Глава 23

Рэнд ошибся, говоря о приземлении. Кабину залил свет, и вошли охранники, быстро распутывая их и ремни.

— Живее, ребята, пошевеливайтесь!

Рэнд уперся пальцами ног в пол и начал отстегивать ремни, пока пилоты проходили между рядами.

— Кому пришла в голову мысль воспользоваться ремнями?

— Нам, — хором ответили Рэнд и Беван.

Капитан помолчал. Это был крупный мужчина с румяным лицом, костюм которого явно не подходил его коренастому телу.

— Неплохо придумано, — мягко произнес он и прошел мимо них троих. — Выбирайтесь отсюда как можно быстрее и готовьтесь катапультироваться.

Рэнду пришлось помочь Бевану выбраться из ремней — этот стройный юноша казался высоким, но вряд ли был старше него самого и в действительности оказался дюйма на два ниже Рэнда — а потом они оба распутали Алексу. Ощущая под ладонями ее теплое и упругое тело, Рэнд задумался о том, почему это прикосновение вызывает у него совсем иные ощущения, чем гибкое тело Бевана. Беван усмехнулся, как будто поняв причину его задумчивости, и Рэндолл отвернулся.

— Давайте выбираться отсюда.

Впереди самых слабых из них уже грубо поднимали на ноги и подталкивали к выходу. Крикунью несла женщина-охранник, перекинув через плечо, лицо девушки было искривлено от рыданий.

Острый, пыльный воздух пустынного плато хлынул в легкие Рэндолла, когда они вышли из капсулы. Быстрый взгляд на небо дал ему понять, что на плато быстро надвигается гроза. Увидев впереди тусклые фонари катапульты, он инстинктивно направился к ней.

— Что происходит? — спросила девушка позади него. Беван издал неопределенный звук, а Рэнд ответил:

— Они пытаются вывезти нас тайно. Беван задумчиво кусал ногти.

— Вот почему нас переправляют в два этапа.

— Может быть.

Алекса споткнулась в полутьме и присела, растирая щиколотку. Кудрявые волосы упали ей на лицо.

— Ничего не понимаю, — в такой позе ее голос прозвучал глухо.

— Мы стараемся сбить с толку преследователей. Потому-то нас и раздевали догола перед погрузкой на первый корабль — чтобы выяснить, нет ли на нас домашнего нижнего белья.

Алекса встала. Сейчас, в призрачном свете пустынной ночи, ее лицо казалось особенно бледным. Она удивленно взглянула на Рэндолла.

— Разве нас преследовали не абдрелики?

— Похоже, что они. Но мы либо затерялись в облаках, либо… — Рэндолл мельком взглянул на Бевана. Он подозревал, что экипажу удалось отстреляться.

Беван нехотя пожал плечами.

— Он считает, миледи, — последнее слово юноша подчеркнул, — что мы отбились от них.

— Что?

Рэнд вздохнул.

— Мы где-то оторвались. Пойдем. По-моему, они не собираются нас ждать — слишком спешат, — он подхватил Алексу под локоть и Дотащил к катапульте. Они вышли из капсулы одними из первых, а теперь остальные обогнали их.

Позади в тумане появилась высокая, грациозная, но странно сложенная фигура. Под мышкой у нее виднелся какой-то ящик. Рэнд оглянулся и споткнулся, увлекая за собой тоненькую Алексу. Инопланетянин прошел мимо на корабль. Это был пилот-чоя. При виде него у Рэнда забилось сердце и что-то сжалось в груди.

— Что это? — полюбопытствовал Беван.

— Пилот, — ответил Рэнд. Остальные двое глядели на него, как будто ожидая продолжения. Он тряхнул головой и скомандовал: — Вперед!

Как только они вошли в загрузочный туннель, Алекса взяла их обоих под руки.

— Давайте держаться вместе, — попросила она.

Задача была трудной, так как экипаж предпочитал размещать девушек отдельно от юношей. Беван снова взглянул на Рэнда, пожал плечами и заметил:

— Мы постараемся, миледи.

