорогой", "Пожалуйста; дорогой"... Она предупреждает каждое желание Адиля, гладит его рубашки, готовит вкусные блюда, собственноручно заваривает чай.
      Заботливость жены приводила Рахмана в восторг.
      - Видишь, сынок, я не обманул: Дилефруз-ханум стала совсем другой, говорил он, затащив сына в спальню. - Не то, что раньше... Она во всем раскаялась.
      - Откровенно говоря, отец, я не верю в ее искренность. Мне кажется, пройдет месяц, и она станет прежней Дилефруз-ханум.
      - Нет, сынок! Этому дольше не бывать. После твоего отъезда я устроил ей такую баню!.. До конца жизни не забудет! - Рахман опасливо покосился на дверь. - "Хватит, сукина дочь!" - говорю. Как она меня умоляла, просила прощения, но я не стал слушать и так намял ей бока! Она неделю валялась в постела. Теперь шелковая стала. - Увидев, что в комнату вошла жена, Рахман сразу переменил тему разговора: - Да, вот такие-то дела, сынок...
      - Идите в галерею. Чего торчите в комнате? Жара-то какая...
      - А ведь верно, сынок, там прохладнее... Пойдем...
      Они вышли из комнаты.
      Мансура еще утром вымыла в галерее пол, навела порядок. На столе красовалась ваза с черным виноградом.
      - Смотри, это наш собственный... - похвастался Рахман. - Угощайся.
      Они сели друг против друга. Адиль взял из вазы тугую гроздь. Немного погодя к столу подсели Дилефруз и Мансура.
      - Смотри, Рахман, как Адиль поправился, - улыбнулась мачеха. - Я даже не узнала его сразу. Подумала, это кто-нибудь чужой.
      - Тьфу, тьфу, не сглазить бы!.. - ответил Рахман. Мансура украдкой взглянула на Адиля.
      - Да, время идет, пора женить тебя, - сказал Рахман выполняя инструкцию жены. - Слава Аллаху, нам в этом году повезло. Выиграли по займу.
      Адиль молчал. Дилефруз решила узнать его мнение.
      - Ясно, отец прав, милый. Самое время жениться. Пока ты здесь, надо обручить тебя.
      Maнсура с беспокойством прислушивалась к разговору. Когда Дилефруз сказала про обручение, сердце девушки сжалось. Она с нетерпением ждала, что скажет Адиль.
      - Стесняться тут нечего, сынок, - поддержал Рахман жену. - Рано или поздно жениться надо. Не ходить же тебе век холостяком.
      Адиль откинул со лба прядь волос.
      - Не стоит об этом говорить, отец. Если у меня появится такая мысль, я сам тебе напомню.
      Мансура облегченно вздохнула. Дилефруз нахмурилась. Рахман недовольно покачал головой.
      - Я ведь не кончил учиться, - продолжал Адиль. - Защищу диплом, вернусь в Баку, тогда посмотрим... Еще рано...
      - Что значит рано? Мы считаем, самое время, - возразил Рахман.
      - Вот что, Адиль, шутки в сторону! - перебила мужа Дилефруз. - Послушай нас хоть разок. Пока ты здесь, надо сделать дело наполовину. Клянусь своей дорогой жизнью, я нашла тебе такую красивую культурную девушку... К тому же из хорошей, обеспеченной семи.
      Мансура так и замерла: "Ясно, о Лалочке говорит!"
      Адиль усмехнулся:
      - Во-первых, захочу жениться - сам найду девушку. А что касается обеспеченной семьи... Какое это имеет значение?
      Дилефруз пошла на хитрость.
      - Как какое? Разве ты сам маленький человек? Разве родители девушки, ее родственники не должны быть достойны тебя?
      - Это бессмысленно. Лишь бы девушка была умной.
      - О, вот это верно сказано! - обрадовалась Дилефруз. - Лишь бы девушка была умной... А я для тебя нашла такую умницу, - мачеха причмокнула и покачала головой. - Это не девушка, а пломбир!
