Глава … ну, пусть будет 18-я

А наутро разразилась гроза. Сильная и своенравная, она прилетела невесть откуда, снося и выстраивая мир заново — по своему желанию. Нет, небо оставалось ясным и чистым — это была та гроза, что ломает людские судьбы, не делая различий между королями и нищими. Но начнём по порядку.

— Ваше сиятельство, вставайте — графинюшка скликает сбор! Алекс кое-как разлепил глаза и высунул нос из-под одеяла. Берты рядом не оказалось — остался лишь её запах. Томный, тонкий и такой желанный… Принцесса обнаружилась не то, чтобы в саду, но и не за его пределами. В поисках лучшего вида с холма на раскинувшийся по берегу живописной бухты город она залезла на один из толстых и широких вверху, сложенных из дикого камня столбов, что через равные промежутки поддерживали такую же каменную ограду. Смуглая служанка терпеливо подпирала прислонённую к столбу лесенку, готовая в любой миг сорваться с места по малейшей прихоти синьориты художницы — принести ли воды или же отодвинуть мешающую ветку. А на крохотном пятачке вверху угнездилась Берта. Она писала стремительно и с таким упоением, что Алекса ущипнула ревность. Не без горечи он подумал, что принцесса никогда не будет по-настоящему его. Она всегда будет там — в видимом одною ею прекрасном мире своих картин. Берта послала ему извиняющийся взгляд. Таким милым и знакомым жестом поправила прядь, ненароком мазнув краской по щеке, и кисти её ещё стремительнее запорхали по холсту. Наконец она откинулась чуть назад, сравнивая созданный образ и оригинал. Насколько было видно снизу, оригинал выглядел тусклее и более бледным. А затем Берта бросила на Алекса лукавый взгляд, и с визгом:

— Лови меня! — прыгнула вниз. Легко поймав упавшую с небес летунью на руки, тот закружил её, а потом прямо на руках, испачканную краской и так неприлично растрёпанную, принёс прямиком в большой холл, где уже собрались гости, а на троне восседала бледная и чуточку печальная повелительница Ривердэйла. И тут, прежде всего именно Алексу досталось на орехи. Голос графини был немного усталым, но звучным и властным. На робкие возражения, что ночью у фонтана он просто чуточку пофантазировал, Люция, чуть подавшись вперёд и вцепившись в благородного дерева резные подлокотники трона, выдала небольшую, но хлёсткую как пощёчина отповедь.

— Молодой человек, вы хоть иногда думаете, что делаете? Да — вы создали неповторимую и прекрасную легенду. Её будут рассказывать в лачугах и дворцах. На ней вырастут поколения купцов и крестьян, солдат и королей. Вы увековечили в людских сердцах образ принцессы Мальвы — настолько же прекрасной и очаровательной, насколько холодной и недоступной. Возможно, она будет вам благодарна за это. А возможно, и нет. Алекс снова неуверенно попытался возразить, смущённо глянув на невозмутимое личико как обычно кукольно-красивой Мальвы, но тут графиню неожиданно поддержал Сибелис.

— Алекс, ты пустил гулять по миру одну из тех легенд, что ломают историю с той же лёгкостью, что малыш — карточный домик. И её власти над людскими сердцами позавидуют даже боги! Королева Изолльда подняла голову, и её алмазные серьги, преломив нескромный солнечный луч, бросили в комнату радужные брызги.

— Да, пожалуй, вы правы. И что теперь делать? Графиня Люция откинулась обратно на высокую резную спинку, увенчанную искусно вырезанной графской короной над гербом Ривердэйла.

— Не знаю. За ночь и утро из порта ушло много кораблей. И во все страны разлетелся сказочный незримый дракон. К худу ли, к добру — не знаю. Если правда, что у каждого в жизни есть предназначение, то вам, сир Алекс, барон Твидлих, следует покрепче держать язычок за зубами — есть мечты, что оборачиваются былью…

— Полночи четыре не самых слабых мага — я, Челина, принцесса Фиона и почтенный мэтр Сибелис — провели в изысканиях у Зеркала и алтаря в присутствии её величества королевы Изольды. Мэтр, сообщите вы результаты, пожалуйста — я немного утомлена. Старый маг вздохнул, собираясь с мыслями. И только сейчас все заметили, как он сгорбился и осунулся за одну ночь.

