ПРОЛОГ

Никогда еще в свои 22 года Селия Трегарон не была так напугана и так раздосадована. Нетерпеливо поеживаясь в кресле перед угасающим камином, она расправила на плечах шерстяной плащ и покрепче сжала правой рукой рукоятку пистолета. Сгустившиеся вокруг тени скрывали ее в этой незнакомой комнате, и это как нельзя лучше подходило для дела, ради которого она здесь оказалась. После долгих месяцев подготовки она, наконец, отомстит! Она убьет графа Эшмора, бывшего офицера Военно-Морского флота Его Величества.

"За содеянное им он заслуживает смерти",– окончательно решила она, размышляя, сколько же времени ей еще придется дожидаться возвращения своей жертвы. Когда она только входила в этот дом и, невероятно уставшая, поднималась по лестнице, ведущей на кухню городской усадьбы Эшмора, большие напольные часы в холле пробили половину третьего. Теперь их зловещий, хотя и едва различимый бой известил, что на дворе уже четыре часа утра. С каждой уходящей минутой Селии становилось все более не по себе. Нельзя сказать, что она разнервничалась или что у нее поубавилось решимости, даже если учесть, что до этого вечера ей никогда в жизни не приходилось никого убивать. У нее и желания-то такого никогда не возникало. Но она проделала слишком долгий путь и слишком долго ждала этой встречи. Отказываться теперь было поздно.

Лишь бы только он появился до того, как обнаружится, что она прячется у него в спальне. До сих пор фортуна ей улыбалась. Начиная с того, что ей везло все время, пока она безошибочно, совершала свои маневры по незнакомым лондонским улицам, и потом, когда незамеченной проникла в дом Эшмора. Удача продолжала сопутствовать ей, когда она всего со второй попытки обнаружила нужную комнату. К счастью, та дама в кружевном чепце, что сидела в комнате, в которую Селия заглянула поначалу, мирно спала. Правда, добравшись до места, Селия испытала разочарование: ее жертвы не было дома. Ей пришлось устроиться в одном из расставленных подле камина кресел с удобными подлокотниками. Никто из слуг не появлялся и не нарушал ее дозора. Это заставило ее усомниться, что в этом доме вообще существовал надлежащий порядок, пусть даже к возвращению его сиятельства все было готово. В подсвечнике, который стоял на ночном столике подле массивной спинки кровати, горела свеча. Постель показалась Селии особенно привлекательной, когда она почувствовала, как сильно затекла у нее правая нога. Одеяло было откинуто, подушки взбиты и уютно разложены в ожидании припозднившегося джентльмена. Его шелковый халат необычной, алой с синим, расцветки был аккуратно разложен на темном покрывале. В дополнение ко всему на туалетном столике, неподалеку от камина, стоял графин с какой-то темной жидкостью. Селия было подумала, что стоило бы сделать глоток-другой,– наверняка это было крепкое вино. Ей вспомнилось, как говорил ее брат: "Храбрость живет в бутылке". Однако она устояла против искушения, понимая – для того чтобы совершить задуманное, ей потребуется ясная голова. Ей и без того уже начинало мерещиться что-то непонятное. Вправду ли в комнате становилось темнее? И только ли поэтому у нее появились какие-то неясные предчувствия? Незнакомые звуки, время от времени раздававшиеся в тишине дома, заставляли ее нервы трепетать, по спине бегали мурашки. Но когда в холле скрипнула половица, она сбросила с себя остатки страха, который сама же на себя и нагнала.

"Довольно, я не девчонка!" – решила она. Ей хотелось только одного – чтобы унялась дрожь в пальцах. Пистолет в ее вспотевшей ладони сделался вдруг таким тяжелым! Она напрягла все силы, стараясь сжаться в комок и втиснуться как можно глубже в спинку кресла, что при ее довольно высокой фигуре было непросто.

Ну, вот теперь она готова к долгожданной встрече с его сиятельством.

