Сет заполнил анкету соискателя на должность курьера в «Уингейт групп», встретился с кадровиком и был ознакомлен с обязанностями. Грант Сиболд максимально упростил Сету процедуру вступления в должность. Парню быстро выдали карточку с именем и пропуск. Анализа мочи на содержание наркотиков пока не потребовали, видимо, Грант давал Сету возможность протрезветь и проветриться. Однако новичок был уверен, что проверка не заставит себя ждать. Если он будет игнорировать предупреждение Сиболда и позволит себе лишнее, его вышибут из фирмы в два счета.
      Сет сверился в Интернете, долго ли выводится из организма марихуана. Правда, в последний раз он курил достаточно давно, предпочитая расслабиться алкоголем. Но теперь и бутылка превратилась в его главного врага.
      Сет отправился за покупками. Он уже видел, как одевались младшие служащие компании, поэтому знал, что необходимо приобрести. Черные брюки, белая рубашка, галстук, кожаные лоферы или офисные туфли, никакой спортивной обуви. Ах да, и черные носки!
      Он всегда не выносил на дух офисных клонов в костюмчиках и при портфелях, но с сегодняшнего дня должен был пополнить их ряды. Пришлось ехать в «Нордстром», где обычно Сет покупал себе более стильные вещи, чем простые брюки с рубашкой. По дороге домой он успел прослушать оставленные сообщения. Большей частью люди спрашивали, где он пропадал прошлой ночью. Перезванивать Сет никому не стал. Сообщения Тамзин и вовсе удалил, не прослушивая.
      Уже подъезжая к дому, Сет вспомнил, что в холодильнике пусто. Пришлось возвращаться в супермаркет. И снова его покупки были необычными для ночного гуляки: никакого пива и вина, никаких чипсов. У кассы он выложил на ленту банку кофе, пачку чая, молоко, апельсиновый сок, фрукты, растворимую кашу и пару жестяных банок с консервами. Желудок Сета сжимался от отвращения, пока он выбирал кашу, но парень все равно купил одну коробку, вознаградив себя крекерами и куриным бульоном в стеклянной таре.
      Его прежняя жизнь была окончена. Если он собирался как-то выживать, двигаться дальше, перемены были необходимы. Безответственность должна была кануть в прошлое, бесконечная вереница гульбищ, дискотек, клубов и ночных пьянок окончилась. Оглядываясь назад, Сет не чувствовал сожаления, что прощается с прошлым. Его жизнь, еще недавно казавшаяся яркой и богатой на впечатления, вспоминалась одним размытым пятном без начала и конца, болотом, которое чем больше затягивало, тем уютнее казалось.
      И пусть в будущем его ждали не менее однообразные дни, это будет другое однообразие, непривычное и оттого долгожданное.
      Добравшись до дома, Сет распихал продукты по полкам шкафов и холодильника, сбросил одежду и рухнул в постель, надеясь подремать. Бессонная ночь лишила его последних сил, но сон не шел. Вместо дремоты на Сета нахлынули воспоминания, атакуя измученную голову, словно армия неприятеля.
      И все-таки ему удалось задремать, потому что он резко дернулся всем телом, когда зазвонил телефон. Сет схватил трубку и уставился на номер звонившего. У него едва не разорвалось сердце, когда он понял, с какого телефона ему звонят. Торопливо нажав кнопку ответа. Сет недоверчиво спросил:
      – Бейли?
      – Бейли! Ха, ну ты даешь! – Тамзин расхохоталась, словно услышала самую веселую шутку на свете. – Господи, помой рот с мылом после того, как произнес это поганое имя!
      Черт!
      Сет сел и спустил ноги на пол.
      – Тамзин, что ты делаешь в ее доме?
      – Это не ее дом! – зло бросила сестра. – Этот особняк принадлежал нашей матери, а теперь достался нам. Нет, мне! Уверена, тебе ни к чему такой здоровенный дом. У меня ведь семья, а ты одинок.
      – Как ты вошла?
      – Эта кретинка не догадалась сменить код, представляешь? Он остался тем же, что при отце. Кстати, у меня есть ключ.
      Сет мысленно удивился этому «кстати». Он знал, что однажды сестра сделала слепок ключа, еще до смерти отца. Правда, он не представлял, с какой стати Тамзин понадобился ключ от дома, в котором она не жила.
