В рабстве у бога

      Через неделю, в субботу, договорившись с Олегом Петровичем, я направился к нему в гости. Насчет пароля, позволяющего войти в его квартиру, он просветил меня заранее, так что увидев в глазок бутылку, он тут же распахнул дверь.
      - Бойтесь данайцев, дары приносящих, - предупредил я его.
      - А закуску данайцы случайно с собой не прихватили? У меня только четвертушка черного.
      - Кое-что есть, - успокоил я его.
      Тратить на меня свой, добытый сбором бутылок батон он не собирался это значило лишиться ужина и завтрака.
      После недолгого разговора о том, о сем я как бы невзначай спросил:
      - Сколько на твоих золотых?
      Рогулин откинулся на спинку стула и долго рассматривал меня, сидевшего напротив на продавленном диване.
      - Тебе какое время, - наконец откликнулся он. - Московское, пекинское, нью-йоркское? Или, может, галактическое?..
      Я удивленно глянул на него.
      - Да-да, галактическое. А вот на этом циферблате местное звездное время, соответствующее нашей долготе. На соседнем, по моим прикидкам, то, какое должно существовать на Луне. Ну, давай поднимем, что ли, стаканы за матушку-вселенную. За шуточки, которые она себе позволяет откалывать в отношении своих обитателей.
      Он поднял на треть наполненный граненый стакан, однако, заметив, что я сижу с открытым ртом, усмехнулся.
      - Взгляд у тебя сейчас точно такой же, как в тот день, когда ты впервые заметил эти часики. Ты, Володя, редкий - что? Правильно, экземпляр. Тебе дано видеть, что это такое. Соображаешь? Другие ничего, кроме татуировки, не замечают. Я даже опыты специально проводил. Одному под нос сую, другому, третьему. Спрашиваю, что бы это могло быть? Черт знает, что отвечали. Говорили - украшение. Дурачье!.. Стал бы я руку поганить. Кое-кто уверял, что это надпись. Иностранными буквами. Какой-то блатной осилил. "Она устала", - вот что он вычитал. Химик разглядел формулу какого-то сложного соединения, приехавший на побывку подводник - транспарант "Привет морякам Черноморского флота". Как-то встретился мне псих, который всерьез уверял меня, что здесь наколото женское имя. Какое ты думаешь? Эрнестина, ни больше, ни меньше. Да, ты прав, это часы... Есть ещё один человек, угадавший, что это такое, но он побоялся взять их в руки...
      Олег Петрович сдернул с руки насытившуюся объемом и весом татуировку и швырнул на стол браслет. Тот глухо звякнул. Изготовлен из тусклого, серовато-сизого металла. Стеклышек не было, стрелки и непонятные значки казались утопленными в какую-то стеклянистую, влажную на ощупь массу.
      Я помалкивал. Олег Петрович продолжил.
      - Уже, считай, полвека, как наградили меня этими часами. Сколько было восторгов, надежд! Собственно, это не совсем часы, скорее устройство связи. Что вроде телефонного аппарата. Стоит только поставить все стрелки на двенадцать, сразу возникает контакт. Сначала я никак не отваживался, считал - рано, рано... Когда же решил, что час пробил, мне никто не ответил. Стало быть, оказался не нужен. Стало быть, так!..
      Он лихорадочно потер руки и хрипловатым голосом добавил:
      - Не нужен! Надобности во мне нет-с!.. - он вновь плеснул в стаканы. Что зацепенел? Давай вздрогнем.
      Я встал, прошелся по комнате, пристроился у подоконника.
