Глава 25

Скрипя всеми сочленениями и словно жалуясь на тяжёлую судьбу, старый корабль вновь и вновь взбирался на горбатые спины исполинских валов. Когда-то это был крепкий почтовик, не последний бегун на дальних и овеянных легендами океанских трассах. И не один год он плясал наперегонки с волнами, подставляя свои паруса поцелуям и ласкам ветров. Но каждодневный и ежечасный вызов стихиям ни для кого не проходит бесследно. Расшатались связи, одряхлели могучие шпангоуты, немилосердно скрипели расшатанные мачты. Лишь из былых заслуг да какой-то прихоти судьбы хозяева торговой компании не списывали на дрова эту развалину. А ещё Фиона, стоя на носу удирающего от бури ветерана, отчётливо замечала некое благоволение, чей-то благосклонный взгляд кого-то из небожителей. В поисках ответа на заинтересовавший её вопрос она облазила переваливающийся на волнах корабль, чутко принюхиваясь не столько своим прелестным носиком, сколько жадно и нетерпеливо рыщущими вокруг заклинаниями. Сев в умытом осенними дождями порту Ронда на ладный, поджарый трёхмачтовый барк «Хотстрим» под именем леди Абигайль, она рассчитывала за месяц, максимум два добраться на ту сторону океана в маленькое княжество Монтеро. О том, что с полуночи Монтеро граничит с могучим и великим Королевством Хаоса, терпевшего под своим боком карликовое государство только ради удобства проворачивать сомнительные делишки, Фиона не забывала ни на миг. Все дальнейшие планы были уже сто раз обговорены и одно только воспоминание о них вызывало брезгливую дрожь в пальчиках — да сколько ж можно? Однако осенние бури, широким крылом захватившие южные моря, изрядно задерживали корабль, к бесконечным хлопотам экипажа и досаде самой Фионы. Оттого-то она, пользуясь привилегиями знатной дамы и красивой женщины, развлекалась как могла и гуляла — от провонявшегося чёрт знает чем днища трюма до открытой всем ветрам площадки на мачте.

— Нижняя это марс, а вот эта верхняя — салинг, — напомнила сама себе неугомонная волшебница, свесив ноги в бездоную глубину под ногами и с замиранием сердца прислушиваясь к своим ощущениям. Восторг пополам со страхом? «Да, это как раз то, что мне сейчас нужно!» Впрочем, ради пущей маскировки она не пользовалась своей силой, да и вообще чуть изменила внешность. И вот теперь, маясь от безделья и нерешённой загадки, она сидела в пугающей высоте. А мачта вместе с пресловутым салингом и осматривающейся по сторонам Фионой буквально летала из стороны в сторону подобно маятнику гигантских часов; испуганно вздрагивала, когда волна не в такт била в корму барка. Проваливалась едва не до самого океанского дна — и тогда по сторонам вровень с нею вздымались исполинские, свинцово-серые лоснящиеся туши. Или же подбрасывала восторженно улыбающуюся волшебницу под самые облака, несущиеся над головой. Паруса тут же с тугими хлопками забирали больше ветра, и Хотстрим ловко взбирался на широкую пологую спину очередного гигантского водного чудовища, чтобы, несколько мгновений горделиво покрасовавшись на такой высоте, снова скользнуть вперёд, в пугающую бездонную черноту впереди.

