Бейли Уингейт проснулась в слезах. Опять.
      Ее начинало это раздражать, потому что причин для слез не было никаких. Если бы она чувствовала себя несчастной, одинокой или на худой конец носила траур, слезы во сне были бы объяснимы. А так ее единственной проблемой был страх.
      Ну не то чтобы настоящий панический страх. Просто некая бессознательная тревога, смутное беспокойство, накрывавшее Бейли, когда ей приходилось общаться с пасынком и падчерицей, Сетом и Тамзин. К счастью, такое случалось нечасто, примерно раз в месяц, когда надо было подписывать чеки, по которым дети покойного мужа получали деньги с оставленных отцом фондов. Еще пасынок и падчерица являлись в тех случаях, когда успевали промотать деньги раньше срока, и принимались клянчить, а иной раз и требовать дополнительные деньги. О, они никогда не упускали случая дать Бейли понять, какая она бездушная и жадная сучка!
      Сет особенно преуспел в издевках, всякий раз умудряясь больно уколоть и унизить. Впрочем, с его прямой, неприкрытой злобой было проще иметь дело, нежели с тихой, затаенной ненавистью, тлевшей в глазах Тамзин.
      Именно на сегодня у этой парочки выпадал «день получения деньжат», поэтому Бейли нервозно ждала сначала предупреждающих звонков, а затем и визитов. Вот уж потеха ее ждет! Тамзин любила мучить мачеху морально, выискивая для этого методы почище оскорблений, используемых Сетом. Наверняка и на этот раз придумает какую-нибудь пакость, например, притащит двух своих малолетних отпрысков, которые будут вопить, плеваться и драться, вызывая у свидетелей такого поведения единственное желание – бежать без оглядки. Эти избалованные создания, всюду выяснявшие отношения, любили также пинать ногами тех, кто оказывался поблизости. Маленькие наглецы знали, что ответной оплеухи им не отвесят.
      – Господи, телохранителей, что ли, нанять? – простонала Бейли при мысли о детях Тамзин. Она отбросила одеяло и выбралась из постели.
      Впрочем, уже минуту спустя она напомнила себе, что ей, в сущности, грех жаловаться на судьбу. И тем более плакать во сне. Она прекрасно знала, что за детей воспитал Джеймс Уингейт, когда соглашалась стать его женой. И про завещание покойного мужа ей тоже было известно. Разумеется, Сет и Тамзин не могли иначе отреагировать на последнюю волю отца сделать Бейли их опекуном и распорядительницей всего состояния. Джеймс сознательно лишил детишек возможности швыряться деньгами направо и налево, справедливо полагая, что в руках Бейли состояние будет сохраннее. А она, Бейли, согласилась с его решением, зная, что скоро, увы, овдовеет. Но, даже находясь в могиле, Джеймс щедро оплачивал жене необходимость иметь дело с Сетом и Тамзин. Бейли жила в невероятной роскоши.
      Пройдя в огромную ванную, отделанную с шиком, Бейли глянула в зеркало. Не сделать это было достаточно проблематично – зеркало тянулось от самого пола и упиралось в потолок. Всякий раз, глядя на свое отражение, Бейли удивлялась несовпадению собственной внешности и внутреннего содержания.
      Деньги мужа сильно изменили ее, причем именно внешне. Тело стало подтянутым и загорелым благодаря усилиям личного тренера и солярия. Услуги этого тренера стоили немалых денег, но и материал, доставшийся ему, был не самым удачным. Бейли изматывала себя на тренажерах до седьмого пота, и результат оказался выше всяких похвал. Ее волосы, когда-то короткие и скучно-русые, превратились в великолепный блонд с медовыми и серебристыми вкраплениями, шалью укрывавший плечи. Оттенок выглядел совершенно натуральным и невероятно шел к цвету кожи, дорогая стрижка правильно подчеркнула черты лица, сделав его более изящным и свежим (даже в те моменты, когда Бейли едва вылезала из-под одеяла).
      До брака с Джеймсом у Бейли также не было проблем со вкусом, и она одевалась настолько элегантно, насколько ей позволяла зарплата. Но ведь есть разница между простой элегантностью и настоящим гламурным шиком, правда? А теперь Бейли могла позволить себе одеваться гламурно. Внешность ей досталась достаточно обыкновенная, и до замужества ее можно было описать в лучшем случае как «привлекательную» или «симпатичную», однако дорогостоящий уход за собой и правильное обрамление превратили Бейли если не в ограненный алмаз, то по крайней мере в высококачественный рубин. А порой она выглядела действительно сногсшибательно, когда ей того хотелось, – заслуга личного косметолога и стилиста, приобретавшего для нее одежду на заказ. Если окружающие женщины носили одежду, сшитую по стандартным лекалам, Бейли надевала лишь то, что было пошито исключительно на нее.
      Как вдова Джеймса Уингейта, она получила в единоличное пользование дом в Сиэтле, особняк в Палм-Бич и виллу в Мэне. Ей никогда не приходилось летать коммерческими авиалиниями, потому что к ее услугам был самолет частной авиакомпании. Она могла подписывать счета, даже не заглядывая в них, и покупать себе все, что приглянулось. Пожалуй, свадьба с человеком, который всего через год оставил ее вдовой, оказалась самой крупной ставкой в жизни Бейли. Ставкой, сорвавшей джекпот.
      До замужества Бейли была скорее бедной, чем обеспеченной женщиной. И хотя она никогда не стремилась выйти замуж по расчету, нельзя было не признать, что деньги и власть изрядно облегчают жизнь. Облегчают, но не превращают в райские кущи. К примеру, даже у вдовы Уингейт были свои проблемы. Первой из них были Сет с Тамзин. Впрочем, они беспокоили ее нечасто, тем более после подписания чеков. Бейли оставалось лишь следить за состоянием их трастовых счетов – условие покойного мужа, которое она безропотно и ответственно выполняла. Вряд ли Сет и Тамзин поверили бы тому, что рост их фондовых средств был целиком заслугой мачехи. Второй проблемой Бейли была скука. Невероятная, всеобъемлющая скука, против которой не помогали путешествия и шопинг.
      Бейли вошла в душевую, отделанную матовым стеклом, и включила воду.
      Джеймс предусмотрел все детали, составляя завещание. Возложив на плечи жены ответственность за сохранность трастовых фондов, он тем самым обезопасил Сета и Тамзин от растраты семейного капитала. О, Джеймс отлично знал своих детей и понимал, какая судьба уготована состоянию Уингейтов, попади деньги в руки его отпрысков. Позаботившись о детях, он позаботился и о молодой жене, оставив ее единоличной наследницей.
      О том, как сложится судьба Бейли после его смерти, Джеймс едва ли размышлял. Она была для него просто финансовым партнером, женщиной, с которой у него сложились хорошие отношения и которая имела голову на плечах. Пожалуй, большего он и не желал. Вряд ли он мог предусмотреть, как одиноко будет Бейли на вершине мира, отрезанной от своего круга, но так и не вошедшей в круги высшего света. Друзья Джеймса, все люди его возраста, принимавшие Бейли в своих домах, пока был жив ее муж, немедленно вычеркнули ее из списков гостей, когда она овдовела. Большинство из них годились ей в отцы, кроме того, они хорошо знали первую жену Джеймса, Лину. Они так и не смогли принять второго брака Уингейта, поскольку Бейли была слишком молода и не их круга. Кое-кто из них знал Бейли и раньше, пока она работала помощницей Джеймса. Ее стремительный скачок на позицию жены бывшего босса смущал и внушал неловкость. Да и самой Бейли было не по себе брать дружеский тон с теми, перед кем еще недавно приходилось лишь вежливо расшаркиваться. Поэтому она ни в чем не винила друзей покойного мужа.
      Будь Бейли безмозглой куклой, в руки которой попало целое состояние, возможно, она бы чувствовала себя совершенно счастливой. Порой она даже жалела, что не умеет получать настоящего удовольствия от обладания деньгами. Она слишком много размышляла, слишком остро чувствовала жизнь, чтобы не задыхаться в золотой клетке. Ей приходилось следить за тем, чтобы росли средства тех, кто ненавидит ее всей душой, – это вносило разлад в ее скучное, но безмятежное существование.
      Конечно, Джеймс предупреждал ее, что гнев Сета по поводу завещания отца будет весьма интенсивным. Но она и предположить не могла, что настолько сильным. Стать заложником воли молодой девицы, на три года младше его самого, – это сжирало Сета изнутри и выплескивалось наружу при каждой встрече с Бейли. Он швырялся деньгами, как мужская версия какой-нибудь Пэрис Хилтон, не знал ни в чем отказа, но ему постоянно было мало. Вместо того чтобы найти себе дело, открыть свой бизнес (уж для этого ему бы вполне хватило средств и даже мозгов), Сет прожигал жизнь и не интересовался ничем, кроме вечеринок и скандальных выходок. А ведь Сет был надеждой отца, рассчитывавшего, что с возрастом ответственность возьмет в нем верх над юношеской бесшабашностью. От Тамзин Джеймс ничего особенного и не ждал. Ее совершенно не интересовал бизнес как источник доходов. Ее волновал лишь конечный результат – сумма на счету, которую можно потратить. Тамзин жаждала заполучить все деньги своего фонда здесь и сейчас, чтобы беспрепятственно их тратить.
      Бейли криво усмехнулась и протянула руку за флакончиком с лосьоном для душа. Если бы Тамзин получила долгожданный контроль над своим фондом, он опустел бы лет за пять.
      Телефон зазвонил в тот момент, когда Бейли выключила воду и потянулась за мягким полотенцем. Торопливо завернувшись в полотенце и намотав еще одно, поменьше, на голову, Бейли сняла со стены трубку и посмотрела на экран. Затем повесила трубку обратно, так и не ответив. У нее был собственный «черный список» номеров, на которые она могла не отвечать, если не желала. Судя по всему, Сет уже с утра думал о счетах, раз позвонил так рано. Бейли не хотела говорить с ним прежде, чем выпьет кофе. У нее было право на спокойный завтрак, не испорченный чужими оскорблениями.
      Впрочем, тотчас подумала Бейли обеспокоенно, ранний звонок был не в духе Сета. Что, если у него неприятности? Парень целыми ночами пропадал в клубах и просыпался лишь после обеда, да и то не всегда в своей постели. С чего бы Сету звонить утром?
      У Бейли неприятно сжался желудок. Ну вот, а она рассчитывала спокойно позавтракать!
      Как раз в эту секунду телефон зазвонил снова. Бейли тоскливо посмотрела на него и выждала пять гудков, собираясь с духом. Затем неохотно сняла трубку, вздохнула и нажала кнопку ответа. Уже включился автоответчик, так что пришлось говорить «алло» сквозь механический мужской голос. Бейли не стала записывать сообщение автоответчика сама, выбрав один из стандартных вариантов, забитых в телефон. Ей не хотелось, чтобы каждый звонивший слышал ее радушный голос, особенно если это Сет или Тамзин.
      Автоответчик, зафиксировавший снятие трубки, отключился. Звонивший отозвался не сразу.
      – Привет, мамуля, – медленно, с издевкой процедил Сет.
      Бейли прикрыла на мгновение глаза, призывая на помощь терпение. Ничего нового: Сет нашел еще один способ трепать ей нервы. Называть «мамулей» девицу младше себя самого, наверное, казалось ему забавным.
      Лучшим способом защиты от Сета было полное равнодушие. Бейли с самого начала выбрала эту тактику, хотя внутри у нее всякий раз воцарялась горькая обида. Сет знал, что равнодушие Бейли – всего лишь маска, и раз за разом пытался ее сорвать и ощутить торжество от того, что его шпильки попадают в цель.
      – Сет, – констатировала Бейли спокойно. – Как дела?
      Этому тону она научилась еще тогда, когда работала на довольно нервной работе – в колл-центре банка, имевшем дело с невыплатами по кредитам.
      – О, у меня все отлично! – с фальшивой бравадой воскликнул Сет. – Кроме разве что того, что эта жадная сучка, моя мачеха, роскошно живет на мои денежки, а меня держит в черном теле. Но какие могут быть разборки, правда? Мы же одна семья?
      Это была старая песня, поэтому Бейли осталась почти безучастной. «Жадной сучкой» Сет называл ее слишком часто, и это выражение давно для нее ничего не значило. Первый раз у него это вырвалось в тот день, когда была зачитана воля отца.
      – Ты вышла за него только ради денег! – визжал он, брызгая слюной. – Ты воспользовалась тем, что он болен и не в себе, и выклянчила у него полный контроль над нашими деньгами, сучка!
      Он кричал, угрожал опротестовать завещание, расправиться с Бейли. Адвокат Джеймса бросил на нее сочувственный взгляд и сообщил Сету, что любая тяжба будет лишь потерей времени и денег. Джеймс, конечно, внес некоторые поправки в завещание за две недели до смерти. Однако основной текст завещания был составлен годом раньше, сразу после свадьбы с Бейли, и уже тогда молодая жена была назначена опекуном над Сетом и Тамзин. Год назад никто не смог бы обвинить Джеймса в том, что его мозг затуманен болезнью или что он находится под чьим-то влиянием.
      Услышав об этом, Сет стал малиновым, как вареный рак, и произнес в адрес Бейли такую тираду, что у всех присутствующих глаза полезли на лоб. Затем он вылетел из кабинета адвоката, а Бейли осталась сидеть ни жива ни мертва. Пожалуй, именно с того момента ей и стало ясно, какая нелегкая ответственность легла ей на плечи.
      За долгие месяцы она научилась оставаться невозмутимой, когда ее оскорбляли, так что и сегодня шпилька Сета прошла мимо цели.
      – Кстати, о трастовом фонде, – пропела Бейли, – у меня появилась одна мыслишка. Как ты знаешь, с каждым месяцем он растет, что положительно влияет на суммы, которые ты получаешь. Но сейчас я рассматриваю возможность вложить часть денег фонда в одно предприятие… затея рисковая, можно много потерять, но и шансы выиграть есть. Надеюсь, ты не станешь возражать, если твои ежемесячные расходы сократятся, скажем, вдвое? Временно, разумеется. Думаю, через год уже будет ясно, принесли ли вложения прибыль.
      Несколько мгновений на том конце провода висела гробовая тишина, а затем Сет проговорил с яростью:
      – Ах ты, дрянь! Я убью тебя, не сомневайся!
      Впервые не шпилька Сета задела Бейли, а угроза самой Бейли ударила Сета по голове, словно тяжелый молот. Эта маленькая победа была приятной наградой за долготерпение, и Бейли улыбнулась. Угрозу Сета она не рассматривала всерьез. Парень частенько бросал на ветер обещания, но редко выполнял даже те из них, что ни к чему не обязывали.
      – О, прости, – сказала Бейли спокойно и даже вежливо, словно ей только что не угрожали убийством. – Не думала, что тебе не понравится мое предложение. Может, у тебя есть другое предложение? Я могла бы его рассмотреть. Если хочешь сделать финансовые вложения, хорошенько их обдумай, набросай план и подай мне в письменном виде. Я рассмотрю его, как только сочту возможным. Правда, не раньше чем через полмесяца. Дело в том, что послезавтра я еду отдыхать. Меня не будет пару недель.
      Ответом ей стал треск брошенной на рычаг трубки и череда коротких гудков.
      Конечно, это был не лучший способ начать новый день, однако Бейли отчего-то стало легче. Возможно, потому, что словесная перепалка с пасынком была окончена.
      Если бы еще можно было избежать визита Тамзин…

      Камерон Джастис обвел быстрым оценивающим взглядом крохотную посадочную площадку и места для частных самолетов, подъехал к парковке и выбрал место для своего «сабербана». Стоявший чуть в отдалении серебристый «корветт» принадлежал другу и партнеру Камерона, Брету Ларсену, из фирмы «Частные перевозки Джастис и Ларсен». Рядом с машиной Брета был припаркован красный «форд-фокус» Карен Камински – незаменимого секретаря их крохотной компании.
      Брет явился довольно рано. То, что и Карен приехала в офис раньше начальства, было как раз неудивительно. Она ворчала, что только так может спокойно выполнить свои обязанности, поскольку во время рабочего дня ее постоянно отвлекает своими поручениями начальство.
      Утро выдалось ясным, хотя прогноз погоды обещал все увеличивающуюся облачность. Но пока солнце весело блестело на небе, и его лучи играли на полированных поверхностях четырех самолетов фирмы «Джастис и Ларсен».
      Заглушив мотор и сойдя на разогретый асфальт, Камерон с удовольствием потянул носом воздух, еще раз взглянул на самолеты и сощурился от яркого блеска металла. Дорогая краска с металлическим отливом стоила немало, зато выглядела превосходно. Черные самолеты фирмы с единственной белой линией на борту от носа до хвоста и белыми буквами «Дж&Л» были похожи на воздушные лимузины. Две «сессны» – моделей «скайлайн» и «скайхок» – уже были выкуплены, так что полностью принадлежали фирме. Первые пару лет Брету и Камерону пришлось работать не покладая рук, чтобы расквитаться с кредитом и заработать себе имя ответственных воздушных перевозчиков. «Пайпер Мираж» тоже почти принадлежал компании, и после всех выплат Камерон и Брет собирались удвоить выплаты (чтобы побыстрее с ними расквитаться) за восьмиместный «Лир-45 XR», любимый самолет Камерона.
      И хотя «лир» по длине и размаху крыльев мало отличался от «Р-15ЕСтрайк Игл», на котором партнер Камерона летал в воздушных войсках, тот не любил здоровяка. Брет предпочитал большим самолетам легкую «сессну» или хотя бы среднеразмерный «мираж», восхищаясь их маневренностью. Камерон, водивший когда-то огромный «КС– 10А Экстендер», напротив, так и не остыл к солидным воздушным судам. Собственно, и манера пилотирования у напарников была совершенно разной. Брету нравилось сражаться с трудностями, он брался за самые сложные задания, летал в любую непогоду, с легкостью проходил грозовые фронты, сажал самолеты на крохотные полосы самых маленьких аэропортов мира. Зато если за штурвалом сидел Камерон, можно было с уверенностью сказать, что пассажирам не угрожает никакая тряска или воздушные ямы. Он был из тех, кто способен заправить свое судно прямо в воздухе во время трансатлантических перелетов на скорости в несколько сот миль в час. Посадить такую громадину, как «лир», стоило труда, да и полоса требовалась достаточно длинная, так что Брет был счастлив отдать махину в надежные руки Камерона.
      Можно было сказать, что приятелям повезло: они занимались любимым делом. Полеты были у них в крови. Они даже познакомились в военно-воздушном училище. Правда, Брет учился на год старше Камерона, но это не помешало им сблизиться. Они оставались хорошими друзьями, даже когда каждый закончил училище и пошел своей дорогой. Помыкавшись по разным местам, пройдя через три развода – два были на счету Брета и один на счету Камерона – и, сменив бесчисленное количество подружек, друзья продолжали общаться и обмениваться письмами по электронной почте. Бросив военную службу, Брет и Камерон решили открыть собственный бизнес. Какого рода будет этот бизнес, даже не обсуждалось. Открыть фирму, производящую частные воздушные перевозки на личном транспорте, – то, что доктор прописал.
      Бизнес оказался успешным. На данный момент в фирме работали три механика, один наемный пилот, двое уборщиков – один на полном рабочем дне, а второй на полставки, а также незаменимая драгоценная Карен, которая управляла бизнесом железной рукой и была настоящей находкой для Брета и Камерона. Уже несколько лет фирма приносила стабильный доход. Здесь не было элемента опасности, который таила в себе армейская служба, но Камерон был только рад этому. Брет, правда, порой скучал по риску, поскольку принадлежал к типу пилотов, живущих на разрыв, но и он признавал, что риск в бизнесе – штука лишняя. Свою дозу адреналина парень получал в «Гражданском авиапатруле», где порой подрабатывал, если начинал закисать на частных перевозках.
      С аэродромом напарникам тоже повезло. Он располагался в непосредственной близости от главного офиса «Уингейт групп», крупной фирмы, ставшей для Камерона и Брета основным клиентом. Почти шестьдесят процентов всех авиаперелетов совершалось по заказу Уингейтов, а, учитывая срочность таких перелетов, оплата была щедрой. Конечно, отсюда летали и самолеты других фирм, но большинство из них, по счастью, не могли составить конкуренцию «Дж&Л», поскольку занимались перевозкой крупногабаритного груза. В главном здании аэропорта Брет и Камерон арендовали три офиса и имели отдельный терминал для клиентов.
      То, что клиентами маленькой фирмы стали Уингейты, было заслугой Брета. Именно его связи помогли «Дж&Л» раскрутиться в самом начале. Поэтому членов семьи Уингейт перевозил сам Брет, а Камерон летал по заказу работников и менеджеров корпорации. Такое положение дел полностью устраивало обоих летчиков. Брет был на хорошем счету у мистера Уингейта, пока тот был жив, на противных отпрысков главы компании ему было, по сути, плевать, а юная женушка «большого папы» некогда общалась с ним довольно приветливо. Камерон же был рад, что ему не приходится общаться лично со столь разношерстной семейкой.
      Он хорошенько потянулся. Он был высоким и широкоплечим, поэтому даже в просторном салоне любимого автомобиля ощущал себя неповоротливым медведем. Всякий раз, вылезая из машины или самолета, он потягивался именно так – вытягивая вверх обе руки, разминая позвоночник.
      Камерон неспешной походкой зашагал к зданию аэропорта и толкнул одну из боковых дверей, ведших на служебную лестницу, предварительно открыв ее с помощью карточки. К главному офису надо было идти по узкому коридору. В помещении сидела очень серьезная Карен, торопливо постукивая по клавишам и поглядывая на монитор. Офисный стол украшала ваза со свежими цветами, возле локтя Карен стояла чашка с кофе. Цветы были свежими каждый день, и Камерон давно подозревал, что их приносит и дарит себе сама секретарша, но никогда не высказывался на этот счет. Парень Карен, затянутый в черную кожу байкер с неопрятной щетиной, не производил впечатления человека, одаривающего подружку цветами. Кажется, Карен недавно стукнуло тридцать. Она была рыжей и часто делала колорирование, и тогда в ее волосах появлялись то светлые, то темные пряди. Несмотря на столь несерьезный вид, секретарша, она же администратор, управляла фирмой железной рукой, оставляя на долю Брета и Камерона только перевозки. Камерон никогда не решился бы спросить Карен, кто покупает ей цветы, потому что предпочитал соблюдать субординацию и не лезть не в свое дело. А вот Брет наверняка неоднократно приставал к секретарше с глупыми вопросами и шуточками, поскольку это было в его характере.
      – Доброе утро, солнце, – поздоровался Камерон с улыбкой. Рыжая голова секретарши действительно напоминала яркое солнышко.
      Карен бросила на него взгляд поверх монитора, коротко кивнула и вернулась к печатанию документа. По утрам она всегда была слишком сосредоточена на работе, чтобы тратить время на разговоры. Лишь к вечеру ее лицо начинало обретать кое-какие человеческие черты, а губ иногда касалась улыбка. Брет даже выдвинул теорию, что Карен относится к каким-то злым ночным колдуньям, питающимся лунным светом и темнотой, и потому мрачнеет в свете дня. Карен даже не огрызнулась на шутку, но личный почтовый ящик Брета внезапно приказал долго жить и заработал так же внезапно лишь спустя месяц, когда парень догадался, в чем дело, и извинился за свой длинный язык. В ящик немедленно свалилась куча спама, а также счета за целый месяц, пестрящие предупреждениями.
      Зная, что шутки с Карен плохи, Камерон почти на цыпочках прошел к своему кабинету, где сделал себе кофе и наполовину опустошил чашку. Только после этого он постучал в кабинет Брета.
      – Что-то ты сегодня рано, – хмыкнул Камерон, глянув на напарника.
      – Не по своей воле, – вздохнул Брет.
      – Дай угадать. Тебе позвонила настырная Карен и велела немедленно тащить свою задницу в офис? – Камерон встревожился, услышав, как за дверью под Карен скрипнуло кресло. Кажется, обидчивая секретарша слышала его слова.
      – Почти угадал. Какой-то идиот заказал полет в последнюю минуту. На восемь утра!
      – Нельзя называть клиентов идиотами, – раздался за дверью голос Карен. – Они клиенты, и все тут. Даже если тебе они не нравятся.
      Брет рассмеялся и отпил кофе.
      – Клиенты, – повторил он послушно. – Даже если они идиоты, они остаются клиентами. Спасибо, дорогая Карен. – Брет ткнул пальцем в лист бумаги, лежавший перед ним. Камерон увидел, что это расписание полетов на предстоящие дни. – Я вызвал Майка, чтобы он слетал до Лос-Анджелеса на «скайлайне». – Речь шла о третьем пилоте фирмы. – Можешь взять «скайхок» для следующего полета, есть пара заказов.
      Тот, кто приходил в офис первым, принимался составлять расписание полетов. Именно по этой причине Брет обычно запаздывал. Бумажную работу он терпеть не мог, зато любил общаться с персоналом аэропорта и механиками, проверял уровень топлива, договаривался о заправке или ремонте. Если бы расписание сегодня составлял Камерон, он взял бы полет до Лос-Анджелеса на себя, поскольку это был его стандартный маршрут. Но на этой неделе у него было уже несколько длительных перелетов, и он был благодарен Брету, что тот освободил его от еще одного.
      – Не возражаешь, что я так раскидал часы? – спросил Брет.
      – Нет, все в порядке. Спасибо за услугу. Какие заказы на завтрашний день?
      – Есть два клиента. Придется встать пораньше: я везу миссис Уингейт в Денвер, она отправляется отдыхать. Назад, похоже, полечу порожним, если не перехвачу заказ в Денвере. Тебе достается второй клиент. – Шепотом Брет добавил: – Клиент-идиот, – и хихикнул, бросив взгляд на дверь. – Кто у нас второй клиент, Карен?
      – Небольшой груз для Сакраменто, – немедленно откликнулась секретарша из приемной. – И не называй клиентов идиотами, – резко добавила она.
      Камерон задался вопросом, неужели у Карен такой острый слух или она торчит прямо под дверью, приложив к ней ухо.
      – Да, груз для Сакраменто, – кивнул Брет, ухмыльнувшись. Он царапнул что-то на листочке и подтолкнул его напарнику.
      Камерон повернул листок к себе. «Спроси Карен, делали ли ей прививку от бешенства», – прочел он.
      – Ладно. – Он недобро усмехнулся. – Карен, Брет хочет, чтобы я спросил у тебя…
      – Заткнись, придурок! – Его напарник вскочил и замахал руками. Камерон расхохотался и хлопнул его по плечу.
      Когда он вышел из кабинета, Карен окинула его подозрительным взглядом.
      – Так что хотел узнать Брет? – потребовала она ответа.
      – Уже не важно. Не обращай внимания, – невинно улыбнулся Камерон.
      – Спорю, что он хотел сказать какую-то гадость, – прошипела секретарша.
      Камерон едва успел присесть за свой стол, когда раздался звонок. Он подумал, что отвечать по телефону – работа Карен, но она была занята, а он – свободен, так что оставалось ткнуть пальцем в нужную кнопку.
      – Воздушные перевозки, вас слушают.
      – Говорит Сет Уингейт. Моя мачеха заказывала самолет на завтрашний день?
      Мужской голос, лившийся из аппарата, звучал глухо и нервно. Камерону не понравился тон звонившего, однако он заставил себя ответить вежливо:
      – Да, заказывала.
      – А куда?
      Хотел бы Камерон послать придурка подальше, но Уингейты были солидными клиентами (не идиотами, как сказала бы Карен), поэтому грубить было глупо.
      – В Денвер.
      – Когда она возвращается?
      – К сожалению, я не знаю точной даты. Полагаю, примерно через две недели.
      Аппарат выдал серию коротких гудков. Сет Уингейт не стал утруждать себя благодарностью и прощанием.
      – Вот ублюдок, – буркнул Камерон, нажимая отбой.
      – Кто именно?
      Вопрос задала, разумеется, Карен. Складывалось впечатление, что мозг секретарши умеет оперативно справляться с несколькими задачами одновременно. Подслушивая и задавая вопрос, Карен не переставала печатать документ.
      – Сет Уингейт, – вздохнул Камерон.
      – Вот тут я с тобой согласна. Что, недоносок наводил справки о мачехе? Кажется, они друг друга терпеть не могут.
      Слегка удивившись тому, что Карен назвала клиента недоноском, Камерон встал из-за стола и выглянул в приемную.
      – Думаю, Сет хочет устроить вечеринку в доме отца, поэтому интересуется конкретными датами.
      – Детский сад, – скривилась Карен.
      – Насколько я знаю, по уровню интеллекта Сету как раз подошел бы детский сад.
      – Наверное, именно поэтому покойный Уингейт назначил юную женушку опекуном над своими отпрысками.
      Камерон изумленно взглянул на Карен:
      – Ты это серьезно? Она же младше обоих!
      Карен на секунду оторвала взгляд от монитора, хотя пальцы продолжали порхать над клавиатурой.
      – А ты не знал?
      – Да откуда?
      Камерон никогда не общался с членами семьи Уингейт, да и с работниками «Уингейт групп» по-приятельски не беседовал. Откуда ему было знать такие подробности? И откуда их могла знать Карен?
      – Откуда тебе все известно? – спросил он вслух.
      – Да так… – Секретарша пожала плечами.
      Она начинала его пугать своей осведомленностью. Камерон сверлил Карен взглядом.
      – И все-таки? Откуда ты столько знаешь? – настаивал он.
      – Просто я умею выделять рациональное зерно из слухов.
      – Но если то, что ты сказала, правда, неудивительно, что Сет говорил о мачехе таким неприязненным тоном. Наверное, Сет вертится, как уж на сковородке, чтобы вытянуть из мачехи побольше денег.
      – Именно так. Старик Уингейт был неглуп. Думаю, он все правильно сделал. Если бы у тебя были такие детишки, как Сет и Тамзин, ты бы тоже оставил свои миллионы кому угодно, только не им.
      Камерон вспомнил многочисленные заметки в желтой прессе о скандальном характере юных Уингейтов и их умении швыряться деньгами.
      – Наверное, ты права.
      – Конечно, права. И покойный Уингейт нашел для опекунства прекрасную кандидатуру. Его жена мне нравится. Молодая, конечно, но с мозгами там все в порядке.
      – Надеюсь, у нее хватило мозгов сменить замки на дверях после смерти мужа? – Камерон хмыкнул.
      Пасынок вроде Сета Уингейта вполне мог пришить мачеху, чтобы заполучить свои денежки.