      - Переменим разговор! - Адиль нахмурился и отодвинулся к окну.
      Однако Дилефруз не хотела сдаваться.
      - Что может быть приятнее этой беседы? Надо все учитывать. Потом нам будет труднее сыграть свадьбу. Сейчас мы выиграли, у отца есть деньги. Но ведь когда-нибудь они кончатся... Тогда что?
      - Ничего, выкрутимся, не волнуйтесь! - Адиль поднялся. - Закончу университет, приеду. Тогда и невесту найдем и свадьбу сыграем. Я с вами согласен.
      Дилефруз немного успокоилась.
      - Что ж, мы не возражаем... Больше ждали, подождем еще немного,
      Адиль прошел в комнату. Мансура спустилась во двор за виноградом.
      Супруги молча переглянулись.
      Вот уже около месяца Адиль целыми днями ходил грустный, задумчивый, не замечая перемен, которые произошли в убранстве комнат. После "выигрыша" обстановка в доме с красной черепичной крышей стала еще богаче. Благодаря стараниям Мансуры, всюду царили чистота и порядок.
      Изменения в характере Дилефруз не могли не радовать Адиля. Он не верил в ее полное перевоплощение, но думал, что мачеха действительно научилась держать себя в руках.
      Что касается Мансуры, ее поведение сильно озадачивало юношу. В его присутствии она вела себя очень странно, часто и без повода краснела. Адиль догадывался о причине, поэтому старался реже показываться ей на глаза, избегал разговаривать. Он считал, что не имеет права обнадеживать девушку.
      Каникулы подходили к концу. Мансура думала о разлуке с Адилем, и у нее начинало щемить сердце. Она без конца искала случая остаться с ним наедине. Когда же такая возможность представлялась, девушка терялась и убегала. Рахман и Дилефруз ни о чем не догадывались. Мансура уже не жалела о том, что осталась жить в доме с красной черепичной крышей, обрекая себя на постоянное общение с Дилефруз-ханум.
      Адиль понимал, что Джейран потеряна для него навсегда и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, часто уходил куда-нибудь, старался не сидеть дома. Это огорчало Мансуру.
      Вот и сегодня, отправляясь гулять, Адиль столкнулся во дворе с девушкой. У нее было такое грустное лицо, что юноша не выдержал и спросил:
      - Что случилось, Мансура?
      - Ничего...
      - Почему такая хмурая?
      - Так... Тоскливо...
      Мансура хотела пройти мимо, но Адиль схватил ее за руку. Девушка, как пугливая серна, глянула по сторонам, растерялась.
      - Смотри, ничего от меня не скрывай! - Адиль погрозил Мансуре пальцем, словно разговаривал с маленьким ребенком. - А то обижусь.
      Эти слова немного успокоили Мансуру. Лицо eе просветлело.
      - Ты куда идешь? - спросила она и сама удивилась своей смелости.
      - Так, подышать воздухом... А что?
      Мансура бросила осторожный взгляд на окно галереи: там никого не было.
      - И я с тобой пойду...
      Адилю ни оставалось ничего другого как согласиться.
      - Что ж, одевайся, пошли.
      Девушка стремглав кинулась в дом.
      Узнав, в каком положении находится дело, Лалочка приуныла. Однако надежда не оставляла ее.
      - Не волнуйся, не переживай, - успокаивала Дилефруз. - Все наладится. Только не надо торопиться. Адиль сам сказал: "Закончу университет, приеду, тогда и свадьбу сыграем..."
      - Неужели так и сказал?
      - Клянусь своей дорогой жизнью, так и сказал. Лалочта в порыве восторга обняла и расцеловала
      приятельницу.
      - Ах, боюсь, вдруг он передумает.
      - Да перестань мучиться! Не говори глупости! - рассердилась Дилефруз.
