Энергия подвластна нам

Глава восьмая

ПОДЗЕМНЫЙ ЗАВОД

1

– Какой простор! Какой вид, наверно, открывается отсюда днём! – сказал Форрингтон Маквиллу, поднимаясь со стула.

– Да, сэр Артур, – отвечал Томас Макнилл, также вставая. – Правильно оценивая важность проводимых нами работ, наше командование дало мне возможность выбрать самое удобное во всех отношениях место в долине Рейна. Здесь многое сделано в эти годы. Мне очень хотелось бы… показать вам наши работы… Я надеюсь, вы не слишком устали после дороги?

– Знаете, Томас, я начинаю иногда уставать. Вы, молодой человек, ещё не знаете, что такое усталость. Да, я чувствую себя иногда раздражённым. Но сейчас я недостаточно устал, чтобы заснуть.

– Мне хотелось бы, чтобы вы приняли участие во втором опыте. Мы уже работали, и довольно удачно, прошлой ночью. Сегодня полнолуние, безоблачно, – это облегчит нам дело.

В темноте ночи повсюду виднелись частые огоньки. Они мерцали во всех направлениях, слабели и исчезали в тёмной дымке далёкого горизонта.

Томас Макнилл замолчал. Медленно осматриваясь по сторонам, Форрингтон наслаждался незнакомым видом. В одном направлении обзору мешала высокая труба. Тёмный металлический цилиндр поднимался выше башни из дальнего угла крепостного двора. Днём можно было бы увидеть, что старые стены замка в этом месте были разобраны. Двор не был освещён, и труба вставала из густой тени, отбрасываемой замком.

Вдали, за трубой, правильными линиями сияли огни аэродрома, принявшего самолёт, на котором прилетел сегодня вечером Форрингтон. По ярко освещённому виадуку пронёсся поезд. Далёкий грохот, подчёркнутый ночной тишиной, точно разбудил Форрингтона. На аэродроме взвыла сирена, извещая о старте самолёта. Сэр Артур сделал шаг вперёд.

– Осторожнее, сэр Артур, здесь нет перил.

– Пойдёмте, Томас…

– Позвольте мне показать вам дорогу…

2

Они подошли к низкому стальному колпаку в середине площадки.

Спустившись на несколько ступенек, они оказались перед дверью освещённого лифта. Молодой негр в военной форме молча вытянулся около стены, открыл дверцу лифта и вошёл в кабину вслед за Форрингтоном и Макниллом.

Чёрный солдат захлопнул дверцу и вопросительно взглянул на Макнилла. Томас сам нажал на нижнюю кнопку.

– Советую вам сесть, сэр Артур.

– Длинное путешествие?

– Почти семьсот футов.

Кабина лифта быстро падала вниз. Стремительно промелькнула площадка нижнего этажа башни, где два часа назад Макнилл встретил Форрингтона. Стенки железобетонной шахты мчались вверх. Замедление и мягкий толчок известили о конце длинного пути.

Солдат открыл дверцу. Навстречу Форрингтону по мягкому ковру большой комнаты, освещённой ровным светом, сделал несколько шагов пожилой офицер в форме майора пехоты и приветствовал учёного по-военному.

– Позвольте, сэр Артур, представить вам майора Тоунсенда, – сказал Макнилл. – Майору поручена охрана замка. Майор, – сэр Артур Форрингтон.

– Имя сэра Артура известно всему цивилизованному миру!

– У вас большое хозяйство, мистер Тоунсенд, – не слишком любезным тоном сказал Форрингтон. Он не любил военных и не любил военных титулований.

– Да, сэр Артур, но, к счастью, наш дом имеет только три двери. Две – внизу и одна – наверху, – майор ответил сухо, почувствовав небрежность в голосе Форрингтона. Он, в свою очередь, не слишком любил «профессоров».

Тяжёлая бронированная дверь в стене, противоположной дверце лифта, под действием включённого майором Тоунсендом мотора плавно ушла в стену.

Форрингтон и Макнилл пошли по короткому коридору, потолок, стены и пол которого представляли собой сплюснутую с боков трубу из толстых стальных листов. В конце коридора открылась вторая бронированная дверь.