— Ох и огонь девка, — одобрительно пробормотал рулевой, когда Фиона замёрзла и запросто, обняв какой-то толстенный и басовито гудящий от натяжения трос, съёхала вниз — прямо к тамбуру камбуза. Вдвоём с напарником он стоял у штурвала свою вахту. Опытным взглядом рулевой всматривался вперёд, не забывая, впрочем, поглядывать и за корму. Железной и уверенной рукой он поворачивал испуганной птицей бьющееся в ладонях колесо. Находил среди ежеминутно грозящих раздавить дерзкий парусник исполинов ту самую, единственную тропочку, которая не только выведет хрупкое изделие рук человеческих из-под удара, но и вырвет ещё кусочек пути вперёд. Мокры были уже и непромокаемые плащи, и грубой вязки свитера, и тёплые гетры. Но из-под капюшонов в ответ на приветствие дамы блеснули глаза и вылетел клубок дыма из короткой трубки. А Фиона влетела в тамбур, отряхиваясь на ходу на манер собаки и весело разбрасывая вокруг холодные брызги. Пинком открыв внутреннюю дверь, она переступила высокий порог и вошла в устойчивое тепло. Тут же одёрнула себя и вплыла в крохотную каюту как подобает истинной леди. Однако, следует отметить, что ввиду такой оказии как затяжная буря, перевернувшая все планы и заставившая капитана после долгих прений со штурманом изменить курс, оказала немалое влияние и на повседневную жизнь людей. Каморка меж камбузом и обшитой орехом и дубом кают-компанией (по совместительству столовой для господ пассажиров), где обычно моряки отогревались после вахты, по распоряжению капитана была открыта и для испуганных сухопутных обитателей. Уж очень тоскливо оказалось не видеть долго спокойные лица матросов, добродушную и деловитую физиономию верзилы-боцмана. Профессионально-озабоченный облик штурмана, прихлёбывающего чай с ромом. А пуще всего импозантную, мужественную фигуру капитана Эстрема. К удивлению самой Фи, капитан оказался весьма молод несмотря даже на отпущенную для солидности рыжеватую шкиперскую бородку. И всё же выглядел полностью на своём месте — впору хоть картину с него писать. Хихикнув и представив себе Берту на борту этого старого корыта, Фиона подсела поближе к Эстрему и легонько, в четверть силы сделала ему глазки. Ради разнообразия, на это путешествие она выбрала себе серовато-голубой цвет — но и этого оказалось более чем достаточно. Кое-как откашлявшись, смущённый и немного раскрасневшийся Эстрем отодвинул в сторону свою кружку и уделил внимание знатной даме.

— Кэп, — весьма фамильярным и в то же время знающим себе цену тоном красивой женщины обратилась она к нему. — Отчего у меня такое ощущение, что корабль вот-вот развалится? Породистое лицо шкипера сначала пошло красными пятнами, так что заигравшие на скулах желваки в общем-то остались почти незаметными. И всё же бравый морской волк держал марку.

— Вовсе нет, леди Абигайль. Заверяю вас, барк ещё переживёт и меня. Изобразив бровкой лёгонькое недоумение в разумной смеси с недоверием, Фиона самым нахальным и недвусмысленным образом вытребовала себе большую чашку горячего какао и вновь уставилась на моряка чарующими глазами.

— Приходилось ли вам слышать о «Гончих океана»? — тем временем продолжил капитан. Фиона улыбнулась, пожала плечиками. И даже бледная до лёгкой зелени купчиха у края стола фыркнула на такой вопрос.

— Разумеется, капитан Эстрем. Во всех портах и в тавернах всего мира до сих пор рассказывают легенды о них. Капитан уже пришёл в себя. Он отхлебнул из своей кружки, покивал головой и только потом продолжил.

— Да, времена были знатные. Так вот, дамы и господа — наш Хотстрим когда-то был из той самой флотилии и звался «Леди».

— Как? — от удивления лицо страдающей морской болезнью купчихи из третьей каюты даже разрумянилось. — Та самая «Леди»? Да это же было тридцать лет назад! Однако отдыхающие у переборки моряки похватали свои кружки и живенько перебрались за стол, поближе к говорящим.

— Шкипер, а расскажи-ка ещё раз — уж больно интересная история. Капитан усмехнулся, и удивлённая Фиона заметила мелькнувшую в его глазах грусть.

— Да, всё верно — история эта началась тридцать пять лет назад… Он оказался на удивление хорошим рассказчиком. Куда-то исчезли шатающиеся стены и проваливающийся под ногами пол. Лёгким шорохом на краю сознания осталась неистовствующая за бортом буря — и лишь круг света от качающейся под потолком лампы метался по всей каюте. И слушатели сами не заметили, как соскользнули туда. Туда, где в древние по меркам Фионы времена жил великий и ныне почитаемый моряками всех стран Вольфганг Переш. Мелкий и честолюбивый судовладелец с Зелёных островов, он негадано-неждано разжился наследством. То ли дядюшка-банкир на смертном одре отписал ему свои богатства, то ли демоны прямиком из преисподней притащили ему сундук алмазов и рубинов — толком уже неведомо. Да и не в том суть. Наследство оказалось столь велико, что Переш мог спокойно купить себе титул графа с соответствующими землями и преспокойно зажить в своё удовольствие.

