— А здесь есть мыши? Я не заметил никакой живности.
— Птиц нет, они чувствительные. А мыши — они равнодушные, глаз не поднимают. Эти живут, что им сделается.
— Сколько лет прошло, Марги?
— Ах, я не знаю. Здесь нет зим, считая которые, можно было бы наблюдать за течением лет. Лет? А в самом деле, сколько лет? Ах, Хозяин, как часто я мечтал, что вы вернетесь и скажете: «Марги, я построил новый город и пришел за тобой, чтобы ты поселился в моем замке». А я бы ответил: «Разве новый город может быть лучше старого? Леди так любила его».
— А что случилось с леди? Ты знаешь, Марги?
— Знаю ли я? Знаю. Лучше бы мне не знать. Я помню все, но лучше бы мне не помнить.
— Расскажи.
— Как прикажете, Хозяин. Я начну с рассвета. Вы помните, когда рассвело, Черные рати уже форсировали реку и ждали команды Бертрана, готовые к штурму. Какой только нечистью не кишели ряды его войска, и берег реки был черен от их количества, но не их нужно было страшиться вам. Простая нечисть нипочем была вашему могуществу. Бертран сидел там, впереди всех, верхом на своем драконе, и жадно рассматривал город и замок. Он искал вас на его стенах, и когда он вас увидел, его глаза засверкали, и он подал своим войскам знак первой готовности. И тогда на берегу реки стал расти черный шар. Он раздувался и раздувался, и в нем ходили багровые сполохи его обиды и гнева, и вы смотрели на это с каменным лицом и помертвевшим сердцем, не зная, когда Черный принц будет удовлетворен.
Шар достиг пятидесяти футов, и нечисть попятилась от него — таким дышал он жаром. В легендах гномов говорится о ролштайне — чудовищном каменном шаре, с помощью которого можно было рушить стены крепостей и горные кряжи, прокладывать прямые, как стрела, дороги и подземные тоннели. Это был ролштайн — но из чистой энергии, ролштайн зла, под коим впору было земле прогнуться.
Бертран поднял руку, и его ролштайн двинулся на город, и там, где он проходил, не оставалось больше ничего — лишь щебень и песок. И уже там, где он прошел, следом за ним шли гоблины и тролли, и летели мерзкие гарпии, они грабили ваш город, а вы ничего не могли поделать. Только стоять и смотреть, и давать себе страшные клятвы. И вот тогда к вам на стену выбежала леди с маленьким на руках. Вы приказали воинам увести ее, но те не посмели, ведь она держала вашего наследника. «Я с радостью умру рядом с тобой, — сказала она тогда, — но спаси ребенка. Я знаю, что ты это можешь». «Это отнимет часть энергии, — возразили вы, — необходимой для защиты замка». И тогда она впервые в жизни посмотрела на вас с презрением. До сих пор в ее взгляде вы читали только любовь. И вы подчинились.
Вы поспешили в подвал, туда, где стояли ваши машины, леди быстрым шагом шла за вами, а у тех, кто остался на стенах, в сердце возникла смута. Потом вы вернулись один и вновь заняли свое место на стене, над воротами, готовый первым встретить врага. Он близился и рос, этот жуткий черный шар, он накатывал беззвучно, как судьба. Вы поставили перед ролштайном Бертрана Белую стену, и он замедлил свой ход, почти остановился. Стены замка огласились радостными воплями. Но вот стена дрогнула, поползла назад. Ваш лоб покрыла испарина, губы побелели. А сопротивление лишь раззадорило его. Стена пала. Мне стало очень страшно, я кинулся внутрь, в замок, и, обернувшись, увидел, что ролштайн достиг стены, подмял ее под себя. Я увидел, как он накатил на вас, и вы исчезли. В тот же миг леди закричала: «Артур!» Она бежала по лестницам замка вниз, торопясь к вам, но ролштайн ударил в стену и… Все сломалось, разошлось и медленно сползло вниз, лестница лопнула, как паутинка, и леди падала… падала… падала!
Санди зажал уши и зажмурился. Он УВИДЕЛ.