      На другое утро Камерона разбудил телефонный звонок, и он схватил трубку, не открывая глаз. Он еще надеялся, что кто-то просто ошибся номером и глаза открывать не придется вовсе. По крайней мере до того момента, когда запищит будильник наручных часов. Камерон знал, что, открыв глаза, он уже не уснет вовсе.
      – Да?
      – Босс, натягивай штаны и бегом в офис.
      Карен. Черт! Забыв держать глаза закрытыми, Камерон сел в постели, моргая. Адреналин уже забегал в крови, потому что тон секретарши был обеспокоенным.
      – А в чем дело?
      – Этот идиот, твой напарник, только что приперся в офис, глаза опухшие, морда тоже. Еле дышит, а еще собирается лететь в Денвер!
      Где-то на заднем плане раздался невнятный мужской голос, разразившийся ругательствами.
      – Это Брет?
      – Увы, да. Хочет знать, почему я назвала его идиотом, а тебя боссом. По-моему, ответ очевиден, – буркнула Карен мимо трубки. – Я звонила Майку, но он просто не успеет добраться сюда к моменту вылета. В общем, я отдала ему твой рейс на Сакраменто, а тебе придется лететь в Денвер. Так что поторапливайся!
      – Уже бегу, – сипло ответил в трубку Камерон, нажал отбой и бросился в ванную.
      Торопливо – всего за четыре минуты – приняв душ и побрившись, он натянул один из черных костюмов для полетов, надел кепку, захватил куртку и рюкзак, который стоял собранным как раз на такой случай, и уже через шесть минут стоял у двери. Этим утром Камерон остался без кофе – многофункциональная кофе-машина была запрограммирована подать горячий напиток лишь спустя два часа. Уже готовый выйти на улицу, Камерон подумал, что может остаться и без завтрака, если застрянет в пробке, поэтому вернулся к холодильнику и закинул в карман куртки пару энергетических батончиков.
      Всю дорогу до аэродрома он мысленно поливал напарника отборной бранью. Благодаря Брету ему придется везти в Денвер вдову Уингейт. Конечно, Брет неплохо о ней отзывался, но он всегда умел найти подход даже к самым капризным клиентам. Камерону юная вдовушка не нравилась. Они пересекались всего пару раз, и девица вела себя так, словно ей принадлежит весь мир, а Камерон каким-то непостижимым образом ухитрился мир этот обгадить. Он терпеть не мог таких самовлюбленных куколок.
      Камерон принял решение как можно меньше разговаривать с капризной клиенткой и просто выполнять свою работу. А если вдовушка Уингейт решит чем-нибудь его задеть, он постарается, чтобы самолет попал во все воздушные ямы, какие только встретятся на пути в Денвер!
      Камерон успел вовремя. Он жил в пригороде Сиэтла, да и ехать нужно было из города, а не в город, что облегчало дорогу в утренние часы. Противоположное направление было забито машинами, а полоса Камерона оказалась довольно свободной. Именно поэтому через двадцать семь минут после звонка Карен он уже пристраивал машину на служебной стоянке.
      – Молодец, – мрачно похвалила Карен, когда он вошел в контору. – У меня еще пара дурных новостей.
      – Выкладывай, что делать… – Камерон пристроил рюкзак у дивана для посетителей и налил себе чашку свежего кофе.
      – «Мираж» нуждается в ремонте. Деннис сказал, что к моменту вылета не успеет его наладить.
      Камерон молча отпил кофе, с тоской думая о том, как несправедлив этим утром мир. «Мираж» мог преодолеть расстояние до Денвера без подзаправки. «Лир» тоже бы дотянул, но его обычно использовали для перевозки грузов и больших групп пассажиров. Для индивидуальных клиентов он не годился. К тому же в «лире» Камерону потребовался бы второй пилот. Оставались две «сессны». Увы, «скайхок» отпадал, поскольку его пределом высоты было тринадцать с половиной тысяч футов, а в полете предстояло преодолеть горы Колорадо высотой никак не меньше четырнадцати. Потолком «скайлайна» были восемнадцать тысяч. Выбор был предопределен.
      – Значит, «скайлайн», – вздохнул Камерон. – Придется заправляться в Солт-Лейк-Сити.
      – Я планировал такой же маршрут, – произнес Брет, выходя из своего кабинета. У него был сиплый, скрипучий голос. – Я велел готовить «сессну».
      Камерон обернулся к напарнику. Карен ничуть не преувеличивала. Уж скорее приуменьшила. Глаза Брета были красными, веки набрякли так сильно, что зрачки почти терялись под линией ресниц. Лицо было покрыто пятнами, а дышал Брет через рот. В общем, выглядел он ужасно и, судя по нетвердому шагу, чувствовал себя тоже паршиво. Камерон так и не понял, приключилась ли с напарником аллергия или он сильно простыл, но лететь в таком состоянии было немыслимо.
      – Держись от меня подальше, источник заразы, – на всякий случай предупредил Камерон, отступая назад.
      – Я уже дала ему кучу лекарств, даже побрызгала на него аэрозолем от насекомых, чтобы он упал кверху лапками и успокоился, а ему все неймется, – укоризненно сказала Карен. – Разумный человек остался бы дома, отлежался и пришел в себя. И позвонил заранее, между прочим! Приперся бактерии распылять!
      – Я вполне могу пилотировать, – сипло ответил Брет. – Ты просто перестраховщица.
      – Уверена, миссис Уингейт будет счастлива провести ближайшие пять часов в компании ходячего вируса вроде тебя! Да еще в столь крохотном самолете, – саркастически заметила Карен. – Вали домой! Чтобы через три минуты тебя тут не было!
      – Полностью поддерживаю Карен, – мрачно сказал Камерон. – Поезжай домой.
      – Я принял противоотечное средство. И антигистаминное! Оно просто еще не подействовало, – попытался спорить Брет.
      – Значит, к моменту вылета и не подействует.
      – Тебе же самому не по душе везти дамочку из семьи Уингейт!
      Это было верное замечание. Но Камерон не собирался сдаваться. Уж слишком паршиво выглядел напарник.
      – Ерунда, один раз как-нибудь долечу.
      – Она бы предпочла лететь со мной.
      Брет спорил с упрямством ребенка. Он терпеть не мог срыва планов. Однако Камерон был неумолим.
      – Думаю, она продержится пять часов в моем обществе, – сказал он твердо, хотя на душе скребли кошки. – Ты болен, Брет, а я здоров. И это все решает. Конец дискуссии.
      – Я распечатала сводку метеослужбы, – сказала Карен. – Она лежит на твоем столе.
      – Спасибо. – Камерон прошел в свой кабинет и сел в кресло. Он видел, что Брет стоит столбом посреди приемной с потерянным видом. – Ради Бога, парень, сходи к врачу! А еще лучше, вызови на дом! Ты выглядишь так, словно тебя надули гелием. И кажется, вот-вот сопли потекут. Может, ты и не простыл. Это аллергия, но твое антигистаминное что-то не действует.
      – Ладно, ладно, – проворчал Брет, смачно чихнул и высморкался в протянутую Карен салфетку. Затем раздался звук «пшш», и Брета окутало белое облако. Видимо, секретарша чем-то его обрызгала, опасаясь подцепить заразу. – Ой, прекрати! Гадость какая!
      Раздался новый пшик, и Брет закашлялся.
      – Сдаюсь, – просипел он. – Ухожу, ухожу… Если выяснится, что ты отравила меня этой белой дрянью, ты уволена!
      – Если ты отравишься, как ты сможешь меня уволить? – резонно заметила Карен и снова распылила облачко из флакона с надписью «Лизол».
      Грязно выругавшись, Брет выскочил за дверь. После короткой паузы Камерон сказал:
      – Побрызгай еще. Распыли на все, чего он касался.
      – На это потребуется новый флакон. Черти его носили по всей приемной!
      – Не хотелось бы подцепить вирус. Если мы все сляжем, кто будет работать?
      – Ладно, побрызгаю на дверные ручки, – кивнула Карен. – Не заходи пока в его кабинет, он просидел там почти час.
      – А как насчет туалета? Там все стерильно?
      – Ну уж нет! Я в мужской туалет не ходок. Раньше я считала, что мужчины – тоже люди. Но один раз была вынуждена зайти в мужскую уборную – женская секция не работала – и пришла в ужас. До сих пор содрогаюсь от омерзения. Так что во второй раз меня туда не заманишь. Если хочешь побрызгать лизолом в вашем туалете, делай это сам.
      Некоторое время Камерон размышлял, не имеет ли он права как-то заставить Карен выполнить эту работу, пользуясь своим вышестоящим положением, однако пришел к выводу, что это будет превышением должностных полномочий. Если Карен оскорбится и напишет заявление об уходе, работа фирмы остановится. Нет, фирма просто загнется!
      – Я бы побрызгал сам, но у меня времени в обрез.
      – Ничего, побрызгаешь, когда вернешься. Туалет никуда не денется, – фыркнула Карен.
      Камерон вздохнул. Сколько подобных бессмысленных споров они с секретаршей вели именно так, сидя в разных помещениях, через открытую дверь!
      – Думаю, надо повесить большое зеркало, чтобы мы могли видеть друг друга, когда разговариваем. Например, прямо на дверь. Если открыть ее под нужным углом…
      – Чушь какая!
      – Это гениальная идея! – обиделся Камерон.
      – И зачем тебе меня видеть?
      – Чтобы знать, когда ты криво ухмыляешься.
      Камерон закинул в багажное отделение рюкзак и принялся изучать «скайлайн», двигаясь вокруг него и внимательно разглядывая обшивку. Где-то потыкал пальцем, некоторые выступающие детали покачал. Забравшись в кабину, принялся изучать панель приборов, проверил работу двигателей, уровень масла и топлива. Эта рутинная проверка давно стала привычкой, и Камерон обследовал «сессну», почти не задумываясь над процессом, автоматически. Он никогда не упускал ни одной мелочи, относился к осмотру очень серьезно. Слишком часто он слышал о крохотных нарушениях, приводивших к серьезным последствиям. И далеко не все истории попадали в сводки новостей. А Камерон дорожил авиапарком фирмы и своей жизнью. Не хватало еще обнаружить неполадку, находясь на высоте в пару тысяч миль над землей.
      Глянув на часы, он вздохнул. Миссис Уингейт должна была появиться с минуты на минуту.
      Камерон завел моторы и стал чутко вслушиваться в звук двигателей. Панель инструментов не выявляла никаких неполадок, но опытный пилот всегда предпочитал продублировать информацию на слух. Двигатели работали ровно, без перебоев и посторонних шумов.
      Камерон осмотрел взлетное поле. Его самолет медленно покатился к посадочным воротам, у которых предстояло взять на борт пассажирку. Пилот прищурился, заметив, что от стеклянной стены терминала к парковке медленно двигается большая машина. Судя по всему, вдова Уингейт прибыла вовремя.
      Она приехала на темно-зеленом «лэндровере» и теперь парковалась недалеко от посадочных ворот. Камерону уже доводилось видеть эту машину, и он никак не мог понять, что заставило хрупкую женщину выбрать именно этот огромный джип. Ей куда больше подошла бы дорогая спортивная тачка, шустрая и привлекающая взгляд. К «лэндроверу» требовался хотя бы водитель, потому что худенькая блондинка на переднем сиденье выглядела нелепо. Закрадывалось подозрение, что миссис Уингейт никому не доверяла свою жизнь и потому водила полноприводное железное чудовище сама.
      Вдова Уингейт никогда не опаздывала, и это заставляло Брета подавать самолет чуть раньше, чтобы помочь пассажирке с багажом. Камерон прибыл вовремя, но зеленый джип уже успел припарковаться, миссис Уингейт выбралась наружу, открыла багажник и принялась выгружать сумки сама.
      Камерон, подводя самолет ближе и заглушая моторы, выругался про себя. Скорее всего миссис Уингейт будет в бешенстве, что ей не помогли с багажом, и постарается испортить весь полет своим раздражением.
      Впрочем, никто не заставлял ее собственноручно вытаскивать сумки из багажника. Зачем она взялась за тяжелую работу? Излишняя самостоятельность? Презрение к условностям? Или способ показать, что фирма плохо выполняет обязательства?
      Камерон спрыгнул на асфальт и двинулся к воротам. В этот момент вдова Уингейт уже шла по зданию аэропорта. Она тащила за собой чемодан на колесах, а в руках была объемная сумка. Позади бежала Карен, и Камерон изумился этому факту. Секретарша тащила два чемодана поменьше.
      Когда пара поравнялась с Камероном, миссис Уингейт нахмурилась и обернулась к Карен.
      – Разве пилотировать будет не Брет? – произнесла она ледяным тоном.
      – Он болен, – пояснила Карен. – Поверьте, вы бы не согласились с ним лететь, он очень плох. Думаю, он заразен.
      Миссис Уингейт никоим образом не дала понять, как относится к сказанному.
      – Ясно, – коротко бросила она и уставилась на Камерона через черные очки. Он не мог видеть ее глаз, но чувствовал взгляд.
      – Миссис Уингейт, – вежливо кивнул он.
      – Капитан Джастис, – холодно откликнулась она и заспешила к самолету.
      – Позвольте взять ваш багаж.
      Она молча отпустила чемодан и сумку. Отпустила прежде, чем их руки могли соприкоснуться. Больше не было произнесено ни слова до тех пор, пока Камерон не убрал чемоданы в багажное отделение.
      Закрывая дверцу, Камерон невесело усмехнулся. Наверняка миссис Уингейт взяла с собой на отдых весь гардероб, какой имела. Судя по размеру чемоданов, это было именно так. Если бы она летела регулярным рейсом, ее заставили бы заплатить кругленькую сумму за перевес.
      Обычно если приходилось перевозить одного пассажира, тот занимал кресло второго пилота вместо того, чтобы сидеть сзади. По большей части пассажир делал это из любопытства – смотреть на облака и проплывающие внизу города интереснее из кабины. Кроме того, в таких полетах – особенно длительных – пилоту приятно иметь собеседника.
      Однако миссис Уингейт села в салоне, позади кресла пилота, тем самым давая понять, что ни виды, ни досужая болтовня ее не интересуют.
      – Вы не могли бы занять место с противоположной стороны? – спросил Камерон. – Прошу вас.
      Миссис Уингейт не шелохнулась.
      – Зачем это?
      Она все больше раздражала Камерона своей показной холодностью, и ему стоило труда не рявкнуть ей по-армейски «шевели задницей». Нынешняя пассажирка заставляла его нервничать, а разошедшиеся перед полетом нервы были Камерону ни к чему.
      – Будет лучше, если мы будем сидеть в противоположных сторонах. Это легкий самолет, даже багаж в нем желательно располагать по обе стороны, чтобы не было дисбаланса.
      Она молча пересела на правое сиденье, раскрыла сумочку, достала из нее толстую папку с бумагами и немедленно погрузилась в их изучение. Камерон только подивился на это: как можно что-то разглядеть в столь темных очках, тем более что в салоне не было света?
      Впрочем, поведение пассажирки говорило вполне ясно: «Не трогай меня, и я не стану трогать тебя». Что ж, Камерона это вполне устраивало.
      Он забрался на свое место, закрыл дверь и поправил подголовник. Карен, спешившая обратно в офис, махнула ему рукой. Камерон завел двигатели и еще раз пробежался глазами по панели приборов. Все работало в дежурном режиме.
      Пока самолет взлетал, миссис Уингейт ни разу не подняла глаз от бумаг.
      Впереди у Камерона был длинный пятичасовой полет. Даже слишком длинный.

      Вот уж повезло, подумала Бейли, увидев, что из самолета выбирается не Брет, а капитан Джастис. Когда Камерон спрыгнул на асфальт, легкая «сессна» чуть покачнулась. Даже издалека Бейли поняла: пилотировать будет не Брет Ларсен, который обычно и возил ее по всей стране. С Бретом Бейли чувствовала себя комфортнее: он был услужлив и улыбчив, тогда как капитан Джастис казался воплощением неудовольствия и молчаливого неодобрения. Конечно, став женой Джима Уингейта, она успела за короткий срок привыкнуть к шепотку за спиной и предпочитала общаться с посторонними деловито или холодно. И хотя за последний год Бейли нарастила толстый панцирь, ее до сих пор больно ранила человеческая жестокость.
      Она чертовски устала изображать из себя стерву, которой плевать на всех. Ее считали охотницей за наследством, вытянувшей счастливый билет, выскочившей замуж за больного человека, которого оказалось легко обвести вокруг пальца. А ведь идея с замужеством целиком принадлежала Джиму, а не ей! Конечно, Бейли охотно приняла предложение, поскольку оно сулило ей безбедное существование, но, черт побери, она заслужила каждый цент из того, что имела! Она следила за фондами, разумно вкладывала средства, преумножая то, что получила от покойного мужа. Даже трастовые фонды Сета и Тамзин изрядно выросли, хотя она могла вовсе их не трогать.
      Нельзя сказать, что Бейли была прирожденным финансистом, но она была осторожна, тщательно анализировала рынок и пользовалась только проверенными сведениями. Джим считал, что она боится рисковать, когда дело доходит до вложений, и посмеивался над ее консервативностью, но именно осторожность Бейли уберегла ее от нескольких опасных сделок.
      Увы, окружающим было плевать на ее ум и образование. Они давно поставили на ней клеймо охотницы за состоянием, и клеймо это было не отмыть ничем. Да и стоило ли?
      Закрыться ото всех, отгородиться щитом равнодушия от бывших друзей Джима и прочих светских персон оказалось проще, чем доказать миру свою правоту. Бейли была даже рада, что не обязана бывать на приемах и вечеринках, которые еще во время замужества казались ей скучными и чопорными.
      А теперь ей предстоит провести несколько часов в одном самолете с мистером Занудой, капитаном Трезвомыслие, который думает, что все о ней знает! Альтернативой была лишь отмена полета как такового, а Бейли очень не хотелось лететь в Денвер регулярным рейсом или искать другую частную компанию.
      Но само присутствие рядом Камерона Джастиса, сидевшего в кресле прямо, словно доска, мрачного, всем недовольного, раздражало Бейли. Ей было не по себе.
      Однако не отменять же полет по причине неприязни к пилоту? Глупость какая! Даже если она успеет на ближайший рейс до Денвера, все равно разминется с братом и золовкой, которые направляются в Денвер из Майна. Логан уже заказал внедорожник напрокат, чтобы подхватить Бейли в аэропорту. Они намеревались встретиться в восемь вечера, чтобы совершить двухнедельный спуск по реке с кучей остановок. Бейли так и предвкушала, как отключит телефон, чтобы целых четырнадцать дней наслаждаться природой и обществом родных. Не надо будет следить за прической и маникюром, наносить макияж, элегантно одеваться и, главное, общаться с Сетом и Тамзин.
      Логан обожал рафтинг. Собственно, он и Пичес, его жена, познакомились в одном из таких походов. Бейли спускалась по реке всего дважды, один раз в колледже, а второй с братом пару лет назад. Это было щекочущее нервы занятие, но только так она получала возможность пообщаться с братом. Логан почти не появлялся дома, постоянно предпринимая какие-нибудь походы и вылазки. Отец Бейли жил в Огайо со своей второй женой. Мать, третий муж которой умер почти четыре года назад, перебралась во Флориду, где теперь жила с сестрой своего второго мужа, тоже вдовой. Старшая сестра Бейли, Кеннеди, давно уехала в Нью-Мексико, и связь с ней прервалась.
      Так что Логан, по сути, был самым близким Бейли человеком. Он был на два года старше, но всегда общался с сестрой на равных. Его жена производила впечатление довольно закрытой особы, однако на поверку выяснилось, что это только маска и в душе она человек добрый и ранимый. Бейли дорожила дружбой с ней.
      Собственно, поездку задумала Пичес. Она нашла и реку, и нужных людей. Целых семь месяцев она и Бейли обменивались письмами по электронной почте, обсуждая и отшлифовывая детали предстоящего спуска. Оставалось уже в Денвере закупить припасы и снаряжение. И все равно Бейли тащила с собой огромные чемоданы, словно опасалась, что нужные магазины Денвера окажутся закрытыми.
      Она была из тех людей, которые говорят: «Все свое вожу с собой». Жизненный опыт подсказывал, что лучше иметь излишки, нежели в чем-либо нуждаться. К примеру, во время прошлого спуска у нее на неделю раньше начались месячные, а она оказалась совершенно к этому не готова. В результате вместо веселого времяпрепровождения они вместе с Пичес и ее мужем неслись сломя голову до ближайшего населенного пункта в поисках средств гигиены. В той же поездке Бейли забыла теплые носки, и по ночам в палатке у нее мерзли ноги. Какое уж тут веселье!
      На этот раз она обзавелась несколькими каталогами для путешественников, по которым можно заказать все, что душе угодно и что только может понадобиться в походе. Выписав себе практически каждый предмет из предлагаемого ассортимента, Бейли почувствовала удовлетворение. Теперь-то она была готова к любым неожиданностям. У нее были даже три походные пластинки для чистки зубов, влагоотталкивающие карты для игры в покер и фонарик на голову для чтения книг в палатке ночью.
      Конечно, Логан будет подтрунивать над размерами ее багажа, но Бейли это не пугало. Братец еще обратится к ней за помощью, когда не найдет в своих вещах чего-нибудь крайне важного! Например, мотка скотча, чтобы заклеить прореху в палатке. Ведь в прошлый раз прореха обнаружилась!
      Бейли нравился рафтинг, но только тогда, когда удавалось спуститься до нужной точки, оставшись совершенно сухой и не замерзнув. Возможно, это слишком по-женски – искать уюта и удобства там, где они в принципе не предусмотрены. Но даже Пичес, съевшая собаку на турпоходах, предпочла бы крем для рук с алоэ вера после сбора дров и разведения огня.
      Бейли ждала путешествия с нетерпением ребенка, поэтому теперь едва находила в себе силы не ерзать на кресле и не поглядывать на часы. Конечно, капитан Трезвомыслие не одобрил бы такую несдержанность. Капитан Трезвомыслие, надо же! Бейли неприязненно глянула на Камерона Джастиса, которого наградила таким прозвищем. Вот уж действительно персонаж дешевого комикса!
      Она видела, с каким неодобрением глянул Камерон на ее многочисленные чемоданы – пусть даже он не высказался вслух, – и могла сделать безошибочную ставку на то, что он подумал о ее манере таскать с собой весь гардероб.
      Но Камерон Джастис ничего не сказал вслух – вот что раздражало сильнее всего! Нормальный человек хотя бы хмыкнул! Или даже проворчал: «Уж не камни ли у вас в сумках?» Так бы сделал Брет, летать с которым было не в пример комфортнее. Он бы прошелся на тему богатых дамочек с причудами, и они бы оба смеялись в тот момент, когда самолет оторвался бы от земли.
      А этот капитан Трезвомыслие! С каменным лицом, на котором не отражалась ни одна эмоция, с вытаращенными глазами. Ни дать ни взять лицо робота. Наверняка этот тип вообще никогда не улыбался!
      Когда Камерон подал Бейли руку, чтобы помочь взойти по трапу, она едва не отшатнулась. Брет никогда не предлагал ей подобную помощь. Несмотря на почти панибратскую речь, он ни разу не перешел границ, не пересек ее личное пространство, которое сильно сузилось со дня смерти Джима. Это казалось Бейли совершенно нормальным. Она не доверяла людям, и поэтому прикосновения постепенно превратились для нее в какой-то атавизм. Возможно, капитан Трезвомыслие попросту не умел читать язык жестов и не понял, что Бейли предпочла бы обойтись без его помощи. Он так твердо подал ей руку, будто не сомневался, что помощь будет принята. Рука поймала Бейли за локоть очень крепко, хотя и не грубо. Бейли даже на мгновение испугалась, и ее сердце тревожно забилось в груди.
      Она пребывала в смятении еще несколько минут и не сразу поняла, в чем дело, когда Камерон велел ей занять другое место. Устроившись, Бейли сделала вид, что увлечена бумагами, хотя не разбирала ни слова из прочитанного.
      До чего же слаба броня, если любое случайное прикосновение может легко лишить равновесия! Даже прикосновение того, кому она столь активно не нравится! Неужели ее сердце забилось от… внезапного интереса к представителю противоположного пола?
      Увы, личной жизни у Бейли не было вовсе. На ее долю хватало насмешек, которыми ее осыпали дети Джима. Давать им еще один повод для издевательств Бейли не желала. Да и друзья покойного мужа только и ждали неверного шага с ее стороны…
      Конечно, временами Бейли чувствовала себя невероятно одинокой и никому не нужной, но ей не хотелось, чтобы кто-то об этом узнал. Особенно такой человек, как Камерон Джастис. Заметь он эту внутреннюю дрожь, решил бы, что ее способен взволновать первый встречный. Это не добавит ей очков.
      Но он волновал, правда волновал. Камерон Джастис относился к тому особому типу мужчин, к которым не может не тянуть. Не красавец, конечно, но хорош собой. Грубоват в своей силе, но тем же и привлекателен. Серые глаза – не наивно-голубые, а именно серые, холодные, пытливые. Так и тянет узнать, способен ли на простые эмоции обладатель столь ледяного взгляда.
      Бейли знала, что Камерон и Брет – друзья, и это ее озадачивало. Разве такие, как капитан Трезвомыслие, нуждаются в друзьях? Но Брет всегда отзывался о напарнике с уважением и теплотой.
      – Настоящий летчик, – сказал однажды Брет. – Очень уравновешенный человек. Думаю, окажись его самолет между двумя быстро сходящимися торнадо, его бы даже в пот не бросило. Даже если бы сидел за штурвалом «КС– 10А».
      Позже Бейли решила отыскать в сети изображение «КС-10А», чтобы лучше понять, в чем тут подвиг – сидеть за его штурвалом в грозу. Оказалось, речь шла о действительно большом воздушном судне, способном прямо в воздухе заправлять небольшие самолеты. Представить себе более опасное занятие, как дозаправка в небе, Бейли не смогла и невольно прониклась к Камерону Джастису уважением.
      Внезапно она осознала, что уже давно не смотрит в бумаги, а разглядывает лежащие на штурвале руки капитана Трезвомыслие. Вздрогнув, Бейли торопливо вернулась к чтению. Наверняка Камерон был озадачен, как можно видеть мелкий шрифт сквозь черные очки. Действительно, это было непросто, но Бейли все равно не могла сосредоточиться на чтении.
      Очки выполняли роль щита, за которым она старалась укрыться. Уж слишком ей не нравилось странное состояние, владевшее ею. Следовало немного расслабиться и занять мысли какой-нибудь ерундой. А лучше немного поспать.
      Для сна было самое подходящее время – раннее утро, – вот только дремота никак не хотела приходить.
      Если бы она взяла ноутбук, то могла бы скоротать время за раскладыванием пасьянса или вышла бы через спутник в Интернет. Но Бейли не стала брать с собой ноутбук, поскольку вещей и так было более чем достаточно. Во время спусков по реке компанию любителей острых ощущений всегда сопровождал гид с несколькими помощниками. Они обычно перевозили вещи туристов на джипах вдоль берега. Оставалось надеяться, что в трех машинах, нанятых на восемнадцать человек, хватит места и на многочисленные пожитки Бейли.
      Мысли о рафтинге наполнили ее приятным возбуждением. Возможно, спуск по реке сулит не только веселое времяпрепровождение, но и опасности, и все же это лучше, чем быть запертой в четырех стенах роскошного особняка. Бейли не придется тщательно взвешивать каждое слово со случайными собеседниками, не будет нужды выглядеть с иголочки и следить за манерами. Она сможет наконец-то побыть сама собой. Целых две недели!
      Бейли кинула взгляд в окно и залюбовалась расчерченной квадратиками землей. Ей не нравились коммерческие рейсы на больших воздушных судах – основную часть пути они летели слишком высоко, чтобы разглядывать ландшафт. Маленькие частные самолеты летали в нижних слоях атмосферы, и из иллюминаторов открывался прекрасный вид. Дороги крохотными ленточками вились внизу, поля неровными заплатками закрывали землю, коробочки домиков лепились друг к другу, окруженные группами деревьев…
      Мерный шум моторов убаюкивал, и Бейли удалось ненадолго погрузиться в дремоту. Кожаное кресло имело удобную спинку, солнечные лучи не попадали в салон и не слепили пассажирку. Бейли расстегнула пару пуговок на своем шелковом пиджачке, откинула спинку сиденья и еле слышно вздохнула, смежив веки.
      Когда Бейли вновь открыла глаза и глянула на часы, то с удивлением обнаружила, что полет длится уже полтора часа. Похоже, она не просто дремала, а крепко спала.
      – Где мы сейчас? – спросила она громко, чтобы капитан самолета мог ее услышать.
      Камерон сдвинул с уха один наушник и повернул голову.
      – Что вы сказали, мэм? – Его лицо было бесстрастным, да и голос звучал так же.
      – Где мы? – повторила Бейли.
      – Приближаемся к Айдахо.
      Она глянула в окно и увидела чуть впереди по курсу огромные горы, увенчанные снежными шапками. Сердце вздрогнуло в груди, и Бейли громко охнула. Горы неслись на них, вздымаясь все выше, и не было между ними просвета. Если самолет не способен подняться повыше, в ужасе подумала она, им суждено разбиться о крутые склоны.
      Капитан Джастис поправил наушник и отвернулся, но Бейли успела заметить, что на его губах мелькнула довольная усмешка. Понятное дело, его порадовал объявший пассажирку страх. Подлый тип! Как он мог счесть забавной ее панику! Конечно, самолет способен подняться выше – иначе зачем капитан Трезвомыслие вел его к скалам?
      Подняв спинку кресла, Бейли уставилась на растущую горную гряду. До нее было еще далеко, но размеры все равно подавляли и внушали трепет. Две огромные вершины, округлые, словно женские груди с белоснежными сосками, подбирались все ближе и ближе.
      Бейли всегда потрясали горы, могучее доказательство бренности человеческого бытия. Словно мрачные морщины на теле планеты, они веками внушали копошащимся у их подножия человечкам страх и уважение. И хотя высоким горным пикам не было никакого дела до крохотной Бейли, она ощущала перед ними первобытный трепет. Когда-то в детстве – ей было лет десять – Бейли гостила у подруги, чей дом лепился на крохотном выступе горы, и ее посетило страшное чувство, что в любой момент каменный гигант, которому надоело подобное соседство, может глубоко вздохнуть и встрепенуться, отчего человеческое жилье запросто соскользнет вниз по склону и разобьется вдребезги. Конечно, с тех пор Бейли успела повзрослеть и научиться мыслить здраво, но страх перед горными вершинами остался. Словно пожилые леди, горы кутались в зеленые платья, накидывали на плечи белые боа из облаков и носили на головах снежные шапки.
      По мере того как вершины приближались, самолет набирал высоту. Воздух становился все более разреженным, и от этого менялся звук моторов. Теперь снаружи чаще мелькали ватные шарики облаков, становясь все гуще и непрогляднее.
      Наклонившись вперед, Бейли попыталась разобрать показания альтиметра.
      – На какой мы высоте? – спросила она громко.
      – Тринадцать с половиной тысяч, – ответил капитан Джастис. – Надо подняться еще на шестьсот.
      Бейли потрясенно вздохнула. Цифры ошеломляли. «Титаник» ушел под воду примерно на столько же, на две с четвертью тысячи миль. Непостижимая глубина. Непостижимая высота в сравнении со всеми людскими достижениями. Разве можно сравнить самое высокое здание, возведенное руками человека, с высотой горы, созданной природой?
      Бейли представила, как уходит на глубину, находясь в многострадальном «Титанике». Медленное скольжение вниз, в кромешную тьму и ледяной холод, туда, где ждет смерть. Она содрогнулась всем телом и отогнала жуткий образ. Пальцы сами собой застегнули пуговицы пиджака, словно пытаясь защититься от холода.
      Внизу зазмеился первый горный хребет, пока не слишком высокий.
      В этот момент двигатель сухо кашлянул.
      У Бейли все внутренности скрутились в узел. Сердце частыми скачками запрыгало в груди.
      – Что это было? – пискнула она жалобно.
      Пилот не ответил. Его поза изменилась, расслабленность уступила место напряжению. Это еще сильнее напугало Бейли. Она вцепилась пальцами в боковины кресла, ногти впились в кожаную обшивку.
      – Что-то не так?
      – Все показания в норме, – коротко ответил Камерон Джастис.
      – Но что тогда…
      – Пока не знаю. Придется спуститься пониже.
      Разве что совсем немножко пониже, подумала Бейли в ужасе. Горы продолжали расти впереди, взбираясь к небу. Казалось, теперь до них можно дотянуться рукой.
      Бейли постаралась мыслить здраво. Кажется, мотор больше не кашлял? Он работал ровно и без перебоев. Возможно, какое-то небольшое нарушение и имело место, но сейчас вроде бы все в порядке… разве не так?
      Мотор снова кашлянул. Кашлянул достаточно сильно, чтобы содрогнулся весь самолет. Бейли застыла в кресле, с ужасом глядя в иллюминатор на вращающиеся лопасти пропеллеров.
      – Продолжайте вращаться, – тихо шептала она, опасаясь отвести взгляд, опасаясь даже моргнуть. – Вращайтесь… вращайтесь… – Она мысленно подталкивала винты, представляла мерный гул мотора, словно могла этим как-то отвести надвигающуюся беду.
      В ее воображении самолет уже сумел набрать высоту, перебраться через горы и продолжить путь.
      Мотор словно споткнулся, кашлянул еще раз… и замер.
      Тишина обрушилась внезапно, и Бейли даже показалось, будто она оглохла. Онемев от страха, она следила за вращением винтов. Сначала лопасти стали видимыми, а затем и вовсе остановились.