      Рогулин между тем выпил, сморщился, потянулся за перышком зеленого лука и, закусив, как-то разом обмяк. Я обратил внимание, что стул он не иначе как подобрал на помойке. Кто-то выбросил, а от тут как тут. Вся обстановка в комнате была, по-видимому, из того же источника. Старый, давным-давно отслуживший срок диван-кровать, навечно разложенный, покрытый стертым до основы, сальным ковровым покрывалом. На подоконнике радиола шестидесятых годов, ободранная, но, как уверил меня хозяин, в рабочем состоянии, рядом две пластинки. На полу, возле холодной батареи стопки книг - набор безалаберен и случаен. Я вспомнил, что Рогулин, случалось, и книгами приторговывал. Когда они ему бесплатно доставались... Комната угловая, два окна - то, которое выходит во двор, на три четверти забрано газетами. В квартире было сравнительно чисто, фигурные пустые бутылки скапливались в картонном ящике из-под телевизора. Ящик стоял в углу, возле стойки-вешалки с округлым никелированным кольцом вверху и крючками.
      Олег Петрович покуривал - дымок легкой, оживляющей пейзаж струйкой тянулся к потолку, там скапливался сизым облаком. Удивительный браслет, лежавший на покрытом газетой столе, рядом с ножом, с тарелкой, где ломтями был нарезан хлеб, между уже разбросанной кучки зеленого лука, - тускло отсвечивал в подступающих со стороны окон сумерках. Он поджидал нового хозяина? Следующего безумца, который рискнет нацепить его на руку? Интересно, мне придется впору? Что если попробовать на ногу надеть или через голову... Он обхватит талию и тогда, перекувырнувшись прямо на глазах притихшего, излучающего пылавшую в его глазах синь человека, - я воспряну, обрету прежний облик?
      Слишком просто - вот о чем я тогда подумал.
      Олег Петрович выдержал мой ясновидящий взгляд, хмыкнул и, покачав головой, спросил:
      - Ну что, ещё по маленькой и приступим к исповеди? Я расскажу все, как есть. Сядь ты, наконец!
      Я послушно присел на диван.
      - Ну, будь здоров! - поднял стакан Рогулин.
      Мы стартовали.
      - Мой отец, - начал Рогулин, - в начале шестидесятых работал главным инженером геодезической экспедиции. Каждое лето, начиная со второго курса, он оформлял меня рабочим, и я отправлялся на базу, расположенную в поселке Усть-Нера. Это в Якутии, на берегу Индигирки. Там меня зачисляли в бригаду, так что ни в какие студотряды я не ездил. Какой смысл горбатиться за жалкую тысчонку в сезон!
      В то время в Якутии создавали триангуляционную сеть второго и третьего классов. Знаешь, что это такое?
      Я кивнул, однако Рогулин не удержался и вкратце пояснил.
      - Это сеть опорных пунктов, с которых измеряются углы на такие же пункты. Затем вычисляют их точные координаты, на основе которых создаются топографические карты. Полевые работы на Яно-Оймяконском нагорье обычно начинались в конце мая и заканчивались в сентябре или в начале октября, когда в тех местах появляется устойчивый снежный покров.Три лета подряд я ездил в Якутию, после четвертого курса досрочно сдал весеннюю сессию и вновь отправился на север. Сначала в Усть-Неру, потом вертолетом на базу партии, разместившейся в Богом забытом поселке на трассе Магадан-Сусуман-Хандыга. Попал я в бригаду, которая занималась угловыми измерениями. Своих средств передвижения у нас не было, с пункта на пункт нас перебрасывали вертолетом. Машин было две - пока одна становилась на профилактический ремонт, другая обслуживала бригады.
      Помню, был конец июля... Стоянку бригадир разбил в излучине небольшой горной речушки Джормин. Вообще, этот край - самый безлюдный в тогдашнем Союзе. Слышал, наверное, Оймякон - полюс холода?
      Я кивнул, и он почти без паузы продолжил.
      - Мы работали чуть севернее Оймякона. Места глухие, заброшенные редко-редко нам встречались якуты-пастухи, гонявшие стада оленей. Повсюду сопки, от полутора до двух тысяч метров. На их вершинах строители и закладывали бетонные пилоны с центрами, сверху сооружали деревянные пирамиды, которые оканчивались визирными барабанами. Такой, знаешь, полуметровый оперенный, деревянный цилиндр... Над центром сооружался наблюдательный стол, и в несколько видимостей мы измеряли углы на соседние пункты.