— Но предприимчивый молодой человек решил осуществить свою мечту, — капитан, чуть усмехнувшись при виде зачарованных лиц слушателей, поймал мечущийся над головами матовый шар лампы, раскурил от язычка огня трубку — и потекла дальше размеренная история. Переш собрал со всего света самых лучших и самых опытных корабелов. Самых искусных мастеров и могучих магов.

— Я хочу строить корабли. Лучшие, небывалые в мире. Все, какие только есть восторженные слова и эпитеты превосходной степени — это и должно характеризовать их качества, — так говорил он собравшимся на палубе своей единственной шхуны, и ветер трепал их волосы, охлаждал разгорячённые от перспектив лица. Вот так на ферфях и было заложено целое созвездие «танцующих Л» — по какой-то своей прихоти Вольфганг называл все свои корабли на эту букву. «Ласточка», «Леди», «Лис» и многие другие — сразу после схода со стапелей корабли эти покоряли сердца моряков и провожающих их на берегу людей. Самые быстрые, самые лёгкие и послушные — как Переш и заказывал, они были шедеврами. Только самый лучший и отборный лес, никакой сосны или дуба. Каждая доска или брус, каждое соединение пропитывалось магией — до сих пор Хотстрим не знает что такое древоточцы или течь.

— Представляете, дамы и господа? — капитан чуть подался вперёд, и в глазах его мелькнула гордость. — Тридцать четыре года кораблю, и до сих пор как бутылка — ни единой капельки в трюме! Белокрылыми посланцами разлетелись по миру чудо-корабли С фиолетовым вымпелом и белой литерой Л в них. Возили грузы, пассажиров и почту — но никогда не оскверняли свои борта оружием или работорговлей. Все порты с надеждой и затаённым дыханием следили, как незабываемое видение из чудесных миров, танцуя по лёгкой зыби, шутя обгоняет самые ходкие фрегаты или посыльные корветы. Моряки даже в пьяном бреду вздыхали, стуча о стол тяжёлыми днищами своих кружек, и вспоминали о мимолётной встрече среди океана, когда «Лучезарный» плёл свой узор на верхушках волн и как стоячих обходил далеко не самых слабых ходоков — причём его капитан сидел на мостике и пил чай с крекерами.

— Воплощённая мечта! — как сказал один поэт, со слезами на глазах спускаясь с борта «Ласточки» после плавания. «Гончие океана» — как окрестили волшебные корабли моряки и прочий портовый люд. Им прощали всё — и разорившихся конкурентов, и чувство зависти, когда выходя из гавани одновременно и в одно и то же место назначения, на полпути встречали возвращающегося обратно «Лиса», надменно вздымающего в высь белую громаду парусов. И даже военные по молчаливому соглашению никогда не трогали «танцующие Л», хотя заполучить такой корабль в своё владение втайне мечтал любой адмирал или флотоводец. Шли годы, незаметно для морских ходоков отгремела где-то на суше война Хаоса со Светом, а они всё так же носились по морям и океанам. И всё же постепенно они исчезали. «Ласточку» захватили пираты, «Лис» и «Любимчик» затонули, напоровшись на рифы. «Лучезарный» погиб во время знаменитого пожара в порту Непира, причём очевидцы утверждали, что в это время народ на пристанях плакал не скрываясь.

— Ещё несколько кораблей пропали без вести. В конце концов судовая компания разорилась, и остальные пошли по рукам, — в голосе капитана скользнула такая неприкрытая горечь, что Фиона без всякой задней мысли, успокаивающе погладила его по руке. — Вольфганг Переш не перенёс кончины своей мечты, и памятник с его последнего пристанища грустно смотрит на бухту родного острова. И столь велика оказалась сила слов моряка, что собравшиеся здесь увидели воочию. Увидели, как постаревший и седой Переш, нелепо ковыляя на парализованной от горя ноге, последний раз взобрался по еле заметной тропинке на верх высящегося у бухты холма. Как по щеке его скользнула скупая мужская слеза при виде кораблей в гавани и безбрежных просторов за ней. Как внезапно защемило от боли сердце… И как последний вздох великого человека и мечтателя унёс морской ветер, щедро развеяв по бескрайнему океану. Эстрем вздохнул и покачал головой.

