Король-демон Ингви - Львы и Драконы

      Проснулся он от толчка в бок — и тут же вскочил. Ржали испуганные лошади, метались люди, почти невидимые в темноте — выли, визжали, рычали. Попутчики, сидевшие рядом у костра, разбежались, и теперь не возможно было понять, кто из темных силуэтов возчик, а кто — разбойник. Один выскочил к костру, здоровенный детина. Заросшее буйной бородищей лицо перекошено, ревет, дубиной размахивает. Юноша увернулся — дубина обрушилась в костер, расшвыривая горящие ветви…
      Парень бросился в одну сторону, в другую, запутался в цепях, упал… Дартиха было не видать, и узник даже не успел сообразить, хорошо это или плохо — просто вскочил да пустился наутек, прочь от огней и завывающих темных силуэтов… Бородач с дубиной погнался следом, хрипло дыша, оглушительно топая и треща кустами, когда врезался в них, не разбирая дороги. Невольник, более легкий на ногу, может, и сумел бы удрать, но мешали цепи, цеплялись за сучья и рвали назад. Наконец юноша не удержал равновесия и снова свалился. Сил, чтобы подняться, у него уже не было, он только и смог, что сесть и прикрыть голову исцарапанными ладонями. Преследователь взрыкнул совсем рядом… что-то хрустнуло, зашипело… и наступила тишина. Вдалеке орали разбойники, и ржали испуганные лошади, а здесь было тихо… только булькало поблизости. Невольник опустил руки. Из-за туч вышла полная луна, сразу стало светло. Дартих разжал левую руку, и бородач, стоявший спиной к коротышке на коленях, тихо сполз на землю, из распоротого горла с бульканьем выплеснулись последние струйки… Хозяин юнца склонился над зарезанным разбойником, вытер нож о его лохмотья и тихо сказал:
      — Своих не бросаем.

Глава 16

      Над Ванетинией плывет колокольный звон — храмы столицы приветствуют только что объявленного главу церкви. Из кафедрального собора движется пышная процессия — епископы в сопровождении столичных священнослужителей провожают своего избранника в Валлахал, где архиепископа Мунта встретит его императорское величество и попросит благословить. Первое благословение главы Церкви достанется ее любимому сыну. На улицах толпится народ, привлеченные колоколами жители Ванетинии явились поглядеть на верховного пастыря. Каков он из себя, новый архиепископ?
      Вот он, шагает во главе клира. Ничем не примечательный мужчина, чуть выше среднего роста, лысоватый, с невыразительным лицом. Еще вчера незначительный иерарх в чиновной пирамиде Церкви, чья епархия к тому же теперь захвачена нелюдями, а ныне — архиепископ, духовный глава людей Мира, и власть его простирается даже дальше, чем власть самого императора. В чем-то его власть уступает светской, но в чем-то и превосходит стократно! Ни для кого, кстати, не секрет, что его величество недвусмысленно высказался в пользу отца Мунта, что и решило исход голосования. Обладает, стало быть, епископ Феллиоста некими достоинствами… столь высокими, что предопределили выбор императора. А это значит, что и всему Миру придется отыскать эти самые достоинства в ничем не примечательном мужчине, чуть выше среднего роста, лысоватом, с невыразительным лицом…
      Алекиан во главе блестящей свиты поджидал архиепископа на ступенях Валлахала. Его преосвященство прошествовал вдоль встроенных рядами гвардейцев, сверкающих надраенными доспехами… император сошел навстречу, склонился перед главой Церкви. Тот, бормоча молитву, очертил вокруг головы самодержца святой круг. Когда Алекиан разогнул согбенную спину, толпа наблюдавшая сквозь распахнутые ворота, разразилась рукоплесканиями.
      Его величество обернулся и вместе с архиепископом направился во дворец, за ними следовала свита — за Алекианом блестящие придворные, за Мунтом — епископы в темных мантиях эльфийского шелка… Удивительная ткань переливается радужными разводами на складках при каждом движении прелатов. Эльфов всегда удивляло, зачем им заказывают шелк темных тонов? Не красный, синий, зеленый, радующий глаз? Удивлялись, но исправно везли дорогую ткань в Приют, туда, где императорским ордонансом указаны места торговли с нелюдями. Теперь не везут — война.
