Единственный воин Королевы

— так, как он делал десять и двадцать, а говорят — и больше лет назад.

— Чутьё. Чутьё, Паоло — всё, что я могу сказать. Тот, всё это время бездумно глядя в угасающий огонь камина, повернул голову и серьёзно кивнул.

— Интуиция сильной волшебницы — это не то, от чего стоит отмахиваться. А что говорит Челина? Люция слабо улыбнулась — лишь тень улыбки скользнула по её губам.

— Тоже в растерянности. Так что будем делать? Можно, конечно, ничего не предпринимать и пустить ситуацию на самотёк — но ты же знаешь, что это не в наших привычках. Её кузен пожал плечами.

— Если парень предлагает открытую игру — почему бы и нет? Только надо продумать — что ему предложить. Чем соблазнять и припугивать, если говорить совсем уж прямо. В конце концов, если ваше чутьё не ошибается, он нужен нам куда сильнее, чем мы ему — коль скоро он дворянин, то в конце концов просто из вежливости мог бы зайти и представиться — ведь двери нашего дома всегда открыты. Люция вспомнила. Как давно, ещё в детстве, в одной старой книге нашла описание — как старый граф Серджио Ривердэйл распорядился снять все замки в родовом гнезде. А ещё — записанное рядом пророчество о том, что Ривердэйл падёт, когда его повелителям понадобятся запоры. И о том, что это всё означает и с какими трудами поддерживается… Из задумчивости её вывел голос кузена.

— Ваша светлость — близится полночь. Нам пора.

Тяжёлая бронзовая дверь в подвале, возле которой день и ночь неусыпно несли стражу двое солдат, отворилась на каменную лестницу, спиралями уходящую вглубь скального основания острова. Паоло, поддерживая под локоток свою повелительницу и кузину, графиню Люцию, долго спускался по чуть влажным ступеням, оставив над собой толщу камня высотой едва ли не с пятиэтажный дом. Лестница закончилась ещё у одной двери, и здесь тоже двое стражников строго и чуть торжественно отсалютовали прибывшим на суд. За дверью обнаружилась большая сводчатая подземная зала. Здесь уже собрались представители от гильдий и деревень, самые знатные и уважаемые граждане города — все, кому пришло личное приглашение графини и выпала честь присутствовать здесь по решению совета. Но главной достопримечательностью залы были не старинные статуи у стен, и не вычурные канделябры, заливающие помещение живым, чуть желтоватым светом. И даже не белый с серыми прожилками каменный алтарь, стоящий на низком возвышении в центре. Нет — взгляды собравшихся нет-нет, да обращались к занимающему часть потолка большому зеркалу графов Ривердэйл, смотрящему вниз и сейчас отражающему лишь залу и собравшихся в ней людей. Едва графиня со своим провожатым вошли, взоры всех обратились к ней. Повелительнице Ривердэйла пришлось потратить некоторое время, принимая положенные почести и отвечая на приветствия. Она сидела в большом золочёном кресле и внутренне уже ощущала холодок от того, что должно было произойти. По обе стороны от неё стояли по два меньших, но тоже золочёных кресла, и в одном из них занял место сир Паоло. Когда шум в зале утих, графиня холодно осведомилась, где её верный рыцарь, сир Серджио.

— Благородный рыцарь сейчас в море со своим кораблём, поэтому по праву рода его заменяет супруга, благородная донна Франческа, — с лёгким поклоном ответствовала одна из дворянок. И тётушка Франческа — полная дама лет пятидесяти, кивком подтвердила своё присутствие в кресле. Графиня мельком взглянула на последнее оставшееся пустым кресло слева, и тень набежала на её строгое и красивое лицо.

— Где мой верный рыцарь сир Тото? По присутствующим пробежала такая же угрюмая тень, а сир Паоло ответил глубоким сильным голосом, эхом отдавшимся по всей зале.

— Пал в бою месяц назад, и место его пока пустует. Люция помолчала немного, вспоминая улыбку и голос самого верного друга её покойного отца.