      – Быстро сваливай оттуда, – посоветовал он сестре. – Официально Бейли еще жива, поэтому тебе нельзя ничего трогать.
      – Что значит официально жива? Разве ее смерть еще не является доказанным фактом?
      – Ты что, новости не смотришь? – рявкнул Сет. – Самолет не найден, а значит, тело тоже. Бейли считается пропавшей, но не мертвой. Ты хоть что-нибудь соображаешь?
      – Черт, как же долго! Сколько они будут искать этот аэроплан? Где бы он ни рухнул, его должны были увидеть! – капризно заявила Тамзин.
      И снова Сета затопило чувство бесконечной брезгливости. Аэроплан, надо же! Пришлось прикусить язык, чтобы не высказать тупоголовой сестрице все, что хотелось. Но следовало держать себя в руках, Тамзин была нужна ему в качестве соратницы, а не врага.
      – Если Бейли жива, – сказал Сет размеренно, – она вернется и поймет, что ты была в ее доме. Не боишься, что она урежет твое ежемесячное пособие вдвое за твою наглость?
      Повисла тяжелая пауза, а затем Тамзин испуганно спросила:
      – А что, есть возможность, что она вернется?
      – Не знаю. Лучше не рисковать, понятно? Дом никуда не денется. Если в течение полугода Бейли не найдут, ее объявят погибшей и дом будет твоим.
      – Но я уже хвалилась друзьям… ладно, ерунда! – Тамзин снова взбодрилась. – Кстати, звонил тот идиот, ее брат из Денвера, к которому она улетела. Он сказал, что волнуется, представляешь? Ну так я ему сказала, что клали мы на его волнение. И что нам плевать на его сестру! И что мы давно ждали, когда же она сдохнет!
      Дьявол!
      – Что именно ты сказала? Можно подробней?
      – Какая разница! Ух, я ему устроила, этому придурку, ха-ха! Терпеть его не могу! Помнишь, когда отец умер, он приезжал на похороны? Еще сюсюкал с нами, пытался нам понравиться. – Тамзин презрительно фыркнула. – Короче, я сказала этому уроду, что с тобой лучше не связываться, и что его сестра заслуживала смерти, и что ты клевый.
      Внезапно Сет со всей отчетливостью понял, как сильно Тамзин его ненавидит. Конечно, она была тупой и злой, но не настолько, чтобы не сознавать последствий своего поступка. Сестра нарочно подставляла его. Она надеялась упечь Сета в тюрьму и получить доступ к обоим трастовым фондам. Возможно, ей даже хватило бы ума организовать его убийство, если полиция не найдет достаточных оснований для ареста.
      Как давно Тамзин его ненавидела? Должно быть, всю сознательную жизнь, с тех юных лет, как поняла, что именно Сета отец видит продолжателем своего дела. Но почему тогда он даже не подозревал о ее ненависти и все эти годы видел в ней союзницу?
      – Кстати, – медленно сказал Сет в трубку, – я составил завещание.
      – И что? У тебя же нет других родственников, кроме меня, – хмыкнула Тамзин.
      – Если со мной что-то случится, все мои деньги пойдут на благотворительность. Тебе не достанется ничего. Ни-че-го. – Сет нажал отбой и некоторое время сидел, схватившись за голову.
      Затем он позвонил своему адвокату и устроил так, чтобы завещание действительно появилось.
      В первый рабочий день Сет приехал в офис на полчаса раньше. Он почти не спал ночью – так и не сумел перестроиться и очень боялся, что попадет в пробки. Он сильно нервничал, и это здорово его злило. Насколько трудной могла оказаться работа курьера? Сету представлялось, что на него будут бросать удивленные взгляды, потому что с самой нижней ступени начинают обычно сразу после школы, но никак не тогда, когда переступил рубеж тридцатилетия. Зато работа в самом нижнем звене гарантировала, что Сета никто не узнает, и он мог избежать позора. В лицо он был знаком лишь нескольким старшим менеджерам компании. Конечно, Сет понимал, что придется доставлять этим людям корреспонденцию, но руководители никогда не берут почту сами, для этого они держат помощников. С этой точки зрения работа младшего служащего гарантировала Сету инкогнито.
