На второй день после размолвки с супругой Алекиан велел убрать эшафот с площади, однако помост с виселицами был возведен заново за пределами городской стены — у Восточных ворот. Выбор не был случайным, ибо на востоке лежали Гева, Фенада и Малые горы… И со смертью всех, кто был связан с Эстаком, казни не прекратились. Время от времени на виселице появлялись свежие покойники — по мере того, как назначенная Алекианом комиссия разбирала вину того или иного соучастника мятежа. Судили сурово и, если кто-то был уличен, приговор выносили единственный — смерть.
      По столице ползли слухи — якобы по слову доносчиков хватают всех, кто был так или иначе связан с Велитианом либо Каногором, тайно убивают в темнице, а трупы сжигают или замуровывают где-то в подземельях Валлахала — далеко не каждый попадает на виселицу, ибо тела покойников жутко обезображены пытками… Никто не мог назвать имени хотя бы одного погибшего в дворцовых застенках, однако слухи ширились. Ванетиния — огромный город, время от времени здесь в самом деле пропадают люди — а уж тем более в мрачные нынешние времена… Как знать, где и как закончил свои дни несчастный — в темном переулке под ножом грабителя или в лапах имперских палачей?
      Когда ок-Икерн, хмурясь, рассказал императору о вздорных слухах относительно тайных казней, тот улыбнулся — что случалось с молодым правителем нечасто.
      — Хорошо, сэр маршал, — промолвил Алекииан, — это полезные слухи, и мы потом подумаем, как их поддержать. А сейчас идемте, мне нужен ваш совет.
      Теперь, когда расследованием и казнями занялись уполномоченные чиновники, а финансы Империи разгребают клирики, Алекиан сосредоточился на том, что считал важнейшим — на предстоящих выборах главы Церкви. Пока он велел составить список прелатов и просматривал его, пытаясь припомнить, что известно о епископах, которые съезжаются теперь в столицу из всех краев и владений Империи… Напрасно он напрягал память, прежде юному принцу слуги Церкви были неинтересны, все казались на одно лицо… Теперь же придется выбрать одного из них.
      Император с маршалом уединились в кабинете, обставленном с походной суровостью — Алекиану было не до ерунды, а у Санеланы пока не дошли руки заставить мужа обзавестись приличноймебелью. Зато маршалу понравилось — стол, стулья да сундуки по углам, заваленные бумагами так, что их невозможно было закрыть.
      — Сэр, мне хотелось бы услышать ваше мнение об этом претенденте на архиепископское кресло, — Алекиан протянул ок-Икерну листок и указал стул. — Прочтите, у него есть любопытные идеи.
      Маршал без церемоний (можно, когда никто не видит) уселся, придерживая тяжелые ножны, и принялся изучать документ. Первым делом взглянул на подпись: «смиренный Мунт, епископ Феллиоста». Хм, епископ без епархии — сбежал, когда марку заняли нелюди. Понятно, такому следует проявить активность…
      — Это прошение? Хочет подмоги против эльфов?
      — Читайте!
      Брудо послушно углубился в документ. По мере чтения седоватые брови маршала шевелились, взбираясь постепенно все выше. Отец Мунт, лицо в церковной иерархии малоизвестное, глава захолустной — и к тому же ныне захваченной нелюдями — епархии, предлагал совершить огромное дело. Обильно цитируя пророка Когера (оказывается, этот малый до сих пор популярен на севере, отметил маршал), Мунт предлагал реформировать Церковь, усилить влияние центральной власти и создать военные силы, состоящие из монахов-воинов — Орден Белого Круга. Это войско, согласно замыслу епископа, будет содержаться на церковные деньги и служить интересам Церкви, кои, как отмечал прелат, неизменно совпадают с интересами Империи. Маршал закончил читать, но так и не поднял глаз от документа, размышляя над предложениями Мунта.
      — Итак?