— Я попрошу кого-нибудь из уважаемых собравшихся занять его место на время суда. Поскольку вопрос этот был уже обсуждён, перед графиней появился пожилой рыбак Родольфо. Он низко — очень низко — поклонился ей и по величавому знаку руки важно уселся в свободное кресло.

— А теперь ваше слово, сир Паоло, — голос графини оказался тих и печален. Рыцарь встал, и в зале заметался его сильный, чуть хриплый от сдерживаемой ярости голос.

— Я, верный вассал её светлости графини Люции, законной владычицы Ривердэйла, рыцарь Паоло — обвиняю! Он выбросил вперёд руку, и взгляды собравшихся сосредоточились на стоящем в дальней стороне связанном парне лет двадцати пяти, которого стерегли сразу четверо неулыбчивых стражников.

— Я обвиняю бывшего виноградаря Санто — в краже! Он был пойман с вещами, выкраденными из моего дома. Я простил бы ему этот грех, но при поимке он тяжело ранил слугу. И даже это не так страшно — мой старый гувернёр поправился от ран. Но мать Санто, почтенная и уважаемая в посёлке женщина, не вынесла позора своего сына. Вчера мне сообщил управляющий — разум её помутился, и она наложила на себя руки… Графиня откинулась на спинку своего кресла, закрыв глаза рукой. Смерть… опять смерть — словно вся грязь и пороки человечества собираются в грязную клоаку, что в конце концов заканчивается — ею… Сир Паоло выждал паузу, давая своей графине время прийти в себя и испепеляя преступника яростным взглядом.

— И вот в этом — я обвиняю! — чуть тише, с печалью закончил он. Запахнул на себе плащ и сел, давая понять, что более говорить не намерен. Донна Франческа подала голос.

— Улики проверены? Нет ли какой ошибки? Один из собравшихся шагнул вперёд.

— Увы, почтенная сеньора — ошибка исключена. Слуга и сторож дали показания, и они совпали до мелочей. А за пазухой вора найдены были серебряные предметы посуды из благородного дома… Старый рыбак Родольфо оторвал руку от немилосердно терзаемой бороды и поднял вверх, давая знак, что хочет говорить.

— Такое неслыханное злодеяние, как кража из дома своего господина, не могло произойти внезапно и само по себе. Что предшествовало этому?

— Санто большую часть времени вёл праздный образ жизни, редко просыхал, и денег ему постоянно не хватало. Рыбак посмотрел на рыцаря.

— В таком случае в случившемся есть и вина сира Паоло. Собравшиеся негромко загудели — шутка ли, обвинить самого рыцаря! Однако сир Паоло встал.

— Почтенный Родольфо прав, и я своей вины с себя не снимаю. Замечу лишь, что в последнее время я часто выполняю поручения её светлости, и у меня не всегда есть время заниматься делами поместья и деревни. Однако храбрый и оказавшийся весьма неглупым рыбак не сдался.

— В таком случае вашей милости следует обзавестись супругой — хозяйкой дома, советчицей в делах и матерью детей. Прошу уважаемую графиню взять этот вопрос под свою ответственность. Донна Франческа и молчаливый сир Джованни неожиданно поддержали простого рыбака, и её величество заверила, что теперь «наш Паоло не отвертится». Ещё некоторое время шло разбирательство, и наконец, перед креслами вынесли ящичек, и слово взяла графиня.

— Теперь вам предстоит решить судьбу несчастного. Решайте трезво и непредвзято — но помните, что возврата нет. Бросите в ящик белый шар — пощадить, чёрный — виновен! Один из горожан медленно и торжественно пронёс перед креслами обитый серой материей ящичек, напоследок с поклоном подойдя к графине. Пять раз стукнули шары о дно, пять раз решалась судьба человека. По традиции, если в результате решения внутри оказывался хотя бы один белый шар, то обвиняемого через некоторое время приговаривали к более мягкому наказанию. Но сегодня в зале словно витал скорбный дух матери — и горожанин высыпал на стол пять чёрных — пять голосов «виновен». Сам Санто словно стоял в оцепенении, не видя и не слыша ничего. Но судьба его уже была решена и снова заговорила графиня. Но на этот раз голос её был мягким и чуть взволнованным.

