Глава 19. Иные миры

Прошёл час с тех пор, как бледная от волнения, с лихорадочным румянцем на щеках, королева Изольда легла на поверхность алтаря. Сначала ничего не происходило. Лишь похожее на тёмный огонь сияние, проявившееся из камня, осторожно лизало её фигуру, каждый раз с испугом отдёргиваясь обратно. И только когда согласованно действующие Сибелис с Фионой дружно добавили свою Силу к направляющим действиям обеих волшебниц Ривердэйла, с лёгким хлопком королева отправилась в своё опасное путешествие. Берта откровенно скучала в этой холодрыге, и от нечего делать грызла втихомолку прихваченные сверху семечки. При таком дрянном освещении о замысле картины можно даже и не мечтать. А матушка… если что не по её выйдет — она же богам все горшки побьёт! Ведь как ни крути, а маменька её настоящая Королева — с большой буквы, и никак иначе. Попытавшись представить себе человека, что не стал бы ходить перед матушкой на задних лапках, принцесса со злорадством обнаружила перед мысленным взором свежепроткнутого покойника. Да и то… если проказница Фи пошепчет что надо — тот живо вскочит и станет кланяться, как миленький! И в это время из алтаря полился свет. Медленно усиливаясь, он становился всё ярче и ярче, пока не засиял настолько ослепительно, что пришлось закрыть глаза, да ещё и прикрыть ладошкой. Не яркий желтоватый свет полуденного солнца

— нет, это был резкий, бьющий по всем нервам алмазный блеск изумительной резкости. Некоторое время он держался, а затем, словно удовлетворённый увиденным в круглой пещере, стал нехотя гаснуть, пока не исчез совсем.

— И что же сей феномен означает? — деловито спросила Берта, осторожно открывая один глаз, затем другой.

— Это означает, что Изольда — истинная Королева. Она справилась, — но востроглазая принцесса заметила, что в глазах Люции мелькнуло нечто большее, чем удовлетворение от хорошей новости и удачно сделанной работы. На миг задумавшись, Берта махнула на все эти глупости рукой, приписав эффект пляшущим язычкам светильников.

— И долго ещё? Сибелис вздохнул, улыбнулся.

— Нет, теперь уже недолго. От силы четверть часа. И Берта, едва сдерживаясь, чтобы не вгрызться зубами в ногти или во что-нибудь подходящее — а от этой привычки её отучали весьма строго — снова принялась ждать. И в самом деле — прошло минут десять, и на алтаре в неяркой вспышке света возникла королева. Нет — Королева. Юная и прекрасная, свежая и чистая, как капля утренней росы в солнечном луче. Блистающая внутренним светом — и в то же время грозная, беспощадная… и такая родная.

— Возьмите, — сладчайшим серебряным колокольчиком прозвенел в воздухе её голос. Но спящая на её руках малышка Джулия сладко зевнула, потянулась и, проснувшись, спрыгнула сама.

— Ой, как я наголодалась! — заявила она и тут же отняла у немного опешившей Берты горсть семечек. Огляделась, неумело отвесила книксен графине и беззаботно села в свободное кресло рядом с ней. Изольда вздохнула.

— Помогите мне — он ушёл дальше, чем мы рассчитывали. От такой просьбы четверо собравшихся волшебников сразу вскочили и стали вокруг алтаря. Как они собирали и накапливали свою Силу — непонятно, но Берта вдруг ощутила слабое тянущее ощущение где-то внутри. Словно капелька, что так долго думала, наконец сорвалась с места. Принцесса встала, сделала шаг-другой поближе, ощущая — это именно то, что ей надо. Ручеёк, радостно звеня, шалил внутри — и это было так мило! Ещё пару шагов. В ней уже шумел, вибрируя и ласково щекоча всю сущность, могучий горный поток. Ещё шаг. Уже можно коснуться рукой плеча Фионы, вокруг которой, оказывается, сияет розовая аура. Странно, почему я раньше не замечала? И в это время, коротко вскрикнув, принцесса выгнулась навстречу алтарю — и излилась в него потоком мерцающего света.