На лице девушки промелькнуло облегчение. Она была между двумя высокими юношами, — так они и подошли под наклонно стоящий корабль. Экипаж пересчитал их, протягивая бумажные стаканчики с крохотными пилюлями.

— Примите транквилизатор и занимайте места. Пристегивайте ремни — мы вылетаем немедленно.

Их не успели разделить. Рэндолл подумал и на этот раз принял все пилюли. Ему хотелось быть в полном порядке к моменту их появления в школе, а не мучаться тошнотой.

Алекса легла в кресло с низко опущенной спинкой, пристегнула ремень и протянула руки юношам. Беван сразу подал ей свою, и Рэнд после секундного замешательства последовал его примеру. Рука девушки оказалась теплой и сухой. Засыпая, Рэнд гадал, как долго они будут держаться за руки, и смутился, подумав, что его ладонь может покрыться потом. Корабль завибрировал, их вдавило в кресла. Прежде, чем полностью потерять сознание, Рэнд услышал, как девушка сказала:

— Я хочу, чтобы вы оба были моими любовниками.

Он проснулся один, в ушах звенело, перед глазами все расплывалось. Рэнд испытал острое разочарование, пропустив полет, необычное чувство вывернутой наизнанку реальности, ужас прохождения по коридору, который может и не может существовать в одном и том же времени — все эти чувства, которые были способны лишить человека присутствия духа. Больше всего он пожалел о том, что не участвовал в пилотировании и не понял, что же такое тезарианское устройство, помогающее пилоту. Рэнд представил себя самого, сидящим в кабине и проникающим в Хаос, ведущим космический корабль невообразимым путем. Он продолжал лежать, погруженный в сладкие мысли.

Мимо прошел грузный мужчина.

— Просыпайтесь, сони. Завтрак готов, скоро приземляемся.

Мысль о еде заставила его выпутаться из ремней и подняться на ноги. Снаружи, за стенами корабля его ждал новый мир, и Рэнд поспешил встретиться с ним.

Зариты в порту напомнили ему расхаживающих на задних лапах хомяков, хотя были более гладкими; их большие, круглые, прозрачные уши поблескивали, наливались краской от возбуждения, пушистые хвосты помогали сохранять равновесие. Они работали в порту, разгружая корабль, выказывая при этом полное равнодушие и к людям, и к чоя. Их меховые щеки равномерно раздувались, шестипалые, ловкие руки непрестанно двигались.

Рэнд заметил, как один из заритов исподтишка взглянул на него. Он усмехнулся и увидел, как его — или ее? — уши налились краской, и пятнистое существо тут же отвернулось.

Он вновь заметил, что за ним наблюдают, забираясь в машину, которой предстояло отвезти их в школу. За ним следили и другие существа — остромордые, любопытные. Алекса рассмеялась, прижавшись носом к стеклу, когда Рэнд указал ей на них.

Она резко повернулась, и они чуть не стукнулись головами. Рэнд отпрянул. Девушка снова засмеялась; ее дыхание было сладким от аромата овоща кассерола, который они ели на завтрак.

— Они прелесть, — она опустила ресницы и поднесла изящно выгнутую руку к шее, чтобы почесать небольшой шрам.

Грузный пилот как раз проходил мимо. Он остановился, склонился к окну и увидел, куда они смотрят. Он гулко расхохотался.

— Эти? Зариты — ловкие, расторопные работники. Но они способны стащить с вас одежду и убежать так быстро, что вы и глазом моргнуть не успеете. Будьте осторожны. А теперь усаживайтесь, а то наставница Грасет оторвет мне голову за опоздание, — и он торопливо отошел.

Беван опустился на сидение и потянул за собой Алексу. Рэнд испытал облегчение, как, впрочем, и раздражение, обнаружив пустое сидение неподалеку от них. Он почти достиг своей цели — цели, ради которой он и его отец работали годами, не покладая рук.