— По традиции Ривердэйла у нас в графстве нет смертной казни, да и вообще тюрем. Я, как верховный судья в здешних делах, имею право решить — чья душа заменит душу преступника в этом теле и хотя бы отчасти восстановит справедливость. Внесите! Обычно, если суд доходил до полного обвинения, с помощью магического зеркала душа преступника стиралась из тела, а на её место неведомые силы как бы копировали сущность кого-то по решению правителей Ривердэйла. Но сегодня был особый случай. В залу четверо нарядно одетых моряков в сопровождении капитана Калхана внесли носилки, и собравшиеся увидели там тело бледного, искалеченного, едва живого Пьетро. Капитан поклонился, и сильным голосом человека, привыкшего отдавать команды с капитанского мостика, произнёс:

— Вот перед вами молодой и храбрый сын нашей земли — Пьетро, сын Челии и покойного ныне Фабьо из Плотницкого квартала. Он честно служил и работал. И храбро защищал корабль, пассажиров и имущество, когда седьмицу тому на нас напали пираты. Но — в бою он так пострадал, что сейчас жизнь держится в его истерзанном теле только усилиями целителей да магией наших волшебников. Графиня поблагодарила капитана, и чуть возвысила голос.

— По праву повелительницы Ривердэйла я повелеваю — вместо души преступника в тело Санто будет перенесена душа честного моряка, вынужденного иначе умереть от ран и страданий. Поскольку такие приказы уже даже не обсуждаются, а быстро и с максимальным тщанием выполняются… ритуал был давно известен, хотя и не так приятен. Перед графиней поставили трясущегося от ужаса преступника. Миг-другой он ещё боролся. Но его мечущийся взгляд всё равно попал в глаза повелительницы — и хриплый вой обречённого стих. Его воля была подавлена Силой — той Силой, что творит чудеса. Еле приметный знак Люции — и с осуждённого сняли путы. Неровно шагая и деревянно подёргиваясь при каждом движении, уже не принадлежащее человеку тело поднялось на возвышение и легло на алтарь. Рядом на свободную половину моряки поспешно положил носилки со своим умирающим товарищем. Даже издали было видно, что дела его плохи — правого плеча и половины лица попросту не существовало… А зеркало вверху уже обрело бездонную черноту, из которой смотрели холодные и незнакомые морякам созвездия. Графиня чужим голосом произнесла несколько слов, воспринимаемых не слухом, а морозным ощущением по спине. Ярчайшая лиловая вспышка, судорожный вскрик с вершины алтаря — и всё стало кончено в один миг. На носилках остались лишь пустые окровавленные одежды, а бывший Санто вздрогнул, сел и недоумённо стал осматривать себя. Заметив в зале графиню Лючию, человек соскочил с алтаря и, мимоходом отдав приветствие Калхану, склонил колено и голову перед нею.

— Как ты себя чувствуешь, Пьетро? — голос её высочества был ласковым и усталым.

— Ваша светлость… как же это? У меня же руки не было. И лицо… — он с недоумением стал ощупывать себя. Капитан решительно отбросил в сторону свою треуголку. Встав на оба — оба! Неслыханная честь! — колена перед своей графиней, старый моряк бережно поцеловал подол её длинного платья, и вовсе не скрывал при этом слёз, текущих по продубленных ветрами всех морей щекам…

Теперь-то становится понятным отсутствие в графстве тюрем, прокуроров и каторги. Нет преступников — нет преступности. Правда, иногда случались забавные казусы. Ещё при покойном графе в тело убившего свою жену пьяницы пересадили копию сущности столяра Ричи. И новый Ричи вдруг показал себя художником — да таким, что его картины и поныне украшают многие знатные дома, и даже комнаты таинственного для чужеземцев Домика на Холме.