      Когда в кабинет начали прибывать другие курьеры фирмы, у них у всех в руках были чашки с кофе из «Старбакса». Сет никогда не был ярым кофеманом, а если и пил кофе, то только крепкий и сваренный в турке. Однако ему требовалось влиться в коллектив, и он задумался, не начать ли ему покупать напиток в «Старбаксе», дабы не отрываться от остальных. Возможно, кофе там вполне сносный.
      Все ребята из команды были значительно младше Сета. Они бросали на него короткие взгляды, но заговорить не пытались. Похоже, они думали, что перед ними человек из другого отдела.
      Сет сделал первый шаг.
      – Меня зовут Сет, – сказал он с улыбкой. – Я буду работать с вами.
      Ребята обменялись взглядами. Затем одна девушка, высокая и очень худая, прищурившись, спросила:
      – В этом отделе? В курьерской службе?
      – Именно.
      Снова обмен взглядами.
      – Ты что, только что из тюрьмы, что ли?
      Сет хмыкнул. «Не из тюрьмы, но при всех шансах в нее попасть в ближайшем будущем», – подумал он.
      – Нет. – Он снова улыбнулся. – Просто последние пятнадцать лет я провел в глубокой коме и лишь пару дней назад очнулся.
      – Что, серьезно? – изумленно спросил один из парней, округляя глаза. – А что с тобой было?
      – Ну, я случайно раздавил баллончик с газом, – весело сказал Сет.
      – Чушь, – хмыкнула тощая девица и поджала губы так, что стала напоминать смешного грызуна. – Если бы ты пятнадцать лет провел в коме, у тебя начались бы необратимые изменения головного мозга.
      Похоже, она была умнее, нежели ее коллеги.
      – А кто сказал, что они не начались? – ответил Сет и отвернулся.
      Старшей над курьерами была некая Кэнди Цуркин, низкая коренастая дама с седоватыми волосами. Она одевалась, словно старая бабка, безвкусно и всегда одинаково. Должно быть, ее гардероб целиком состоял из синих пиджаков, серых юбок и черных туфель самого скучнейшего вида. Кэнди Цуркин правила курьерами твердой рукой и требовала такой дисциплины какой позавидовала бы сестра-настоятельница католического монастыря. Курьеры беспрекословно подчинялись всем приказам Кэнди Цуркин, а тощая девица еще и добавляла «да, мэм» и «как скажете, мэм», общаясь с ней, причем безо всякого намека на сарказм. Подобное уважение заставило Сета повнимательнее приглядеться к новой начальнице.
      Ему пришлось засунуть подальше свое эго, свою гордость и свой дурной нрав, подчиняясь правилам, которые прежде казались полнейшей глупостью. Работа не требовала чрезмерного напряжения ума, тренируя в основном память и внимание. И тренировка эта была совсем не лишней. Конечно, Сету было скучновато, однако он быстро освоился и начал присматриваться к жизни фирмы. Рекомендации Кэнди Цуркин еще пару дней назад показались бы ему слишком нудными и бесполезными, но теперь помогали адаптироваться в коллективе и быстро схватывать азы.
      Сама работа курьера была простой: просматривать и сортировать бумаги, почту и посылки, собирать отправления по офисам, запечатывать, подписывать адреса, рассылать… Процесс казался бесконечным и был чертовски однообразен. Сета удивило количество бумажной почты, курсировавшей по офису. «Почему люди не пользуются электронной почтой?» – пытался он понять поначалу. Уже к вечеру ему стало ясно, что большая часть писем и отправлений содержала контракты, распоряжения и приказы, на которых должна была стоять личная подпись и печать.
      Должно быть, Сиболд дал особые указания Кэнди, поскольку она не давала Сету ни единой поблажки, хоть он и был новичком. Видимо, его сразу же решили испытать на прочность. Начальница с самого утра нагружала Сета работой и отправляла с мелкими поручениями.
      – Ты не знаешь, в каких именно офисах сидят те или иные люди, – говорила она. – Но ведь всегда можно уточнить этаж и номер офиса, правда? Справишься.
      Большая часть почты, которую Кэнди просила доставить получателям, предназначалась служащим верхнего звена, как раз тем, кто мог узнать Сета в лицо. Видимо, Грант Сиболд решил сразу же выяснить, не сбежит ли его подопечный, опасаясь позора.