ГЛАВА 1

Маркус протянул здоровую руку к задвижке входной двери, но несколько секунд никак не мог понять, почему вместо твердого металла его пальцы нащупали пустоту.

Украшенная медным орнаментом с тусклым отливом дверь, казалось, пряталась от него, едва он протягивал к ней руку. Глубоко вздохнув, он снова приготовился справиться с нею, но и на этот раз у него ничего не получилось.

Казалось бы, ничего такого сложного в том, чтобы войти в собственный дом, нет. Но в этот предрассветный час дело это оказалось намного сложней, чем можно было предположить. Маркус оглянулся и не без удовольствия отметил, что извозчик, которого он нанял, вдоволь покутив, уже отъехал на порядочное расстояние и как раз сейчас пересекал площадь. Не хватало еще, чтобы этот охламон глазел, как он тут не может справиться с собственной дверью.

Не будь Маркус таким добрым хозяином, он просто бы постучал и разбудил Баскина, своего дворецкого, и через минуту-другую уже оказался бы в своей уютной постели. Но к слугам Маркус относился заботливо, настаивая на том, чтобы прислуга высыпалась, даже если самому ему это удавалось сделать не всегда. Слегка пошатываясь, он снова обратился к стоящей перед ним задаче, уделяя этому внимания, пожалуй, не меньше, чем тогда, когда он исследовал вражеские укрепления на противоположной стороне болот на Полуострове, где он когда-то воевал.

Маркус решил преодолеть это препятствие без посторонней помощи и – хорошо бы – прежде, чем кто-нибудь застанет его за этой глупой возней на пороге собственного дома.

Решив, что уж с третьей-то попытки он наверняка справится, Маркус оперся правым плечом о дверной косяк, чтобы и на этот раз не упустить его, прижался щекой к деревянной панели и нацелился взглядом на непокорную ручку. Резко выбрасывая вперед левый кулак и отбивая себе пальцы, но не чувствуя при этом боли, он понял: "Вот она, победа!"

В своем чрезмерном ликовании он вдруг понял, что дверь, петли которой были хорошо смазаны, открывается легко и просто, уступая малейшему прикосновению к задвижке.

Но как ни старался Маркус Ноулз, граф Эшмор, избежать этого, он все же припечатался всем своим, довольно крупным – метр восемьдесят росту – телом в резной двери прихожей. Вполголоса проклиная злосчастную дверь, он все же удержался на ногах, хотя шляпа его и свалилась на пол.

К счастью, в окутанной полумраком прихожей не было ни души. Маркус в сердцах пнул дверь, поморщился от грохота, который при этом раздался, и, шатаясь, стал пробираться вперед от стены к стене.

– Т-с-с-с,– прошипел он, прижимая палец к губам и еще раз убеждаясь, что в непосредственной близости от него никого нет. Довольно улыбаясь, он наклонился, чтобы подобрать свой головной убор, и сумел-таки схватить его, споткнувшись всего лишь каких-нибудь пару раз.

Лихо водрузив на себя шляпу, украшенную косой полоской бобрового меха, граф принялся штурмовать лестницу.

После того как они с друзьями съездили в несколько злачных мест, где шли азартные игры, он пребывал в великолепном настроении. Выигранные деньги приятно оттопыривали карманы. К тому же Маркус был в легком подпитии, а значит, спать он будет крепко – в этом можно было не сомневаться. Слава Богу, и на этот раз ему удалось избежать интриг своей матушки, целью которых было приковать его к какой-нибудь невесте-девственнице. Разумеется, девственницы играли свою роль в обществе, но не настолько важную, чтобы он пошел с какой-нибудь из них к алтарю.

Будучи человеком практичным, Маркус понимал; что самой привлекательной его чертой были графский титул и двадцать тысяч фунтов годового дохода. Он не был человеком тщеславным, но все же признавал, что и во внешности его нет чего-либо отталкивающего. Будучи всего лишь сыном баронета и служа Его Величеству в чине майора, он уже успел прослыть лихим воякой. Знакомые дамы нахваливали его искрящиеся весельем глаза и каштановые кудри, но ни одной из них не удавалось завладеть его вниманием настолько, чтобы довести эти разговоры до чего-то более серьезного. В свои тридцать два года он просто не был готов связать себя брачными узами.

