–Да-да, конечно. Это сестра молодого человека из колоний. Мне следовало бы наказать вас за то, что вы только что выхватили его у меня из рук,– сказала она с укором, вскидывая на него брови. Потом она извинилась перед своей собеседницей.– А я и не знала, что вы так любите танцевать, Эшмор. К сожалению, ваш друг Трегарон не разделяет вашего увлечения. Он предпочитает рассуждать о политике. В сущности, он едва ли вообще может говорить о чем бы то ни было, кроме политики.

– Меня, знаете ли, заставили развлекать эту дамочку. Светского блеска в Трегароне нет, но он так нравится моей милой мамочке,– пробормотал он, размышляя, как бы сделать так, чтобы маленькие ножки леди Джерси двигались побыстрее. Он чувствовал, что ведет себя как неловкий юноша, и укоротил свои шаги. Все это было просто смешно, но остановившись у своей жертвы, он почувствовал себя триумфатором. Сепия весь вечер играла с ним в какую-то игру, но через несколько минут его желание сбудется, и он будет держать ее в объятиях.

– Мисс Трегарон, позвольте предложить вам партнера для следующего танца, лорда Эшмора.– Хозяйка бала понимающе улыбнулась, переводя взгляд с юной леди на мужчину, склонившего перед ней голову. – Он очень хотел танцевать с вами. – Она кивнула и отошла прочь. Ее внимание привлек молодой человек, стоявший в одиночестве у входа в зал.

На мгновение Маркусу показалось что Селия может отказать ему. Она стояла совершенно неподвижно, глядя ему прямо в глаза. Вызывающий блеск в ее глазах, встретившихся с его взглядом, исчез. Теперь она смотрела на него сосредоточенно, словно принимая какое-то серьезное решение. Он преодолел желание протянуть к ней руку и встряхнуть ее. Он проклинал Селию за то беспокойство, которое она ему причинила. Ни одна другая женщина не давала ему возможность почувствовать, что становится такой нужной для него, и ощутить собственную ранимость. До недавнего времени он умел смеяться и флиртовать, и уходить навсегда, когда ему того хотелось, не бросив на женщину даже прощального взгляда.

– Вы делаете мне честь, милорд, – наконец пробормотала она так тихо, что ему пришлось склониться к ней, когда она делала книксен.

Он не доверял себе и не решался заговорить, становясь в позу для танца. Хотя он не спускал глаз со склоненной головки своей партнерши, он знал, что на них устремлено немало взоров изо всех концов зала. Сначала он двигался почти машинально, потом почувствовал себя свободней и начал следить за ритмом. Теперь он держал ее в руках, и ему стало намного спокойней.

Был момент, когда ему захотелось вихрем закружить ее по залу, увлечь за двери и там, в каком-нибудь укромном уголке, зацеловать до бесчувствия. Ему это было необходимо, он должен был доказать что-то самому себе. Тепло ее источающего аромат роз тела, которое было так близко, только усиливало это безумное желание. Но даже когда он представил себе, как бы это могло быть, ему не удалось забыть, что вокруг них колыхалось море удивленных лиц; Будь это домашний бал, он смог бы устроить такую интимную встречу, но не здесь, в «Алмаке». Даже самые что ни на есть записные ловеласы знали, что в стенах этих уважаемых обществом строгих залов следовало соблюдать приличия, дабы не навлечь на себя осуждение общества, способное сокрушить нарушителя.

– Вы так и будете весь вечер глазеть себе под ноги? – нетерпеливо спросил он, закончив третий круг по залу. Взгляд, который она бросила на него, едва не заставил его забыть, о сдержанности. Ее изумрудные глаза лукаво блеснули.

– Я считаю шаги, чтобы не осрамить вас, милорд.– Сказано это было тихим и серьезным тоном, но хриплым голосом. И в нем послышалось обещание: то, что уже было, еще будет.– Оказывается, мне трудно сосредоточиться, когда так близко от меня кто-то находится. Я начинаю думать не о танце, а о других вещах.

