42

«Вперед, вперед!»

Как только врата отворились, Карана поняла, что что-то не получилось. Они открылись с ревом, и в воздухе комнаты закружился вихрь. Потом налетел влажный теплый ветер, который приподнял девушку и швырнул на пол. В сухом воздухе Катадзы появился и исчез туман.

Тензор стоял, широко расставив ноги, в развевающемся плаще, вцепившись в руку Лиана. На бороде и волосах аркима появилась изморось, состарившая его на глазах у Караны. Земля дрожала, и вся башня тряслась. Пол казался еще теплее, чем раньше.

Врата заблудились, и знала об этом только Карана. Она поняла это по запаху. Ее чувства были тесно связаны с воспоминаниями о местах и предметах, а воздух, проходивший сквозь врата, был пропитан влажным запахом, который она тотчас же узнала. Туркад! Ни у одного другого места не было такого запаха: смесь специй и сырости, гниющих отбросов и грязи бесчисленных людей, живущих буквально на головах друг у друга. Как он отличался от чистого, прохладного, соленого воздуха Катадзы!

Тензор этого не знал, и Карана изумилась. «Он не знает!» Арким встал на цыпочки, захлебываясь от волнения.

– Вперед! Вперед! – кричал он, и иней начал таять у него на бороде.

Долгое время ничего не происходило. Потом во вратах внезапно появилась вельмиха Вартила. Тензор, увидев ее, словно рехнулся: он долго силился понять, что врата вышли из-под его контроля.

Увернувшись от протянутой руки Тензора, Вартила выскочила из врат. Лицо Тензора исказилось от ненависти и ярости.

– Гаршарды! – заорал он, все перепутав, и поднял кулак.

Она выпустила заранее подготовленную иллюзию. Комната завертелась, в ней происходило что-то невероятное. Карана прикрыла глаза и вцепилась в скамью, чтобы не сойти с ума. Тензор сжал голову руками.

Вартила остановилась перед Караной.

– Как ты?.. – воскликнула она.

Тензор резко повернулся, уже не осознавая, где реальность и где иллюзия. Врата затихали. Вихрь прекратился. Вартила подняла руку. Карана не понимала, почему Вартила хочет ее убить.

Они стояли так, застыв, потом высокая женщина исчезла, и на ее месте оказалась Феламора. Тензор пошатнулся при виде той, по вине которой погиб Шазмак.

Феламора вытащила нож. Лиан вырвался от Тензора, все еще державшего его, и, подбежав к Феламоре, сшиб ее с ног.

Тензор вытянул руку, чтобы применить оружие, разрушающее мозг. Затем он заколебался, и Лиан догадывался почему. После использования этого оружия у Тензора будет дурнота. Что если его злейший враг появится в то время, когда он будет беспомощен? Он не осмелился рисковать.

При виде поднятой руки Тензора Феламора дернулась, как марионетка. На этот раз оружие аркима убьет ее. Она закричала: «Кейоллеллиоуллаллиллюм!», и все люди и предметы в комнате рассыпались на двадцать изображений. Было невозможно понять, где реальность, а где иллюзия.

Двадцать Тензоров медленно двигались, руки их поднимались, замирали и падали. У Лиана закружилась голова. Закрыв глаза, он пополз туда, где лежала Карана. Они столкнулись головами, и двадцать Лианов взяли на руки двадцать Каран.

Очевидно, ссору услышали снаружи, так как атаки на дверь возобновились. Лиан понес Карану вверх по лестнице, нащупывая каждую ступеньку. Когда они завернули за угол, иллюзии начали таять.

– Со мной уже все в порядке, – сказала Карана. – Опусти меня.

Он поставил ее на ноги, но колени у девушки подогнулись, и она схватила его за руку. Они услышали шаги внизу на лестнице.

– Скорее наверх! – сказала Карана.

Оказавшись внутри, в «орлином гнезде», Карана заперла дверь.