Он еще продолжал строить планы, а капсула уже вылетела из порта Аризара к горам, где располагались верхнее и нижнее отделения школы Братьев. Дикая местность оказалась такой же разнообразной и непредсказуемой, какой раньше была Северная Америка, разве что здесь чаще попадались леса и реки. Всем раздали кружки с жидкостью, называемой «брен» — горячей, густой и чуть горьковатой, по вкусу напоминающей кофе и еще что-то — Рэнд так и не вспомнил, что именно. Окончательно проснувшись, он ощущал, как жидкость расплавленным янтарем заливает его желудок.

Внизу показались горы и холмы, окружающие школу. Выше полосы растительности горы оказались пурпурными, неровно обломанными, как будто целые скалы стекались в попытке добраться до неба. Это удалось только самым острым и ровным из них. Белые облака были рассеяны по пронзительно синему небу. Рэнд разглядел верхушку холма, выровненную и застроенную зданиями школы, и биосферную зону рядом с ней. Рэнд затаил дыхание — мечта становилась реальностью.

Чоя, которую называли наставницей Грасет, встретила их у ворот. Позади нее Рэнд разглядел лица других курсантов, юношей и девушек. Кто-то был постарше, кто-то помоложе, но все приближались к порогу взрослой жизни, а пока неистребимое любопытство заставляло их пристально наблюдать за новичками, будущими питомцами Грасет. Грасет держалась с большим достоинством, возвышаясь над людьми. Она оглянулась через плечо. Любопытные лица исчезли, но как только она отвернулась, появились вновь. Они напомнили Рэнду заритов.

Большинство зданий школы были построены из синего камня и кирпича, кроме массивных куполообразных помещений над биосферными садами, прудами и птичниками. Казалось, что они были вырублены в скалах. Рэндолл вспомнил о Непале и Гималаях — Крыше мира. Его мира. А это, как он решил, Крыша Аризара.

Грасет заговорила на общепринятом языке трейде — языке, которым ему приходилось пользоваться постоянно после отъезда из дома, однако Рэндолл понимал ее с трудом.

— Двенадцать курсантов, — произнесла она. — Надеетесь стать Братьями? В первые несколько недель нам придется расстаться по крайней мере с четырьмя из вас. Еще через некоторое время — с двумя, которые захотят уйти сами. Значит, остается шесть. Шесть выпускников. Посмотрите друг на друга, запомните лица своих друзей. Кто-нибудь из стоящих слева или справа от вас не достигнет цели.

Беван стоял слева от Рэнда, а Алекса — справа. Оба посмотрели на Рэнда. Беван покачал головой и округлил глаза. Его было нелегко запугать.

— Только самые достойные узнают, что означает стать Братом. — Грасет взмахнула руками, гибкими и грациозными благодаря двойным локтям, приглашая их войти в ворота.

Рэнд разыскал свой рюкзак в куче у ворот и перекинул через плечо. Он вошел одним из последних. Ворота захлопнулись за ним с хриплым скрежетом, отрезая его от остального мира. Засовы скользнули в узкие петли.

Рэнд вспомнил, что в каждом, даже самом лучшем сне есть частичка кошмара.

Клео возвышалась над ними, как гора — она была массивной, широкой в плечах и плотной. Она заплела свои каштановые волосы сзади, серый шрам над правой бровью выглядел так, как будто ее поразило молнией. Несмотря на внушительный вес, она двигалась грациозно, обнимая четырех детей, вверенных ее попечению Грасет. Рэнд немедленно испытал теплые чувства к воспитательнице, хотя не знал, отчего именно — она была совсем не похожа на его мать, облик которой почти стерся в памяти Рэнда.

Клео поманила к себе Алексу.

— Для тебя готова чудесная комната, с широким подоконником, на котором можно сидеть по ночам, читать и писать стихи.

Девушка вспыхнула, приоткрыла рот, желая что-то возразить, но тут же опустила голову, и мягкие локоны упали на ее лоб.

Клео продолжала:

— И отдельная комната для тебя, Беван. Шалуна я узнаю с первого взгляда и думаю, тебя надо отделить от остальных — для их же блага.

Беван пробормотал какое-то возражение, но торопливо оборвал себя и пожал плечами.

— Как вам угодно, миледи.

Рэнд боялся, что сейчас она скажет что-то про него, но лицо Клео тут же смягчилось.