– Но вот сейчас вы же не считаете,– сказал он, скрывая свои мысли за легкой светской беседой. «Не только ей трудно танцевать»,– подумалось ему. Левой рукой он то обнимал ее за талию, то отпускал ее.

– Да нет же. Просто я сейчас помогаю себе пальцами.– Пока она не упомянула об этом, он не чувствовал легкого прикосновения ее пальцев к своему плечу. Все его внимание было поглощено движением. Теперь же он ощутил, что она рисует пальчиком кружок у него на плече, и этим словно обжигает его. Ему даже показалось, что это она ставит на нем тавро, хотя он и был одет, а ее рука была облачена в перчатку и коснуться его кожи она не могла.

– Вы играете со мной, Селия? – Маркус говорил с ней без обиняков. Уже не впервые за время их знакомства он не соблюдал требуемой правилами приличия дистанции, назначенной общественной моралью для джентльмена и леди, и недопустимо близко приближался к ней. Заговорив с ней сейчас, не следовал ли он более либеральным нравам общества, воспитавшего эту соблазнительную женщину?

– Никакой игры нет, милорд. Если бы речь шла об игре, я бы постоянно проигрывала, ведь меня не учили ее правилам,– парировала она с обманчивой улыбкой, опуская свои густые, ресницы. Спустя минуту, взглянув на него из-под темно-коричневой вуали, она убедилась, что достигла желаемого результата .– До сих пор мы не были на равных, вы всегда играли первую скрипку. Но этого больше не будет. Мои соотечественники дважды побеждали англичан, и им нужно, чтобы к ним относились, как к равным. Так что для меня ,это не игра. Я просто хочу доказать вам, что мы равны в игре, если вы это так называете.

– Вы что, серьезно решили, что сумеете обыграть меня, моя дорогая? – Ее слова и заинтриговали, и позабавили его. Но он опять признался себе, что более противоречивой женщины ему встречать еще не доводилось. Когда минувшей ночью она выбежала из его спальни, он мог бы поклясться, что эти был поступок не рассудочной, а, скорее, взбалмошной леди.

– Не то чтобы думаю, милорд.– Эти простые слова потрясли его до глубины души. Она говорила серьезно, и он почувствовал с небывалой остротой, как она нужна ему! Положение его было невыносимым, но он все равно лелеял надежду, что когда– нибудь все же ляжет с ней в постель. То, что она была гостьей в его доме и принадлежала к высшему обществу, не имело значения. Он понимал, что, если бы только такое было возможно, то прямо из этого танцевального зала он унес бы ее к себе в постель. «Америка, должно быть, замечательная страна,– размышлял он,– если там могло родиться такое волшебное создание».

– Вы молчаливы, милорд. Я оскорбила вас в ваших нежных чувствах?– Она произнесла это с легким смехом, и ему захотелось сказать ей «нет». Это что же, она собирается если не довести до слез, то оттолкнуть его, и только потом задуматься о том, куда завело ее такое вызывающее поведение?

– Я молчу, потрясенный вашей искренностью, моя дорогая. Большинство женщин, кажется, испытывают наслаждение, занимаясь интригами и делая бессмысленные намеки.– Маркус позволил себе бросить дерзкий взгляд на ее декольте. Если именно это она и собиралась предпринять – оттолкнуть его и продолжать изображать из себя дерзкую женщину,– она недооценила своего противника. Он страстно желал, чтобы Селия хоть раз была до конца с ним откровенна. Ее сузившиеся глаза и легкий вздох притворного изумления подтвердили, что она хитрят с ним.

Думать ему об этом более не пришлось: музыканты, кажется, выбрали совсем неподходящий момент, чтобы закончить танец. Хотя Селия и Маркус так и оставались стоять в середине зала, продолжать тайную беседу уже было нельзя: все стали бы прислушиваться. Провожая девушку к креслам, где сидели ее родственники, Маркус ломал голову над тем, как бы ему улучить минутку, чтобы побыть с ней наедине. Он так бездарно тратит время, избегая ее в последние дни. Эти несколько дней могли бы дать ему хоть что-нибудь.