Они встретились на сером холме, а внизу хмуро ворочалось бескрайнее серое море. Они встретились — молодой воин с мечом за спиной, и стройная белокурая девушка с глазами, которые невозможно забыть.

— Кто ты, красавица? Ты мне странно знакома — но я тебя не помню. И куда ушла Королева? Она обещала отнести малышку, а потом указать мне путь… Девушка некоторое время всматривалась в него.

— Как странно… и я где-то тебя видела. Ты мог быть моим? Воин прислушался к себе.

— Да, я защищал тебя… очень давно. Но не помню, от кого. Осторожно протянув руку, она коснулась его щеки, провела по ней — легко и ласково. Он вздрогнул, но не отстранился. Некоторое время вспоминал, затем отрицательно качнул головой.

— Нет, этого не было. А жаль — ты мне отчего-то нравишься. Он взял её руку, нежно поцеловал ладонь и эти изящные пальчики. Закрыв глаза, она чуть слышно застонала от наслаждения. И всё же отняла руку.

— Прошу, не надо. Отчего-то мне кажется… ещё шаг, и это будет неправильно. Хотя и не скажу, чтобы мне это не нравилось, — и над призрачным морем чайкой взлетел её лукавый смех. Они проследили полёт этой радужной птицы, и это им понравилось. Он легонько пощекотал ямочку над ключицей — словно знал, что от этого она смеётся и хохочет. И действительно — целая стайка разноцветных птичек взвилась в воздух, радостно порхая вокруг пёстрыми пушистыми комочками.

— Ах, коварный злодей! — и, стремительно привстав на цыпочки, она ловко и легонько дунула ему в ухо — как делала когда-то, очень давно — целую вечность назад. От его визга и какого-то детского смеха мир вокруг раздвинулся. И обнаружилось, что холм покрыт травой, на которой так хорошо сидеть… кажется, этот цвет должен называться зелёный. А небо вверху вдруг стало бездонным и чистым, и на нём сияли…

— Это называется звёзды, моя малышка. Вон, смотри — Фрегат плывёт по реке Времени. А вот та звезда всегда на одном месте, и все остальные медленно вращаются вокруг неё. Глаз Ледды — называют её мореходы, и знают по ней — в какую сторону суша.

— Ещё! Покажи ещё! — восхищённо мурлыкнула она, и глаза горели таким восхищением, когда её обожающий взгляд скользнул по его лицу. Рука воина давно лежала на талии девушки, а сама она доверчиво прижималась к нему.

— Вон те три звезды — две синие и одна жёлтая — это разбежавшиеся собаки небесного охотника. Видишь, вон он — сильный и разгневанный. А с другой стороны…

— Я знаю, знаю! Это медведица, что ищет своего медвежонка. А он, проказник такой, спрятался во-он где! — и, показав правильно, от восторга она повисла на его шее, болтая в воздухе ногами.

— Я помню запах твоих волос. И помню их другими… — его шёпот странно будоражил, будя смутные воспоминания. Замерев в его тёплых и таких надёжных объятиях, боясь спугнуть это счастливое ощущение, девушка положила голову ему на грудь. Ой, какое сильное и смелое сердце. Послушав чуть, она вновь неугомонно подняла лицо.

— Нет, вот так я не играю. Налечу и покусаю, — вздохнула она, и тут же с удовольствием впилась зубками в затвердевшее плечо. Отведя душу, девушка громко и довольно мурлыкнула. Моргнув глазами, смешала на палитре неба разноцветные звёзды, и одним взмахом пушистых ресниц нарисовала там Луну.

— А вот это я помню, — и глаза его были затуманены воспоминаниями.

— И я тоже, — прошептала она. — И ещё кое-что… Привстав на цыпочки, потянулась к нему. Нашла его губы, но через несколько мгновений с визгом отпрянула, сняв его ладонь со своей груди. И от эха её голоса где-то на горизонте показалась макушка любопытной горы.

