— Сэр Майкл, ещё одно дело — по закону вы не можете находиться в городе с боевым оружием, — взгляд его оказался чуть напряжённым. — В моём присутствии ладно — но я отправляюсь с докладом к его величеству. И если вам вздумается пойти прогуляться, могут возникнуть серьёзные неприятности. Зайдя внутрь, Гуго огляделся, слегка поморщившись от помпезной и немного мрачноватой обстановки и кивнул в знак того, что слова спутника он понял. Он вынул из придверной стойки для зонтов определённый было туда меч. Чуть выдвинул клинок из ножен, прислушивался миг-другой, наслаждаясь его неслышной никому кроме хозяина песней, а затем задвинул обратно. Хотя по пути сюда подраться случая так и не довелось, меч ничуть не обиделся — он ждал и знал, что терпение его окажется вознаграждённым. Протянув меч барону, Гуго самым серьёзным голосом ответил:

— Мне стоит очень больших усилий хотя бы на миг расстаться с ним. Впрочем, оцените сами. Осторожно приняв в руки протянутое ему в знак доверия оружие, ван Хольм точно так же обнажил меч — на пару ладоней. Одного взгляда на светлую каёмку по обеим сторонам режущих кромок и на мерцающее изумрудным светом клеймо оружейника опытному воину оказалось достаточно. Выдержка на миг изменила ему, и один лишь восхищённый взгляд сказал Гуго о многом.

— Осторожнее, ваша светлость, — дёрнулся непрестанно маячущий за плечом барона маг. — На клинке чары…

— Сам вижу, болван, — пробормотал ему ван Хольм и поднял на Гуго вопросительный взгляд.

— Так, от воров и ржавчины зачарован, — великосветски отмахнулся принц, не спешащий пока что посвящать окружающих в тайну своего рождения. Шагнул к столику и налил себе вина, красноречиво подставляя незащищённую спину. Однако у барона, очевидно, мозгов и впрямь оказалось куда больше нежели у простолюдина, ибо он даже не стал рассыпаться в комплиментах и эпитетах так потрясшему его клинку.

— Понимаю, сэр Майкл, — он бережно провёл по благородной стали пальцами и затем не без вздоха вернул клинок в ножны. Поставил обратно в стойку, встряхнул головой.

— К тому же, это подарок от очень дорогого мне человека, — добавил наблюдающий за ним Гуго. Кивнув, барон бросил на сопровождающего его мага один только взгляд — и тот буквально испарился сквозь закрытую дверь. А ван Хольм помялся чуть, затем всё-таки решился.

— И всё же, что вы задумали, скрывающийся под именем сэра Майкла некто?

— Пока не знаю, — честно ответил Гуго, усмехнувшись. — Пока что немного осмотрюсь, ведь уверен, что так быстро подобные вопросы с аудиенцией у чёрного короля не решаются. Бюрократия, она повсюду. Ван Хольм долго, с непонятной мрачностью смотрел на гостя. И наконец он решился.

— Ведь моя обязанность — защищать короля. Но что-то мне говорит, что я бессилен. И что решающая ошибка уже совершена. Гуго призадумался. Он вспомнил то своё видение, усиленное и подсмотренное королевским магом. То самое, когда он руководил битвой закованных в воронёную сталь — и когда левым крылом его армии командовал верный и надёжный как скала барон ван Хольм в изрубленных доспехах.

— Знаете, барон — ваш нынешний король уже мёртв, хотя сам он об этом не догадывается, да и знают об этом только немногие, — мягко ответил он и, подумав чуть, добавил. — А я не знаю ещё, скольких мне придётся отправить в ад следом за ним. Кто знает, где витали мысли полководца и вельможи, но ван Хольм всё же спросил:

— И что мешает мне кликнуть солдат и изрубить вас в капусту, попросту задавив численностью? Покачав головой, Гуго хмыкнул и с самым легкомысленным видом прошёлся по тёмному однотонному ковру, покрывающему пол. Качнул на полке литой стеклянный колокольчик, но не позволил тому издать звон и вызвать прислугу.

— Не выйдет, барон. Меня защищают такие силы, что ваши маги их не смогли даже обнаружить — это выше их.

— Муравей и гора? — оказывается, барон тоже читывал книги эльфийских философов и знал притчу о насекомом, неспособном ни окинуть препятствие взором, ни понять его своим скудным умишком. Гуго взглянул на собеседника с неподдельным интересом. Много ли вы знаете дворян и выдающихся полководцев, знакомых с этакими тонкостями логики? Он кивнул мрачно задумавшемуся ван Хольму.