      – Дьявол!
      Капитан Джастис выплюнул это слово сквозь зубы. При этом его руки то включали, то выключали какие-то кнопки и тумблеры, пытаясь реанимировать мотор. Необходимо было поднять нос самолета. Он знал – если нос опустится ниже критической отметки, самолет разобьется о горы. Впереди маячили темные отвесные стены с голубоватыми снежными разводами. Зрелище было прекрасным и жутким. Места для экстренной посадки не было.
      Бейли не могла шевельнуться. Панический страх, всеобъемлющий и безжалостный, приковал ее к креслу. Она даже вдохнуть не могла, до такой степени сдавило грудь. Да и чем она могла помочь пилоту? Оставалось только таращить налитые слезами глаза и ждать неминуемой смерти. В том, что смерть неминуема, не было никаких сомнений. Через какую-то пару минут, а может, и секунд, их самолетик разлетится вдребезги, на полном ходу врезавшись в отвесную скалу.
      Несколько мгновений, которые, казалось, тянулись и тянулись, но никак не могли растянуться на вечность, самолет еще шел прямым, стабильным курсом, словно презрев все законы гравитации. Крохотная передышка, глоток воздуха перед страшной катастрофой.
      – SOS, SOS… самолет потерял управление…
      Бейли едва слышала, что кричит по рации капитан Джастис. Какие-то координаты, высота, широта… разве имела значение эта борьба с неизбежностью?
      Внезапно самолет как-то вздрогнул и нырнул всем телом вниз. Желудок Бейли словно слипся стенками, превратившись в крохотный комочек испуганной плоти. Она зажмурила глаза, чтобы не видеть несущуюся на нее темную стену. Левое крыло самолета задралось вверх, тогда как правое юркнуло вниз, и самолет повело вправо. Бейли ощутила во рту привкус желчи. Затем правое крыло выправилось, и несколько мгновений самолет летел прямо, а затем нырнуло вниз левое крыло. Бейли выпала бы из кресла, если бы не ремень безопасности.
      Ее глаза сами собой распахнулись. Несколько мгновений Бейли слепо смотрела вперед. В груди полыхнуло огнем, и она все-таки вдохнула воздух. Возможно, это был последний глоток воздуха в ее жизни. Теперь Бейли видела только пилота, все остальное странным образом таяло в тумане, словно глаза заволокло слезами. Она видела его правую скулу, стекающую по виску каплю пота, напрягшиеся мускулы шеи.
      Страшная мысль мелькнула в ее сознании: капитан Камерон Джастис – последний человек, которого она увидит в этой жизни!
      Бейли судорожно сделала еще один вдох. Она знала, что не сможет надышаться впрок, но все равно жадно глотала воздух. Она умрет рядом с мужчиной, которому даже не нравится, и это казалось самым обидным. Разве человек не заслуживает того, чтобы умереть рядом с близкими?
      Впрочем, мелькнула мысль, что и она равнодушна к человеку, сидящему в кресле чуть впереди, а значит, он погибнет в столь же неподходящей компании, как и она.
      Однако что делает пилот? Бейли с трудом подалась вперед, почти ломая застывшие мышцы.
      Похоже, капитан Джастис не собирался сдаваться. Он продолжал вести самолет и, очевидно, собирался выжить. Он то открывал, то закрывал закрылки, щелкал какими-то тумблерами, заставляя падающий самолет нехотя подчиняться.
      – Держитесь! – рявкнул он. – Я попытаюсь дотянуть до той лесополосы, но шансов у нас мало.
      Мозг Бейли с трудом переваривал сказанное. Лесополоса? Где он нашел лесополосу, если впереди лишь скалы?
      И все-таки ей хватило ума сильнее затянуть ремень и вжаться обратно в кресло. Бейли снова зажмурилась, и тело словно превратилось в часть самолета, оно накренялось то вправо, то влево, повинуясь движениям крыльев.
      Воздушные потоки… Так вот что делал пилот! Он пытался дотянуть до безопасного места, используя воздушные потоки. Конечно, выигрыш был невелик – какие-то секунды, но если они могли дать надежду, то это была бесценная отсрочка. Самолет был слишком тяжелым, чтобы планировать бесконечно, как параплан, но капитан Джастис, похоже, знал, что делал. Зачем иначе он боролся с неизбежным?
      Бейли боялась молиться о спасении – слишком ничтожен был шанс, – поэтому молилась лишь о том, чтобы смерть оказалась мгновенной, а потому безболезненной. Она молилась о том, чтобы осколки самолета нашли достаточно быстро, чтобы близким не пришлось долго искать ее останки. Она тайно молилась и о многих других вещах, сбыться которым, увы, было не суждено.
      Казалось, с момента остановки двигателей минуло не меньше часа, хотя на самом деле прошло несколько минут. Нет! Прошло не больше минуты, но и эта минута растянулась навечно.
      Почему самолет падает так долго? Сколько еще будет длиться эта пытка?
      Это он, капитан Джастис, продлевал, насколько был способен, их жизни. Он отказывался сдаваться, и внезапно Бейли ощутила раздражение. Ей захотелось крикнуть «Не продлевай агонию!», но язык отказывался ворочаться в пересохшем рту.
      Хррржжжшшшш!
      От удара у Бейли едва не раскрошились зубы. Последовал ужасный грохот, треск, скрежет рвущейся металлической обшивки, а затем все почернело. Ремень впился в тело, сминая мягкую грудь, сдавливая ребра. Голова дернулась вперед, хрустнув позвонками, затем отлетела назад, уткнувшись в подголовник кресла. В последний момент Бейли увидела собственные руки и ноги, странно болтающиеся в воздухе, словно кто-то тряс тряпичную куклу. Затем голова ее снова дернулась, и наступило затмение.
      Бейли кашлянула.
      При этом в груди полыхнул огонь, словно легкие разорвало на части. Боль была такой интенсивной, что Бейли пришла в себя. Ей не хватало воздуха, все тело ломило, и она попыталась пошевелиться.
      Усилие было тщетным, хотя она напрягала каждую мышцу. Ноги и руки отказывались двигаться. Сконцентрировавшись, Бейли рванулась в никуда, и от боли у нее в голове словно взорвался ослепительный снаряд. Она снова потеряла сознание.
      Когда она выплыла на поверхность из липкой темноты, то снова постаралась шевельнуться. На сей раз она сосредоточилась на руках. Ей удалось сжать пальцы левой кисти.
      Сознание возвращалось очень медленно, и Бейли никак не могла взять в толк, что творится с ее телом. Постепенно она сообразила, что болит не все тело, а его отдельные участки. Болели ребра, все до единого. Правая рука оставалась неподвижной, в нее что-то с силой впилось, причиняя страдания. Шея ныла до такой степени, что невозможно было повернуть голову.
      Откуда она упала? Она ведь упала откуда-то… она помнила это!
      Нет, не она сама. Самолет упал прямо на скалы.
      Наконец пришло осознание случившегося. Самолет упал и разбился, но она осталась жива! Жива!
      Было страшно открыть глаза и осмотреть свои увечья. Если окажется, что у нее нет одной руки или ноги, она умрет от шока, истекая кровью. Никто не придет на помощь, поскольку спасателям потребуется много часов, если не дней, чтобы найти осколки самолета.
      Оставалось лежать неподвижно, отдавшись на волю рока, потому что любое движение лишь усиливало боль.
      Но оставаться неподвижной было все труднее. Сознание постепенно прояснялось, и сильно мешал предмет, впившийся в правую руку, все труднее было дышать крохотными глоточками, все больнее сдавливало грудную клетку.
      Внезапно Бейли пришло в голову, что самолет может загореться. Конечно! Авиакатастрофа и пожар, вот как это бывает! Она должна выбраться из салона! Она обязана двигаться!
      Бейли со стоном открыла глаза. Поначалу сфокусировать взгляд не удавалось, но, поморгав, она смогла разглядеть нечто коричневое.
      Ее пиджак! Видимо, на нем оторвались пуговицы и он задрался ей на голову, ограничив обзор. С трудом подняв левую руку, Бейли стащила шелковую ткань с лица. С головы посыпались осколки стекла. Что ж, пиджак защитил ее лицо от порезов. К тому же работала левая рука. Небольшое, но все-таки достижение!
      Бейли попыталась выпрямиться, но ей что-то мешало. Повозившись, она так ничего и не добилась, а потому застонала от боли и разочарования.
      Следовало сначала оглядеться, а потом уже извиваться ужом на сиденье, решила Бейли. Она медленно повернула голову в одну, а затем в другую сторону. Какой-то туман, поломанные ветки, клочки голубого неба в рваной обшивке самолета. Затем она увидела свои ноги, на одной почему-то не было туфли. Куда могла подеваться туфля?
      А что с пилотом?
      Бейли напряженно вытянула шею и тотчас увидела капитана Джастиса. Он был в кресле пилота, тело перекосилось на бок, голова свесилась на плечо. Часть скулы, которую видела Бейли, была сплошь залита кровью и казалась сплошным месивом. Судорожно сглотнув, Бейли рванулась на помощь, но ее отбросило назад и на бок.
      Перед глазами поплыли малиновые пятна. Сделав несколько вдохов, Бейли медленно помотала головой, ожидая, когда туман рассеется. Почему она не может сдвинуться с места?
      Конечно! Она была по-прежнему пристегнута ремнем безопасности. Корпус самолета, вернее, то, что от него осталось, завалился на правый бок, его сильно покорежило. Кресло, в котором сидела Бейли, покосилось, и теперь она свисала с сиденья вбок. Стало ясно, почему невозможно освободить правую руку: она была придавлена весом тела к стене. Чтобы выбраться из кресла, ставшего ловушкой, следовало отстегнуть ремень.
      Если капитан Джастис еще жив, но истекает кровью, ему срочно требуется ее помощь! Надо действовать как можно быстрее!
      Бейли левой рукой отстегнула ремень, мешком свалилась на боковую стенку салона и хрипло застонала. В обездвиженной правой руке что-то торчало. Прищурившись, Бейли поняла, что острый кусок металла пропорол ей предплечье и застрял в мягких тканях. Подгоняемая беспокойством за пилота, она резко выдернула осколок и со стоном бросила его куда-то за кресло. Едва не теряя сознание от накатившей дурноты, Бейли уперлась правой ногой в стенку салона и ползком двинулась к креслу второго пилота.
      Кое-как подобравшись к Камерону Джастису, она стала разглядывать его лицо. Крови было много, но кошмарное месиво оказалось плодом ее воображения: ко лбу пилота просто прилипли осколки стекла и его собственные вымокшие в крови волосы.
      Как узнать, жив ли капитан Джастис? Он сделал все, чтобы она не погибла, а значит, теперь ее очередь спасать чужую жизнь! Бейли приложила дрожащие пальцы к шее пилота, но они так плохо слушались, что уловить биение пульса не удалось.
      – Только не умирай… – прошептала Бейли, поднося ладонь ему под нос. Ей показалось, что она чувствует его дыхание.
      Да-да, грудь пилота едва заметно приподнималась и опускалась!
      Он жив, но без сознания. Возможно, смертельно ранен.
      Что делать?
      Испуганное воображение нарисовало картину пожара, в котором погибают смелый пилот и его пассажирка.
      Только не это! Надо выбираться из покореженного салона! Но как вытащить наружу безвольное тело крепкого мужчины?
      А если поврежден позвоночник? Одно неловкое движение, и порвется спинной мозг! Впрочем, установить это наверняка Бейли не могла, поэтому решила для начала остановить кровотечение. Она принялась ерзать в кресле второго пилота, оглядывая кабину в поисках подручных материалов. Левого крыла у самолета больше не было, равно как и части фюзеляжа. Они были вырваны с корнем, словно самолет вскрывали гигантским консервным ножом, оставляя на его металлическом теле раны. В прореху кабины с острыми краями прямо в салон торчала поломанная ветка дерева. Как будто осиновый кол, вогнанный в сердце вампира, подумала Бейли и поморщилась.
      Она сидела очень неудобно, упершись ногами в правую дверь кабины, чтобы не свалиться. Извернувшись ужом, она дотянулась до пилота и осторожно тряхнула его за плечо.
      – Джастис! – позвала она в надежде, что он придет в себя. – Очнитесь, капитан Джастис!
      Тот даже не застонал в ответ.
      – Джастис! – почти крикнула Бейли, но снова безрезультатно.
      Она попыталась поднять его голову, но голова снова завалилась, с носа на руку Бейли упало несколько капель крови.
      Придется его отстегнуть и вытащить из самолета. Конечно, пилот тотчас сползет, если не свалится мешком с кресла направо, но нос самолета настолько вдавлен внутрь со стороны кресла второго пилота, что часть приборной доски, вошедшая в кабину после удара, удержит тяжелое мужское тело.
      Была одна загвоздка. Приборную доску и смятый фюзеляж пробила толстая ветка. Если отстегнуть его ремень, пилот точно напорется на острый край ветки и может пострадать еще сильнее. Проблему необходимо было решать.
      Бейли попыталась покачать ветку в надежде сломать, но та была словно каменная. Оставался только один вариант: обмотать ветку чем-то мягким.
      Ах, если бы можно было достать одежду из чемоданов! Но вещи находились в багажном отделении, и поиски могли отнять слишком много времени.
      Бейли в отчаянии шарила глазами по салону. Вот оно! Ее шелковый пиджак, который она сняла, выбираясь из кресла. Не бог весть какое подспорье, но все-таки…
      Бейли снова извернулась в кресле и потянулась рукой к заднему сиденью, к которому еще недавно была пристегнута ремнем. Зацепив кончиками пальцев шелковую ткань, она потянула пиджак к себе. Затем торопливо сняла с ноги оставшуюся туфлю из мягкой свиной кожи (стоившую баснословные деньги!) и надела ее на острие ветки. Убедившись, что туфля сидит плотно, Бейли обмотала ее для надежности пиджаком.
      – Готово, – сипло сказала Бейли и взглянула на Джастиса: – Сейчас я вас отстегну. Потом попробую вытащить из самолета, хотя пока не представляю, как это проделать. Но будем последовательны… – Она не была уверена, что пилот слышит ее монолог, но продолжала говорить: – Когда я отстегну ремень, вы завалитесь вправо и наткнетесь на ветку. Я постаралась обмотать ее острие, чтобы вы не поранились, но все равно будет больно, так что приготовьтесь…
      Бейли осеклась. Когда Камерон Джастис выпадет из кресла, верхняя часть его тела завалится на кресло пилота. То есть на нее!
      Вздохнув, она перелезла на заднее кресло, где сидела прежде. При этом она случайно пихнула пилота пяткой в плечо, от чего тот застонал.
      – О, слава Богу… – шепнула Бейли. – Джастис! Если можете, постарайтесь очнуться! Мне одной никак не справиться, нужна ваша помощь. – Пилот не шелохнулся. Бейли вздохнула. – Ладно, я отстегиваю ремень…
      Ее пальцы нашарили холодную защелку, нажали кнопку. Корпус Джастиса мешком свалился вправо, тогда как ноги остались на месте, только развернулись, удерживаемые примятой приборной панелью.
      – Вот черт! – Вышло не слишком удачно. Теперь взору Бейли предстали спина и затылок пилота, зато лица вообще не было видно. Более того, в кабине не было места, чтобы она смогла перелезть через Джастиса и осмотреть его спереди. А ведь все его лицо залито кровью!
      Бейли сделала несколько торопливых вздохов, пытаясь решить, что делать дальше. Воздух был холодным и пах хвоей. Бейли попыталась мыслить трезво, хотя все тело болело, а сознание то и дело заволакивал туман.
      Итак, она не сможет вытащить Джастиса из салона, поскольку он слишком тяжелый… впрочем, почему не сможет? Ведь если погнутую дверь со стороны второго пилота не заклинило, можно протащить в нее Джастиса. Ведь тянуть придется под углом в сорок пять градусов вниз. Оставалось надеяться, что толстая ветка, прошившая фюзеляж, не слишком повредила запорные механизмы двери.
      Бейли попыталась хоть что-то разглядеть в иллюминатор, но стекло треснуло, к тому же было засыпано хвоей и снегом, так что осмотр был невозможен.
      Она ухватилась за спинку кресла пилота, подтянулась и подергала ручку двери. Ручка повернулась, но дверь осталась на месте. Бейли в отчаянии принялась дергать ручку и едва не довела себя до истерики, но ничего не происходило. – Черт, черт, черт!
      Она попыталась собраться с мыслями. Возможно, дверь и заклинило, но ведь это не означает, что достаточно мощным толчком ее нельзя распахнуть. Где только взять силы для такого толчка?
      Бейли прикрыла глаза, ее немного тошнило. Похоже, не обошлось без сотрясения мозга. Тело болело так, словно его недавно пустили под пресс, ныла каждая косточка, особенно ломило ребра. Да еще эта пульсирующая боль в правом предплечье…
      Не время думать о собственных травмах! Возможно, пилот, спасший ей жизнь, вот-вот умрет от кровопотери. Она обязана собраться.
      Ноги… у нее сильные ноги, накачанные многочасовыми тренировками в спортзале. Бейли поднимала вес в четыреста фунтов, а значит, стоило попытаться толкнуть дверь ногами. Возможно, это сработает.
      Но если она упрется ногами в дверь, кто повернет ручку? Надо было найти способ открыть щеколду одновременно с толчком ног. Бейли пошарила рукой под сиденьем пилота. Если привязать к ручке двери веревку, пропустить ее под металлическими полозьями кресла и дернуть на себя, ручка может поддаться.
      Бейли снова пошарила глазами по салону, но не обнаружила ничего, хоть отдаленно напоминающего веревку. Ей чертовски не везло! А как насчет чулка?
      Стащив с ноги прочный чулок, Бейли обвязала им ручку двери, продела под полозьями кресла и потянула на себя. Ручка поддалась, хотя дверь была по-прежнему неподвижна. Удовлетворенно вздохнув, Бейли переползла в кресло впереди, задев голову Джастиса. Затем она уперлась ногами в дверь и дернула на себя чулок правой рукой. Левой она вцепилась в толстую ветку, торчащую из фюзеляжа и удерживавшую тело пилота. Положение было страшно неудобным, напрячь ноги в полную силу не удавалось, чтобы, выпрямляясь, не пихнуть плечом Джастиса. Перед глазами Бейли вновь поплыли малиновые пятна, но она не сдавалась. Собрав всю волю в кулак, она вложила в толчок оставшиеся силы, приложившись затылком о толстую ветку.
      Дверь издала жалобный скрежет и приоткрылась. Бейли скользнула правой ногой в щель, при этом оцарапав икру. Ей удалось!
      Кое-как отвязав чулок от ручки приоткрытой двери, Бейли с трудом натянула его обратно на ногу. Затем свесилась вниз, держась одной рукой за край дверного проема, и убедилась в том, что дверь ничто не подпирает. Стало быть, ее действительно заклинило после удара.
      Щель была не слишком широкой, но Бейли смогла ужом протиснуться сквозь нее наружу. Она ободрала себе спину и колени, но все-таки вылезла из кабины.
      Ноги коснулись заснеженной земли. Ступни пронзил ледяной холод. Ей следовало сначала найти себе обувь и лишь потом ступать на землю. Впрочем, для обуви еще будет время. А пока надо позаботиться о пилоте.
      Зябко переступая с ноги на ногу, Бейли осматривала дверь. Если для худенькой девушки открывшаяся щель была достаточной, то протащить в нее крепко сложенного мужчину не представлялось возможным. Следовало открыть дверь шире. Тем же путем, что выбралась наружу, Бейли пробралась обратно в кабину и вновь пнула дверь ногами. Отчаянно скрежеща, та подалась еще на несколько дюймов. Решив, что теперь проход достаточно широк, Бейли хотела отдышаться. Она уже успела вспотеть, и это ей не понравилось. Не хватало еще подхватить воспаление легких! Тонкие чулки, шелковый топ и белье не могли защитить Бейли от холода. Конечно, чемоданы набиты одеждой, но ведь до них еще надо добраться.
      Джастис тихо застонал. Вспомнив, как много потребовалось времени и сил, чтобы прийти в сознание, Бейли обрадовалась даже этому стону. Она решила, что будет говорить с пилотом и называть его по имени как можно чаще. Вдруг это поможет ему быстрее прийти в себя?
      – Джастис, постарайтесь очнуться! Я собираюсь вытащить вас из самолета. Возможно, у вас есть переломы и травмы, а это совсем не лишняя информация. Если вы слышите меня, то постарайтесь как-то дать знать. Джастис? Что у вас болит?
      Ответа не последовало.
      Вздохнув, Бейли просунула руки пилоту под мышки и потянула его на себя. К счастью, тянуть требовалось вниз и ей помогало земное притяжение. Она опасалась, что когда ноги Джастиса перестанут цепляться за покореженную приборную панель и фюзеляж, он мешком свалится на нее. При этом он может удариться о дверь головой, а это чревато еще одной травмой.
      Почувствовав, что тело вот-вот соскользнет вниз, Бейли выбралась из самолета и мягко дернула куртку Джастиса на себя. Он соскользнул вниз, и Бейли еле успела поймать его голову прежде, чем она стукнулась о мерзлую землю.
      Теперь можно было его осмотреть.
      Боже! Его лицо и шея были полностью в крови, равно как и часть волос. На макушке Бейли увидела кошмарную рваную рану с неровными краями. Из нее все еще шла кровь.
      Бейли слышала, что порезы головы не всегда так опасны, какими кажутся на первый взгляд, но вызывают сильную кровопотерю. Вот и теперь она видела, что вся рубашка Джастиса успела пропитаться кровью.
      Бейли с отчаянием смотрела пилоту в лицо, сидя на коленях. У нее успели замерзнуть ноги, все тело тряслось под пронизывающим холодом. Ей удалось выбраться из салона и вытащить пилота, но чего она этим добилась? Джастис может умереть, так и не приходя в себя, а она рискует погибнуть от переохлаждения. До чего будет горько и обидно умирать тут, на морозе, в одиночестве, вдали от цивилизации, да еще после того, как удалось выжить в авиакатастрофе!
      Внезапно Джастис задышал чаще и глубже. Его перепачканный кровью кадык дернулся вверх-вниз.
      – Капитан Джастис? – пискнула Бейли.
      Он судорожно сглотнул и буркнул, не открывая глаз:
      – Какого черта?
      Она коротко хохотнула. Неплохое начало для того, кто вырвал у судьбы второй шанс!
      – Самолет разбился. Мы выжили, но я не знаю, какие у вас травмы. Вижу только рану на макушке, из-за которой вы потеряли много крови…
      Бейли сунулась в салон, вытащила пиджак и уцелевшую туфлю. Туфлю она надела на ногу, а пиджак попыталась свернуть в рулон, чтобы промокнуть им рану пилота. Впрочем, шелковая ткань едва ли на это годилась.
      Между тем Джастис закашлялся и что-то пробормотал.
      Бейли глянула на него. Она не разобрала всю фразу, но слово «аптечка» слышала достаточно отчетливо.
      Удивительно! Этот человек только пришел в себя, даже глаз не открывал, а уже соображает лучше ее!
      – Бардачок… – сипло прошептал Джастис.
      Не успела Бейли порадоваться тому, что есть такая простая и удобная вещь, как аптечка, когда ей пришла в голову жуткая мысль, что бардачок может не открыться.
      Бейли снова забралась в кабину.
      К сожалению, ее подозрения подтвердились. Бардачок находился перед креслом пилота. Панель была сильно погнута, дверца почти сложилась пополам, и ее прочно заклинило. Как ни пыталась Бейли, ломая ногти, открыть бардачок, усилия были тщетны.
      Возможно, если поддеть дверцу чем-то острым…
      Бейли в сотый раз оглядела салон. Ей требовалось что-то крепкое, что можно использовать в качестве рычага. Вроде того ломика, что завалился под кресло пилота.
      Ломика? Бейли поморгала, не веря своим глазам. На мгновение она подумала, что у нее начались галлюцинации. Но ломик был настоящим, с деревянной ручкой и металлическим основанием.
      Схватив инструмент, Бейли подсунула острый край под кромку гнутой дверцы и надавила на ручку ломика. Через пару секунд дверца бардачка выскочила наружу, царапнув ей левое запястье. Вытащив из углубления металлическую коробку с красным крестом, Бейли в очередной раз выбралась из кабины. Ноги вновь обожгло холодом. Почему все давалось с таким трудом? Почему необходимо было пинать дверь ногами и дергать ручку с помощью чулка? Почему требовался ломик, чтобы залезть в бардачок? Все, будто нарочно, осложняло Бейли спасение.
      Она вновь опустилась перед пилотом Джастисом на колени.
      Он чуть приоткрыл глаза, поднял руку и нащупал на голове рану.
      – Не трогайте! Я наложу антисептическую повязку, чтобы не было заражения.
      – Там есть хирургические нитки… – прохрипел пилот.
      – Что?
      Он несколько раз тяжело вдохнул.
      – В аптечке… есть нитки…
      Бейли в ужасе смотрела на него. Нет-нет! Она ослышалась! Достаточно ведь продезинфицировать рану и наложить повязку, разве нет? Может, помазать каким-нибудь кровоостанавливающим средством? Но ведь не зашивать же!
      Неужели Джастис всерьез думает, что она станет накладывать швы?
      – Только не это! – пискнула Бейли жалобно.

      Спорить с человеком, который находится в полубессознательном состоянии, наверное, нелепо, но Бейли едва ли могла взглянуть на ситуацию со стороны. Поэтому она упрямо помотала головой:
      – Я не стану зашивать рану! Я почти ничего не понимаю в медицине. Все мои знания почерпнуты из сериала «Скорая помощь»! Ни один человек в здравом уме не попросит зашивать рану того, кто никогда не держал в руках иголку с ниткой. Впрочем, вряд ли вы, капитан Джастис, находитесь в здравом уме после того, что с нами произошло. Поймите, я вообще не умею шить!
      – Заодно и научишься, – сипло шепнул Камерон. – Будешь… хоть чем-то полезной.
      Бейли стиснула зубы. Полезной? Неужели этот упрямец думал, что собственными силами выбрался из разбитого самолета? Открыл заклинившую дверь и вылез?
      Зубы мелко застучали. Бейли не только замерзла, но и промокла в снегу, тонким слоем укрывавшем землю. Руки ее успели посинеть, и все тело дрожало под ледяными порывами ветра. Да такими онемевшими пальцами только раны зашивать! Она наверняка воткнет иглу прямо ему в череп!
      Она должна согреться, это жизненно необходимо.
      Бейли надела тонкий пиджак и застегнула непослушными пальцами оставшиеся три пуговицы. Толку было мало. К тому же шелковый топ промок от пота и теперь ледяными объятиями лип к коже.
      Вытащив из аптечки пару стерильных ватных шариков, Бейли прижала их к ране Джастиса и чуть надавила. Пилот тихо застонал, его ресницы затрепетали, но он даже не дернулся.
      Только бы капитан Трезвомыслие вновь не потерял сознание!
      – Я не знаю, что теперь делать, – призналась она, пытаясь отвлечь его от боли разговором. Зубы звучно клацнули друг о друга, и она едва не прикусила себе язык. – Понимаю, что нужно остановить кровотечение… – Снова стук зубов. – Но я промокла и замерзла, даже пальцев не чувствую…
      – Одеяло… – прохрипел Джастис. – В коробке…
      Единственной коробкой поблизости была аптечка первой помощи. Бейли принялась вытаскивать из нее препараты и коробочки, пока не обнаружила на дне тонкий шерстяной плед, свернутый в тугой рулон и заклеенный лентой. Размотав рулон, Бейли оценила размеры одеяла. Оно было очень тонким, но прочным и достаточно широким. Как ей хотелось укутаться в него, свернуться клубочком и согреться! Однако пилот потерял много крови и нуждался в тепле даже больше ее, особенно потому, что лежал на промерзшей земле.
      Но как именно использовать плед? Укрыть Джастиса от ветра или попытаться подсунуть ткань под него? Бейли почувствовала, с каким трудом ворочаются в голове мысли, словно черепную коробку тоже занесло снегом.
      – Я… пожалуй, попробую подложить под вас плед. Я расстелю его рядом, а потом с моей помощью вы передвинетесь на него. Как думаете, справимся?
      – Да… – с трудом ответил Камерон.
      – Тогда начали… – Бейли принялась расстилать одеяло. Подложив себе под колени крышку аптечки, чтобы было не так холодно, она осторожно приподняла голову и плечи пилота. Он, как мог, помогал ей, и через некоторое время большая часть его тела оказалась на пледе. Решив, что этого достаточно, Бейли растерла непослушными ладонями свои предплечья. Пальцы больно скользнули по ране, оставленной осколком металла. Она и забыла, что тоже пострадала! Внезапно на Бейли накатила дурнота. Все вокруг стало красным, потом черным, и она рухнула на землю рядом с Камероном Джастисом. Очень медленно она приходила в себя, вдыхая ртом ледяной воздух, которого все равно не хватало легким. Самолет упал на крохотный выступ горы, покрытый соснами. Воздух здесь был непривычно разреженным, и это усиливало слабость и без того измученного организма.
      Бейли велела себе собраться. Если она пролежит еще немного, то может вообще больше не встать. Они с Джастисом замерзнут до смерти раньше, чем закончится день.
      Бейли старалась дышать очень медленно, и зрение ее прояснилось. Вот в чем ключ – все делать медленно и без резких усилий. Иначе кислородное голодание лишит последних сил. Значит, надо заранее планировать каждое движение, чтобы не тратить оставшиеся у тела ресурсы.
      Она подумала о теплой одежде. В чемоданах было полно вещей, но их еще предстояло достать. Судя по всему, пожар самолету не угрожал, но, судя по наклону почвы, осколки, удерживаемые лишь воткнувшимися в салон деревьями, могли под собственным весом соскользнуть в бездну. И тогда не видать Бейли теплых вещей!
      Багаж загружался в самолет через багажное отделение, но его можно было достать и в салоне, открыв дверцы боковых полок. Опять дверцы, снова дверцы! Иих наверняка заклинило от удара! К тому же полки располагались теперь слишком высоко, а чемоданы находились в особых отсеках, из которых их нужно тащить. Хватит ли у нее на это сил?
      Впрочем, достаточно просто открыть любой чемодан и вытащить из него вещи прямо на пол.
      – Нам надо согреться, в этом наше спасение. Я постараюсь достать из чемоданов вещи, – сказала Бейли, поднимаясь сначала на четвереньки, а затем с трудом вставая. – Возможно, дверцы заклинило, как и все предыдущие, и мне понадобится что-то острое вроде ножа… у вас есть нож?
      Ресницы пилота дрогнули. Глаза открылись и снова закрылись.
      – Левый… карман…
      Вновь опустившись на колени, Бейли запустила руку в карман его брюк. Там оказалось так тепло, что у нее закололо пальцы. Кожа онемела от холода, и теперь Бейли не могла с уверенностью сказать, нащупала она нож или что-то другое.
      – Нежнее… – буркнул Камерон на ее неловкие попытки вынуть добычу. – Там поблизости… мой приятель. Не хочу… чтобы он пострадал…
      Бейли фыркнула:
      – Так пусть не лезет под руку, если он вам так дорог. – Мужчины! Даже на грани обморожения, истекая кровью, они думают о своем пенисе! – «Мой приятель»! Надо ж такое ляпнуть! – Ей удалось ухватить нож, и она осторожно вынула его из кармана пилота.
      На губах Джастиса мелькнула слабая усмешка, затем исчезла.
      Бейли замерла на месте, глядя в залитое кровью лицо. Капитан Трезвомыслие впервые улыбнулся при ней, да еще в столь тяжелой ситуации, когда им обоим грозила смерть. У нее остро сжалось сердце при мысли о том, что они могут погибнуть, и она поклялась, что сделает все ради спасения. Она была обязана Камерону Джастису жизнью, а долг платежом красен. Если все же понадобится накладывать швы, она сделает это!
      В ладони лежал складной нож, окруженный несколькими монетами. Запихнув мелочь.
      – Я скоро вернусь, – пообещала она, ободряюще погладив Камерона по плечу.
      Самолет лежал на брюхе, словно подбитая птица. Правое крыло почти вкопалось в землю, левое вовсе исчезло. Склон казался достаточно крутым, непонятно было, как пилот вообще сумел совершить аварийную посадку. Разбитый корпус удерживался на месте лишь стволами нескольких сломанных сосен да благодаря врывшемуся в землю крылу. Однако это была не слишком надежная опора, и обломки могли запросто соскользнуть со склона под собственным весом. В этом случае Бейли и Камерон могли отправиться в пропасть вслед за самолетом.
      Бейли содрогнулась при мысли о подобной перспективе. Требовалось как можно быстрее найти более надежное место. Но для начала следовало согреться.
      Поскольку на ее одежде не было карманов, Бейли зажала нож в зубах и полезла в салон самолета. Ей пришлось довольно долго и неуклюже ползти через кресла, чтобы добраться до багажного отделения. Удивительно, но замок был цел и легко открылся при нажатии ручки, крышка мягко поднялась. Хоть тут ей повезло!
      Почти вслепую нащупав один из чемоданов, Бейли нашла язычок молнии и расстегнула ее. Она не знала, что напихала в этот чемодан, так как все они были одинаковыми. Проще было вытряхнуть его содержимое на пол, а потом уже разбираться.
      Неожиданно прямо ей на голову вывалилась сумка пилота. Бейли нетерпеливо отпихнула ее ногой прочь. Сумка была слишком маленькой, чтобы ее содержимое могло чем-то помочь двум терпящим бедствие людям. Скорее всего там помещались лишь сменная рубашка, бритвенный набор и пара носков. В чемоданах Бейли было куда больше нужных вещей. Например, одежда.
      Она принялась рыться в своем чемодане, вытряхивая наружу вещи. Сначала в ее руках оказалась фланелевая рубашка. Обрадовавшись находке, Бейли тотчас стянула с себя шелковый пиджак, топ и лифчик, который был влажным, и, сотрясаясь от холода, натянула на себя рубашку. Одной рукой застегивая пуговицы, Бейли продолжала опустошать чемодан. После нескольких совершенно бесполезных вещей на свет появился пакет с бельем. Бейли торопливо натянула на себя носки, трусики-шорты, еще одни носки и теплые подштанники. Затем сверху вывалилась толстая куртка-парка, и Бейли даже застонала от радости. Укутавшись, она спрятала нож Джастиса в один из карманов. Неплохо было бы иметь шапку, поскольку куртка была без капюшона, но из всех возможных головных уборов Бейли захватила с собой лишь хлопковую панаму с антимоскитной сеткой.
      Нашлась еще одна рубашка с длинными рукавами. Бейли стянула куртку, торопливо надела рубаху и снова укуталась. У нее по-прежнему мерзли ноги, но никаких теплых брюк в чемодане не оказалось. Впрочем, ей уже было настолько лучше, насколько было возможно в подобных условиях.
      Найдя большой пластиковый пакет, Бейли принялась совать в него остальные находки, которые могли пригодиться. Опустошив первый чемодан, она смогла выдернуть его с полки, отбросить назад и подтянуть поближе следующий. Молнию заело, но Бейли проявила терпение и не стала в отчаянии дергать за язычок, а осторожно, миллиметр за миллиметром раскачивала собачку, пока молния не поддалась. Ее усилия были щедро вознаграждены: она обнаружила теплые походные ботинки. Сунув в них ничего не чувствующие ноги, Бейли застонала, так заболели пальцы. Пару свитеров и толстовок она запихала в забитый вещами пакет. Теперь у нее было достаточно одежды, чтобы согреть Джастиса. Пусть он не сможет их надеть, но уж укрыться точно сумеет.
      Она двинулась к двери, помедлила, перебравшись в кресло второго пилота. Достав из кармана нож, Бейли поддела виниловый коврик, укрывавший пол, и свернула его в рулон.
      Когда она выбралась из самолета и вытянула из него свои находки, Джастис лежал в той же позе, в какой она его оставила. Ватные подушечки на его голове стали красными и понемногу сочились кровью.
      – Я вернулась, – объявила Бейли, разворачивая виниловый коврик и раскладывая его возле пилота. Сев на коврик, она похвалила себя за предусмотрительность. – Я принесла сухую одежду. Как только разберемся с раной, вас надо будет согреть.
      – Ладно, – пробормотал Джастис.
      Слава Богу, он не потерял сознания, пока Бейли искала вещи, но его голос звучал вяло. Закусив губу, она достала из аптечки еще две ватные подушечки и, выбросив окровавленные, прижала их к ране пилота. Каждое свое действие Бейли сопровождала комментариями, надеясь, что Джастис ей ответит, но он молчал.
      Минуты через три Бейли обратила внимание, что вата уже не промокает в крови так интенсивно, как раньше, и это ее немножко ободрило.
      – Кажется, кровотечение остановилось, – сообщила она. – Это хороший знак.
      Теперь предстояло промыть рану, чтобы исключить заражение. Бейли уже успела обнаружить, что бутылка с водой, которую она взяла с собой в полет, таинственным образом исчезла. В салоне ее не было. Возможно, ничем не закрепленная, она вылетела в дыру, оставленную толстой сосной во время падения самолета, а значит, должна была где-то валяться.
      – Надо найти воду, – сказала Бейли решительно.
      – Я никуда… не пойду.
      Еще бы! Бейли едва не рассмеялась, но прикусила язык. Должно быть, эта несвоевременная веселость – признак истерики.
      Поднявшись, она принялась бродить вокруг самолета, внимательно разглядывая осколки. К сожалению, земля была щедро усыпана сломанными ветками и хвоей.
      Отойдя чуть вниз по склону, туда, где самолет прорыл своим телом в земле глубокую траншею, выдирая с корнем молодые елочки, Бейли тоскливо вздохнула и еще раз огляделась. С этого ракурса обзор был лучше, и ей впервые представилась возможность разглядеть склон, на который упал самолет.
      У нее перехватило дух. Скалы, всюду скалы и обрыв позади. Тишина стояла такая, что звенело в ушах. Ни шороха ветра в сосновых лапах, ни пения птиц. Бейли смотрела в лицо ледяному безмолвию.
      Ей стало по-настоящему жутко. Одна из скал уходила высоко вверх, угрожающе нависая над склоном, поросшим редкими соснами. Холодное белое солнце грозило в любой момент спрятаться за спину горы и оставить Бейли и Камерона в темноте.
      Бейли в ужасе потопталась на месте, покрутилась вокруг своей оси, надеясь приметить хоть какой-то путь к спасению. Но всюду были лишь скалы да крохотный разрыв между ними, указующий путь в пропасть. Длинный узкий склон тянулся вдоль горы, уходя вниз, словно терраса. Маленький разбитый самолет, должно быть, совершенно терялся на фоне скал, покрытых снегом и темными валунами, и при взгляде на склон сверху, наверное, был неприметен среди сосен, перемежаемых белыми пятнами снега.
      Бейли вновь ощутила почти священный ужас и собственную ничтожность перед горами, тщету всех усилий по спасению. У нее ослабели ноги, и она едва не упала в снег.
      Их не найдут! Поиски будут слишком трудными и долгими. Ей и Камерону Джастису суждено умереть среди холодных равнодушных скал.
      Никто не придет на помощь.