— Одно можно сказать с достоверностью — по Тропе Отчаяния принц Гуго не проходил. Да и двуглавый пёс с огненными глазами ещё жив — чей-то подарок не снёс ему обе головы. — он мельком посмотрел на Фиону. Берта, занятая своими отнюдь не весёлыми мыслями, едва не задохнулась от изумления.

— Значит, мой брат всё-таки жив? Собравшиеся с удивлением услышали смешок старого волшебника.

— Только ему об этом никто не потрудился сообщить. За большими окнами повис жаркий южный полдень. Замер под солнцем сад, и лишь где-то за ним слышались звонкие голоса. А здесь, в большой прохладной зале, в воздухе просто звенел вопрос — а кто же сможет сообщить? Сибелис вздохнул.

— Не о том вы думаете. Не «кто», а «зачем, и надо ли» — вот о чём надо мыслить. Сила Света слилась в нём с силой Хаоса. Если, выйдя оттуда, принц захочет скинуть Проклятого Короля и сесть на его место — ему это по плечу. Если возжелает трон Света — зальёт кровью полмира, но добудет. Принц Фред пожал плечами и заметил, что за трон, в общем-то, и не цепляется… другое дело — Мальва.

— Глупый щенок! — гневно произнёс старый маг. — Никто тебе не позволит оставить трон и отдать его без кровавого боя, который ты всё равно проиграешь. Да и кукла твоя красивая — если он захочет, отнимет и её! Мальва, чуть склонив голову, разглядывала волшебника, а её прекрасные, серые с голубизной глаза едва не метали молнии.

— Ох, старый колдун, не попадайся мне на расстоянии длины клинка…

— Уймись, Мальва, — негромко сказала Фиона, закрыв глаза. — Правда — это тебе не сахарный сироп в ложечке. Даже я колеблюсь… Сибелис с натугой встал, опираясь на посох из ветви старой оливы, что ему первым делом подарила Челина. Из уважения к его возрасту и мастерству, а также принимая во внимание крайнюю усталость, и графиня, и королева разрешили ему сесть в одно из низких и мягких кресел без спинки, расставленных по углам. Он выпрямился, и сделал шаг вперёд.

— Есть одна сила, которую уважают даже боги. Это сила материнской любви. Да, королева Изольда, вы и только вы можете вывести оттуда сына, вернуть его к жизни. Но тогда вы и будете повинны в тех морях крови, что прольются потом. Малыш-то резвый, и удержу в своих желаниях не знает…

Принцесса Берта ласково гладила его волосы.

— Я тебя не виню. Мы не властны над своими желаниями. Нам хорошо вдвоём… но в глубине души, сам не ведая, ты всегда хотел именно её. Не удивляйся — я знала. Пару раз, в забытьи, ты шептал мне её имя, и ласкал не меня — её. Я знала — и молчала. Ведь каждой женщине хочется свой кусочек маленького человеческого счастья…

— А теперь иди. Давай просто побудем рядом, но не совсем. Нам обоим надо подумать. И не слушай того старого дурака. Пока ты сочиняешь сказки, ты не зачерствел душой. Ты можешь быть грозным министром — и сказочником. И мягкий прощальный поцелуй, в котором не было ни капли страсти — лишь лёгкая грусть — оставил на губах солоноватый привкус слёз…

Мальва расхаживала по вершине холма, в раздражении хлестая стеком пучки жёсткой рыжей травы.

— Ну почему? Ну почему все видят во мне только красивую куклу? Принц Фред сидел рядом, и даже сейчас не мог налюбоваться её стройными, длинными, затянутыми в вишнёвого бархат ногами. Они оба, не сговариваясь, отправились на верховую прогулку. И, не зная сами, даже не задумываясь, выбрали тот же самый холм, что так любила здешняя хозяйка и который в своё время точно так же неосознанно выбрал Гуго. Посмотрев вниз, где пара лошадей неохотно пощипывала сухую, выжженную солнцем траву и недоумевала — зачем люди притащили их к такой невкусной пище, принц пожал плечами.

— Потому что их это устраивает, и они не хотят видеть в тебе большего. Молодая красавица остановилась и в гневе топнула ножкой.

— Ну что мне — облить лицо кислотой? Фред потянулся, и поймав её, привлёк к себе на колени.

— Даже это не избавит тебя от большого-пребольшого выводка маленьких Фредов и Мальв. Но лучше не надо — кислотой. И солнце стыдливо загородилось маленькой тучкой, завидя их затянувшийся поцелуй. Кое-как оторвавшись, Мальва с лёгким стоном наслаждения глубоко вздохнула. Открыла глаза, обнаружила, что обнимает голову Фреда, и усмехнулась. Также обнаружила, что на её блузке осталась едва ли пара незастёгнутых пуговок, а чьи-то ласковые губы уже подбираются к её груди, чтобы повергнуть в пучину сладкого безумия.