      Итак, расположились мы на берегу Джормина и вот почему. Направления на ближайшем пункте мы открутили, редукцию сняли - делать наверху больше нечего. По рации сообщили, что, по крайней мере, неделю вертолета не будет. Это обычное дело. Мы спустились с перевала к речке, на горе сидеть не сладко. Воду, дрова на себе приходилось носить.
      Поутру выбрался я из палатки - красота вокруг несусветная, небо как раз по ночам только-только темнеть начинало, а то большую часть суток то вечерняя, то утренняя заря. По противоположному берегу за пределами поймы Джормина отрог Брюнгадийского хребта бежал. Этакая, знаешь, цепь вершин. Вот что удивительно - одна из сопок как бы из строя выскочила. И форма какая-то необыкновенная: ровненький такой конус и вокруг вершины поясок. Скорее балкончик. Я долго его сначала в бинокль, потом в теодолит рассматривал... Вершина горы как бы срезана, и на плоское основание взгромоздили идеально ровный конус. Только меньшего диаметра. Как шапка, представляешь?.. Этакое, я бы сказал, архитектурное завершение. Приятели мои ко всем этим природным причудам были равнодушны, а я в ту пору был отъявленный романтик. И запала мне мысль покорить ту сопку, добраться до купола, посмотреть, что там такое.
      Сказано-сделано, взял ружьишко, предупредил, что отправляюсь на охоту, - и потопал. Добрался до подножия сопки - гора как гора; с близкого расстояния и купол уже не казался таким округлым и лезть метров четыреста по пологому, перетянутому осыпями склону не хотелось. Огляделся - вокруг тот же мох, густо покрывший камни, стланик, по распадкам редко натыканы хилые карликовые березы, кустарниковая ольха... Полярных куропаток видимо-невидимо. Приметил я стайку, начал подкрадываться - птица там непуганая, так что шел я, чуть согнувшись, стрелять не спешил. Они подпускали на верный выстрел. Вдруг мох под ногами поехал, и сел и на пятой точке сполз до низа обнажившейся каменной плиты. Повернулся - и обомлел. Под мхом таился не камень, а металл. Поверхность неровная - скорее, необработанная, как бы сразу после отливки, даже раковины кое-где сохранились, и ржавчина какая-то с прозеленью, на плесень похожа. На ощупь склизкая, противная...
      Рогулин нервно потер пальцы и на некоторое время примолк. Я глазами показал на бутылку, но он отрицательно покачал головой, потом, внезапно наклонившись ко мне, понизив голос до шепота, продолжил. Зрачки его странно расширились и горели безумной голубизной. Словно два вырезанных из небесной сини пятака...
      - Посредине плиты, - он очертил пальцем полукруг в воздухе, - овал, метра полтора в длину. Тончайшая волосяная нить, геометрически совершенно правильная. Я сдуру и наступил на это место - плита тотчас начала опускаться, я вслед за ней. Нет, я не очень испугался, просто опешил наткнулся, мол, на вход, ведущий на какую-нибудь военную базу. Сейчас меня охранники материть начнут: кто, откуда, зачем в люк полез? Что это могло быть? Ну, пункт управления... Станция слежения за спутниками. Первая мысль была - вот вляпался! Так и въехал по опустившемуся овалу внутрь какой-то шлюзовой камеры. Знаешь, камера оказалась подобна кубу, даже для одного человека тесновата. Вдоль одной из стен засветились, потом начали перемигиваться лампочки. Потом и потолок засветился.
      Нет, вру - мысль об инопланетном происхождении у меня в первый же момент мелькнула, но я как-то сразу придавил её. В те годы мы все были заряжены на космос. Уже в камере я уже вполне осознанно подумал о пришельцах - уж очень невелик был объем шлюза, потолок низкий. Влез, уперся головой, посетовал - что за мелкота, эти марсиане. Явно не на людей помещение рассчитано, - он усмехнулся. - Видишь, какой храбрый. Сам вошел, никто силком не тянул.
      Мы чокнулись.