— Вот тут Бертран остановил ролштайн. Он послал троллей разгребать завал, но не нашел живых. Я прятался, пока они грабили ваши лаборатории. Они много порвали книг, они не знали, что с ними делать. Я прятался здесь, в детской, сюда трудно забраться большим и неуклюжим троллям. А потом… потом они ушли, а я остался ждать. Ведь это сказка, и должно произойти чудо.
— Скажи, почему Бертран сделал это? От злобы?
Домовой хихикнул.
— Вам ли спрашивать, сэр Артур? Вы увели у него девушку, которую он любил больше жизни, и женились на ней по расчету. А ему было семнадцать лет. Простите, Хозяин, но в таком возрасте кто угодно начнет махать кулаками направо и налево. И он махал — по-своему, по-волшебному.
— Был ли я виноват?
— Перед Бертраном?
— К черту Бертрана! Перед ней.
— Перед леди Соль? Если бы в ваших действиях был только расчет, то да. Но вы полюбили ее. В последние несколько месяцев она была счастлива. Никто, кто знал ее, не мог бы ее не полюбить. У нее был дар говорить с тварью всякой породы.
Кусочки мозаики сложились, но поверить он еще не мог — такие открытия требуют привыкания. Марги оглянулся на него.
— Что тебе, прохожий, до давней, всем известной истории? Эта сказка кончилась плохо — почему бы не позабыть о ней?
Он помолчал.
— В неважном состоянии наследство, верно? — грустно сказал он вдруг.
Санди вздрогнул.
— Почему ты так решил?
— Это лицо, — вздохнул Марги. — И это Могущество. Как мне называть вас, молодой Хозяин?
— Александр, — ответил Санди. Это была его сказка. Этот город принадлежал ему.
— Я помогу вам своей памятью, — сказал Марги. — Когда вы начнете?
— Что?
— Восстанавливать город, конечно.
Санди подумал.
— Не сейчас. Сейчас я связан обещанием и должен разделаться с чужой сказкой раньше, чем примусь за свою. Но я вернусь.
— Я буду ждать, — покорно сказал Марги.
— Хочешь, я возьму тебя с собой? Со мной ты, по крайней мере, не будешь голодать.
— Соблазнительно, — в голосе домового зазвучала грусть. — Но какой же я тогда буду домовой? Нет уж… Простите, сэр, я еще не привык к вам. Вы носитесь по Волшебной Стране, а я… я буду сидеть здесь, на ковре детской, смотреть на звезды и грезить миновавшей сказкой. У меня, видите ли, она тоже своя. Спасибо, сухарь был вкусный. До свидания, принц.
8. О КУПАЛЬСКОЙ НОЧИ
— Са-а-анди-и! Где ты?
Санди откликнулся и ускорил шаг. Колючие кусты как будто не желали выпускать его из его собственной сказки, но Райан, стоящий на том самом пригорке, откуда Санди впервые увидел Белый город, махал руками, надрывал глотку и вообще проявлял все признаки нетерпения. Санди собирался честно выполнить данные ему обязательства, но как трудно было отрываться от только что найденного места в жизни.
Райан поступил благоразумно: он не полез отыскивать затерявшийся талисман в густые заросли, где оба они могли бродить неделю, бесполезно аукаясь, а остался на месте, дожидаясь, пока запыхавшийся от быстрой ходьбы Санди не вынырнул из джунглей.
— Битых два часа тебя ищу! — набросился он на Санди. — Лорелей — эта русалка — не пожелала со мной разговаривать, потом указала не в ту сторону. Лохматый указал в ту, но пока я решал, кому верить, да по глупости отдал предпочтение даме…
— Не мог пройти мимо, — виновато сказал Санди. Он вдруг безотчетно решил сохранить свое родство с Белым городом в тайне.
Райан прищурился на высившиеся над лесом купола в виде витых луковиц, сплошь покрытых лепными розами, в свете гаснущего дня — синие, алые, золотые.