      Первым за архиепископом шагал Фенокс, глава Гонзорской епархии и ныне — канцлер Империи. Алекиан не слишком заботился о том, как сработаются святые отцы, довольно того, что оба обязались хранить верность лично ему, императору… Как бы там ни было, Фенокс беспрекословно отдал свой голос за Мунта, чего же еще? Войдя под своды Валлахала, Алекиан тут же, пренебрегая торжественностью момента, задал наиболее интересующий его вопрос:
      — Итак, ваше преосвященство, вы готовы заняться осуществлением тех планов, о которых уговорено между нами?
      — Разумеется, — кивнул Мунт, — нашей Церковью накоплены огромные мирские богатства… предназначенные для спасения Империи, Церкви и веры, когда придет трудный час. Ныне сей час пришел. Уже сегодня я предоставлю короне бессрочный заем…
      — Бумаги готовы, требуется только подпись и печать, — вставил канцлер.
      — Отлично, — кивнул император. Шагая рядом с прелатом, заметно уступающим ему в росте, долговязый юноша сутулился и клонился к собеседнику. — Мы немедленно пустим деньги в ход. Сэр маршал!
      Брудо ок-Икерн, шагавший следом за императором рядом с епископом Феноксом, бодро откликнулся:
      — У меня тоже все готово. Мы вербуем волонтеров и завтра же начнем рассылать гонцов к вассалам. Сэр Кенперт составляет от имени вашего императорского величества приглашения вассалам короны прибыть на коронацию во главе собственных вооруженных людей. Принесут присягу, и сразу — в поход. Однако…
      — Почему письма не разосланы до сих пор? Разве я не велел вам с Кенпертом?..
      — Мне неизвестна дата коронации, — ок-Икерн пожал плечами, хотя император не мог видеть этого жеста, вопросы Алекиан задавал, не поворачивая головы. — Как только назовете день, мы впишем его в готовые послания, а там — печать, подпись… и готово!
      — Хорошо… Но вы что-то собирались сказать, — припомнил Алекиан. — Вы произнесли «однако». О, мы на месте. После переговорим, сэр.
      Пока длилась беседа, процессия поднялась по лестнице, пересекла тронный зал и вышла к балкону. Ок-Икерн снова пожал плечами, хотя этого жеста снова не мог видеть тот, кому он адресовался. Император с архиепископом вступил на балкон, и толпа на площади разразилась приветственными воплями. Народ любит подобные празднества, когда можно полюбоваться нарядными сеньорами и прелатами, господами над его, народа, душой и телом… когда можно убедиться, на какое великолепие идут его, народа, деньги, отбираемые в виде налогов… когда можно на все это полюбоваться — и не платить ничего дополнительно.
      А маршал остался в зале, принялся расхаживать по залу, бормоча себе под нос все, что так и не высказал его величеству — что волонтеры неохотно идут под ванетское знамя, что вассалы не съехались по призыву прежде, могут отказать в покорности и теперь… что не за горами дожди и холода, и войску в походе придется туго… и многое, многое другое, чего Алекиану слышать не хочется… Хорошо Дрымвеннилю — ушел, и все. Тролля никто не остановит, если собрался убраться — а каково человеку?
 

* * *

 
      Заброшенная крепостца оказалась в приличном состоянии. Формально место, где орки выстроили укрепление, считалось границей Альды. Разумеется, рубежом королевства с тем же успехом вполне можно было объявить любую точку западнее либо восточнее — этот холмик был выбран только из-за удачного расположения. Болотца и труднопроходимые заросли по сторонам превращали высотку в единственно удобное для проезда место. Вот на таком пригорке и были возведены укрепления. Ничего серьезного — каменная башня на макушке холма, да невысокая стена по периметру с двумя воротами — въезд и выезд. Башня имела ступенчатую форму — первый этаж представлял собой довольно обширный зал с камином, второй — обнесенное галереей нежилое помещение значительно меньших размеров, и венчает сооружение каланча с заостренной четырехскатной крышей. С каланчи открывается вид на унылые окрестности. Окажись подобное сооружение без присмотра в заселенной местности, наверняка б не сохранилось в такой целости — местные растащили бы камни и доски для собственных нужд… а здесь, в глуши, сооружение выглядит нетронутым, только крыша на вышке обвалилась, да ворот на месте нет.