— Эй-эй! Я тебя этому учила — но вот этого я не помню. Ну-ка, руки за спину и сцепить! Обвив руками его шею, она вновь принялась вспоминать.

— М-м-м… ты давно превзошёл меня в этих науках… — прошептала она, оторвавшись наконец и уронив голову на его плечо. Бесконечно долго наслаждалась теплом его тела.

— Пожалуйста — не надо. Оставь мои трусишки в покое… и попку тоже… — оказалось, две сильные и в то же время ласковые ладони давно уже хулиганят где-то сзади, высоко под подолом платья. — Ещё немного, и мы не сможем остановиться. Пожалуйста — и не сердись… Странно, но он хоть и неохотно, но послушался — ладони оставили в покое застёжки платья и уползли. Но недалеко — обняли за плечи и чуть прижали к себе.

— Я тебя хочу, — от еле слышного шёпота через всё небо пролегла туманная россыпь звёзд Моста Богов.

— И я тебя тоже. Ты милый, — от дыхания девичьих губ с неба сорвалась лишняя звезда и улетела куда-то, кокетливо виляя хвостом. — Но не надо — а то мама будет ругаться. При упоминании о маме они весьма резво чуть отпрянули друг от друга, посмотрели в лица и захохотали.

— Пошли домой, Берта, а то мама волнуется.

— Э-эх, точно — потопали домой, братишка Гуго… Держась за руки, эти двое шли — не зная в какую сторону идти, но зная куда придут. И вслед за ними на холмах объявлялись кусты, расцветали яркими каплями цветы, появлялись деревья. Далёкая гора тоже с удовольствием оделась вековыми соснами. А когда парочка исчезла из виду, над оказавшимся синим с зеленью морем взошло яркое, никогда не виданное здесь солнце.

Словно беззвучным взрывом волшебников разбросало по сторонам, а королева Изольда оказалась в главном кресле — и увы, в своём прежнем, постаревшем обличье. Но не успела Фиона в своём обычном, весьма энергичном стиле до конца прокомментировать исчезновение Берты, как с каменного алтаря уже, держась за руки, спрыгнули сразу двое. Довольные и румяные, словно гуляли вечером под луной, они весело орали детскую считалку.

— Эники, беники — ели вареники! Завидев окружающих, Берта и Гуго умолкли, переглянулись — и, к вящему негодованию мамы, задорно расхохотались.

— Мам! Мы гуляли, гуляли — и заблудились, представляешь! — Берта явно наслаждалась, вспомнив события лет этак пяти назад. Мама привычно насторожилась.

— А лягушку мне в карман опять подсунете? Старательно изобразив раскаяние на хитрющей физиономии, Гуго вынул из-за спины свободную от ладошки Берты руку и — о ужас! — в его кулаке за лапку висела здоровенная и весьма недовольная лягушка. Он торжественно вручил её Фреду, а тот, вспомнив игру, перетёк незаметно в сторонку и таки ухитрился незаметно всунуть лягушку в складку маминого платья, где она обычно носила носовой платок. Гуго демонстративно шмыгнул носом, и королева опять попалась на эту нехитрую уловку. Сунула руку в платье и… Однако знаменитого визга её величества не последовало. Осуждающе покачав головой, мама вынула испуганно дёргающееся животное, отдала эту гадость привычно подставившему ладони Алексу.

— Милая семейка… — только и смогла выдохнуть ошеломлённая графиня. — Неужели Паоло таким будет? Фред с Алексом переглянулись, прыснули со смеху.

— Вы ещё остальных не видали…

— Дети, — с улыбкой кивнула королева, осматривая Гуго. — Ну, иди сюда, малыш… Как давно я тебя не видела…

Гуго сидел за столом, с завидным аппетитом поглощая жареную индейку. За его спиной рыжей лисой вилась и ластилась Фиона, а по бокам сидели Берта с Фредом, не сводя с брата восхищённого взгляда. Королева сидела напротив, и только боги знают — как ей удавалось сдерживать слёзы. Сидящая рядом графиня заметила в своей руке стакан вина и вернула его на стол.