Форрингтон и Макнилл очутились в обширном зале. Высокий потолок опирался на правильные ряды металлических ажурных колонн. Границы зала исчезали в полумраке. В разных направлениях бетонный пол был прорезан линиями железнодорожных путей. Верхние плоскости головок рельсов находились на одном уровне с полом, – таким образом, рельсовые пути не мешали движению в любом направлении.

– Мы в нижнем этаже, сэр Артур. Как заметил майор Тоунсенд, здесь три выхода: один вам известен, второй выход для железной дороги. Это тоннель, по которому можно пропускать и автомашины. Здесь подъездные пути. Это наша станция. Жизнь начинается на следующем этаже.

Первый этаж, казалось, был пуст. Шаги чётко отдавались в полной тишине.

– Хорошее наследство, – сказал Форрингтон.

– Да, да, отличное, и мы получили его целиком и даже с движимым имуществом, – отвечал Макнилл, подчёркивая последние слова.

– С каким же?

– Позвольте мне, сэр Артур, не говорить об этом сейчас: я хочу сделать вам, надеюсь, приятный сюрприз.

Форрингтон и Макнилл остановились перед стальной лестницей. Широкие ступени с лёгкими перилами спирально уходили вверх.

– У нас есть лифты на второй этаж, но я сознательно рискую предложить вам, сэр Артур, подняться этим старомодным способом. Мы окажемся в точке, откуда перед вами сразу откроется общий вид на наши работы.

По лестнице сэр Артур поднимался не спеша. Последние ступеньки он преодолел с видимым усилием.

Лестница привела их в помещение, высоту которого трудно было определить на глаз. Четыре лампы под плотными абажурами освещали выход с лестницы. Выше была темнота.

Посетителей встретил крупный грузный мужчина с красным бульдожьим лицом, вставший с круглого вращающегося стула.

– Дайте полный свет, – сказал Макнилл.

Человек сделал несколько шагов, взялся за длинный рычаг рубильника и медленно опустил его вниз. Из тысячи скрытых ламп полился мягкий рассеянный свет.

3

Возвышенность, увенчанная средневековым замком, значилась в своё время во всех европейских путеводителях. Потом, за десяток лет до начала второй мировой войны, она была исключена из маршрутов туристов под простым и не вызывающим возражений предлогом перехода её в частную собственность одного из руководителей гитлеровского государства.

Могучие отложения крепких горных пород, образовавшие возвышенность, дали возможность строителям произвести большие подземные работы, сохраняя прочность внешней оболочки.

Если бы через три года после начала работ можно было бы сделать нечто вроде рентгеновского снимка возвышенности, то оказалось бы, что замок превратился в шапку на черепе стометровой толщины. Пустой череп был укреплён металлическими арками. Там начало располагаться многосложное хозяйство современных троглодитов. Толстый череп не могли бы пробить никакие бомбы.

Но в течение второй мировой войны подземный завод не выпускал продукции. То, что должно было выйти из подземного арсенала, зависело от окончания целой серии научных работ.

Именно это страшное оружие обещал обезумевший от поражений повелитель третьего райха своим теснимым армиям. Буря, стремившаяся с Востока, опередила на два года окончание зловещих работ.

Странное заклятие охраняло замок! Бомбардировщики, шедшие с запада и северо-запада для уничтожения логовищ хищника, скользили мимо. Ни одна бомба не была сброшена на замок или вблизи него, и сами владельцы подземных тайн не уничтожили их. А времени было достаточно…

Ни один солдат, ни один офицер армии заокеанской страны не появился в замке в те упоительные минуты, когда все двери открывались перед ними сами собой.

Мы не говорим о той группе лиц, которая высадилась из виллисов во дворе замка на вторые сутки после того, как патрули и авангарды армии генерала Кинга полностью овладели долиной.

Несмотря на офицерские мундиры, – они необходимы для движения в зоне военных действий, – из десяти офицеров только двое были действительно в кадрах действующей армии. Они немеделенно занялись организацией внешней охраны замка и возвышенности. Остальные же были только «причислены» к армии, – причислены для выполнения особых заданий.

Командовал ими и приказывал им не генерал Кинг, а Томас Макнилл, вышедший первым из головного виллиса.

Так фирмы «Ныо-Мэкнилл» и «Макнилл и сыновья» вступили во владение замком и тем, что таилось под ним, и встали твёрдой ногой на берегу Рейна. И не они одни!..