– Что случилось? – спросил дрожащий Лиан.

– Врата прибыли из Туркада. Как мог Тензор так заблудиться?

– Может быть, Феламора притянула их туда. Почему она так тебя ненавидит?

– Не знаю! У нас осталось что-нибудь из еды? Я умираю от голода!

Остались два пакета со сладким пирогом, начиненным фруктами и орехами. Она разломила один кусок пополам и протянула половину Лиану.

– Как ты можешь есть? – воскликнул он.

– Когда мне страшно, я ем. Ты видел ее лицо? Что я ей сделала?

Как раз в этот момент дверь задрожала и начала открываться, потом ее заклинило.

– Это она! – прошептала Карана. – Что нам делать? – Лиан захлопнул дверь, но с голосом Феламоры ничего нельзя было поделать. В нем была магия, особенно опасная для Караны. Девушка опустилась на пол, как умирающий лебедь.

Слова Феламоры воздействовали и на мозг Лиана. Постепенно до него дошло, что она рассказывает предание, вплетая в него свое волшебство.

Возможно, потому, что его собственное «очарование» сказителя было таким мощным, Лиан смог противостоять Феламоре. Но теперь она обращалась прямо к нему, и он испугался. Нет, это дуэль, и нельзя допустить, чтобы она победила.

Чтобы отвлечься, он начал рассказывать собственное предание. Это была длинная трагическая история, и он использовал все свое «очарование». Феламора запнулась.

Потом голос ее снова окреп. Лиан не повышал голос, хотя и вложил все свои надежды, страхи и мечты о Каране в предание.

Феламора снова запнулась и умолкла. По ту сторону двери воцарилась тишина.

Карана села, вся в пыли, растерзанная, и уставилась на Лиана. Она никогда еще не была свидетельницей такого отчаянного вдохновения. Он рассказывал ради их жизни и любви. Это была зрелая страсть, которая так сильна, что может сдвинуть землю. Он повествовал и о другой стороне – об ужасе знания, что все это может быть загублено по роковой случайности, из-за равнодушной жестокости судьбы.

Рассказ Лиана не был вызовом – это была мольба. Вызов не тронул бы безжалостное сердце Феламоры, а мольба Лиана тронула. Карана чувствовала, как за дверью льются слезы. Ведь Феламора не всегда была такой: она была молода, когда прибыла на Сантенар, и любила жизнь, как умеют любить лишь феллемы.

Наконец Сказание, одно из самых прекрасных, которые когда-либо создавались, закончилось. Вымотанный Лиан тяжело опустился у стены.

Карана обняла его, охваченная нежностью. Чудилось, молчание будет длиться вечно. Косые лучи солнца проникли в окно, и рыжие волосы Караны вспыхнули, как медь.

С помощью чар Феламора усыпила Лиана. Каране тоже захотелось спать, но она не должнабыла.

Талант Караны показал ей, что происходит за дверью. Ее враг медленно поднимался. Далекие мечты, воспоминания о жизни на Таллаламе, великая любовь Феламоры – все это растаяло, и осталась лишь сладкая ностальгия, смешанная с горечью.

Карана почувствовала, как Феламора распахивает дверь и входит в их убежище. Промелькнуло видение: она смотрит глазами Феламоры на большую комнату, яркий свет из окон, двоих людей у стены. Мужчина дремлет с открытыми глазами, женщина с испуганным взглядом обняла его, словно защищая от врагов.

Карана смотрела на Феламору, Феламора – на нее. Ни одна не осмеливалась нарушить тишину. Карана обняла Лиана в последний раз, потом потрясла его за плечо и встала. Она была одного роста с Феламорой. Лиан сонно протер глаза.

– Иди, – мягко сказала ему Карана. – Это моя битва. Я не знаю, что я сделала, но уж раз битве суждено быть, то пусть это будет сейчас.