      Спасаясь от бакинской жары, приятельницы опять укатили на дачу. Лалочка хотела остаться в городе, но Дилефруз воспротивилась:
      - Слушай меня! Я велела Рахману привезти его в Сарай. Приедет, вот и будете встречатъся... Можете делать все, что захотите. А я очень волнуюсь за Мамеда. Надо ехать.
      Рахман из кожи лез, стараясь угодить сыну. Махул рукой на жену, он покупал ему всевозможные вещи, щедро давал деньги на карманные расходы.
      Воскресный день выдался знойный, душный. Листочки на деревьях не шевелились. Трудно было дышать. Адиль дал слово повезти Бориса и Наташу на пляж. Он сорвал во дворе несколько больших гроздей винограда, взял хлеб с сыром, приготовленные Мансурой, положил все это в чемоданчик, надел спортсменки, соломенную шляпу и посмотрел на часы.
      - До свидания, Мансура. Я пошел...
      - Счастливого пути. Только не заплывай далеко, Адиль. Я боюсь за тебя.
      - Вот еще! Что я, ребенок?
      - С морем шутки плохи. Оно не разбирается, ребенок ты или взрослый.
      - Ты за меня беспокоишься?
      - А ты думал! - девушка грустно посмотрела на него.
      Адиль поставил чемоданчик на стул.
      - Тогда одевайся, поедем вместе.
      Мансура заколебалась.
      - Нет, я не могу... Кто же за домом присмотрит?
      - Не поедешь - обижусь...
      У Мансуры радостно заблестели глаза.
      - Только я не буду купаться.
      - Рассказывай сказки.
      Найти свободное место на пляже оказалось нелегким делом. Берег, насколько хватал глаз был устлан загорелыми человеческими телами. Одни просто загорали, другие играли в мяч, кое-кто подкреплялся в тени "грибка".
      Солнце продолжало нещадно палить. Молодые люди расположились почти у самой воды. Разделись. Первой в море полезла Наташа. За ней последовал Борис.
      Адиль воткнул в мягкий желтый песок длинную палку, повесил на нее шляпу.
      - А ты почему не раздеваешься? - обратился он к Мансуре, которая махала рукой и что-то кричала Наташе.
      - Я не буду купаться.
      - Посмотрим! Вот возьму и прямо в платье брошу тебя в воду. Тогда узнаешь.
      Мансура передернула плечами, словно представила, как она погружается в прохладную воду, и рассмеялась.
      Борис позвал Адиля.
      - Иду! - крикнул Адиль.
      Он разбежался, кинулся в воду и поплыл саженками.
      Как хорошо было в море! Наташа хватала за ноги то Бориса, то Адиля и тащила ко дну. Или же взбиралась на плечи Бориса, и, раскинув в стороны руки, ныряла вниз головой. Адиль, набрав в легкие воздух, исчез под водой. Борис искал его. Наташа преследовала ребят. Вынырнув, они принимались оглушительно хохотать. И все повторялось сначала.
      В море было много народу, но Мансура легко находила своих, так как гладко выбритая голова Бориса заметно выделялась среди темных шевелюр бакинцев.
      Через полчаса все трое, тяжело дыша, вылезли на берег. Адиль нагнулся, зачерпнул воды и плеснул в Мансуру. Наташа сделала то же самое.
      Передохнув, молодые люди опять полезли в воду. Едва Адиль нырнул, Мансура быстро сбросила с себя платье и прыгнула в море. Адиль, отфыркиваясь, вынырнул, обернулся:
      - Ага, решилась-таки!..
      Девушка скрестила на груди руки и по самую шею погрузилась в воду.
      - Не подплывай ко мне! - крикнула она и подалась в сторону.
      Адиль засмеялся и двинулся за ней следом.
      - Не стесняйся, Мансура...
      В ответ на приглашение погостить на даче Адиль сказал: "Непременно приеду и друзей привезу..." Однако, узнав от Мансуры, что Лалочка живет вместе с Дилефруз, он переменил решение.
      - Знаю, Дилефруз и отец задались целью обручить меня с этой раскрашенной куклой...