— Да. А сверх того — поцелуй ведьмы, подаренный после ночи любви. Собеседник вздрогнул и посмотрел в ответ с мистическим, почти суеверным страхом.

— Но ведь древнее пророчество гласит… — и лишь невероятным усилием воли он заставил себя замолчать. Коротко, скомкано распрощавшись, барон вышел из номера. Шатаясь и разрывая неверной рукой вдруг ставший тесным ворот, он кое-как добрёл до лестницы вниз. И лишь взобравшись на коня, ван Хольм немного пришёл в себя. И всё же этот сильный, неробкого десятка мужчина, проезжая мимо гостиницы, не осмелился поднять взгляд вверх — туда, где из окна на него с бледной улыбкой на устах глядел сир Майкл.

Вдоволь налюбовавшись видом на вечерний Эксер с макушки Алой привратной башни, Гуго погладил ладонью благородный камень. Возведённая в давние времена для защиты города в период смут и распрей, сложенная из красноватого дикого камня башня нынче потеряла свою важность и осталась всего лишь одной из многочисленных достопримечательностей. Ведь король правил страной воистину железной рукой — и любой бунт теперь оказывался лишь экзотическим способом самоубийства. А до границ тысяча лиг… Стражники у ворот за пару монет отомкнули дверцу входа на винтовую лестницу. И пропустили поглазеть наверх прилично одетого дворянина, к тому же трезвого — а лёгонький аромат золотистого вина из Таларны это так, для бодрости духа. Спустившись вниз, Гуго кивнул служивым — вернулся, мол, запирайте — и направился обратно в центр большого города, беспечно разглядывая парки и тёмные, нависающие над ним громады непривычно выглядящих зданий. Нет, верно сказала матушка — «Малыш, тебе там не очень понравится!» И всё же даже её власти Королевы оказалось недостаточно, чтобы запретить и не отпустить своего Воина малость порезвиться. Размышления молодого человека оказались прерваны осенним дождём, хлынувшим с уже почти совсем почерневшего неба. Брать наёмный экипаж он не захотел, а посему припустил бегом. Весело шлёпая по бегущим по булыжнику потокам и распугивая редких прохожих развевающимся плащом, Гуго вихрем пронёсся по улицам и влетел в ярко освещённый вестибюль мокрым до нитки, но весьма довольным. На бегу он едва не сшиб молодого худощавого парня в походной куртке, очевидно только заселящегося, так как тот стоял у широкой, крытой алым ковром лестницы и отдавал распоряжения слугам насчёт багажа. Но всё-таки успел подхватить его и придать вертикальное положение (а если б упал, то тут уже оскорбление и вплоть до дуэли или какого другого конфуза).

— Извини, братишка, — Гуго с полувзгляда оценил, что паренёк из дворянского сословия, но не кичливый. Принеся затем самые вежливые извинения и проявив раскаяние в несдержанности, он в знак примирения протянул руку. Тут он только обратил внимание на вытянувшиеся и побледневшие лица окружающих. И заметил, что правая рука парня не в порядке. То ли усохла, то ли от рождения такая — но… брр! Мгновенно подав левую руку, он осторожно пожал узкую ладонь молодого человека, вынужденного вести отнюдь не здоровый образ жизни и оттого не отличающегося его собственной крепостью и статью. Извинившись ещё раз и получив заверения, что инцидент исчерпан, Гуго легонько приобнял паренька за плечи, шепнув при этом на ухо, что выпивка с него, и уже куда осторожнее взбежал по лестнице на свой третий этаж. Слуга привёл одежду молодого господина и его самого в относительный порядок, а потом взбодрившийся после холодного душа в ванной Гуго отдал должное мастерству здешних поваров. Одетый в одно лишь небрежно обмотанное вокруг бёдер полотенце, он сыто и блаженно потянулся. Вышел на балкон и, облокотившись на перила, ещё долго смотрел на засыпающий великий город. И размышления, нежные и лиричные, вовсе не подобающие суровому Воину, привели его в умиротворённое и чуточку романтичное состояние. Третий день от барона ни слуху, ни духу, лишь соглядатаи по пятам ходят да легонько иной раз по сознанию словно кто пушистой кисточкой пройдётся — не иначе магики шалят. Да и пёс с ними со всеми! Потому не удивительно, что когда в дверях номера нарисовался помощник хозяина гостиницы и подобострастно стал кланяться, Гуго не швырнул в него чем-нибудь не особенно тяжёлым и острым, как имел обыкновение делать, а немного философски на него воззрился. Выяснилось, что непрестанно кланяющийся и потеющий человечек ни много ни мало как предлагает молодому господину одно из тех развлечений, коими приезжие обычно балуются вечерами и ночами на широкой постели. А попросту говоря, девочку — приятной внешности и ласкового обхождения. Заслышав, что здешний контингент ещё и обучен искусству возвышенной беседы, Гуго прямо-таки изумился. А потом недобро ухмыльнулся про себя. Интересные дела тут происходят, однако! Две ночи приезжему давали скучать в одинокой, хотя и весьма шикарной кровати, а тут нате вам — спохватились. Уж не кроется ли здесь нечто? Посмотрим… И он с великолепной небрежностью кивнул, разом прервав все словоизлияния и уверения в свей преданности.