Размышляя об этом, граф снова споткнулся и перелетел через две ступеньки. Тут же ему пришлось схватиться рукой за перила. "Да-а… повеселились мы изрядно",– подумал он. К чему терпеть муки, слушая музицирование юных дарований, этих глупо улыбающихся девиц, которых, по мнению его матушки и большинства людей ее круга, можно отнести к разряду подходящих невест, если куда приятнее провести вечер по-своему – веселясь в кругу друзей. Его бесценный друг Гарт Кразерс, также снискавший славу на службе королю и отечеству, вдруг объявил сегодня, что ему крайне необходимо встретиться со своим товарищем по оружию.

Припоминая, как они осуществили свой блистательный маневр, Маркус направился к себе в спальню. В отличие от входной двери, дверь в его комнату повела себя более дружелюбно – она распахнулась, едва он прикоснулся к ней рукой, потом тихонько закрылась. Продвигаясь мимо тянущегося вдоль камина ряда обтянутых парчой кресел, Маркус отработанным до совершенства движением кисти левой руки пустил свою шляпу в полет, и та приземлилась точно в середину сиденья ближайшего к камину кресла.

Его лакей Фостер уехал проведать больную мать, и Маркус решил, что сумеет управиться со своими делами сам. После службы на Полуострове, где ему так часто приходилось обслуживать себя самому, это было для него совершенно простым делом.

Начав бороться со своим плащом и пытаясь сбросить его с плеч, он стал напевать песенку, которую услышал в последнем, самом скверном из заведений, где они с Кразерсом побывали в этот вечер.

Только высвободив левую руку, Маркус вспомнил о перевязи, на которой покоилась его правая рука в перчатке. Стянув с руки черную шелковую повязку, он точно рассчитанными движениями расправился с галстуком, жилетом и батистовой сорочкой, расшвыривая их в разные стороны и нимало не беспокоясь о том, куда они падают. За последний год Маркус научился довольно проворно раздеваться, пользуясь только одной рукой. Раздевшись до пояса, он извлек из кучи одежды черную перевязь и снова надел ее на руку. Потом сдвинул брови, размышляя, что предпринять дальше. Легкий поворот головы – и в поле зрения графа попал стоящий на туалетном столике графин. На мгновение, задержавшись у постели, Маркус зажег несколько связанных вместе свечей огарком той, что оставил гореть Баскин. После этого он направился к туалетному столику. "Последний бокал вина перед сном – это именно то, что нужно", – решил Маркус, ставя подсвечник на столик и протягивая руку за портвейном.

– Пожалуйста, не снимайте руку с графина,– скомандовал чей-то голос, донесшийся из полумрака, едва его пальцы стиснули хрустальное горлышко сосуда.

Голос этот был ему незнаком. Маркус едва не подавился своей недопетой песенкой, речь в которой шла о какой-то красотке из Честера, обещающей своему возлюбленному быть с ним покладистой. Он обернулся и в изумлении уставился в сторону кресла, стоявшего в тени у камина.

Не прошло и десятой доли секунды, как ему стало не до песен. Веселье и легкий дурман, в котором он пребывал последние несколько часов, улетучились в мгновение ока. И действительно, вряд ли что-то иное могло бы отрезвить его быстрей, чем вид незнакомца, направлявшего на него пистолет. Тем более что незнакомцем этим была дама. "Пожалуй, я и впрямь слегка пьян, если прежде не заметил своей гостьи". Эта мысль окончательно отрезвила его. Он выполнил приказание незнакомки – в конце концов, она же произнесла слово "пожалуйста"!

– Ведь это вы – граф Эшмор?