      В первый рабочий день Сет узнал много нового. Он сразу выяснил, кто из курьеров делает свою работу быстро и незаметно, а кто предпочитает раскладывать пасьянс под видом разбора почты. Понял, кто метит высоко, а кто просто подрабатывает на учебу. Кто с кем дружит и кто с кем враждует.
      Кое-что Сету стало известно и о руководящем составе. Например, вице-президент одного из направлений пил на работе. Сет сразу же учуял запах алкоголя, когда вошел в его офис, толкая перед собой тележку с почтой. Также он уловил запах освежителя, которым пытались замаскировать преступление. Секретарша вице-президента предостерегающе покачала головой, заметив, что Сет принюхивается. Сор из избы здесь, видимо, не выносили. Сет кивнул, принимая правила игры.
      Удивительно, он даже столкнулся в коридоре с парой знакомых, но его попросту не узнали. Работа курьера и тележка с почтой делали его незаметным.

      Через пару часов Камерону представилась возможность опробовать в деле свою новую «обувь». Его ноги были обернуты несколькими слоями грубой кожи и прошиты тонким проводом, дырочки для которого делались с помощью ножа. Края этих «индейских мокасин», как назвала свое произведение Бейли, достигали середины икры и плотно ее облегали, внутрь она напихала ткань и поролон для того, чтобы было теплее. Теперь можно было совершить небольшую прогулку и выяснить, насколько удобно ходить в этой странной обуви.
      День выдался довольно тяжелым. Согревшись у костра, каждый занялся своим делом, усевшись друг напротив друга: Бейли шила кожу, а Камерон перебирал пожитки. Они постоянно растапливали у огня снег и помногу пили. Пожалуй, впервые за последние дни они напились вдоволь воды.
      Продырявливая кожу и протаскивая в отверстия провод, Бейли ощущала странное чувство гармонии с собой. Не то чтобы она не волновалась по поводу предстоящего похода, однако на душе у нее царило спокойствие. Должно быть, сработал основной инстинкт древнего человека, для которого огонь означал безопасность и уют.
      И все-таки впереди были новые испытания. Сложнейший спуск – если он был вообще возможен – и голодная смерть в случае неудачи. Тот, кто желал убрать ее со своего пути (Сет, подумала Бейли, содрогаясь всем телом), возможно, уже праздновал победу.
      Если ей и Камерону удастся добраться до цивилизации, они обретут шанс. Сет здорово испугается, если его мачеха вернется из мертвых, но будет нелегко доказать, что он виновен. Конечно, существовал пластиковый пакет в пустом топливном баке, но требовалось свидетельство эксперта, чтобы подтвердить факт порчи самолета, а найти эксперта на склоне горы, увы, невозможно. И потом, единственной привязкой к Сету служил его телефонный звонок. Весьма сомнительная улика…
      А если не удастся посадить преступника в тюрьму? Что тогда? Общаться с Сетом как прежде? Выделять ежемесячно деньги человеку, пытавшемуся тебя убить? Даже слово, которое Бейли дала покойному мужу, не заставит ее следовать прежним путем.
      Впрочем, оборвала она ход своих мыслей, до возвращения к цивилизации еще надо дожить. А пока лучше сосредоточиться на настоящем, вложить все силы в подготовку к походу. Она уже смирилась с тем, что помощь не придет, и приняла за аксиому правило «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Какой смысл сожалеть о том, что не случилось, если у Камерона есть планы по их спасению? Бейли верила в то, что ее спутник сделает все от него зависящее.
      Решив проблему с обувью для Камерона, она всерьез задумалась, как сделать теплее и его одежду. Бейли взяла две плотные фланелевые рубашки и пристегнула их друг к другу пуговицами, превратив в странную конструкцию огромного размера с четырьмя рукавами. Конечно, выглядел этот предмет одежды весьма странно, но рукава были достаточно свободными для мужских рук, хотя и не доходили до запястий. Камерон немедленно примерил эту рубаху-палатку, умудрившись забраться в два рукава одной рубахи, а два других Бейли завязала на спине. Выглядел пилот довольно забавно, учитывая, что и рисунок у рубах был разным, но вид у Камерона был довольный. Фланель грела тело.