      - Конечно, первым делом я решил поднять тревогу, - наконец подал голос Рогулин. - Прибежал на стоянку, бросился к рации - меня едва оттащили. Пригрозили, что свяжут, если не угомонюсь. На смех, правда, не подняли, но идти со мной, кроме бригадира, никто не захотел. На следующее утро отправились. Искали, искали это место, так и не смогли найти. Вчера я был в растрепанных чувствах, надо было как-то отметить вход, да я не сообразил. Так и вернулись ни с чем. Тут уж надо мной посмеиваться начали. Я ночь не спал и с рассветом опять туда же. Представляешь, сразу нашел вход! Нет, чтобы задуматься, прикинуть - почему же так получается? Неужели я самый хороший? Нет, чтобы постоять подумать... Нет, я от радости сразу в распахнувшийся люк полез.
      Так остался я один на один с фламатером. Эта штука себя так назвала. Что-то вроде искусственного существа, напичканного органикой и электроникой. Этакая гигантская разумная машина, предназначенная для межзвездных перелетов. Кем, - он почти выкрикнул, - не знаю. Я ничего не знаю! Прошло более сорока лет, а мне ничегошеньки не известно! И никогда не будет известно!
      Я встал, подошел к окну. Что-то в его истории было не так. Я был далек от мысли не верить Рогулину - зачем ему врать? Это слишком просто обвинять пришельцев в погубленной жизни, в пьянстве. Рогулин не был похож на дешевку. С другой стороны, этот рассказ, особенно в той части, которая касалась неизвестного космического корабля, густо отдавал привкусом давным-давно обсосанного фантастической литературой приема. Перелеты он, естественно, совершает в каком-нибудь нуль-, под-, гипер-, субпространстве. На Землю прибыл, чтобы а) следить за нами; б)уберечь нас от планетарной бойни; в)с какими-либо агрессивными намерениями.
      Так-то оно так, однако я не мог отрицать, что удивительное было рядом. Я смело взял в руки странный браслет, принялся его рассматривать. У этого предмета не было никакой ауры. Мысленным усилием я попробовал двинуть стрелки на одном из циферблатов - они сместились! Я погнал их и за несколько минут до символа, обозначавшего цифру "двенадцать - "полночь", "полдень"? - сробел, остановил стрелки. Принялся по очереди рассматривать звенья. Ничто - никто? - не пыталось проникнуть в мое сознание, даже намека на попытку телепатического просвечивания я не обнаружил. Никакая чуждая установка не пыталась вторгнуться в мой внутренний мир. Никакого психотропного воздействия! Браслет можно было свободно натянуть на руку звенья имели некоторую степень свободы в сочленениях. Однако надеть его я не рискнул, тем более, что Олег Петрович продолжил рассказ.
      - Фламатер, так сказать, являлся сотворенным неизвестной разумной расой инструментом, предназначенным для сверхточных измерений. Он был способен самостоятельно преодолевать межзвездные дали. Проводить измерения он мог и в сером лимбо или по-нашему - нуль-пространстве. Что измерял, как - не знаю.
      Я удовлетворенно кивнул. Все сходилось. Кто-то надежно затуманил мозги этому несчастному. Между тем хозяин, словно угадав, о чем я подумал, заявил:
      - Я тоже об этом размышлял, но, как ни крути, другой терминологии люди ещё не придумали. Признаюсь, я перечитал массу фантастической литературы, одно время думал, что свихнусь. Если бы свихнулся! - он стиснул челюсти, крепко сцепил пальцы. Так и сидел посапывая несколько минут. - Если бы я сам не попался на эту удочку! Как мотылек ринулся на открытый огонь - вот и опалил себе крылышки. Зачем? Почему принял этот браслет, почему вел с ними торговлю... Договор заключил. Ну, не идиот ли!.. Вероятно, за все эти тысячелетия лоси, медведи, волки многократно тыкались в этот овал. Может, даже в шлюз проникали. Обнюхивали, мочились по углам и бежали прочь. У них даже намека на желание не возникало вступить с Ди в контакт, торговаться, что-то требовать, о чем-то договариваться. Ну, нашел и нашел завалявшийся в безлюдном месте чужой звездолетишко - и ступай своей дорогой. Нет, надо обязательно пощупать, порассуждать, воспылать мечтой, вспылить, позволить себя увлечь, попытаться урвать кусочек судьбы пожирнее. С кем в кошки-мышки решил сыграть? С силой небесной!..