– Останься, Лиан из Чантхеда, – обратилась к нему Феламора. – Ты показал, чего стоишь как сказитель. Теперь мне нужен мастер-летописец, чтобы кое-что мне поведать.

– В таком случае придется заплатить, и ты знаешь, какова цена, – прошептал Лиан. Он встал, все еще держа Карану за руку. – Вот моя цена, – заявил он, глядя прямо в глаза Феламоры.

– Ах! Ты не знаешь, о чем просишь.

– Почему ты так ненавидишь Карану?

– Я ненавижу и страшусь того, чем она является.Поверь мне: я бы никогда и пальцем ее не тронула ради себя. Но Таллалам плачет о нас, а мы не приходим. Это было предвещено. Она та самая.

– Та самая?

– Больше я ничего не скажу.

– Тем не менее она – моя цена.

– Я была глупой гордячкой, думая применить против тебя то оружие. Мои чары оказались пустой иллюзией, тогда как твое Сказание было реальным. —Она закрыла лицо руками, потом открыла, и на него глянули холодные древние глаза. – Я не могу тебе отказать. Следи за ней хорошенько, – мрачно произнесла Феламора, – потому что, я говорю тебе сейчас, нам дается только одна жизнь.

Она выскользнула за дверь, и Карана с Лианом услышали, как задвигается засов. Они даже не стали подходить к двери и проверять.

Наступила ночь. На небе одна за другой появились звезды. Они были удивительно яркие. Влюбленные допили остаток воды, доели последний пирог и слизали с пальцев крошки, жалея, что не захватили с собой наверх побольше еды. Прижавшись друг к другу, они ежились от ночной прохлады и предрассветного ветерка, влетавшего в открытое окно. Они говорили тихо, хотя никто их не слышал. Позднее высоко в небе появилась туманность Скорпиона.

– Я боюсь, – сказала Карана. – Боюсь, что это плохо кончится. – Она посмотрела на сильную руку Лиана, вспоминая его ласки и желая их сейчас. Она получила то, чего хотела, и все, что ей нужно теперь сделать, – это доставить Лиана целым и невредимым домой, в Готрим. Но ее беспокоило дурное предчувствие: вихрь из мрака, и ее швыряет в одну сторону, а Лиана – в другую. Лиан слабо улыбнулся.

– От этих врат одни неприятности.

С тех самых пор, как Тензор забаррикадировался, аркимы яростно трудились над тем, чтобы сломать дверь. Однако все, что они перепробовали, было предусмотрено Кандором. И тем не менее, то, что построено одним инженером, может быть разрушено другим. С тех пор, как стало известно, что Тензор использует врата, они удвоили усилия.

Шанд в кухне с каменными сводами заваривал себе чай из чарда. Сверху до него донеслись голоса – аркимы опять спорили. Селиала и ее группа проповедовали осторожность, примирение и отчаяние, тогда как те, кто пережил падение Шазмака, предлагали более крутые и яростные меры. Мендарк с Таллией подбадривали консерваторов и утихомиривали ястребов, но все напрасно.

Мендарк просунул голову в кухонную дверь.

– Шанд, иди сюда! Скажи мне, что ты думаешь!

Прихватив кружку с чардом, Шанд пошел наверх посмотреть на новое средство. Таллия, помогавшая готовить взрывчатку вместе с близнецами Ксарой и Шалой, суетилась тут же. Вымазанная с ног до головы в саже, она была очень бодра.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Мендарк у Шанда, когда тот, не торопясь, отхлебнул чай из кружки. – Честное слово, ты хуже Надирила.

– Благодарю за комплимент. Это может сработать, – правда, вероятно, снесет всю башню.

Когда Шанд возвращался на кухню, его поймал за рукав Оссейон.

– Будет беда, как только взорвут эту дверь, – прошептал Оссейон, потирая челюсть четырехпалой ручищей. – Нам бы лучше быть готовыми к этому.

– Какая беда?