— У твоей прогулки есть одна крайне полезная сторона, — смилостивился он и полез за картой. — Мы знаем теперь, где находимся. Тебя занесло не куда-нибудь, а на историческое место. Это Тримальхиар — Белый город Артура Клайгеля и одно из мест боевой славы Бертрана.
— Хочешь посмотреть? — спросил Санди с тайной надеждой, что Райан откажется. Ему почему-то не хотелось пускать его в свой город. И вообще, показывать родной дом кому бы то ни было в таком неприбранном состоянии…
— Да ну его, — отмахнулся Райан. — Чего я там не видел? Давай лучше поужинаем, отоспимся, а на рассвете тронемся в путь.
Они пожевали вареного мяса, к которому изучавший когда-то ботанику Санди добавил несколько листиков черемши, придавшей ему несравненно более пикантный вкус. Потом пришла короткая летняя ночь, не принесшая с собой никаких приключений.
Наутро, распрощавшись с Лорелей, они двинулись в дорогу. Шли они теперь налегке, и Райан вел Санди берегом реки, вниз по ее течению. Они миновали излучину, где, царственный и в смерти, стоял Тримальхиар, и Санди долго оборачивался на его окрашенные восходящим солнцем купола и колонны. Наконец Белый город растаял вдали, но никогда ему не суждено было стереться из его сердца. Он не забыл бы его, даже не будучи Клайгелем.
Характер русла изменился-вырос его уклон, река с шумом несла свои темные воды, берега ее стали обрывисты и поросли невысоким, но довольно неприятным кустарником. Путники шли молча, и Райан думал о Чиа. Он пытался уяснить для себя, какое место занимает она в его жизни.
Она отобрала его у Короля гоблинов, а уж тот, в свою очередь, украл его из родной семьи. Как это произошло, Райан не помнил — он был младенцем. То ли положенной в подобной сказке старшей сестричке не удалось его спасти, то ли ее вообще не было, но Король гоблинов воспитывал его лет до восьми. Он говорил Райану много ласковых слов и со временем обещал свой трон, но сейчас-то Райан вспомнил, что ходил он вечно голодный и грязный, что грубые забавы гоблинов ему наскучили, и что от их лакомств он вечно страдал расстройством желудка. Он помнил пустые холодные мрачные залы, затянутые густой паутиной, где под ногами валялись сухие корки и протухшие куриные головы, а иногда, если везло, он находил дочиста обглоданный скелетик летучей мыши, с которым можно было поиграть.
Чиа в ту пору искала человеческого детеныша со склонностью ко злу и, прознав, что у Короля гоблинов есть то, что ее интересует, явилась требовать Райана. Король сперва упирался, но Чиа устроила во дворце небольшой тарарам, в результате которого, во-первых, Король перестал возражать, а во-вторых, Райан унаследовал власть над гоблинами. По этому поводу он не огорчался: Король просто чуть раньше, чем собирался, исполнил обещанное.
Сперва, увидев, до какого состояния доведено сокровище, за которым она охотилась, Чиа пришла в отчаяние, но потом решительно взялась за дело. Она пообещала ему весь мир, если он будет ее слушаться. Она начала с воспитания в нем хорошего вкуса. « О каком Могуществе может идти речь, если ты сидишь в дерьме?» Она дала ему все — знания, богатство, власть. Сейчас, вдали от нее, он осознал, как ему чертовски трудно обходиться без ее советов, без ее очаровательной привычки в нужный момент вытягивать из рукава очередной козырь. И все же временами он досадовал на нее, так как понимал: он — лишь то, что Чиа угодно было вложить в него. Она — Райан осознавал это — подавляла его. Едва он пытался проявить в себе что-то собственное, она немедленно пресекала эти жалкие потуги. Она кроила его по сочиненному ею шаблону, создавая что-то идеальное, и безжалостно отсекала все лишнее. Она баловала его, но при этом лишала его личности. Иногда ему казалось, что это она — истинный принц Черного трона, а он — лишь марионетка, посаженная на трон для отвода глаз. Но, возможно, это был просто способ не позволять ему любить ее. Сам не подозревая, Райан по уши увяз в проблеме отцов и детей.