      Он закурил, потом долго, молча дымил сигаретой.
      - Насчет чего это я? Ах да, насчет терминологии. Делать нечего, придется объясняться на этом напыщенном, напичканном всякими "измами", "тронами", "торами" воляпюке. Тут я в одном переводном романе вычитал деформатор времени! Каково? Звучит?..
      Я невольно улыбнулся. Слышала бы эти речи Каллиопа. Это из её романа об ушедших в Плиоцен. Мой чудесный пояс как раз и трансформирует время. Ну, да ладно!
      Олег Петрович продолжил.
      - Вот на этом жаргоне фламатер со мной и объяснялся. Знаешь, как это подкупало. От того, может, я и потерял голову.
      Цивилизация Ди построила несколько таких кораблей, предназначенных для натурного измерения каких-то констант, определяющих геометрию мироздания. Для них эта программа была жизненно важна. В районе нашего Солнца с фламатером - не знаю, термин ли это или имя собственное - случилась беда. Какая именно, тоже не разобрался. Одним словом, этот комплекс потерпел аварию и вынужден был приземлиться на нашу планету. Сколько тысячелетий он кукует на Земле, неизвестно. При посадке экипаж погиб, их сознания были занесены в память фламатера, и с той поры они являются членами экипажа с совещательными голосами. Или что-то в этом роде. В их уставах и правовых отношениях я не успел разобраться. Что они хотели от меня? Как я понял, они искали разумное существо, достаточно подготовленное в техническом отношении, способное осуществить ремонт какой-то приводной станции. Без этого они не могли вернуться домой. Всех тонкостей я не знаю, они со мной не очень-то откровенничали. Одним словом, я согласился! - он хлопнул себя по коленям. - Вот так, взял и согласился! Правда, поставил условие - дать срок закончить институт.
      - Как вы общались? - я вопрос.
      - Они проецировали слова прямо в сознание, я также мысленно отвечал.
      - На русском?..
      - Да.
      - Значит, ни одного слова на их языке вы не слышали?
      - Как я могу сказать, слышал я или не слышал! Что-то там в горе щебетало, попискивало, а то ещё как телетайпная дробь рассыпется. Была ли это живая речь или просто посторонние звуки - не знаю.
      - Нащелкать можно все что угодно. Это плохая примета, если они не позволяют проникнуть в секрет их речи.
      - Почему же? - удивился Рогулин.
      - Потому, что из вашего рассказа следует, что они, во-первых, обладают сверхчувственными технологиями. Во-вторых, понимают значение магии имени. Имя - суть души, ядро...
      - Глупости! - возмутился Олег Петрович. - Мистика и мракобесие!.. Полное ретроградство и пошлость! Ты серьезно веришь в эту чушь?
      Я улыбнулся.
      - Почему же чушь. Давайте рассмотрим этот вопрос с понятных вам позиций. Овладение языком пришельцев позволит аборигену каким-то образом воздействовать на организм фламатера. Вмешиваться в работу внутренних структур. Возьмем, например, эти часы, - я уже без боязни поднял браслет. Надписи там на дверях, створках люков были? Символы какие-нибудь?
      - В нескольких местах. Только смысла их я не мог понять. Но разве в этом дело! - теперь он вскочил, забегал по комнате. - Разве в том трудность?.. У меня и мысли не было размышлять о значении каких-то глупейших символов! Передо мной открывались такие перспективы. В ту пору я ощущал себя, - наклонился ко мне и выдохнул прямо в лицо, - представителем всего человечества! - потом выпрямился и рубанул воздух ребром ладони. - Я хотел проникнуть в тайну, овладеть ею. Какие-то дурацкие значки меня не интересовали. Это частности!..
      - Вы были ужасно напуганы. Вам хотелось вырваться от них?
      - Да! Да! Да! Это не подвластно разумному объяснению.