4

Послевоенные справочники для туристов словно забыли о существовании на правом берегу Рейна рыцарского замка XV столетия, откуда открывается один из лучших видов в Западной Европе.

В послевоенные годы Томас Макнилл проводил половину своего времени в Рейнском замке.

Не следует забегать вперёд, но мы позволим себе раскрыть сюрприз, приготовленный для сэра Артура Форрингтона: фирма «Макнилл и сыновья», или, точнее, «Нью-Мэкнилл», получила в наследство группу немецких учёных и не только из числа работавших прежде на подземном заводе. Одни из них уже приобрели права заокеанского гражданства, другим это было обещано, что, может быть, воздействовало на их усердие ещё лучше. Группа была пополнена нужным числом научных работников и инженеров из старых служащих заокеанской и островной фирм. Мозг подземного завода работал слаженно и интенсивно.

До сих пор участие Форрингтона в этих делах ограничивалось консультациями и ответами на отдельные запросы Томаса Макнилла. Сэр Артур был поглощён работой на заводах, где, по заданию правительств двух стран, говорящих на одном языке, избранные учёные продолжали совершенствовать средства использования силы, разрушившей Хиросиму и Нагассаки – два густо населённых центра.

Стремление Томаса Макнилла к самостоятельности не замечалось Форрингтоном. Он вообще не привык анализировать поведение окружающих его людей вне сферы их профессиональных действий. В последние два года он был очень занят и, действительно, начинал уставать и часто бывал раздражителен…

Глава девятая

OTTO ХАГГЕР

1

Свет ламп дневного света наполнил громадное помещение… Чётко, не отбрасывая теней, перед глазами Форрингтона встали детали подземного завода. Это помещение, рассматриваемое изнутри, напоминало внутренность скорлупы гигантского яйца. Купол, слегка загибаясь и сужаясь, уходил вверх, в пространство. Снизу поднимался лес металлических колонн. Горизонтальные пояса из двутавровых балок связывали колонны рядами ярусов. Верхние ярусы казались стоящим внизу людям тонкими – так скрадывала для глаза их силу высота помещения. Стальной скелет подпирал стены купола. Здесь слились в одно целое обработанный человеком металл и первозданный камень. Опытный взгляд Форрингтона сразу определил необычайную мощь колоссальной массы стали.

– Мы получили всё это в наследство, сэр Артур, – заметил Макнилл, читая на лице Форрингтона его мысли, – эта сталь несла перекрытия двенадцати этажей. Я снял полы и стоявшее на них оборудование, после того как они сделались мне ненужными. А то, что вы видите внизу и вверху, это моё решение.

Вертикальная ось помещения была свободна от колонн. Внутренний ряд опор опоясывал ажурный колодец. Горизонтальные связи между ограничивающими колодец колоннами замыкались в правильные окружности. Колодец не ослаблял цельности системы. Вверху, в шестидесяти или семидесяти метрах от уровня пола, была видна какая-то выпуклость, круглое дно гигантского предмета, заполнявшего верхнюю часть колодца. Внизу всё было насыщено машинами. Здесь было несколько ясно различимых отделов. Многие машины (для них, очевидно, нехватало места) были подняты вверх, прикреплены к стальному каркасу и висели в воздухе.

Прямо перед Форрингтоном находилась радиостанция, что легко можно было определить по виду установок. Но среди всех известных Форрингтону радиопередающих центров не было равных ей по мощности.

Следующий сегмент был заполнен трансформаторами и электромоторами. Отделение, ограждённое сверху и с боков прозрачными щитами, служило лабораторией. Ряды компрессоров образовывали станцию высокого давления.

Большая же часть помещения была занята приспособлениями, сразу приковавшими к себе внимание Форрингтона. Это было довольно беспорядочное на вид нагромождение сферических и цилиндрических ёмкостей. Опираясь одни на другие, металлические колпаки образовывали нечто вроде усечённой пирамиды, поднимавшейся на высоту двух ярусов креплений. Выше, над пирамидой, повисли серии больших баллонов, похожих на бункера, на гигантские замкнутые воронки. Всё это было плотно обвито сложной системой труб самых различных диаметров и оплетено бронированными кабелями. Некоторые ёмкости имели смотровые приспособления, закрытые тяжёлыми задвижками, под которыми скрывались отверстия, заполненные стёклами многосантиметровой толщины.