— И всё же — как вам это удалось? Берта пожала плечами, а Гуго кое-как, с нарочито жадным урчанием проглотил очередной кусок сочного нежного мяса и ответил:

— Вспоминали вместе. А потом сестра просто нарисовала мир заново. Как — не знаю. И мы пошли домой. А по дороге Берта рассказала мне всё. Всё-всё, — и показал свой внушительный кулак Фреду с Алексом. Берта ухватила со стола большую ножку и тоже принялась жевать.

— И чего так есть хочется… Долго мы там были? Фиона выдохнула почти в самое ухо, ероша носиком волосы и тихо млея.

— Не-а — полминуты от силы… Парочка путешественников переглянулась — и улыбки сползли с их лиц.

— Не может быть! — почти слитным хором произнесли они.

— Часов пять? — неуверенно произнесла Берта, наливая себе белого вина.

— Да, четыре-пять, — кивнул брат и пошарил рукой по тарелке. Не обнаружив ничего, недоумённо заглянул туда. Пожал плечами и поднял глаза на королеву. Та, незаметно бросив на графиню озабоченный взгляд из-под ресниц, невинным голосом поинтересовалась.

— И чем же вы там так долго занимались? Берта, догрызая вовремя отвоёванную ножку, деловито ответила.

— Ничем таким, ма — если ты имеешь в виду это. Хотя и не стану скрывать — только воспоминание, что мама будет ругаться, удержало нас. А вспомнив про маму, дальше почти сразу пришли картинки и об остальном.

— Как Сибелис и предполагал — материнская любовь, — кивнул Фред. Фиона насторожилась.

— Кстати, они с Челиной там не пропадут? Мне ещё испытание по векторной магии сдавать… В двери объявилась Мальва — ещё бледная после прогулки с графиней по зазеркалью, но уже по крайней мере не зелёная.

— Ну чего вскочила? Тебе же сказали — лежи, отдыхай, — Фред засуетился, давая место и заботливо подсовывая стул. Мальва похлопала кукольными ресницами, осматривая малость разорённый стол, а затем решительно подтянула к себе целую миску салата.

— Ну, раз ест — жить будет! — хором решили все. Когда наевшиеся путешественники насытились окончательно и стали осоловело клевать носами, Люция встала.

— А теперь я настоятельно рекомендую сон. Полноценный. И без нарушения правил приличий, — её бровка изящно чуть нахмурилась. Ага. Было бы сказано! Едва королева осторожно закрыла дверь в выделенную Гуго комнату, как оттуда раздался гневный голосок невесть каким образом объявившейся там Фионы.

— Как ты посмел — бросить меня совсем одну посреди огромного королевства! И где это, милый, ты шлялся почти два с половиной года? — а затем звук разлетевшегося о пол кувшина. Изольда осуждающе поджала губы. Затем вздохнула и, извиняючись глядя на графиню, сказала.

— Донья Люция, если дом слегка пострадает — я компенсирую все убытки и ремонт. Та с лёгкой улыбкой выслушала тираду, что один мерзавец соблазнил и обесчестил такую замечательную графиню, зачем-то зарезал несколько сотен несчастных солдат Хаоса, и вообще… — затем поставила Завесу Тишины.

— Пойдёмте, голубушка. Ночь выдалась ещё та, и нам всем надо хорошенько отдохнуть…

Глава 20

— Нет, положительно — все посходили с ума! — проворчал Гуго, и удрал через окно. Посмотрел с сожалением на обломленную ненароком ветку, что опрометчиво зацепилась за ножны меча, вздохнул и призадумался. В домике на Холме творился обычный утренний бедлам — малыш Паоло упрямо не хотел есть кашу. И это повергло шныряющих служанок в шок, Люцию в ужас, а Королеву — в смятение. Мало того — с вечера как-то не заладилось с Фионой, и теперь двое плотников, недоумённо почёсывая курчавые головы, ладили новую оконную раму. А остатки стола и трёх гнутых стульев пришлось тоже выкинуть на дрова. «Хоть кровать перед уходом не сожгла эта Рыжая Ведьма, выспался всласть» — подумал он, перемахивая через каменный забор. Э-э, чёрт! Внизу, как на грех, оказалась смуглая малышка с тачкой. Молоко удалось сохранить, зато тачке повезло куда меньше. Но главное — что весёлая девчонка, назвавшаяся Хуаной, везла бидончик куда-то за город.