— А, чистые глаза, стремящегося к истине! Я поселю тебя с Ахмадом… нет, с Зейном. Да, вот так будет лучше.

Четвертой с ними была девушка — убийственно худая, веснушчатая, с ярко-рыжими волосами. На ее шее виднелась родинка в форме полумесяца. Меган оживилась, когда Клео назвала ее по имени.

— Я бы поселила тебя к Стелле, но там тебе может не понравиться — видишь ли, Стелла драчлива и любит командовать…

— Я не сдамся, — отозвалась Меган.

Ее голос, в отличие от хрупкой фигуры, оказался густым и хрипловатым.

— Отлично. Вот ваша и малиновая форма. Ее носят в первых двух классах для начинающих, а те курсанты, которые вскоре станут Братьями, носят голубую. Со временем и вы ее получите, надо только очень захотеть. Есть какие-нибудь вопросы? — Клео принялась раздавать форменную одежду с молниями и застежками, позволяющими подогнать ее почти под любой рост и фигуру.

Беван взял свою форму и приложил к себе — штанины были ему явно коротковаты. Он рассмеялся, когда Рэнд поднял свою форму.

— Кто ее носил? Слон? Клео прищурилась.

— Что за манеры! Ее носила я, когда училась здесь.

Беван мигом заткнулся. Он озадаченно моргал, не зная, верить ли этому заявлению, затем коротко хохотнул, но замолчал под строгим взглядом глаз Клео.

Остальные курсанты уже разошлись. Рэнд набрался смелости.

— У меня есть вопрос, — несмело проговорил он.

— Спрашивай, — Клео остановилась, перебирая пальцами, как будто ей было трудно держать руки на весу.

— Когда я встречусь… с пилотом?

— С тезаром? Может быть, и никогда, мой мальчик. Те, которые появляются здесь, останавливаются в верхней школе. Но твое желание заслуживает похвалы, — ее глаза слегка затуманились.

— Вы знали тезара?

— О, да. Я была близко знакома с ним… много лет, — у Клео побелели губы. — Прошу тебя, удержись от дальнейших расспросов — сейчас я не смогу тебе ответить. Может быть, позднее.

— Когда?

Клео дотронулась до перекинутого через его руку костюма.

— Когда заслужишь голубую форму, — она подняла голову, увидела старшего курсанта на лестнице. — Зейн, спускайся и забери своего нового подопечного.

Зейн оказался смуглым юношей с кофейными глазами и смешливыми морщинками вокруг них. Он был высоким, с длинными и гибкими руками, которые напомнили Рэнду пилота-чоя. Зейн был одет в голубую форму. Комната на третьем этаже показалась Рэнду просторной — ее занимали только две кровати, два платяных и книжных шкафа. Зейн, по-видимому, был аккуратным юношей, — порядок в комнате нарушали только учебники, разбросанные на столе. Половина комнаты, предназначенная для Рэнда, выглядела так, как будто тут некоторое время никто не жил.

Зейн уселся на кровать Рэнда.

— Влезай в свою малиновую форму. Здесь часто проводят проверки. Потеряешь очки, если не переоденешься вовремя.

Рэнд поспешно выбрался из своей одежды. Он запутался бы в молниях и карманах формы, если бы смуглый паренек не пришел к нему на помощь.

— Что это за проверки?

Зейн округлил глаза.

— Скоро узнаешь. — Он отступил. — И будь поласковее с нашей Клео, понял? Она здесь недавно, вернулась в школу после долгого отсутствия, но мы ее очень любим.

Зейн говорил со своеобразным акцентом. Глубокие густые звуки его голоса, казалось, наполняют комнату. Рэнд невольно усмехнулся. Зейн потрепал его по подбородку.

— Ты всего лишь новичок, — сказал он. — Скоро привыкнешь, — его голос дрогнул. — Ты хочешь увидеть тезара? Я знаю, где он. Он сейчас болен, лечится у доктора Л иго. Сегодня мы туда не пойдем, но если ты станешь хорошо себя вести и прилежно заниматься… — Зейн многообещающе прищурился.