Нельзя сказать, что вторая ее фраза помогла ему избавиться от замешательства. Голос ее был тверд, и это как-то не вязалось с тем, что он увидел: тоненькими пальчиками, сжимающими дуэльный пистолет, женщина держала оружие обеими руками, опершись на подлокотники кресла, словно эта вещь была слишком тяжела для нее. А целилась незнакомка в этот момент именно в ту часть его тела, которую он, собственно, и не возражал бы потерять, хотя она и нравилась нескольким дамам, испытавшим с ним удовольствие.

Маркус славился своей уступчивостью и не видел причин изменять своим привычкам даже в такой пикантной ситуации. Он чуть заметно кивнул незнакомке. Любое резкое его движение могло бы вызвать катастрофу. По крайней мере, он так решил.

– Я приехала, чтобы убить вас,– заговорила вновь незнакомка,– и добиралась сюда столь долго, что мне не хотелось бы убить не того, кого нужно.

Голос ее стал еще тверже, а тон не допускал возражений, и это убедило Маркуса в том, что она настроена серьезно. Женщина подалась вперед, давая ему возможность наконец увидеть ее лицо. Он был поражен – на мушке его держала не дама, а какое-то совсем юное создание!

– Боюсь показаться излишне самонадеянным, но не мог бы я узнать, чем вызвано ваше безудержное желание застрелить меня?

Если ему хоть немного удастся потянуть время и не дать незнакомке сделать то, что она собиралась сделать,– а Маркус понимал, что она могла бы и попасть в него,– им наверняка удалось бы разобраться с этим недоразумением. Чтобы обезоружить ее, ему понадобится вся его хитрость.

– Мне кажется мы прежде не встречались, не так ли? Но порой я с таким трудом запоминаю имена. Итак, вас зовут?..

– Не имеет значения, как меня зовут, сэр. Я приехала отомстить за гибель брата.

Только теперь он обратил внимание на ее необычный выговор.

– Раз Этана нет в живых, было бы несправедливо оставлять в живых и вас.

– Не хочу показаться невежливым, но я действительно думаю, что не знаком с кем-либо, кого звали бы Этаном,– сказал он, прикидывая, сколько между ними шагов.

Все происходящее с ним его весьма заинтриговало. Обычно женщины, с которыми он забавлялся в спальнях, ему не угрожали, если, конечно, не считать нежных угроз, нашептанных в пылу страсти. Он осторожно сдвинулся вправо, стараясь перемещать лишь нижнюю часть тела и моля Всевышнего, чтобы тень, падающая на него сзади, продолжала скрывать его маневры.

Оценив опытным глазом свою противницу, граф подумал, что его куда больше устроили бы занятия иного рода со столь молоденькой женщиной. Выслушав его, она выпрямилась и посмотрела на него с возмущением. Теперь он мог еще лучше рассмотреть ее. Все же напавшая на него женщина была не такой юной, как это показалось ему вначале. "Пожалуй, чуть больше двадцати",– решил он. Ошибся он в оценке ее возраста потому, что лишь самые неискушенные девушки из высшего света не увлекались косметикой. Эта же мстительница совершенно не пользовалась румянами и помадами. Как знать, может быть, виновато было вино, которым граф столь щедро угощался в этот вечер, но он был вынужден признать, что незнакомка весьма хороша собой. Ее округлые формы были гораздо привлекательней, чем у Луизы, его любовницы, с которой он совсем недавно распрощался.

Ее темно-русые волосы серебристого оттенка плавной волной ниспадали на плечи, подчеркивая бледный овал лица. Самым примечательным в ее внешности были сверкавшие глаза. Цвета их он разобрать не мог, но рискнул предположить, что они вполне могут быть карими.

Свет свечи отбрасывал тени, очерчивающие ее скулы, прямой нос и полные, влекущие губы. Цвет ее лица был безупречен, а великолепная кожа выгодно подчеркивала округлость тугой груди, так восхитительно выглядывавшей из треугольного выреза плаща.

– Да и с чего бы вам помнить Этана? Для вас это был просто человек в толпе американских матросов. Один случайный, незаметный человек.