      Колонна остановилась, орки разошлись осматривать крепость, а возницы повели фургоны внутрь. Во дворе обнаружились кострища, кстати, тут же выяснилось, какая судьба постигла ворота — их пустили на дрова. Должно быть, проезжим, что останавливались здесь на ночлег, показалось, что сорвать и разбить створки будет полегче, чем собрать хворост либо срубить дерево.
      Ингви огляделся… потом спрыгнул с коня и повел животное во двор, где сохранилась коновязь. Ннаонна пристроила свою лошадку рядом и поинтересовалась:
      — Ну? И ради чего мы тащились в этакую даль? Чтобы созерцать здешние красоты?
      — Тебе что-то не нравится?
      — Вот только не надо! Не надо говорит мне, что я могла остаться дома!
      Ингви вздохнул. Ннаонна пыталась разговорить короля, но девушке никак не удавалось одолеть овладевшую им меланхолию.
      — Так зачем мы здесь? Твое присутствие не требовалось, наши прекрасно справились бы без твоих мудрых указаний.
      — Ну… понимаешь… Я просто-напросто отвык отвечать за целое королевство. Ну, наша развеселая компания… ну, пусть даже отряд в полсотни крепких парней, которые сами могут о себе позаботиться… А тут…
      — А что тут?
      — А тут всевозможные заботы… Эти люди, добивающиеся аудиенции. А еще, не приведи Гилфинг, появятся иностранные послы… Я и сбежал от них. Вот увидишь, едва вернемся — что-то стрясется. Какая-нибудь гадость.
      — М-да… — Ннаонна принялась усиленно ковырять носком сапога рыхлую землю у коновязи. — Это я понимаю. Но ведь все равно придется вернуться. А за время отсутствия новые дела накопятся, а?
      — Новые пусть копятся. Вот мы съездили, да я собираюсь еще на обратном пути в Мокрогорье завернуть. Это полезно, когда монарх лично приезжает к вернейшим подданным… Потом приедут Филька с Кендагом, привезут жен. Напьемся… А дела — ну, когда король с графами напивается, дела могут подождать… Видишь ли, мне кажется, что Мир сходит с ума по-прежнему, и только в Альде тишина.
      — А в Энмаре? Там тоже ничего этакого?
      — Никлис кое-что вызнал. Энмарский Совет собирался собрать города побережья в союз, чтобы перестали подчиняться императору. Формально — торговый союз, сообщество равных общин, но равенство равенством, только ясно, кто станет в таком союзе верховодить. Северяне снова осмелели, торговые пути постоянно подвергаются их набегам, волхвы набирают силу… так сказал Никлису возница из энмарского обоза. Я не знаю, не уверен, но впечатление такое, что потоки маны сместились, концентрация увеличивается. Амулеты волхвов, видишь ли, устроены таким образом, что получают и накапливают сырую ману… как бы это сказать… ну, сами собой. Волхвы не могут этого не чувствовать, их постоянно влечет в Легонт, на земли Империи, там больше маны. Скорей всего, дикари сами не понимают, почему им хочется туда… но хочется. В общем, в Энмаре готовили союз городов против Империи… Ну, то есть говорили, что против варваров, но на самом-то деле понятно, против кого… и все было на мази, но тут самый большой город Легонта, Ливда… Помнишь, мы там были как-то? Так вот, Ливда объявляет, что готова принести вассальную присягу Алекиану. Для энмарцев это — крушение всей операции. Им придется измыслить что-то новое. Так что и там не будет тишины, в Энмаре неспокойно. Вот мне и кажется, что единственное спокойное местечко в Мире — наша Альда. Это не может продолжаться вечно, но я хочу удержать спокойствие как можно дольше… Я хочу отдохнуть. Тьфу, вот ты напомнила, и опять эти мысли в голову лезут. Я не желаю размышлять о судьбах Мира! И вообще…
      Ингви огляделся в поисках кого-нибудь из старших солдат.