Стук в дверь помешал им. Толпа юношей и девушек всех цветов кожи ворвалась в комнату и окружила Рэнда, вынеся его в коридор, несмотря на то, что он успел обуть всего один ботинок, а второй еще держал в руке. В этом водовороте Рэнд успел заметить Бевана, который еще не застегнул форму и не успел снять свою белую рубашку. Алекса оказалась полностью одетой и даже успела причесаться. Она помахала юношам рукой.

Весенний вечер был прохладным и тихим, воздух наполнился сотнями запахов, которые Рэнд не смог различить. Некоторые, должно быть, доносились из столовой, но большинство прилетало из Аризара. Посвистывание птиц затихло, когда толпа курсантов высыпала на большую, залитую бетоном площадку, окруженную строениями и биосферной башней. Уже стемнело, но площадку освещали сенсорные лампы. Рэнд удивился, но тут же понял, что курсанты в голубых формах специально принесли их с собой.

Оказавшись на площадке, все запели. Рэнд узнал старинную песню из какого-то фильма: «Мы — бедные заблудшие овечки!»

Рэнд пытался запеть, прыгая на одной ноге и надевая ботинок. Певцы силой молодых голосов полностью компенсировали недостаток вокальных способностей. В массивном здании вспыхнули огни, и из дверей вышел огромный, сурового вида чоя.

Он окинул курсантов взглядом, и толпа тут же притихла. Зейн протолкался поближе к Рэнду и тронул его за локоть.

— Это рив. Он здесь самый главный.

Он поднял руку. Тишина была такой мертвой, что было слышно, как прорастает трава в трещины бетона, подумал Рэнд. Его собственное сердце, казалось, грохочет в груди, как гром.

— Прибыл новый класс. Сейчас можете веселиться, потому что чуть позже будут сделаны объявления.

Рэнд почувствовал, как вздрогнул стоящий с ним рядом Зейн.

— Поздоровайтесь и попрощайтесь со своими однокашниками. Следующие курсанты будут переведены в верхнюю школу завтра утром…

Зейн напрягся, толкнув плечом Рэнда. Будь они заряжены, между ними проскочила бы искра. Рэнд оторвал взгляд от рива и взглянул на своего соседа.

— В чем дело?

Зейн шикнул на него, не спуская глаз с рива.

Верхняя школа означала встречу с пилотами, насколько понимал Рэнд. Он тоже затаил дыхание.

— Слушайте: Дарси Фонтьен, Гектор Дельрио, Ува Люзерн и Митцу Токагава, — рив помедлил. — Могу поздравить их с успехами в учебе.

Он повернулся и ушел с грацией, присущей его народу.

Толпа разразилась криками и свистом — шумели все, кроме Зейна, который застыл в потрясенном молчании. Он взглянул на Рэнда.

— Не-е-т… — это был скорее стон, чем просто возглас.

Рэнд понял, почему Клео поселила его именно с Зейном — она знала, что юноша на некоторое время останется в нижней школе. Пока, а может быть, и навсегда.

Слезы заблестели на лице Зейна, он еще раз выкрикнул «Нет!» и бросился бежать, расталкивая курсантов.

Рэнд рванулся за ним.

Зейн мчался с ловкостью прирожденного спринтера. Мышцы Рэнда заныли, когда он попытался нагнать юношу — они еще были непослушными от долгого перелета, от лекарств, от целых дней относительной неподвижности. Его дыхание начало сбиваться почти сразу.

Но он знал, что не должен упускать Зейна из виду. Позади он слышал тревожные крики курсантов, кто-то издал умоляющий пронзительный вопль: — Зейн!

Юноша не остановился.

Они промчались мимо садовника-зарита, уши которого поднялись, а потом в изумлении прижались к голове. Рэнд поскользнулся в полузасохшей луже, вылетел на аллею, чуть не упал на колено, но устоял. Зейн за это время оказался еще дальше.

Тонкий горный воздух, более чистый, чем тот, к которому он привык, и в то же время более бедный кислородом, обжигал легкие Рэнда. Он захрипел, как будто дышал недостаточно глубоко, и широко открыл рот. Пот заструился с его лба. Он слышал, как Зейн стонет и рыдает впереди.