      Алекиан ждал ответа, и ок-Икеррн вдруг ясно понял, что молодой император все решил без него и теперь хочет только подтверждения. И можно ли спорить? Сам маршал недолюбливал церковников, их привычку совать повсюду свой нос… Вот и теперь они желают наложить лапу на военное дело… Нехорошо. Ок-Икерн тяжело вздохнул. В последние дни император очень плохо воспринимает возражения.
      — Ваше величество… гм… Я не уверен…
      — У нас нет армии. Вы, сэр, мне сами жаловались сегодня поутру. И вот — возможность иметь под рукой огромное войско, но не тратить на его содержание ни гроша!
      — Пока еще такое войско удастся собрать… И под чьей рукой оно окажется, будучи собрано? — у маршала нашлись бы десятки доводов против предложения Мунта, но по лице императора было видно — решение принято. Маршал снова вздохнул. — И не лучше ли было бы решить вопрос таким образом: взять у Церкви взаймы, а уж с этими деньгами сформировать армию? К тому же пока мы торгуем конфискованным эстакским добром, солдаты получают жалованье.
      — Заем придется возвращать, — буркнул Алекиан, улыбка юноши померкла, когда он не встретил пламенного восторга со стороны Брудо, — а Церковь — не тот кредитор, которого можно выгнать с порога. Эстакские деньги рано или поздно закончатся, а клирики Фенокса сулят самые неблагоприятные сроки поступления налогов. Заем у Церкви мы, разумеется, возьмем, это само собой… Но что с предложением Мунта? Вам оно не по душе?
      Ок-Икерн вздохнул еще раз… Ну что за мальчишество — тянуть из него возражения, словно клещами!
      — Да, ваше величество! Да, я против. Попы Фенокса распоряжаются деньгами Империи, попы Мунта станут войском Империи… И нужно ли нам это войско? Постепенно собрать силы, восстановить порядок, добиться выплаты задолженностей провинциями…
      — Провинции отпадают одна за другой! — отрезал Алекиан жестко. — Мне только что донесли — орки не пропускают энмарских караванов в Гонзор. Как вы думаете, куда направляются купцы? В Геву! В Геву! Вечно Гева! Мы должны как можно скорее раздавить этот клоповник на востоке! Ныне все вассалы глядят на Геву — если мы спустим гевцам измену, все последуют их примеру! Готовьтесь, после выборов архиепископа двинем армию в поход, а Мунт пусть формирует свой Орден, потому что после Гевы нам придется воевать еще и еще! Я решил поддержать притязания Мунта на архиепископское кресло!
      Маршал тяжело поднялся и отвесил поклон.
      — Как будет угодно вашему императорскому величеству.
      Пока изберут главу Церкви, пока будет сформировано войско — настанет осень, плохое время для войны. Какой уж тут поход в Геву, в «мокрое королевство»!.. Но он, Брудо ок-Икерн, слишком дорожит головой, чтобы объяснять это здесь и сейчас!
 

* * *

 
      — Ингви!
      Король отвлекся от собственных мыслей и поднял голову. Ннаонне стало скучно, и она решила поговорить. Солдат, когда закончил с колышком, догнал их, но деликатно держался поодаль.
      — А как ты думаешь, сейчас в Мире много об этом говорят? Ну, о битве богов, обо всем таком… главном?
      — Я думаю, не говорят вовсе… — Ингви уставился вдаль, щурясь под косыми лучами вечернего солнышка. — Вряд ли кто об этом знает… Да и зачем это людям?