Узкие лёгкие лестницы и переходы давали доступ ко всем частям этого своеобразного целого. Точно притягиваемый магнитом, сам того не замечая, Форрингтон медленно подходил к пирамиде.

– Какая батарея, какая батарея!.. Но вы сделали что-то новое, Томас. Да, да, новое… – он говорил, не оборачиваясь. – Вы использовали мои ответы на ваши вопросы, но это… нет, я этого не предполагал! Вы получите другие результаты! – В голосе Форрингтона начало слышаться раздражение.

– Дорогой сэр Артур, мы взяли то, что было сделано здесь до нас, взяли работы, выполненные за океаном, и прибавили кое-что своё. Я пользовался замечательным сотрудничеством герра Хаггера!

Томас Макнилл говорил всё это, находясь в нескольких шагах сзади Форрингтона. Старый учёный стремительно повернулся. Медленными, размеренными шагами к ним подходил человек очень высокого роста в белом узком и длинном халате.

2

Голова с лысым черепом – остатки волос сохранились только над ушами и на затылке – сидела на длинной, сухой, морщинистой шее. Обтянутое пергаментной кожей лицо напоминало лицо египетской мумии.

По мнению газет последней германской империи, лицо господина профессора Отто Юлиуса Хаггера весьма напоминало лицо покойного фельдмаршала Мольтке, победителя австрийцев и французов, организатора новых прусско-германских армий. Впрочем, сходство ограничивалось только лицом, так как покойный фельдмаршал был слабого телосложения.

Сутуловатость спины несколько уменьшала громадный рост герра Хаггера. Длинные руки оканчивались тяжёлыми кистями. Сухие, жёсткие, крючковатые пальцы с крепкими выпуклыми ногтями были покрыты пучками волос… Светлосерые глаза сидели в глубоких орбитах, окружённые припухшими, лишёнными ресниц веками. Пристально-неподвижный взгляд фиксировал Форрингтона из-под нависших щетинистых бровей.

– Герр Хаггер! Но я был уверен… Сообщали о вашей гибели в Штутгарте… – Форрингтон был явно взволнован.

Томас Макнилл неслышно отошёл назад и спокойно наблюдал за двумя учёными. Контраст между свежим, плотным, сангвиническим уроженцем острова и крупным, лысым, сухим, ширококостным немцем был разителен. Они были старыми знакомыми, если не друзьями.

Хаггер и Форрингтон встречались молодыми людьми на дополнительных специальных курсах лекций в знаменитых германских университетах. Случайное знакомство закрепилось в дальнейшем встречами на научных съездах и на академических чтениях. Они переписывались. Библиотека и кабинеты Форрингтона в столице островной империи и дом Хаггера сначала в Иене, потом в Берлине были свидетелями их бесед, но не споров. Несколько экспансивный Форрингтон не слишком любил возражения и ценил в Хаггере умного, скромного и чуткого собеседника, умеющего молчать и слушать. В сущности, именно эти ценные свойства профессора Хаггера служили основанием тех отношений, которые можно было при желании назвать и дружбой.

Да это и была дружба. Как много значит для учёного возможность высказаться, быть понятым в тех вещах, которые для массы окружающих его людей – для семьи, для родных – чужды, скучны, неинтересны!

Была ли в их отношениях неискренность со стороны Отто Хаггера? Сэр Артур никогда не задавал себе такого вопроса. Связь, прерванная первой мировой войной, возобновилась через три года после заключения Версальского мира и порвалась, казалось навсегда, в годы второй мировой войны. О смерти Хаггера сообщили газеты, вышедшие в западных оккупированных зонах после крушения третьего райха.

Форрингтон сделал три шага вперёд и руки учёных встретились…

– Так много лет и вы…

– Простите, сэр Артур, – мягко перебил Форринггона Макнилл, – нам пора начинать!

– Дорогой друг и коллега, – проговорил Хаггер, – нашу встречу мы отпразднуем демонстрацией того, над чем мы с мистером Макниллом работали эти годы. Нет лучшего судьи, чем вы. Это будет доказательством реальности моего существования.

В последних словах было что-то напоминавшее шутку. Английская речь Хаггера звучала отчётливо с лёгким органным немецким акцентом.

– Я уверен, что буду иметь возможность подробно рассказать вам о моей замечательной встрече с мистером Макниллом. О, да, да, и о пройденном вместе с ним пути!..