      Глаза Мансуры подернулись печалью.
      - И мне так кажется. В твое отсутствие Лалочка почти каждый день приходила к Дилефруз. Они подолгу шептались. Наверно, они...
      Адилъ иронически улыбнулся:
      - Вот, оказывается, кто это девушка из солидной семьи!
      Рахман настаивал, но Адиль на дачу не поехал.
      Каникулы подходили к концу. Борис и Наташа собирались в дорогу.
      Мансура знала, что Адиль поедет вместе с нима. Как она этого не хотела! Кто знает, когда они опять увидятся? Мансура представила, как ей будет скучно и тоскливо без него в этом доме...
      Голос Адиля вывел девушку из задумчивости:
      - Мы на этой неделе едем, Мансура. Но через полгода я опять буду в Баку.
      - Через полгода? - Манеура не могла скрыть радость. - Ведь тебе еще два года учиться!
      - Я приеду зимой на практику.
      - Ах, вот как!..
      Адиль несколько раз наведывался к Борису в гостиницу. Он чувствовал, что друг опять от него что-то скрывает.
      - Ведь я тебя так знаю, Боря, - допытывался он. - Смотрю тебе в глаза и вижу все, что у тебя на сердце. С Джейран ты меня обманул... А что вышло? Ведь я не ребенок. Вина моя. У меня нет права роптать на судьбу. Сказал бы все напрямик. Сейчас вижу, снова от меня что-то скрываешь. И возможно, опять такое, что мне необходимо знать.
      - Не выдумывай, Адиль! - Борис поднялся и заходил по комнате из угла в угол. - Пристал, как репейник!..
      Борис позвонил в ресторан и заказал три бутылки пива. Чувствовалось, он был сильно не в духе.
      "Зачем отцу Адиля понадобилось покупать у меня облигацию? Почему он объявил всем, что это его выигрыш? - строил Борис догадки. - Странно, все очень странно!" Ему казалось, что тут кроется какая-то тайна. Как быть? Рассказать Адилю или нет? Ясно, отец обманул Адиля, скрыл, что приобрел облигацию за деньги. Не послужит ли его, Бориса откровенность поводом для ссоры отца с сыном?
      Эта мысль беспокоила парня, и он молчал.
      Выпив два стакана пива, Адиль расстегнул ворот рубахи и вытер платком потное лицо.
      - Да, Боря, скрываешь ты от меня что-то... Но ничего... А вот у меня от тебя секретов нет! Хочу с тобой поделиться. Не знаю, может, осудишь...
      Борис вскинул сваи белесые брови и удивленно посмотрел на товарища: "Неужели он знает про облигацию?" Вылил в стакан остатки пива, сделал глоток.
      Адиль продолжал:
      - По приезде в Баку я заметил, что Мансура ведет себя как-то странно. Стесняется, краснеет, когда я смотрю на нее. Нетрудно было догадаться, что она любит меня. И, конечно, это не просто родственные чувства... Сначала я не обращал внимания, мечтал о Джейран... А потом... Потом вдруг стал замечать, чго сам думаю о Мансуре, тянусь к ней. Помнишь, мы ездили вместе на пляж? По-моему, тот день решил все. На днях мы уезжаем, а мне грустно. Так не хочу с ней расставаться!.. Что это?
      Борис поднял стакан, чокнулся с Адилем:
      - Желаю счастья, дружок! - Выпил пиво. - Я кое-что замечал, даже сказал Наташе: "Мансура любит Адиля". Оказывается, не ошибся. - Он немного помолчал и задумчиво добавил: - Я не видел Джейран... Но Мансура - славная девушка! Она будет тебе верным товарищем.
      Адиль не стал засиживаться у друга и скоро ушел.
      Вечером Рахман уехал в очередной рейс. Настроение у него было неважное.
      Адиль и Мансура не заметили, как промелькнули последние дни.
      Настал час разлуки. Адиль взял Мансуру за руки и осторожно притянул к себе:
      - Помнишь, когда я приехал, ты меня обняла, поцеловала?.. Я хочу с тобой рассчитаться...