Ее горькие слова прервали его размышления о том, что он мог бы почувствовать, доводись ему обнять эту нежную женщину. С необыкновенной ясностью он вдруг понял две вещи. Первое – к ее угрозе следовало отнестись серьезно. Второе – она была родом из бывших британских колоний. У нее был такой же акцент, что и у канадских солдат, с которыми ему довелось встречаться во время войны на Полуострове.

И еще одно обстоятельство отметил он с сожалением: акцент акцентом, но манера говорить выдавала в ней прекрасно воспитанную женщину. Продолжая думать об этом, граф присмотрелся к ее наряду. Как он и предполагал, шерстяной плащ и выглядывавшее из-под него серое платье были достаточно дорогими вещами. Маркус понял, что незнакомка – леди, а посему он немедленно подавил в себе свои амурные мысли и вновь обратился к делу, которым ему следовало безотлагательно заняться. "Ее нужно обезоружить". Он плавно продвинулся вперед еще на дюйм-другой, удостоверившись, что при необходимости ему хватит места для маневра.

– Значит, я встречался с вашим Этаном на флоте? А когда именно произошла эта знаменательная встреча, моя дорогая?

На море Маркусу довелось бывать лишь тогда, когда получал приказ доставить в Португалию подкрепления или же сопровождая отслуживших свой срок солдат.

– Ваш корабль взял в плен наше судно весной 1813-го. Я полагаю, вы захватили на войне столько трофеев, что забыли об этом эпизоде! – резко ответила она. Костяшки пальцев, сжимавшие пистолет, побелели.

Если он сию же минуту не отберет у нее оружие, она может в пылу спора выстрелить в него. Его обидные слова вполне могут подтолкнуть ее к этому. Маркус не без интереса отметил, что она сказала "наше судно". Не до конца понимая, что это значит, он, тем не менее, почувствовал, что за ее словами кроется что-то важное.

– Стало быть, мне следует понимать, что вы и ваш брат – из колоний, а я обманом заманил вашего брата на службу Его Величеству?– немедленно заключил он и, словно невзначай, перенес тяжесть тела на левое бедро и ногу. Чтобы уверенней добиться своего, он положил здоровую левую руку поверх перевязи, привлекая внимание незнакомки к своей немощной правой. Уловка удалась. Не сводя расширенных глаз с его руки в перчатке, девушка, казалось, ослабила свое напряженное внимание, все еще не сознавая, что он стоит от нее на расстоянии всего одного прыжка.

– Я – американка, сэр, и ведь победа досталась нам…

– Милорд,– мягко перебил он ее, исправляя ошибку в обращении, прибавив к этому снисходительную улыбку.– Я понимаю, что там, где вы родились, все несколько упрощено, поэтому прощаю вам ваше незнание этикета. Вам следует обращаться ко мне "милорд", а не "сэр". А если бы я был герцогом, вы должны были бы говорить мне "ваша милость".

– Что-что?! – Она была великолепна в своем негодовании.

Вот теперь Маркус мог осуществить задуманное. Одним прыжком он преодолел разделявшее их расстояние и стремительно схватил дуло пистолета, одновременно стягивая незнакомку с кресла. Та вскрикнула от неожиданности – он лишь удовлетворенно улыбнулся. Разумеется, ей и в голову прийти не могло, что граф – левша. Девушка в изумлении продолжала сжимать пистолет в левой, не такой сильной, как правая, руке. И все же Маркусу пришлось немало потрудиться, чтобы удержать ее запястье, стиснув его сжатыми в кольцо пальцами. Но и незнакомка не собиралась сдаваться без борьбы. Извиваясь всем телом, она пыталась поднять дуло пистолета, которое он пригибал к полу, чтобы избежать опасности. В какой-то момент ему стало казаться, что она вот-вот вырвется, но он все же пересилил ее.