Форрингтон молча наклонил голову.

Заглушённый, слабо вибрирующий, очень низкого тона звук пульсирующей жидкости доносился со стороны пирамидальной батареи.

3

Три человека прошли среди колонн к центру завода поднялись по лестнице на платформу, возвышавшуюся над полом на стойках на высоте нескольких метров. С двух сторон тянулись низкие перила; сторона, обращённая к колодцу, была открыта. Хаггер расстегнул верхние пуговицы халата, достал ключ из внутреннего кармана пиджака и отпер дверцу белой металлической кабины, находившейся в углу платформы. Открылся чёрный эбонитовый щит с рычагами и кнопками жёлтого красного цвета. Хаггер повернул несколько рычагов нажал на кнопку внизу щита.

Послышалось мягкое жужжание, и колоссальный беловато-серый цилиндр, находившийся в верхней части колодца, пошёл вниз, скользя, как гигантский поршень. Управляемый невидимыми машинами, он плавно опускался. Его дно без толчка прикоснулось к полу. Остановившееся перед Форрингтоном сооружение тускло поблёскивало дюралюминиевой поверхностью. В общем, цилиндр походил на огромный удлинённый резервуар для нефти или бензина, похожий на те, что стоят на заводах, станциях железных дорог и в местах добычи и переработки жидкого горючего. Швов, соединяющих листы металла, не было видно. Прямо перед платформой, на которой стояли гражданин островной империи, немец и гражданин заокеанской страны, на гладкой сероватой поверхности цилиндра тонкие линии очерчивали контур двери.

Безошибочное чувство, подсказывающее нам присутствие людей за нашей спиной, заставило Форрингтона обернуться. Действительно, он был так поглощён созерцанием цилиндра, что не слышал, как на платформу молча поднялось человек пятнадцать, одетых, так же как Хаггер, в белые халаты. Их серьёзная неподвижность напоминала хирургов, готовых к операции. Движение Форрингтона вызвало нечто вроде общего поклона с их стороны.

Постороннему наблюдателю было бы заметно по некоторой небрежности поклона одних, по чопорности привета других и по подчёркнутой почтительности третьих, что состав людей в белых халатах был тоже трехнациональным. Но на такой вывод Форрингтон сейчас не был способен.

Он видел, что происходит нечто особенное.

– Мои сотрудники, сэр Артур, – Макнилл сделал рукой полукруг, – некоторые из них, новые граждане моей страны, продолжили работы, начатые ими до войны, под руководством господина Хаггера. Другие – мои и ваши соотечественники.

Форрингтон медленно и молча поклонился. Дверь серого цилиндра была открыта – на этот раз ключом, хранившимся у Макнилла.

4

Не следует ли автору извиниться перед читателем за то, что, описывая подземный завод, он невольно пользуется привычными техническими терминами? Хотелось бы, чтобы читатель увидел стройный стальной лес, стремящийся вверх на громадную высоту. Внизу, среди колонн, нагромождение машин. В центре возвышается уходящая ввысь труба. Правильная цилиндрическая форма трубы превращается перспективой в конус, её большой диаметр делает вблизи мало ощутимой выпуклость оболочки. Эта труба, очевидно колоссального веса, бесшумно и плавно повинуется управлению. Однообразие её поверхности нарушено поясом мощных контактов в глубоких ячейках. Но общие размеры всего окружающего скрадывают размеры деталей. Только открытая дверь цилиндра обнаруживает его вместимость. Действительно, площадь его пола составляет около ста шестидесяти квадратных метров. Там, не стесняя друг друга, могли бы стоять двести человек. Однако внутренность цилиндра полностью использована: оканчиваясь в шести метрах над уровнем пола, закреплено несколько труб разных диаметров. Средняя труба – это мощный телескоп с экранами и с местами для наблюдений.

Кругом трубы телескопа закреплены другие трубы. Оконечности этих труб соединяются с находящимися на дне цилиндра резервуарами, которые, в весьма уменьшенном виде, напоминают отдельные части расположенной на подземном заводе пирамидальной батареи. Повсюду извиваются электрические кабели. Алюминиевые лесенки ведут к нескольким площадкам с пультами управлений. Но площадки и пульты не закреплены, а подвешены на гибких коленчатых сочленениях.