      — Нет, погоди, — вампиресса воодушевилась найденной темой. — Там же много народу было, но потом все в эти ушли… в… как ты их назвал? Порталы? Так вот, эти люди должны были другим рассказать…
      — Они и рассказали. А как ты думаешь, что они видели? Их Морской Царь, Отец-Лес, или как там его называют в разных землях, призвал на бой с враждебным злым божеством — призвал своих верных слуг. Они сражались и победили, как и было обещано Мосрким Царем, Отцом-Лесом и прочими божками. Вот интересно, что теперь? Гангмар обучал этих волхвов и друидов, изобрел специально для каждого народа подходящий облик, в котором являлся к ним… Готовил к битве. Теперь битва окончена, опасность миновала, так что дикие племена наверняка стали Темному неинтересны. Однако они уже живут и верят в личины, изобретенные Темным! Они с его помощью узнали Мир, поглядели на иные племена и земли. Что теперь будет? Народы сдвинутся с места?.. Если они привыкли к своему божеству, а оно не появляется — что им делать? Отправляться на поиски? В моем родном мире было Великое Переселение Народов — здесь начнется то же самое?
      — А у вас почему переселение произошло?
      — Да толком никто не может объяснить, это случилось задолго до моего рождения, больше тысячи лет… Может, именно из-за того, что Бог-создатель забыл о своих детях? И они отправились его искать?.. Не знаю.
      — Ну, хорошо, — кивнула девушка, — эти дикари — ладно. А наши? «Божьи пасынки»?
      — Спроси у Аньга, — Ингви пожал плечами, его лошадь тихо всхрапнула и помотала головой, косясь на седока, — если хочешь…
      — А, ну его, он пришибленный. Я уже спрашивала. Ничего твой Аньг не понимает, ничего не помнит.
      — И между тем он — особый. Счастливчик верно говорит, с пацаном что-то не так. Он не как все, он умет сказать несколько слов, и люди начинают слушать. Остальные и вовсе ничего не сообразили, если даже Аньг не понимает, что там произошло… Гилфингов избранник. Гангмар готовил своих бойцов, а Гилфинг — своих. Его эманации просачивались в Мир и поднимали «пасынков», это ясно. Но еще он каким-то образом создал таких вот лидеров, как Аньг. Я не верю, что он единственный, наверняка были и другие. Должно быть, поэтому наш парень такой вот странный… Пришибленный, говоришь? Да, наверное. Находиться под божественным контролем — это непросто. Ну а теперь и вовсе — в Мире от Гилфинга не осталось ничего материального, парень чувствует пустоту там, где носил бога… Еще этот пророк Когер, интересно, что теперь с ним… О, а вот и наши!
      Впереди показался лагерь — фургоны на поляне у обочины, распряженные лошади, костры.
      Ингви с Ннаонной и солдатом подъехали и спешились. Оказалось, что здесь перекресток — к Энмарскому тракту подходит дорога, накатанная телегами мокрогорских фермеров, и как раз крестьянин, направлявшийся в столицу, решил заночевать здесь. При нем были две дочки — девицы, присели рядом с Аньгом у костра и, хихикая, расчесывали его роскошную шевелюру резными гребешками. Парень жмурился и молча улыбался, позволяя новым знакомым делать с собой, что захотят. С юницами и подростками у него дружба завязывалась мгновенно…
      А крестьянин оказался знакомым — он как раз выступал на Большом совете в незапамятные времена от имени земляков. Давно это было… Ингви кивнул в ответ на приветствие и присел у соседнего костра. Крестьянин рассказывал Никлису:
      — …верно, урожай мы не собрали. Но как соберем мы, так и все соберут. Тогда что? Тогда цены не будет — а мне же еще из нашего захолустья сколько гнать! Вот мы с соседями и порешили. С обчеством, значить. Я еду и продаю в городе все, что у нас имеется — у меня и соседей, а они, соседи, стало быть, помогут моей старухе урожай собрать. Ну и раз такое дело, раз помогут, так я и девок решил с собою взять. А чего? Когда они еще на столицу-то поглядят?
      — Слышь-ка, — перебил фермера Никлис. — А хочешь, я тебе мысль хорошую скажу? Эта… Ты при дороге кабак поставь, а? Здесь же купцы ездят. Им жрать-то хочется! А тут и кабак, и двор постоялый, а? Ты, вижу, человек с понятием, толковый, слышь-ка, человек…
      Крестьянин принялся с хрустом чесать в бороде.