      — Эй, Стер! Приглядишь тут за порядком!
      — Слушаюсь, ваше величество капитан!
      Ингви рассмеялся, обнял Ннаонну, и оба побрели в лес…
 

* * *

 
      Ворота Могнака распахнулись с душераздирающим скрипом. В проеме стоял человек с ног до головы закованный в матово блестящие латы. Подняв забрало шлема, он прокричал:
      — Глава Черного Круга приглашает Гезнура из Гевы в Тайный Город!
      Голос глашатая, усиленный магией, разнесся по всей округе. Тролли остались неподвижны, будто происходящее их не касается, а от линии всадников, развернутой против ворот Могнака, отделились двое. Не спеша, они пересекли пустошь, приблизились к воротам. Перед аркой, в тени мрачных стен передний спешился, передал поводья другому, и шагнул в проем.
      Могнакский глашатай жестом пригласил пришельца следовать за собой, и оба исчезли внутри. Ворота пришли в движение, створки медленно сошлись. Глухо стукнул засов.
      За воротами Гезнура встретили выстроенные неправдоподобно ровными рядами мертвые солдаты. В центре между колонн неупокоенных короля ждали чародеи в доспехах. Маршал в глухом шлеме, увенчанном изогнутыми рогами, стоял первым. Позади него топтался долговязый старик в черной мантии. Подойдя к нему, Гезнур поднял забрало и сказал:
      — Я — Гезнур, король Гевы.
      Маршал передал огромный меч стоящему рядом колдуну, обеими руками снял громоздкий шлем, обнажим совершенно лысую голову, и отозвался:
      — Я ныне глава Черного Круга, правитель Могнака Забытого и главнокомандующий армии мертвых. Рядом со мной — брат-архивариус, мистик Черного Круга, — старик в черном неразборчиво просипел короткую фразу, которая вполне могла быть как приветствием, так и ругательством. — Я прочел письмо. Приглашаю для переговоров в Башню.
      Не дожидаясь ответа, маршал развернулся и зашагал прочь от ворот, Гезнур тут же догнал его и пристроился рядом. Архивариус, шелестя черными одеяниями, ковылял следом. За ним попарно шагали четверо магиков в доспехах, передние несли шлем и меч предводителя. Улицы были пустынны, дважды Гезнур заметил женщин, укутанных в черное, обитательницы Могнака провожали процессию равнодушными глазами.
      — Вас заинтересовало мое предложение? — спросил гевец.
      — Меня заинтересовала ваша дерзость, король, — буркнул маршал. — Не каждый решится так просто явиться в Забытый Город… Вас не пугают мертвые солдаты?
      — Пугают, разумеется. Очень пугают! Гангмар меня возьми, да если бы эти существа не внушали ужаса, я и не обратился бы к вам, зачем? Достаточно было закрыть дорогу вашим караванам невольников и переловить шпионов.
      — Шпионы с караванами — работа брата-разведчика, ныне покойного. Меня это не волнует. Мы пришли, вот Башня. Идите за мной.
      — Да, я, кстати, хотел…
      — Не говорите, пока не придем в мой кабинет, — перебил маршал. — Мне нужно подумать, а разговор отвлекает. Я пока еще не решил, как следует поступить с вами и вашим предложением.
      Гезнур послушно смолк и не произнес ни звука, пока его вели темными коридорами в подземные лаборатории маршала. Наконец военачальник указал дверь: «Мой кабинет!» — и склонился над замком, бормоча заклинания. Гевец терпеливо ждал, пока чародей отворит дверь, послушно прошел в мрачное помещение, уставленное загадочными приборами, и сел на указанный стул. Архивариус проскользнул следом, а колдуны в латах остались снаружи.