Поклонившись Селин, он отправился заказывать напитки и еду для дам. Когда мама потребовала этого от него, он ничего не имел против, хотя леди Ноулз и говорила с ним словно с каким-то лакеем: ему нужно было побыть наедине с самим собой и привести свои мысли в порядок. А может быть, он был настолько сбит с толку всем происходящим, что ему просто померещился их разговор? Ни одна из его знакомых дам не отважилась бы говорить с ним так, как только что Селия. По крайней мере, ни одна из уважающих себя светских дам. Подобная дерзость была бы в порядке вещей, если бы речь шла о какой-нибудь балерине, оперной певичке или миловидной кокотке, ищущей себе щедрого покровителя.

Если Маркус и понял что-то в мисс Селин Трегарон за время короткого, но богатого событиями знакомства, так это то, что вызывающе дерзкое поведение было для нее образом жизни. Он ничего не имел против этого. Правда, его вряд ли бы смутило столь необычное поведение любой дамы его круга. Но когда речь шла о Селии, это его просто восхищало. Он не задавался вопросом, почему он все в ней принимает как должное.

– Маркус, дружище, час полуночный пришел и минул. Я десятикратно исполнил сегодня свой долг, а ты обещал мне, что нам будет чем развлечься и после этого празднества утонченной вежливости.– Дружеское обращение Гарта подействовало на Маркуса, словно холодный душ. По-прежнему величественный и мужественный Захария Трегарон дружески улыбался ему, по-видимому столь же страстно желая покинуть это место, как и Гарт.

Вздохнув, он кивнул прислуживавшему официанту Сент-Олбейна, прохаживающемуся неподалеку от них, и заказал напитки для дам. Лучше послать к ним гонца, чем самому выслушивать упреки матушки в том, что он уклоняется от своих светских, обязанностей. Еще ему не хотелось видеть, как воспримет Селия его исчезновение. Теперь она, наверное, подумает, что он скрылся не потому, что уступил просьбе друга, а попросту избегая встречи с ней.

Вместе с обоими друзьями он отправился за своим плащом и цилиндром. Неужели кто-то из его знакомых поверил бы что он сейчас с большей радостью остался бы в «Алмаке» и не стал бы искать иных развлечений в каком-нибудь казино или другом веселом доме? Да он скорей согласился бы на пытку, лишь бы не рассказывать своим спутникам о своих истинных желаниях. Не позволяя себе слишком углубляться в эти размышления, он не мог не злиться на себя за то, что теперь ему придется оправдываться перед Селией. Иначе у нее как раз и возникнут такие подозрения.

Гарт и так не давал ему шагу ступить, чтобы не расспросить о чем-нибудь, вовсе не желая при этом вызвать у него раздражение. Маркус подозревал, что его друг таким образом дает выход своему разочарованию из-за неудач с прекрасным полом. Его Джулия вела с ним честную игру, но ведь он даже не стал рассказывать, из-за чего он разошелся с другой женщиной, своей давней знакомой.

Захария был совсем другим. То общее, что объединяло их, основывалось на том, что они раскрыли тайну исчезновения его брата и теперь, будучи союзниками, старались вместе противостоять неожиданным выходкам Селии. Он просто не мог объявить ему о ее последнем капризе – ее решении заставить его ухаживать за собой. Никто не рассказал бы подобных вещей брату такой женщины, тем более что он, Маркус, понуждал ее так поступить. И не только изощренный ум, но и простое чувство самосохранения заставило Маркуса помалкивать. Этот американец был просто великаном.