      - Хорошо, что случилось потом?
      - Я попросил дать мне срок подумать. Фламатер, в общем-то, не настаивал на немедленном разрыве с прежним окружением. Ди несколько раз подчеркивали, что я не в плену и полностью сохраняю свободу выбора. Они утверждали, что наши отношения строятся на договорной основе. Потом этот браслет вручили. Надел я его на руку, он тут же превратился в наколку. Как тут было сохранить присутствие духа! Снял - в руках увесистая вещица. Надел - снова изображение. Связь устанавливается, когда все стрелки сойдутся на двенадцати. Двигать их можно умственным усилием.
      Я взял часы, повертел, потом надвинул на правую руку. Браслет так и остался браслетом. Сосредоточил внимание на ближайшем циферблате, на левой стрелке, находящейся в положении "полдевятого". Мысленно перевел её на девять часов. Стрелка стронулась и плавно заняла новое положение.
      - Видите, - удовлетворенно заметил я. - А вы сомневались в наличии сверхчувственного усилия.
      - Это же инопланетный предмет, - возразил Рогулин. - Он изготовлен черт знает где!..
      Это была железная - человеческая - логика. Там, черт знает где, все было возможно, а здесь строго по известным законам. Вот столкнутся с каким-нибудь непонятным явлением, опишут его, тогда можно говорить о новой форме движения. Пока электричество не было зарегистрировано в лаборатории, его в природе не существовало. Это понятно...
      - Хорошо. Дали вам отсрочку, вы вернулись домой...
      - Нет, это потом. Сначала я решил потребовать гарантии. Раз на договорной основе... Поставить, так сказать, эксперимент, который помог бы выявить степень их могущества, дать определенную уверенность, что мы играем честно.
      Он примолк - видно, собирался с силами. Я тем временем продолжал изучать уже снятый с руки браслет. Попробовал двинуть стрелку на прежнее место, на "полдевятого" - не тут-то было. Обратного хода не было. То же самое и на других циферблатах. Металл согрелся в моих руках, мы уже начали привыкать друг к другу. Принялся разглядывать символ, обозначавший цифру "двенадцать". Что-то она мне напоминала, я уже встречал подобный знак. Я удлинил, продолжил отрезки, сгустил штриховку, довел до логического завершения кривые - передо мной предстала пятиконечная звезда. Верхний клин был исполнен в форме человеческой головы, боковые оказались птичьими крылами, нижние - звериными лапами. Пентаграмма, обозначавшая все живое?..
      Вспомнил - в бою с цечешищем мелькнуло что-то подобное. Я вздрогнул. Конечно, кому-кому, а мне известно, что мир во всех его проявлениях един, но чтобы до такой степени?! Стоило только помянуть чудовище, и из немереного далека долетел отголосок. Пахнуло сухим морозным, обжигающим легкие парком... Напротив густо-голубыми огоньками горели звериные глаза Рогулина. Он, по-видимому, несколько успокоился, заговорил тихо, раздельно.
      - Я попросил, чтобы они открыли, что меня ждет. Если, конечно, им подвластно время. Они предложили выбрать три дня из моего будущего. Эту информацию я мог получить в виде воспоминаний - знаете, перед умственным взором пробегает череда картинок, но все фрагментарно, бессвязно.
      - Ну и?