— Эй, дорогой, мы не слишком ли теряем голову? Принц глубоко и с наслаждением, всей грудью вдохнул её запах и — всё же вынырнул лицом из распахнутой блузки. Счастливо улыбнулся и открыл глаза.

— Милая, ты не слишком огорчишься, если я отдам всё брату в обмен на твою неприкосновенность? Мальва подумала, и улыбнулась.

— Как много можно сказать одной фразой… Ты тоже хочешь спасти брата — согласен отказаться от трона — и? Что ещё — я хочу опять это услышать!

— Я — тебя — люблю… Она со смехом отбилась от его рук, кое-как попыталась застегнуть эти махонькие пуговки.

— Фредди, значит ты тоже считаешь, что Гуго это та сила, что может сломать Царство Света в его нынешнем, весьма неприглядном виде? Тот усмехнулся, откинулся чуть назад, оперевшись на руки и глядя на потуги Мальвы привести себя в относительный порядок. На его взгляд, раньше было куда лучше и милее. И за спокойствие, выдержку был награждён ласковым мимолётным чмоком в нос. Изобразив на лице лёгкое недовольство, что мимолётным

— и в нос, он ответил.

— Только мне интересно — кого он посадит на трон рядом с собой — Фиону или Берту? Мальва замерла, и расчёска тоже замерла в её руке, выставив из тёмно-каштановых прядей свои зубцы.

— Что ты имеешь в виду — она же его сестра! Хотя… ой, и правда — единственный, кто никогда не обижал её и наоборот — всегда защищал, это Гуго. Как-то раньше я об этом не задумывалась… Без сомнения, ни рыжая кошка Фи, ни белобрысая Берта не годятся на роль королевы. Первая просто блудливая ведьма — отличная любовница, боевой товарищ, но не более. А Берта слишком хорошая художница, и ничто остальное ей не интересно. А вот королева Изольда — воистину на этом месте смотрелась бы идеально, да и Гуго всегда почему-то был её любимчиком. Но ведь она его мать… Окончательно запутавшись в своих рассуждениях, Мальва на пробу изложила их Фреду. Брови того взлетели вверх.

— Ну ничего себе — лихо ты рассуждаешь! Не хуже Алекса. Может, передумаешь — поменяешь меня на него? Изобразив не очень-то ласковый рык львицы, Мальва повалила его спиной на песок. Уселась сверху с видом победительницы, горделиво тряхнула своей головой.

— Не шути так. Детское увлечение Алекса красивыми куклами скоро пройдёт. Если они с Бертой не разбегутся, их счастью ещё и мы позавидуем…

Озабоченный сир Паоло докладывал своей кузине, и за его плечами стояла толпа взволнованных горожан.

— Спасённые с корвета были переведены в госпиталь. По правде говоря, только двое из них нуждались в опёке лекарей, но старший выразил желание не разлучаться. И я не счёл нужным отказывать этим беднягам — они так натерпелись. Графиня угрюмо слушала, стараясь не дать воли так и слипающимся глазам. Поспать ей толком не удалось — пришла целая делегация. Ну да — к кому же им ещё идти, как не к повелительнице Ривердэйла? Однако тут кузен сообщил такое, что с Люции разом слетел весь сон.

— Утром лекари не могли достучаться в их комнату — дверь оказалась подпёрта изнутри. А когда её разломали, то обнаружилось, что все пятеро убиты. Буквально изрублены на куски… Фред переглянулся с внимательно слушающим Алексом и, получив его кивок, подал голос.

— Ваша светлость — сир Алекс изрядно поднаторел в делах полиции и сыскарей. Пусть он применит свои таланты, всё осмотрит и выскажет свои соображения. Разрешение было тотчас же дано, и молодой барон поспешил за рыцарем Паоло, дающим на ходу какие-то пояснения. Первым делом Алекс осмотрел дверь, окна и даже зачем-то заглянул в отверстие небольшой печи. Затем внимательно и даже как-то бесстрастно осмотрел находящиеся в весьма жутком виде трупы.