      — Итак, — заговорил маршал. — Вы меня заинтересовали. Но я задаю вопрос: что вы можете мне дать?
      — Но…
      Маршал поднял руку, показывая, что гостю не пришло время говорить.
      — Я хорошо понимаю, чем могу быть полезен я! — продолжил чародей. — Моя армия, мои колдуны, сохраненное и преумноженное наследие Проклятого Принца… Но вы? Что вы можете мне дать?
      — Тела. Собственные земли и замки. И возможность показать себя Миру.
      — Маловато… К тому же… показать себя… как слуги гевского короля?
      — Как союзники. Не знаю, что вам известно о Геве… В нашем королевстве не соблюдаются имперские законы о сношениях с нелюдями. Разве Гериан не собирался объявить чародеев новым народом Мира? В Геве вы сможете это сделать. Свободно и невозбранно созовете всех колдунов под свое знамя, чего же еще?
      Архивариус просипел что-то неразборчивое, но с явно утвердительной интонацией.
      — Чего еще… — протянул маршал. — Мы собирались обрушиться на Мир. Мы не искали союзников… Принц Гериан…
      — Принц Гериан звал в союзники всех, кто желал! — неожиданно отчетливо вымолвил старик архивариус. — Он не одобрил нас. Он был недоволен.
      — Верно, — подтвердил Гезнур. — Мне немного известно о Гериане Проклятом, но я читал его собственные записки и…
      — Мы все их читали! — буркнул полководец. — В связи с некими событиями… С некой персоной…
      — Она жива и она в Альде, ваша персона, — заметил Гезнур. — А тамошний король — мой союзник. Присоединяйтесь к нам! Присоединяйтесь к союзу с наследницей Гериана.
      — Я думаю… Думаю… — маршал склонил голову, так что огоньки свечей заиграли на шарообразной лысине. — Не уверен, вполне ли вы представляете себе, насколько ценен союз с Могнаком… Все это как-то… буднично! Вы хотите привлечь на свою сторону могущественные силы!
      — Я знаю, кто вы и чего стоите, — возразил гевец. — Я бывал в Могнаке, я вошел сюда с демоном Ингви, а покинул город с Герианом! А еще я видел вашу битву с троллями Гретыха, армия мертвых вовсе не непобедима, верно?
      — Верно… — неохотно согласился некромант. — Но и недооценивать нас не стоит… Мы можем не все, но мы может весьма много… Хотите знать, чем занимается нынче ваш отец, король Гюголан? Хотите увидеть его? Здесь? Сейчас? Не сходя с места?
      — Но… как?
      Углы широкого рта маршала слегка дрогнули — он улыбался бы сейчас, он смеялся бы во все горло — если бы мог! Но этот человек, этот бывший человек давно утратил многие человеческие качества. Однако он был необычайно доволен произведенным эффектом.

Глава 17

      Вечером Алекиан созвал малый совет. После въезда молодого императора в столицу изменилось многое — и Валлахал привели в порядок, и за столом собралось больше сеньоров — настоящий императорский совет. На этот раз были приглашены вновь избранный архиепископ Мунт, вновь назначенный канцлер епископ Фенокс, герцог Неллы и Анноврский король — северные сеньоры (эти приехали в основном, чтобы просить помощи против эльфов). Сидел за столом и рыцарь Валент из Гранлота, ныне капитан гвардии. Разумеется, присутствовали прежние участники совета — маршал ок-Икерн, рыцари Кенперт и Войс… даже Коклос Полгнома присутствовал нынче на законном основании.
      — Итак, — начал император, — что у нас на сегодня? Сэр Кенперт, вы беседовали с послами Сантлака?
      — Да, ваше императорское величество. Они желают видеть своего короля. Во главе посольства некий Отриль ок-Отриль. Утверждает, что придворный.
      — Утверждает?