– Пять-шесть аркимов – ты, вероятно, знаешь, о ком речь, – взвинтили себя. Хуже всех Баситор и Хинтис. Я видел такое раньше – берсеркеры! Самые страшные враги в бою, потому что их ничто не может остановить, кроме смерти. Нужно смотреть в оба. Эта парочка войдет первой, когда откроют дверь.

– Карана и Лиан? Я об этом не подумал. Где Таллия?

– На улице. Я схожу за ней.

Он ушел, а Шанд отозвал в сторонку Малиену и Селиалу.

– Я этого боялась, – сказала Малиена, узнав, в чем дело. Теперь пора, Селиала, – продолжала она, теребя густые рыжие волосы. – Мы должны оказать сопротивление или погибнуть.

– Лиан – это ключ, – ответила Селиала, которая была похожа на привидение.

– Да! Как только дверь откроется, мы должны его вынести. Нас пятнадцать, и только семь верны Тензору. Я пойду за Лианом, – сказала Малиена, – а ты перекроешь им путь, пока я буду его уводить.

Вскоре раздалось несколько мощных взрывов, которые следовали один за другим, и, наконец, самый оглушительный. Пыль закружилась в воздухе.

– Вот оно, – прошептала Малиена. – Наше время пришло, мой друг Селиала. Арким против аркима. Какой ужасный день! Не подведи нас теперь.

43

Ужасная сила

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Лиан Феламору, когда она вернулась.

– Это имеет отношение к Непреодолимой Преграде, – ответила та, – которая заточила нас на Сантенаре так же, как мы заточили Рулька в Ночной Стране. Лиан, расскажи мне, что случилось после смерти Шутдара, да поскорее.

Лиан подскочил. Она знает, что он ищет разгадку этой тайны уже целый год?

– Особенно нечего рассказывать. – И Лиан поведал ей об окончании «Сказания о Непреодолимой Преграде», но умолчал о собственных изысканиях и о странных обстоятельствах убийства девушки-калеки.

– Должно быть что-то еще, – сказала Феламора. – Кто там был в конце?

– Целые армии, возглавляемые величайшими предводителями того времени. Конечно, Рульк, затем Кандор, Квинлис, первый Магистр Совета. Несколько других аркимов...

– Тензор? – перебила она.

– Он был там; после уничтожения флейты вокруг башни возник ореол смерти на пол-лиги, но, как ни странно, не внутри нее. В это время Великая Преграда закрыла путь между мирами.

– Продолжай!

– Прошло много часов, прежде чем осмелились пересечь поле, заваленное трупами, и войти внутрь. Думаю, первыми там оказались Рульк, Ванс, Баггус, Ялкара...

– Ялкара, Ялкара! – Трясясь от злости, Феламора повторяла имя своего врага. – Я этого не знала. Расскажи все.

– Об этом мало что известно. Ялкара сильно обгорела, но ничего не нашла. Да и никто не нашел, хотя позднее башню разобрали по кирпичу. Наверно, Золотая флейта уничтожена, поскольку не осталось никаких ее следов.

– А Ялкару обыскали?

– Всех, кто выходил из башни, раздевали донага перед остальными. Даже Рульк подчинился.

Лицо Феламоры было бесстрастным, напоминая маску. Узнала ли она что-нибудь ценное? Она ушла, заперев за собой дверь изнутри.

– Я не могу это вынести, – пожаловалась Карана. – Что происходит внизу?

Лиан не отвечал. Вместе они стояли у окна, глядя на море. Было чудесное утро, такое ясное, что вдали был виден горный пик. Башня дважды вздрогнула. Лиан с Караной заметили, что один из маленьких конусов у подножия Катадзы дымится и извергает огонь.

– Итак, – произнесла девушка, – снова твое «Сказание о Непреодолимой Преграде». Оно послужило началом и, возможно, станет концом всего. Что ты узнал с тех пор, как попытался спасти меня из крепости?

Лиан поведал ей о письме Кандора.