      Бейли еще некоторое время исследовала склон, пытаясь справиться с нахлынувшим чувством беспомощности. Она лишь зря потратила силы, карабкаясь по уступам, залезая на большие валуны и часто дыша от нехватки воздуха. Наконец она вернулась к самолету. Издалека лежащий на земле Джастис казался жертвой крушения, покойником с залитым кровью лицом. Он не двигался, словно жизнь уже покинула его, хотя кровотечение и прекратилось.
      Если он не умрет от кровопотери, холод завершит дело, подумала Бейли в отчаянии.
      – Как ты, Джастис?
      В ответ раздался тихий вздох.
      – Воды нигде нет. Конечно, кругом полно снега, но растопить и вскипятить его не на чем. Если зашить рану, не продезинфицировав, может случиться заражение. В общем, придется использовать что-то с алкоголем. Но сначала я тебя согрею.
      – Хорошо, – похрипел Камерон.
      Бейли старалась действовать быстро. Она подняла ноги пилота и подложила под них пару теплых свитеров. Затем достала из пакета хлопковую рубашку, свернула ее рулоном и пристроила Джастису под голову. Остальные вещи она принялась запихивать под него сбоку, мало-помалу. Испачканную рубашку она просто разрезала ножом спереди и на рукавах, стерла с груди Джастиса кровь тем, что попалось под руку. Оказалось, она использовала собственные кружевные трусики.
      После этого Бейли принялась укрывать голый торс Камерона кофтами, теплым пончо и легкими рубашками. Распотрошив еще один вытащенный из самолета пакет, Бейли достала свою главную находку – теплый плед, который купила для сна в палатке. Он был достаточно большим, чтобы закутаться в него целиком, поэтому она укрыла им и себя, и пилота с головой. Так их собственное дыхание могло согреть воздух под шерстяной тканью.
      Минут пять она сидела на корточках рядом с Джастисом, усиленно дыша полной грудью. У нее вновь закружилась голова, но под одеялом стало чуть теплее. Рука мужчины, которую она держала в своей ладони, была холодной, как кусок льда. Камерону Джастису требовалось выпить горячего чаю и съесть что-то, содержащее сахар, чтобы у организма появились силы для борьбы за жизнь. Бейли вспомнила о пачке леденцов и нескольких шоколадках, лежащих в кармашке одного из нераспотрошенных чемоданов.
      Отогреваясь все больше, Бейли продолжала дрожать. Пилот не дрожал вовсе, и это ее беспокоило. Словно даже на это его телу не хватало сил.
      – Джастис, ты только не засыпай, слышишь? – умоляла она. – Поговори со мной. Скажи, как ты себя чувствуешь? Тебе теплее?
      Он долго не отвечал, и она уже испугалась, что так ничего и не услышит, когда с его губ слетело сиплое «нет».
      Конечно, ему не теплее, ведь его тело прикрыто лишь парой свитеров, тогда как ей досталась толстая парка!
      Бейли завозилась, расстегивая куртку. Она легла рядом с Джастисом на край одеяла, накрыла их обоих курткой и прижалась плотнее. Сразу стало чувствоваться, какой холод идет от промерзшей земли, и Бейли застучала зубами.
      – Теплее… – чуть слышно шепнул Джастис.
      – Вот и хорошо. Главное, не отключайся. Продолжай говорить. Если нет сил вести беседы, хотя бы стони иногда, и я буду знать, что ты в сознании.
      Говоря это, Бейли растирала ладонями грудь, плечи и руки пилота, чтобы усилить кровообращение. Ее пальцы снова были ледяными, но по крайней мере двигались.
      – У меня где-то были леденцы. Как только ты согреешься, я найду их и принесу тебе. При кровопотере необходим сахар. – Бейли прислушалась, но ответа не было. – Скажи что-нибудь.
      – Что-нибудь…
      – Умник чертов! – Но у Бейли даже настроение улучшилось. Похоже, Джастису было несколько лучше, чем она думала.
      Камерон слушал болтовню миссис Уингейт. Порой ему начинало казаться, что его сознание раздвоилось, причем одна половина стала обладательницей женского голоса и теперь без перерыва с ним беседовала. Вторая половина иногда сползала в какой-то туман, за которым терялись звуки, и возвращалась лишь тогда, когда женская болтовня становилась слишком настойчивой.
      Он так сильно промерз, что даже не смог бы уверенно ответить, есть ли у него, к примеру, ноги. Прежде Камерон и представить не мог, что можно так сильно замерзнуть.
      Судя по всему, посадить самолет ему все-таки удалось, раз уж они оба живы. Камерон помнил, как мелькнул перед глазами зеленый склон в проплешинах снега, куда он и направил самолет для аварийной посадки. Растительность должна была смягчить удар. Он еще помнил несущиеся навстречу зеленые сосновые лапы, сильный толчок, а затем наступила темнота. Следующим воспоминанием было ощущение боли в голове, да и во всем теле тоже, и женский голос, с отчаянием взывающий к нему.
      Было трудно сосредоточиться на предмете разговора, потому что иногда Камерон терял сознание и приходил в себя от настойчивого вопроса миссис Уингейт. Порой все прояснялось настолько, чтобы членораздельно ответить, а порой слова миссис Уингейт превращались в ничего не значащий набор звуков.
      Теперь она растирала его. Это не позволяло отключиться, было даже болезненно, потому что тело онемело от холода. Когда миссис Уингейт первый раз провела ладонью по его груди, Камерон испытал тупое удивление: она даже говорить с ним не желала, а теперь тискает. Он чувствовал, что его укрыли, а затем – что к нему прижались. От женского тела исходило тепло, просачивавшееся, казалось, прямо сквозь кожу к внутренностям.
      Это было удивительное ощущение. Спустя какое-то время Камерон пришел в себя настолько, чтобы суметь понять – ему в плечо тычется женская грудь. Конечно, он был почти не в себе от слабости и холода, но спутать женскую грудь с чем-либо еще не мог. И снова он сильно удивился податливости миссис Уингейт.
      Постепенно к телу возвращалась чувствительность, и хотя ноги мерзли достаточно сильно, Камерон начал дремать.
      И в этот момент он, найдя в себе, очевидно, достаточно для этого сил, стал содрогаться и стучать зубами, словно в припадке. Это было похоже на приступ эпилепсии, настолько трудно было удержать подскакивавшие руки и ноги. Зубы пришлось стиснуть так сильно, что заныла челюсть, но они все равно стучали, едва не прикусывая язык. Казалось, каждая мышца ожила и задергалась в своем ритме.
      Через несколько минут содрогания окончились, сменившись слабостью.
      Не успел Камерон расслабиться, как его сотряс новый спазм. Он ничего не мог поделать со своим телом, борьба с конвульсиями ничего не давала, а только изматывала. Все это время миссис Уингейт продолжала прижиматься сбоку, растирать его кожу, даже пощипывать в некоторых местах. При этом она что-то без перерыва говорила, и Камерон пытался уследить за ее мыслью, словно это была путеводная нить к жизни. Он уже успел сообразить, что едва не умер, и поэтому хотел бороться со смертью, не желая соскальзывать в ее гостеприимные объятия.
      А смерть так и звала к себе, предлагая расслабиться, бросить борьбу, забыться сном. Если бы не беспрерывная женская болтовня, Камерон скорее всего последовал бы туда, откуда нет возврата.
      – Ты дрожишь… – донеслось до него. – Это хорошо.
      «Дрожишь»? Она называет эти конвульсивные подергивания червяка на крючке дрожью?
      Камерон разжал зубы и выдавил, как мог, язвительно:
      – Дрожишь… хм…
      Он услышат что-то, отдаленно напоминающее смешок. Неужели миссис Уингейт не чужда иронии? Наверное, у него начались галлюцинации.
      – Это действительно хороший знак, – сказала миссис Уингейт. – Значит, твое тело пытается выработать тепло. Я чувствую, что ты стал теплее. У тебя даже ноги стали согреваться.
      Камерон мысленно обследовал свое тело. Действительно, он начал чувствовать некоторые его части, которые адски ныли. Конечно, ему еще не было тепло, но не было и так адски холодно, словно его запихнули в морозилку.
      Камерон попытался открыть глаза, но веки слиплись, словно их чем-то намазали. Очень медленно, балансируя на грани сознания, он потянулся рукой к лицу.
      – Что ты делаешь?
      – Глаза… открыть… хочу открыть. – Пальцы коснулись чего-то липкого и густого. Они еще недостаточно согрелись, чтобы понять, нащупал ли он свои веки или ткнул рукой себе в щеку. Но липкое точно было. – Что… за дерьмо?
      – Это кровь, она уже свернулась и стала липкой. У тебя ресницы склеились, – деловито ответила миссис Уингейт. – До чего ты суетливый! Полежи спокойно, погрейся. Потом я принесу леденцов, и мы попробуем протереть твое лицо. Может, потом я даже смогу наложить швы, раз ты так настаиваешь. Только не обещаю косметических рубчиков.
      Швы? Он настаивал на швах?
      Ах да! У него же разбита голова!
      Она принесла аптечку, а он велел найти хирургические нитки. Как он мог забыть?
      Камерон не желал ждать, пока ему протрут глаза, чтобы их открыть. Он хотел поскорее осмотреться, увидеть воочию, где они оказались и насколько сильно пострадала кабина. Возможно, рация уцелела и удастся связаться со спасателями.
      Он завозился, но в тот же момент тело сотрясли новые конвульсии. На сей раз интервал между спазмами был более длительным, но трясло его не меньше. Миссис Уингейт прижималась к нему сбоку, словно пыталась удержать дергающееся тело. И хотя проку от ее усилий не было, Камерон был благодарен за попытку.
      Когда конвульсии прекратились, у него не осталось сил даже шевельнуться. Ему больше не хотелось протирать глаза и осматривать самолет. Хотелось только спать и чтобы грудь миссис Уингейт продолжала прижиматься так же плотно, как сейчас.
      Да, ему нравилось, что в предплечье тычется женская грудь, даже в столь странных обстоятельствах. В этом было что-то животное, инстинктивное, но Камерону совсем не было стыдно. Кто мог осудить его, едва не расставшегося с жизнью?
      Внезапно ему пришло в голову, что миссис Уингейт сможет прижиматься плотнее, если он просунет под нее руку. Да, она ляжет ему на плечо, а ее грудь окажется еще ближе.
      – Что ты делаешь? – Ее голос звучал возмущенно. – Если ты сбросишь с себя всю одежду, то снова замерзнешь. А я потратила уйму времени и сил, чтобы тебя укрыть!
      Она точно была возмущена.
      – Ближе… – пробормотал Камерон.
      Он пытался просунуть под плечи Бейли руку, чтобы затем повернуться к ней лицом и сплестись телами.
      – Ладно, только прекрати эту возню. Я сама все сделаю.
      Она чуть приподнялась и помогла Камерону себя обнять, прижавшись как можно плотнее. Он едва не застонал от удовольствия, ощущая ее тепло.
      Миссис Уингейт переплелась с ним ногами, и это было особенно чудесно.
      – Лучше?
      О, она даже представить себе не могла, насколько лучше! Камерон издал невнятное мычание, которое можно было трактовать по-всякому.
      – Полагаю, это означает «да». Учти, долго я разлеживаться не намерена. Пару минут полежу и встану. У меня еще есть дела, не хватало уснуть тут с тобой на пару! Отдохну чуток и пойду.
      Камерон хотел спросить, что у миссис Уингейт могут быть задела на гористом склоне возле разрушенного самолета, но сконцентрироваться не получилось. Он все больше сползал в дремоту, и это было так восхитительно. Еще с минуту он слышал ее голос, а затем наступила блаженная тишина.

      Бейли осторожно выбралась из-под одеяла, опасаясь разрушить нагромождение одежды, которое недавно соорудила. Подоткнув под Джастиса побольше вещей и навалив еще кучу сверху, она проверила, согреваются ли его ноги. Конечно, она предпочла бы, чтобы пилот бодрствовал, но он потерял много сил и ему требовался отдых.
      Сама она чувствовала себя несколько лучше. Ноги до сих пор мерзли, но пальцами можно было двигать, а парка согревала тело. Конечно, ей не помешали бы теплые брюки, и как раз этим Бейли хотела заняться в первую очередь.
      Забравшись в салон самолета, она распотрошила последний чемодан. Там нашлись и теплые брюки, и еще один свитер, которые она на себя натянула.
      Бейли старалась двигаться неторопливо, экономя силы, и дышать размеренно, чтобы не кружилась голова. В салоне самолета стало почти темно, солнце садилось, и сквозь рваную прореху в металле виднелись розовеющее небо и отвесная скала, уходящая вверх.
      Им еще повезло приземлиться на не слишком большой высоте. Иначе воздух оказался бы еще разреженнее, а температура – еще ниже.
      Некоторое время Бейли тоскливо смотрела на темнеющее небо, надеясь услышать отдаленный стрекот вертолета, но звенящая тишина не приносила никаких посторонних звуков. Бейли снова почувствовала страх перед горами и собственное одиночество.
      Неужели их еще не ищут? Ведь Джастис сумел послать сигнал SOS перед падением! Спасатели наверняка уже близко, иначе и быть не может! Пусть на поиски упавшего самолета не пустится весь штат Айдахо, но ведь кто-то должен прийти на помощь.
      Приближалась ночь. Температура упадет ниже, а Бейли даже костер развести не сумеет!
      Она попыталась оценить их с Джастисом шансы. Куча одежды поможет защититься от холода, но ненадолго. Им требуются еда и вода, врачебная помощь, наконец.
      Бейли знала, что без еды можно продержаться достаточно долго, а в качестве питья сойдет снег. Но как выжить при столь низкой температуре? Как укрыться от холода?
      Наконец Бейли нашла леденцы. Кроме них, в кармане чемодана обнаружились влажные салфетки и несколько шоколадных батончиков, которые она захватила с собой. Распихав находки по карманам, она захватила пакет с туалетными принадлежностями и вернулась к спящему Джастису. На этот раз она более тщательно изучила содержимое аптечки. Здесь были ножницы, рулончик пластыря, стерильный бинт и марля. Бейли выложила на землю резиновые перчатки, антибактериальную мазь, йодный фломастер, болеутоляющие таблетки и хирургическую нить. В аптечке была и куча других медикаментов, а также кое-что из средств гигиены и косметики вроде бальзама для губ, но все это Бейли не интересовало. На самом дне обнаружился небольшой справочник первой помощи.
      Бейли пролистала книжечку и нашла инструкцию по наложению швов, имевшую даже иллюстрации. Подпись под первой картинкой гласила: «Тщательно промойте рану проточной водой, используя антибактериальное мыло и губку». Ни губки, ни мыла, ни тем более проточной воды под рукой у Бейли, увы, не было. Оставалось надеяться, что она справится с нелегкой задачей более простыми средствами.
      Антибактериальное мыло… минуточку! А как насчет ополаскивателя для рта?
      Порывшись в пакете, Бейли достала литровую бутылку ополаскивателя и вгляделась в этикетку. К сожалению, в химии она ничего не смыслила, поэтому состав средства остался для нее набором непонятных терминов. Важно было одно – средство было призвано бороться с бактериями, а также было достаточно текучим, чтобы промыть открытую рану.
      Бейли подумала, что в сумке Джастиса, должно быть, тоже есть ополаскиватель для рта. Она в очередной раз забралась в самолет, чтобы найти его вещи. В небольшой тканевой косметичке с двумя молниями находились предметы гигиены. Расстегнув две молнии, Бейли вытащила из обоих отделений зубную щетку, пасту, расческу, маленький пузырек шампуня и целую ленту презервативов. Мужчины, подумала она с досадой. Ополаскиватель тоже был, но в дорожном варианте, где помещалось всего два глотка. К тому же бутылочка была неполная.
      – Черт! – Бейли вздохнула. Ее поиски были напрасной тратой времени. Она сложила вещи в косметичку, положила ее в сумку и выбралась из самолета.
      Придется использовать то, что есть под рукой. У нее могло не быть даже этого, так что, можно сказать, Джастису еще повезло.
      Для начала надо было накормить потерявшего много сил пилота, а затем заставить его проглотить обезболивающее.
      Присев рядом с Джастисом на корточки, Бейли откинула с его лица одеяло. Она знала, что предстанет ее глазам, но в очередной раз у нее сжалось сердце. Кровь на лице высохла и запеклась в каждом углублении, куда могла проникнуть. Морщинки на лбу и вокруг рта казались черными, ресницы и брови – тоже, даже ноздри были покрыты корочками сухой крови. Лоб Камерона распух, при ближайшем рассмотрении оказалось, что рана от макушки змеилась вниз, через линию роста волос до бровей. Глубокая рана теперь как-то выпучилась наружу и подсохла по краям.
      – Джастис, – позвала Бейли, тряся пилота за плечо. – Проснись. У нас есть дело.
      Он шевельнулся, коротко кашлянул.
      – Не сплю…
      Его голос немного окреп, и Бейли решила, что не зря дала ему поспать пятнадцать минут. Измученные лихорадкой мышцы пилота успели немного расслабиться.
      – Я принесла шоколадный батончик. Ты должен съесть хотя бы кусочек, это важно. Не знаю, что делать с водой, снега полно, но он ледяной, а мы и так сильно переохладились. Надо, чтобы ты выпил пару таблеток ибупрофена. Сможешь проглотить их, не запивая? Если нет, могу положить тебе в рот немного снега, подержишь на языке, пока не растает. Но лучше не стоит. Ну что, попробуешь проглотить таблетки?
      – Да.
      Бейли распечатала две розовые таблетки и вложила их Камерону в рот. Она видела, что он гоняет их во рту, собирая слюну для глотка. Некоторое время спустя его кадык дернулся, затем еще раз.
      – Вроде все.
      – Хорошо. Теперь поешь. – Бейли разорвала обертку батончика, отломила кусочек и поднесла к губам пилота. Тот начал послушно жевать лакомство.
      – «Сникерс», – сообразил он.
      – Молодец. Обычно я не ем шоколад. А на этот раз захватила с собой, даже не знаю зачем. Теперь ясно, что в жизни не бывает случайностей. Оказывается, я поступила мудро.
      – Это точно.
      – Ты должен съесть немного больше. – Она вновь вложила ему в рот кусочек шоколадного батончика. – Насколько я знаю, после сдачи крови донорам всегда дают попить, чтобы возместить потерю жидкости, и поесть, чтобы восстановить силы. Конечно, с водой у нас туго, но хотя бы «сникерс» нашелся. Леденцы будешь?
      – Нет, – пробурчал жующий Камерон.
      – Как хочешь. Жаль, у нас нет ничего для местной анестезии. Сошел бы даже детский дентальный гель. Невидимо, аптечка не резиновая.
      – Есть лед.
      Бейли с сомнением посмотрела на упаковку химического льда, лежащую возле аптечки:
      – Ну не знаю. Все бы неплохо, но я едва тебя согрела. Вдруг тебя снова будет трясти от холода? Как я буду накладывать швы? И потом, ты же снова замерзнешь.
      – Это лучше, чем шить по живому, – почти четко произнес Джастис.
      – Хм…
      Бейли взяла химический лед, прочитала инструкцию на этикетке и принялась мять упаковку. Она стала такой ледяной, что у Бейли застыли пальцы. Пачка была не слишком большой, но ее размеров должно было хватить для охлаждения раны.
      Подняв повыше голову пилота, Бейли пристроила лед ему чуть выше лба, туда, где находился покрытый запекшейся кровью глубокий порез. Камерон зашипел сквозь зубы, но даже не дернулся. Наверняка холод вонзился ему в кожу, словно острое лезвие, подумала Бейли с сочувствием.
      – Пока лед делает свое дело, я попробую обтереть тебе лицо. Небось хочешь посмотреть на мир?
      Болтая, она распечатала салфетки, пропитанные алоэ, вытащила парочку и принялась осторожно водить ими по лицу Джастиса. Оказалось, оттереть засохшую кровь не так-то просто. Тряпица была слишком мягкой, и приходилось многократно проводить ею по одному и тому же месту, чтобы показалась чистая кожа. Что делать с глазами, Бейли просто не представляла. Если бы у нее были вода и губка!
      Когда тряпица стала совсем красной, Бейли достала новую салфетку. Она долго и осторожно промокала ею ресницы Джастиса, надеясь размочить запекшуюся кровь. Вытащив из пачки третью салфетку, она обнаружила, что глаза Камерона открыты. Зрачки стального цвета и светлые белки контрастировали с красной от крови кожей век, и Бейли даже вздрогнула от неожиданности.
      – Ну, здравствуй. Давно не виделись, – хмыкнула она. Губы Джастиса ненадолго изогнулись в улыбке. Затем он медленно, словно движение зрачков стоило ему труда, обвел взглядом нависающую сверху скалу, ветки сосен, склонявшиеся вниз, корпус рухнувшего самолета. Его глаза сузились.
      – Вот дьявол…
      – Знаю, – с чувством поддержала Бейли. Отчего-то ее грела мысль о том, что теперь не только она сознает весь ужас их положения.
      Она вспомнила, как жутко ей стало, когда она отошла от самолета в поисках бутылки с водой и почувствовала себя в одиночестве, наедине с безмолвными горами. Поэтому она с таким рвением занималась перетряхиванием содержимого чемоданов, изучением аптечки, согреванием замерзшего пилота. Все, лишь бы не предаваться отчаянию.
      Бейли достала из пачки новую салфетку и принялась обтирать лицо и шею пилота. Руки мерзли, поэтому время от времени она терла ладони друг о друга, чтобы разогнать кровь. Закончив с лицом, она перешла к груди и рукам Джастиса. Салфетки быстро заканчивались, а работы было еще много. Даже брюки пилота пропитались кровью, но сменить их на чистые не представлялось возможности. Ткань успела высохнуть и затвердеть, словно кусок брезента. Часть вещей, которыми было укрыто тело пилота, также покрылась темными пятнами.
      Бейли подумала о том, что ноги Камерона, обутые в тонкие мокасины из текстиля, должно быть, совершенно замерзли. Так недалеко и до обморожения!
      Снова прикрыв тело одеждой, она стянула с Джастиса обувь и носки, намереваясь растереть ему ступни. Кожа оказалась мертвенно-бледной, и это сильно напугало Бейли. Она торопливо задрала свою куртку до живота и подсунула под нее ступни пилота. Они ткнулись ей в живот, словно два пакета замороженных овощей. Она даже охнула от неожиданности, но принялась старательно растирать мужские ноги выше щиколотки, разгоняя кровь.
      – Ты чувствуешь это? – спросила она обеспокоенно.
      – О да! – В его голосе зазвучали незнакомые нотки, что-то вроде довольного урчания сытого кота.
      Бейли не сразу поняла, в чем дело, а затем до нее дошло: пальцы ног Джастиса упирались снизу ей в грудь, на которой не было лифчика. Она вздохнула и продолжила растирать мужские икры. А что оставалось делать? Не разыгрывать же из себя недотрогу, когда мужчина находится на грани обморожения.
      – Веди себя прилично, – строго сказала Бейли, когда пальцы ног пошевелились у нее на груди. – А то я брошу свое благородное занятие, и ты замерзнешь до смерти.
      – Кажется, на тебе нет белья, – вместо ответа заметил пилот и снова повозил пальцами, правда, на этот раз не так настойчиво.
      – Я вымокла от пота, пока вытаскивала тебя из самолета. А снег довершил дело – пришлось переодеться. О белье пришлось забыть, – сказала Бейли нейтральным тоном.
      Джастис несколько секунд пытался осмыслить, как отсутствие лифчика связано с его спасением, потом прищурился.
      – Ладно, извини, – буркнул он. – Но ведь я нащупал ногами голые сиськи. Я удивился, кто меня обвинит?
      – Да хотя бы я. – Бейли недовольно покачала головой. Только теперь она обратила внимание на удивительное преображение Камерона Джастиса. Всего пару часов назад она не могла и вообразить, что капитан Трезвомыслие способен общаться в столь непринужденной манере. А он, оказывается, даже умеет говорить непристойности!
      – Мне не нравится слово «сиськи», – заметила Бейли.
      – Хорошо, пусть будут «дойки», – ухмыльнулся Камерон.
      – Что ты имеешь против слова «грудь»?
      – Ничего. Грудь так грудь. – Он вновь пошевелил пальцами.
      Бейли хлопнула ладонью ему по икре.
      – Веди себя прилично. Или сам будешь греть себе ноги.
      – У меня нет сисек, чтобы приладить к ним свои ноги, – хмыкнул Джастис. – И потом, я бы все равно не смог так извернуться, чтобы мои ступни уперлись мне в грудь…
      Ему явно было лучше, иначе с чего этот словесный понос? Минут пятнадцать назад пилот общался лишь короткими фразами или отдельными словами. Судя по всему, сказывалось действие обезболивающего.
      – Так позволь дать тебе совет на будущее, – деловито произнесла Бейли, стараясь не думать о движении пальцев на своей груди. – Вставь себе грудные импланты, научись с помощью йоги сворачиваться в узел, и, возможно, однажды это спасет тебе жизнь.
      Она решила, что ноги Джастиса согрелись достаточно, поэтому торопливо натянула на них носки и мокасины и обмотала поверх свитером.
      – Ладно, делу – время, – возвестила она, растирая ладони. – Как твоя макушка? Достаточно промерзла?
      – До самых мозгов, можешь мне поверить.
      – Тогда я дочитываю инструкцию и приступаю… – Бейли снова развернула инструкцию. – Кстати, воды у нас нет, поэтому я промою рану ополаскивателем для рта. Возможно, будет щипать.
      – Отлично, – с сарказмом откликнулся Камерон. Бейли рассеянно улыбнулась, водя взглядом по странице.
      – Итак… угу… вот с этим могут быть проблемы. «Зажмите иглу щипчиками так, чтобы ее кончик смотрел вверх», так-так… щипчиков у меня нет. Как насчет плоскогубцев? Только где их взять? Черт, если бы я взяла с собой косметичку, там лежали бы щипчики. Вот досада!
      – В самолете есть ящик с инструментами. Там должны быть клеши.
      – И где он?
      – В багажном отделении.
      – Что-то я не заметила никакого ящика с инструментами, когда потрошила чемоданы, – хмыкнула Бейли, вставая. – Он большой?
      – Нет, поместился бы под мышкой. Там только самое необходимое: молоток, кусачки, клещи, отвертка и пара шурупов.
      Вздохнув, Бейли вновь полезла в салон самолета. Она так часто проделывала это, что вскарабкалась на сиденье второго пилота, даже не задумываясь. Пробравшись назад, она встала на один из пустых чемоданов, осторожно поднялась на цыпочки и уцепилась за край багажной полки. В полумраке трудно было хоть что-то разглядеть, поэтому Бейли ждала, когда глаза привыкнут к темноте. Как раз в тот момент, когда она собиралась крикнуть, что не видит никакого ящика с инструментами, снаружи раздался голос пилота:
      – Он находится в специальной нише, чуть позади. Видишь?
      Бейли вцепилась одной рукой в край полки, а другой пошарила в полутьме багажного отделения. Нащупав маленький ящичек, она схватила его за ручку и потянула к себе.
      – Все, нашла.
      Она буквально вывалилась из самолета на снег, тотчас вскочила, отряхнулась и открыла ящик.
      На мгновение снова накатила дурнота, перед глазами заплясали звездочки. Прикрыв веки, Бейли сделала несколько медленных вдохов. Возможно, ей тоже требовалось перекусить.
      – Думаю, надо поесть, – коротко сообщила она пилоту. – Не хотела бы я отключиться в тот момент, когда воткну тебе в голову иголку. И вообще, надо пошевеливаться. Зашивать рану в темноте едва ли удобно.
      Бейли с тоской глянула на небо. Холодное солнце все ближе подбиралось к массивной скале, угрожая нырнуть за ее широкую спину. За все время, что прошло с момента катастрофы, Бейли ни разу не взглянула на часы.
      Она сдвинула вверх рукав куртки и глянула на запястье. Часов на руке не было.
      – Странно. Мои наручные часы пропали. Как такое возможно?
      – Возможно, ты зацепилась за что-то рукой при падении, вот ремешок и лопнул. Дорогие были часы?
      – Нет, дешевые. Водонепроницаемые, из пластика, я специально купила их для отпуска. Я ведь собиралась на рафтинг с братом и его женой.
      – Может, тебе даже удастся нагнать своих родных чуть позже. Скажем, завтра или послезавтра.
      – Может… – Бейли откусила шоколадку и принялась задумчиво жевать. Ей хотелось верить, что спасатели уже близко.
      Съев лишь пару крохотных кусочков, она завернула «сникерс» в обертку и спрятала в карман. С едой нужно было быть бережливее. К тому же Бейли по-прежнему ждало серьезное дело.
      Она сняла упаковку льда с головы пилота.
      – Придется тебя перевернуть, чтобы промыть рану. Порез тянется от макушки до брови, так что надо промыть и лоб. Если тебя не перевернуть, ополаскиватель может попасть в глаза.
      – Я согласен. Думаю, мне удастся перевернуться самому, только скажи, в какую сторону крутиться.
      – Давай сначала ко мне, здесь из-под тебя торчит часть одеяла. Мне бы не хотелось, чтобы ты скатился в снег. Так… хорошо… а теперь чуть сдвинь плечи и голову, чтобы ополаскиватель стекал в снег. Отлично… – Из-за неловкой возни кипа одежды свалилась с тела Джастиса, и Бейли некоторое время пристраивала ее на место.
      Она принялась тоненькой струйкой лить ополаскиватель Камерону на голову, прикрывая его брови ребром ладони, чтобы жидкость не попала в глаза. Пилот один раз шикнул сквозь стиснутые зубы, но больше не издал ни звука.
      Бейли внимательно разглядывала порез, опасаясь пропустить случайный осколок стекла или какую-нибудь грязь – так говорилось в инструкции. Вниз стекала розовая от крови жидкость, а разглядеть что-либо на запекшихся краях пореза не удавалось.
      Когда жидкость почти кончилась, Бейли отставила пустую бутылку и осторожно промокнула порез сухой марлевой салфеткой.
      Она старалась не думать о том, как легко в подобных условиях занести в рану инфекцию, об отсутствии антибиотиков, если начнется заражение. Все равно она никак не могла исправить ситуацию. Вместо этого Бейли старалась ответственно делать все, что в ее силах.
      Тщательно протерев иглу, руки и клещи спиртовой салфеткой, она натянула перчатки и снова все протерла. Затем пришла пора намазать йодным фломастером кожу вокруг раны. Следовало приниматься за самую трудную часть работы.
      Сделав глубокий вдох, Бейли зажала иглу клещами.
      – В инструкции говорится, что начинать шить надо посредине. – Она выдохнула и воткнула иглу в край кожи. – Думаю, это делается затем, чтобы неумелому врачу было проще соединить края раны. Иначе начнешь с одного конца, а на другом выяснится, что весь порез перекосился…
      Джастис не отвечал. Он лежал неподвижно и часто, поверхностно дышал. Даже ибупрофен и обезболивание льдом помогали слабо. Впрочем, пилот не дергался всем телом, и это уже было хорошо. Бейли действовала медленно и осторожно, опасаясь наделать ошибок. Каждый стежок должен быть независимым от другого, стянутым узелком. При этом узелок этот должен лежать на коже, а не на порезе, об этом специально говорилось в инструкции.
      Бейли старалась дышать размеренно и убеждала себя, что просто зашивает пару кожаных перчаток. Помогал такой самогипноз слабо: прежде Бейли никогда не приходилось шить. Особенно кожаные перчатки.
      Рана была довольно глубокой, но ближе ко лбу превращалась в узкий порез длиной около восьми сантиметров. Бейли не знала, сколько именно должна наложить швов, но предпочла перестраховаться и сделать столько стежков, сколько влезет. Когда она закончила, ее руки тряслись от напряжения и холода. И хотя солнце почти не изменило своего положения относительно отвесной скалы, по личным ощущениям Бейли операция заняла не меньше часа.
      Отложив иглу, она осторожно промокнула капельки крови, выступившие в местах проколов, антисептической салфеткой. Требовалось ли наложить повязку? Возможно, современная медицина и говорила о том, что рана должна дышать, но в столь нестерильных условиях Бейли предпочла перестраховаться. Она наложила поверх швов мазь, в которой содержалась также небольшая доза анальгетика, затем залепила порез стерильными салфетками и замотала голову пилота бинтом. Конечный результат выглядел почти забавно, однако Бейли осталась довольна своей работой.
      – Ну вот, – сказала она и шлепнулась на зад рядом со своим терпеливым пациентом. – Дело сделано. На повестке дня новое задание: организовать кров.