— И вот, ныне на плаву только переименованная в «Хотстрим» и прошедшая через несколько рук «Леди». Я справлялся в страховой компании в Ронде — остальные в списках не числятся. Купеческая супруга задумчиво качнула головой. Легонько, почти по-матерински погладила макушку уснувшего на столе мальчишки из соседней каюты.

— А отчего вы не вернёте прежнее имя? Капитан задумчиво пожевал мундштук прогоревшей трубки. Перекинул её из угла в угол поджатых губ.

— Старушка изрядно обветшала. Что вы хотите — изо дня в день бросать вызов всем стихиям. Магия понемногу улетучивается, и все свои прибыли я вкладываю, чтобы поддерживать корабль хотя бы в нынешнем, весьма жалком виде. Да и прежние владельцы щедростью не отличались. Мне просто стыдно — ведь на этом корабле в свой последний рейс вышел мой дед. Толстый негоциант из Монтеро, в сомнении теребя лацкан своего клетчатого пиджака, покивал седеющей головой.

— Да, корабль обошёлся дорого, и ремонт его тоже выльется в круглую сумму. А услуги магиков ох как недёшевы! — и скривился словно от зубной боли. Фиона встала, в волнении прошлась по качающейся каюте. Вот она, разгадка

— и вот оно, оказавшееся столь неожиданным, решение! Покосилась на наглухо закрытый… кажется, это называют иллюминатор, подивилась — за толстым стеклом снаружи явно пришло утро. Хмурое, несмелое, но утро. Она взглянула в словно освещённое внутренним светом лицо моряка, где сладостные воспоминания соседствовали с печалью. Ничего, капитан, ты ещё влюбишься в свою новенькую, словно с иголочки, «Леди». И поведёшь её трепетно и нежно в неведомые дали, затаив от восторга дыхание и со щемящей нежностью в сердце. Ласково и обмирая от волнения в душе, приведёшь на борт свою избранницу, мать будущих детей — и покровительница морей, чья резная фигура пристально и бестрепетно всматривается в океанскую даль под бушпритом, благословит вас на борту своей дочери. Вошебница незаметно выскользнула из каюты, вдохнув свежего холодного воздуха. Это ж надо так расчувствоваться! Теперь понятно, отчего фемины всех стран так обожают моряков… Вдоль борта по крытому переходу она прошла на нос. Дождавшись, пока двое матросов, возившиеся со снастями, не уйдут в другое место, она прошла ещё чуть вперёд и, ловко цепляясь за непонятного названия и назначения верёвки, спустилась к носовой фигуре барка. Морская ведьма с еле заметной улыбкой летела над волнами, и складки её весьма скупого платья плавно перетекали в завитки украшения над форштевнем.

— Сестра, помоги мне, — Фиона потянулась рукой и осторожно коснулась щеки. В душе молодой нахалки вихрем взвилась маленькая буря, и волшебница с восторгом поняла, что её зов услышан. Словно в сером дымчатом тумане распахнулась дверца в залитые солнцем бесконечные океанские просторы, где белокрылая чайка мечты летит вперёд, не зная ни преград, ни сомнений. Они пришли на её показавшийся бы кому-то неслышным призыв. Все — и могучая хозяйка бурь, и лукавая хранительница ветров. Даже непроницаемо спокойная повелительница ночи с каким-то странным выражением лица заглянула маленькой рыжей ведьме в самую душу.

— Хм, а ведь не врёт, — нимфа морских глубин шевельнула своим рыбьим хвостом и устроилась поудобнее на замершей волне. — Она действительно сестрёнка нам.

— Хотя, надо признать, сухопутная и на редкость хитрая бестия, — белокурая и ясноокая Ледда неожиданно подмигнула обомлевшей Фионе. — Вообще-то, мы редко отзываемся на мольбы и ещё реже помогаем… Она задумалась ненамного, потом повела плечиком.