– Чтобы продолжить Сказание, мне необходимо восстановить ход событий, но пока я ни на шаг не приблизился к разгадке таинственной гибели девушки-калеки.

В этот момент на пороге показалась Феламора.

– Тише! – предостерегла Карана и, обвив руками шею Лиана, заткнула ему рот поцелуем.

Феламора уселась на пол и достала из трубки-чехла свиток, который медленно развернулся. Она подняла его дрожащей рукой. Наконец-то! Тензор по небрежности оставил Зеркало на скамье и отправился еще в одно путешествие с вратами.

– Я полагал, что вам запрещено использовать магические приспособления, – заметил Лиан.

– Да, это наше древнейшее табу.

– Тогда...

– Я нарушила табу, – отрезала Феламора. – И я дорого заплачу за это. А теперь оставь меня!

– Что это!? – воскликнула Феламора, задрожав. – Этого не было, когда я в последний раз сражалась с Ялкарой.

Лиан заглянул ей через плечо, зачарованный. На Зеркале не было ничего, кроме символа в виде огненной луны и серебристых иероглифов по краям. Феламора сосчитала иероглифы.

– Их девяносто девять, – сказал Лиан. – Неповторяющихся всего тридцать три. Некоторые встречаются много раз, другие – нет.

– Значит, это не украшение, – заметила Феламора. – Иероглифы что-то обозначают.

– Я нигде не встречал прежде этой письменности, – сказал Лиан.

– Я... Мне это не нравится. Боюсь, это ловушка. – Феламора была как натянутая струна.

– Ты можешь пользоваться Зеркалом? – спросил Лиан, и летописец в нем так же жадно наблюдал за ней, как раньше – за Тензором.

– Оно заперто, а ключ – в Туркаде. Но я видела, как его использует Ялкара.

Долго ничего не происходило. Карана вернулась к окну и изучала извержение внизу. От взрыва камни взметнулись в воздух так высоко, что почти достигли вершины горы Катадзы.

И в эту минуту Зеркало открылось со вспышкой белого света, которая снизу осветила лицо Феламоры. Слова и картинки замелькали на поверхности с головокружительной скоростью. Лиан попытался вглядеться, но она погрозила маленьким кулачком.

– Только мои глаза, летописец. – Лиан присоединился к Каране у окна.

– Где ты, мой враг? – кричала Феламора, поднявшись на ноги и держа Зеркало перед собой. – Где ты, Ялкара? – Но образ, который особенно часто должно было отражать Зеркало, не появлялся.

– Выходи! Покажись мне! Я вырву твой секрет у Зеркала! – говорила трясущаяся, как лист, Феламора.

Ни Карана, ни Лиан не понимали, чего она хочет от Зеркала. Какую силу надеялась она направить против врага, который был всего лишь тенью в Зеркале?

– Где ты? – взывала Феламора. И тут коварное Зеркало стало обычным зеркалом, отразив в себе искаженное ненавистью лицо Феламоры.

С минуту она пристально вглядывалась в Зеркало, затем отшвырнула его. Зеркало покатилось по полу, на секунду в нем мелькнуло улыбающееся лицо, затем оно снова стало простым зеркалом, и в нем отразился потолок.

– Смейся! – тихо вымолвила Феламора. – Я знаю, что ты оставила. Я нашла это и сломала, и все твои планы и надежды вместе с ним. А из него я сделала то, что освободит нас. Тебе меня не одолеть!

Вдруг она вспомнила о паре у окна. Лиан стоял с открытым ртом. А Карана занесла над Феламорой руку, сжимавшую блестящий нож.

– Теперь я тебя знаю,– сказала Карана. – Твой образ запечатлен у меня в сознании вместе с другими моими врагами, и каждый раз, как ты обо мне думаешь, у меня покалывает в голове. Малейшее движение – и этот нож войдет в твой глаз. И тогда феллемам действительно будет о чем плакать, потому что они никогдане вернутся на Таллалам.