Глава 12. Визит Червовой Дамы

Стоит признать, что варёные с зеленью и солью лобстеры не сразу были оценены по достоинству в деревушке. И то лишь с оговоркой, что под эль или белое вино урожая вон того года с восточных склонов холмов. Зато ребятишки запросто распробовали новое для них лакомство и теперь со всех завалинок хрустели, разделывая панцири незадачливых жителей моря.

— Папа! — кричала малышка Аньет, провожая отца и деда в море. — Пливези мне во-от такого лобстела! И широко-широко разводила маленькими ручонками. На что отец куда шире разводил свои натруженные руки, а смех девочки, глядящей на него влюблённым взглядом, счастливо взлетал к благословенным небесам. Именно здесь, на террасе трактира, куда Майкл пересел вместе со столом ввиду потеплевшей погоды и где теперь обсуждал с двумя старыми плотниками новую конструкцию руля, его и нашёл прискакавший на коне слуга в простой, но чистой и опрятной одежде. Он привёз конверт, и теперь с лёгким поклоном, на подносике, преподнёс его удивлённому Майклу. Тот открыл конверт, и изнутри на стол выпал маленький листок плотной бумаги, на которой тиснёный золотой голубок нёс в клювике зелёную рябиновую ветвь. Повертев в пальцах это дивное послание, Майкл не обнаружил никаких приписок или другой информации. Даже понюхал, а затем в своё удовольствие чихнул от несомненно убийственной концентрации дамских парфумов, буквально пропитавших бумагу.

— Я не знаток здешних обычаев. Может, кто-нибудь объяснит, что бы это значило? — и он с надеждой обвёл присутствующих взглядом. Мужчины переглянулись.

— Да это, ваша милость, приглашение от графинюшки нашей, самолично присланное — великая честь, как известно. Слуга поклонился и хотел было вскочить в седло, но Майкл в лучших сержантских традициях своего учителя Зигфрида рявкнул:

— Отставить! — и показал ему пальцем на свободный стул за столом. — Послушайте, почтенные люди и ты, посланец… Мне нужен ваш совет. Ну, коль их благородие совета просят — почему бы и нет? Тем более что перед этим они заказали ещё кувшин вина и тарелку этих новомодных лобстеров…

— Есть тут такое дело… по некоторым причинам мне не стоило бы входить в дом вашей графини, да и в любой знатный дом тоже.

— А что так? — поинтересовался плотник Луиджи, не без сноровки разделывая здоровенную клешню. Майкл помялся, но — иначе не стоило и разговор заводить.

— Да есть у меня за душой кое-какие грехи… не хотелось бы бросать тень на её светлость — тем более я заметил, что в графстве она весьма уважаемая дама.

— Ищут? — сразу спросил слуга, поглядывая, с каким аппетитом во ртах исчезают дразняще пахнущие кусочки мяса, и себе отважившись разделать хвост этого варёного чудища. Покачав головой, Майкл бросил в тарелку пустую скорлупу.

— Нет. Лишили всех титулов и гербов, да выперли из Королевства с наказом

— обратно ни ногой.

— Понятно, — вздохнул слуга, с удивлением обнаруживая, что лакомство не просто съедобно, но и даже весьма вкусно.

— Что тебе понятно? — шумнул уже раскрасневшийся от выпитого плотник и повернулся к тому, повысив голос.

— Что — понятно? Мало ли как оно по молодости бывает — кто тут без греха. У парня ни кола, ни двора. А тут ещё такое дело… — он ткнул толстым пальцем в лежащую посреди стола карточку графини. Но слуга тоже оказался парнем не промах.

— А то и понятно. Не пойти — обида страшная для её светлости. А пойти — его милость правы — в дом графинюшки нашей с грязными ногами тоже лезть не след.

— Золотые слова! — кивнул головой изрядно опечаленный таким оборотом дела Майкл, и налил всем вина.

— Скажу честно — нравится мне тут у вас. А теперь — хоть снова беги куда. Блюдо с лобстерами опустело в молчании, да и кувшин оказался так себе — кувшинчик какой-то, когда наконец подал голос второй плотник — старый Пьетро. Он хлопнул о стол левой ладонью, на которой не было двух пальцев, и обвёл всех взглядом.