      — Это не худо бы, конечно, — сомнением тянул он, хитро косясь на Никлиса, оба собеседника были одного пошиба, — кабак-то поднять — дело непростое.
      — Так казна подсобит! — обнадежил Никлис. — И я с тобой в долю войду, а? Я ж при его величестве состою, большой я, слышь-ка, человек!
      Ингви с трудом сдержал ухмылку — вот уж кому наплевать на всех Гилфингов и Гангмаров с их загадочными взаимоотношениями… Ну и правильно! Кабак поставить при дороге — дело верное… чего не скажешь о божественных сражениях.
 

* * *

 
      Горы Страха остались позади, колонна вышла на равнину, волнами холмов уходящую к горизонту. Гезнур задержался на последнем, уже невысоком перевале. Всадники и вьючные лошади длинной змеей вытянулись внизу, а король, прикрыв глаза ладонью, рассматривал открывшийся вид.
      Пейзаж не менялся по мере удаления от последних отрогов гор Страха. Насколько хватает глаз — все то же чередование пологих пригорков и долинок между ними, изредка там и сям брошенными зеркальцами блестят маленькие озера, в них отражается синее-синее небо. Тишина… С гор веет ветерок, Гезнур ощущает его дуновение, но внизу, между холмов, ничто не тревожит гладь водоемов. Гевский король пришпорил коня, догоняя колонну.
      Сперва Гезнур, сверяясь со старой картой, вел отряд быстро. Карта пестрела пометками, нанесенными в недавнем походе, когда они явились сюда с королем-демоном. Правда, тогда они прошли западнее… Кто бы мог подумать, что пресловутые горы Страха — довольно спокойное местечко, и к тому же их пересекают довольно широкие ущелья, по которым можно пересечь массив за несколько дней, так ни разу не поднявшись на мало-мальски приличную гору. Конечно, при условии, что с колонной идут два десятка троллей, которые разбирают завалы и знают наперечет все тропки в этом каменном лабиринте… Что ж, если единственная плата за помощь Верховного Тролля — это честность, то Гезнур готов быть честным. Он — великий обманщик и ради успеха готов обмануть собственную лживую натуру!
      Через пять дней Гезнур решил, что они уже вступили на земли Могнака Забытого, и повел колонну медленней. Снова вперед были высланы тролли, которые не боялись мертвых солдат… впрочем, судя по карте, до города было еще далеко. Холмы, ложбины, снова холмы и снова ложбины… Изредка — озерца… Иногда среди зарослей серой степной травы встречаются остатки древних строений… Серые птицы парят над головой, серые непуганые антилопы проносятся стадами в несколько десятков голов…
      Наконец впереди над горизонтом показалась серая тень, расползающаяся неровной полоской в синеве. Благословенная Тень, как именуют чародеи Могнака рукотворные тучи, навеки закрывшие небеса над зловещим городом. Гезнур растолковал троллю — знатоку общего, что означает эта тень, великан покивал уродливой башкой, собрал своих единоплеменников и что-то коротко проскрежетал им, указывая серые тучи. Гевец в который раз подивился, как коротко могут говорить булыжники, как назвал их андрухский сеньор. Иногда грохочут и рычат между собой часами, а бывает, вот как сейчас, важные вещи объясняют за пару минут.
      Тролли снова выдвинули дозор, тише шагать они не стали, однако Гезнур, когда понаблюдал за авангардом с холма, отметил: верзилы вращают головами и держатся сторожко. Кстати, животные по мере продвижения на юго-восток становились все пугливее и попадались реже.