Ножки девушки, обутые в легкие туфельки, не могли причинить большого вреда его крепким икрам, хотя он все же несколько раз поморщился от ее пинков, после чего зажал ее лодыжки своими, удерживая пистолет так, чтобы тот не мог причинить ему вреда. К счастью, правая рука его была неподвижной лишь ниже локтя, и он сумел крепко прижать к себе тело незнакомки. Несмотря на близость беды, он не мог ни испытывать наслаждения от того, что происходило между ними. "Да, это вам не Луиза",– подумал граф, прижимаясь к ее соблазнительному телу. Его еще удивил ее рост – макушкой она доходила ему до подбородка, так что при иных обстоятельствах он нисколько не возражал бы оказаться рядом с ней.

И тут раздался выстрел. Он и завершил их схватку. Маркус выругался, а его по-лисьи извивавшаяся противница изумленно вскрикнула – все в один и тот же момент. И тут она обмякла у него на руках. Отшвырнув пистолет в дальний угол комнаты, он опустил глаза на дымящееся отверстие в ковре, поморщился и произнес:

– Баскину это не понравится.

– Что?!

Девушка была растеряна и не могла понять, что за характер у хозяина этого дома.

Очарованный взглядом ее манящих глаз, прекраснейших из всех, какие ему только доводилось видеть, граф и думать забыл о том, что скажет ему дворецкий. Живой их цвет в окружении густых темных ресниц напомнил ему изумруд, лежащий на бархатной подушечке. Чтобы избежать их колдовских чар, он опустил глаза на ее полураскрытые губы.

Маркус так и не понял, было ли то, что произошло потом, следствием воздействия паров бренди, или он инстинктивно понимал, что другого такого случая может и не представиться,– но за свое отважное поведение в столь опасных обстоятельствах он заслужил награду.

– А почему бы и нет? – чуть слышно пробормотал он.

ГЛАВА 2

"О небо! Да ведь он целует меня!" – мелькнуло в голове у Селии. Она была просто ошеломлена. Его твердые и теплые губы прижимались к ее губам, не давая ей произнести ни слова в знак протеста. Селия инстинктивно прижала руку к его груди, чтобы оттолкнуть, и отпрянула, ощутив под своей ладонью его тело. Как это она могла забыть, что он полураздет?! Ведь он только что так бесстыдно дефилировал перед нею! В сильном волнении она пыталась сдвинуть ладонь, но оказалось, что та надежно зажата между их телами. Селии едва удалось пошевелить рукой, словно погладив ладонью его кожу, покрытую грубой растительностью.

Неужели в ожидании своей жертвы она заснула? Это бы еще как-то могло объяснить ее теперешнее положение. Если это было именно так, то такого странного сна, столь похожего на явь, ей еще никогда не приходилось видеть. Селия остро ощущала запах тела графа, чувствовала его под своими пальцами, и это еще больше усиливало впечатление нереальности происходящего. Но ни о чем другом, кроме этого колдовского пряного запаха – запаха бренди, смешанного с табаком и гвоздикой, она и думать не могла – это был ни на что не похожий запах. Губы мужчины поначалу были требовательны, слегка поддразнивали ее. Но поскольку она не сопротивлялась, он стал вести себя по-другому. Лишь спустя несколько мгновений, почувствовав прикосновение его зубов и незнакомое доселе ощущение того, что ее нижнюю губу затягивает к нему в рот, Селия подумала – хоть и с опозданием – что должна с ним бороться.

Но тело отказывалось подчиняться ей. Чувствуя необычный трепет и дрожа всем телом, она оказалась словно во власти летаргического сна и не могла пошевелиться. После гибели Дэниела ни один мужчина не обнимал ее вот так. Но и с ним она никогда не чувствовала такого признания в ней женственности, такой силы и власти мужчины, мужчины, которого она пришла убить! Ей и в голову не могло прийти даже приблизиться к нему, а оказаться в его объятьях было просто немыслимо.