— Зейн, подожди! Я не знаю… куда… мы бежим…

Смуглый юноша слегка замедлил бег, но не ответил. Внезапно он прыгнул.

Рэнд не понял, почему это произошло, но тоже прыгнул, сгруппировавшись в полете. Он ударился о край широкой канавы, перебрался через нее и нагнал Зейна, который на секунду упал на колени и тут же вскочил.

Перед ними возникла еще одна ломаная линия очертаний высоких зданий. Одно из них было особенно большим, с вытянутыми окнами и двускатной крышей. Зейн устремился к нему. Испуганный и усталый, Рэнд последовал за ним. Они ворвались в здание, где на мгновение их ослепил свет. Зейн вскочил в лифт, Рэнд успел прыгнуть в соседний.

Они следовали друг за другом в прозрачных коробках лифтов. Зейн прислонился к стеклянной стене, тяжело дыша и не вытирая мокрое от слез лицо. Рэнд прижался к стене своей кабины, но юноша даже не взглянул на него.

Они оказались на крыше. Рэнд почти протиснулся сквозь двери своего лифта, прежде чем они раздвинулись, чтобы не упустить Зейна. Зейн вновь опередил его.

Прыгнув и набрав в легкие побольше воздуха, Рэнд схватил юношу за рукав. Оба начали скатываться с крыши к краю, тормозя на каждом карнизе только из-за отчаянных усилий Рэнда задержать их.

Пульс Рэнда гулко стучал в голове. Его рука напряглась в последнем усилии удержать Зейна, ибо тот, по-видимому, решил как можно быстрее достигнуть края крыши и броситься вниз.

— Держись! — умолял его Рэнд. — Уцепись хоть за что-нибудь!

— Это ни к чему, — отозвался Зейн, и его рука выскользнула из ладони Рэнда. Ткань затрещала. Рэнд схватился за запястье юноши — держаться за него было легче, чем за предплечье, но гораздо рискованнее. Зейн застонал.

— Расскажи мне о тезарах, — вдруг попросил Рэнд.

Зейн уже почти достиг края крыши. Жилы на его шее натянулись, и он с тоской взглянул на Рэнда.

— Отпусти, пока я не потащил тебя за собой.

Рэндолл не послушался.

— Я понимаю, что тебе больно. Но не уходи, не заставляй отпускать тебя, — он перевел дыхание, и его грудь заныла от боли. — Расскажи мне о тезарах.

Зейн скорчил гримасу.

— Будешь носить голубую форму — все узнаешь. Они придут за тобой, когда захотят. Назовут тебя по имени, и ты станешь Братом, — в его голосе вновь послышались слезы. — Большего я не смел бы желать, — он завертел рукой, пытаясь высвободить запястье из пальцев Рэнда.

— Нет! — Рэнд заскользил вперед на животе, к самому краю крыши, пытаясь поймать Зейна за рукав свободной рукой. Он чувствовал, как его пальцы немеют и разжимаются.

— Зейн, останься со мной!

Юноша свирепо дернулся и освободился. Рэнд бросился вперед, чтобы схватить его, и чуть не свалился с крыши. Зейн прыгнул вниз, не издав ни звука. Его тело глухо ударилось о землю.

Рэнд затрясся от рыданий.

— О, Боже! Нет!

Низкий голос произнес возле его уха.

— Все в порядке. Я держу тебя.

Рэнд почувствовал на своем плече сильную руку. Он оглянулся и увидел, что его держит чоя.

Палатон смотрел на перепуганного мальчишку, которого удерживал на краю крыши. В призрачном свете, идущим от соседней башни, он разглядел блестящие бирюзовые глаза, расширенные от трагедии, свидетелями которой оказались, до сих пор не подозревавшие о жестокости мира. «Человек», — понял Палатон. Один из детей. Горе в его глазах всколыхнуло в душе Палатона воспоминания о детях Скорби. По-видимому, мальчик еще не понял, что обязательно бы последовал на смерть вслед за товарищем, если бы не вмешательство Палатона. Его голоса вздрогнули от скрытых чувств, когда он повторил:

— Все в порядке. Я держу тебя.