      А она хороша собой! И сексуальна, черт возьми!
      Камерон впервые подумал о миссис Уингейт в подобном ключе и мысленно рассмеялся. Действительно, нашел сексуальную штучку, в бесформенной куртке, широких штанах и ботинках на толстой подошве! Он и не подозревал, что эта ухоженная красотка может выглядеть как обычная женщина и даже хуже. Однако именно это делало ее привлекательной и какой-то настоящей. И даже то, что миссис Уингейт только что протыкала дыры в его голове, как-то сближало Камерона с его невольной спутницей.
      Любопытно, каково в столь необычных обстоятельствах было бы поцеловать эту деловитую девицу, снующую вокруг него?
      Камерон хмыкнул, поймав себя на столь нелепом ходе мыслей.
      Поцеловать, это же надо!
      Впрочем, зачем останавливаться на столь невинном поступке? Отчего же сразу не забраться сверху и… ха! Слава Богу, он слишком слаб, чтобы осуществить подобную задумку. Он явно повредился головой во время катастрофы и не способен мыслить здраво!
      Любопытно, а как повела бы себя миссис Уингейт, эта в недавнем прошлом чопорная мадам, если бы он стал к ней приставать?
      И почему подобные мысли посещают мужской пол при столь необычных обстоятельствах? Можно сказать, перед лицом смертельной опасности? Связано ли это с глубоким инстинктом самосохранения, не изжившим себя с древних времен и нашептывающим, что единственный шанс выжить – начать торопливо размножаться?
      Размножаться, вот уж придумал! Не то чтобы Камерон не любил детей. Малыши всегда умиляли его своей непосредственностью и любознательностью…
      Черт, при чем тут дети? Речь шла лишь о сексе, о желании соблазнить девицу, которая еще пару часов назад едва удостаивала его взглядом.
      Миссис Уингейт… как, черт возьми, ее зовут? Ведь он точно знает ее имя, но почему-то никак не может вспомнить! Нелепость какая-то: вожделеть женщину, чье имя не можешь вспомнить!
      Ее зовут как-то необычно… этак бархатно, золотисто… словно речь идет о дорогом напитке. Камерон принялся перебирать в памяти названия – «Джонни Уокер», «Джим Бим», «Бейлис»… Бейли! Точно! Камерон мысленно поздравил себя с победой. Похоже, мозги у него не совсем спеклись… Теперь он может с чистой совестью представлять, как завалит на спину Бейли Уингейт.
      Но он фантазировал не только о сексе. Странная перемена в характере и поведении миссис Уин… Бейли изрядно удивила его. Словно та долгие годы старательно сооружала вокруг себя неприступную стену, баррикадировалась от мира, открывая доступ к своей истинной сущности только близким людям. И вдруг, по вине странных, пугающих обстоятельств, крепость пала сама собой, а за развалинами обнаружилось хрупкое строение, розовый замок, о существовании которого едва ли кто догадывался.
      Если бы еще сегодня утром Камерон задумался (а он бы, разумеется, этого не сделал), каково это – увлечься Бейли Уингейт, то решил бы, что подобные отношения не принесут ничего, кроме разочарования и досады. Он полагал, что вдова Уингейт – заносчивое, самовлюбленное существо, которому нет дела до окружающих. Требовательная стерва, заноза в заднице того, кто станет на ее пути.
      И что предстало его взгляду после крушения самолета? Хрупкая женщина обладала почти мужской выносливостью, легко приспосабливалась к обстоятельствам, быстро соображала и принималась действовать, едва возникала необходимость. Камерон ни за что не поверил бы в это, если б не видел подтверждений собственными глазами. Черт, да она спасла ему жизнь, отогревая собственным телом! Она даже не постеснялась сунуть его ноги себе под одежду и не покраснела, когда он узнал об отсутствии лифчика!
      Видимо, миссис Уингейт была куда более уверенной в себе, чем он думал. Благодаря трудному разводу с женой Камерон узнал о себе много нового. Бывший военный офицер и пилот, он обладал упрямым, несгибаемым характером и на все имел свое мнение. Он привык к тому, что его приказы выполняются беспрекословно, умел брать на себя ответственность. Расставшись с женой, Камерон понял, что отныне сможет ужиться только с сильной, равной себе женщиной. Трогательные, ранимые женщины нравились ему, но утомляли своей неприспособленностью к жизни, нытьем, вечными надуманными проблемами. К тому же Камерон так и не научился разбираться в запутанных женских интригах, зато обзавелся стойкой к ним неприязнью. Он приветствовал только прямоту, без недомолвок и виляний.
      К сожалению, сильные женщины встречались ему не так уж часто, и большинство из них не вызывали никакого отклика ни в сердце, ни в теле. К примеру, он не чувствовал ни малейшего влечения к Карен, своей бесценной помощнице, которая одна могла рулить целым офисом. Сильная, настойчивая, самоуверенная, она нисколько не нравилась ему как женщина. В случае с Бейли все было немного иначе. Она интересовала его как любопытная личность, которую хочется узнать ближе, и привлекала физически.
      Камерон задумался. Ему действительно было интересно разобраться в миссис Уингейт, выяснить, зачем и когда именно она построила свою крепкую раковину, в которой пряталась от окружающих. Он хотел окончательно снять с нее тяжелую броню, чтобы беспрепятственно оценить внутреннее содержимое. За короткий срок – пару часов, не больше – между ними возникла странная близость, некая общность, которую Камерон находил интригующей.
      Что будет, когда их обнаружат спасатели? Миссис Уингейт снова выстроит вокруг себя неприступную крепость, заделает временные бреши, вновь превратится в ледяную красотку с равнодушным взглядом? Неужели она лишит его шанса докопаться до сути, заставить ее открыться ему раз и навсегда?
      Значит, он сделает все, чтобы крепость рухнула навеки и не подлежала восстановлению.
      Одно плохо: его положение было слишком жалким, чтобы переходить в наступление. Слабость во всем теле царила такая, что трудно было шевельнуть рукой. Судя по всему, такое состояние продлится сутки, если не больше. Конечно, спасательная бригада найдет потерпевших крушение не раньше следующего дня, но времени было в обрез. Ночью ни один разумный человек не станет обшаривать скалы в поисках пропавших без вести, поскольку это слишком опасно. Значит, до утра спасательная операция будет свернута.
      Камерон прикинул шансы: ночь принесет с собой падение температуры, а это серьезное испытание для двух измученных людей, оставшихся без пищи и горячего питья. Мороз может прикончить их раньше, чем спасатели возобновят поиски.
      Он подвигал головой, пытаясь устроиться удобнее, но это вызвало приступ боли и мельтешение искорок перед глазами. Бейли чуть в отдалении возилась с какими-то вещами, и, скосив глаза, он стал следить за ее передвижениями. Понять, чем именно занята она, Камерон не смог.
      – Почти получилось, – заявила Бейли, подходя ближе. В руках у нее был целлофановый пакет, в котором было нечто похожее на снежную жижу. – Я положила немного снега в мешок и попыталась растопить руками. Пальцы совершенно онемели, зато теперь у нас есть немного воды. Жаль, что солнце садится. Возможно, будь оно в зените, я смогла бы растопить снег на камне, но сейчас уже довольно холодно. Тебя надо напоить, потому что ты потерял много крови. Я не рискнула предложить тебе снег: ты и так не двигаешься и сильно ослаблен. Это могло вызвать еще большее переохлаждение организма. – Бейли огляделась: – Как бы тебя напоить? Из ложечки?
      Камерона тронула подобная забота.
      – Для ложечки я староват, – пошутил он.
      Бейли нахмурилась и покусала губу. Затем она вновь огляделась, словно надеялась найти поблизости фарфоровый чайный сервиз. Наконец она воскликнула «ага!» и радостно засмеялась.
      – Что «ага»? – с подозрением спросил Камерон, силясь повернуть голову туда, куда смотрела Бейли.
      – У меня в вещах есть пузырек с жидкостью для укладки. Можно свинтить крышку, вылить средство и наполнить пузырек водой.
      – Да? – Камерону не пришлась по душе идея с жидкостью для укладки. Наверняка остатки средства сделают воду непригодной для питья.
      – Я слышу скепсис в твоем голосе. В чем дело? Не нравится моя идея? – Бейли, словно ящерица, забралась в салон и принялась греметь вещами. – Вот она! И крышка легко скручивается. – Бейли выбралась наружу. – Конечно, получится напиток для истинных ценителей, но ничего лучшего я придумать не смогла. Что скажешь?
      – Я бы предпочел остатки ополаскивателя для рта, – буркнул Камерон мрачно. – Коли уж травиться, то хоть не жидкостью для укладки волос. Если средством можно полоскать рот, то и для желудка оно не должно быть слишком токсично. Ведь бутылка от ополаскивателя пустая?
      – А ты не так плохо соображаешь, как выглядишь, – похвалила Бейли и принялась искать нужную емкость. Бутылка нашлась в снегу. – Есть! Тут осталась пара капель средства.
      – Вылей и попробуй протереть ее изнутри.
      – Как ты себе это представляешь?
      – Ну, напихай снега, а потом вытряси обратно.
      При мысли о том, что вот-вот получит несколько глотков воды, у Камерона пересохло во рту. Он и не думал, что так сильно хочет пить. Чуть сбоку от него Бейли что-то творила с бутылкой, очевидно, пыталась последовать совету. Затем она села рядом с ним, зажала бутылку между ног и осторожно, тоненькой струйкой слила в нее воду из пакета.
      Камерон жадно облизнул губы и попытался приподняться на локтях.
      – Только никаких лишних телодвижений, – предупредила Бейли. – Если ты резко потеряешь сознание, я брошусь на помощь и разолью всю воду. – Она просунула руку ему под шею и приподняла голову. Так одна щека Камерона оказалась прижата к ее груди, и тот буркнул что-то одобрительное. – Только пей осторожней. – Она поднесла бутылку к губам пилота. – Тут всего на пару глотков, не пролей ни капли.
      Талая вода имела отчетливый минеральный привкус с оттенком пластика и была такой ледяной, что заныли зубы. Шершавый язык увлажнился, смочилось горло, и Камерон едва не застонал от разочарования, когда глоток воды прокатился по пищеводу и пропал в желудке.
      – Твоя очередь, – сказал он, когда Бейли снова поднесла к его губам бутылку из-под ополаскивателя. – Нам хватит обоим.
      – Я пожую снег, – твердо сказала Бейли, заставляя Камерона сделать глоток. – Ведь я постоянно двигаюсь, и мне не грозит обморожение, а за тебя я всерьез волнуюсь. Ты потерял много крови, да и лежишь все время. Тебе нельзя есть снег. Так что придется тебе довольствоваться малым. А уж когда нас спасут, напьешься вволю. – Она нахмурилась: – Как думаешь, скоро нас обнаружат? С момента, как ты послал сигнал бедствия, прошло уже несколько часов. Что скажешь?
      Бейли принялась вновь набивать целлофановый пакет снегом и мять его в руках, желая растопить. Пальцы снова заболели от холода.
      – Думаю, нас найдут не раньше завтрашнего утра. Хорошо, если не позже.
      Бейли не удивилась такому ответу, хотя он явно ее не порадовал.
      – Но почему так долго? Ведь ты же послал SOS, спасательные службы должны были зафиксировать сигнал и немедленно приступить к поискам.
      – Потому что поисковая операция скорее всего даже не начиналась, – мрачно ответил Камерон.
      Теперь Бейли выглядела встревоженной не на шутку.
      – О чем ты? – спросила она резко.
      – Тревогу начнут бить только тогда, когда самолет не сядет в Солт-Лейк-Сити для дозаправки. Сделают пару запросов, не могли ли мы по какой-то причине задержаться, не совершали ли вынужденной посадки на другом аэродроме. И уже тогда вышлют спасательную бригаду.
      – Но я помню, как ты послал сигнал бедствия! Ты дал наши координаты!
      – Все верно. Но ты хотя бы представляешь, какова вероятность, что столь короткий сигнал успели поймать? Скорее всего никто даже не подозревает, в какую передрягу мы угодили. Но даже если сигнал пойман, поиски не начинают вот так сразу. Спасательная операция – дорогое удовольствие. Вышлют один вертолет – но этого мало, чтобы проследить весь наш маршрут. А дополнительные бригады требуют дополнительных средств. Конечно, искать наследницу миллионов станут усердно, но пока согласуют детали, пока отдадут нужные приказы… – Камерон вздохнул. – Но даже если на минуту представить, что широкомасштабную операцию развернули сразу же после моего сигнала, спасательные бригады не работают ночью, особенно в горных районах. Значит, они вернутся на базу, а прилетят лишь утром.
      Он следил за изменениями ее лица. Взгляд Бейли заметался по обломкам самолета, по скалистым уступам, вернулся к нему.
      – Значит, раньше завтрашнего дня нас не спасут… – Она вздохнула и вскочила на ноги. – Нужно найти что-то, что послужит нам щитом от ветра и холода, не так ли?
      – Если ты хочешь дожить по прибытия спасателей, мы должны постоянно греться, – согласился пилот.
      – Все ясно. – Бейли высвободила руку из-под головы Камерона и принялась тщательнее укрывать его. Затем она сунула руку в карман и вытащила нож. – Придется приступить к делу немедленно, время не ждет. Попробую содрать с пола кусок пластикового покрытия. Сделаем что-то вроде палатки.
      – Только не отдирай слишком большой кусок. Его будет трудно вытащить наружу, да и сил потратишь много. И постарайся вынести все, что осталось в салоне, может, найдешь что-то путное. Срежь чехлы с кресел, они из кожи.
      – Эк раскомандовался, – хмыкнула Бейли. – Не тебе же ковыряться.
      – Мысленно я буду рядом, – криво усмехнулся пилот.

      То, что сказал о спасателях Камерон, подтвердило худшие подозрения Бейли. По всему выходило, что пропавший самолет еще и не начали искать. Это открытие сильно подорвало ее силы, ведь она держалась лишь благодаря надежде. Каждое усилие стоило ей большого труда, энтузиазм таял, и Бейли не знала, как долго сможет продержаться.
      Полежав рядом с пилотом, она немного согрелась и отдохнула, но теперь холод и усталость начали брать свое. Ноги странным образом дрожали и порой становились совсем ватными, и иногда Бейли посещала ужасная мысль: вот она оступается и начинает катиться вниз по склону, пока не срывается в бездонную пропасть. Единственным светлым моментом было сознание того, что головная боль не усиливается, а понемногу проходит.
      От действий Бейли зависели сразу две жизни, поэтому она старалась не упустить ни одной важной детали. Она уже чувствована сильнейшую усталость, которая лишь возрастала с каждой минутой и сопровождалась слабостью и желанием сдаться. Температура, которая последние часы держалась где-то в районе нуля, ползла вниз по мере того, как солнце пыталось нырнуть за скалу. А у потерпевших крушение не было ни чистой воды, ни еды, ни теплой палатки.
      Пакет со снегом, который Бейли пихнула себе в карман, начал понемногу таять, хотя неприятно леденил бедро. Она достала его, развязала узел и старательно слила образовавшуюся воду – примерно столовую ложку – в бутылку из-под ополаскивателя. Пальцы уже не успевали согреваться, и Бейли почти их не чувствовала. Закрутив крышку бутылки, она пихнула ладони себе под мышки и минуты три ждала, пока они немного отогреются. Ей хотелось сесть на землю, прижаться спиной к остову самолета, закрыть глаза и больше ни о чем не думать.
      Она заставила себя встряхнуться. В первую очередь ей требовались перчатки или что-то, что могло послужить вместо них.
      Бейли стала вспоминать, каких вещей набрала с собой в дорогу. У нее были две пары непромокаемых митенок для гребли – чтобы не обзавестись мозолями, – но они были без пальцев, так что едва ли могли согреть. Конечно, можно надеть на кисти рук носки, но они скоро промокнут, да и мелкую работу в них никак не проделать.
      Ладно, черт с ними, с перчатками, решила Бейли. Придется отогревать руки под мышками или между ног. Вот только набирать снег в пакет, а затем переливать ледяную воду в бутылку было проблематично. Если бы у нее была лопаточка…
      Бейли неторопливо вытащила из покореженного самолета остатки вещей и принялась их сортировать. Все, что могло укрывать и греть, раскладывалось возле Камерона, остальное отправлялось в общую кучу. Бейли тщательно осматривала находки и прикидывала, как они могут послужить в новых обстоятельствах.
      Дезодорант она сразу отбросила в сторону. Ни для чего иного, кроме мазанья подмышек, он не годился. Затем Бейли оценила щетку для волос, тушь, базу под макияж и блеск для губ, книги и журналы. Возможно, кое-что из этого могло сослужить какую-то службу, но пока Бейли ничего не приходило в голову. Фонарик с лентой для головы, чтобы читать в темноте, Бейли сочла удачной находкой и отложила в сторону. Пара ручек, записная книжка отправились во вторую кучу. Скотч присоединился к фонарику – им можно было склеить вместе куски пластика или кожи, чтобы устроить импровизированную палатку. Колода карт, репеллент и зубная паста вызвали приступ смеха. Пончо, несколько упаковок бумажных платочков Бейли положила к фонарику и скотчу…
      Она ощущала разочарование. Почему она не взяла с собой что-нибудь полезное вроде спичек и пакета угля? Вот повеселятся спасатели, когда найдут ее обледеневшее тело с чистыми зубами, дезодорантом под мышками и колодой карт в руках!
      Оглядев свою добычу, Бейли вздохнула. Затем ее внимание вновь привлекли карты. Распечатав колоду зубами (замерзшие пальцы никак не могли ухватить крохотное ушко отрывной ленты), она вынула одну картинку и свернула ее трубочкой. Карты были пластиковыми, непромокаемыми, и это уже было неплохо.
      Развязав узел на пакете, Бейли зачерпнула картой немного снега почище, словно совком. Ее находка была вовсе не такой бесполезной, как она поначалу решила.
      – Гляди, что я нашла. – Бейли подошла к Камерону, чтобы продемонстрировать моток скотча и фонарик.
      Пилот, лежавший до этого с закрытыми глазами, чуть повернул голову в ее сторону. Лицо его было бледным, но на губах играла усмешка.
      – Давай, хвались… Да, неплохо, жаль лишь, что скотчем нельзя обмотаться и согреться.
      – Не иронизируй, он нам еще пригодится. А что скажешь о фонарике?
      – Я вижу, ты нашла карты. – Камерон хмыкнул. – Предлагаешь сыграть?
      – Думаю, сейчас из тебя слабый соперник, а я не бью лежачего. Ты слишком ослаб и замерз.
      – А ты погрей мне ноги, – предложил пилот.
      – Ха! У меня еще куча дел.
      Почему-то Бейли совершенно не смущал тот факт, что Камерон делает непристойные намеки. Ей даже нравилась та неформальная атмосфера, которая царила между ними после падения самолета. Было бы проблематично ухаживать за больным человеком, общаясь лишь вежливыми общими фразами.
      Неужели их сблизило то, что они оба стали участниками страшной катастрофы и едва избежали смерти? Или катастрофа послужила лишь катализатором и помогла обоим вылезти из своих раковин?
      Они должны были держаться друг друга. Капитан Джастис спас их жизни в авиакатастрофе, а она, Бейли, была обязана вернуть долг, спасая их жизни до прибытия спасателей.
      Воспоминание о том, как упрямо Камерон боролся с падающим самолетом, пытался планировать, выравнивал курс на лесистый склон, наполнило ее восхищением и трепетом. Пилот, выхвативший пассажирку из лап смерти… да, он был ее героем.
      Бейли мысленно усмехнулась и вытащила пакет со снегом, холодивший через ткань подкладки бедро.
      – Ты совсем себя не жалеешь, – заметил Камерон. – Клади пакет рядом со мной, пусть греется под свитерами.
      – Надеюсь, ты не начнешь снова так ужасно трястись, как после падения?
      – Нет, если ты не положишь пакет мне на грудь. Пусть между нами останется какая-нибудь шмотка.
      – Хорошо, раз ты настаиваешь.
      Пилот улыбнулся, и на его щеке коротко мелькнула ямочка. Бейли удивилась. Она-то полагала, что лицо капитана Трезвомыслие всегда выглядит каменным. И тут вдруг ямочка! Она сделала Камерона почти симпатичным, и даже ссадины на лице и замотанная бинтами голова не портили картины.
      – Почему ты так странно смотришь? У меня вдруг вырос третий глаз? – спросил пилот, и Бейли словно очнулась.
      – Третий я недавно вышила на твоем лбу. А это уже четвертый. – Она вздохнула. – Я немного не в себе, извини. Просто все эти события… и голова кружится от недостатка кислорода. Стоит слишком быстро встать или махнуть рукой, как все начинает плыть…
      Лицо Камерона стало серьезным, взгляд вцепился ей в лицо.
      – Да у тебя высотная болезнь. Говоришь, кружится голова?
      – Да, и слабость. Малейшее усилие – и кажется, сейчас упаду. Да еще голова болит… ну, это скорее всего от удара. Небольшое сотрясение, думаю.
      Камерон смотрел укоризненно.
      – А ты еще носишься как угорелая, – заметил он. – Бейли, высотная болезнь опасна сама по себе, мозгу не хватает кислорода, а это чревато последствиями. А ты говоришь, что у тебя еще и сотрясение. Тебе нельзя так напрягаться. Это может тебя убить.
      – Гипотермия тоже может убить.
      – Тут не так холодно, чтобы умереть от переохлаждения, если укрыться кучей вещей и прижаться друг к другу.
      Бейли в ответ шмыгнула носом. Она понимала, что навес им необходим, чтобы сохранять тепло. Возможно, ночью температура упадет до минус десяти, кто знает? Конечно, она слишком слаба, чтобы разносить на части самолет и строить из них палатку, но придумать хоть что-то необходимо. Ее высотная болезнь и сотрясение ничего не значили по сравнению с кровопотерей и слабостью Джастиса. Рядом с ним она была прямо-таки как огурчик.
      – И все же я попробую соорудить навес. Я буду двигаться осторожно, – заверила пилота Бейли, разглядывая останки самолета. Даже мысль о том, что придется снова карабкаться в его покореженное нутро, ковырять обшивку кресел, покрытие пола, вызывала дрожь в коленях.
      Бейли оглядела врывшееся в землю крыло. Местами в нем зияли прорехи, и из них свешивались провода. Возможно, провода тоже пригодятся.
      Да, работа предстояла кропотливая и трудная, и это не внушало энтузиазма. Бейли хотелось попить, поесть и погреться под толстым ватным одеялом в уютной постели. К сожалению, все это было непозволительной роскошью. Тело ломило от усталости, рана на правом предплечье, о которой Бейли успела забыть, начала тупо пульсировать.
      Как она будет сооружать навес? Как скрепит куски кожи или пластика? Поможет ли скотч? Бейли не была сильна в строительстве, она даже куличиков из песка никогда в жизни не делала.
      Она попыталась вспомнить те несколько выпусков программы «Путешествуя дикарем» на канале «Дискавери», которые были посвящены выживанию в трудных условиях. Но ничего полезного в тех выпусках не было. Даже самый неприспособленный к жизни человек сообразил бы, что лежать на голой земле опасно для здоровья, хождение по снегу босиком грозит переохлаждением, наступать на ядовитых змей по меньшей мере неосмотрительно, а от дождя или ветра защитит навес. Только как его устроить, этот навес? И как сделать так, чтобы он удерживал теплый воздух?
      Пробравшись в салон самолета, Бейли еще раз обшарила багажный отсек, стоя на пустом чемодане. Много сил это не потребовало. Труднее было снять чехлы с кресел. Кое-где кожа была защемлена механизмами, и приходилось делать надрезы ножом. Задние сиденья представляли собой скамеечку, разделенную надвое подлокотниками и имевшую две спинки с подголовниками. Со скамьи удалось отодрать самый широкий кусок кожи. Бейли знала, что кожа отлично сохраняет тепло и не пропускает ветра – иначе зачем мотоциклисты надевают кожаную одежду?
      Под обшивкой кресел обнаружились куски поролона, и Бейли решила, что он тоже может пригодиться. И кожу, и поролон она уложила в пустой чемодан. Настала очередь напольного покрытия. Толстый винил мог спасти их жизни, если удастся сделать из него прочный навес.

      – Есть новость! – пропел Брет весело, влетая в офис после обеда. – Оказывается, Камерон был прав: это просто аллергия. Оказывается, бургер, который я перехватил на завтрак по дороге, был сделан из… – Он осекся, синие глаза уставились в лицо Карен. Секретарша выглядела сильно встревоженной. – В чем дело?
      Карен молчала, ее лицо было белее офисной бумаги, уголки губ прыгали.
      – Я как раз собиралась тебе звонить… – прошептала она едва слышно.
      – Что такое?
      – Камерон…
      Брет коротко глянул на часы.
      – Он уже звонил? Быстро же добрался этот сукин сын! – восхищенно протянул он.
      – Нет, он… не звонил. – Губы Карен странно изогнулись, и она судорожно сглотнула. – Он не прибыл в Солт-Лейк-Сити на дозаправку…
      У Брета дернулась щека.
      – Значит, он заправлялся в другом месте. – Он помолчал. – Где-то раньше Солт-Лейк-Сити. Если бы с ним что-то случилось, он бы…
      Карен торопливо затрясла головой, подтверждая страшную новость:
      – Он послал SOS…
      Брет замер, не веря своим ушам, неестественно наклонившись вперед, к секретарше. Затем он торопливо вышел в туалет и несколько раз сполоснул лицо ледяной водой. Собравшись, он вышел в приемную и сипло прошептал:
      – Но это невозможно… только не Камерон…
      Карен встала с места и начала шагать возле своего стола.
      – Он успел послать сигнал бедствия, так что…
      – Поиски уже начались?
      – Ты же знаешь, сколько требуется согласований…
      – Но они просто теряют время попусту! Надо, чтобы все бригады… – Брет заметил, что Карен молча качает головой, и умолк.
      – Это стандартная схема…
      – Черт! – Брет пнул ногой стул и схватился за голову. – Черт, черт, черт!
      Он взял телефон и принялся перетряхивать все свои связи, но везде получал один и тот же ответ: спасатели будут следовать протоколу. Если еще пару часов самолет Камерона нигде не объявится, начнутся поиски.
      Страшно ругаясь, Брет шваркнул телефон на стол, схватил маркер и принялся обозначать на карте путь, которым следовал его напарник.
      – Господи, это около тысячи миль! – простонал он. – Они могли упасть где угодно. Надеюсь, что они живы… – Брет на секунду прикрыл глаза, горло у него перехватило. – Надеюсь, что живы. Ты говорила с Деннисом? Майк вчера проверял «скайлайн»?
      Эти два вопроса предназначались Карен, которая застыла у стола и, комкая в руках салфетку, смотрела на него. Отвергая все доводы здравого смысла, секретарша надеялась, что звонки Брета могут как-то ускорить начало поисков.
      – Полный осмотр, я спрашивала. Никаких нарушений Майк не обнаружил. Сказал, самолет был в порядке. Что бы ни случилось, дело не в механике. – Карен судорожно вздохнула и прижала к носу салфетку. – Может, птица налетела на винт. Или Камерону стало плохо, и он отключился, вдруг у него нелады с давлением, к примеру…
      Брет изучал карту. Маршрут, которым летел Камерон, был одним из самых неудобных и трудных из всех, что совершала их небольшая компания.
      – Я не верю в то, что он погиб, – настойчиво сказал пилот. – Камерон отлично управляет самолетом. Он мог совершить аварийную посадку. Скажем, в поле, каньоне, даже в лесу! Если была хоть какая-то возможность спастись, Камерон бы это сделал, я знаю.
      – Сигнал отсутствует. Спасатели искали на всех волнах. Если бы Камерону удалось совершить аварийную посадку, он продолжал бы посылать сигнал бедствия, разве нет, да и сигнал трансмиттера бы засекли? – Карен шмыгнула носом и звучно высморкалась. – Нам остается только ждать вестей от СОП…
      СОП – служба обеспечения полетов выполняла множество различных функций, среди которых был постоянный мониторинг за перемещениями воздушных судов. Маршрут «скайлайна» был заложен в базу данных, и когда Камерон не прибыл в назначенный срок в Солт-Лейк-Сити, программа должна была забить тревогу. Вслед за этим запрашивалась информация во всех терминалах и аэродромах. Таков был протокол. По мере того как поступала информация из различных источников, СОП делала вывод, что судно попало в беду и есть необходимость в поисковой операции. Спасатели проверяли маршрут самолета в надежде обнаружить выживших. И чем больше времени с момента пропажи экипажа и судна проходило, тем более интенсивными становились поиски, обзванивались родные и коллеги пилота и пассажиров. Обычно выходило, что спасательная операция начиналась лишь через три – пять часов после исчезновения самолета. Иногда в поисках помогал трансмиттер, аварийный передатчик, по которому можно было найти останки самолета со спутника. Однако и на то, чтобы отделить сигнал ото всех прочих, требовалось время.
      Карен была права. Оставалось только ждать.
      Брет зашел в свой кабинет и принялся ходить по нему кругами. Карен села за стол и уставилась на дверь, словно ожидая, что в нее войдет Камерон, живой и невредимый. Рука ее лежала на телефоне, чтобы можно было быстро схватить трубку в случае звонка. Однако минуты тянулись, растягиваясь, словно жвачка, и ничего не происходило.
      Наконец телефон зазвонил. Карен сорвала трубку с рычагов и выпалила «алло». Некоторое время она слушала говорившего, потом поблагодарила, повесила трубку и разразилась слезами.
      Брет замер в дверном проеме, часто и шумно дыша. Его кулаки были сжаты.
      – Нашли обломки? – спросил он хрипло.
      – Нет. – Карен вытянула из коробки новую салфетку, промокнула глаза и высморкалась. – Сообщили, что сигнала по-прежнему нет. Даже если Камерон совершил аварийную посадку… – Она всхлипнула и умолкла. Если бы Камерон сумел посадить самолет, он сразу связался бы с диспетчерами. Передатчик мог испортиться при падении, если рубка была разнесена в клочья. В таком случае Камерон уже мертв. – Организована спасательная операция.
      Брет посерел лицом, его плечи поникли.
      – Пожалуй, я… н-да… – Он помолчал. – Позвоню Сету Уингейту, сообщу дурную новость.
      Вернувшись в свой кабинет, он тяжело упал в кресло и подтянул к себе дрожащими пальцами ежедневник. Карен всегда очень тщательно заполняла каждую страницу.
      – Да, кто это? – буркнул в трубку невнятный голос. На заднем плане орал телевизор. Похоже, Сет уже был пьян, хотя день едва перевалил за половину.
      – Сет?
      – Единственный и неповторимый.
      – Это Брет Ларсен из авиакомпании. – Брет поставил локти на стол и прикрыл глаза ладонью.
      – Что вам надо? Это не я заказывал полет, а эта сучка… пардон, оговорился. – В трубку икнули и заржали. – Я хотел сказать, полет заказала моя дражайшая мачеха. Вы везете ее в Денвер, да?
      – В последний момент нам пришлось сменить пилота, поскольку мне нездоровилось. – Брет чувствовал, как гадко сосет в желудке. – Мы потеряли связь с самолетом. Он должен был заправляться в Солт-Лейк-Сити, но…
      Сет недоверчиво хмыкнул:
      – Вы меня разыгрываете?
      – Совсем нет. Уже развернута поисковая операция. Они…
      – Спасибо за звонок, – сказал Сет и усмехнулся: – Выходит, иногда Бог все-таки слышит наши молитвы, а?
      В ухо Брету понеслись короткие гудки.
      – Вот сволочь! – воскликнул он, борясь с желанием запустить телефоном в стену. – Подонок, мразь!
      – Полагаю, он не слишком расстроился? – спросила Карен. Она уже не плакала и не шмыгала носом, хотя по-прежнему была бледна и нервно комкала пальцами бумажную салфетку.
      – Этот гаденыш засмеялся, можешь себе представить?! Сказал, его молитвы услышаны!
      – Может, он не только молился Всевышнему, но и помогал действием? – с подозрением спросила Карен.
      Первое, что сделал Сет после звонка из компании, – выключил звук телевизора. Он торопливо набрал номер Тамзин. Когда она ответила, фоном ее голосу служили всплески воды. Видимо, сестрица сидела у бассейна и следила за своими отпрысками. Сету никогда не нравились племянник и племянница. Собственно, сестру он тоже не особо любил, но их сильно объединил общий враг – Бейли Уингейт.
      – Ты не поверишь, – выдохнул Сет в трубку и даже хихикнул от удовольствия, предвкушая, как обрадуется сестра. – Похоже, самолет Бейли рухнул где-то на пути в Денвер!
      Так же как и он сам, Тамзин поначалу не поверила и усмехнулась:
      – Хорош заливать!
      – Мне звонил Брет Ларсен, помнишь его? Он обычно возит эту сучку, но в этот раз поручил управление самолетом напарнику, тому высокому типу…
      – О Господи! Так ты не шутишь? Это же великолепно! Я просто счастлива! Конечно, мы должны сохранять траурную мину, но я просто не могу успокоиться. Как тебе удалось? Как ты сумел это провернуть?
      Сет одновременно испугался и разозлился. Сестрица была способна подвести его под монастырь. Понятное дело, агенты ФБР могли прослушать содержание их разговора в процессе расследования. А эта идиотка ляпнула такое! Или она нарочно сделала это?
      – Не понимаю, о чем ты, – холодно сказал Сет в трубку.
      – Ой, да брось! – Раздался сильный всплеск. – Мэдисон! Если ты не прекратишь, я заберу твою приставку! Прекрати, мамочка вся вымокла. Ах так? Тогда знай: никакого мороженого до конца недели!
      Сет слышал в трубке, как принялась ныть его племянница, пытаясь убедить мать, что наказание несправедливо и жестоко. Тамзин никогда не выполняла своих угроз, и детям это было прекрасно известно. Достаточно было повыть в голос, потопать ногами, а для пущего эффекта упасть на землю и начать биться в истерике. Сет даже поморщился от неприязни.
      – Ты можешь ее заткнуть? Визжит, как свисток паровоза!
      – Ах, сегодня дети просто невыносимы!
      Если бы только сегодня, мысленно заметил Сет.
      – Так что нам делать? – спросила Тамзин. – Нам придется опознавать тело? Это так противно, особенно если она изуродована. Давай ее кремируем! Не хватало тратить деньги на похороны!
      – Ты слишком торопишься. Еще идут поиски самолета.
      – Погоди, спасатели даже не знают, где он упал?
      – Тогда чего ради они стали бы его искать? – саркастично спросил Сет. Его раздражала глупость сестры.
      – Так откуда известно, что самолет вообще упал? Или он исчез с радаров, и поэтому все решили, что произошла катастрофа?
      Он принялся объяснять, что регулярные гражданские рейсы и коммерческие перелеты – совсем не одно и то же и что следят за ними разные системы и разные диспетчеры. Поэтому никто не контролирует по радару те борты, которые не относятся к регулярным. Однако Тамзин было глубоко плевать на все эти детали, и она даже пару раз кашлянула, выказывая нетерпение.
      – Короче говоря, когда самолет не прибыл на запланированную дозаправку, подняли тревогу.
      – Так, значит, она может быть в порядке? Вдруг самолет и не думал падать? – В голосе Тамзин звучало разочарование.
      – Уверен, они упали, – твердо заявил Сет.
      – Значит, деньги принадлежат только нам?
      – Когда найдут тела и проведут необходимую проверку, все станет нашим. – Правда, Сет не знал, сколько времени занимают проверки, но надеялся на лучшее.
      – А это надолго? – не дала ему расслабиться сестрица. – Надеюсь, счета не будут заморожены до окончания проверки? Боже, что за нелепость! Деньги наши, а мы не можем их взять! Как отец мог так поступить с нами? Подлый тип! Мне приходится врать друзьям, что мы позволяем этой идиотке жить в отцовском доме из милости, по доброте душевной. Я притворяюсь, что это мой выбор – не растрачивать деньги понапрасну, хотя я могла бы швыряться ими направо и налево! Какая несправедливость! Так сколько нам ждать, Сет?
      – Не знаю, – нетерпеливо пробормотал тот. – Если тебе так не терпится узнать, позвони адвокату и спроси.
      – Я не стану носить траур, черный меня старит. И притворяться, что мне жаль эту сучку, я не желаю!
      – Да, да, конечно, конечно… – Внезапно Сет почувствовал, что больше ни минуты не способен говорить с сестрой. Душу заполнило острое презрение к чужой глупости. – Ладно, я дам знать, как только будут новости.
      – Мог бы позвонить утром, у меня было такое паршивое настроение, что добрая новость меня бы взбодрила. Почему ты не позвонил? Ты же знал все заранее!
      Сет просто нажал отбой и в бешенстве отшвырнул трубку. Чувство глубокого удовлетворения, владевшее им с момента звонка Брета Ларсена, улетучилось, уступив место раздражению.
      Он прошел в ванную, где налил себе стакан воды и выпил его большими глотками. Затем он уставился на себя в зеркало так, словно впервые видел. Любопытно, какое впечатление он производит на людей при первой встрече? Действительно ли можно прочесть по его лицу, что ради достижения цели он способен на убийство?
      Губы сжались в тонкую линию. Лишь бы эта мысль не посетила полицию!
      Вернувшись в гостиную, Сет налил себе виски – третью порцию с утра – и поднес стакан ко рту. Затем, так и не сделав ни глотка, поставил его на стол. Ему была нужна трезвая голова, так что виски подождет.
      Придется быть очень, очень осторожным, иначе болтливый язык сестрицы обеспечит ему тюремные нары.