— Похоже, нам по пути, — улыбнувшись, заявил здоровенный синьор-воин. Он легко, как пёрышко, посадил на левое плечо малышку, взял в другую руку изрядного размера бидончик, и они пошли вдвоём, распевая про зелёного кузнечика.

— Коленками назад! — весело горланили они, оставляя позади виноградники. А затем разговорились. Оказалось, идти надо совсем рядом — в Пьяджо, что ещё отстраивали после той войны. Правда, по какой-то прихоти силы из Зеркала, прибрежные виноградники не только не пострадали, но наоборот, стали давать ну просто обалденный урожай — малышка прямо так и сказала. Свернув с дороги, Гуго взял в ладонь горсть земли. Пересыпал в ладони, задумчиво развеял.

— Эта почва полита нашей кровью, Хуана. И кровью врагов.

— Именно так, ваша милость, — старик с садовыми ножницами, что кое-где подрезал лозу, поклонился.

— Вернулись, сир Майкл? А кто ж таперича станет нас охранять? — старый мухомор засунул свой инструмент за пояс, и стал набивать трубку.

— Малыш Паоло скоро войдёт в такую силу… даже если Хаос соберёт все корабли, что есть, да пригонит сюда все свои армии вместе с союзниками и наёмниками — даже тогда у них ничего не выйдет, — убеждённо объяснил Гуго.

— Вон оно как… — покивал старик, пыхнул дымком и хитро прищурился. — Только один он. Ему б ещё сестрёнку или братишку, а лучше пару… Весь остров токмо об том и шепчется. Графинюшка-то нам всё объяснила. Хоть оно и не по законам людским — а воле богов противиться — оно как-то не тово.

— Посмотрим, — принц показал хитровану кулак, подхватил на плечо Хуану, что уже успела смотаться за кустики и вернуться, и вновь зашагал по дороге. Деревушку он не узнал — от старых домов и лодочных сараев не осталось ничего. Но крепкие, добротные новостройки приятно радовали глаз. Пройдя по уже наметившейся улице, он нашёл знакомого — давешнего трактирщика. Или тавернщика? А ведь это было в памяти, словно вчера. Узнав, какая беда приключилась с тележкой Хуаны, старый крестьянин показал рукой в сторону.

— Там, ваша милость, склад дерева. И столяры найдутся. Графиня наша не дозволяет здешний лес рубить — завозим морем из Непира.

— Ваша графиня просто кладезь премудрости… — Гуго попрощался и пошёл в указанную сторону, положив на память узелок, что надо бы выпытать у Берты ещё пару-тройку рецептов. И ещё один узелок. Мысль о сестре привела его в хорошее настроение. Только одна она с утра не пришла к нему и не стала просить чего-то в обмен на что-то. Да что, с ума все посходили, что ли? Даже если Сибелис и прав — хотя и не доказано — что во мне есть страшная сила. А оно мне нужно — всё это? Хм, а пожалуй, да — всё и сразу. Но можно и постепенно… надо бы почирикать о том с мамой. С его Королевой. Воспоминание о Королеве — об истинной сущности его матери, привели принца в глубокие раздумья. В основном — как бы найти способ да проявить в ней эту самую сущность, и желательно — навсегда. А оно, это настоящее обличье, ему весьма понравилось — всё лучшее, что воплощено в матери, в женщине, в правительнице — одно слово, Королева. Пока смуглые и усатые, лоснящиеся от пота люди пили молоко — а коровы в рыбацкой деревушке почему-то не приживались — Гуго успел поговорить с Пьетро и Санчесом. Обрезки досок тут имелись в изобилии, и столяры пообещались мигом соорудить малышке тележку — да ещё и лучше прежней.