— Тёмное тут дело. Смутное и непростое. Надо к ведьме идти. После некоторых споров, в результате коих кувшин и вовсе показал дно, порешили — Пьетро иногда головой работает не хуже, чем плотницким топором. А потому Майкл, сославшись на некоторый туман в голове и посему необходимость пройтись, отказался от предложения слуги взять его коня, и, сердечно распрощавшись, пошёл в город один.

И каково же было его удивление, когда, зайдя к домой, вернее — к Розине умыться и переодеться — а ведь всем известно о том трепетном уважении пополам со страхом, которое воины испытывают перед ведьмами — он заслышал стук в дверь.

— Открыто! — крикнул он, и увидел в двери старушенцию такого облика, что понял сразу — колдунья обо всём проведала и пришла сама.

— Не удивляйся — я как раз к её светлости заходила, да не застала. И слуга давно уж прискакал, сразу мне и выложил. Так что не спеши — поговорим здесь, сир Майкл. И вообще — эта бабуля самого заковыристого облика вела себя по-свойски и смотрела на парня, как на старого знакомого. С толку это поначалу сбивало, и преизрядно. Не обращая внимания на старую клюшку и её взгляд при виде молодого здорового тела, он занялся своими делами. Умывшись и переодевшись в чистую одежду, Майкл почувствовал себя чуть увереннее, и изложил суть дела. А ведьма, назвавшаяся Челиной, сухо поджала губы и только потом проворчала.

— Всё это и глупо, и умно сразу. Так сразу и не решишь. Может, поведаешь, сине-белый голубок залётный, какой камень на душе носишь? Припомнив кое-что, парень хмыкнул.

— А ведь, бабуля, ты не первый раз на меня смотришь. Наутро после того, как я с корабля сошёл, меч мой чуть иначе лежал — не так, как я его с вечера положил. И в комнате чем-то таким пахнуло… благородным. — и он демонстративно поводил перед своим носом надушенной карточкой графини. В глазах старой ведьмы что-то мелькнуло. Но Майкл не сумел разглядеть — то ли страх, то ли уважение. А старушенция захихикала, мелко трясясь.

— Да, верно я определила — непростой ты парень. С видом записного скромника Майкл заметил, что не прочь бы всё рассказать

— тем более что неплохо бы и самому кое в чём разобраться. А это по части владеющих Силой, вестимо.

— Только, бабушка, тут такие тайны, что могут головы смахнуть и мне, и тебе, и графине вашей. Челина переменилась в лице.

— Не пужай — наша голубка сама себе хозяйка, нет над нею никого.

— Смахнут, ещё и как. Не глядя на титулы. А все остальные послушно сделают вид, что так оно всю жизнь и было. Так что решать тебе — стоит ли совать под топор голову, да не одну. Чуть склонив голову, ведьма задумалась надолго. За окном в частом деревянном переплёте совсем стемнело, когда она со вздохом встала, видимо, приняв какое-то решение.

— Пошли пройдёмся, парень — не для этих стен разговор наш будет. Уже и город с его гулкими улицами остался позади, и поля, и виноградники. И лишь когда путь привёл весьма странную парочку ночных гуляк на прибрежный холм, за которым глухо шумело ночное море с неестественно светлой полоской прибрежного прибоя, ведьма осмотрелась, роняя в ночную тьму какие-то слова.

— Здесь нам никто не помешает, — и со вздохом присела прямо на песчаную макушку с пучком сухой травы.

— Подожди, старая — ещё застудишься, — буркнул Майкл. Он скинул с себя куртку, что прихватил на всякий случай. Сложил вчетверо, и сунул старухе под… вместо сиденья, в общем. Челина с интересом взглянула на него, умащиваясь поудобнее.

— Чудной ты парень. Вижу, что немного побаиваешься меня, немного брезгливости есть. А всё же поделился… Спасибо, конечно — только на острове этом вряд ли что повредит мне. Сила — она ведь не просто так, малыш. Пожав плечами, отчего над ними встрепенулась рукоять меча, молодой воин ответил:

— Ну да — видал я таких, как ты. На кострах горят — любо-дорого посмотреть. Почище дров с маслом… полыхает Сила ваша. Старуха вздохнула.