— А отчего бы и нет? Фиона не абы кто нам, ей не грех, как говорится, и помочь.

— Тем более, что устремления её чисты и благородны, — в голубых глазах нимфы мелькнуло то ли одобрение, то ли отблеск молнии. Ледда улыбнулась ободряюще. И, уже тая в солёном ветре, засвиставшем с новой силой, она уронила несколько слов. Беззвучно разлетелись они, оказав тем не менее своё могучее воздействие. И до ошеломлённой Фионы донеслись прощальные слова богини:

— Не беспокойся, сестрица! Мы всё сделаем, и даже больше…

Деликатный стук в дверь вырвал волшебницу из задумчивости над только что дочитанной «Историей славного герцогства Непир».

— Не заперто! — ответила она, едва сдержав привычный порыв проверить визитёра заклинанием. Это оказался капитан собственной персоной. Исхудавший и чуть осунувшийся, он испросил разрешения войти. В сомнении прошёлся по тесной каюте, и только потом сообщил о цели своего визита.

— Мне хотелось бы посоветоваться с вами, леди Абигайль. Он вздохнул, сделал над собой хорошо заметное опытному взгляду усилие.

— Ветер переменился, и теперь нас несёт прямиком к Ривердэйлу. Пожав плечами, отчего на них шевельнулись замаскированные в тёмно-русый цвет локоны, Фиона небрежно заметила:

— И что же, господин Эстрем? Как я слыхала, тамошняя графиня откровенно покровительствует морякам. Да и переждать бурю в бухте куда лучше. Капитан раздражённо дёрнул щекой.

— Ещё пару лет назад, да наплевать бы на любую непогоду — я повёл бы корабль нужным мне курсом, — он скомкал в руках фуражку, затем расправил её. — Но «Хотстрим» обветшал, и мне приходится щадить ветерана. Он наконец решился.

— Я честный человек, леди. Но заплатить за стоянку, портовые пошлины и мелкий ремонт нынче не в состоянии — всё ушло на починку треснувшей мачты в Ронде. В ушах Фионы колокольцем прозвенело эхо капитанских слов. Да, ты честный человек и хороший моряк — но увы, бедный и находишься на грани банкротства.

— Стало быть, идти прямо через океан мы не можем — буря гонит нас к югу?

— уточнила она. Дождавшись горестного кивка от опечаленного Эстрема, она шаловливо блеснула глазами. И подпустила в голос чего-то такого… нет, не магии. Этакого извечного и женского — спросите при случае у Королевы. Только не думаю, что её величество вам ответит.

— Не беспокойтесь ни о чём, почтенный капитан. Вы верите моим предчувствиям? И она взглянула в грустное лицо бравого моряка, как умеют только женщины и только некоторые из них, и тот невольно упал на одно колено и приложился к ручке, не выдержав взгляда в упор этих серо-фиалковых, затягивающих и чарующих девичьих глаз.

— Верю, леди, — коротко ответил шкипер, склонив перед молодой очаровательной дамой стриженую голову.

Фиона тихонько сидела в уголке заведения старого Фабьо и от тоски наливалась вином. За стенами выл словно сорвавшийся с цепи ветер, печаль плескалась по её сердцу от одной только мысли — как там Гуго? А нужный человек всё не приходил. И когда уже терпение молодой волшебницы готово было лопнуть и разлететься тысячей гневных осколков вместе с останками этого острова, в дверях показался капитан Калхан. Почтенный моряк отряхнул влагу со своего блестящего от дождя плаща, повесил его на вешалку и степенно прошествовал в залу. Поздоровался с ватагой в углу, ущипнул пониже спины смуглую и отозвавшуюся шаловливым смехом разносчицу. Поговорил с хозяином заведения и сделал заказ. Не так уж и трудно оказалось Фионе подправить незаметные прочим течения и веяния, чтобы изголодавшийся старый моряк выбрал столик для ужина как раз тот, где в одиночестве волшебница уже сидела как на иголках. Сам собой завязался лёгкий, ни к чему не обязывающий и в то же время вежливый разговор. Под конец, когда капитан уже доел свою «треску по-королевски» и потягивал стаканчик лёгкого белого кьянти, Фиона сообщила о себе, что она пассажирка с «Хотстрима» и пережидает здесь непогоду.