      Поверх этой странной одежды он нахлобучил безразмерный дождевик-пончо с теплой подкладкой, превосходно защищавший также от ветра, гулявшего по склону. У Бейли была еще пара мыслей по поводу того, как утеплить своего спутника. Правда, все это касалось тела, а с ногами дела обстояли куда хуже. Если сама Бейли могла надеть побольше штанов, носков и колготок, то ноги Камерона согревали только тонкие брюки. Ни одни из брюк Бейли ему не подошли, хотя, к примеру, спортивные штаны были трикотажными и неплохо тянулись. У пилота были сильно развитые мышцы бедер, и штаны просто на него не налезли.
      Наконец Бейли осенило.
      – Мы наденем на тебя нечто вроде ковбойских штанов! – воскликнула она радостно.
      – Только не говори, что у тебя есть ковбойские штаны. Может, ты еще захватила кнут и пистолеты? – проворчал Камерон.
      – Умник! Тебе бы только критиковать. Все-таки теплее будет.
      Камерон усмехнулся:
      – Не обращай внимания на мои придирки. Ты уже отлично меня одела. – Он поводил плечами под плотным дождевиком. – Из чего будем делать штаны?
      – У меня есть четыре полотенца из микрофибры.
      Он задумался, затем кивнул:
      – А ты запасливая. Четыре полотенца на двухнедельное путешествие. Это чтобы не стирать?
      – А ты зануда, – буркнула Бейли. – Я сделаю прорези по краю каждого полотенца, чтобы можно было пропустить ленту ткани и стянуть, словно поясом, на талии сразу два полотенца, по одному с каждого бока. К ним приладим еще два понизу. А между ног стянем проводом. Получатся такие примитивные портки.
      – Рукастая ты наша. А еще врала, что шить не умеешь.
      Бейли засмеялась:
      – Вообще-то я действительно не шью, с детства ненавижу иголку с ниткой. Но ведь я смогла наложить швы на твою голову. Да и мокасины тебе скроила. Значит, штаны из полотенец мне тоже по зубам.
      – С детства ненавидишь иголку с ниткой… – задумчиво повторил Камерон. – Ты не поверишь, но я мерзляк. Всегда ненавидел снег и холод. А теперь посмотри на меня! Даже не трясусь на морозе, хотя на мне какие-то странные одежды, а на ногах мокасины из обшивки кресел.
      – Откуда же ты знаешь, как делаются снегоступы?
      – Для этого не нужен опыт. Принцип прост – распределить вес по максимально обширной поверхности. Тогда тяжесть, которая приходится на каждый квадратный сантиметр снегоступа, станет меньше, и ноги не будут проваливаться.
      Пока Бейли разбиралась с экипировкой пилота, тот, в свою очередь, мастерил примитивные снегоступы. Он связывал ветки и еловые лапы воедино уверенными движениями, словно делал это тысячи раз. Бейли исподтишка следила за его пальцами, и в этом подглядывании было что-то интимное. Ей нравилось то, как слаженно они с Камероном действуют. Словно всю жизнь готовились именно к такой странной ситуации и к такому сотрудничеству.
      И если тело Бейли страдало от вынужденной борьбы за выживание, то ее сердце странным образом получало от происходящего удовольствие. Как будто жизнь внезапно обрела смысл и стала интересной. Простые цели: еда, вода, кров и тепло – только они имели значение здесь, вдали от цивилизации. И еще, пожалуй, близость другого человека, с которым можно разделить тяготы и на которого можно опереться.
      Но это не означало, что Бейли не жаждала окончания жуткого приключения. Она мучительно хотела есть. Хотела вымыться и намазать лицо кремом. Ей хотелось с удобством сходить в туалет. Ей хотелось, черт побери, в супермаркет!
      – Знаешь, я столького хочу, – со стоном протянула она. – Такое нестерпимое желание, аж челюсти сводит!
      Камерон хмыкнул и поднял на нее глаза.
      Бейли не сразу поняла, что он смотрит с иронией. И лишь заметив хитрые искорки в его глазах, поняла, как двусмысленно звучат ее слова. Ее лицо вспыхнуло, и она насупилась.
      – Да я не о том, что ты подумал! Прекрати так пялиться! – Она вздохнула. – Я говорила о здоровенной коробке горячего поп-корна, тарелке с тушеными овощами, бараньих ребрышках, яичнице с беконом, хрустящих чесночных хлебцах и сыре с плесенью. О, этот сыр можно было бы класть в рот и посасывать, пока он не растворится… – Бейли снова нахмурилась. – И не надо искать подтекст в моих словах!