— Сир Паоло — вызовите опытного капитана или кого-нибудь, умеющего подбирать экипажи кораблей. Вместе с крепким, вертлявым и смуглым боцманом пришёл и капитан Калхан. Он с ходу заявил рыцарю:

— Сир, я хотел бы знать, в чём обвиняют моего боцмана, и зачем его вызвали сюда… ох, какой ужас…

— Успокойтесь, господа, — Алекс был спокоен и даже чуть весел. — Никто вас не обвиняет. Вы сумеете отличить привыкшие к работе с грубыми снастями ладони моряка от любых других?

— Разумеется. Я всегда на руки смотрю, ежели кто незнакомый, — проворчал боцман, с трудом сдержывая позывы желудка, взбунтовавшегося при виде кровавых останков.

— Тогда, пожалуйста — посмотрите на их руки и сообщите своё мнение. Боцман, а с ним и Калхан, осторожно ступая по едва подсохшим лужам, выполнили просьбу Алекса. Нахмурясь, они посовещались, затем осмотрели ещё раз посиневшие, словно восковые ладони. Потом подозвали сира Паоло.

— Это не моряки. Кто угодно — но не моряки. Рыцарь тоже внимательно осмотрел ладони.

— Сир Алекс — эти пятеро действительно не матросы. Но кое-какие специфические мозоли на их ладонях говорят, что они скорее знакомы с оружием — в точности как на моих руках. Тот усмехнулся.

— Вы пришли к тем же выводам, что и я. Это радует — мы на верном пути. Калхан удивлённо воскликнул.

— Но кого же тогда спас Лучано на своём корвете? Алекс обратился к рыцарю.

— А теперь спрашиваю вас как солдата — не знакомы ли вам вот такие вот страшные удары, что разваливают человека почти пополам? Особенно вот тот — крест-накрест. Тот нахмурился.

— Да… два с лишним года назад… сир Майкл навалил таких трупов целую гору. Уж не думаете ли вы… Алекс ответил сухим преподавательским голосом мэтра Жико, прохаживаясь по почти не забрызганному кровью участку пола.

— И ещё. Вы обратили внимание — дверь закрыта изнутри, окна вообще не открываются, лишь форточки. А через дымоход разве что кошка проберётся. Как же ушёл тот, кто их так освежевал? Калхан со своим боцманом переглянулись и, не сговариваясь, сделали над собой отгоняющие нечисть знак. А на рыцаря было просто жаль смотреть.

— Выходит — сир Майкл? Алекс повернулся к нему.

— От кого он защищал остров и вашу графиню? Так вот, моё мнение — это наёмные убийцы, подосланные Хаосом. Обычный их способ действия, когда чего-то они не могут добиться силой. Если Сибелис вытащит нашего приятеля оттуда — спросим напрямик. Но я готов поставить свою голову, что прав.

— Ваше величество — вы верите барону Алексу? День медленно, жарко и лениво клонился к вечеру. Но здесь, в личных покоях графини Ривердэйла, было прохладно и тихо. Две женщины беседовали приватно, изъявив к тому обоюдное желание. Зелёные, в весьма похожих на морские волны серебристых разводах шёлковые обои так хорошо успокаивали. А изящная, но без вычурности, обстановка дамского будуара, скажем прямо — располагала к милому общению с хозяйкой. Королева посмотрела на неё. Очень внимательно.

— Давайте наедине без титулов. У нас куда больше общего, чем думают остальные. Графиня ответила таким же внимательным взглядом, и улыбнулась.

— Хорошо. Леди Изольда — вы верите Алексу? Та легонько обняла её, поцеловала в лоб.

— Да, синьора Люция. Он очень умелый — министр или канцлер был бы отличный даже сейчас. Доверю свою жизнь, жизни своих детей. А в моём возрасте

— доверю даже и свою честь, — и она усмехнулась. Заметив в глазах королевы шаловливые огоньки, Люция ласково поцеловала ей руку и, не удержавшись, тоже прыснула.

— Да, он фантазёр и очаровашка. В дверь что-то негромко бухнуло, затем она приоткрылась, и в комнату заглянул малыш Паоло. А казавшаяся железной и неутомимой Челина, за палец которой придерживался будущий синьор, пожала плечами и сделала виноватое лицо.

— Ма-ма! — сказал малыш. Однако мама оказалась жуть как строгой.

— Паоло, мальчик мой, нам с бабушкой надо поговорить. Малыш, покачиваясь на ножках, улыбнулся — и от этого комната словно осветилась. Затем развернулся, и уже из коридора донеслось его задорное:

— У-у-у! Челина закрыла дверь и поспешила, куда её тащил всеобщий — а особенно её

— любимец. В город, так вообще хоть не выходи. Все так и норовят потрогать, приласкать, покачать на руках… Графиня не спешила сгонять с лица нежную улыбку.