Она вошла, как ласковое дуновение ветерка. Как первое дыхание ночи, принёсшей свою свежесть на смену душному полудню. Сказать, что девонька оказалась хороша — значит ничего не сказать. Просто шикарна. Лёгкая накидка из полупрозрачной ткани по желанию умеющей носить такое одеяние хозяйки могло скрывать все прелести, а могло и наоборот — подчёркивать. Так вот, сейчас вошедшая весьма изящно демонстрировала и тонкую талию, и длинные, почти как у Мальвы, ноги. И… ну в общем, всё остальное тоже — впору просить Берту запечатлеть на полотне сие юное и прекрасное создание. Гуго от нечего делать валялся на кровати, закинув одну руку за голову, а другой незаметно поглаживая под атласным покрывалом рукоять неразлучного кинжала. М-да, что тут сказать — он абсолютно не имел понятия, каков уровень здешних ночных бабочек, но что эта на их фоне просто царица, готов был прозакладывать душу. И всё же это не усыпило его подозрений — наоборот, только укрепило их.

— Что пожелает мой господин? — а голос у девчонки тоже хорош — нежный, с той легчайшей чувственной хрипотцой, которую так великолепно умела изображать Фиона.

— Подойди. Да и походочка просто умопомрачительна! Отметив, как изящно и вкрадчиво ступают по толстому ковру узкие щиколотки с позвякивающими на них тонкими браслетами, Гуго с присущей настороженному взгляду чуткостью отметил, что девица явно обучалась танцам и наверняка — фехтованию.

— Шпага или рапира? — напрямик спросил он. Удивление в блестящих тёмных глазах плескалось всего лишь миг. А затем ресницы дрогнули, и на прелестных губках расцвела тонкая, еле заметная улыбка.

— А вы наблюдательны, мой повелитель. Рапира, в школе мастера Мэрля. Хмыкнув над своей мыслью, что больше похоже на шпагу — да ещё и в паре с кинжалом, принц ещё раз окинул взглядом сногсшибательную, пока ещё закутанную полупрозрачным маревом одежд фигурку. Встав, он с грацией ленивого тигра обошёл по кругу остановившуюся почти у кровати гостью. Разумеется, он не позволил мохнатому и здоровущему полотенцу соскользнуть со своих бёдер, а мимолётное движение руки, спрятавшей под складки кинжал, осталось незамеченным. Обойдя, он не без удовольствия осмотрел девицу. Но неслышно втянул ноздрями воздух с той стороны, куда от той относило запахи легчайшее дуновение ветра из приоткрытой балконной двери. Хм, интересно — и весьма. В дамских парфумах он разбирался примерно как матушка в фехтовании двуручником. Однако что во всём мире представительницы древнейшей женской профессии пользуются настойкой из корня мерля, чтобы самым банальным образом не залететь, знал не понаслышке. А тут — ни малейшего следочка, и некурящий Гуго незаметно улыбнулся своей сообразительности. Остановившись перед молчаливо и спокойно стоящей девицей, он легонько, прикосновением пальца приподнял нежный подбородок и взглянул в это лицо. Чёрт!

— Берта не упустила бы такой модели для портрета! Пропорциональная и весьма миловидная мордашка, коих в общем-то, не так уж и мало для умеющего искать. И всё же еле заметно вздёрнутый кончик носа и некая неуловимая, легчайшая неправильность придавали этому лицу особую, незабываемую прелесть. Задумавшись на миг, кого же ему напоминают эти тёмные, почти чёрные глаза, Гуго отметил слегка расширенные зрачки.

— Магичка? Девица эдак легонько встрепенулась. Смутилась на миг, но тотчас с собой справилась.