      ПИСЬМО МАНСУРЫ
      В комнате общежития было оживленно и весело. За лето приятели успели соскучиться друг по другу. Они рассказывали о своих летних приключениях, шутили, смеялись.
      В центре внимания была женитьба Бориса. Его приходили поздравлять даже из соседних комнат.
      - Честное слово, Борис, - пошутил кто-то, - когда ты увязался за Наташей в Азербайджан, я сразу понял: у тебя хитрый план.
      Что касается самого Бориса, он на все лады расхваливал Баку, Каспийское море и кутабы.
      - Это называется друг! - с укоризной сказал Володя. - Не мог привезти попробовать. Сунул бы в карман пяток этих самых кутабов. Кому не интересно узнать, что за фрукты растут в Азербайджане.
      - Невежда! - усмехнулся Борис. - Кутабы - это брат, кулинария. И не всякий приготовит... - Он многозначительно посмотрел на Адиля.
      Ашот Багдасаров сунул в руки Адиля тару.
      - А ну-ка, сыграй. Давно мы тебе не аплодировали.
      - Всегда готов. Что прикажете?
      Адиль начал настраивать инструмент.
      - Ты нес тару мимо окна и простудил. Слышишь, хрипит? - улыбнулся он Ашоту. - Ну, так что же вам сыграть?
      - Сыграй свою любимую "Джейран", - попросил Володя. - Давно не слышали.
      - Ребята оживились.
      - Верно!..
      - "Джейран"!..
      - Сыграй "Джейран"...
      Улыбка мигом слетела с лица Адиля.
      - Я эту песню забыл. Лучше спою что-нибудь другое.
      - Пой, что хочешь...
      Адиля понял только Борис,
      В комнате наступила тишина. Зазвучала песня:
      Бровью над глазом твоим бы мне быть!
      Слезинкой, чтоб щеки твои омыть!
      Другом навеки твоим быть хочу,
      Одна лишь ты можешь меня исцелить.
      Полугодие пролетело незаметно. Впереди предстояла большая курсовам работа. Надо было выбрать тему, перечитать конспекты, подготовить материал. Словом, дел было по горло.
      И Адиль не жалел сил.
      В один из дней Адиль зашел в партком университета.
      - Чем могу служить? - приветливо встретил его секретарь парткома Степанов. - Прошу, присаживайся...
      - Я давно собирался к вам...
      Адилъ рассказал о своем желании стать членом Коммунистической партии.
      Секретарь слушал и улыбался.
      - Да, - оказал он, когда юноша умолк, - хороший юрист должен быть в то же время и хорошим коммунистом. Мы тебя знаем, как активного комсомольца, общественника. Ты с первого курса показал себя работягой... Учишься хорошо. Надо готовиться к вступлению в кандидаты партии.
      Адиль был смущен и взволнован.
      - Очень рад, что вы считаете меня достойным этого высокого звания. Откровенно говоря... - Адиль запнулся. - Я хотел еще в прошлом году поговорить с вами об этом... Но подумал, не рано ли?..
      - Вот тебе анкета, - сказал секретарь, - заполни ее я приходи. Подумай о рекомендациях. Две от членов партии, одна от комсомола.
      - Ясно!
      Адиль поднялся, хотел повернуть к двери, но вдруг тихо заговорил:
      - Понимаете, товарищ Степанов, у каждого человека есть какое-нибудь заветное желание, о котором он не всегда и не всем говорит. Я еще с детства думал, где бы мне ни пришлось трудиться, буду работать так, чтобы совесть была чиста. Я сам выбрал юриспруденцию. - Пока что мной ничего еще не сделано. Работа впереди. Я приложу все силы, чтобы принести пользу своему народу. Обещаю жить и трудиться как настоящий коммунист. Понимаете... Глаза Адиля наполнились слезами, голос задрожал. - Не все можно передать словами...
      Секретарь приветливо улыбнулся.