      - Я согласился, - Рогулин отвел глаза в сторону. - Три денька выбрал. Романтик!.. День свадьбы, день наивысшего успеха и день смерти. Первые два совпали... Но это потом. Сначала я вернулся в Снов, развернул бурную деятельность. Куда только не обращался, не писал, даже в Академию наук. Камни в воду, - он махнул рукой. - Наконец сообразил - все меня бросили, и я остался один на один с фламатером. Вот тогда я по-настоящему ужаснулся. Ты на кого руку поднял? На изготовителей этого браслета? А то, может, на кого-нибудь повыше?.. Делать было нечего - для начала решил изгрызть гранит науки, защитить диссертацию, занять определенное положение в науке и организовать научную экспедицию по изучению этого феномена. Под любым соусом. Лишь бы деньги дали. Изучают до сих пор место падения Тунгусского метеорита, чем я хуже? Все спланировал, разграфил... Гладко было на бумаге. Я до сих пор уверен, - ожесточенно заговорил он, - что проведи я эту программу в жизнь, вот где сейчас был бы у меня этот фламатер. - Он показал мне сжатый кулак, затем безвольно опустил его. - Тут приспел день свадьбы. Женился я вовсе не на той девушке, о которой мечтал, а на дочери своего научного руководителя. Я сразу узнал её, как только встретил. Изображение было смутным, но я догадался. Наивысшим успехом оказалась защита диссертации. Все, как было явлено. Я сначала никак не мог постичь ужаса случившегося. До меня только через год дошло. Это все?! Понимаешь, я так и спросил себя - это все? Лучше бы меня гром на месте поразил, молнией пришибло!.. С того дня жизнь моя стала сплошным кошмаром. Я в деталях представлял себе картину моего последнего - судного? - дня. Смерть страшная. Меня, - он понизил голос до шепота, - зарежут в собственном доме. Всадят нож в сердце. Умру быстро, легко. На спине... Лицо будет умиротворенное, ласковое, как у ангелочка, а из левого соска будет торчать рукоять. Наборная... И никогда бы я об этом не узнал, что мне на роду написано, кончился бы во сне или спьяну, и все. А вот видишь, знаю, - он погрозил мне пальцем, потом прибавил: - Так будет.
      Я тут же разлил водку, выпил первым, не чокаясь. Рогулин долго не мог справиться со своей посудиной, зубы постукивали о край стакана. И глотал он эту дрянь так, что меня едва не стошнило - с глухими булькающими звуками, хватанием воздуха свободной пятерней. Протолкнув водку, он тут же закурил. Каждый из нас отсмолил почти по половине сигареты прежде, чем он пожаловался.
      - Обидно... По всему выходит, что смерть настигнет меня в перезрелом возрасте. Мне уже пятьдесят, а защитился я в двадцать девять. Я был молод, полон сил, мне определенно светила лаборатория, хорошая зарплата. Но все прахом. Мне было известно, что я достиг потолка, и как бы я ни крутился, какие бы усилия ни прикладывал, никогда мне не организовать экспедицию. Впереди у меня ничего, кроме всаженного в грудь по рукоятку ножа, не будет. Кто-нибудь из собутыльников пришьет меня в одночасье, чтобы не делить поутру оставшуюся на похмелку водку. Как тебе инопланетный розыгрыш? Не слаб(, правда. Я крепко запил, что ещё оставалось делать? Свадьба сошлась? Сошлась. Защита совпала? До последней закорючки. Как тут не поверишь! Я к браслету, все стрелки на "двенадцать" - заберите меня отсюда, из этого поганого Снова, спасите от этого кошмара! Я все коридоры в вашем чертовом звездолете языком вылижу, в звездные недра прыгну и не поморщусь. Согласен нагишом по безвоздушному пространству пробежаться. В качестве подопытного кролика... Всегда готов! - он отдал пионерский салют. - Только не ножом в грудь. В ответ молчок. Словно ничего не было - ни металлической плиты, ни люка, ни высоконаучных разговоров. Ни-че-го! Пшик, пустота, фантазии!..
      Понимаешь, что бесит больше всего. Вот он, браслет - есть, а фламатера нету! След простыл. Поднакопил я деньжат, взял отпуск и в компании с племянником махнул в Якутию. Сначала добрались до полевой базы геологов. Там племянник - Витя к тому времени кончил Суриковский институт - оформил им всю наглядную агитацию. Затем принялся рисовать портреты, да такие качественные, что вертолетчики согласились доставить нас на берег Джормина и забрать через пару недель. Весь вечер я лицезрел эту жуткую сопку, утром мы отправились на поиски. Никаких следов! Все склоны облазили - ни плиты, ни входного шлюза! Закрылись наглухо. Медведя на меня напустили, еле ноги унес. Это что, справедливо?
      Зрачки его заполыхали.