      Бейли сделала шаг назад, чтобы оценить результаты своего тяжкого труда. Навес вышел весьма сомнительным. Если получившееся вообще можно было счесть навесом: слишком причудливая у него была форма. Связанные проводами, склеенные скотчем, куски разной фактуры (кожа, пластик, ткань) складывались в некое угловатое сооружение. Пожалуй, даже беженцы из областей военного конфликта сочли бы такую палатку сомнительной, но Бейли гордилась собой.
      Однако после стольких усилий она чувствовала себя совсем паршиво. Голова раскалывалась от боли, пить хотелось так сильно, что распух язык, а комочки снега, забрасываемые в рот, приносили лишь временное облегчение. К тому же она все больше мерзла, и даже активная деятельность не спасала от холода, а от снега ломило челюсти. Толстые брюки стали влажными на коленях.
      Зато теперь у Бейли и Камерона был навес, почти палатка, которая могла сохранять тепло и укрывать от ветра.
      А ведь поначалу она никак не могла решить, с чего следует начать: в наличии было множество кусков ткани, кожи, пластика, даже металла, но Бейли не знала, каким образом соединить их в единую конструкцию. Разбитый самолет предлагал целый ассортимент различных ошметков, но как с ними поступить?
      Бейли стащила все, что нашла, в одну кучу. После того как она срезала чехлы с кресел и сняла напольное покрытие, у нее едва были силы, чтобы передвигаться. Она собирала силы для нового рывка, пока искала место для навеса. Ведь его требовалось за что-то зацепить, и лучше всего на роль опор подходили молодые сосенки, торчавшие тут и там. Между тремя деревцами из земли почти не торчали толстые коренья, и Бейли принялась расчищать площадку для навеса. Она ногами отбрасывала снег, потом подобрала кусок пластика и стала использовать его в качестве лопаты. Несколько нижних сосновых лап пришлось срезать ножом. Это заняло немало времени, и Бейли натерла руку до мозолей. Зато ей пришла в голову новая идея. Надев митенки и нарезав колючих ветвей с разных сосенок, Бейли накидала их на расчищенную от снега площадку, эта прослойка между землей и человеческим телом могла защитить от холода.
      Теперь предстояла самая трудная задача – закрепить непослушные куски кожи и пластика так, чтобы они не расползались. Пилот сказал, чем меньшим будет размер палатки, тем проще в ней согреется воздух. При этом размеры получившегося укрытия должны были позволять вытянуть ноги.
      Бейли вернулась к Камерону и осторожно измерила его приставными шагами пятка к носку, причем повторила это несколько раз для большей точности.
      Камерон, скосив глаза, следил за ней.
      – Что это ты делаешь? Придумала новый вариант теста на трезвость?
      – Я меряю тебя. Я хочу построить укрытие, где ты сможешь вытянуться во весь рост.
      Бейли вернулась к расчищенной площадке и прошлась по ней, приставляя ногу к ноге. Деревья росли довольно кучно, выходило, что даже в самом широком месте площадка едва дотягивает до нужной длины. Камерон мог вытянуться в полный рост, но в этом случае места рядом с ним оставалось мало. Получалось, что самой Бейли придется лежать, поджав ноги, или сидеть.
      Она притащила к будущей палатке куски поролона, выдранные из кресел. Разложив их на сосновых ветках, она проделала в крае каждого куска дырочку и скрепила куски между собой тонкими лентами шелковой ткани – пришлось порвать любимый пиджак. Использовать провода Бейли не решилась, они могли еще пригодиться. Получилась отличная кровать, почти матрас, если бы не перепады в уровне высоты. Но какое это имело значение? Главное, что будет тепло лежать.
      Теперь дело было за навесом. Создать крышу в виде острого уголка, увы, не удавалось, но Бейли не собиралась сдаваться. Она трижды пыталась зацепить навес за ветки, но потерпела фиаско, колючие лапы просто прогибались вниз.
      Вздохнув, Бейли вернулась к Камерону и села рядом.
      – Ни черта не выходит, – с досадой пожаловалась она.
      – Хочешь сказать, нам придется спать под открытым небом?
      – Нет. Но мне требуется помощь. – Когда Камерон округлил глаза, она даже засмеялась. – Не физическая, нет! Но ты ведь мужчина, ты должен знать, как построить навес! Если у тебя есть какой-то опыт… например, в детстве ты был в отряде бойскаутов, твой совет будет неоценимым. Сама я ни на что не гожусь.
      – Но ты вроде занимаешься рафтингом?
      – Занимаюсь, верно. Только не на заснеженном склоне. И в качестве навеса всегда есть кусок брезента, который волшебным образом превращается в палатку, потому что его специально для этого купили в магазине.
      – Так палатку ты все-таки можешь поставить? Бейли замялась.
      – Ну, обычно этим занимается брат, но я внимательно смотрю за его действиями. А вообще мы чаше ходим жарким летом, спим прямо у костра в спальниках. В палатке я ночевала всего раз.
      – Ладно, разберемся. – Камерон задумался. – Что именно ты пытаешься изобразить?
      – Навес.
      – В виде крыши? – уточнил он. – Или в виде буквы «А»?
      – В виде чего угодно. Но он не держится. Я пыталась привязать верхушку к ветвям, но они гнутся.
      – Сначала нужна база, периметр. Сделаем так… положи две длинные палки параллельно друг другу, затем еще две перпендикулярно им, чтобы получился квадрат. Закрепи углы. Остальное потом, действуй.
      Бейли принялась искать длинные палки. Набрав достаточное количество ветвей, она обрезала лишние побеги и смастерила с помощью скотча и обрывков провода квадратную раму. Подергав ее с разных сторон, убедилась в том, что она не разваливается при первом же тычке, и туже затянула все узлы.
      – Что теперь? – Она вернулась к лежащему Камерону.
      – Сколько сосен вокруг твоей рамы?
      – Совсем рядом штук пять, три совсем близко, а есть еще пара подальше.
      – Подальше нас не интересуют. Итак, выбери четыре ветки, сходящиеся над площадкой, причем выше того места, где должна быть самая верхняя точка навеса. Эти ветки надо связать, и поплотнее.
      Бейли долго прикидывала, какие ветки больше подойдут для закрепления навеса, затем подтащила чемодан, встала на него и принялась связывать широкие лапы. Как она радовалась, что не приходится иметь дело с еловыми ветвями, – она бы точно исколола все пальцы! И так вся кожа была заляпана смолой и остро, пряно пахла сосной.
      – Я все сделала, получился этакий крест, – доложила Бейли Камерону. – Примерно на уровне плеч.
      – А теперь придется водрузить квадратную раму поверх этого креста из ветвей и прочно закрепить, чтобы он не качался и не сползал.
      Теперь Бейли поняла, куда он клонит. Если потом сверху накидать ветвей и накрыть пластиком, получится крыша. А к боковым палкам можно прикрепить куски кожи, чтобы сделать стены.
      Воодушевленная, хотя и до смерти уставшая, Бейли принялась за дело. Однако ей явно не хватало лишней пары рук, причем с противоположной стороны площадки было слишком трудно водрузить раму на связанные еловые лапы, чтобы она не сползла ненароком куда-то вбок. Решив сделать более прочную крышу, она прикрепила проводами еще пару длинных палок к раме. Получилась редкая решетка. С трудом затащив ее на навес из сосновых лап, Бейли закрепила ее, где было возможно. Пальцы уже едва слушались ее, а голова с каждым усилием трещала все сильнее. Надрав мелких веток, Бейли накидала их поверх крыши и проверила снизу, не просвечивает ли небо. Навес вышел плотным и не пропускал света.
      Настала очередь стен, а Бейли уже едва дышала от усталости и постоянно ловила ртом воздух. Одним глазом она следила за готовым нырнуть за скалу солнцем и старалась двигаться быстрее. От этого у нее вновь началась высотная болезнь.
      Окружающий мир сначала поплыл в сторону, а затем начал стремительно мутнеть и темнеть. Бейли споткнулась и едва не упала. Обхватив руками ствол небольшой сосны, она уткнулась лбом в шершавую кору и пыталась прийти в себя. В голове стучали молотки, все наращивая темп, и Бейли упала на колени. Стиснув зубы, она попробовала дышать ровно и неторопливо. Содержимое почти пустого желудка подскочило чуть ли не до горла, и Бейли судорожно сглотнула. Во рту стало горько.
      Когда дурнота прошла, а мир обрел четкие очертания, она очень осторожно поднялась и снова принялась за работу. На этот раз Бейли действовала очень размеренно, тщательно выверяя каждое движение. Она закрепила на раме куски кожи и каждый прикрепила к другому проводом, прорезая дырочки ножом. Только с одной стороны, поскольку куски кожаных чехлов кончились, Бейли просто привалила между двумя соснами кусок твердого пластика.
      Когда с навесом было покончено, она едва не упала от усталости. Коленки ходили ходуном, ее постоянно подташнивало, и Бейли дышала, широко открыв рот. Отойдя от своего произведения на несколько шагов, она окинула его удовлетворенным взглядом.
      Слава Богу, справилась.
      Покачиваясь от слабости и загребая снег потяжелевшими ногами, Бейли добралась до лежащего Джастиса. Дистанция была небольшой, едва ли длиннее десяти метров, но Бейли совершенно обессилела и почти рухнула рядом с пилотом. Впрочем, она могла гордиться плодами своих рук.
      – Все готово, – выдохнула она, засовывая кисти себе под мышки. Пальцы ничего не чувствовали, словно превратились в деревянные отростки. Отвесные скалы на минуту закружились вокруг в бешеном танце, затем замедлились и замерли. Бейли еле сдержала рвотный позыв. – Не представляю только, как ты заберешься в это сооружение. Разве что доползешь…
      Камерон открыл глаза. Его лицо было по-прежнему бледным, на лбу наливался малиновым здоровенный синяк, опухоль спускалась на брови.
      – Я попробую подняться. Если не получится, придется ползти. – Он чуть повернул голову вбок и скосил глаза на лежащую рядом Бейли, оценил ее состояние, дрожащее тело, общую бледность кожи. Ее одежда сильно промокла, и Камерон нахмурился. – В общем, я справлюсь, не волнуйся. Ты и так потратила силы на строительство палатки. Да ты погляди на себя! О чем ты вообще думала, доводя себя до такого состояния?
      Бейли ощутила острую обиду, но постаралась скрыть боль за раздраженным тоном.
      – Как я поняла, тебе не пришлась по душе моя затея с палаткой? Что ж, можешь морозить задницу снаружи, если хочешь! Я все равно не собиралась ночевать с тобой! – Она даже смогла приподняться и, сидя, нависнуть над Камероном.
      Одним коротким движением мужская рука вырвалась из плена теплой одежды и ухватила ее за предплечье. Бейли попыталась вывернуться, но сил было так мало, что она снова опрокинулась на покрывало. Это очень ее взбесило. До чего же она ослабла, что даже вялая рука полумертвого мужчины может трясти ее, будто тряпичную куклу?
      Бейли поднялась на локте, пытаясь отцепить свободной рукой пальцы Камерона от своего предплечья. Его серые глаза стали стальными.
      – Значит, ты не собиралась ночевать со мной? Ты в своем уме? – процедил он. – Или хочешь замерзнуть во сне? Мы будем ночевать вместе, под навесом или на открытом воздухе. А для начала, – Камерон хмыкнул, – ты залезешь ко мне под эту гору вещей и немного полежишь. Тебе надо согреться и отдохнуть. Думаешь, я не вижу, что ты едва жива?
      Говоря это, он медленно повернулся к ней лицом. Видимо, хватка, которой Камерон вцепился ей в плечо, тому помогала.
      Бейли до глубины души возмутил его покровительственный, даже приказной тон. Однако устроиться рядом, не дергаться и не прилагать никаких усилий было бы так здорово! Конечно, лежать под навесом, на подкладке из поролона и ветвей было бы куда соблазнительнее, но до навеса еще предстояло добраться, а на это требовались силы.
      Однако Бейли постаралась воспротивиться охватившему ее желанию отдохнуть перед финальным рывком.
      – Ты просто неблагодарный придурок, – буркнула она упрямо. – Я знала, что ты отвратительный тип, который не оценит моих усилий, но не ожидала, что ты начнешь изображать из себя хозяина положения! Зря я тебя шоколадом кормила!
      – Да-да, конечно… – насмешливо отозвался Камерон, подтягивая Бейли к себе и пытаясь накрыть ее пледом и грудой вещей, под которой сам лежал. Сама не замечая, Бейли принялась помогать ему и замерла, как суслик, оказавшись в тепле.
      О, как было уютно на груди Камерона Джастиса! Конечно, его тело не было особо горячим, учитывая условия, но Бейли его кожа показалась просто обжигающей. Она свернулась клубочком, прижимаясь ближе, ища место на его боках, чтобы пристроить онемевшие пальцы. Когда она только дотронулась до него, пилот крякнул от неожиданности и на мгновение покрылся мурашками, однако не сделал попытки отодвинуться. Похоже, он твердо вознамерился ее согреть.
      Даже прижимаясь к нему, Бейли продолжала ворчать:
      – Но я тебе отомщу, гадкий тип… как только ты уснешь, я выну все нитки из твоей раны, чтобы она открылась и ты истек кровью до смерти! Вот! Думаешь, я этого не сделаю? Ха, ты плохо меня знаешь! А потом… потом я сниму с тебя все вещи, потому что они мои, а ты не ценишь моих усилий. И кстати, неплохо бы было вернуть мне мой ополаскиватель для рта!
      – Тише, – ласково прошептал Камерон, поглаживая ладонью спину Бейли вверх-вниз. – Лучше хорошенько отдохни. Устроишь мне разнос, когда наберешься сил.
      – Я буду устраивать тебе разносы тогда, когда захочу, по моему собственному расписанию! – заявила Бейли. – Ты что, смеешься? – Она попыталась задрать голову, чтобы увидеть лицо Камерона, однако лишь ткнулась макушкой в его подбородок.
      – Кто смеется? Я? – В его голосе звучало почти искреннее недоумение. – Да ни за что! Прекращай возню. – Рукой он прижал голову Бейли к своей шее и ключицам. – Двигайся ближе.
      Ближе было уже некуда. Разве что стащить с себя куртку и прижаться почти голым телом? Однако Бейли зарылась носом во впадинку между его ключицами. Кожа пахла лосьоном с алоэ, которыми были пропитаны салфетки.
      – Прекрати надо мной смеяться, – пробормотала Бейли вяло и довольно вздохнула. – Это гадко с твоей стороны. И мне это неприятно…
      – Я бы никогда не стал над тобой смеяться, – хмыкнул Камерон.
      Бейли снова уловила иронию в его тоне, но сил, чтобы огрызнуться, не было. Ее затопило чувство глубокого удовлетворения, двигаться и даже говорить не хотелось. Постукивающие в голове молотки стихали, руки постепенно отогревались, собственное дыхание обдавало теплом лицо.
      Разумеется, Бейли не позволяла себе уснуть. Даже погружаться в дремоту было неосмотрительно. Надвигалась ночь, а с ней темнота и крепкий морозец. Предстояло еще добраться до навеса и помочь Камерону преодолеть нелегкий путь.
      – Темнеет… – пробормотала Бейли невнятно. – Надо подниматься…
      – Думаю, еще полчаса будет светло. Мы можем себе позволить пять минут отдыха. Ты пока не отогрелась, чтобы вскакивать и бросаться грудью на амбразуры. – Камерон повозился и пихнул Бейли в руку пластиковую емкость. – Я набрал немного снега в бутылку, пока тебя не было рядом. Он уже растаял, так что у нас есть немного воды.
      Бейли чуть отодвинулась и посмотрела на содержимое емкости, сдвинув с лица плед. В мутноватой воде плавала какая-то взвесь, и Бейли подождала, пока осадок опустится на дно. Все равно это была вода, настоящая вода, которой можно было утолить жажду.
      Она позволила себе лишь пару глоточков, которые восхитительным образом увлажнили рот. Бейли покатала воду на языке, закрыв от наслаждения глаза, и лишь потом проглотила.
      – О, как хорошо! – простонала она, защелкивая крышечку и снова засовывая бутылку под укрывавшие ее вещи.
      Лежа рядом с Камероном, отогреваясь и купаясь в уюте, Бейли чувствовала, как постепенно расслабляются мышцы. Они уже не болели так сильно, а просто ныли без перерыва, и это было сродни тяжести, не слишком приятной, но не мучительной.
      Вместе с Камероном они смогут протянуть до прибытия спасателей. Они будут греться теплом своих тел и выживут, невзирая на ночной холод. Возможно, кто-то мог счесть, что лежать в обнимку с посторонним мужчиной – поступок странный, непристойный, но этот кто-то явно не бывал в условиях, в которых очутились против собственной воли Бейли и Камерон. За один день они сблизились сильнее, чем иные люди сближаются за долгие годы. Пережитое Бейли потрясение было куда сильнее любых впечатлений, которые мог дать рафтинг с братом и его женой.
      Они с пилотом Джастисом стали по-настоящему близки за несколько часов, прошедших с момента падения самолета. Близки, как родные брат и сестра…
      Внезапно Бейли ощутила то, что развеяло все ее мысли о родственных взаимоотношениях…
      У Камерона Джастиса, пилота, чудом спасшегося после катастрофы, потерявшего много крови, замерзшего едва ли не до смерти, раненого и ослабленного, была самая настоящая эрекция.

      – Вот черт! – пискнула Бейли, не зная, как выпутаться из неловкой ситуации.
      Не могла же она сделать вид, что ничего не заметила! Это было попросту невозможно. А сознательное умолчание означало бы то же самое, что одобрение происходящего. Но как дать Камерону знать, что она… хм… не в восторге от его реакции?
      – Я… мне кажется… – забормотала она и смущенно покашляла. – Полагаю, ты давно не… ходил в туалет… да? Видимо, ты очень хочешь… писать?
      Камерон хмыкнул и несколько секунд оценивал услышанное.
      – Ничего, – ответил он наконец, – я потерплю.
      – Ну, если ты в этом уверен…
      – Уверен, уверен, лежи, – с досадой сказал он.
      Бейли не представляла, что делать дальше. Камерон по-прежнему весьма тесно прижимал ее к себе, но теперь чувство покоя сменилось ощущением смутного волнения. Если капитан Джастис мечтает о спонтанном сексе в экстремальных условиях (ведь мужская эрекция – штука загадочная), то она обязана разъяснить ему, что к чему. Она совершенно не думает о нем в плане секса, вот! Совершенно не думает!
      Любопытно, а какие именно у него фантазии? Неужели он представляет, что занимается с ней этим прямо здесь, на подстилке? Под бесформенной кучей одежды? В том состоянии, в котором они оба пребывают? Мужчины совершенно утрачивают связь с действительностью, когда заходит речь об их пенисах.
      Но ведь она-то способна мыслить здраво! Даже если у Камерона не сломаны руки-ноги и ребра, он совершенно без сил. Да и она тоже едва дышит от усталости. Неужели он вот-вот начнет приставать к ней? Что ж, капитану Трезвомыслие придется смириться с отказом. У нее отличная классическая отговорка (Бейли едва не засмеялась над бредовостью своих мыслей) – больная голова!
      И потом, их ждали дела. Например, неплохо бы добраться до навеса и устроиться на ночь.
      Бейли завозилась, пытаясь выбраться из-под груды одежды.
      – Чего тебе не лежится? – недовольно пробурчал Камерон.
      – Думаю, пора вставать. Надо перебираться в место потеплее, капитан Джастис.
      Пилот только вздохнул.
      И только час спустя вздохнула наконец и Бейли. Она с трудом залезла в импровизированную палатку и рухнула на подстилку из веток и поролона. Все ее силы ушли на то, чтобы помочь Камерону добраться до навеса. Для начала она помогла ему переодеться в чистую сухую одежду. Затем минут пятнадцать перетаскивала вещи в палатку. После этого помогала пилоту подняться и буквально доползти на четвереньках до спасительного укрытия. Забравшись внутрь, он рухнул, тяжело дыша, лицо было белым как снег, губа оказалась прокушена до крови.
      Последние силы Бейли ушли на то, чтобы заткнуть целлофановыми пакетами дыры и щели палатки. Она вновь адски замерзла и одновременно вспотела. В голове уже не просто стучали молотки. Голову словно размалывали между двумя каменными жерновами. К этому моменту снаружи уже совсем стемнело, начал завывать ветер, который, к счастью, не проникал под навес.
      Почувствовав, что Бейли рухнула рядом, Камерон зажег крохотный фонарик для чтения, который она ему вручила. Слабый лучик света упал на лицо Бейли, обвел внутренности убежища, выхватил крепкий ствол сосны с шершавой поверхностью.
      Подтянув Бейли руками к себе, Камерон постарался тщательно накрыть ее промерзшее тело, выключил фонарик и замер. Переселение в палатку стоило ему немалых сил, но он знал, что Бейли тоже приходится туго.
      – Когда мы немного отдохнем, – тихо прошептал Камерон куда-то в волосы Бейли, – можно будет доесть шоколадку и допить остатки воды. И стоит принять по таблетке аспирина на случай простуды. Что скажешь?
      – Угу… – пробормотала Бейли вяло. Она так устала, что болел, казалось, даже язык и им было трудно ворочать.
      Конечно, она очень хотела есть, но поскольку усталость была сильнее голода, выбор был очевиден: прежде всего отдых, а потом уже остальное. Куски поролона и сосновые ветки создавали отличную прокладку между спиной и голой землей, а в сочетании с курткой вообще сходили за мягчайшую перину. Бейли чувствовала, как сознание заволакивает дремота, и не стала с ней бороться.
      Ее голова покоилась на плече Камерона, который лежал на спине. Его тепло и запах обволакивали, словно уютное покрывало. Довольно вздохнув, Бейли соскользнула в объятия сна.
      Стоило ей заснуть, Камерон сразу это почувствовал. Напряжение покинуло ее тело, мышцы расслабились и обмякли, дыхание выровнялось и стало едва слышным.
      Он осторожно коснулся губами ее холодной макушки, а затем наклонил голову и прижался щекой, чтобы ее согреть.
      Чувство нежности и благодарности тлело в его сердце. Если им и удастся пережить ночь без еды и огня, то только благодаря усилиям Бейли Уингейт. Она одна проделала такую уйму работы, и эта тяга к жизни, эта невероятная энергия внушали уважение.
      Камерон следил за тем, как Бейли строит палатку, хотя для этого приходилось скашивать взгляд, что вызывало боль в глазах. Когда она подходила ближе, становилось ясно, как ей нелегко. Бейли пошатывалась и часто оступалась, но упрямо продолжала двигаться, переносить вещи, сортировать разный хлам, вынесенный из самолета. Ценой невероятных усилий она преодолела ту грань, достигнув которой большинство людей просто упали бы на землю и отказались двигаться. Словно раз за разом открывая в себе второе, третье, четвертое дыхание, Бейли упорно приближалась к цели.
      Меж тем сам Камерон потихоньку набирался сил. Он достаточно часто пил воду, а затем запихивал пальцами снег в узкое горлышко бутылки, чтобы снова спрятать ее под одеяло и греть теплом своего тела.
      Осознав в какой-то момент, что покрывало собралось под телом неудобной складкой, Камерон даже нашел в себе силы передвинуться и поправить шерстяную ткань. Бейли даже не заметила его активности, потому что была слишком занята.
      Она работала дотемна, а потому уснула прежде, чем вдоволь напилась и съела еще кусочек шоколада.
      Камерон осторожно поправил гору вещей, которой они были укрыты. Бейли засопела и прижалась ближе. Обнимать ее было легко, изящная фигурка в бесформенной куртке удобно устроилась под боком, ничуть не стесняя его в узком пространстве палатки. На вкус Камерона Бейли Уингейт была слишком худой – он предпочитал женщин с более пышными формами, – но сил и выносливости ее хрупкому организму было не занимать. Вероятно, виной тому были регулярные занятия в тренажерном зале, подумал Джастис.
      Температура понемногу падала – Камерон чувствовал это и беспокоился все сильнее. Если спать, не разминая мышц, можно замерзнуть до смерти, думал он, осторожно поглаживая плечо Бейли пальцами. Навес отлично защищал от ветра, порывы которого становились все сильнее, но сохранить тепло был не в силах. Конечно, дыхание двух человек немного согревало воздух, но в импровизированной палатке было слишком много щелей, чтобы его удержать. Оставалось прижиматься друг к другу плотнее и молиться, чтобы температура не упала до минус десяти – минус пятнадцати.
      Чтобы вырабатывать тепло, телу требовалась хотя бы минимальная подзарядка. Следовало разбудить Бейли и отдать ей остатки шоколадки, но Камерон никак не мог решиться на подобную жестокость. Она слишком устала, чтобы разрушать ее сон.
      Они лежали рядом, и в этом положении было нечто интимное. И хотя Камерону уже не раз приходили мысли о сексе с миссис Уингейт, интимность эта была не сексуального характера. Между ним и Бейли возникло нечто, что можно было назвать близостью. Совместно пережитые трудности сроднили их, а ночь, которую они проведут в обнимку, только подтвердит это. И даже если спасатели найдут потерпевших бедствие уже утром – что едва ли возможно, Бейли уже никогда не сможет отгородиться от Камерона привычной стеной. Ей не спрятаться в той раковине, из которой она была вынуждена выглянуть. Пожалуй, он попросту не позволит Бейли снова ускользнуть в свою крепость.
      За всю жизнь Камерону очень редко приходилось прилагать усилия, чтобы завоевать женщину. Как правило, они сами кружились вокруг, словно красивые мотыльки, а отношения частенько сводились к разовому сексу или, реже, к короткому роману.
      Еще в техасской школе Камерон имел успех у девушек, поскольку играл в футбольной команде. Последующие годы в Военно-воздушном училище в очередной раз доказали, что женщины любят парней в форме. Служба во флоте, а затем карьера летчика только укрепляли репутацию любимца женщин. Женившись на дочери полковника, Камерон ничуть не перестал пользоваться успехом у противоположного пола, хотя уже и не прилагал для этого никаких усилий. После развода и начала работы частным пилотом ничего не изменилось. Теперь в глазах женщин Камерон Джастис был не только бывшим военным, отважным летчиком, но и владельцем частного бизнеса, и это лишь добавляло ему очков. Если Камерону хотелось секса, найти партнершу не составляло особого труда.
      А вот с Бейли Уингейт его явно ожидали трудности. Она поняла, что вызывает у него эрекцию, но никак не дала знать, одобряет ли она влечение к себе или осуждает. Либо он совершенно не интересовал ее как мужчина, либо стены крепости, которую она возвела вокруг себя, оказались слишком неприступны.
      Камерон предчувствовал, что на этот раз охота будет трудной, а жертва попалась с норовом, но это только разжигало желание.
      Позволив Бейли проспать около часа, он включил фонарик и осторожно потряс ее за плечо:
      – Бейли, тебе надо поесть.
      Ее глаза открылись. Она поморгала немного, затем обвела недоуменным взглядом палатку. Видимо, не сразу сообразила, где находится. Затем подняла глаза на пилота и тихо вздохнула.
      – Джастис?
      – Камерон, если ты не против. Мы же вместе спим, к чему эти формальности?
      В уголке ее губ мелькнула короткая улыбка.
      – Не торопи события. Ишь какой прыткий!
      – Прыткий? Да я самый сдержанный из мужчин, – хмыкнул Камерон. Он изучал Бейли в свете фонарика. Похоже, она все еще была бледна, правая щека чуть припухла, под глазом темнела ссадина. – Кажется, у тебя будет фингал, – сообщил пилот Бейли и осторожно коснулся опухшей щеки пальцем.
      – Ну и что? У тебя целых два фингала, под обоими глазами, – не осталась она в долгу.
      – Мне это не впервой.
      Бейли зевнула.
      – Как я устала! Зачем ты меня разбудил?
      – Тебе следует попить. И неплохо бы перекусить, организму нужна энергия.
      – Это ведь ты потерял много крови. Так что пей воду сам.
      – Я пил весь день, едва таял снег. А теперь твоя очередь утолять жажду. Давай, не спорь. Пей! – Камерон протянул Бейли емкость с водой.
      Она приняла воду, открыла крышечку бутылки и подержала ее вертикально с полминуты – должно быть, ждала, пока опустится осадок. Сделав три глотка, она едва не выронила бутылку, поэтому Камерон торопливо подхватил ее и закрыл.
      – Вот и хорошо, – похвалил он. – А как насчет остатков «сникерса»? Можешь даже не делиться со мной, ты потратила много сил, пока строила жилище.
      – Я хочу спать, – пробормотала Бейли. – Голова раскалывается от боли.
      – Знаю, милая, знаю. Помнишь, мы собирались выпить по таблетке аспирина? Он поможет от боли, но для начала надо что-то закинуть в пустой желудок, чтобы не было расстройства. Кусай. – Камерон протянул Бейли остаток шоколадного батончика. Она укусила совсем немного, пожевала и с трудом проглотила.
      – Теперь ты, – сказала Бейли. Он покачал головой. – Тогда я тоже не буду.
      Камерон вздохнул и откусил кусочек. Потом протянул шоколадку Бейли и почти насильно пихнул в рот. Она невнятно что-то промычала и тоже откусила. Так, мало-помалу, они доели весь «сникерс».
      Теперь предстояло в тусклом свете фонарика найти аптечку и достать аспирин. Камерон медленно приподнялся на локте, что стоило ему гигантских усилий, и так же медленно покрутил головой из стороны в сторону. Обнаружив аптечку, он потянулся к ней и распахнул крышку. Пришлось долго копаться одной рукой в груде лекарств, перегнувшись над задремавшей Бейли. Локоть трясся, еле выдерживая вес тела, и у Камерона даже выступили на глазах слезы.
      Найдя наконец таблетки аспирина, он позвал Бейли.
      – Аспирин, помнишь?
      Она с трудом разлепила веки и застонала.
      Камерон выдавил четыре таблетки из пластикового блистера, две из которых протянул Бейли. Оба сделали по маленькому глотку воды, чтобы таблетки провалились в желудок, но они еще какое-то время висели в пищеводах, прилипнув к стенкам, отказываясь сползать вниз. Вода еще оставалась, но требовалось ее экономить, поэтому и Бейли, и Камерон несколько раз прикусили язык, чтобы набрать побольше слюны и протолкнуть-таки таблетки в желудок.
      Отключив фонарик, Камерон устало опустился на бок и прижал к себе Бейли. Они лежали лицом друг к другу, ноги тесно переплелись. Камерон натянул шерстяной плед себе и Бейли на голову, чтобы было теплее, оставив сбоку крохотный зазор для дыхания. И все равно было холодно, слишком холодно, чтобы с уверенностью сказать – они не замерзнут до утра.
      – Спокойной ночи, – пробормотала Бейли, прижимаясь плотнее к телу Камерона.
      – Спокойной ночи, – откликнулся он и поцеловал ее в затылок. Бейли не воспротивилась и тогда, когда он осторожно прижал ее бедра к себе, согревая ягодицы.
      Оставалось надеяться, что они переживут эту ночь.