— Ой, а она не скрипит, — улыбнулась Хуана, и помчалась к какой-то тётушке Стефании. От платы работники отказались, заметив, что его милости как воину всё будет задаром. Всё-всё, и без отказа. Пожав плечами, Гуго всё-таки поблагодарил их, на прощание пообещав придумать ещё какое-нибудь новое кушанье.

Заблудиться на острове в принципе можно было, но при наличии желания. Десятка два деревень, несколько крохотных замков, и город-порт Ривердэйл. Хорошему ходоку дня за три-четыре можно, если поднапрячься, обойти по кругу. Принц, оставив Пьяджо позади, свернул от берега в глубину. Здесь он ещё не бывал, но шёл вперёд, справедливо полагая, что ноги куда-нибудь да выведут. Замок, больше похожий на маленький дворец с кокетливым петушком на стяге, он обогнул десятой дорогой. Учитывая пылкость здешних обитателей, следовало ожидать, что в честь прибытия принца хозяин закатит пир на седьмицу, да ещё и учудит если не турнир, то соколиную охоту точно. А посему, срезав путь через оливковую рощу, он выбрался на другую сторону и огляделся. На холме впереди виднелись какие-то живописные развалины. Это были первые и, пожалуй, единственные руины, что он встретил на острове — а, ну да. Старый замок Лоренцо. То ли строители что-то напутали, то ли под землёй какая-то пустота обнаружилась, но стены просели, перекосились, и теперь замок пустовал

— его обитатели решили от греха подальше построиться на соседнем холме. Ну, поскольку всякие домики и замки с детства были страстью молодого принца… Вот это да! Вид отсюда оказался просто великолепный, да и сами развалины так и дышали стариной, неким благородством. И каким-то умиротворением. А посему, отхлебнув из фляжки, всунутой тётушкой Стефанией — толстушкой, такой же смуглой и пылкой, как все здешние — он прилёг прямо на гладкий камень в тени потрескавшейся балки. Долго смотрел вниз, на залитый полуденным солнцем остров, и наконец задремал. Проснулся он, как и хотел — через час, когда тень ушла в сторону и солнце ласково погладило по лицу. Потянувшись, он собрался было продолжить свой путь, но тут нежный голос попросил его.

— Полежи ещё немного там, усталый рыцарь. В десятке шагов обнаружилась Берта с умоляющими глазами. Перед ней стоял мольберт, рядом квадратная раскрытая сумка, а в руках картонка с красками и кисти. А-а, всё ясно — художнице тоже сообщили о весьма красивом месте, и теперь она, наткнувшись здесь на брата, изображает на холсте что-то вроде отдыха путника на фоне руин. Против присутствия сестры Гуго ничего не имел. Напротив — мысль о ней как-то приятно согрела его, и он снова закрыл глаза. В следующий раз он проснулся, когда Берта уже сидела рядом и оттирала с ладоней краску.

— Слушай, братец — чем это твой свёрток так вкусно пахнет? Я не догадалась захватить, — Берта улыбалась — работа ей, похоже, удалась. Завёрнутая Стефанией провизия «на дорогу» оказалась весьма кстати. Копчёная рыбина, хороший кусок сыра и ломоть хлеба. Впридачу к фляжке — согласитесь, весьма недурственно. Просто, но вкусно. Поев на пару с сестрой, Гуго снова растянулся на камне — идти куда-то… а, подождёт! — как-то перехотелось.

— Я отпустила слугу, что принёс вещи — сказала, что вернусь с тобой, — Берта подложила под себя толстый плед из бездонной сумки, и тоже полулегла на спину, положив голову на грудь брата. Принц сразу привычно запустил руку в её роскошные — совсем мамины волосы. Они ему так нравились. И нравилось болтать с сестрой — легко, непринуждённо и ни о чём. О возможном будущем, о хорошей погоде и безмятежном настроении. О чуть подёрнутом дымкой ландшафте внизу — да вообще жизнь прекрасна. «Воин и Художница? Что ж — для нашей Королевы это будет существенная подмога…»

— Злодей… ты же знаешь, как мне это нравится… — её глаза чуть смежились в неге, прикрыв ресницами блеск желания. Рука принца давно уже привела причёску в просто ужасный беспорядок, приласкала каждую ямочку и каждый участок восхитительного лица, шеи, плеч… И теперь медленно, нежно ласкала принцессу, коварно подбираясь к всё чаще вздымающемуся от дыхания вырезу платья.