Нет, нельзя больше позволять ему прижиматься к ней своим мускулистым телом и ощущать низом живота, как дерзко он реагирует на ее близость. Нельзя позволять ему так свободно водить рукой по изгибу ее спины и продолжать эти ласки, спускаясь ниже и все сильнее прижимая ее к своим бедрам, что позволительно лишь достаточно близким людям. Когда он попытался просунуть язык глубже, Селия ахнула, и видимо не только из-за дерзости вторжения. Продолжая свои разбойные ласки, граф отпустил ее левую руку. Но стоило Селии осознать это, как внимание нападавшего на нее мужчины было отвлечено стуком в дверь.

– Так и знал, что помешают.

До нее не сразу дошел смысл сказанных им слов. Селия не могла отвести глаз от своей руки, сжимавшей его мускулистое плечо, словно она сама не хотела отпускать его. Когда же она осознала, что значили его слова, рассудок вернулся к ней, она изо всех сил оттолкнулась от груди этого человека. И вовремя – в дверь ввалилась, наверное, целая армия. Вошедшие люди кричали все разом. Свет дюжины свечей залил комнату.

– Маркус, что здесь происходит?– спросила величественная матрона, закутывая свое пышное тело в цветастую накидку.

– Милорд, я слышал звук выстрела,– почти одновременно с ней произнес низким голосом стоящий у нее за спиной человек.

– В самом деле, Маркус, что ты еще натворил? – раздался затем вопрос высокой молодой женщины. Ее рот растянулся при этом в широкой улыбке.– Или мне не следует спрашивать об этом?

В матроне Селия узнала женщину в кружевном чепце, занимавшую спальню, в которую она по ошибке заглянула в поисках комнаты Эшмора. Женщина была похожа на ее противника и, скорее всего, являлась его родственницей. Правда, завитки ее каштановых волос, выглядывавших из-под чепца, были обильно разбавлены сединой. Однако глаза ее имели тот же поразительный сине-зеленый оттенок, что и у графа. Стоявшая подле нее девушка была почти ровесницей Селии. У нее тоже были кудрявые волосы, а искрящиеся весельем глаза были золотисто-карими. Позади обеих стояла разношерстная толпа слуг. Все были в ночных одеждах.

– Милорд, видимо, мы потревожили вас в неподходящий момент,– объявил человек, явно не одобрявший то, что его хозяин оказался втянутым в такую историю в своем собственном доме.– Извините за вторжение, но всех нас сбил с толку звук, похожий на выстрел из огнестрельного оружия.

Говоривший был худощавым джентльменом неопределенного возраста и высокого роста – на голову выше всех остальных. Его камзол едва прикрывал ночную сорочку, а на седой голове возвышался ночной колпак. Но несмотря на все это, вид его не казался нелепым и даже внушал уважение. В джентльмене чувствовалась властность.

– Баскин и моя дорогая Сильвия, ничего романтического в этом приключении нет, уверяю вас. Поэтому вы оба можете оставить свой высокопарный тон,– объявил его сиятельство. Дышал он так же тяжело, как и Селия. Но в его голосе все же звучали веселые нотки.

Уголком глаза Селия заметила, как граф, резко повернувшись, направился к кровати и нагнулся, ища на полу отброшенный пистолет. Она сделала было шаг вперед, но была вынуждена вновь опустить взор, едва он повел бровью. Сквозь опущенные ресницы она наблюдала, как граф понес пистолет Баскину, держа его указательным и большим пальцами.

– Возьмите, пожалуйста, эту вещь на хранение,– пока она никому не принесла вреда,– проинструктировал он того, не замечая, что Селия хотя и шепотом, но пытается протестовать. Едва ли он ее слышал: робкий протест заглушили изумленные восклицания присутствующих.– А принадлежит эта вещица мисс…

В воздухе повисла напряженная тишина, и Селии пришлось поднять голову. Все смотрели на нее. Она стояла под их взглядами ничего не соображая, прижав руку к губам, будто поцелуй графа отпечатался на них словно тавро. Поспешно опуская руку вдоль туловища, она приоткрыла рот, чтобы промолвить хоть слово, но в горле у нее пересохло, и она не смогла издать ни звука. Глубоко вздохнув, Селия повела плечами и попыталась произнести свое имя.