Они шли сейчас над высоким крутым обрывом, неуклонно следуя течению реки, и Райан, вернувшись мыслью к настоящему, обнаружил, что спутник его подавлен и молчалив. Ему показалось, что Санди наскучило их путешествие и стала не интересна его цель. Он открыл было рот, чтобы приободрить свой талисман, но не успел произнести и слова, как чудовищный голодный и злобный рев разорвал тишину уже совсем близко от них, где-то за стеной кустарника, отделявшего их от леса.
Молодые люди заметались. Райан полагал, что они миновали уже район страшных сказок, но в голосе преследовавшего их существа не было ничего утешительного.
— Река! Давай к воде! — распорядился Райан. Санди поспешно бросился выполнять его указание, но замер на самой кромке берега — они и не заметили, как русло реки превратилось в глубокую скальную расщелину; внизу, вспененная, с грохотом неслась желтовато-бурая вода. К ней было не спуститься.
Райан в отчаянии подумал, что выход должен быть. Бертран же прошел здесь! Правда, он шел один и мог применять Могущество. Какая жалость, что тогда Бертран не убил именно это чудовище.
Над кустами показалась голова преследователя: сплющенная по вертикальной оси, с щелью безгубого рта, из которого недвусмысленно свисали зазубренные клыки. Голова часто опускалась вниз, к следу, и рев вновь и вновь оглашал окрестности. Райану не вовремя пришла в голову мысль вернуться сюда с армией, пройти этот путь, вооружившись всею мощью, и очистить свое государство от дикой охоты, упырей и всякой прочей опасной для мирных прохожих нечисти. Он даже не успел осознать, насколько парадоксальна эта мысль для принца Черного трона.
Чудовище повернуло к ним голову и радостно взвыло. Райан успел заметить, что один глаз у него разбит, и из раны торчат осколки. Бертран, стало быть, все же встречался с ним.
Чудище уперлось в землю передними лапами, оттолкнулось задними и по-жабьи прыгнуло вперед, преодолев тем самым добрую треть расстояния, отделявшего его от путешественников. Взгляд Санди отчаянно шарил вокруг. Вилкой эту тушу было не пронять.
— Сюда! Сюда! — зашелестел вдруг боярышник. — Сюда! Скорей!
Терять им было нечего. Санди схватил Райана за рукав и потащил за собой. Кусты боярышника раздвинули ветви, пропуская их, а за их спинами земля вздрогнула от следующего громоздкого прыжка. Чудовищу требовалось некоторое время и колоссальное усилие, чтобы оторвать свою массу от земли, но результат стоил того: прыгало оно редко, но далеко.
Сквозь переплетение ветвей боярышника впереди вдруг мелькнуло знакомое красно-золотистое облачко мелких листочков.
— Осинка! — радостно воскликнул Санди.
— Спешите! — поторопила дочь Лесного Царя. — Сюда!
Она стояла на краю расщелины, гул реки перекрывал ее голос, а у ее ног, переброшенная через ущелье, лежала огромная сучковатая береза. Судя по всему, она была не вывернута ураганом, не рухнула на сгнивших корнях, но была срублена. «Бертран!» — догадался Райан.
— Туда! Живей!
— Не стой у него на дороге! — взмолился Санди и вспрыгнул на этот узенький мостик. Райан с некоторой опаской последовал за ним, рев реки смущал его и мешал сохранять равновесие.
Осинка тут же отскочила с пути чудовища и скрылась в чаще.
— Райан, быстрей! — завопил Санди. В его голосе было столько напряжения и ужаса, что вместо того, чтобы поспешить, Райан обернулся узнать, какая новая опасность ему угрожает. Он не любил получать удары в спину.
Опасность оказалась все той же: на их беду у чудовища, по-видимому, не было мозгов. Увидев, что добыча уходит, оно сделало еще один прыжок и опустилось прямо на их спасительный мостик, футах в десяти от края расщелины. Береза, разумеется, не выдержала его веса, иструхлявела она за много лет, и все трое с воплями и ревом, в сопровождении размочаленных кусков дерева, полетели вниз и обрушились в мутные воды реки.