      Наконец путь отряда пересекла первая тропа. Наружный периметр, патрулируемый мертвыми солдатами. Король велел остановиться и ждать. Ему хотелось еще раз поглядеть на неупокоенных, а главное — дать поглядеть на ходячих мертвецов своим людям. Очень полезно, чтобы каждый увидел, с кем предстоит иметь дело. Тогда позже удастся избежать паники и прочих неприятностей, связанных с естественным страхом перед ходячими покойниками. Однако сколько ни ждали, патрульных было не видать. Быть может, решил Гезнур, теперь зона патрулирования уменьшена. А может, черные колдуны и вовсе покинули город? Что бы там ни случилось — разгадка впереди. Король велел выступать.
      Чем дальше на юго-запад, тем мрачнее и темнее становилось небо, тучи сгущались… Латники старались держаться кучнее — несмотря на все объяснения Гезнура (а может, именно из-за них), солдат пробирал страх. По поведению троллей трудно было понять, испытывают ли они какие-то эмоции…
      Наконец, переваливая очередной холм, Гезнур увидел черные стены Могнака Забытого. К городу неторопливо сползались черные точки — зомби-патрульные возвращались, повинуясь приказу управляющих ими некромантов… Это означало, что пришельцы замечены.

      Караван полз по ущелью. Вернее, полз — это если смотреть издали… а точнее сказать сверху — с укутанных белесым маревом пиков. Хотя кто сможет взобраться по отвесным склонам? Туда даже птицы не летят, избегают плотного тумана, вечно клубящегося в здешних невысоких горах. Горы Туманов… Так вот, если бы кто-то мог взглянуть на караван с верхушек гор, если бы этот кто-то сумел разглядеть сквозь дымку дно ущелья, то такой наблюдатель отметил: караван ползет. А возницы спешили, возницы торопились. Энмарский купец Эвиссот, распоряжавшийся караваном, велел спешить, поскольку точно знал — следом движутся конкуренты. Эвиссот со своими повозками лишь немного опередил прочих, замешкавшихся при сборах в Альде, поджидавших друг дружку, чтобы идти через Ничейные Поля вместе, мол, так безопасней. Дураки. Если орки захотят разграбить караван, то разграбят — хоть десять повозок, хоть все сто. Зато тот, кто первым выйдет на берег озера Гева, кто первым подаст знак ленотским корабельщикам — тот первым переправится, откроет торг и возьмет за свои товары лучшую цену.
      Когда его величество альдийский король обещал безопасный проход через Ничейные Поля, но поставил условием направиться в Геву — многие испугались, многих взяли сомнения. Но Эвиссот уже ходил в Геву, прежде, при короле Манонге III Альдийском. Тогда орки не были так смелы, и можно было с Гилфинговой помощью проскочить Ничейными Полями, миновать западные отроги гор Туманов, переправится через озеро и — вот она, Гева, торгуй себе! С одной стороны, Ванет более кредитоспособен, а с другой — все туда едут, а в Геве конкурентов меньше… Так что Гева Эвиссота не пугала, и он прекрасно знал, как сложно переправится через озеро. Но ничего, Гилфинг милостив — в Ничейных Полях орки не тронули, а скоро и озеро покажется… Эвиссот сунул руку за пазуху и погладил припрятанный сверток, письмо его светлости принцу Глорьелю Ленотскому… И письмо — еще не все, у Эвиссота есть и другое тайное послание для принца — настолько тайное, что его вовсе немыслимо доверить бумаге…
      На пустынном берегу купец велел подручным собирать выброшенный озером плавник и разжечь костры, даже позволил израсходовать немного масла, чтоб горело жарче, нужно спешить, засветло поднять дымовой сигнал. Конечно, из-за войн последних лет энмарские караваны не появляются на берегах, но если он, Эвиссот, помнит более добрые времена, то и среди ленотских корабельщиков наверняка остались такие, кто не забыл, как славно было заработать несколько монет перевозкой купца через озеро. Вон, сереют вдали паруса — это ленотские барки.