— А-а, слыхал, — степенно кивнул Калхан. — Эстрем — жёсткий, способный капитан и порядочный человек.

— А правду ли он говорил как-то в кают-компании, — волшебница от возбуждения блеснула глазами. — Что его корабль это прошедшая через несколько рук и изрядно обветшавшая «Леди» — из тех самых, знаменитых «гончих океана»? Почтенный моряк вскочил стремительно, словно дубовая скамья укусила его за седалище.

— Что? — и выскочил из таверны в таком волнении, что не попрощался с дамой и даже — о ужас! — позабыл на краю стола свою широкую треугольную шляпу. «Вот и всё — Умнице он после проверки непременно доложит, а уж та быстро сообразит, что и как делать» — почувствовав, как от облегчения после хорошо сделанного дела вдруг разыгрался ещё тот аппетит, Фиона с сомнением принюхалась к витающим в воздухе ароматам стряпни. Заказала и себе треску, да ещё и кувшинчик во-он того белого вина. И варёного с зеленью омара. Дела пошли

— гулять так гулять!

С колотящимся сердцем, стоя на вдруг ставших ватными ногах, капитан Эстрем обвёл взглядом присутствующих. Уж не мерещится ли ему всё это, упаси морские боги? Сама графинюшка пригласила его в свой знаменитый Домик-на-Холме, полюбопытствовала насчёт корабельных бумаг, угостила отменным винцом да вежливой беседой — с подходцем и уважением. Но это всё ещё бы ничего — в конце концов, род Ривердэйлов славен на полмира своим радушием и гостеприимством. Но эти последние слова:

— Капитан, сколько я вам буду должна за возможность осмотреть и отремонтировать вашу «Леди»? Согласитесь, в самую пору ущипнуть себя за бок, и призадуматься при этом

— да крепко ли сидит на плечах голова и не завязались ли двойным узлом мозги? Да вернувшись в свою каюту, употребить на сон грядущий чарку неразбавленного рому…

— Вы не могли не слыхать, капитан Эстрем, что остров наш защищают могущественные волшебные силы. Так вот — они умеют не только бить по вражеским силам, — одною только бархатной дружелюбной интонацией её светлость могла нынче убедить кого угодно и в чём угодно. — С куда большей радостью они творят. Графиня встала со своего кресла — нечто среднего между троном и чудищем с плоской высокой спинкой, творения полубезумного гения столяра Пьетро. Она прошлась по тенистой зале, лукаво посмотрела на моряка, так и отказавшегося, несмотря на настойчивое предложение, сесть в присутствии её светлости.

— Так вот, коль скоро осенняя буря принесла белокрылую «Леди» в ласковые ладони Ривердэйла… Это судьба, капитан Эстрем. Изрядно сбитый с толку моряк молчал, чувствуя как от непонятного волнения скачет сердце, а пересохшие губы отказываются повиноваться. А графиня, очаровательно волоча за собой короткий шлейф платья, подошла к окну. Миг-другой всматривалась сумерки, разрываемые в клочья разгулявшейся окончательно погодой, а затем поворотилась к капитану. В движении её скользило столько изящества, помноженного на природные (ах, Берта!) данные, что сердце моряка едва не выскочило из груди. «А почему бы среди прочих не появиться Капитану?» — от этой мыслишки Люция так взволновалась и пришла в восторг, что едва удержала себя от восхищённого возгласа.

— Посмотрите мне в глаза, капитан Эстрем. Сами собой зажглись свечи в настенных канделябрах и подсвечниках. Бешеные огни заплясали танец с тенями по углам, и даже ароматические факелы — подарок темнокожих купцов с далёкого полудня — зажглись дымными огоньками. В боковую дверь бесшумно влетела Санни-Челина, немало озабоченная тем обстоятельством, что прямо в Домике творится такая сильная волшба. Однако Червовая Дама мгновенно разобралась в ситуации — уж над обшивкой носовой части «Лучезарного» она в своё время корпела вместе с молодым красавцем Сибелисом. Ах, какие времена были…