Райан и Санди в полубеспамятстве лежали на травянистом плоском берегу реки несколькими милями ниже по течению. Оба были еле живы. Сидевший чуть в стороне Земляничка пятерней расчесывал подсыхающую шубку и горевал об утрате вилки.
— Где… этот? — вполголоса спросил Райан.
— Утонул, должно быть, — предположил Санди. Он встал, отряхнулся и отправился чиститься. Своей опрятностью он необыкновенно напоминал кошку. Райан поднял голову, и у него вырвался протяжный свист.
— Санди! Взгляни на этот лес.
Он начинался в десяти шагах от воды, не каким-нибудь жалким чахлым подлеском, а огромными, раза в полтора выше обычных, прямыми, как копья, как мачты, соснами, и земля под ними была ровной, как бильярдный стол, и затянута высокой зеленой травой. Кроны были пронизаны солнцем, но у корней таился приятный полусумрак. Лес дышал величием.
— Сдается мне, — вполголоса заметил Райан, — мы на месте. Это Арденн.
Они сидели на берегу и держали совет. Во время вынужденного путешествия по реке больше всего пострадала карта — сейчас на ней совершенно ничего нельзя было разобрать. Райан был расстроен, а оттого зол; Санди сидел безучастно и ожидал, когда же тот примет хоть какое-нибудь решение. Неожиданно дельное предложение внес Земляничка.
— Вы хоть помните, — спросил он, — какое сегодня число?
Молодые люди переглянулись, попробовали посчитать, сбились и растерянно уставились на него.
— Сегодня двадцать третье июня, — сообщил Земляничка. — Канун Иванова дня.
— Ну и что?
— А не поискать ли вам цветок папоротника?
Райан раскрыл было рот, чтобы в пух и прах разнести эту идею, но, поразмыслив, заметил только:
— А что, ты знаешь кого-нибудь, кто его находил?
— Нет, — признался Земляничка, — хотя ищут все, кому не лень. Но, я слыхал, он помогает разыскивать клады.
— Давай попробуем, — предложил Санди. — Что мы теряем?
— Жизнь можем потерять, — буркнул Райан. — В Иванову ночь оживают страхи, существующие в твоем воображении. На это дело нужно идти с чистым сердцем, а я в своей жизни… Ну, в общем, мои действия не всегда были образцом для подражания. Мне эта штука попросту в руки не дастся.
— А мне? — спросил Санди.
Райан поджал губы.
— Ну, давай попробуем, — нехотя согласился он и распорядился: — До вечера отдыхаем, отъедаемся, а с наступлением темноты отправляемся в дебри. Лохматый пусть разжигает костер, а я пошел рыбу ловить.
Теплый летний день близился к концу, их желудкам было очень хорошо от переваривающейся в них форели, и вот, когда тени удлинились, и стволы арденнских сосен зажглись кирпично-красным от упавших на них лучей предзакатного солнца, спутники торжественно — иного лес не позволял — углубились в чащу.
Они шли около часа, и все это время Санди испытывал то же чувство благоговейного интереса, что и на развалинах Тримальхиара, только лес был жив. В шелесте крон ему слышались голоса деревьев, обсуждающих их между собой и строящих предположения насчет их визита. Лес не казался дружелюбным, но не был он настроен и враждебно.
Сумрак постепенно затягивал стволы, хотя кроны еще купались в золоте. Тут их поджидала первая неприятная неожиданность.
— Господа! Господа!
Они остановились, как вкопанные. Земляничка нырнул к Санди за пазуху. К ним, поспешая вприпрыжку, бежал молодой человек в вышитой цветами льняной рубахе. Его веснушчатое лицо отражало плохо скрываемое возбуждение и веселый испуг.
— Господа! — повторил он. — Будьте любезны, скажите, пожалуйста, не видали ль вы здесь поблизости больших зарослей папоротника?
— Нет, пока не видели, — честно ответил Санди.