      - Это что, гуманизм? Хотел я было зашвырнуть этот браслет в Джормин, но вовремя опомнился. Какой смысл рвать последнюю нить, это я всегда успею. Может, испытание такое, может, специально приручают. Теперь, с годами, прозрел - связи никогда не будет, но и от браслета без согласия хозяев мне не избавиться. Проверено. Не подумавши, снять его нельзя, а как только мелькнет мысль - пора, мол, распроститься с тайной - его с запястья не снимешь. Может, в том их умысел и состоял, чтобы через меня этот браслет кому-то более достойному достался. Более подготовленному... Но почему не спрашивая разрешения, не посоветовавшись? Это разве справедливо?
      Он замолчал, долго сидел, курил, потом сам ответил на не заданный вопрос.
      - Пытался. Несколько раз. Когда детей вырастил, разошелся с женой квартиру тогда разменяли... Сначала решил под поезд броситься, уже и голову на рельсы положил. Не выдержал, вскочил. Потом какой-то дряни наглотался. Выжил. Теперь живу и каждый день поджидаю... Может, как раз ты меня и прикончишь сегодня. Ладно, устал я, пора баиньки. Вот что удивительно, Рогулин неожиданно встрепенулся, повеселел, хлопнул в ладоши. - Я с какой целью квартиры меняю? Потому что припомнить не могу, где именно меня зарежут. Не разобрался тогда с обстановкой - ясно, что в помещении, а в каком, не помню. Перееду на новую квартиру, так легко становится на душе ну, думаю, пора за ум браться. Здесь меня никто не тронет. Радуюсь, как ребенок. Проходит месяц, другой, начинают грызть сомнения - там вроде диван в углу стоял, и здесь стоит. Обои вроде те же. В конце концов окончательно убеждаюсь - точно, то самое место. Никого тогда к себе не пускаю, сутками диван по комнате двигаю. Зачем со мной так, скажи, Володя? За что такое наказание? Эту хреновину, - он указал на браслет, - можешь забирать. Если слишком храбрый, конечно. С другой стороны, тебе же ничего не нагадали, не напророчили. Все равно, шутки с дьяволом - это скверная игра.
      - Ты способен отличить их друг от друга?
      - Кого их?
      - Сатанинскую "прелесть" от света неземного?
      - Ну, ты богохульник! Нож у тебя есть? С наборной ручкой?..
      - Нет.
      - Вот и хорошо, дверь за собой захлопни.
      Глава 4
      Жена первой заметила, как у меня начали срастаться брови и прежней моложавой чернотой стала наливаться поредевшая шевелюра. Спросила вроде бы в шутку, однако горчинку в голосе утаить не смогла. Я глянул в зеркало и обомлел - ко мне возвращалась молодость? Вряд ли. Об истинной причине совершающихся со мной превращений она не догадывалась. После этого разговора я не смел касаться её - зуд в ладонях, который день досаждавший мне, как-то утром обернулся очевидной уликой. Между пальцев появился легкий пушок. Сквозь кожу на ладони несомненно пробивалась шерсть, ноготочки начали загибаться. Сомнений не было - я на глазах становился вурдалаком. Этого только не хватало! Лиха беда начало, потом мне захочется крови, придется вставать и бегать по ночам по безлюдному городу, отыскивать всякую живность: бродячих собак, кошек, прочую мелкую тварь. Конечно, городу необходимы санитары, этой пакости в Снове развелось видимо-невидимо, но заниматься подобной охотой по совместительству или, что ещё хуже, вынужденно, исходя из потребностей организма, - подобная перспектива меня совсем не радовала. Это очень тяжело с психологической точки зрения. Естественно, до людоедства я никогда не опущусь, не так воспитан, но изнывать в лунные ночи, томиться ожиданием неотвратимого метаморфоза, философствовать по этому поводу - от подобной мысли меня даже передернуло.
      На следующий день, под вечер, я отправился в Москву к Змею Огненному Волку. Захватил с собой браслет, уютно пригревшийся на запястье. Я решил посоветоваться, послушать старика.