Глава 24

— Тебе незачем больше беспокоиться о мальчике, — сказал рив. Он откинулся в кресле и вздернул подбородок, слушая, какой довод может еще выдвинуть Палатон.

— Он перенес невероятный шок.

— Который был бы гораздо более чувствительным, если бы доктор Лиго не послал тебя посмотреть, кто там топает по крыше. Мальчика вернули к товарищам.

Слегка измененные обертоны голоса рива напомнили Палатону, что его могли бы и не вернуть. Палатон переступил с ноги на ногу.

— Я знаю, что я здесь гость, но даже осторожность не может удержать меня от вопроса: что заставило курсанта пойти на самоубийство?

Бриад изучал бумаги на своем столе. Не глядя на Палатона, он произнес:

— Путь курсантов к Братьям слишком труден. Именно так мы добиваемся от них гордости достигнутым положением. Зейн Ардофф уже испытал разочарование — в прошлый раз его не перевели в верхнюю школу. Второй отказ стал для него невыносимым. Может, это к лучшему. Если курсантам приходится тяжело на младших курсах, то в будущем им предстоят не меньшие тяготы. Ты не знаешь, какую работу нам приходится вести, тезар Палатон, и я считаю дальнейшие объяснения бессмысленными. Если же ты желаешь узнать поподробнее о нашей программе, разговор можно продолжить. Чоя в углу до сих пор не принимала участия в их разговоре. Сейчас Грасет зашевелилась, привлекая внимание Палатона и Бриада. Она коротко улыбнулась:

— Вероятно, наш гость задает вопросы, чтобы иметь возможность принять решение.

Палатон отозвался:

— Любое решение трудно принимать вслепую. Что вы можете сделать для меня… и что потребуете взамен?

Рив бесстрастно произнес:

— Мы можем вернуть тебе обратно бахдар. Можем восстановить его на бесконечное множество лет. После этого процесс можно повторять, когда твой дар истощится. А что касается платы… мы просим, чтобы ты отрекся от своего Дома.

— Что? — шок от последнего пересилил радость.

Рив обхватил руками стол, чтобы не потерять равновесие.

— На Чо действия тезаров почти незаконны, следовательно, они не имеют права находиться в обществе. Они отвечают только перед своими летными школами и императором — даже в историческом смысле отвергая престол. Ваш дар — вот что делает доступным космос. Вы, и только вы, спасаете Чо от колонизации. Как тезар, ты имеешь право не отчитываться ни перед кем, кроме своих наставников.

Палатон не мог усидеть на месте. Он поднялся, прошел несколько шагов, увидел пристально наблюдающую за ним Грасет, повернулся и посмотрел на рива Бриада.

— Вы просите об измене.

— Нет, только хочу, чтобы ты стал реалистом. Ты уже переступил границы. Ты воспротивился императору, который в настоящий момент занимает престол. — Бриад тоже поднялся. — Нам нет смысла ссориться с ним. Мы стремимся только укрепить Дом, который должен существовать.

— И какое же положение вы займете на Великом Круге?

— Положение, которое по праву будет принадлежать нам, как только мы подготовимся к этому. — Бриад прошел к окну, откуда открывался вид на школу. — Мы сможем многое дать Чо. Мы не умеем исцелять невропатию — пока, но можем укротить ее так, что больше болезнь не будет сокращать жизни самых одаренных чоя. — Он в упор взглянул на Палатона. — Я смело говорю тебе об этом — думаю, я могу так поступать хотя бы по той причине, что если ты уйдешь, ты так и останешься убийцей четырехсот. Оставшись, ты станешь героем, давшим чоя новый талант и новые возможности. Ты узнаешь, что Круг может поворачиваться в твою пользу — как и в пользу каждого.

Палатон с трудом сглотнул. Он не ответил риву, но вместо этого спросил:

— А как насчет детей?