— Всего лишь щепотка травки, мой господин — чтобы притупить восприятие. Не в обиду будь сказано, но частенько клиенты не отличаются вашей приятственной внешностью, зато обнаруживают гнусную и разнузданную фантазию. Врёшь, девонька — уж Алекс-то, разрабатывавший планы разгрома наркоторговли в родном Царстве Света, заставил на совесть выучить и запомнить, как выглядит и пахнет дурь во всех её разновидностях. А уж травка с Золотых островов и вовсе пахнет резко, приторно и весьма специфично. Что ж, значит, определённо магичка… И после всех этих лёгоньких несуразиц Гуго окончательно уверился, что дело тут нечисто. Он вернулся на постель, некоторое время с любопытством разглядывал гостью.

— Расслабься — фантазии мои гнусностью не отличаются. Будь сама собой. И

— как тебя зовут? Только уж сделай одолжение, хоть на этот раз ответь правду. Девица посмотрела в ответ немного удивлённо и даже пытливо. Но после еле заметной паузы улыбнулась. Совершенно раскованно утянула со столика бутылку и два бокала. Принеся их с собой, плюхнулась на край кровати и протянула вино Гуго.

— Раскусил-таки… а ведь предупреждал же меня барон! Я Патрисия. Дочь короля Олафа и стало быть, принцесса, — и, словно упреждая сам собой разумеющийся вопрос, продолжила. — Я так заинтересовалась рассказом ван Хольма, что решила лично прийти посмотреть. А что под маской девицы лёгкого поведения — так даже пикантнее. Гуго тем временем расправился с тугой пробкой и плеснул в бокалы вина.

— Ну, и каковы результаты осмотра? — а сам незаметно собрался. Уж наверняка сейчас на них смотрят несколько арбалетов и загодя приготовленных заклинаний. Возможно, придётся начинать крошить весь этот город прямо сейчас… ах, чёрт — меч остался в прихожей! Ну да ладно — авось магия рыжей ведьмы не спасует… А она весьма рисковая девица — правда, и хороша, чертовка! Это ж получается, если покойный ван Дерек, чтоб его черти в аду миловали, приходился королю братцем, то эта Патрисия выходит — двоюродная сестра? Ага, точно — кузина. И он посмотрел на шалую гостью совсем другими глазами. Умна, хороша собой, и если не врут данные Алексовой разведки, магичка, хоть и без особых талантов. Неплохой экземплярчик в нашу семейку. Как там Фи выражалась? Гадюшник? Змеиное гнездо? Едва пригубив тёмного, ароматного вина, он отметил, что Патрисия сделала то же самое. Та тоже заметила это, и поиграв бокалом, демонстративно выпила до дна. Ну, вино неплохое и вряд ли успели чего подмешать — Гуго его купил и принёс в номер лично. А посему улыбнулся легонько и выпил тоже.

— Результаты внешнего осмотра вроде приятные, — ответила с непонятной улыбкой принцесса. — Но, может быть, гость проявит ответную любезность и представится тоже? Не дожидаясь внутреннего исследования — моей магией или инструментами палачей. Принц, втихомолку начиная потихоньку забавляться ситуацией, открыто усмехнулся.

— Я сын своей матери, — он продемонстрировал на пальце кольцо. То самое, с чёрным бриллиантом и прыгающим через него соболем на ободке белого золота. К слову сказать, металл этот обычное золото и есть. Но по какой-то прихоти бессмертных, сотворивших этот мир, на населённом загорелыми до черноты людьми континенте в южных морях оно оказалось немного светлее обычного — оттого-то и так ценилось.

— А отец? — Патрисия выудила из складок одеяния плоскую коробочку. Извлекла из неё тонкую длинную сигаретку из целого табачного листа и тут же прикурила от огонька, выросшего на кончике пальца.

— Отец? — Гуго пожал плечами. — Он очень, очень умно сделал, не дожив до этого дня. Иначе сейчас я убивал бы его долго и с невыразимым наслаждением. Тонкие изящные ноздри Патрисии хищно раздулись. Какая великолепная загадка, какая интрига! Жаль, что этот великолепный образчик самца скоро превратится в кусок мяса на пытошном столе…

— И всё же? Как-то даже неприлично принцессе крови прыгать в постель хоть и к красавчику, но всё же незнакомцу.

— Этого не будет, — заверил Гуго. — А кто я? Потерпи, сама всё узнаешь — если доживёшь. Патрисия откровенно удивилась.