      — С виду — обычный сантлкакский рыцарь, — утонченный сэр Кенперт пожал плечами, — на придворного не похож… хотя, сдается мне, он как-то приезжал с посольством. Может, в самом деле…
      — А еще, — вставил Коклос, — у этого господина ок-Отриля свежий шрам через всю морду. Не иначе, сражался против нас на стороне Велитиана.
      — Это не имеет большого значения, — махнул рукой император. — Когда-нибудь казним и его, если виноват… Сэр Кенперт, покажите ему Метриена. Но королишка должен объявить ок-Отрилю, что принес мне вассальную присягу от Сантлака, а также передать с этим рыцарем свое повеление — созывать королевское войско и вести сюда. И это должно прозвучать достаточно убедительно.
      — Убедительно, — переспросил Кенперт — это значит, что Метриен должен быть без цепей?
      — Да, снимите с него цепи, оденьте, как следует, и увеличьте охрану. Командовать караулом… командовать караулом будет сэр Валент. Проследите, капитан, чтобы все прошло спокойно.
      — Да, ваше императорское… — протянул Валент.
      Альдийцу не нравилось происходящее, его не устраивали нынешние обязанности, он просился на северную границу, но получил отказ. Вот и нынче — велят быть тюремщиком. Алекиану, разумеется, нет дела до недовольства капитана. Император уже думает о другом.
      — Ваше высокопреосвященство, — обернулся он к прелату, — мне доложили о передаче денег из церковной казны. Я доволен.
      Юный самодержец уже научился вместо благодарности говорить «я доволен». Впрочем, архиепископ воспринял этот оборот как должное.
      — Чем еще Церковь может нам помочь сегодня?
      — Ваше величество, я велел приступить к формированию Ордена Белого Круга, военного братства. Вскоре необходимые документы будут готовы, и я разошлю по монастырям вестников. Братья, желающие продолжить служение Светлому с оружием в руках, все, кто хочет променять посох на меч, будут призваны первыми и составят ядро первых отрядов Ордена… Думаю, таковых наберется немало, в монастырях достаточно дворян, удалившихся замаливать грехи, они будут рады искупить вину перед Светлым в бою. Ну а потом к ним присоединятся добровольцы, я уверен. Кроме того, я отправил надежных людей на север, чтобы привезли в столицу вдохновенного пророка Когера.
      Император поморщился.
      — Это в самом деле необходимо?
      — Полагаю, так. Его речи оказывают немалое влияние на людей… как бы ни выглядело это странно. Мы посоветуем ему, о чем следует сказать прежде всего — о нуждах Империи, о необходимости ревностно исполнять долг… О коварстве нелюдей и тех, кто водит дружбу с ними. Это поможет направить мысли подданных вашего императорского величества в нужном направлении.
      — Хорошо, — кивнул Алекиан, — здесь я вам доверяю. Да, кстати! Кто станет епископом Феллиоста вместо вас, отец Мунт?
      — О, на этот счет у меня есть хороший кандидат! Епископ Альды — у него есть необходимый опыт в общении с нелюдями. Полагаю, в трудный час епископу следует находиться рядом с паствой… — Мунт развел руками. — А значит, мой преемник отправится на земли, занятые эльфами.
      — Я думал, — заметил Алекиан, — в эту епархию потребуется более энергичный прелат. Такой, что сможет внушить оставшимся во власти эльфов крестьянам мысли о воссоединении с Империей.
      — Не думаю, что стоит возбуждать подозрения эльфов раньше срока, — вставил король Анновра. Если этот епископ в самом деле умеет ладить с нелюдями, нам не помешает такой посредник, чтобы сговориться с Трельвеллином.
      — Вот именно, — кивнул архиепископ. — В Альду я тоже подберу… хорошего епископа.
      Валенту из Гранлота не понравилась интонация, с какой глава Церкви произнес последнюю фразу. Бравому рыцарю многое здесь не нравилось… но он молчал… пока.
      — Что ж, — заметил император, — об альдийских делах мы побеседуем отдельно, ваше высокопреосвященство. Я думаю отправить посла к королю Ингви…
      — Можно, это буду я, братец? — вдруг пискнул Коклос. — В Альде послов хорошо кормят!