— Хорошо. Мои люди согласны с Алексом — что-то со спасёнными нечисто, и с происшествием тоже. Быть посему. Она помолчала немного, глядя куда-то внутрь себя.

— Во мне есть сила Света и кровь Ривердэйлов — я могу уходить за Зеркало, правда — не очень далеко. Мы иногда гуляли там с мужем, пока… О том, что алтарь это дверь в миры Хаоса, мои предки догадывались, но… — Люция покачала головой.

— Но проверить догадку не могли. Не знаю, как Хаос — а миры Света прекрасны. Когда я почувствую, что мой срок подошёл, я просто уйду за Зеркало

— насовсем. Она посмотрела на Изольду, и та заметила в её глазах странный блеск. Поколебавшись, графиня хотела сказать что-то, затем пересилила себя и вымолвила нечто другое.

— Даже в нашем мире разум не всегда властен над нашими страстями. А попав туда, человек становится не тем, кем он всю жизнь казался, а тем, кто он есть на самом деле. Ведь туда переходит не тело, а сущность. И вы, леди, попав туда, ощутите это сполна — все свои страсти и желания, все подспудные страхи и сомнения. Это надо почувствовать. Не скажу ничего, леди Изольда — только одно. Ничего не бойтесь. Изольда отвела глаза. Посмотрела на атласную с оборками подушечку, на забытую внуком игрушку — деревянного человечка с длинным обгрызанным носом. Погладила вышитое покрывало под собой, и вновь подняла взор.

— Вы сказали так много — и так мало. Люция не отвела взгляд. Тихо и убедительно проговорила.

— Это здесь вы королева, мать и так далее. Там это значения не имеет. Там будет только ваша женская сущность — со всеми вашими достоинствами и недостатками. Душа, голая душа, как говорят некоторые философы. Чуть покраснев, Изольда неуверенно спросила.

— Вы хотите сказать, что… Та еле заметно кивнула.

— Вспомните себя на том старом портрете в Малой Тронной Зале. Та юная красавица — примерно такова и есть ваша истинная сущность. Или вроде Берты. И с другой стороны — молодой парень. Живой, здоровый и два года не видевший женщин — а Джулия ещё ребёнок, и не в счёт. Если у него есть склонность брать женщин силой, то… Но я умолкаю, и буду молчать всегда. Главное — не бойтесь, и у вас всё выйдет. Мы вытащим вас, а вы — сына. Она вздохнула и опустила глаза.

— Кроме того, в вашем роду дремлет скрытый Дар. Настолько хорошо скрытый, что другим путём его не пробудить. Мой пробудили именно так — за Зеркалом. Кстати, Берта тоже будет волшебницей ещё из тех, если… А вот у Фреда совсем другие таланты. Он прирождённый лидер — настоящий принц. Его будет труднее… Королева вздохнула. Медленно, из стороны в сторону, удивлённо покачала головой, ощущая привычное позвякивание серьг.

— А как же предупреждение Сибелиса — что Гуго зальёт кровью весь мир? Люция посмотрела на неё, усмехнулась.

— Приляжьте поудобнее, Изольда. Откиньтесь на подушку. Раз уж у нас пошёл откровенный женский разговор. Вот так… На одной чаше весов — страхи и ужасы. Честно говоря, я их вполне разделяю — видала, как он крошил псов алиБаши и Хаоса. Равнодушно, как чучела. Но на другой стороне — конкретные дела. Дважды он спас остров… а если и эти пятеро, то трижды. И мои весы, извините, показывают в его пользу. Графиня отвлеклась, заслышав, как за забором маленькая молочница Хуана везёт свою визгливую тележку и со свойственной только детям беззаботностью дерёт горло песенкой про десять поросят.

— Один из них утоп!.. Ему купили гроб!.. Проводив внутренним взором весёлую девчушку, Люция тоже не удержалась от улыбки.

— И ещё. А какое мне дело до всего мира? Если Гуго развалит королевство Хаоса — тогда нашему с ним сыну Паоло вообще ничего не угрожает. Да и навряд ли он станет отнимать у своего ребёнка такое замечательное владение, как Ривердэйл. Изольда устроилась поудобнее. Заметила, что так и не может вспомнить продолжение детской песенки малышки за окном. Тоже улыбнулась.