У входа в «Алмак» стояла вереница экипажей. Гости начинали разъезжаться. Гарт кликнул извозчика, и Маркус без всякой жалости подавил в себе мысль о том, чего бы ему стоило решение Селии связать свою жизнь с таким» как он, человеком. Он чувствовал, что ведет себя не так, как следовало бы, но ведь и его дама была не такой, как все. Она совершенно не вписывалась в его представления о женщинах. Но что бы ни ожидало его впереди, он отдаст всю душу, чтобы узнать каждую черточку ее характера. Но не слишком ли далеко он может зайти в этом своем самоотрицании? Погрустнев от этих мыслей, он забился в угол кареты. Двое его спутников меж тем продолжали обсуждать предстоящие развлечения.

Серое небо над головой вполне соответствовало настроению Маркуса. Он обыкновенно старательно спускался по высоким ступеням своего фаэтона. Обычно он сразу спрыгивал вниз, но сегодня голова у него трещала, чем и объяснялась его осторожность в движениях. Направляясь к входной двери, он поклялся больше никогда в жизни не злоупотреблять спиртным. Прошлая ночь была каким-то кошмаром! А ведь у него еще были дела, и ими следовало заняться. Теперь же он совершенно не мог этого сделать.

И все же он решил во что бы то ни стало увезти Селию в Гайд-парк. Только так он мог быть уверен, что ему удастся побеседовать с ней с глазу на глаз. В его городском доме постоянно толпился народ, да и сам дом, казалось, уже трещит по швам от ее и его родственников. После вчерашнего объяснения в танцевальном зале он должен был убедиться, что Селия говорила с ним серьезно. Если он будет вынужден нарушить правила приличия по отношению к гостье своего дома, ему необходимо быть в полной уверенности, что Селия понимает, на что он идет. И Маркус вовсе не играл с ней, как это ей показалось. Дверь распахнулась, едва он поставил ногу на верхнюю ступеньку. Одного взгляда на измученное лицо Баскина было достаточно, чтобы Маркус стал еще осторожней. Видимо, случилось что-то из ряда вон выходящее, если его дворецкий начал в открытую выказывать свои эмоции. До сих пор он держался довольно хорошо, и его единственным срывом было то, как он воспринял шумное появление родственников Селии. Впрочем, это легко можно было понять. Размышления Маркуса прервали голоса, доносившиеся из гостиной. Какую еще катастрофу устроила эта женщина?

Вскинув бровь, он передал Баскину шляпу и трость и спросил:

– Мне что-то следует знать, Баскин?

– Прибыли очередные родственники, милорд.– Это объявление Баскина сопровождалось тяжелым вздохом.

– Еще род… Боже, не хочешь ли ты сказать, что и дядя Генри здесь?– выпалил он, едва не рассмеявшись, хотя ничего смешного в этом не было.

– Мне кажется, у вас нет дяди Генри, милорд.

– Не у меня, а у Трегаронов,– пояснил он, улыбаясь против воли и глядя на себя в зеркало. К счастью, выглядел он безукоризненно, и ничто не выдавало того, что у него раскалывалась голова. Или же он заблуждался на сей счет?

– Именно так, милорд. Не пройдете ли в гостиную? – Эта просьба не позволила Маркусу трусливо удалиться под защиту стен библиотеки.

– На какие только жертвы не пойдешь ради семьи! – проворчал он. Поехать в парк по причине прибытия очередных американцев теперь не удастся. Последних ли? И не появится ли следующим номером восставший из мертвых муж Селии?

Баскин распахнул двустворчатые двери гостиной, и звуки спора стали громче. Маркус поморщился. Его озадачило то, что вместо одного незнакомца, он увидел целых двух. Что там еще скрывает от него Селия? Будь этот новый человек моложе, он мог бы решить, что и Селия и Захария солгали ему о Дэниеле, чей призрак постоянно преследовал его теперь.