Феламора искоса взглянула на Лиана.

– Не вздумай, – прошипела Карана. И опасность вдруг миновала их. Феламора повернулась и пошла к лестнице, оставив дверь открытой.

– Это был ужасный момент, – сказала Карана, глядя в глаза Лиана. – Думаю, она выдала что-то, о чем жалеет.

– Мир может прийти к своему концу, там внизу, а мы так и не узнаем об этом, – заметил Лиан.

– Я узнаю, – возразила Карана. – Но все равно мне трудно вынести наше заточение. Давай осторожно сойдем вниз.

Во время их спуска по лестнице у Караны заныли натруженные мускулы. Она присела на холодную ступеньку. Ступенька завибрировала под ней.

– Забавно, – мечтательно произнесла она.

– Что?

– Кажется, ступенька затряслась. Смотри, вот опять. Теперь ходила ходуном вся лестница.

– Землетрясение?

И тут раздался взрыв. Звон металла, грохот выпавших из кладки камней. Карана схватила Лиана за руку.

– Они сломали дверь комнаты Тензора, – сказал он.

– Наконец-то! Даже Тензору не устоять против них всех, да еще с Мендарком в придачу. Скоро все закончится. Давай спустимся.

Они шагали вниз по лестнице рука об руку, как вдруг услышали топот: снизу кто-то бежал наверх. Аркимы показались из-за поворота лестницы: Хинтис и Баситор. Лиан застонал, поскользнулся и приземлился на четвереньки.

– В чем дело? – воскликнула Карана.

– Они хотят меня убить...

Лица аркимов были такими мрачными, что даже она, знавшая обоих, струсила.

– Нет, оставьте его, – просила она, но Хинтис схватил Лиана за руки, и она была бессильна против аркимов.

Баситор скрутил Лиану руки за спиной, связал его и потащил вниз по лестнице. Они очень быстро исчезли из виду. Хинтис толкнул Карану, и она села на ступеньку.

– Оставайся здесь! Не вмешивайся. – И он умчался, перепрыгивая через пять ступенек.

Вся в слезах, Карана последовала за ним. Она заглянула в кабинет Тензора. Дверь выпала наружу, и в кабинете зияла огромная дыра, заваленная камнями. Что-то догорало, белый дым клубами вздымался к потолку, ухудшая видимость.

Однако остальная часть комнаты не пострадала. Правда, она была засыпана обломками камней и штукатурки, а бумаги слетели со стола Тензора и были разбросаны по полу. Тензор стоял внутри врат, широко расставив ноги, одна рука была поднята. Снаружи шесть аркимов караулили дверной проем.

Хинтис привязывал Лиана к одной из колонн врат, а Баситор выпрыгнул с другой стороны павильона. Карана, хромая, направилась к подножию лестницы. Там она увидела кружок Малиены, собравшийся у врат. Часть аркимов ползала среди перевернутых столов и скамеек. Остальные во главе с Селиалой в нерешительности болтались между сломанной дверью и вратами, не желая воевать со своими.

Малиена оглянулась, словно ожидая, что аркимы сыграют свою роль, но они замерли на месте. Вдруг в ее руке сверкнул нож, и она прыгнула на площадку. Тензор отпрянул, а Хинтис подпрыгнул и лягнул ее обеими ногами, сильно ударив в грудь и плечо. Что-то хрустнуло, Малиена издала приглушенный крик и свалилась с площадки, как тряпичная кукла.

Тензор побелел как полотно и закричал, как будто ударили его. Но, несмотря на это, не пришел ей на помощь. Хинтис двинулся к дверям и присоединился к стражам. Селиала направилась было к Малиене, но мужество снова оставило ее, когда Тензор вновь поднял вытянутую руку.