– Тр-Трегарон.

– Вот так-то! Эта вещь принадлежит мисс Трегарон, Баскин. Сохраните ее, хотя она и нанесла ущерб нашему ковру,– взмахом руки граф указал на опаленное отверстие рядом с креслом. Увидев, как широкое скуластое лицо его слуги исказила гримаса, он продолжил в том же духе: – Да-да, я без всякого сомнения должен был броситься под пистолет, чтобы спасти ковер и прочую мебель, но не успел среагировать.

– Маркус, ну зачем ты так говоришь?

– Мама, не нужно меня упрекать. Нам обоим известно: Баскин считает, что у меня маловато самоуважения и почтительности к тому, чем я теперь владею.

Селии подумалось, что ему следовало бы для приличия прикрыть наготу. Косынка, в которой покоилась его рука, не скрывала того, что он все еще был полураздет. Она снова опустила глаза на ковер, не позволяя себе вспоминать о своих ощущениях в тот момент, когда ее ладонь легла графу на грудь. Одно дело, когда он дефилировал перед нею под дулом пистолета, и совсем другое – когда ему и в голову не приходило вести себя более сдержанно перед всеми этими людьми.

– Баскин, разве это не так?

– Именно так, милорд,– согласился тот. На его лице не выразилось ни малейшего смущения от того, что его хозяин недостаточно одет.

– Ну так вот. Если вы соблаговолите проводить мисс Трегарон в библиотеку, я побеспокоюсь о том, чтобы одеться поприличней.

При этих словах Селия все же заставила себя обратить на него взор.

По-прежнему без тени смущения на лице граф ждал, когда все удалятся и оставят его одного. Его каштановые кудри находились в полном беспорядке– весьма модном в то время,– обрамляя лицо, в котором было больше породы, чем красоты. И хотя нос его был несколько великоват и напоминал клюв, он служил прекрасным дополнением к резко очерченным скулам и высокому лбу.

Чем бы ни было вызвано его увечье, казалось, веселости духа оно у него не поубавило. Встретившись взглядом с Селией, он широко улыбнулся и подмигнул ей. Это было сделано грубо и содержало в себе какой-то намек – казалось, он хотел напомнить об их недавней близости. Вспыхнув от обиды, Селия высоко вскинула голову и последовала за Баскином прочь из комнаты.

"Даже если бы у меня до этой минуты не было желания убить Эшмора, то теперь он дал мне такой повод",– подумала она, спускаясь по ступенькам. Он стал ей даже более отвратителен, нежели мог казаться прежде. К тому же, он показался ей сумасшедшим. Без сомнения, ни один человек в здравом уме не стал бы целовать женщину, угрожавшую убить его!

Размышляя над этим, Селия, к своему удивлению, увидела, что они уже пришли. Стоя у распахнутой двери, Баскин молча, но недвусмысленно, предлагал ей войти в комнату.

Вскинув подбородок, пожалуй даже выше, чем требовалось, Селия прошествовала мимо дворецкого с суровым лицом. Комната, в которую она вошла, произвела на нее сильное впечатление и напомнила ей кабинет отца в Балтиморе. Массивный письменный стол из орехового дерева был, чуть ли не копией того, что стоял в их доме. Только вместо зеленой обивки стен эта комната была выдержана в темно-синих тонах. "Видимо, Эшмор питает склонность к синему цвету",– решила Селия, обводя взглядом уставленные книгами стены. Лишь одно бросавшееся в глаза отличие декора заставило ее поморщиться: над камином висело изображение короля. Ее же отец украсил это почетное место портретом генерала Вашингтона.

– Устраивайтесь поудобнее, его сиятельство вскоре присоединится к вам. Он будет через несколько минут,– произнес Баскин, стоя у нее за спиной, буквально на расстоянии шага.