— Ладно, не будем ходить вокруг да около, словно два кота вокруг кувшина сливок. Когда Калхан со мной посоветовался — посмотрела я на тебя, да раскинула вокруг свои Знаки. И указали они — ты прибыл туда, где нужен. Очень нужен. Посмотрев на молча слушающего Майкла и втихомолку подивившись, что он не задаёт такого очевидного и прямо-таки вертящегося на языке вопроса, она стала рассказывать, отвернув лицо к безбрежной, тёмной громаде моря. И такова была сила слов её (наверняка подкреплённых кое-какой магией), что Майкл почти наяву видел и слышал. Как три корабля графа Серджио Ривердэйла, уводящего своих людей прочь с родной земли, подальше от притеснений хищных щупалец Хаоса, обнаружили этот остров. Как поселенцы высадились, обследовали и с немалыми трудами принялись его обживать. Как двое непоседливых внуков старого графа обнаружили в холме узкую, уводящую в бездну расселину, из глубины которой лился неземной свет. И как владеющий Силой сын графа с парой преданных слуг спустился туда. И после страшной битвы с подземными демонами, стоившей жизни одному слуге и оторванной руки графу, там, в пещере, было найдено Зеркало Душ. При одном только упоминании о последнем меч непонятным образом оказался в руке Майкла, а его лезвие тут же недвусмысленно коснулось горла Челины.

— Ты уверена, старая погань, что имеешь право мне об этом рассказывать? И стоит ли мне об этом знать? Однако обнаружил, что говорит в пустоту — ведьма исчезла. Оглядевшись, он нехотя вернул клинок на место.

— Никогда не доверяй женщинам, а вдвойне — ведьмам, — проворчал он. И тут позади него раздался молодой насмешливый голос, продолживший поговорку.

— Тем более, что каждая настоящая женщина — немного ведьма. Он обернулся — перед ним стояла молодая красивая женщина в тёплом плаще. А из-за её плеча виднелась Челина, озабоченно ощупывающая свою шею.

— Ещё бы чуть, и таки зарезал бы, нахал этакий… — пожаловалась ведьма. Прикинув, кое-что, Майкл поклонился.

— Если не ошибаюсь, графиня Люция собственной персоной, повелительница Ривердэйла и носительница Силы? Некоторое время графиня с непонятной улыбкой рассматривала молодого воина, затем осведомилась.

— Мне тоже будете голову с плеч сносить? Майкл закрутил головой, чувствуя, как краска со щёк уже перетекает на уши.

— Я не был уверен, ваша светлость, что Челина говорит с вашего ведома и не замыслила чего-то низкого.

— Что ж, это делает вам честь. Тогда, быть может, теперь и кое-кому ещё стоит представиться настоящим именем, с упоминанием всех титулов и достоинств? Видя, что воин упрямо молчит, графиня грациозно шагнула вперёд и села на до сих пор валяющуюся на песке куртку.

— С тех пор, как некий приезжий молодой человек облюбовал этот холм для своих раздумий, я была лишена возможности бывать тут. Да-да, это и моё любимое место. Морские волны, родившись где-то в бескрайних просторах от ласк ветра и моря, с тихим шелестом лизали берег внизу, заканчивая здесь свой немыслимо длинный путь. Некоторое время Люция мечтательно слушала эти с детства знакомые звуки, подставив лицо ветерку, а затем продолжила.

— Да, фамильный секрет повелителей Ривердэйла — это волшебное зеркало в глубине острова. Оно имеет огромную, хотя и необъяснимую власть над людскими душами, и из поколения в поколение секрет управления Зеркалом передаётся в нашем роду. Нам известно о силах Света и Тьмы, бьющихся в вашей душе, юноша. Возможно — возможно, я могла бы вам помочь и объединить или примирить их, чтобы стать единым целым. Графиня посмотрела на мятущегося Майкла и вздохнула.