Карана бросилась к Малиене. Та еще дышала, но кровь выступила у нее на голове, плече и текла из уха. Рубашка вымокла в крови, сломанная кость торчала, прорвав кожу. Каране стало дурно. Она тщетно попыталась приподнять Малиену. Несомненно, Малиена умрет. И тут, словно чудо, рядом с ней возник Шанд. Карана заплакала от облегчения: Шанд всегда знал, что делать.

Когда Шанд склонился над Малиеной, к ним подбежали Баситор с Хинтисом. На их лицах было одинаковое выражение берсеркеров в ярости. Хинтис бешено размахивал огромным кривым мечом.

Шанд выпрямился, руки безвольно повисли. Аркимы были на голову выше его. Хинтис подпрыгнул, и меч описал дугу, грозя разрубить Шанда надвое. Рука Караны потянулась к ножу, но она опоздала.

Шанд посмотрел на противника.

– Не надо, – тихо произнес он, но тон был такой, что у Караны мороз пробежал по коже: в голосе звучала угроза. Он пошевелил рукой, подняв ее в воздух.

Длинные волосы Хинтиса встали дыбом, зрачки сужались до тех тор, пока глаза не стали черными дырами. Ноги у него подкосились, и Хинтис рухнул на пол. Меч зазвенел и откатился.

– Убирайся, – еще тише сказал Шанд.

Хинтис так рвался убежать, что пополз на четвереньках, бросив свой меч. Баситор умчался опрометью, и длинные руки болтались, как у большой бегущей обезьяны. Старик повернулся к Малиене и был бы прежним Шандом, если бы не лед в глазах, который уже начал таять. Вместе с Караной он отнес Малиену к носилкам, на которых лежала Таллия, и положил рядом на пол. Глаза у Таллии были закрыты, голова перевязана.

– О, что случилось с Таллией? – закричала Карана. Лицо Шанда позеленело, глаза стали стеклянными.

– В нее попал камень, когда падала дверь, – прошептал он. – Думаю, с ней все будет в порядке.

Шанд занялся Малиеной. Карана разрывалась между своим долгом перед Малиеной и необходимостью позаботиться о Лиане.

– Иди, – сказал Шанд. – У него теперь есть только ты.

– Ах! – заплакала Карана. – Малиена...

Он тронул ее за руку.

– Спроси себя, чего бы она от тебя хотела, и беги. Я занимался ранеными после боя на дюжине полей. Тут не так все страшно, как кажется.

Малиена со стоном открыла глаза.

– Карана, – прошептала она. Девушка заплакала. – Ты должна его остановить, или все мы погибнем.

– Зачем ему нужен Лиан?

– «Дар»...

– Да, но что он сделает?

– Тензор планирует использовать «дар», чтобы усилить свои... чары. – Малиена попыталась поднять голову, но не смогла. – Чтобы даже Рульк не был в состоянии сопротивляться... Использовать Лиана, как живую линзу.

– Лиан...

– Это разобьет линзу. Быстрее, Карана.

Девушка поцеловала Малиену в лоб, оросив его слезами, и убежала.

Селиала умоляла Тензора, но тот сошел с ума. Он размахивал перед ее лицом черной палкой. Привязанный к колонне врат Лиан пребывал в уверенности, что ему осталось жить считанные секунды.

В Туркаде Иггур провел день, заперевшись в кабинете, вне себя от страха. Он попытался отвлечься работой, причем взял самые опасные предметы: необработанный изумруд, шестигранную призму и великолепный рубин размером с грейпфрут. Он никогда прежде не пытался с ними работать, но пришло время отчаянных мер.

«Что это за стук снаружи?» Одолев свой страх, Иггур открыл дверь, но это была всего-навсего Магрета, которая принесла еду и напитки. Любой оробел бы перед ним, но только не она. Она лишь взглянула на Иггура из-под ресниц и улыбнулась своей забавной улыбкой.

На ней не было очков. Свет подчеркнул цвет ее глаз, и Иггур содрогнулся. Ее улыбка угасла.

– Входи, – сказал он грубо, выхватывая блюдо у нее из рук.