— Они — часть процесса, — торжественно заявила Грасет. — Но они этого не знают. Они в самом деле не могут познать наш бахдар и то, как мы им управляем.

— Есть правила, — ответил Бриад, — которые мы не осмеливаемся нарушить. Один раз принятые в наш круг, ставшие Братьями, дети уже не будут никем иным. Я не буду повторять тебе свое предложение. Наши ресурсы ограничены, и есть множество других тезаров, которые не страдают от малодушия, подобно тебе.

Палатон сдержался. Грасет не отрывала от него огромных, спокойных глаз. Наконец он произнес:

— Мне надо подумать.

— Думай. Походи по школе. Побывай у курсантов, если захочешь. Понаблюдай за детьми с другой планеты. После этого возвращайся ко мне, — и рив обнажил зубы в улыбке.

Палатон вышел из кабинета.

Грасет встала сразу же, как только мониторы у входа в здание показали, что тезар вышел. Бриад обратился к ней:

— Что ты думаешь?

— Думаю, мы имеем дело со случаем естественной связи. Нам известно, что такое бывало… именно поэтому доктор Нунция и открыла этот процесс. Но ничто в ее записях не может подсказать нам его реакцию.

— Тогда он останется с нами.

— Может быть, — она потянулась и развязала ленту, освободив шелковистые волосы. Она запустила в них пальцы. — Но если мы ошиблись, он может стать действительно опасным.

Бриад притянул ее поближе к себе.

— Один чоя не сможет помешать нам. Мы работали слишком упорно и зашли слишком далеко, чтобы вновь пасть.

Грасет довольно изогнулась. Она провела пальцем по столу Бриада. Приглушенными от действий Бриада голосами она заметила:

— Вскоре мы узнаем ответ. Вряд ли он захочет ждать.

— Я тоже, — отозвался Бриад.

Палатон шагал по территории школы, чувствуя, какую суматоху вызвало его появление среди курсантов. Их было немного, несмотря на внушительные размеры школы. Там, где могли разместиться тысячи, сейчас жило несколько дюжин. Разглядывая здания школы, он пытался угадать, что это — начало Дома или колония, независимая от Чо, совсем не то, на что надеялся Паншинеа — этот «процесс» может стать для него смертельным.

Когда вернется его бахдар, его жизнь вновь наполнится почти безграничными возможностями. Одной из этих возможностей будет искупление вины. Он остановился под большим, с толстыми ветками деревом в углу двора. Стайка детей бегала под ним вокруг паренька в плотном защитном шлеме со знаком школы Голубой Гряды. Пока Палатон стоял, изумленный видом знакомого шлема, мальчишка с закрытыми глазами направился в его сторону. Курсанты расступились, пропуская его к Палатону. Не дойдя шага до него, курсант резко встал и стянул шлем.

Он усмехнулся, увидев, кто оказался на его пути.

— Простите, наставник, — произнес паренек. — Это урок развития предвидения.

— Я так и понял, — с улыбкой ответил Палатон. Он следил, как мальчик вновь натянул шлем и дети пошли прочь в другом направлении. Они приняли его за чоя-учителя, и Палатон не собирался поправлять их. Но почему Заблудшие должны учиться у слепого?

Он вышел из тени под деревом и задумался, сколько времени рив дал ему, чтобы принять решение?

Алекса вошла в комнату неслышно и закрыла за собой дверь. Половина комнаты выглядела неестественно пустой — там не осталось никаких предметов, кроме мебели.

Рэндолл заметил, куда она смотрит и сжался под одеялом на своей постели. Он постоянно мерз и не мог себя согреть — виноват шок, как говорили ему чоя. Доктор Лиго, чоя с двойным роговым гребнем и блестящей гривой каштановых волос, свисающих с него, слишком сурово говорил с Рэндом. Тот немел от строгого голоса доктора.

— Ты выглядишь лучше, — мягко заметила девушка.

— Но чувствую себя по-прежнему. Она присела рядом на пол.

— Это ужасно. Я хочу, чтобы ты знал — мне очень жаль.

Беван уже приходил к нему. Кожа бразильца еле уловимо пахла ее ароматом мускуса и розы.