Селия опять стояла в воинственной позе перед каким-то человеком, который был на голову выше нее. Одетая в прогулочное платье цвета бронзы с кружевом на рукавах, она выглядела неотразимой. Свирепо сверкая глазами, Селия что-то отвечала громогласному незнакомцу. Минувшей ночью Маркус видел женщин и более щедро одаренных природой, которые не давали себе труда скрывать свои прелести одеждой, и все же не произвели на него никакого впечатления. Ему было достаточно одного взгляда на пылающую благородным гневом Селию, чтобы снова почувствовать, что он готов отдать ей всю страсть, на которую только был способен. Вот только в этот момент ему, к сожалению, следовало разобраться, почему этот мужчина так орет на его любимую.

Незнакомец был настолько похож на Захарию, что Маркусу сразу стало ясно: это и есть дядя Генри. Его скулы были немного тяжелей, а темно-каштановые волосы на висках уже тронула седина. Поодаль стоял еще один человек, которого, казалось, совершенно не интересовала сцена, разыгрывавшаяся в нескольких шагах от него. Он для начала откинул назад свои светлые волосы, потом углубился в исследование собственных ногтей. Маркус почувствовал раздражение, хотя и сам он при случае был не прочь воспользоваться этой уловкой. Раздражение его усилилось, когда этот человек поднял глаза и уставился на Селию.

– Мисс Трегарон, у вас будут и другие родственники, или это уже последние? – Из-за того, что ему пришлось повысить голос, боль в голове стала почта невыносимой. То ли потому, что в этот гам вмешался новый голое, то ли потому, что беседующие исчерпали запас взаимных обвинений, все трое разом повернулись к нему. Почти безучастно Маркус отметил, что Тадеус Абернати, усевшись в уголке подальше от ссорящихся; весьма щедро угощается его лучшей мадерой.

– Сэр, я -Генри Трегарон, и я должен принести вам извинения за то, что моя племянница злоупотребила вашим гостеприимством. Большого ума у этой девочки никогда не было.– Человек стоял в напряженной позе, словно подчеркивая этим неловкость своего положения, которым он был обязан Селии. После некоторого колебания он коротко поклонился, не обращая внимания на негодующее фырканье взбешенной женщины, стоящей рядом с ним. – Я принимаю на себя ответственность за ее поведение и возмещу вам все расходы, которые вы были вынуждены понести. К сожалению, ни муж моей сестры, ни племянник не справились со своей задачей, не говоря уже о том, что у них оказалось не все в порядке и с чувством долга.

– Возмещать ничего не надо, сэр,– ответил Маркус. Ему сразу же не понравился этот напыщенный выскочка. Он, похоже, был готов осуждать первого встречного, не утруждая себя объяснениями. Селия и Захария, похоже, пытались доказать что-то этому твердолобому. Несомненно, именно это и вызвало такой крик.– Когда моя матушка узнала о судьбе вашей племянницы, все мы постарались помочь ей, чем только могли, чтобы облегчить ее участь в такое трудное для нее время. Ни один человек, в чьем сердце еще теплятся хоть какие-то чувства, не смог бы отказать ей в этом.

Столь откровенная попытка Маркуса уклониться от истинных объяснений вызвала благодарный смех Селии, прервавший звук, который можно было бы назвать не иначе, как презрительным хрюканьем. Раздался он со стороны камина, где расположился второй джентльмен. Маркус перевел взгляд на этого рослого худощавого человека, который теперь окидывал собственную фигуру таким взглядом, словно только что обнаружил, насколько безвкусно он был одет, Маркус едва сдержал улыбку, когда тот без всякой нужды начал тормошить край своего расшитого узорами жилета. В отличие от Захарии и Тадеуса вновь прибывшие, перед тем как войти в его дом, очевидно, постарались переодеться после путешествия па морю,

– А вы …? Не помню, чтобы нас знакомили,– произнес Маркус теперь уже своим обычным высокомерным тоном.– Меня огорчает, что у Селии такая короткая память в отношении некоторых вещей, но, по-моему, у нее было два дяди, не более. Конечно, можно легко простить прелестной женщине столь незначительный просчет, правда?

– Я – капитан Сайлас Вандерхофф, сэр. Господа Генри и Захария Трегароны – близкие друзья моей семьи и мои деловые партнеры,– ответил человек. Казалось, он считал свое присутствие здесь настолько оправданным, что его не смутил бы любой вопрос Маркуса.