— Но для этого мне необходимо знать всё. И клянусь, я не причиню вреда вам. Не знаю зачем — но вы нам тоже нужны. Так говорят Силы. Пожав плечами, воин покосился на замершую графиню.

— Но я ведь оказался здесь случайно. Однако у старой ведьмы Челины оказалось своё мнение по этому поводу.

— Случайность, юноша — это закономерность, которой мы не знаем. Ишь, прямо по-писаному чешет, старая перечница! Прямо тебе мэтр Жико, так обожающий чеканные формулировки алгебраических теорем. Или братец Фред, цитирующий изречения великих полководцев и королей прошлого. Но он спросил совсем другое.

— Какую роль играет здесь ведьма, и по какому праву она тут находится? Старуха усмехнулась, но ответила вместо неё графиня Люция.

— Челина моя наставница, пусть и бывшая. Именно она учила меня владеть своим Даром, и у меня нет от неё секретов.

— Что-то вы обе не очень-то похожи на одну мою знакомую… — Майкл откровенно почесал в макушке.

— Мать? Сестра или… возлюбленная? — улыбнулась графиня, и воин с некоторым удивлением заметил, что она весьма похожа на Санни. Закрыв на миг глаза и мысленно попросив защиты у всех богов, он нехотя буркнул.

— Последнее. Ведьма хихикнула.

— А-а, та самая, загадочная Фи… И что, сильная колдунья? Не из-за неё ли весь сыр-бор? Всё ещё колеблясь, Майкл нехотя ответил.

— Не из-за неё. Но она не колдунья — волшебница. Обучалась, да и сейчас, наверное, обучается мастерству у первого мага королевства. И он объявил её своей лучшей ученицей. Челина в удивлении всплеснула руками.

— У Сибелиса? Как он там сейчас? Насмешливо фыркнув, графиня заметила.

— Так ты его знаешь? Уж не с ним ли у тебя был такой бурный роман в Ронде лет тридцать тому, что тётушка Франческа до сих пор с удовольствием об этом сплетничает. Странно, но ведьма улыбнулась. А глаза молодо блеснули.

— Постарел, небось — а какой красавец мужчина был… Только вот я дура была, молодая — всего стереглась. А надо было… — и, махнув рукой, со вздохом умолкла. Решившись наконец, Майкл спросил.

— Помните, с чего началась последняя война Царства Света с Хаосом? Графиня наморщила носик.

— Лет двадцать тому, или чуть меньше. Хаос нанёс удар по юго-восточным провинциям, где вспыхнул было мятеж, а потом понеслась такая заваруха… Правда, в конце концов, надавали тёмным тогда крепко. Вообще-то, история войн не мой любимый предмет. А что такое, сир Майкл? Опустив лицо и в отчаянии закрыв его ладонями, тот глухо произнёс.

— В тот момент в пограничном баронстве Келемон находилась… находилась моя матушка, королева Изольда.

Глава между 12 и 14. Прозрение

Говорят — иногда бывает, что море расступается, выпуская на поверхность целые острова, усыпанные остовами погибших кораблей. Или взрываются горы, сотрясая целые провинции и извергая тучи пепла над языками огненного камня. Или по прихоти богов доселе безжизненная пустыня вдруг превращается в зеленеющий вековой лес. Ничего этого не произошло, но изумление, постигшее обеих женщин, было сравнимо с воздействием на людей подобных катаклизмов.

— Принц — Гуго? — с трудом, едва шевеля непослушным языком, спросила похолодевшая Люция.

— Когда-то меня называли так, — горько ответил тот, дёрнув щекой.

— Только не принц — никаких прав на престол по праву крови я не имею. Да и особым указом короля, которого я всю жизнь считал отцом, я отныне лишён всех титулов и прав. Так что, сударыни, перед вами простолюдин и преступник… Более многоопытная Челина оправилась от потрясения первой.

— А что за преступление? Ответивший ей голос был глухим и безжизненным.

— Я пытался отравить сразу двоих — короля и своего брата, наследного принца Фреда. Графиня осуждающе поджала губы. Покачала головой, всматриваясь в ночную даль.