      - То, о чем трудно сказать словами, человек должен воплотить в свои дела.
      Адиль тоже улыбнулся:
      - Да, верно.
      Они обменялись рукопожатием...
      По возвращении из Баку Борис и Наташа сыграли свадьбу. Адиль подарил девушке красивый отрез китайского шелка на халат. Точно такой же отрез он купил для Мансуры. Отец почему-то второй месяц не появлялся в общежитии. Адиль, желая скорей обрадовать Мансуру, послал подарок по почте. В посылку он вложил коробку конфет для Мамеда.
      Борис и Адиль встретились, выходя из метро.
      - Куда торопишься, Боря? - окликнул Адиль товарища.
      - Важное дело. Через час встретимся в университете.
      - Секрет?
      - Нет.
      - Что же случилось?
      Борис исподлобья взглянул на друга.
      - Иду достать чего-нибудь солененького или кисленького.
      - Так! - Адиль хлопнул Бориса по плечу. - Наверно, хочешь, чтобы Наташа приготовила для нас кутабы?
      - Нет, кисленькое мне нужно совсем для другого...
      - Интересно, для чего же?
      - Да как тебе сказать... Ты холостяк, многого еще не понимаешь. Ната просит... Говорит, достань мне чего-нибудь кисленького...
      - Все ясно. Только ты что-то рано начал искать кисленькое. Давно ли была свадьба?
      Борис хитро улыбнулся.
      - Считай, что мы отпраздновали свадьбу в Баку, и тот вечер, когда ели у вас кутабы. А московская свадьба - это формальность для родителя Наташи. Не хотел обижать старика.
      - Совсем ясно, Борис Васильевич. Пойдем вместе.
      После свадьбы Борис переехал жить к Наташе. Отец девушки выделил молодоженам одну из своих двух комнат.
      - Пока вы в Москве, будете жить у нас, - сказал он.
      В последнее время Бориса трудно было узнать. Наташа так следила за ним! Адиль при встречах шутил:
      - Борис Васильевич, я вас путаю с нашими профессорами...
      Борис был не из тех, кто лез за словом в карман.
      - Хочешь угнаться за мной - женись скорей! - отвечал он другу.
      В вестибюле университета приятели столкнулись с Наташей. Она сказала, что сегодня на юридическом факультете будут распределять темы курсовых работ.
      Ребята кинулись вверх по лестнице.
      ... Солнце вот-вот должно было закатиться. Горизонт полыхал огнем. Тени на улицах стали бесконечно длинными.
      Борис сидел на скамейке во дворе общежития и ждал Адиля. Он собрался серьезно поговорить с товарищем.
      Вот, наконец, и Адиль.
      - Ну, видел отца? - спросил Борис, которому было известно, что Адиль, не получив ответа на письмо, которое написал домой, пошел встречать отца на вокзал.
      - Да, видел.
      - Садись.
      Борис хлопнул рукой по скамейке, Адиль продолжал стоять.
      - Садись, говорю. Есть разговор...
      Адиль удивленно взглянул на товарища. Он редко видел Бориса таким озабоченным.
      "Может, что-нибудь с Наташей..." - подумал он, сел рядом и выжидательно посмотрел в лицо друга.
      - Что случилось, Боря?
      - Ничего особенного. Хочу потолковать с тобой. - Он немного помолчал. Почему отец столько времени не был у тебя? Он сказал причину? - Борис снял очки и сунул в карман.
      - Говорит, состав в Москве стоит очень мало, до общежития далеко и у него не хватает времени.
      - Гм... - Борис прищурился.
      Несколько недель тому назад он встречал на Казанском вокзале знакомых и неожиданно увидел на перроне Рахмана. Хотел подойти, поговорить, удостовериться, он ли купил у него облигацию. Но Рахман, заметив Бориса, растерялся и поспешил скрыться в дверях одного из вагонов.
      После этого случая Рахман перестал навещать сына в общежитии.