– А, так это вы – тот самый джентльмен, который с самого начала позволил Этану исчезнуть? Совершенно неудачная операция, которая, по всей видимости, до сих пор вызывает у вас угрызения совести.– Маркус обнаружил, что, хотя и не находит себе места после вчерашнего, все происходящее в данный момент доставляет ему истинное наслаждение. Его неожиданная привязанность к отважному Захарии и безобидному Тадеусу пока что не позволяла ему дать полную волю своему сарказму, хотя и Генри и Вандерхофф буквально напрашивались на это; Просто для того, чтобы проинформировать вас, сообщу, что вам следует обращаться ко мне как к милорду, или лорду Эшмору, невзирая на ваши республиканские воззрения. Я понимаю, что вам это может показаться спорным, но мы, англичане, в вопросах приличий весьма щепетильны.

Сказав это, Маркус повернулся к Селии.

– А в чем, собственно, дело, моя дорогая? Вы четв го не то сказали? – спросил он с выражением легкого интереса. Девушка прижала руку ко рту, чтобы не рассмеяться, но все же не сумела скрыть улыбки в своих великолепных глазах. Маркус и сам едва не улыбнулся в ответ.

– Вы хотели напомнить, что и мне следовало бы отчитать вас за это? Не имеет значения, что мы повторяемся – повторение никогда не повредит, если речь идет о том, чтобы дать кому-то урок, правда?

Веселое выражение на ее лице моментально сменилось страдальческим. Маркус подмигнул ей и, повернувшись к стене, протянул руку к шнурку звонка, чтобы пригласить Баскина. Придется еще раз напомнить ей, что, кроме правил обращения к нему, ей предстоит усвоить еще несколько уроков этикета. Кроме того, он был намерен снова и снова повторять иные, более интимные уроки. Он должен научить эту леди всем нюансам страсти, известным ему, и сколько бы раз ни пришлось ему повторять эти уроки; Чтобы его ученица преуспела в этом, он будет повторять их хоть до бесконечности – и притом с наслаждением.

Баскин вошел в комнату буквально через несколько секунд. Маркус понял, что тот по привычке подглядывал у двери.

– Баскин, пошлите записку миссис Уилкивс. Нам нужна какая-нибудь легкая еда и напитки. И посмотрите, дома ли ее сиятельство. Я уверен, что она будет рада тому, что сможет пополнить свою коллекцию – из Америки только что прибыло еще несколько дикарей.

– Поистине, милорд, мы не смеем более навязывать вам свое общество. Да, мы только что прибыли, но лишь затем, чтобы забрать девушку и приготовиться плыть обратно.

Слова Генри стерли следы веселья с лиц Селии и Захария. Вед эта чепуха зашла слишком далеко. Чем скорее мы покинем Англию, тем лучше. Мне нужно закрыть наш счет в банке и закончить дела с Хэмптоном, но после этого ничто нас здесь не задержит.

– О, Боже, они что, еще ничего не рассказали вам?– Маркусу не было нужды изображать на своем лице изумление, но он не мог устоять против искушения разыграть небольшую комедию, которая бы сделала честь даже Гарту. Преувеличенно торжественно отступая назад, он прижал руку к сердцу.

– Разумеется, вы уже знаете, что Этан жив и находится в Англии.

Это заявление произвело эффект, весьма удовлетворивший его. Генри Трегарон раскрыл рот и, не сумев произнести ни звука, снова закрыл его. Впечатление было такое, что, услышав это сообщение, он вот-вот рухнет на пол. Сайлас Вандерхофф не выказал никакого волнения. По крайней мере, Маркусу так показалось. Но он понял, что истинные чувства: Сайласа выдает манера поправлять манжеты и прикладывать руку к горлу, словно проверяя, в порядке ли узел и без того безупречно повязанного платка. Это был наиболее сдержанный человек, с которым ему довелось встретиться, а поскольку Маркус был далеко не последним человеком в высшем обществе, он на своем веку встречал более чем достаточно бесчувственных людей. Кем же он доводился Селии, что мог позволить себе так сверлить ее взглядом, хотя бы и полагая, что никто этого не заметит?