— Ты откажешь — мне? — и пальчики её легко, шаловливо пробежались по широкой груди так заинтересовавшего её незнакомца. Сколько же вас таких было — сильных и самонадеянных, мечтающих скинуть отца с Железного Трона… Гуго только улыбнулся в ответ — но если бы кузина сейчас могла заглянуть в его душу, то сиганула бы прямо с балкона, невзирая на третий этаж, и поползла бы подальше. Поползла бы, скрипя по булыжнику переломанными руками-ногами и тщась уйти как можно дальше… Видение это оказалось столь отчётливо, что Гуго на миг зажмурился, отгоняя его. Однако Патрисия, неверно истолковав это, усмехнулась — все вы одинаковы. Отставив в сторону бокал, она наклонилась к самому лицу. Погладила по голове, ласково ероша короткие волосы воина. Долго, бесконечно долго всматривалась в эти глаза, а затем, легонько потеревшись носиком о его кончик носа, прикоснулась своими губками — к его. От яростного шипения едва не заложило уши. А ярчайшая вспышка слепящего света отбросила незадачливую принцессу в угол комнаты. Невидимая сила ещё несколько мигов ощутимо реяла над комнатой, а затем скрыла своё присутствие.

— Разве барон не предупредил? — Гуго проводил полёт Патрисии едва поворотив голову и почти не двигаясь — лишь немного расслабилась его ладонь, ласкающая не женщину, но рукоять кинжала. — Поцелуй ведьмы тебе не по силам, принцесса. Та некоторое время шевелила обожженными, стремительно покрывающимися волдырями губами. Затем встряхнула головой, прошептала над собой какое-то заклинание. Видимо, всё же гордая наследница обладала немалой силой, ибо прошло не так уж много времени, а лицо её приняло подобающий вид — и на бледных от ненависти щеках даже появился румянец. А сам Гуго, с недоумением почувствовав на своих собствнных губах лёгкое жжение, недоумённо провёл по ним пальцем.

— Каменный яд, — усмехнулась Патрисия. — Посмотрим, справится ли неведомая ведьма с этим. Я заранее приняла известное очень немногим противоядие и смочила губы эликсиром. Принц пожал плечами. Любви Фионы всё равно — экзотическая отрава или арбалетный болт. Защищает ничуть не хуже, чем материнское благословение. А если учесть, что маменька Королева… Он потянулся рукой, достал тончайшего полотна батистовый платок, и просто протёр губы — словно ему противно было гадливое ощущение после неудавшегося поцелуя принцессы. Та уловила подтест, дёрнула щекой, а в глазах к ожиданию смерти своего обидчика добавился гнев. Однако отнюдь не страдающая отсутствием хитрости Фиона подарила своему Воину этот платок не просто так. На нём через равные промежутки ею нанесены были тонкие риски различных, закреплённых магией составов.

— Хм, действительно — каменный яд, — улыбнулся Гуго, увидев, как чуть потемнела и проявилась третья полоска в правом ряду. Время текло и текло — как и дождь снаружи, а он всё ещё был жив. Патрисия вылезла из своего угла, шагнула поближе на заметно подрагивающих ногах и всмотрелась недоверчиво.

— Жаль, — вздохнула она. — Хоть папенька и изрядный мерзавец, но всё же лучше отец-король, чем никакого. Она прошлась по полутёмной, освещённой лишь парой свечей комнате. Тронула цитру, зазвенела тихонько струнами. Хмыкнула рассеянно, обнаружив, что на инструменте семь струн — против общепринятых в здешних местах шести. Взяла в руки, перенастроила. Гуго лежал по-прежнему на постели, чувствуя себя одиноко даже в присутствии двоюродной сестры — красавицы и редкостной стервы. Он смотрел на лицо сидящей посреди широкого ковра женщины. Черты её чуть обострились, стали жёстче — и чуть сильнее проявились скулы. Глаза Патрисия закрыла, играя какую-то старую, почти забытую мелодию, и лишь на щеке блеснула слезинка. Вдруг она резко оборвала музыку, и отлетевшая в угол цитра лишь обиженно загудела.

— Что ж… я сделала всё, что могла. Силой тебя не прошибить, как женщина я тебя не интересую. Принцесса резко встряхнула лицом, устыдясь своих слёз.

— Дай мне свой кинжал, — потребовала она. Миг — и брошенный умелой рукой клинок вонзился в ковёр рядом с ней. И не успел Гуго предпринять никаких действий, как Патрисия одним движением ухватила оружие за рукоять — и вонзила себе под левую грудь. В ставших огромными чёрных глазах ещё колыхалась детская обида и изумление, а тело избравшей свой путь принцессы уже медленно, словно под водой, стало опускаться вниз…