— Ах, простите… — Конкурент удалился с несколько сконфуженным видом, но оглянулся, и Райан заметил, что его симпатичная физиономия омрачилась недоверием — он тоже распознал в них конкурентов.
Дальше было еще хуже. Лес огласился веселыми воплями, со всех сторон замелькали огни факелов. Похоже, что цветок папоротника в полном составе вышла искать вся расположившаяся по соседству деревня. Они визжали, хохотали, аукались, и Райан подумал, что они, вероятно, даже не рассчитывая найти цветок, превращают ритуал его поисков в праздник, в карнавал, в повод посумасбродничать. Ни один папоротник в здравом уме не расцвел бы в радиусе трех миль от этой шумной многоголосой толпы. Тот, первый, хотя бы всерьез надеялся что-то найти, а эти способны были только распугать всю нечисть. Райан и Санди посовещались и со всех ног бросились в чащу, в направлении, противоположном тому, откуда приближались люди.
Вскоре им пришлось зажечь факел — их окружила кромешная тьма. Они брели, не зная куда, изредка спотыкаясь о высунувшийся из земли корень, а с некоторого времени Райану стало казаться, будто он слышит в темноте смутный шепот. Этот шепот преследовал его, он крался с ним рядом, ступая почти неслышно, на мягких лапах, и Райан со всей силой своей воли пытался убедить себя, что это — биение крови в его висках и эхо его шагов.
Вдали меж деревьями мелькнул и погас свет. Должно быть, стволы заслонили его. Райан наслышан был об опасности таких лесных огней — мало ли кто мог греться купальской ночью у костерка, мало ли какое меню предпочитает та компания — и удержал за рукав готового было бежать туда со всех ног Санди.
Они потушили факел и, крадучись, осторожно, стали пробираться в направлении таинственного огня. Шепот сразу приблизился и, оставаясь невнятным, приобрел угрожающие интонации. Свет становился все ближе, его ореол ширился, и вскоре оба они остановились на краю небольшой полянки, залитой серебристо-серым сиянием. В этом сиянии лица их приобрели странный вид: освещенная кожа казалась голубой, а тени — черными, и они с трудом узнавали друг друга, как будто надели страшные маски. Опустив голову, Райан заметил, что поляна поросла высокими — по пояс — резными перистыми травами.
— Папоротник, — осипшим голосом сказал он.
Свет шел из центра поляны. Медлить не имело смысла. Крепко сжав руку Райана, Санди пошел вперед, нагнулся и, не колеблясь, сорвал цветок, бывший источником света.
И сразу многоголосый вой отчаяния и злобы огласил округу. Меж деревьями, не смея ступить на свет, бесновалась, разевая пасти, самая чудовищная, самая жуткая нечисть из тех, что способно представить человеческое воображение. Потом они понемногу смолкли, ожидая, какое воздействие на нервы смельчаков и святотатцев произведет этот концерт. Они явно на что-то надеялись, но они просчитались.
— Сгиньте! — велел Санди, поднимая цветок над головой. — Не я вас придумал, не меня вам пугать. Лишь мой страх способен дать вам плоть, а вместе с нею и силу. Развейтесь!
С жалобными стонами видения заколебались и рассеялись в ночи.
— Ну-ка, дай я на тебя посмотрю! — заявил Цветок. — Ты, невежда от ботаники, знаешь ли, что dryopteris filix mas не цветет в принципе? И то, что сегодня я расцвел, можете расценивать как мое личное вам одолжение!
Путники немного опешили, когда он, подбоченившись листьями, бросил на них уничижительный взгляд свысока. Более всего походил он на серебристый львиный зев, но увеличенный раз в десять и светящийся собственным светом.
— Смелый, значит, и чистый сердцем? — ухмыльнулся Цветок. — Ну, и чего же ты хочешь? Только скорее!
Санди помедлил, и Цветок, обладавший, видимо, способностью читать мысли, суматошно замахал на него листьями.
— Ты что?! Про любовь — не загадывать! Это не ко мне. Мне чего-нибудь про клады. Ох, эти люди… Не знают, чего хотят, а туда же, увидят — и рвать!