Он рассказал Магрете, что случилось ночью.

– Феламора прошла через врата, а я испугался.

– Феламора пошла, потому что у нее не было выбора, и она не будет сражаться в твоей битве – у нее своя. На нее нельзя ни в чем положиться.

Он видел, что Магрета в нем разочарована. Это причиняло боль. Они действительно поменялись ролями.

– Быть может, если бы ты не купался в своих ужасах, – произнесла она с легкой насмешкой, – ты бы смог их преодолеть.

Он закрыл лицо руками.

– Скажи, что мне делать, – попросила Магрета, думая, что это ему поможет. – Притяни сюда врата, и я войду в них.

– Это будет твоим концом.

– Возможно. Я этого не боюсь.

– А я боюсь, – застонал Иггур.

– Мы сделаем это позже, – сказала она. – Пошли! – И он снова последовал за ней.

Наконец страх перед тем, что может произойти, если он будет бездействовать, одолел другие ужасы Иггура. Иггур проснулся с криком, весь в поту. Изумруд на ночном столике сиял. Магрета, выпрямившись, сидела возле Иггура. Она дотронулась до его влажного лба. Иггур со стоном положил голову ей на плечо, Магрета обняла его.

Солнце начало медленно всходить. «Нет, – подумал он, – я должен!»Он протянул руку за изумрудом и снова поискал врата. На этот раз было гораздо труднее. Стены дрожали, в комнате стало холодно, как зимой. Туман клубился, закручиваясь спиралью, собираясь в центре комнаты.

Сейчас! Это должно случиться сейчас!Иггур высвободился из рук Магреты и оделся. Рубин был в кармане плаща, изумруд – в руке. Он крепко сжал его.

Внезапно перед ним появились врата, представляющие собой павильон с куполом на стройных колоннах. Ревел ветер, и клубился туман меж колонн. Длинные волосы Иггура развевались. Сунув изумруд в карман, он сделал шаг вперед. Больная нога горела огнем. Плащ вздымался, словно рвался во врата.

Иггур снова заколебался: воздух втягивал его, а ноги не слушались. Он боялся, что врата возьмут над ним верх. В панике он выхватил изумруд из кармана. Протянув его к вратам, он выкрикнул команду. Между пальцами заструился зеленый свет. Он почувствовал, как открываются врата и мощный заряд силы вливается в изумруд. На мгновение Иггур ощутил, что способен сделать все, одолеть любого, затем изумруд угас. Врата начали засасывать простыни и одеяла с кровати, притягивая к себе все, что не было закреплено.

За спиной у Иггура раздался вопль. Нагая, с разметавшимися каштановыми волосами, Магрета кричала:

– Нет, Иггур! Не используй это!

Он едва слышал ее сквозь вой ветра. Ее образ колебался, лицо искажалось. Шелковый халат сорвался с гвоздя и, извиваясь, ударил его по лицу. Иггур тряхнул головой. Халат улетел во врата.

– Магрета! – закричал он и бросился к ней за помощью.

Она протянула к нему свою прекрасную руку. Иггур колебался, не в состоянии выбрать, но тут вновь ощутил укус скорпиона. Это невозможно было дольше выносить. Иггур обернулся, сделал глубокий, быть может последний, вздох и бросился во врата. Его прощальные слова прозвучали так тихо, что их заглушил ветер. Он исчез.

Магрета сделала шаг к вратам. Они отклонились вбок. Еще шаг. Снова они отпрянули от нее. Она прыгнула к ним, но врата начали скользить по комнате, медленно вращаясь, и врезались в дальнюю стену, обрушив штукатурку.

Она с бешеной скоростью ринулась к вратам и чуть не дотронулась до них, но они опять увернулись и исчезли, сорвав на прощанье со стен обивку и обвалив полпотолка. Туман рассеялся, ветер стих. А когда улеглась пыль, в комнате стало светло. Наступило утро.