      - А как же он раньше находил время? - спросил Борис.
      Вопрос насторожил Адиля. Он вскинул на друга глаза. Борис прочел в них тревогу и беспокойство.
      - Адиль, дорогой, я никогда от тебя ничего не скрывал. Только один раз... Помнишь, ты как-то сказал в Баку: "Боря, ты от меня что-то скрываешь...".
      - Да, помню... Это было в гостинице... Мы пили с тобой пиво.
      - Верно, - кивнул головой Борис, - именно пиво.
      - Ну, не тяни, дальше.
      Адиль начал нервничать. Борис продолжал как ни в чем не бывало:
      - Дальше - вот что. Сейчас я открою тебе тайну, имеющую отношение к твоей семье.
      У Адиля округлялись глаза.
      - Я хотел рассказать об этом еще в Баку. Но не смог. Ты так страдал из-за Джейран. Да и жаль было портить каникулы.
      - А что такое?
      - Ты помнишь, что твой отец выиграл по облигации десять тысяч? спросил Борис тоном следователя.
      - Конечно. Я ведь сам тебе об этом сказал.
      - Хочешь знать правду? Эта облигация принадлежала мне.
      - То есть, как?
      - Да, твой отец купил ее у меня.
      И Борис подробно рассказал Адилю обо всем, что с ним произошло в вагоне, когда они с Наташей ехали в Баку, о своей встрече с Рахманом на Казанском вокзале, послужившей причиной того, что тот перестал появляться в общежитии.
      - Я в этом деле тоже сильно дал маху, - вздохнул. Борис. - Такой лопух! Продать облигацию незнакомому человеку! Только потом я понял, что поступил неправильно. Вот как нас могут проводить ловкачи. Тогда в поезде я не знал, что это твой отец. Когда ты познакомил нас в Баку, я глазам своим не поверил...
      Адилю все стало ясно.
      Через шесть дней Адиль получил ответ на письмо, посланное Мансуре на адрес техникума. Девушка подробно писала о жизни в доме с красной черепичной крышей.
      "... Дядя и Дилефруз многое скрывают от меня, но шила в мешке не утаишь! Когда ты был в Баку, я не хотела тебе говорить, боялась, что ты поскандалишь с отцом и уедешь. Но раз ты спрашиваешь, я не могу обманывать. Да, дядя из Москвы привозит различные вещи - отрезы, обувь, ручные часы, посуду. К нам в дом приходят какие-то люди, забирают все это. Обычно после приезда дяди Дилефруз под каким-нибудь предлогом старается выпроводить меня из дому. Но я не ребенок и все понимаю...
      Бывает так страшно! Сижу дома одна - вдруг стук в ворота. Открываю незнакомые мужчины. Чего только я ни передумала! Когда ты приехал в Баку, Дилефруз сказала клиентам, что она на даче и велела не вступать со мной в переговоры. Она боится тебя и поэтому не хочет, чтобы ты жил здесь. Я знаю, ты будешь смеяться... У них есть план женить тебя на Лалочке.
      Дорогой Адиль! Это письмо я брошу вечером, когда пойду за хлебом. Извини, что пошлю без марки. Я хочу, чтоб о нем не знали ни дядя, ни Дилефруз. Если бы не твоя настоятельная просьба, я бы ни за что не решилась обо всем написать..."
      Вечером Адиль долго не мог заснуть и все думал о письме Мансуры. Думал о нем и на второй день, и на третий.....
      Он не стал заполнять анкету, которую взял у секретаря парторганизации. Вспоминая о своем разговоре с ним, Адиль готов был провалиться сквозь землю.
      "Допустим, меня обманывают и водят за нос, - думал он. - Но я не могу обманывать партию и государство. Прежде всего я должен точно узнать, чем занимаются мои родные. Я - комсомолец. Государство столько для меня сделало! Школа, университет... Сколько на меня затрачено труда! Родина хочет видеть меня честным, преданным своему делу... Я живу в светлом просторном общежитии, сплю на чистой мягкой постели. Разве это все не забота Родины? Нет, даже ради родного отца нельзя идти на сделку с совестью! Хорошо, но что же я должен делать?"