— Что ж, в истории подобное не редкость. Так сильно ненавидел их — или жаждал сам сесть на трон?

— Не знаю. У меня иногда бывают в памяти провалы, особенно после сильных потрясений. А тот день я вообще не помню — целиком. Потом у меня было время подумать… но я не обнаружил в себе ни ненависти, ни жажды власти. Помутнение какое-то нашло — не иначе. Взгляд графини был ледяным, да и голос таким же — холодным и властным.

— Да, неправильным было бы кое-кому войти в мой дом и опозорить его перед всем миром. Что ж, надеюсь, что ты решил дальше жить по законам чести и потому предупредил меня. И всё же… я обещала тебе помощь, и не в моих обычаях отказываться от своих слов. Молодая женщина встала.

— Не вижу смысла откладывать, проведём обряд прямо сейчас. Да, Гуго, верно — Зеркало Душ находится под подвалами моего дома, куда тебе вход закрыт. Челина — проведи молодого человека через боковой вход под скалой… — и она исчезла.

Бронзовая, тяжёлая как людские грехи дверь с натугой отворилась. Гулкие шаги молодого парня, неуверенно шагающего с завязанными атласной лентой глазами по каменному полу, показали, что коридоры и подземные ходы наконец окончились. Однако Майкл не спешил снимать повязку. Щёлкнул пальцами, вновь прислушиваясь к заметавшемуся эху, а затем только раздался его волнующийся голос.

— Круглая пещера со сводчатым потолком. Посередине какой-то постамент, где-то у стены пять золочёных кресел. По кругу статуи и горящие светильники. А вверху — сияющее зеркало, — и сдёрнул с лица повязку. Осмотрелся и пожал плечами.

— Только из зеркала шёл яркий зелёный свет. Я видел это место в одном своём детском сне, — пояснил он ошеломлённым женщинам. Он почти не ошибся. Только светильники не горели, а единственным источником освещения служил парящий над графиней шар золотисто-оранжевого света.

— Ну вот, а кто-то тут говорил о случайности. Иди, ложись уж на алтарь, отравитель. Да железку свою оставь — не помощь она тут, помеха только. Постамент, постамент… ишь, удумал чего… — проворчала Челина и подтолкнула Майкла вперёд.

— Постой, — графиня нахмурилась и что-то напряжённо обдумывала. — Почему только четыре кресла? Ведьма пожала плечами.

— Да у одного сиденье от сырости прохудилось, вот и отдали в починку. Глаза её светлости чуть сузились от гнева.

— Немедля вернуть на место — хоть в каком виде. И — распорядись, чтобы зажгли светильники. До сих пор не сообразила, что ли, Челина? Та охнула, отшатнулась.

— И впрямь, что же это я? Зелёный свет-то! — и умчалась с удивительной для её возраста резвостью. Майкл не решился задавать вопросы, справедливо полагая, что ему и так делают огромное одолжение. Лишь смотрел, как бегом, бегом принесли и поставили на место пятое, малое кресло. Да трое ловких парней шустро заправили светильники ароматным маслом, и только тогда волшебница погасила свой шар света. Ах, Фиона бы умерла от зависти…

— Посмотри ещё раз — так? — мягко спросила графиня Люция. Закрыв глаза, Майкл попытался как можно яснее воскресить в памяти свой давний детский сон. Эх, и почему у него нет способностей Берты — та запоминает любое зрелище до мельчайших подробностей, а потом так замечательно воссоздаёт на полотнах…

— По-моему, в руке той статуи горел факел. — неуверенно произнёс он и показал на белокаменную копию какого-то здоровенного дядьки в старинной одежде.

— Это делается только по особо торжественным случаям, — неуверенно произнесла графиня… но ведьма, проворно нырнув за другую дверь, уже тащила реквизированный у стражников факел. Встав на цыпочки, она всё равно не смогла достать до ладони статуи, и Майклу пришлось ей помочь. И в тот миг, когда он воткнул факел в словно специально чуть сжатую каменную пятерню, из большого зеркала под потолком хлынул свет. Чистый лазурный свет ясного неба.