— Ты поможешь мне — вернуть Королеве её истинный облик? Нарисовать её заново… — шепнули его губы в блистающие под солнцем волосы белого золота.

— Это трудно… когда она вышла из камня, я чуть не ослепла… — совавшийся с губ шёпот был больше похож на стон наслаждения. Прошла целая вечность, прежде чем оказавшиеся такими нежными пальцы Воина уже блуждали по ложбинке меж двух прелестных и таких волнительных холмиков, едва прикрытых кружевом.

— Это одно из немногого, чего я не могу… Э-э, нет, милая — ручонки за спину и сцепить! — рядом с ушком мурлыкнул его восхитительный смех.

— Можешь, хулиган… только я никогда не подскажу тебе, как… О-о, сладкий мучитель мой… Я, конечно, знала, что особенно хочется того, чего нельзя — но чтобы настолько… — Берта уже сдерживала себя, хотя и не из последних сил. — Ну почему? Почему мы брат и сестра?

— Когда ты сделаешь маму Королевой, тогда — и только тогда ты станешь настоящей Художницей. А я — истинным Воином. И тогда не будет иметь значения — кем мы родились в смертном облике. Соображаешь, сестрёнка? — чьи-то пальчики не спеша, медленно, наслаждаясь каждым мигом, совершали восхождение на холмик груди. И всё же медлили, кружили словно в сомнении вокруг, не торопясь взобраться на вершину, где их так ждут… Её дыхание стало прерывистым, а смех — чуть хриплым.

— Да… только Воин берёт всё, что хочет… я думала — силой, а он, подлец, может и лаской… да, я сделаю, что ты хочешь, милый мой братишка… ради мамы и этого — стоит постараться. Их губы соприкоснулись, слились, а шаловливые пальчики наконец завершили своё длительное сладостное восхождение, и наконец-то стали хозяйничать на вершине. И этого оказалось достаточно, чтобы переполнившаяся чаша наслаждения взорвалась светом, красками и буйством жизни. С мучительным стоном принцесса оторвалась от прокушенной губы Воина, с которой скатилась алая капелька, вцепилась зубками в его плечо и только тут позволила себе излиться в сладостном судорожном крике…

Вечер выдался таким же чистым и нежным, как предшествовавший ему день, но принёс с собой долгожданную прохладу. И звёзды. Звёзды, что казались такими близкими, будто их можно коснуться рукой. Будто. На самом деле — можно! Вон та

— висит чуть косо, а Шлем немного потускнел. Запылился, что ли? Так нам это недолго…

— Берта, не шали! Принцесса вздрогнула и пришла в себя от голоса матери. Э-э, нет — это на миг прорезался голосок Королевы! Они обе — Изольда и Берта — шли под руку с Гуго — сыном и братом. Будущим Воином. Принцесса задумалась — а как они смотрятся со стороны? Молодой статный рубака, а за обе руки уцепились две красотки с платинового цвета волосами. Только та, что ближе к сердцу — блистает алмазными серьгами, а другая — серая мышка по сравнению с ней… интересно, а хоть в постели Гуго расстаётся с мечом? Она попыталась представить себе сцену, как братишка ложится в постель, целует её… а кого — её?

— Берта, прекрати, или… Принцесса сразу вспомнила, что после вот такого маменькиного тона можно заработать и по попке. Ладно, ладно — ну не умею я ещё мечтать так, чтобы окружающий мир при этом не перекраивался по моей прихоти…

— Послушай, мой мальчик… я вот не пойму. Ты был с сестрой — и в то же время вы не были вместе. Но глазёнки у Берты поблёскивают… Гуго, чуть улыбнувшись, пожал плечами.