      Мысли не давали Адилю покоя.
      В ЗИМНЮЮ СНЕЖНУЮ НОЧЬ
      Рахман долго таскал в нагрудном кармане купленную у Бориса облигацию. Не осталось знакомого, которому он не показал бы ее. Теперь он никого не боялся и, привозя из Москвы полные чемоданы, говорил, что вещи куплены на выигранные деньги.
      Шестилетие Мамеда было отмечено грандиозным банкетом. По указке Дилефруз Рахман произнес следующую речь:
      - Дорогие гости! - сказал он. - Слава богу, нам тоже улыбнулось счастье. Спасибо советской власти. Выпущенная советским правительством облигация принесла в этот дом радость. А то разве смогли бы мы справить Мамеду день рождения? Тысячу раз спасибо правительству за эту облигацию. Сейчас у нас все есть, мы никому не завидуем. А раньше из долгов не вылезали...
      Теперь Дилефруз и Рахман не опасались даже учителя Салеха. Они боялись только Бориса. Когда Рахман встретился с ним в Москве на вокзале, он точно признал в нем того самого парня, у которого купил облигацию. Дилефруз приказала мужу не показываться в общежитии.
      Когда Дилефруз объявила матери Лалочки, что Адиль как будто склоняется к женитьбе, Бановшу-ханум от радости чуть не хватил удар. Она обняла Дилефруз и расцеловала в мясистые щеки.
      - Ты с ним лично разговаривала? - поинтересовалась она, желая окончательно успокоиться. - А что думает отец?
      Дилефруз поморщилась.
      - Отец?! Кто такой отец там, где я?! Адиль сам сказал, что женится. Правда, говорит: "Пока рано... Кончу учебу - тогда и свадьбу сыграем".
      - Ну, значит все в порядке! - Бановша-ханум облегченно вздохнула. - Мы всегда готовы.
      В тот день до позднего вечера Дилефруз без устали расхваливала Адиля, а Бановша-хаяум - Лалочку.
      Когда из Москвы от Адиля пришла посылка, Дилефруз дома не было.
      Рахман извлек из посылки отрез и воскликнул:
      - Ого, красивая вещь! - А в уме прикинул, сколько за материю могли бы дать на руках.
      Мансура с сияющим лицом подошла к столу.
      - Дядя, это Адиль мне прислал.
      - Тебе? С чего ты взяла?
      Мансура стыдилась сказать, что на днях получила от Адиля письмо, в котором тот писал о подарке.
      С прогулки вернулись Дилефруз и Мамед. Увидев на столе красивый отрез и коробку конфет, Дилефруз изумленно вытаращила глаза:
      - Откуда это?
      Она бросилась к столу. Мамед ринулся вслед за матерью, схватил коробку, разорвал ее и начал уписывать конфеты за обе щеки.
      Рахман покосился на жену:
      - Не знаю, кому это Адиль прислал: кажется, Мансуре...
      - Кому?! Почему Мансуре?!.. - От голоса Дилефруз задрожали стены. Что, Мансура - невеста, а?
      Рахман втянул голову в плечи.
      - Ей-богу, не знаю...
      - А-а-а! - воскликнула Дилефруз. - Поняла...
      Мамед опять подскочил к столу за конфетами. Мать ихлопнула его по руке.
      - Не смей трогать! - и повернулась к Рахману: - Это Адиль прислал для Лалочки. Иначе не может быть.
      Казалось, Мансуру стегнули плетью.
      У Рахмана не было оснований возражать жене.
      - Пожалуй, что так, - усмехнулся он. - Наверно, для Лалочки...
      - А как же иначе? Ведь парень скоро приедет. Вот и прикупает понемногу подарки. Уверена, он это прислал для того, чтобы мы преподнесли Лалочке перед помолвкой. Сначала отрез, затем кольцо...