– Для этой трубы, сэр Артур, мы воспользовались заготовленными германскими артиллеристами секциями ствола проектировавшейся ими метательной установки. Она носила секретный шифр Гамма-11. Как видите, – я надеюсь, гepp Хаггер и другие джентльмены не обидятся, – немцы продолжали страдать гигантоманией, впрочем, научно обоснованной.

– Да, да, мистер Макнилл, сэр Форрингтон, – я тоже люблю шутить, – почти перебил Макнилла скрипящий голос одного из новых американцев, – мы с вами теперь тоже делаем большое дело…

В группе белых халатов, осклабившись, кивала голая голова в золотых очках. Сильные стёкла делали глаза неестественно большими. В маленькой толпе послышался одобрительный гул. Раздавались отдельные слова:

– Сэр Артур Форрингтон… рады вниманию… герр Хаггер… великая заокеанская страна… люди науки… мистер Макнилл… общие надежды…

Томас Макнилл поднял руку:

– За дело, господа, за дело! Прошу всех по местам, – сказал он, глядя на часы. – Продолжим начатую работу…

Макнилл, Форрингтон и Хаггер поднялись на площадку под телескопом. Остальные молча заняли свои, очевидно обычные, места. Два белых халата остались на площадке. Затем дверь была закрыта, и всё плавно двинулось вверх. Макнилл говорил, а Форрингтон слушал его молча, ни разу не прервав точную, сжатую речь хозяина.

5

Мы кратко передадим пояснения, данные Макниллом Форрингтону. Труба в углу крепостного двора была верхней частью цилиндра – «небесной пушки», как назвал её Макнилл. При полном опускании пушки вниз труба скрывалась под землёй.

Более чем стосорокаметровая длина пушки была использована для усиления импульса выбрасывания того, что изготовлялось в подземном заводе и получало жизнь и направление в пушке. Когда пушка поднималась вверх и принимала рабочее положение, – Макнилл назвал его положением действия, – низ цилиндра охватывала стальная обойма. Управление переходило внутрь пушки после того, как контактный пояс цилиндра соприкасался с таким же поясом в обойме. Обойма, скользя в системе шестерён и подшипников, позволяла придавать пушке весьма острые углы по отношению к плоскости горизонта – до десяти градусов. Вся система подражала движению человеческой руки в плечевом суставе и с лёгкостью каталась в нём. Движение в плоскости горизонта могло происходить по дуге немного более 270°, а именно с северо-востока до северо-запада. Сочетание движения в обеих плоскостях позволяло выбирать любую точку на небе. Движение обоймы с заключённым в неё цилиндром подчинялось, по желанию оператора, комбинированному сочетанию управления фотоэлементами с часовым механизмом. Эта система, идея которой давно используется в астрономических обсерваториях, позволяла пушке преследовать своим жерлом любое движущееся в пространстве тело – при условии или его большого удаления по отношению к земному шару, или очень медленного движения. За пролетающим самолётом эта пушка не могла бы следовать, да это и не было целью конструктора. Меньшие пушки для ограниченных и более близких целей только ещё предполагались.

Управление всей системой движения и, что важнее, всеми процессами, для которых было построено это сооружение, осуществлялось одним оператором – с помощью клавиатуры, несколько более сложной, чем у пишущей машины. Клавиатура передавала приказания второстепенным пультам управления. Эту часть объяснений Форрингтон слушал не так уж внимательно. Ведь Макнилл, в сущности, только увеличил масштабы, используя известное. Дальнейшее было более интересным.

– Должен признаться, сэр Артур, что я использовал ваши советы не совсем так, как вначале предполагал я сам. С помощью господина Хаггера я изменил углы магнитных полей и последовательность их включения. Я получил скорости движения обрабатываемых масс, близкие к скорости света. Мы, как вы понимаете, не пошли на риск. Правда, мы были предупреждены катастрофами в Рикфорде и Майдлтоне! – Макнилл улыбнулся. Хаггер сидел угловатый, неподвижный, как инертная масса.