      Она проснулась от холода.
      Когда последние клочки сна развеялись, Бейли содрогнулась всем телом и беспокойно завертела головой. Вокруг было темно, и она почти ужаснулась, однако быстро сообразила, что ее обнимают крепкие мужские руки.
      Запах и тепло тела были узнаваемы и в данных условиях казались самыми близкими на земле. Повода для паники не было.
      Или был? Ладонь Камерона лежала прямо на ее голых ягодицах, преодолев преграду в виде подола куртки, теплых штанов и трусиков. Черт, он ухватил ее за задницу, а она даже не заметила этого!
      Впрочем, ее руки тоже как будто жили своей жизнью. Они успели забраться под рубашку Камерона и теперь лежали на голой груди.
      Сквозь толстый слой вещей к телам все равно пробирался ледяной воздух. Вдоль спины, с которой, очевидно, сползли покровы, бежал сквозняк. Бейли пошарила одной рукой за спиной, пытаясь натянуть на себя какой-нибудь свитер или край пледа.
      – Проснулась? – спросил Камерон так тихо, что она едва расслышала. Скорее, она почувствовала ладонью, лежащей на его груди, легкую вибрацию.
      – Я замерзла, – пожаловалась она. – А еще… ты не мог бы сдвинуть руку?
      – Какую именно? Эту? – Он чуть сжал одну ягодицу, пальцы были совсем внизу.
      – Джастис! – грозно сказала Бейли, сузив глаза, хотя Камерон едва ли мог оценить в темноте воинственное выражение ее лица.
      – У меня травма головы, – посетовал пилот. – Помнишь, ты даже швы накладывала? Так вот, я не в себе, поэтому не несу ответственности за свои действия. Моя рука действует по собственной воле и живет своей жизнью, отдельно от меня.
      Бейли фыркнула, но на самом деле едва сдержала улыбку. Во всем происходящем настолько отсутствовала логика, что призывать на помощь здравый смысл было нелепо. Более того, эта сомнительная ситуация, когда тебя щупает посторонний мужчина (впрочем, какой же посторонний?), была насквозь пропитана соблазном, и хотелось плыть по течению, гадая, куда оно принесет.
      В голове Бейли зазвенел сигнал тревоги. Подобное поведение – даже образ мыслей – было совсем не в ее стиле. Она никогда не поддавалась минутным слабостям, не вступала в сомнительные связи, всегда действовала осмотрительно, и это частенько выручало ее в затруднительных ситуациях.
      Необременительные интрижки вроде той, какая могла завязаться между ней и Джастисом, порой приводили к серьезным неприятностям. Примером тому служили родители Бейли. Сексуальная связь с неподходящим мужчиной может окончиться чем угодно, но вряд ли исход будет счастливым.
      Бейли никогда не была импульсивной особой. Не потому, что ей в принципе была чужда порывистость, просто финансовая стабильность далась ей лишь благодаря тщательному взвешиванию каждого шага.
      Что она знала о Камероне Джастисе? Они порой пересекались в аэропорту, когда ей требовался пилот, но за все эти годы не перекинулись и парой слов. Кем бы ни был ее случайный спутник, за один день едва ли можно сблизиться настолько, чтобы делать выводы. Еще двенадцать часов назад они с трудом выносили друг друга, а теперь обнимались и грелись теплом тела, однако как можно счесть это странное положение дел определяющим хоть что-то?
      – Убери руку, – строго сказала Бейли. – Убери, или я сама уберу ее.
      – Это окончательное решение? Обжалованию не подлежит? – усмехнулся Камерон, но руку передвинул выше, на талию, правда, все равно забравшись пальцами под одежду.
      Бейли не стала комментировать его упрямство, потому что ладонь Камерона, теплая и большая, приятно грела спину.
      Да что там говорить! Ей и самой нравилось касаться его груди, путаться пальцами в колечках волос, чувствовать, как колышется при дыхании грудная клетка…
      Снова в голове зазвенела тревога, и Бейли тихо вздохнула. Неудивительно, что ей нравится трогать Камерона Джастиса. У него было крепкое, сильное тело, развитые мускулы. Он приятно пах, и от него буквально исходила волна мужественности, наверняка привлекавшая к нему женщин. На мгновение в сознании Бейли мелькнула яркая картинка: Камерон Джастис наклоняется над ней, совершенно голый, а ее ноги раздвинуты, она готова принять в себя…
      Бейли сухо сглотнула и отогнала непристойные мысли. «Даже не пытайся фантазировать на эту тему», – приказала она себе. Нет ничего хуже, чем пойти на поводу у разбушевавшихся гормонов. Чем сильнее притяжение, тем больше гормонов выбросилось в кровь, а значит, тем больше требуется силы воли, чтобы им противостоять.
      Бейли всю жизнь избегала общества мужчин, к которым ее влекло исключительно в сексуальном плане. Она привыкла контролировать себя и свои эмоции. У нее, к счастью, ни разу не было романа, построенного исключительно на постельных отношениях, и она не видела причины переступать через свои принципы теперь. Любовь и влечение вели к полному и тотальному оглуплению, а Бейли не хотела превращаться в наивную дурочку.
      У нее по-прежнему ломило все тело, и было проблематично найти удобное положение. Она повертелась, устраиваясь, но мышцы ломило почти нестерпимо. Наверняка у нее все лицо в ссадинах, а уж руки, после обрезания сосновых лап, и подавно.
      Толстый свитер снова слез вбок, и Бейли содрогнулась от ледяного сквозняка.
      – Сколько времени? – спросила она. Ей хотелось, чтобы скорее взошло солнце и принесло хоть немного тепла.
      Камерон поднял руку и подбородком нажал на часах какую-то кнопку. Маленькое табло замерцало голубым.
      – Почти четверть пятого. Мы проспали четыре часа. Как ты себя чувствуешь?
      Он еще спрашивал!
      Впрочем, самочувствие самого пилота, должно быть, было и того хуже. Он успел истечь кровью, едва не обморозиться, да еще щедро поделиться с ней теплом тела! Почти полумертвый после пережитых травм, Джастис сумел на карачках добраться до палатки и забраться внутрь! Вот уж кому, должно быть, несладко, подумала Бейли.
      – Голова раскалывается, правда, уже немного меньше. И дьявольски ломит все тело. – Бейли шмыгнула носом. – А в остальном… я в порядке. Правда, ужасно мерзну. А ты?
      Вместо ответа Камерон коснулся ладонью ее лица, пальцы оказались прохладными.
      – Мне кажется, у тебя лихорадка. Ты говоришь, что мерзнешь, но все твое тело горит огнем. Думаю, я давно бы замерз до смерти, если бы твое тело меня не грело. Почему у тебя жар?
      – Нет у меня жара! – буркнула Бейли, почему-то очень не желая признаваться, что предположение Камерона близко к истине. – Жар бывает у больных людей. А я здорова, понимаешь? То есть у меня, похоже, сотрясение мозга и высотная болезнь, но от этого не бывает лихорадки. От этого обычно разламывается голова, появляется тошнота, не хватает воздуха. Но сейчас даже тошноты нет, только голова болит.
      Она ведь не могла заболеть?
      Ей нельзя болеть! У нее еще столько дел впереди! Спуск по реке, наконец! Их с Камероном спасут, и она отправится в путешествие с братом и его женой. Она не может вот так взять и заболеть!
      – У тебя точно жар. – Камерона совершенно не тронули ее рассуждения. – Наверное, ты простыла…
      – Ничего я не простыла! И вируса у меня нет! – Бейли непоследовательно обиделась на Камерона. – И вообще, если у меня вирус, ты тоже заболеешь, мы же пили из одной бутылки. – Она повернулась на другой бок, потому что ей внезапно стало жарко к нему прижиматься. – Ой! Черт!
      – Что такое? Что-то случилось? – Камерон торопливо зажег фонарь, и Бейли, обернувшаяся к нему, на пару мгновений ослепла.
      – Нет у меня никакого вируса. И я не простыла. – Бейли вздохнула. – Просто у меня рана на плече. Я едва не забыла о ней, а тут повернулась в другую сторону…
      – Что? Какая еще рана? – Камерон приподнялся на локте.
      – Утром мне в руку вонзился кусок металла. Ну, при падении самолета. Я его вытащила и забыла. Сам понимаешь, не до того стало. – Бейли застонала от отчаяния. – Неужели попала инфекция? Только этого не хватало!
      – Ты заботилась обо мне и о моей ране, а про себя забыла? – не поверил своим ушам Камерон. – Какая рука?
      – Правая.
      – Дай глянуть.
      – Подождем до утра. Здесь мало света. К тому же тут даже сесть невозможно…
      Но Камерон уже расстегивал ей куртку. Бейли недовольно отпихнула его руки и сама справилась с пуговицами.
      – Ладно, раз ты такой настойчивый! Не понимаю, почему нельзя подождать пару часов. Но если ты думаешь, что мазь с антибиотиком и пластырь решат дело, я не стану спорить.
      – Боже, какая же ты зануда! Ты всегда так себя ведешь спросонья?
      – Только если у меня жар. – Бейли расстегнула кофту и принялась расстегивать тонкую рубашку. – Черт, как все это некстати! Только заболеть мне не хватало!
      Камерон, следивший за ее манипуляциями с одеждой, усмехнулся:
      – Любопытно, сколько на тебе кофт?
      – Три или четыре, не помню. Я ведь спешила, натягивала, что под руку попадалось. Заметь, все теплые свитера все равно достались тебе!
      – Весьма признателен за заботу.
      – А еще бросался на меня с претензиями. Едва очнулся, сразу начал возмущаться!
      Когда осталась одна тоненькая маечка с рукавами, Бейли помедлила. Лифчика на ней не было, а обнажаться перед посторонним мужчиной в ее планы не входило. Поразмыслив пару секунд, она решила перевернуться на живот и высвободить руку прямо под майкой. Учитывая гору вещей, лежавших сверху, задача была непростой, но Бейли с грехом пополам с ней справилась.
      – Можешь смотреть, – буркнула она, повернув голову вбок.
      Камерон наклонился ниже.
      – Черт, Бейли, ты ее даже не промыла!
      – У меня были дела поважнее. Например, я останавливала твое кровотечение, зашивала рану, согревала тебя и строила нам жилище! – возмутилась она. – В другой раз брошу тебя на произвол судьбы и займусь собой.
      – Куда ты дела антисептические салфетки?
      – Вон они, возле аптечки, – буркнула Бейли. – Бери, пользуйся!
      Салфетка была ледяной, но ее холодное прикосновение было почти приятным. Однако почти сразу рука дернулась от боли, и травмированные ткани начали пульсировать.
      – Ай! Как больно!
      – Еще бы! У тебя нет ощущения, что из раны что-то торчит?
      – Да, но я…
      – Неудивительно! Ты вытащила большой кусок, но, судя по всему, он был не единственным. У тебя из руки торчит металлическая щепка, как игла. Погоди… ага!
      Бейли взвыла, стиснув зубы. В трицепсе словно взорвался горячий шар, когда Камерон выдернул осколок. Из раны тотчас потекла кровь, и пилот принялся промокать ее салфеткой. Бейли старалась не заплакать, вспоминая, как терпеливо лежал Камерон, пока она зашивала ему рану.
      – Кожа припухла и покраснела, – доложил он. – Так что я согласен, что у тебя жар из-за этой раны. Впрочем, выглядит она не так уж плохо. – Бейли снова почувствовала прохладное прикосновение антисептической салфетки. – Остается надеяться, что не случилось инфицирования.
      Камерон быстро наложил повязку и заклеил руку Бейли пластырем. Она уже содрогалась от холода, когда все было закончено, и сразу же принялась натягивать на себя одежду. При этом она старалась не поворачиваться к Камерону грудью.
      Ей пришла мысль о таблетке ибупрофена – лекарство могло снять жар. Впрочем, температура была не слишком высокой, так что Бейли благоразумно предпочла дать организму шанс побороть болезнь самому. Иммунная система занималась своим делом, не следовало ей мешать.
      – Допивай воду, – велел Камерон, когда она оделась. – И даже не думай спорить. У тебя жар, значит, требуется питье. Пей!
      Бейли не стала возражать и допила воду. До рассвета оставалась пара часов. Как только температура воздуха станет выше, она вылезет наружу и снова наполнит бутылку снегом. А пока можно было просто полежать.
      Бейли свернулась клубочком, подтянув ноги к подбородку. Камерон принялся укрывать ее одеждой, пока гора не стала такой большой, что под ней было трудно пошевелиться. Затем он просунул под вещи руку и обнял Бейли за талию, притянув к себе. Поскольку она лежала к нему спиной, ягодицы удобно устроились в районе его паха. А лопатки прижались к широкой грудной клетке.
      Поза «ложечка», так, кажется, это называют? Очень уютное положение. Весьма повезло, что Камерон слишком слаб, и что их завтра спасут – тоже отличная новость. В любом другом случае решимость Бейли противостоять влечению была бы обречена на провал.

      Обычно Сет Уингейт просыпался поздно, но на следующее после звонка сестре утро он подскочил засветло, потому что за всю ночь так и не смог сомкнуть глаз. Если бы все шло как обычно, он бы, вероятно, до пяти-шести утра тусовался в самых жарких точках Сиэтла, а потом завалился спать до обеда. Скорее всего он снял бы симпатичную деваху, выкурил на пару с ней крепкий косяк, а потом трахался в какой-нибудь приватной комнатке на плюшевом диване. Он бы пил до одури и к утру почти ничего не соображал. Возможно, ночевал бы он прямо на кушетке в гостиной, потому что не сумел бы добраться до кровати. Ах, каким прекрасным завершением ночи это бы стало!
      Но увы, увы…
      Сету пришлось остаться дома. Дома! О пропаже самолета говорили во всех новостях, на личный номер звонили репортеры, жаждущие комментариев. Дважды звонила Тамзин, оба раза она оставила сообщения, но Сет так ей и не перезвонил. Говорить с этой тупой сукой не было никакого желания, никогда не знаешь, какую очередную чушь она ляпнет! Даже ее сообщения выводили Сета из себя, потому что всячески намекали на его участие в пропаже самолета Бейли.
      – «Позвони, как только будешь дома, Сет, дорогой! – ворковал телефон голосом сестрицы. – Понимаю, ты празднуешь победу, но все же позвони! И еще раз спасибо тебе, что ты так все здорово устроил. Не знаю, как тебе это удалось, но спасибо, спасибо…»
      Она также прислала несколько SMS, которые вызвали у Сета сильнейшее желание разбить телефон. Каждое сообщение просто кричало о его соучастии. В результате он просто выключил оба телефона и подумывал о том, чтобы вообще разбить стационарный аппарат и выбросить на помойку. Разумеется, сообщения Тамзин Сет стирал, но вдруг полиция способна восстановить цифровой файл, записанный автоответчиком?
      Он обязан был позаботиться о своей безопасности.
      Это было практически новое слово в лексиконе Сета. «Безопасность». Раньше он никогда о ней не задумывался.
      Выражение «совершенно трезвый» тоже обычно не относилось к Сету Уингейту. Но теперь он был трезв как стеклышко и оттого ужасно зол. Ему страшно хотелось выпить, но он опасался, что алкоголь притупит чувство опасности и в нужный момент он наговорит лишнего – например при разговоре с детективами. Конечно, полиция могла навестить его, к примеру, только через неделю, но Сет готовился к любым неожиданностям. Ему казалось, что он балансирует над обрывом, стоит на носочках, заглядывая в бездонную пропасть, и очень боится потерять равновесие.
      Всю ночь он вскакивал с постели и принимался ходить по комнате туда-обратно, а затем вновь забирался под одеяло. Предметы, окружающие его, казались враждебными и совершенно незнакомыми. Сет редко видел их трезвым и теперь едва узнавал. Выпить хотелось нестерпимо, но страх держал за горло железной хваткой и не позволял расслабиться.
      Когда все-таки пришло утро, Сет поднялся с кровати и пошел умыться. Он чувствовал себя слабым и разбитым. Он принялся слоняться по дому, заходить во все комнаты, чтобы постоять растерянно в каждой и направиться дальше. Он решительно не представлял, что ему теперь делать. Пить хотелось нестерпимо. Сет выпил несколько стаканов воды, но жажда не отступила.
      Он рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями. Нужно что-то делать. Еще немного – и руки сами потянутся к бутылке, а к обеду он будет безобразно пьян, возможно, даже напьется до бессознательного состояния.
      Встав с кресла, Сет прошел на кухню и попытался приготовить себе завтрак. Он редко ел дома, поэтому выбор был скудным. Пара ломтиков плавленого сыра давно покрылись зеленой плесенью, и Сет брезгливо выбросил их в мусорное ведро. Хлеба не было, так что рассчитывать на тосты не приходилось. Зато нашелся кофе, и Сет сварил порцию в металлической турке. В кабинете обнаружилась початая упаковка соленых крекеров и чуть подгнившее сбоку яблоко. Сет брезгливо срезал мятый бочок ножом. Крекеры и яблоко заполнили пустоту в желудке, кофе немного взбодрил, хотя нервы еще сильнее скрутились в узлы.
      Послонявшись чуток по дому, Сет решил принять душ и побриться. Затем он надел самый консервативный из трех своих костюмов. У него было полно шмоток, даже имелась гардеробная, но вот с деловой одеждой была напряженка. Клубные джинсы, бриджи, майки и толстовки едва ли соответствовали моменту. Вот у отца было не меньше пятидесяти деловых костюмов. Как поступила с ними эта сучка Бейли? Неужели выбросила на помойку?
      Оглядев себя в зеркале, Сет вздохнул. Под глазами залегли серые тени, да и в целом лицо выглядело непривычно, почти странно. Он был совершенно на себя не похож.
      Сев в машину и повернув ключ, Сет сделал то, чего поклялся никогда не делать: он поехал в главный офис «Уин-гейт групп», присоединившись к мощному потоку других леммингов.
      Его удивило и взбесило то, что охрана не пропустила его в здание, потому что у него не оказалось специального пропуска. Если бы речь шла о Белом доме, подобная скрупулезность была бы понятна, но офис покойного отца! Чушь! Когда отец был жив, Сет мог приходить и уходить, когда ему было угодно, и никто ни разу не спросил у него чертов пропуск! Что ж, теперь, когда Бейли больше не заправляет делами корпорации, все денежки сосредоточатся в его руках! А эти самодовольные охранники первыми вылетят с работы!
      Получив временный пропуск – унизительную мятую бумажку со временем прибытия, – Сет пихнул его в карман и нетерпеливо выслушал инструкции, как добраться до кабинета мистера Сиболда. Нужны ему наставления!
      Внутри здания многое изменилось. В холле появились мягкие диваны для посетителей, возле большого окна разбили оранжерею, а старый скрипучий лифт сменили на современную зеркальную кабину. Прямо в одной из стен коридора Сет увидел вмонтированный аквариум, литров, наверное, на тысячу. В подсвеченной голубым светом воде мелькали золотистые рыбки. Возле стойки ресепшна расположились кресла и столики с журналами, чтобы ожидание не казалось таким мучительным.
      На мраморной стойке стояла табличка. «Валери Мэдисон», – прочитал Сет. Прежде он не слышал о такой сотруднице, на месте этой моложавой дамы лет сорока сидела старая седая бабка в очках. По всей видимости, бабку выгнали на пенсию. Или она скончалась.
      – Прошу вас, присядьте, – предложила Валери Мэдисон, поднимая трубку телефона. – Я передам помощнику мистера Сиболда, что вы пришли.
      Присаживаться Сет не стал. Он подошел к аквариуму и принялся наблюдать за пузырьками воздуха, один за другим взлетающими вверх. Пара золотых рыбок подплыла поближе и уставилась на него, лениво двигая жабрами. Сет хмыкнул и постучал по стеклянной стенке пальцем. Рыбки, не особо торопясь, уплыли в заросли. Они были слишком глупыми, чтобы куда-то торопиться. Их жизнь, размеренная и движущаяся по кругу, вполне их устраивала.
      Телефон секретарши издал короткое «бип», и женщина подняла трубку. Она негромко произнесла несколько слов и подозвала обернувшегося Сета.
      – Вы можете подняться в кабинет мистера Сиболда. К сожалению, его помощник занят, поэтому вас не смогут проводить. Но вы, как я поняла, знакомы со зданием…
      Сет коротко кивнул и направился к лифту.
      Приемная перед кабинетом Сиболда была небольшой, обставленной в духе начала двадцатого века. Откуда-то звучала ленивая музыка. Сет ни за что не смог бы слушать подобное дерьмо по утрам. Оно нагоняло тоску!
      За конторкой сидела плотно сбитая женщина, немного старше той, что встречала на ресепшн. Она что-то быстро набирала на клавиатуре ноутбука, ее голова с красиво уложенными частично седыми волосами склонялась к экрану, проверяя текст. Когда Сет вошел в приемную, секретарша подняла на него прозрачные голубые глаза и кивнула:
      – Присаживайтесь. Мистер Сиболд примет вас, как только закончит телефонный разговор.
      Сет поискал глазами табличку с именем. На ней значилось «Дина Браун». Столь же непритязательное имя, как и его обладательница.
      – Вы, случайно, не помните, как звали ту женщину на ресепшн, вместо которой сейчас работает Валери Мэдисон? – спросил Сет.
      – Эленор Глэдис, – коротко ответила секретарша, не отрывая глаз от монитора.
      – Точно! Миссис Глэдис! – Сет даже прищелкнул пальцами. – О, у нее всегда были для меня конфеты. Она вышла на пенсию?
      – Нет. – Дина Браун качнула головой. – Она умерла от сердечного приступа. Уже двенадцать лет назад.
      Двенадцать лет назад? Как же давно это было! Старушка скончалась, когда еще был жив отец. Почему он ни разу не упомянул об этом? Ведь покойный Уингейт знал каждого, кто работал в главном здании корпорации, и принимал участие в их судьбах.
      А может, отец упоминал? Просто он, Сет, невнимательно слушал? Ведь он редко общался с родителями, считая их скучными людьми. Даже когда отец обращался к нему лично, Сет делал заинтересованное лицо, а думал совершенно о другом.
      – Вы можете войти, – прервала его размышления секретарша. – Мистер Сиболд освободился.
      Сет вошел в кабинет, когда-то принадлежавший отцу. Обстановка была совершенно другой, словно новый владелец постарался максимально изменить интерьер. Отец предпочитал чистые линии, много свободного пространства, функциональность была превыше стиля. Если бы не необходимость иметь под рукой кучу документов и техники, покойный Уингейт скатился бы до минимализма.
      Грант Сиболд оформил офис так, чтобы и ему самому, и его посетителям было максимально комфортно. Стильный интерьер, мягкая обивка кресел, уютные силуэты двух диванов у противоположных стен, большой темный стол… хорошо, что в кабинет не проникали звуки музыки из приемной, подумал Сет.
      Мистер Сиболд встал из-за стола.
      – Сет, добрый день.
      Он выглядел почти так же, как и годы назад, только фигура стала еще более худощавой, какой-то усохшей. Конечно, волосы немного поредели и поблескивали серебром, но в целом Грант Сиболд не изменился. Тот же пытливый, изучающий взгляд, под которым хотелось поежиться.
      – Здравствуйте…
      – Новостей о Бейли нет?
      Сет едва не вздрогнул, услышав знакомое имя. В голосе Сиболда звучала искренняя тревога. По какой-то причине Сет думал, что его неприязнь к мачехе разделяют и окружающие, особенно коллеги и друзья отца, свидетели скоропалительного неравного брака. Ведь Бейли в короткие сроки стала владелицей огромного состояния, которого совершенно не заслуживала. Сет знал, что окружение покойного Уингейта не жаждало принять ее в свои ряды! Ему доставляла удовольствие мысль, что проклятая хапуга не вписалась в ту нишу, в которую метила.
      – Никаких изменений, – коротко буркнул он.
      – Ужасно. Я так плохо спал сегодня, надеялся, что утром будут новости. – Грант указал на одно из кожаных кресел: – Присядь, Сет. Хочешь кофе?
      – Да, спасибо. – Он подумал, что еще одна порция кофеина не будет лишней. – Только черный.
      Он отметил, что Сиболд не подал ему руки при встрече. Это не было случайным упущением. Хорошо продуманный жест, подчеркивающий разницу в положении. Грант Сиболд не был рад нежданному гостю, и это больно ударило по самомнению Сета.
      Впрочем, можно было толковать произошедшее и на другой лад. Сета с Грантом связывали давние, почти родственные отношения. К чему лишние церемонии? Ведь Сиболд был близким другом отца. Сет надеялся, что эта догадка верна.
      Дождавшись кофе, Сет сделал глоток, причмокнул и удобно откинулся в кресле.
      – Что ж… – начал он несколько напряженно. – Теперь, когда Бейли нет в живых…
      – Господи! – воскликнул Грант. Его брови полезли на лоб. – Она мертва? Ты же говорил, новостей нет!
      – Да, я так сказал. Но ведь нетрудно сообразить, что произошло. Самолет исчез, не добравшись до места дозаправки. Если бы механика отказала, но пилот смог посадить самолет, он бы тотчас сообщил о проблемах по радио. Однако никаких сигналов зарегистрировано не было. Значит, самолет разбился, а его пассажиры погибли.
      – Это только предположение, – с неудовольствием произнес Грант. – Кстати, суд принимает во внимание только неоспоримые доказательства. Пока присяжным достоверно не известно о смерти, человек считается живым, но пропавшим без вести. А для того, чтобы признать человека погибшим, требуется время. До постановления суда Бейли остается опекуном над тобой и твоим трастовым фондом.
      Грант с первой минуты понял, какова цель визита Сета, поэтому предпочел сразу расставить точки над i. Возможная гибель Бейли Уингейт становилась для Сета пропуском к управлению своими деньгами и средствами корпорации покойного отца.
      – Но как она сможет управлять моим фондом, если ее… не будет? – нетерпеливо спросил Сет.
      – О, Бейли планирует финансовые потоки на долговременный период. Не волнуйся, твои деньги будут в полной сохранности, у нас есть инструкции насчет фонда. Твои карманные деньги будут при тебе.
      Карманные деньги?
      Фраза выплеснулась Сету в лицо, словно кипяток, заставив запылать щеки. Ему было тридцать пять, а он по-прежнему имел права десятилетки, как будто отец не нажил огромного состояния! Сет видел в трастовом фонде часть наследства и никогда не смотрел на него как на карманные деньги. Какое унижение!
      – Мне нужен аудит, – услышал он собственный голос. – Я хочу знать, как сучка распоряжается моими средствами. Сколько она просадила?
      – Ни цента! – рявкнул Грант. Его губы презрительно изогнулись. – Если быть точным, она увеличила размер твоего фонда с помощью удачных вложений. Бейли – гениальный финансовый менеджер. Думаешь, почему твой отец ее выбрал?
      – Потому что она обдурила старого идиота! – выпалил Сет.
      – Напротив, дорогой. Идея с браком полностью принадлежала твоему отцу. Это он уговаривал ее выйти замуж, а Бейли вовсе этого не хотела. Она распланировала… – Грант оборвал фразу на полуслове, качая головой. Он не привык метать бисер перед свиньями. – Не важно. Если отец не посвятил тебя в свои планы, значит, он был умнее, чем я. Запомни одно: Бейли не только сохранила твои деньги, но и преумножила их, она обращалась с ними так, словно это были ее собственные капиталы. Бейли – самый талантливый и осторожный инвестор из всех, кого я знаю. И твой счет, и счет Тамзин в полной сохранности до тех пор, пока ими распоряжается Бейли Уингейт.
      Сет, прищурившись, смотрел на Гранта, переваривая услышанное.
      – Ты сказал, Бейли собиралась что-то сделать. Что именно? – требовательно спросил он.
      – Это тебя не касается. Если это все, то я бы попросил тебя…
      – Нет, это еще не все…
      Сет уставился в свою чашку, сожалея о том, что был несдержан. Он злился на себя и на свой длинный язык. Собственно, в главный офис корпорации «Уингейт групп» его привело вовсе не желание обсудить Бейли и состояние своего трастового фонда.
      Сет некоторое время молчал, прикидывая, с какой стороны лучше зайти, чтобы не выглядеть жалко, но так ничего и не придумал. Оставалось говорить напрямик.
      – Мне нужна работа. Я хочу научиться… вести дела. Надеюсь, для меня найдется подходящая должность. – Ему было невыносимо гадко оттого, что приходится просить подобрать себе место не где-то, а в компании собственного отца. Но ведь он сам был виноват, что много лет не проявлял к ней интереса.
      Грант ответил не сразу. Он откинулся в кресле и уставился на Сета пытливым взглядом:
      – Какую именно работу ты имеешь в виду?
      Сет был бы рад ответить «начнем с вице-президента», но понимал, что шутку не оценят. Он был просителем, а все карты сосредоточились в руках сидящего напротив человека. И только от его доброй воли зависела судьба соискателя.
      – Любую, – выдавил Сет, пряча взгляд.
      – Тогда приступай завтра. Думаю, обязанности курьера тебе будут по плечу.
      Сет похолодел. Курьера? Конечно, он не ждал, что его примут с распростертыми объятиями на должность старшего менеджера, потому что не разбирался в специфике профессии… но курьер? Отчего же тогда не швейцаром, черт подери?!
      – Полагаю, будь место уборщика вакантным, вы бы предложили мне чистить унитазы?
      – Нет. Для того чтобы чистить унитазы и мыть окна, нужен опыт. Мне не нужны халтурщики. – Грант смотрел холодно, не мигая. – Если тебя действительно интересует работа, ты будешь рад взяться за любую. Начинать надо с нуля, Сет. И если ты не справишься, я тебя уволю. Никаких опозданий, отлучек и халатного отношения, ясно? Я ведь знаю, каков ты в деле, приятель. Если чувствуешь, что не сможешь себя переломить, лучше и не появляйся. В нашей компании время – деньги, и все это знают. Я не собираюсь тратить это время на то, чтобы тебя перевоспитывать.
      – Я все понял. – Сет мысленно уже рвал Гранта на клочки, но ничего не мог поделать. Просить об услуге было унизительно, а терпеть издевки – учитывая их соответствие истине – унизительно вдвойне. – Спасибо. – Он поставил чашку на столик и поднялся.
      – Погоди, – остановил Грант Сета, когда тот уже направился к двери.
      Сет обернулся:
      – Да?
      – Зачем тебе все это понадобилось?
      Сет криво усмехнулся, во рту стало горько.
      – Я увидел себя в зеркале.