      — Нет, ты мне нужен здесь. — И тут же, позабыв о карлике (Коклос обиженно засопел, однако смолчал), император обернулся к Брудо ок-Икерну. — Сэр маршал, собирайте войска, готовьте обоз. Через три дня коронация, затем мы выступаем в поход.
      — Э… но мы ведь собирались дождаться вассалов… э… к коронации — маршал растерялся. — И только потом… против Гевы? У нас недостаточно большая армия, чтобы вразумить гевцев одним ударом. А затягивать кампанию…
      — Ждать нечего, — отрезал Алекиан. — Никто больше не приедет. К сожалению… Моим вассалам следует преподать урок. Итак, сразу после коронации войско выступит на юг — все, кого сможем вывести в поход, мы наведем порядок в Тиле. Король Ройнрик Тогерский прислал письмо, он не может прибыть на коронацию, потому что осажден в собственной столице тильским герцогом. Я понимаю, раз его гонцы сумели доставить письмо, то мог бы точно так же приехать и сам Ройнрик… И все же он сейчас больше склонен к покорности, так как больше нуждается в защите. А герцог Фенгим получит урок. Никто не смеет воевать без нашего позволения!
      — Но как же ополчение? — покачал головой маршал. — Мы не успели его собрать, из Сантлака только-только начали съезжаться по нашему призыву добровольцы… И обещанное его высокопреосвященством церковное воинство…
      — Все это понадобится, и весьма скоро! — отрезал император. — А против Тилы достанет и тех сил, что имеются под рукой.
 

* * *

 
      Орки остались приводить пограничное укрепление в порядок. А Ингви с конвоем отправился, как и хотел в Мокрые горы. Ннаонна заметила, что король время от времени осторожно прикасается к рукояти меча, и лицо его при этом становится отстраненным, будто демон прислушивается к чему-то, что никому, кроме него не дано ощутить.
      Когда они добрались в заселенную область между дремучим лесом и горами, над которыми большую часть года висели серые тучи, местные жители так тепло встретили короля, что он позабыл свои тревоги и охотно беседовал с крестьянами — смеялся незамысловатым шуткам; расспрашивал о тонкостях земледелия в Мокрых горах и снова переспрашивал, если не понимал местных словечек; звал переселяться к границе, обещая поддержку и временное освобождение от податей… Когда звали в гости, соглашался, пробовал местные напитки… Несмотря на то, что Ингви старался выглядеть дружелюбным и веселым, вампиресса снова и снова замечала все ту же тревогу, снова и снова появлявшуюся в глазах короля, когда он прикасался к мечу.
      Уборка урожая в здешних местах уже завершалась — раньше, чем в других районах королевства, так что мужчины, предоставив женам оставшуюся работу в полях, отправлялись заготавливать лес на зиму — пока не зарядили дожди, дрова должны быть упрятаны под крыши. Как-то Ингви отправился с ними и поразил местных тем, что валил здоровенные деревья Черной Молнией в несколько ударов, а затем разрубал стволы на части. Должно быть, король что-то делал неверно, у местных были свои способы разделки бревен… но сделать демону замечание не решился никто. После этого случая Ингви велел поворачивать к столице.
      Теперь вамприрессе показалось, что он успокоился. Она собралась было расспросить Ингви, что его тревожит, но тот рассказал сам. Они как раз отъехали чуть вперед от колонны, которую задерживали фургоны и повозки — местные пристроились ехать вместе с королем. Дорога шла по широкой просеке, по обе стороны поднимался лес. В кустах пели птицы, только что закончился короткий дождь и вышло солнце…
      — Странное дело, Черная Молния впитывает ману сильней, чем раньше.
      — Тебе из-за этого трудно колдовать? Меч выпивает ману, и тебе не остается?