– Пожалуйста, скажите, что вы не пошутили. – Генри Трегарон сумел проговорить эти слова более тихим голосом, чем прежде, и занялся поисками носового платка. Обнаружив его в кармане брюк, он звучно высморкался.– Разумеется, Селия бывает импульсивной, но на этот раз ее капризы сослужили добрую службу. А где мальчик? Почему его нет здесь? Захария, почему же ты мне сразу не сказал об этом, вместо тово, чтобы долдонить о том, что тебе трудно управляться с сестрой?

– Да мы как раз и пытались сказать тебе это,– парировал племянник своим, обычным громким и веселым голосом – почти таким же громким, как и нараставший голос дядюшки. Наверное, только великосветские лондонские дамы могли утихомирить этого молодого американца, поскольку Маркус заметил еще вчера, что как застенчивости, так и деликатности в манере выражаться у того не было.– Если бы ты дослушал хоть одно мое слово, ты бы уже знал, что это правда. Но ты хотел выговориться сам и не обращал на нас никакого внимания.

– Ну, ладно,– огрызнулся старший Трегарон, поворачиваясь к Маркусу.– Лорд Эшмор, не могли бы вы сказать мне, где сейчас находится Этан? От этой парочки мне никогда не удается добиться прямого ответа, им всегда нужно этак с полчаса поогрызатьея, прежде чем они смогут объяснить что-нибудь.

– Этан находится в дартмурской тюрьме с лета прошлого года, – ответил Маркус без обиняков.– Нам только вчера удалось получить подтверждение, что он находится именно там. Чиновники в Уайтхолле в настоящее время заняты несколько иными вопросами.

– И что же вы, милорд, сделали, чтобы освободить его? Какую еще нелепую процедуру нам необходимо пройти, чтобы забрать мальчика домой на родину, где подобное отношение к нему никогда не было бы санкционировано? – Трегарон, кажется, забылся и оскорблял того, кто в самом деле мог помочь Этану. То, как он вел себя, объяснило Маркусу некоторые из поступков Селии; теперь он вспоминал о них по-доброму. Ему стало даже странно, что она так долго выносила все это и не сбежала от них раньше.

– Я обратился к своему адвокату, чтобы обсудить возможность скорейшего предоставления ему помилования. Как только мы будем располагать соответствующим документом, мы отправимся за ним в тюрьму,– объяснил он Трегарону. «Пожалуй, с него станется потребовать от меня ответа за свои поступки, если помилование не будет предоставлено через секунду-другую»,– подумалось ему.

– Хорошо. Мы с Вандерхоффом возвращаемся в отель. Этот придурок Хэмптон, должно быть, уже ответил на мое письмо.

– А вы не хотели бы дождаться еды, которую Эшмор заказал? Уверяю тебя, у него отменное угощение.– Голос Тадеуса звучал почти печально – происходящее начинало угнетать его. Или же его тревожило, что если все уйдут, то Маркус не позволит ему отведать еды?

– Тадеус, как это Захарии удалось вытащить тебя из-за сюда и заставить пуститься на такую авантюру?– спросил Генри Трегарон, даже не пытаясь скрыть своего презрения.– Никогда не мог понять, как могло получиться, что у такого, как ты, человека такая очаровательная сестра.

– Мы могли бы обсудить это за обедом,– вставил Захария, поглядев на Маркуса, словно ища поддержки. Тот кивнул, и Захария продолжил: – Вы оба останетесь довольны.

– Кое-кто из вас точно останется довольным,– пробормотала Селия, оглядывая окружавших ее мужчин. Посмотрев Маркусу в глаза, она объявила: – Пожалуй, я пойду и сообщу леди Ноулз о наших новых гостях. Уверена, она найдет, что сказать, чтобы объяснить всем наше положение. До скорого свидания, милорд.