      Камерон расхохотался.
      – Мне больше всего понравились ребрышки. – Он сглотнул набежавшую слюну. – Я обожаю мясо, сыр с плесенью меня прельщает куда меньше. Сейчас бы еще отбивную котлету, курицу-гриль, а лучше три, и большой окорок! Я бы и с тобой поделился. Кусочек окорока тоже можно сунуть в рот и обсасывать, пока… в общем, как ты и сказала.
      Бейли мигнула, услышав подобную пошлость, и несильно пнула Камерона ногой. Он усмехнулся и пересел поближе. Бейли раздраженно пихнула его плечом:
      – Уйди, нахал! Мужлан! У тебя одни пошлости на уме!
      – Каюсь, есть грешок, – весело согласился пилот. – Одни пошлости. Причем одна другой пошлее.
      – Отсядь подальше, бесстыдник. Иди проверяй свои мокасины.
      Камерон, продолжая смеяться, поднялся и пошел к самолету. Бейли осталась сидеть и смотреть ему вслед. Движения Камерона были неторопливыми, крадущимися и завораживали ее. Даже нелепое одеяние не портило впечатления. Пытаясь отвлечься, Бейли подкинула в костер еще веток. Пламя зашипело, поваливший дым скрыл фигуру пилота.
      Он всячески пытался ее соблазнить, это было ясно как день. Бейли внезапно стало жарко. Камерон поставил себе цель затащить ее в постель… или куда можно затащить в таких условиях? Он стал иначе двигаться, разговаривать, смотреть. Он даже смеялся теперь иначе.
      Или это все ей только казалось?
      Куда могли завести подобные игры? Быть может, стоило уступить Камерону, согласиться на секс, пустить события на самотек? Чем быстрее это случится, тем раньше он оставит ее в покое, а значит, сердце останется нетронутым. Бейли привыкла владеть своими чувствами, поэтому давно заковала сердце в броню. Однако доверие и близость, установившиеся между ней и Камероном за последние два дня, грозили бедой.
      Прежде Бейли не случалось влюбляться, и она гордилась этим. А теперь, впервые в жизни, она чувствовала нависшую угрозу. Даже сведя отношения с Камероном к обычному сексу, Бейли не могла бы быть уверена в том, что ее сердце не пострадает. До недавних событий она привыкла все в жизни планировать заранее, она знала, как поступит в той или иной ситуации, могла спрогнозировать, чем обернется любой ее поступок, поскольку, в сущности, все ее действия не относились к разделу эмоций.
      Хуже всего то, что Камерон как-то слишком легко, словно походя, сумел заглянуть ей в душу. Он увидел и крепость, которой Бейли себя окружила, и то, что скрывается за стенами этой крепости. Был ли тому виной особый склад его ума или дело было лишь в нестандартных обстоятельствах, которые раскрыли для него сущность спутницы? Бейли этого не знала. Однако она относилась настороженно ко всем, кто слишком хорошо мог ее знать. Ведь чем лучше человека знаешь, тем больнее можешь надавить на чувствительную точку.
      Бейли боялась, что еще через пару дней Камерон станет слишком ей дорог, чтобы думать о нем только как о возможном сексуальном партнере. До этого момента она никогда и никого не принимала близко к сердцу, исключая разве что родного брата.
      Она сидела у костра, разгоняя дым ладонями. Желание увидеть за плотной завесой фигуру Камерона было нестерпимым. Оно сводило ее с ума, злило, заставляло презирать себя, но никуда не уходило.
      Дым рассеялся, и Бейли увидела, что Камерон разглядывает остатки правого крыла. В странной одежде, с замотанной головой, он все равно казался ей мужественным и привлекательным. Пожалуй, в дождевике и штанах из полотенец он походил на пещерного человека в одеждах из шкур. Камерон какое-то время разглядывал обломки, наклонившись вперед, затем выпрямился. У него была отличная осанка, как у всякого военного, и Бейли залюбовалась пилотом, сидя у костра. Она даже тихо вздохнула.
      Неожиданно Камерон вновь наклонился, затем быстро упал на колени, заглядывая под воткнувшееся в землю крыло. Бейли вскочила со своего места. Камерон почти забрался под крыло, и она очень испугалась. Судя по следам на снегу, самолет и не думал сползать вниз по склону, но кто знает, насколько прочно он держится на месте?