— Да ладно тебе, — прикрикнул на него Санди. — Мы честно выиграли. Давай уж, чтобы вся эта катавасия не была напрасной тратой времени…
— Ага! — обрадовался Цветок. — Понял. Это вы по Могущество пришли? Это хорошо, это лучше денег.
— Сами знаем, — огрызнулся Райан. — Куда идти?
— Никуда, — ответил Цветок. — Пришли. Топни.
Райан от души топнул, земля под ним провалилась, и он с ужасом осознал, что летит куда-то во тьму.
9. О ПУТЯХ МОГУЩЕСТВА
Лететь было не очень высоко, но падение оказалось довольно болезненным — Райан приземлился на природный базальт. Сверху за ним спрыгнул Санди.
— Эй! — завопил Цветок, все еще зажатый у него в руке. — А меня-то зачем с собой тащить? Я вам место указал…
— Темно, — возразил Санди, оглядываясь. — И кроме того, будешь под рукой на тот случай, если окажется, что ты случайно ошибся. Надеюсь, ты не в обиде на нас за то, что мы страхуемся?
— Умный больно, — буркнул Цветок. — Посмотрю я на тебя, когда ты найдешь этот самый клад. А лучше через минуту… — и он подмигнул Райану.
— Захлопнись! — бросил тот. — Будет треп вместо дела, я тебе лепестки пообрываю. Не хочешь указывать клады — не цвети, тем более, тебе по природе этого не положено.
Обиженный Цветок заткнулся, как ему было предложено, и приглушил свет настолько, что на него возможно стало смотреть, не щурясь. Санди поднял его и обвел взглядом вокруг.
Оказывается, они провалились сквозь потолок уходящего от них в две стороны тоннеля; оба хода маячили в сером свете двумя мутными черными дырами. Санди потрогал стену — она оказалась холодной, сухой и гладкой, и как будто выплавленной в скале. Высота была достаточной, чтобы рослый Райан не задевал головой свод.
— В какую нам сторону? — спросил Санди.
Цветок молча махнул листом в одном из направлений. Молодые люди повернулись туда, сделали несколько шагов и, не сговариваясь, остановились. Из дыры тянуло холодным сухим запахом тления.
— Жутко, — сказал Санди вполголоса.
— Хоть и затеял я это дело, — отозвался Райан, — а все же до конца не верил, что все может исполниться. Неужели мы выбрались на финишную прямую?
— Знаешь, — откровенно признался Санди, — для себя я бы туда ни за что не сунулся. У меня очень нехорошие… ну, предчувствия, что ли.
Райан остро взглянул на него. В сущности, ничего он не знал про этого парня, кроме того, что ему патологически везет.
— Неужели же мы откажемся теперь? — с отчаянием в голосе воскликнул он. — Мы же мужчины, мы прошли весь путь, выполнили все условия и заслужили этот приз. Неужели же у нас не хватит храбрости воспользоваться плодами собственных усилий?
— Странная мысль возникла у меня: а не страшнее ли этот приз всего нашего предыдущего пути? Но, как правильно ты заметил, мы мужчины, и не нам робеть на пороге приключения, — решил Санди и первым шагнул вперед.
Довольно долго они шли по тоннелю, прямому и совершенно гладкому, будто внутренность трубы. Сначала все было одинаково и успело утомить их однообразием. Потом в базальте стали попадаться трещины. Выпавшие куски свода затрудняли ходьбу, а в дыры лезли пучки корней каких-то гигантских растений, и им пришлось немало попотеть, прежде чем местами продраться, местами прорубиться сквозь их перепутанное месиво.
— Похоже на то, — заметил Санди, в котором проснулся исследователь, — что это не природная скала. Очевидно, тоннель выплавлен искусственно, но я не об этом. Над нами, по-видимому, только тонкий слой базальтового свода, а выше растет лес. Словно прорыли канаву, уложили в нее этот коридор, а сверху покрыли слоем земли, да таким, что на нем смог вырасти дремучий лес.