      — Нет, сырой маны это не касается… или почти не касается. Черную Молнию интересуют только упорядоченные потоки маны. Амулеты несколько быстрей разряжаются, это верно…
      — Ну, после того, как меч «выпил» Гилфинга… — многозначительно протянула вампиресса. Она уже заметила, что если с умным видом намекать на некие догадки, Ингви подхватывает фразу и сам объясняет сложные вещи.
      На этот раз не сработало — Ингви только махнул рукой. Его лошадка покосилась на хозяина — что он имеет в виду?
      — Прежде этого не было, — пояснил демон, — началось совсем недавно. Боюсь, Черная Молния предчувствует предстоящую работу. Мне тревожно, когда я прикасаюсь к оружию. Вот рубил деревья, тратил ману, и вроде стало легче… Что ждет нас?..
      Ннаонна собиралась сострить — мол, ждут победы, но осеклась, едва взглянула в глаза Ингви, в них возвратилась тревога.
      — Может, тебе еще деревья порубить? Черная Молния еще ману потратит, а?
      — Нет, дело не в накопленной мане. Нет. Я спрашиваю — чего ждет Черная Молния? К чему готовится?
      За разговором оба не заметили, как выехали на Энмарский тракт. По левую руку показалась вереница повозок — энмарский обоз.
      — Поздновато они, — заметил Ингви. — Если в Геву едут, обратно будут в распутицу возвращаться.
      На передней повозке заметили всадников и принялись торопить лошадей. Мужчина, сидевший рядом с возницей, привстал и замахал рукой, что-то выкрикивая. Ингви съехал на обочину и остановил коня, поджидая караван.
      — Доброго дня, ваше величество! — радостно приветствовал его энмарец, привставая на облучке и кланяясь. — А у меня письмо от Энмарского совета!
      — Письмо? Мне?
      — Вашему величеству, точно! — и добавил, будто в этом слове крылось нечто важное. — Официальное письмо! Не тайное! Официальное!
 

* * *

 
      С удовольствием поглядывая на заинтригованного гевца, брат-маршал поднялся и выглянул в коридор. Отдал распоряжение и возвратился. Вскоре в дверь постучали, и на пороге возник магик-подручный. Колдун, бережно прижимая к себе обеими руками, нес завернутый в плотную ткань округлый предмет. Маршал кивнул на стол перед собой. Магик осторожно установил прибор на указанное место, смотал покровы, поклонился и замер.
      Маршал развернул толленорн таким образом, чтобы гевец не мог заглянуть в окошко, и принялся колдовать. Убедившись, что картинка четкая и показывает именно то, что нужно, жестом подозвал гостя. Гезнур с любопытством склонился над магическим прибором.
      Окошко толленорна являло кабинет Гюголана. Взгляд наблюдателя был сориентирован так, будто в помещение заглядывали со стороны камина — поверх любимого кресла короля, изредка в оконце показывались зубцы короны старика. Колдунов не занимало выражение лица Гюголана, их больше интересовали собеседники короля Гевы, потому и развернули взгляд толленорна именно таким образом. Сейчас в гостях у Гюголана был гном — мощный, кряжистый, с длинной ухоженной бородой.
      — А он может нас слышать? — поинтересовался Гезнур.
      — Нет, связь одностороння, — пояснил маршал, — поскольку мы располагаем лишь непарным прибором. Но наблюдение, как видите, полноценное.
      — Да, верно, — кивнул гевец, — прекрасный прибор! Я ни разу не замечал слежки… А бывать там, в кабинете, мне доводилось частенько.
      Тут собеседник Гюголана заговорил, и гевец притих, вслушиваясь. Маршал кивком отослал подручного и тоже привстал, заглядывая в оконце прибора. Архивариус тоже приблизился — высокий рост позволял ему заглядывать поверх голов короля и маршала.
      — Нет, мы не станем ждать, — твердо произнес гном. — Ваши трудности — это ваше дело. Гравелин и без того оказал вам большую услугу, посылая меня с сообщением.
      — Это верно, — Гезнур узнал голос отца. — Передайте Гравелину мою благодарность. Когда, говорите, он покинет берега Золотой?