      – Что ты творишь? – закричала Бейли, бросаясь к самолету. Она была готова выдернуть Камерона из-под крыла за ноги.
      Он выбрался на свободу раньше, чем она подоспела, таща за собой нечто черное. На его лице гуляла довольная улыбка.
      – Я нашел свою куртку, – с триумфом объявил Камерон.
      Он встряхнул черной кожаной курткой, которая несколько промерзла, лежа на снегу.
      Бейли обрадовалась не только обновке. Ее интересовало и содержимое карманов.
      – Ну? Батончики на месте? – нетерпеливо спросила она.
      Камерон сунул пальцы в один карман, затем в другой.
      – Ага.
      – Съедим сейчас или утром? – От голода Бейли готова была жевать и кожу куртки. От самого слова «батончик» у нее едва не потекли слюнки.
      – Утром, чтобы запастись энергией. На этот вечер у нас остался кусочек шоколада и крепкий исцеляющий сон.
      Бейли вздохнула. Умом она понимала, что рассуждения Камерона логичны, но желудок продолжал спорить, желая насытиться немедленно.
      Пилот еще раз встряхнул куртку и прощупал подкладку. Очевидно, ткань промокла и замерзла, потому что он недовольно нахмурился. Впрочем, у костра подкладка должна была высохнуть, лишь бы огонь не потух до ночи.
      Камерон огляделся.
      – Пойду собирать дрова, – сказал он. Видимо, думал о том же, о чем и Бейли. – До заката еще надо многое успеть.
      – А я пока закончу вторую пару снегоступов, – предложила Бейли. – Кстати, как твои мокасины?
      – Очень даже! Я проваливался по щиколотку, а снег так и не набился в них. И они держат тепло. Пальцы не так сильно мерзнут. – Внезапно он притянул Бейли к себе за шею и поцеловал в губы. Разорвав поцелуй через несколько секунд, он заглянул ей в глаза. – Давай заканчивать с делами, чтобы можно было спокойно завалиться в постель.

      Когда Камерон сказал «в постель», Бейли решила, что речь идет о сексе, и это ее встревожило. Однако он был реалистом и, видимо, понимал, что состояние здоровья обоих далеко от идеального, да и давить на Бейли не желал. Поэтому они просто доели последний «сникерс», попили воды, почистили зубы и начали устраиваться на ночлег под навесом. Огонь все еще горел, хотя и не так ярко, бросая блики на стены палатки и рассеивая ставшую привычной ночную тьму. Под навесом было теплее, чем прежде, и это рождало ощущение уюта.
      Впрочем, тепла от огня было все же недостаточно, чтобы полностью согреться, поэтому Бейли снова прижалась к Камерону. При этом в ее душе поднялось странное чувство, словно она обнимается с самым близким человеком на свете. Она двигалась по пути к настоящей зависимости от постороннего человека, зависимости, которой прежде не знала, и ее пугал этот путь. Он мог завести ее в тупик, из которого не будет дороги обратно.
      На этот раз по какой-то непонятной причине спалось ей плохо. Бейли ненадолго уплывала в сон, чтобы внезапно вздрогнуть всем телом и открыть глаза. В такие моменты Камерон вставал и выбирался из-под навеса, чтобы подбросить в костер веток.
      Потом Бейли все-таки удалось крепко заснуть, однако Камерон разбудил ее тем, что встряхнул за плечо.
      – Бейли, Бейли, проснись… Что случилось? Что с тобой?
      – А? – глухо спросила она, приподнимая голову и щурясь на него. – В чем дело?
      – Это ты мне скажи. Ты плакала во сне.
      – Правда? – Бейли провела ладонью по щеке. Кожа оказалась мокрой. – Действительно. Ты не волнуйся, со мной такое бывает, – смущенно пробормотала она.
      – Ты плачешь по ночам? Во сне? Что тебе снится при этом?
      – Кажется, ничего. – Бейли, лежа, пожала плечами. – Я просыпаюсь в слезах, но ничего не помню.
      Бейли чувствовала себя неловко. Она не привыкла обсуждать свои слабости, а тем более странности. Собственные слезы раздражали ее, особенно потому, что им не было логичного объяснения.
      Бейли повернулась к Камерону спиной.