      И верно, не прошло и двух часов после того, как поднялся в небо дым, паруса на горизонте стали расти — и вот к берегу подошли два судна. Убрали паруса. Причаливать не спешат, опасаются — мало ли, что… На корме торопливо сматывают сети, а двое матросов черпают ведрами воду и окатывают палубу. Прежде так всегда поступали перед тем, как принять пассажира на борт — не так рыбой вонять будет. Лицо корабельщика Эвиссоту показалось знакомым — должно быть, приходилось прежде плавать с ним. Купец вышел к кромке воды и окликнул по обычаю:
      — Эй, на борту! Попутного ветра, доброй воды! Пассажиров с грузом возьмете?
      — Гилфинг вам в помощь! — отозвался ленотец. — Что за люди, какой груз?
      — Четыре фургона, — махнул рукой, указывая, купец, — и шесть человек. Эй, да мы ведь встречались, верно, шкипер? Нам бы в Геву по торговым делам…
      — Времена нынче такие… — протянул корабельщик, — недобрые времена… В Геву, говоришь? Нам его светлости приказ передан — гевского берега опасаться.
      — А мы сперва к вам на остров, — предложил Эвиссот, — у меня послание к его светлости принцу, дай ему Гилфинг удачи! Не беспокойся, шкипер, вези к принцу, беды не будет, а глядишь — наградит его светлость за добрые вести!
      Ленотец подумал и кивнул. Подал знак своим — те приготовили шесты. Сейчас подойдут к берегу… подручные купца засуетились вокруг повозок…
      На острове гостям велели сгружаться, а шкипер повел гостя во дворец. Разумеется, о прибытии энмарцев принцу уже было доложено, стража имела приказ — пришельцев, едва появятся, вести к его светлости.
      Зал, куда привели купца, освещали десятки свечей, хотя еще не совсем стемнело и оранжевые косые лучи, проникая в окна, прорезали зал, придавая странный вид людям и предметам обстановки — каждый обрастал множеством больших и малых теней… Принц восседал на троне, более всего напоминающем глубокое кресло, весьма комфортное на вид — совершенно не похожее на неудобные древние престолы иных владык. Рядом с троном стояла красивая девушка, трое придворных и… надо же! Эвиссот узнал изгнанного из Энмара чародея Эвдинета Сапфира. Уж этот-то вполне может догадываться о тайных полномочиях купца…
      После необходимых приветствий Эвиссот вручил принцу письмо от собрания купцов, заверенное печатью короля Альды. Энмарские торговцы нижайше просили его светлость Глорьеля обеспечить непрерывный водный путь в Геву, а его величество Ингви подкреплял их просьбу заверениями в собственных добрых намерениях и сулил всякую поддержку. От себя энмарец добавил, что его торговая партия — только первая из многих и многих, перевозить купцов — дело прибыльное! Ривдинет склонился к Глорьелю и что-то зашептал на ухо.
      — И еще… — добавил купец, кланяясь, — у меня есть кое-какие новости… Прошу прощения… Прошу у всех прощения… Новости, предназначенные только для его светлости и тех, кому он их доверит.
      Глорьель не произнес ни слова, только покосился на придворных — тут же все склонились перед троном и двинулись к выходу из зала, тени вились и плясали у них под ногами… Эвиссот кланялся выходящим, будто вновь и вновь извиняясь за вызванное его словами неудобство.
      — Сэр маршал! — окликнул принц. И после секундной паузы. — И вы, мастер Ривдинет!
      Двое названных возвратились. Дождавшись хлопка двери за спиной, Эвиссот приблизился к трону еще на несколько шагов и тихо заговорил.
      — Ваше высочество, Энмарский Совет поручил мне передать следующее… Прошу понять, это не мои слова, я никогда не осмелился бы… это слова Совета. Ваша светлость, заключите с Гюголаном Гевским добрый мир, как подобает соседям. Вы выиграете, Ленот выиграет, Гева выиграет… И нам выгодна спокойна торговля в ваших краях. Все будут довольны. А вам только и нужно, что предложить Геве мир, да обеспечить корабельные перевозки.