— Не забивай себе голову, мам. Я решил посадить тебя на трон, и я это сделаю. А если при этом немного нарушу чего… перед тобой же и отвечу. Скажи другое… тут одна умница вложила в головы людей мысль, что малышу Паоло не худо бы заиметь братика или сестрёнку. Никому из женщин не надо было растолковывать — кто такая умница. Вернее — Умница. А почему бы и нет? И Изольда кивнула.

— Умная мысль. И вовсе не ты — иначе Фиона меня затерроризирует… Или я, братишка — нарисую кому-то сломанный меч и ржавую кольчугу. Бе-бе-бе! Выйдя на перекрёсток, где камни мостовой, чередуясь тёмно-серым с почти белым, образовывали красивый узор, Гуго огляделся.

— Это что за улица? Порывшись в своей бездонной зрительной памяти, Берта вспомнила — они шли по Садовой, а влево-вправо — Белошвеек. Ответила брату, они свернули и вновь пошли дальше. Уверенная поступь молодого воина, и цокот каблучков тех, за кого он всем головы поотрежет. Принцесса вновь подумала, что ей приятна эта мысль. А Алекс подождёт… ссориться из-за него с Королевой — чревато, да ещё ой как! Хм, интересно, кем его сделает маменька?.. На площади у здания городской управы собралась немалая толпа горожан. Сир Паоло вышел вперёд, чинно и с достоинством поклонился графине, что сидела на высеченном в камне троне и вершила суд за здешние дела. Да что за дела — смех один. Две соседки повздорили, одна вырвала другой клок волос, а та в ответ поставила пару синяков. Да двое сорванцов обтрясли яблоню у маляра Джузеппе. Затем рыцарь поклонился пришедшим.

— Я приветствую ваше величество вместе с детьми. Прошу. Изольда любезно приняла приглашение и села на такой же трон рядом с Люцией — как ни крути, а уважение и к той, и к той проявлять надо. Сир Паоло в присутствии всех задал Гуго вопрос — он ли убил пятерых выловленных в море. И если да — то за что.

…Спустившись с холма, воин вдруг почувствовал себя как-то неуютно. Осторожно оглядевшись, он сделал несколько шагов в серый туман. Пять призраков, шипя, клубились совсем рядом. При взгляде на них воин ощутил такое омерзение… Эти пятеро были опасны, как пустынная гадюка, и он даже почувствовал, как волосы становятся дыбом. И в это время спящая на его плече малышка вздрогнула, вскрикнула во сне и прошептала:

— Графиня… — и беспокойно заворочалась. Выхватив меч, он добросовестно изрубил всю пятёрку привидений, развеяв их в дымное и серое ничто. И только тогда девочка расслабилась и снова задышала мерно и тихо…

Серые лица людей вновь обрели краски. С них сбежала сырая изморось, оставив на душе лишь ощущение безысходности. Одной женщине даже стало плохо с сердцем, и к ней уже суетливо спешил лекарь.

— Не знаю, ваша милость, как вы это сделали — но это впечатляет. — сир Паоло встяхнулся всем телом, словно стряхивал с себя наваждение призрачного мира, и повернулся к людям. Его зычный голос солдата и командира полетел над ночной, бурно обсуждающей увиденное площадью.

— Ответ необычный, но исчерпывающий. Её светлость поручила мне разобраться в этом деле, и теперь я спрашиваю у вас, почтенные граждане Ривердэйла — остались ли сомнения? Кто-то сказал «нет», кто-то завертел головой из стороны в сторону, и лишь Сибелис шагнул вперёд.

— Возможно ли спросить малышку Джулию — что она помнит?

— Мудрое решение, почтенный волшебник, — одобрила её светлость и распорядилась послать за девочкой. Через некоторое время та примчалась — один чулок сполз на колено, а в руке надкусанное яблоко. Сир Паоло стал задавать ей вопросы. Джулия с хрустом вгрызлась в свой фрукт, аппетитно похрумкала, затем поёжилась.