— Судя по этим корням, — внес свою лепту Райан, который, пыхтя, рубил очередной, особенно неприятный сук, — они оплели всю эту трубу, и когда Арденн перебирается с места на место, он поневоле тащит ее с собой.
Проломы как-то сразу вдруг кончились, как будто в том районе бушевала таинственная сила, а сюда она уже не добралась. От однообразия пути Райан расслабился. Пол устилал толстый слой пыли, их сапоги погружались в нее почти по щиколотку, и за ними тянулись две цепочки следов. Пыль поглощала звук шагов.
Носком сапога Райан зацепил что-то небольшое и круглое и в ленивой задумчивости катил этот предмет перед собой несколько шагов, прежде чем обратил внимание на его характерную форму. Это был череп. Райан не удивился и не испугался. Во-первых, как-то ему тут было самое место, а во-вторых, он вообще не боялся бренных останков. Ему ли их бояться! Другое дело, когда речь шла о нем лично, и кстати, с этой точки зрения было бы довольно интересно узнать, в результате какого несчастья прежний обладатель этой головы оставил ее здесь в таком неприглядном состоянии. Впрочем, это могла быть всего лишь декорация, своего рода последний штрих, придавший обстановке завершенность и колорит. Он и сам был искусным дизайнером, и прекрасно помнил, как едва удержался, чтобы не украсить камеру Королевы эльфов парочкой скелетов в агонизирующих позах — в целях психологической обработки. Удержала его лишь мысль, что это будет пошло. Он поднял череп и осмотрел его. Следов насилия на нем не было.
— Бедный Йорик, — задумчиво сказал за его спиной Санди.
— Что? — не понял Райан.
— Тебе надо бы сейчас промолвить: «Бедный Йорик», — пояснил Санди. — Это из пьесы.
— Ах, — вспомнил Райан, — эта старая пьеса!
Он поддал череп ногой, и тот снова скрылся в пыли.
Тоннель стал расширяться, и теперь они оглядывались друг на друга и старались держаться поближе. Впереди, перегородив дорогу, замаячило что-то вроде портика причудливой и в то же время тяжеловесной формы, опирающегося на белые колонны. Тропа вела прямо туда, и Райану пришлось нагнуться, чтобы войти под свод. Санди последовал за ним, и тут пол под ними покачнулся. Падая, они уцепились за колонны, с ужасом ожидая следующего толчка, а за ним — жутких последствий землетрясения, которому приспичило случиться именно теперь. Но все было тихо. Райан отпустил колонну и сделал осторожный шаг вперед. Пол под ним снова качнулся, но сейчас он уже не потерял присутствия духа. Просто пол портика был качающимся, да и вообще каким-то странным — неровным, шипастым, ребристым. И потолок был не сплошной: нависая над головой, в темноте белели ничем не покрытые стропила. Впереди портик переходил в зал; его колонны шли двумя непараллельными рядами, изгибаясь и соединяясь там, над головами, где света Цветка было уже недостаточно. Райан любил модерн, но, как говаривала Чиа, во всем хороша мера.
— А-ах! — он чуть не оступился. Пол портика от пола зала отделяла широкая черная щель. Райан остановился на ее краю.
Санди, давно уже тревожно оглядывавшийся, вдруг нервно хихикнул.
— Знаешь, — спросил он, — где мы?
— Ну?
— Это скелет какого-то большого зверя. Портик с колоннами — это пасть с зубами, а идешь ты по его нижней челюсти. Впереди грудная клетка с ребрами.
Ну надо же, и как он сам не догадался!
— А башка у него почему шатается?
— Отрублена, — констатировал Санди, осмотрев щель, на краю которой замер Райан.
Ох уж этот Бертран!
— Мне две вещи непонятны, — сказал Райан. — Как такая большая тварь могла вползти в такой узенький коридор — ей же здесь не развернуться! — и как предыдущий герой ухитрился оттяпать ей башку. Ему для этого надо было стоять хотя бы сбоку, а голова занимает всю ширину коридора, и путь один — в пасть.