      — Хм… мир… — протянул принц. — Я не против мира. Но гевцы… Они могут потребовать большего, нежели просто «добрый мир». Что тогда?
      — С позволения вашей светлости, те же самые слова я передам его величеству Гюголану. Энмарский Совет готов оказать любое содействие установлению мира, протянуть, так сказать, руку помощи… Поверьте, у Энмара длинные руки!
      Принц задумался. Потом обернулся к чародею.
      — Мастер Ривдинет, а галеры… ну, те, что вы сулили нам построить — какая у них грузоподъемность? Можно их приспособить под перевозку фургонов с лошадьми?
 

* * *

 
      Брат маршал хмуро разглядывал пришельцев. Силуэты четко вырисовывались на фоне серого неба над ближайшей грядой холмов. Больше всего некроманта беспокоили тролли. Он уже знал, эти существа — наиболее неудобный враг армии мертвых. Сложно внушить страх таким великанам, с высоты их роста невелика разница между живым и неупокоенным… а ведь страх — лучшее оружие армии зомби!
      Заскрежетали ворота, маршал оглянулся — последние патрули возвратились в Могнак, и привратники толкали тяжелые створки… Пришельцы… Будто судьбе недостаточно было сорвать поход великолепной армии Могнака! Мало того, что невесть откуда взявшиеся тролли почти полностью уничтожили войско неупокоенных, так теперь они явились к самым стенам Забытого Города. Маршал выругался — ему не хватило времени, чтобы привести в порядок Могнак. Из-за нелепой свары, в которой столкнулись оставшиеся в городе мистики, из-за невероятного вторжения чужаков в город к его возвращению все оказалось на грани катастрофы. Из Черного Круга уцелел только брат-архивариус, самый слабый мистик. Обитатели Могнака были растеряны и обескуражены грянувшими потрясениями, возвращение маршала они восприняли как чудесное спасение… И брату-маршалу пришлось взять в свои руки управление городом! Вместо того, чтобы спешно наращивать число мертвых солдат, вместо того, чтобы обучить боевым заклятиям учеников погибших мистиков, вместо того, чтобы ковать новое оружие — вместо этих благих и полезных дел, он был вынужден восстанавливать нарушенную защиту Могнака Забытого, отправлять команды на расчистку завалов, ремонтировать поврежденные стены, утешать и ободрять растерянных колдунов. Чего уж там, чародеям было от чего запаниковать — Черный Круг, казавшийся почти всемогущим, перестал существовать, а Могнак Забытый, казавшийся совсем уж неприступным — атакован с разных сторон могущественными врагами, атакован внезапно и успешно. И эта нелепая, несвоевременная свара между братьями, сгубившая Черный Круг… Разумеется, маршалу были не по душе братья, но он всегда был честен перед ними и не замышлял предательства… По крайней мере — честен в тех вопросах, какие полагал важными. И не замышлял того, что сам полагал бы предательством.
      А теперь пришлось начинать сызнова… И ему удалось сплотить население Могнака, ободрить и примирить колдунов, дать им новую надежду… но тут — пришельцы. И тролли.