Маркус склонил голову в ответ на ее книксен, и она покинула комнату, не сказав более ни слова. Он заставил себя не смотреть ей вслед, терзаясь предчувствиями – ему хотелось, чтобы она и вправду сделала то, что собиралась сделать с помощью его матушки. Но это же и настораживало его.

Они с Захарией продолжали настаивать, что ехать в тюрьму должны они вдвоем, без женщин, которые были бы для них только помехой. К сожалению, ни одна из них не принимала этого всерьез, и разговоры о том, что они едут сопровождать их, продолжались. Прибытие ее второго дядюшки, по крайней мере, давало ему еще одного союзника.

Захария и Тадеус попрощались с уезжавшими джентльменами, и Маркус вздохнул е облегчением. Старший Трегарон и Вандерхофф не собирались жить в его доме. Селия сказала ему: «До скорого свидания», и в этих словах был какой-то особый смысл. Вряд ли это была угроза продолжить обсуждения поездки к ее брату в тюрьму. Ее зеленые глаза и легкая улыбка сулили и более скорую схватку между ними. Это обещание он заставит ее сдержать, решил Маркус.

Услышав громкие голоса, доносившиеся из коридора, Селия поняла, что ее дядюшка и капитан Вандерхофф уходят. Она опустила глаза на бокал вина в своей руке и глубоко вздохнула. Когда она повстречалась с Маркусом в ту первую ночь, храбрости ей придал глоток бренди. Так пусть сегодня то же самое сделает бокал кларета. Оставшись одна, она принялась мерить комнату шагами. От приятного тепла, разлившегося по телу, на душе у нее стало немного легче. Разумеется, как только уедут ее родственники, Маркус войдет сюда. Но больше всего ее беспокоило, что по пятам за ним мог явиться Захария. Непонятный союз двух мужчин начинал тревожить ее. Вчера ночью, оставшись наедине с Маркусом, она была уверена, что они понимают друг друга.

Правда, она чуть ли не навязывалась ему, но его это, кажется, заинтриговало. Так ведь нет – спустя несколько минут он взял и отправился куда-то вместе с ее братом и Гартом Кразерсом. Наверное, чтобы искать утешений с более доступными женщинами.

– Я совсем недавно был здесь, а ведь до чего изменилась гостиная моей матушки!

Ничуть не удивляясь, Селия обернулась и увидела, что Маркус стоит в дверях и разглядывает ее. По своей привычке он снова прислонился к косяку, скрестив ноги и придерживая левой рукой свою больную руку. Она знала, что делает он это, чтобы произвести большее впечатление, но не собиралась расписывать ему, как красиво он смотрится. Теперь она будет хозяйкой положения. И постарается добиться своей цели.

– Мне кажется, после дядюшкиного крика было бы просто замечательно, если бы мы хоть несколько минут могли побыть вдвоем.– Она нежно улыбнулась и снова подошла к подносу с вином, стоящему на полке перед книжным шкафом. Наливая себе уже второй бокал, она постаралась сдержать дрожь в руках.– Присаживайтесь, выпейте бокал портвейна, это вас подбодрит. Дядю Генри поначалу достаточно трудно воспринимать. Правда, как это ни печально, я не могу обещать вам, что даже если вы узнаете его поближе, он станет вести себя лучше.– Селия обернулась и увидела, что Маркус стоит всего в шаге-другом от нее, Не зная, что предпринять, она протянула ему бокал и, скопировав один из его любимых жестов, приподняла бровь. Он сделал то же самое и принял бокал, подумав, что иначе она, пожалуй, могла бы плеснуть вином ему в лицо. И как ей было теперь вести разговор о том, что произошло между ними, если он хочет только одного – вывести ее из себя. Неужели он так и не перестанет злоупотреблять своим даром вызывать в ней одновременно и нежную страсть и гнев?