– Видоизменив таким образом систему вашего циклотрона, мы настойчиво производили атомную бомбардировку. Были получены новые вещества значительных атомных весов, не 238,07, как уран, но со значениями во много раз большими. Почти год назад мы дошли до 2480. Я полагаю, что это предел. Одновременно атомные ядра освобождались от электронов. Я получил новый вид вещества. Хотя плотность его далека от физического предела, а вес – от абсолютного, но один кубический сантиметр этого вещества весит уже около ста сорока пяти килограммов. Освобождение атомной энергии наших новых веществ открыло перед нами новые возможности…

«Небесная пушка» окончила свой подъём. Был слышен хрустящий шорох охватывающих её нижнюю часть стальных челюстей обоймы. Общее освещение было выключено. Только пульты управления освещались лампами под непроницаемыми для света колпаками. Повинуясь приказу, переданному Макниллом клавишами, инженер, управляющий общим движением системы, начал направлять «небесную пушку» на восток. Всё стало перемещаться в вертикальной плоскости. Пол рабочей кабины и казённая часть пушки стали уходить вправо, а ствол – влево. Это перемещение не мешало находившимся в пушке людям. Все пульты управления, висевшие на гибких сочленениях, сохраняли горизонтальное положение, самостоятельно подчиняясь силе тяжести. Люди были неподвижны – система двигалась вокруг них.

Движение прекратилось. Чудовищная масса пушки чуть ощутимо вибрировала. Контрольные аппараты издавали слабое тиканье. В воздухе резко пахло озоном. Негромкий, спокойный голос Макнилла сказал:

– Сейчас я начинаю. Прошу вас, сэр Артур, наблюдайте за находящимся перед вами экраном телескопа.

Возник новый звук. Где-то, очень далеко в пространстве жерла пушки, металлический голос глухо тянул – «оум, оум, оум, оум»…

Форрингтон, сидевший рядом с Хаггером на лёгком жёстком кресле, смотрел прямо перед собой. На экране появилась Луна. Сейчас она была такой, каким земной спутник виден в телескоп средней силы. Руки Макнилла управляли клавишами. Голос, тянувший «оум», понизился и ускорил своё бормотание. Смотрящим на экран – сэр Артур и немец сидели, а Томас Макнилл стоял сзади них – показалось, что они несутся вперёд с непередаваемой скоростью. Только привычка Форрингтона к смелым опытам удержала его на месте. Челюсти сэра Артура сжались. Пальцы крепко охватили ручки кресла. Границы желтовато-белого диска Луны мгновенно расширились на экране и выскочили за его пределы. С какой-то непостижимой скоростью они мчались к Луне или Луна мчалась к ним! Немного кружилась голова; чувствуя, как у него сжимается сердце, Форрингтон на мгновение закрыл глаза. Когда он их вновь открыл, на него летел знакомый кратер Эратосфена. Ещё мгновение, – и удар!..

Движение прервалось внезапно. Невольно сэр Артур подался вперёд и почти коснулся лбом экрана. Да! Поверхность Луны была видна так же, как виден ярко освещённый двор из окна пятого этажа! Можно было сосчитать все трещины сухой, мёртвой каменной плиты.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НОВОЕ И СТАРОЕ

Глава первая

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЖИЗНИ

1

ШЕЛЕСТИТ свежими листьями, играет яркими красками весёлое чернолесье. Быстро поднимаются вверх осины и ольха, легко обгоняют в росте молодой дубок и заслоняют от него солнце.

Время идёт. Слабые осины и ольха рано дряхлеют. Мхи покрывают их мёртвые стволы, упавшие на землю. Идя по лесу, не наступайте на них, – не найдёт опоры нога, хотя форма дерева и сохранилась. Осталась только хрупкая оболочка, – под ней пустота, жилищ насекомых и змей.

А сверстник осин и ольхи, дуб, стоит прочно. Он полон жизни.

Прекрасна молодость, но ведь и старость может быть временем силы! Иной человек находит своё высшее счастье в полноте творчества, подготовленного долгими годами труда, и не променяет свою могучую старость ни на какие радости юности…

В новой Москве уцелели уголки, пока ещё оставшиеся вне красных линий реконструкций. Эти переулки, площадки, тупики кажутся чем-то весьма архаичным по резкому контрасту с высокими каменными громадами новых широчайших улиц.

В одном из таких кривых тупиков, в котором заметно нежелание старинных застройщиков подравнять под одну линию скромные фасады своих домов, вы найдёте дом старомосковской постройки. Что же, может быть, пора его покрыть колпаком, чтобы сохранять живую память у потомков о быте дедов и прадедов? Однако он ещё прочен и уютен.