      Брат-маршал снова устремил взгляд в их сторону — осмелевшие чужаки перевалили гребень холма и медленно продвигались к городу. Видно, что они все-таки побаиваются, это хорошо… И еще — они не проявляют враждебных намерений. Обман? Военная хитрость? Или что-то иное? Прибежал запыхавшийся магик, принес толленорн. Маршал установил прибор на стене между зубцами, сдернул с экрана тряпки и принялся напевать необходимые заклинания. В круглом оконце показалась колышущаяся трава, маршал послал взгляд прибора дальше, дальше… Чуть приподнял. Вот они — под флагом с белым драконом на поле из чередующихся голубых и зеленых квадратов. Впереди — некий сеньор в шлеме с плюмажем. Выглядит спокойным, указывает рукой, что-то говорит, обернувшись к спутнику. Тот кивает и трогает коня, направляясь к воротам. Маршал оторвался от толленорна и уставился на всадника, приближающегося к городу. Посланец? Некромант засопел и пошел вниз — к воротам. Миновал мертвых солдат, построенных колоннами, и присоединился к группе подручных — его собственные ученики, опытные бойцы в усиленных заклинаниями доспехах. Один из магов вручил маршалу меч. Мистик принял оружие и велел распахнуть ворота. С мечом, вертикально воздетым к серому небу, вступил в открывшийся проем, подручные колдуны — следом. Всадник, сдерживая храпящего коня, склонился в седле и протянул письмо.
      — От моего господина, его величества Гезнура, короля Гевы.
      Один из магиков выступил навстречу, принял свиток, сломал печать и вручил маршалу, тот, удерживая меч одной рукой, другой взял листок. Встряхнул, разворачивая, и принялся читать… Магики с тревогой следили за предводителем.
 

* * *

 
      Для ночлега Дартих присмотрел постоялый двор неподалеку от городских ворот. Постояльцы здесь были почти сплошь крестьяне и мелкие торговцы, коротышка в камзоле со споротым гербом у них особого любопытства не вызвал, глядели они на Дартиха и его спутника равнодушно, на расспросы отвечали лениво, но подробно. Дартиха интересовала дорога на восток. Постояльцы большей частью были из западной стороны, так что пришлось побеспокоить нескольких поочередно, пока коротышка выяснил, что в Малые горы нынче лучше не соваться. Там теперь такая каша заварилась… Горцы, которые и прежде-то были сущие разбойники, после войны с гномами вовсе обезумели. Собственного принца признавать не желают, а потому Малые горы верней стороной обойти, так теперь большинство купцов поступает. Обогнуть лучше негостеприимный край с севера. Путь дальний, зато дорога спокойнее. Ну, разбойники пошаливают, не без того… но если сговориться, собраться большим караваном, то, глядишь, не тронут разбойники, побоятся. Так что можно и с караваном вместе. И попутчики как раз подбираются, через день караван уйдет.
      Потолковав с постояльцами, Дартих возвратился за стол (сегодня он усадил узника рядом с собой) и объявил:
      — День будешь отдыхать. Отоспись, как следует, потому что дальше пойдем с купцами. Там, если устал или ногу стер, никто ждать не станет, бросят нас и уйдут.
      — Нас? А ты меня, значит, не бросишь.
      — Своих не бросаем, — отрезал коротышка. Потом хмуро добавил. — Живых.
      Воспользовавшись советом, пленник проспал большую часть дня, а Дартих озаботился покупкой теплых плащей — себе и спутнику. Одежка ношенная. С обтерханными краями, зато теплая.
      В путь выступили до рассвета. Два десятка повозок выехали из Дегера и покатили по дороге. Было зябко, с гор, синеющих у горизонта, тянуло холодом… Возницы кутались в плащи, зевали, чесались. Несколько пешеходов (Дартих с юным невольником в их числе), пристроившихся с караваном, тоже кутались, зевали, чесались. Взошло солнце, сразу потеплело… В течение дня кое-кто из возниц распрощался со спутниками и свернул в сторону, взамен к каравану присоединились новые попутчики. Места здесь были довольно глухие, поселения попадались нечасто, и путешествие протекало спокойно. На ночлег остановились у лесной опушки. Распрягли лошадок, собрались у костра… Завязалась неспешная беседа… Говорили в основном о дороге — что, мол, вряд ли в этих необжитых краях водятся разбойники, что Гилфинг милостив, что проскочили… Под монотонное бормотание юный невольник задремал.