      Бейли с трудом отпихнула кусок пластика, закрывавший вход в палатку, и выбралась на серый утренний свет. Стоя на четвереньках, она оглядела белизну вокруг и сквозь зубы выругалась.
      – Что такое? – спросил из-за спины Камерон.
      – Стало еще больше снега. Возле деревьев даже намело сугробы. – Бейли вгляделась в даль и застонала: – Самолет занесло снегом! Не целиком, но изрядно.
      Часть правого крыла почти целиком была под снежной шапкой, сквозь дыру в кабине внутрь салона тоже нанесло снега. Теперь заметить самолет с воздуха становилось значительно труднее.
      Очертания отвесных скал казались размытыми, местами клубился туман. Видимость была отвратительной – самое время для спасательной операции! Лучше бы они рухнули в каком-нибудь жарком штате, где пришлось бы обливаться потом и ходить в одном белье, чем эта зимняя беспросветность и холодный, пронизывающий ветер.
      Бейли постоянно мерзла, голова болела, а мышцы так и не перестало ломить. При этом у нее по-прежнему был жар, и она то тряслась в ознобе, то покрывалась липким потом.
      Провалиться в сон Бейли смогла только на рассвете, и теперь солнце стояло достаточно высоко. Ей хотелось в туалет, равно как и Джастису, и надо было найти место, чтобы справить естественную нужду, не отморозив зад.
      – Я ненадолго, – бросила Бейли пилоту и, шатаясь от слабости, побрела к группе деревьев.
      Когда она вернулась, то нашла Камерона прислонившимся к одинокой сосне. Он стоял спиной к ней и, судя по всему, тоже справлял нужду.
      Бейли подождала, пока он закончит свои дела. Короткий поход «в туалет», если так можно было обозвать группу деревьев, стоил ей немалых сил, и теперь она едва держалась на ногах. Лихорадка, высотная болезнь и голод совершенно ее вымотали. Сегодня Бейли была не способна на подвиги вроде тех, какие проделала накануне. Хорошо, что ее не ждали никакие неотложные дела. В запасе оставалось немного шоколада. Снег неплохо утолял жажду. Оставалось ждать спасателей и молиться, чтобы они заметили самолет с воздуха.
      А вот Джастису явно было лучше. Чего стоило одно то, что он самостоятельно поднялся на ноги и смог облегчиться! Конечно, выглядел пилот хуже, чем накануне, потому что синяк на лбу успел налиться и почернеть, опухоль надвинулась на верхние веки, а кожа казалась почти такой же белой, как бинты на голове, на лице темнели несколько ссадин.
      Бейли удивляло, почему в подобных условиях именно с ней приключилась лихорадка. Ведь ее порез был менее опасным, чем рана Джастиса, да и крови она столько не теряла. Все это было чертовски нелогично. Наверное, займись она своим порезом в то время, когда накладывала швы на голову пилота, все было бы иначе. Надо было промыть и свою рану тоже!
      – Можешь подходить ближе, я уже закончил, – сказал Камерон.
      Он стоял, прислонившись к дереву, и было заметно, что это стоит ему гигантских усилий. Он выглядел как жертва жестоких побоев или какой-нибудь пациент отделения травматологии. При дыхании изо рта Камерона вырывались облачка пара, и он дрожал от холода. Тонкие текстильные мокасины с кожаной подошвой, тонкие брюки и рубашка не могли защитить его от мороза. Правда, Камерон накрыл плечи теплым женским свитером, а еще один обернул вокруг бедер, но этого было недостаточно.
      Бейли очень медленно, опасаясь сделать резкое движение и потерять равновесие от слабости, приблизилась к Камерону, положила его руку себе на плечо и ухватила за талию. Пилот старался не опираться на нее всем весом, но все равно на плечи словно водрузили мешок картошки.
      – Вернемся в палатку, – сипло сказала Бейли. – Как твоя голова?
      – Болит. А твоя?
      – Та же история. У тебя в глазах не двоится? Не тошнит?
      – Вроде нет… – Камерон с трудом переставлял ноги и опирался для равновесия на каждое деревце, мимо которого они с Бейли проходили. Почувствовав, что он качается, Бейли крепче ухватила его за талию.
      Путь до навеса показался Бейли бесконечным, хотя Камерон передвигался уже на своих двоих, а не на четвереньках и ползком, как накануне. Возле палатки пилот остановился и обвел взглядом окружающий пейзаж. Он словно прислушивался к чему-то, но уши Бейли не уловили ничего, кроме подвывания ветра.
      – Что такое? – спросила она с надеждой. Камерон горько усмехнулся:
      – Ничего.
      – Пора бы уже услышать гул вертолета, как считаешь?
      – Было бы неплохо, но вероятность не так велика, как тебе хочется думать. Смотри, какая стоит погода. Поиски могли отложить. Раз намело столько снега, значит, видимость была кошмарной, а сейчас повис туман, и это тоже осложняет ситуацию. По самым оптимистичным прогнозам спасатели будут здесь к обеду. Так что стоять в снегу и отмораживать себе задницы нет смысла.
      Бейли молча кивнула и помогла Камерону опуститься на колени возле навеса. Он наполовину вполз, наполовину ввинтился в убежище, тяжело дыша.
      – Надо наполнить бутылку снегом. Давай ее сюда, – сказала Бейли, когда тоже оказалась в палатке. – Завтракать будем?
      – А что у нас на завтрак? – Какими бы ни были заплывшими глаза Камерона, они блеснули смехом, а губ коснулась улыбка.
      – То же самое, что на ужин. Шоколадный батончик. У меня осталось еще два. Если хочешь, можешь съесть целый.
      Блеск в его глазах потух, лицо стало мрачным.
      – Я бы поберег припасы, – не сразу выдавил он. – На всякий случай.
      «На случай если спасатели не найдут нас», – подумала Бейли с тяжелым сердцем. Вот о каком случае говорил Камерон! Но неужели им придется провести в горах еще одну холодную ночь? А если и еще сутки спустя никто не придет на помощь?
      Мысль была такой страшной, что Бейли предпочла немедленно задвинуть ее подальше и как-то отвлечься. Схватив бутылку, она по пояс высунулась из палатки и принялась зачерпывать снег игральной картой. Набрав немного, она сворачивала пластиковый прямоугольник трубочкой, вставляла в узкое горлышко пузырька и дула в раструб, чтобы снег провалился внутрь. Даже столь простая задача требовала средоточия всех сил, и когда Бейли закончила, то едва дышала от усталости.
      Забравшись в палатку, она принялась дуть на ледяные пальцы, пытаясь их отогреть. То ли из-за отсутствия ветра, то ли потому, что дыхание Камерона немедленно стало согревать воздух в палатке, но внутри было теплее и значительно уютнее, чем снаружи. Правда, тут было и темнее, но через разные мелкие щелки пробивался тусклый свет, так что Бейли без труда нашла пакет, в который положила шоколадки. Протянув одну Камерону, она распечатала другую. Ее мучил сильный голод, желудок сжался спазмом в предвкушении пищи, но стоило Бейли откусить «сникерс», как ее затошнило. Шоколад липким комком заполнял рот, и проглотить его, не запивая, казалось невозможным. Бейли завернула батончик в порванную обертку.
      – Что такое? – обеспокоенно спросил из полумрака Камерон. – Не хочешь есть?
      – Я хотела, но как только принялась жевать, мне стало дурно. Попозже откушу еще немного. – Вот рту все слиплось, язык еле двигался.
      Бейли пошарила в пакете и нашла одноразовые зубные щетки. Одну она протянула пилоту.
      – Что это? – Камерон недоверчиво изучал розовый кружок резины, словно тот мог ожить и прыгнуть ему на лицо.
      – Одноразовая зубная щетка. Для нее не нужна вода. Ее надо положить на зубы и пожевать, не разжимая рта. В наших условиях и это роскошь, не находишь?
      Губы Камерона скривились в усмешке. Он сунул мягкий розовый кружок в рот и принялся двигать челюстями. Оказалось, эти штуки имеют мятный вкус и действительно неплохо очищают зубы.
      – Еще бы душ принять, – мечтательно протянула Бейли, выплевывая кружок на ладонь.
      – Да, горячий, – с готовностью согласился Камерон.
      О душе можно было только мечтать, поэтому Бейли принялась устраиваться возле пилота, укрываясь пледом и горой одежды. Конечно, было бы здорово, если бы вещи немножко разобрали, чтобы они не сваливались бесформенными комками, но сделать это было некому. Для каждого движения требовались силы, а сил оставалось все меньше.
      Камерон хмыкнул и подтянул Бейли к себе. Он немного передвинул на себя вещи, и теперь между ним и Бейли не было ничего, кроме надетой на них одежды. Всего за сутки это движение – притянуть, укрыть, прижаться плотнее – превратилось в своеобразную привычку. Оба бессознательно выбрали самую лучшую позицию, чтобы греться, – ту самую позу «ложечка», и принимали ее не задумываясь.
      Как все в жизни относительно, подумала Бейли устало. Вот они лежат рядом в импровизированной палатке, холодные, больные, измученные, и для них это уже привычная действительность, почти рутина. Рука Камерона уверенно обнимала ее за талию и проскальзывала под одежду, чтобы греть и греться, а зад Бейли прижимался к его паху в поисках тепла. Эти действия стороннему человеку могли показаться попыткой добиться интимности под предлогом выживания, но в реальности это и было единственной возможностью спасти свою жизнь. Вместе у Бейли и Камерона было больше шансов остаться в живых, нежели по отдельности.
      – Кстати, мы можем скоротать время за игрой в карты, – пробормотала Бейли, всей душой молясь, чтобы спасатели скорее их обнаружили.
      – Или можно просто тихонько полежать, – сказал Камерон.
      – Да, я тоже за второй вариант.
      Еще через пару минут Бейли уплыла в мир сновидений.
      Кажется, температура у нее больше не поднималась, но было ясно, что Бейли больна. Камерон собирался проверить ее рану, когда она очнется.
      Если есть следы заражения, то их положение изменится от тяжелого к критичному. Камерон всей душой надеялся, что промывание пореза и наложение антисептической мази помогло делу. А пока сон был единственным доступным лекарем – причем для них обоих. Во сне организм тратит меньше калорий и ему не требуется подзарядка в виде еды и воды.
      По расчетам Камерона, спасатели должны были уже выслать вертолет, но погода сильно осложняла поиски. К тому же вертолет не смог бы сесть на покатом склоне. Правда, он мог вернуться на базу и сообщить, что потерпевшие крушение найдены. А также сбросить провизию и теплые вещи.
      Как же теперь Камерон радовался, что Бейли взяла с собой столько вещей! А ведь совсем недавно он недоумевал, зачем эта женщина тащит с собой целый гардероб. И все-таки им бы очень пригодился спасательный набор с запасом воды, энергетических батончиков, керосиновой плиткой и прочими благами цивилизации.
      Энергетические батончики… м-мм!
      Это напомнило Камерону о батончиках мюсли, что он положил себе в карман куртки накануне. А ведь он совершенно о них забыл!
      Где же теперь была его куртка? Если бы ее найти, она сама показалась бы даром богов, а мюсли в кармане – дополнительным бонусом.
      Увы, ни Бейли, ни он не были в состоянии искать куртку. Тем более теперь, когда все вокруг занесло снегом. Бейли пришла в голову отличная мысль, когда она внесла все найденные вещи под навес. Сейчас отыскать их стало бы серьезной проблемой.
      Камерон попытался оценить свое состояние. В общем, ему было лучше, чем накануне, благодаря отличной физической форме, которую он старался держать. Конечно, он был очень слаб из-за потери крови, да и голова болела постоянно. Оставалось надеяться, что у него нет внутренних гематом, которые грозят кровоизлиянием в мозг.
      Он вздрогнул при мысли об этом. Хотелось дожить до прибытия спасателей и до сеанса томографии у хорошего врача.
      Зато его не лихорадило, как Бейли, и хотя бы это было положительным моментом. Организму не приходилось тратить силы на борьбу с инфекцией, поэтому он так быстро восстанавливался.
      Камерон беспокоился за Бейли. Сотрясение мозга и высотная болезнь были просто мелочью по сравнению с инфицированием раны и заражением крови. Бедняжка совершенно не заботилась о себе, отдавая все свои силы ему. Это и трогало, и одновременно злило. Как можно быть такой неразумной!
      Впрочем, ругать Бейли было уже поздно. Камерон прислушался к ее дыханию, пытаясь угадать, не стало ли ей хуже или лучше.
      А еще он прислушивался к завыванию ветра снаружи, надеясь различить неровный гул вертолета, прилетевшего на выручку.

      Брет оставался в конторе всю ночь и иногда задремывал в кресле, уронив голову на стол. Карен съездила домой, переоделась в джинсы и майку и привезла китайской еды из ближайшего ресторанчика. С ней приехал ее парень, весь в пирсинге, татуировках и с недельной щетиной. Звали его, как выяснилось, Ларри.
      Судя по всему, Ларри явился, чтобы поддерживать Карен, потому что безропотно готовил ей кофе, массировал шею и утешал, когда она принималась плакать. Стойкий оловянный солдатик, несгибаемая Карен совершенно расклеилась от одного только предположения, что Камерон мог погибнуть.
      Обычно в ночное время маленький аэропорт был закрыт, но весть о пропаже опытного пилота всполошила всех, и здание было освещено огнями. Почти никто не уходил домой, потому что событие было незаурядным, а поиски затягивались. Главный механик, Деннис, шатался вокруг с подавленным видом и, судя по всему, винил себя в недосмотре. Он и предположить не мог, что самолет упал из-за ошибки Камерона, поскольку тот отлично управлял любой моделью.
      Китайской едой приходилось делиться с каждым, кто заглядывал в офис. Звучали предположения, что самолет был неисправен. Деннис все больше мрачнел и оправдывался, что регулярно проверял каждый винтик. Впрочем, что-то могло сломаться уже в воздухе, отказала одна из систем, например, мог засбоить альтиметр или что-то в этом роде. Но даже в этом случае такой опытный пилот, как Камерон, должен был справиться с управлением.
      Разумеется, была развернута спасательная операция, но, увы, не столь широкомасштабная, как бывает при падении лайнера регулярных рейсов. От спасателей не было никаких вестей, однако работники аэропорта по-прежнему слонялись вокруг.
      Увы, стандартная схема поисков была слишком сложной по причине бюрократических проволочек. Для начала рассылались запросы во все крупные и малые аэропорты, которые могли принять терпящий бедствие самолет. После длительной переписки с помощью факсов и электронной почты делался вывод, что воздушное судно действительно пропало без вести. Вслед за этим по предполагаемому маршруту посылался вертолет, который на малой высоте искал следы возможного крушения…
      Около девяти утра, когда Брет и Карен уже были не в себе от беспокойства, зазвонил телефон. Секретарша схватила трубку, затем на ее лице проступило разочарование. Она вздохнула.
      – Это тебя, – шепнула она Брету. – Брат миссис Уин-гейт.
      Пилот покачал головой и прошел в свой кабинет, чтобы взять трубку.
      – Брет Ларсен слушает.
      – Говорит Логан Тиллман, брат Бейли Уингейт. Что, черт побери, творится? – рявкнул в ухо мужской голос. – Здесь никто ничего не знает. Мы звонили в дом Бейли, чтобы спросить, каковы новости, трубку взяла ее падчерица. Она смеялась и кричала, мол, «поделом твоей сестрице»! Что это значит? Самолет нашли? Бейли погибла?
      Брет с трудом смог вставить слово.
      – Никаких сведений не было…
      – Но почему она хохотала, словно ненормальная? И что значит «поделом»? Уж не пасынки ли Бейли подстроили катастрофу?
      – Послушайте, у меня не больше сведений, чем у вас. Все знают, что Тамзин не слишком любит вашу сестру, но это не повод делать скоропалительные выводы. – Брет видел, что Карен стоит на пороге его кабинета, подпирая косяк, и внимательно вслушивается в разговор. За ее спиной маячили Деннис и еще пара ребят из соседней конторы. Все ждали новостей.
      – А мне кажется, все яснее ясного, – раздраженно сказал Логан Тиллман. – Эта сучка еще бросила такую фразу: «Вот что случается с врагами моего брата». Разве мои выводы не логичны?
      Брет потер переносицу и вздохнул:
      – Поймите, Тамзин – не очень умная девица. Она лепит то, что приходит ей в голову, и совсем не обязательно ее заявление хоть чем-то обосновано. Нельзя обвинять человека в убийстве на основании его глупости, верно? Кстати, где вы сейчас находитесь?
      – В Денвере. Здесь мы должны были встретиться с Бейли.
      – Где вы остановились? В отеле?
      – Нет, мы провели ночь в аэропорту, надеялись, что спасатели… – Голос в трубке прервался.
      – Да, мы тоже не ложились. Советую вам снять номер в отеле и отдохнуть. Суета и беспокойство не разрядят ситуацию… да-да, я знаю, что мы должны воспользоваться тем же советом… угу… давайте, я запишу номер вашего сотового. Вдруг будут новости? – Брет нацарапал цифры на бумажке. – Будем надеяться на лучшее. Камерон – опытный летчик. Если даже ситуация была критической, он сделал все возможное для спасения.
      Повесив трубку, Брет сжал виски руками. У него начинала болеть голова. Бездействие и длительное ожидание были хуже всего. Если бы была возможность, он первым отправился бы на поиски партнера и его пассажирки.
      – Возможно, Логан Тиллман прав, – сказала от двери Карен.
      – В чем? – поднял голову Брет.
      – В том, что катастрофа подстроена. Ты же знаешь, что Сет Уингейт звонил накануне отлета мачехи, выспрашивал детали. Раньше он не проявлял такой заботы! – Глаза Карен сверкали гневом.
      – Не будем делать поспешных выводов, – упрямо повторил Брет. – Для обвинений нет никаких доказательств. Если бы ты подстроила катастрофу, ты бы кричала об этом на каждом углу, как Тамзин Уингейт?
      – Ты сам сказал, что эта девица тупа, как пробка. – Карен фыркнула. – Возможно, она ничего не делала своими руками. К примеру, постарался братец, а сестра теперь радуется. Такое ведь возможно, босс?
      Босс… раньше она так называла только Камерона. Брет сжал кулаки, отвернулся к окну и слепо уставился в серое небо.
 
      Они почти весь день провели в палатке, дремали и просто лежали, прислушиваясь. Иногда все же приходилось выбираться по нужде или набрать снега в бутылку, но Бейли даже эти моменты помнила смутно.
      Она помнила, что Камерон предложил ей поменяться местами. Поначалу она запротестовала, уверяя, что с другой стороны Камерону будет слишком тесно, но он был настойчив, поэтому пришлось уступить. Теперь Бейли лежала более удобно и, если бы не было так холодно, могла бы даже вытянуться во весь рост. Едва Камерон оказался на ее месте у входа, он частично выбрался из-под навеса и принялся наполнять снегом бутылку.
      – Послушай, это же моя обязанность, – вяло возмутилась Бейли. – Я в силах с этим справиться.
      – Равно как и я, – заявил пилот. – Может, я и ослабел, но у меня нет жара. А тебе надо лежать и ждать, пока организм справится с инфекцией.
      – Нам осталось ждать совсем недолго. А потом обо мне позаботятся врачи…
      Камерон только вздохнул. Он так ни разу и не услышал шума вертолета, и надежда на скорое спасение понемногу таяла. Возможно, им придется провести на ледяном склоне еще одну ночь.
      – Мы не знаем, когда именно нас спасут, – тихо произнес Камерон. – Ожидание затягивается.
      Бейли несколько долгих секунд смотрела ему в лицо, борясь с желанием разреветься. Но слезы не могли помочь делу, поэтому она справилась с эмоциями.
      – Тогда давай набирать снег по очереди. И согревать бутылку – тоже. Ты едва дышишь, а пытаешься изображать героя.
      – Никого я не изображаю. Если бы я выскочил из палатки с криком «эге-гей!» и принялся бегать кругами, твои претензии были бы обоснованны. Но я берегу силы и действую осторожно.
      Бейли еще немного поворчала, да и то лишь ради того, чтобы отвлечься. Лихорадка мучила ее, мышцы ломило и выкручивало, поэтому хотелось сосредоточиться на чем-то ином, кроме собственного самочувствия.
      Еще пять минут спустя Бейли провалилась в сон, но проспала всего полчаса. День перевалил за середину.
      – Я должен проверить твою руку, причем при дневном свете, – сказал Камерон. – Это надо сделать, пока светло.
      Бейли недовольно поморщилась. Неужели для осмотра ей требовалось вылезти из-под навеса, чтобы Камерон мог внимательно исследовать рану?
      – Хочешь, чтобы я заголялась прямо на улице?
      – Ничего не поделать. Можем захватить пару свитеров, обмотаешься ими для тепла. Откроешь только предплечье.
      Камерон выбрался наружу, захватив с собой аптечку. Бейли со стоном приподнялась и начала вытаскивать больную руку из рукавов кофт. Она даже попыталась сама осмотреть порез. Но в темноте было трудно разглядеть детали. Замотавшись в два свитера, чтобы не сверкать голой спиной и грудью, Бейли выползла из палатки.
      Садиться на снег было глупо – штаны мгновенно стали бы влажными, поэтому Бейли с трудом поднялась и ухватилась за дерево здоровой рукой.
      Камерон снял повязку и осмотрел рану.
      – Вокруг пореза по-прежнему покраснение, но оно не распространяется шире, – доложил он. В голосе звучало облегчение.
      Наложив еще антисептической мази на рану, Камерон поменял повязку, дотрагиваясь до горячей кожи Бейли ледяными пальцами. Затем он помог ей натянуть на руку кофты.
      – Раз уж мы здесь, давай осмотрим и тебя, – сказала Бейли. – Показывай голову.
      Камерон с сомнением посмотрел на нее:
      – У нас не хватит бинта для второй перевязки.
      – Есть еще одна упаковка, правда, последняя. Если нас завтра не спасут… – Бейли сухо сглотнула, оборвав фразу на середине. Одна мысль о подобной возможности заставляла ежиться. Неужели им придется провести на склоне, в жалкой палатке из поролона и кусков кожи, и третью ночь? – В общем, надо сменить повязку. Я постараюсь использовать меньше бинта. Наложу марлевую салфетку с мазью, обмотаю небольшим клочком бинта, а поверх наложу повязку из тряпья.
      Приходилось действовать стоя, и это сильно осложняло задачу. Камерон был значительно выше Бейли, и ему пришлось наклоняться, чтобы ей было удобнее. Когда Бейли размотала бинты и убрала повязку с раны, оказалось, что ни один шов не разошелся. Это наполнило ее гордостью за свой труд. Правда, кое-где кожа была покрыта корочками, видимо, там, где в местах прокола выступала кровь, но все выглядело достаточно аккуратно, без следов воспаления.
      Бейли наложила новый слой мази и марлевую салфетку, прижав ее поплотнее. Камерон шикнул от боли, но не сказал ни слова. Движения Бейли были неловкими, пальцы двигались медленно, но она все-таки сумела замотать голову Камерона сначала бинтом, а потом обрывками тряпья.
      – У тебя останется чудовищный шрам, – посетовала Бейли. – Прости, но может понадобиться помощь пластического хирурга.
      Камерон недоверчиво посмотрел на нее:
      – Пластического хирурга? Для шрама?
      – А что? Ты же собирался вставить силикон себе в грудь, – пошутила Бейли устало. – Заодно и шрам поправишь.
      – Что, ты так криво зашила?
      – Ну… – Она замялась. – Я же не врач. И даже не скорняк. Я не умею шить кожу.
      – Перестань казниться. Было бы хуже, если бы ты оставила рану незашитой. В нее могла проникнуть инфекция. Да и внешне это выглядело бы гораздо уродливее, чем любой шрам.
      – Да, конечно… – Бейли шмыгнула носом.
      – Тебя так сильно волнует этот шрам?
      – Не так сильно, как думаешь. Он же находится не на моей голове. Но я бы не хотела, чтобы мою голову украшало подобное…
      – Уродство? – любезно подсказал Камерон.
      – Хм… Не то чтобы уродство…
      – Я понял, – кивнул он. – Шрам получится ужасным. Гадкое зрелище, да?
      – Было бы хуже, если бы у тебя из головы мозги лезли, – буркнула Бейли. – Пошли внутрь, я совершенно продрогла.
      – Конечно, моя дорогая спасительница, – согласился Камерон.
      Бейли сложила мазь и остатки бинта в аптечку и выпрямилась. У нее слегка закружилась голова, и она вцепилась в стоящего рядом Камерона. Тот быстро подхватил ее за талию и притянул к себе.
      А затем, не давая себе ни шанса передумать, прижался к ее губам своими.

      Бейли застыла, словно испуганный кролик, в его объятиях. Поступок Камерона застал ее врасплох. А еще сильнее потряс сильнейший отклик собственного тела на ласку. Только этого не хватало!
      Зачем он это сделал? Ведь все было так просто и понятно, они отлично взаимодействовали, помогали друг другу, поддерживали… а теперь это сексуальное влечение! Лишние эмоции, мешающие мыслить здраво.
      Бейли даже хотела отпихнуть Камерона, но побоялась, что он опрокинется назад и ударится головой о дерево. С другой стороны, его хватка оказалась такой крепкой – несмотря на ослабленное состояние, – что у Бейли могло не хватить сил его оттолкнуть.
      Впрочем, поцелуй был недолгим и очень легким. Холодные губы лишь тронули ее собственные, задержались на пару мгновений и отстранились.
      – Спасибо за то, что спасла меня, – сказал Камерон, выпуская Бейли из объятий.
      Она стояла, тараща на него глаза и не зная, как реагировать. Если поцелуй был всего лишь благодарностью, возмущаться и ругать за домогательства было нелепо. Однако зачем целовать, если можно поблагодарить словами?
      Вообще-то Бейли не слишком разбиралась в эротических заигрываниях. А поскольку им с Камероном предстояло еще какое-то время провести вместе, она предпочла расставить точки над i. Ей было проще спросить напрямик, чем терзаться догадками.
      – И как это расценивать? Как приставания? – спросила она, нахмурившись.
      – А разве не ясно? – Камерон мягко усмехнулся.
      – Лично мне неясно. Если это было домогательство, я хочу, чтобы ты больше ничего подобного не вытворял. Секс не входит в наши планы. А если ты просто так… поцеловал… тогда ладно.
      Он расхохотался, а потом ласково погладил. Бейли по плечу.
      – Поверь, я поцеловал тебя просто так. Если бы я домогался, ты бы сразу это поняла и не стала задавать глупые вопросы. Я всего лишь поблагодарил тебя за помощь.
      – А что, слов было недостаточно? На что тебе язык?
      – Язык? – Камерон многозначительно поднял одну, менее опухшую, бровь и чуть поморщился от боли.
      Бейли вспыхнула от смущения.
      – Все, не будем продолжать эту тему. Просто закроем ее, и дело с концом.
      – С концом – это хорошо. – Заметив, как нахмурилась Бейли, Камерон закивал: – Все, все, проехали. Полезли под навес, ты замерзла.
      Они повернулись к палатке, и пилот сделал приглашающий жест, настаивая, чтобы Бейли снова заняла его место. Она кивнула и, опустившись на четвереньки, пробралась внутрь. Устраиваться на подстилке было куда удобнее, когда в палатке никого не было.
      – Погоди, – начала она, когда Камерон забрался под навес вслед за ней и стал укладываться. – Тебе слишком тесно на моем месте. Может, все-таки… – Но он притянул ее к себе и принялся наваливать сверху одежду.
      Бейли подтянула ноги к животу, чтобы оставить для Камерона больше места. Уже привычно прижавшись спиной к животу и груди пилота, она тихо вздохнула. Они лежали в таком положении почти весь день. В обычных обстоятельствах подобное времяпрепровождение показалось бы утомительным, но не теперь, когда усталый и больной организм нуждался в отдыхе. Бейли казалось, что ее тело стало тяжелее почти вдвое, а к рукам и ногам словно привязан тяжелый груз. Еще ее мучило ощущение собственного немытого, пропотевшего тела. Быть чистой и больной все же приятнее, нежели быть больной и грязной.
      Внезапно на нее накатило чувство вселенского одиночества, тоскливое и неизбывное, и на глаза навернулись слезы. Словно они с Камероном остались единственными людьми на земле с минимальными шансами на выживание.
      – Как думаешь, почему нас до сих пор не спасли? – спросила Бейли тихим голосом и завозилась, поворачиваясь к Камерону лицом.
      Он некоторое время задумчиво смотрел на нее. День клонился к закату, но слабый свет все еще проникал в щели палатки, и Бейли могла разглядеть черты лица Камерона, изгиб ресниц, опухшие верхние веки, ежик щетины на подбородке и щеках. Еще немного, и солнце скроется за горой, оставив двух потерпевших бедствие почти в полной темноте.
      – Даже не знаю, что и сказать, – наконец вымолвил пилот. – На борту имеется передатчик. Он не слишком мощный, но его сигнал должны были поймать, а потом зарегистрировать наше местоположение. На основе этих данных высылают вертолет спасателей.
      – А если передатчик поврежден? – предположила Бейли. У нее упало сердце. Неужели никто не знал, где их искать?
      – Это очень прочное устройство, а самолет почти не пострадал при падении.
      – Почти не пострадал? Мы говорим об одном и том же самолете? – воскликнула Бейли. – У нас отвалилось левое крыло! И вся морда смята! Да в нас воткнулось дерево!
      Камерон улыбнулся, позабавленный этой вспышкой.
      – Но мы ведь выжили, не так ли? А самолет… он ведь не развалился на части, правда? И большая часть корпуса осталась невредимой. Я видел следы крушения, в которых находили лишь пару обгоревших обломков.
      – С нами тоже могло такое случиться, да? – тихо спросила Бейли. – Если бы мы врезались в скалу? – На мгновение ей стало дурно от мысли, что родственники даже не смогли бы оплакать ее обгоревшее тело. При взрыве она, Бейли Уингейт, могла разлететься на крохотные кусочки.
      – Скорее всего да. Вот я и искал лесной массив. Поскольку падение было неизбежно, оставалось хоть как-то его смягчить.
      – Деревья ослабили удар, – кивнула Бейли, вспоминая, с какой силой падающий самолет взрыл мерзлую землю и как стволы деревьев взрезали металлическую обшивку. Если бы не растительность, удар был бы куда более страшным.
      – Я искал молодые деревья с хрупкими стволами и мягкими макушками, которые могли сработать в качестве амортизатора. Вечнозеленые деревья – самый лучший вариант. Верхние части их стволов хорошо подаются в сторону, если их накренить.
      – Это была отличная идея. Она сработала.
      – Похоже на то, раз мы можем лежать и обсуждать эту тему.
      Бейли очень хотелось высказать пилоту свою благодарность за его смелый поступок, за то, что он не сдался и боролся до конца, что сумел переупрямить падающий самолет, гравитацию и отвести уготованную судьбой жестокую участь. Но слова никак не складывались в нужную фразу, они комком стояли в горле. Бейли с ужасом почувствовала, как в глазах закипают слезы, и приказала себе собраться. Обычно подобная сентиментальность была ей несвойственна. И лишь по ночам она плакала, проснувшись от кошмара. Это была ее маленькая постыдная тайна, и сейчас было не время распускать нюни. Должно быть, просто сказывалась усталость. Организм был измучен трудностями, голодом и жаром, не спадавшим целые сутки.
      – Ты спас нам жизни, – смогла произнести Бейли, взяв себя в руки.
      Похоже, провести Камерона было не так просто. Несмотря на ее ровный тон, он почувствовал, что с ней творится. Выражение его лица смягчилось, протянутая рука коснулась волос Бейли, убрала упавшую на лоб прядь.
      – А ты спасла меня. Если бы не твоя самоотверженность, я бы истек кровью и умер от шока. Выходит, что мы в расчете.
      Она испытала странное, жгучее желание прижаться к его ладони щекой, поцеловать ее со всей возможной пылкостью…
      Что с ней творится? Сначала слезы, теперь это… может, состояние ее здоровья ухудшается? Или это посттравматический стресс? Еще бы, столько всего произошло! Как тут не расшалиться нервам!
      – А ты здорово действовала, – заметил Камерон. – И откуда силы взялись? – Он хитро усмехнулся. – Состояла в отряде спасателей?
      Перемена темы была очень кстати. Она отвлекла мысли Бейли от мужской руки, по-прежнему перебиравшей ее волосы. Хотя сердце все еще стучало неровно, она смогла улыбнуться и спросить, прищурившись:
      – А почему ты интересуешься?
      – Ты действовала последовательно и очень мудро, несмотря на твое состояние. Словно у тебя уже был опыт выживания в нелегких условиях.
      – Это обосновывается наличием здравого смысла.
      Быть может, она на самом деле действовала мудро, но совершенно не задумывалась над этим. Все ее поступки были продиктованы сильнейшим желанием выжить самой и спасти чужую жизнь. Бейли привыкла действовать по обстоятельствам, но взвешивая все «за» и «против». В этом она отличалась от своих родителей, людей импульсивных, чьи поступки зачастую были по-детски непродуманными. Отец и мать никогда не задумывались над последствиями сделанного, а результат этого попустительства сказывался на семье и детях.
      – В таком случае здравого смысла у тебя хоть отбавляй, – похвалил Камерон.
      – Именно по этой причине Джим и просил меня распоряжаться… – Бейли умолкла, не желая обсуждать подробности своей личной жизни.
      – Деньгами. – Закончил за нее фразу Камерон. – Всем известный факт. Наша секретарша рассказывала об этом. Это, знаешь ли, ужасная женщина, демон в юбке. Сильно подозреваю, что она заключила договор с дьяволом, поэтому все обо всех знает.
      Бейли засмеялась:
      – Ты о Карен? Вот погоди, когда нас спасут, я первым делом доложу ей, что ты подозреваешь ее в сделке с нечистым.
      – Черт! Ты знакома с Карен? – Пожалуй, не будь лоб Камерона таким опухшим, его брови подскочили бы до самой линии волос.
      – Конечно, знакома. «Уингейт групп» пользовалась услугами вашей компании еще тогда, когда я не состояла в браке с Джимом. Так что именно я заказывала все перелеты. И общалась, как ты можешь догадаться, именно с Карен.
      – Какой я идиот! – выругался Камерон. – Как же я попал… если ты расскажешь нашей секретарше, какого я о ней мнения, она сожрет меня живьем. Или мне придется униженно выпрашивать прощения, ползая за ней по офису на коленях. – Он застонал. – Да эта садистка поставит меня коленками на горох! Обещай, что ничего ей не расскажешь.
      – Только не говори, что ты всерьез боишься своей секретарши, – фыркнула Бейли. Было забавно узнать, что и капитан Трезвомыслие, мужчина с занозой в заднице, признавал авторитеты. Впрочем, занозой, как выяснилось, он все-таки не был. А единственное, что можно было сказать о его заднице, – это то, что она достаточно крепкая и привлека…
      Бейли ужаснулась своим мыслям.
      – Эта фурия не просто секретарша. Она наша помощница, – пустился в разъяснения Камерон, не догадываясь о ходе ее мыслей. – И в руках Карен все главные ниточки. Она просто незаменима! Нам с Бретом остается просто появляться в офисе, ставить подписи на подготовленных документах и управлять самолетами. А главный кукловод-маньяк у нас Карен.
      – Если она так тебя пугает, уволь ее, – хитро прищурившись, предложила Бейли.
      – Ты с ума сошла! Да наша контора без нее развалится на части! В Техасе меня не учили, как, например, вести бухгалтерию.
      – Так ты из Техаса?
      – Только не говори, что у меня пропал акцент. – Развалившись, Камерон смотрел на Бейли.
      – Никуда он не пропал. Просто ты в силу профессии часто бываешь в разных штатах. Говорят, те, кто много времени проводит в разъездах, легко цепляют чужой акцент.
      – Такое бывает, если не просто бываешь в других штатах, а подолгу в них живешь. – Камерон вздохнул. – А я в Техасе родился и вырос. И ты должна была догадаться об этом по акценту.
      – Как скажешь. – Бейли постаралась вложить в эту фразу побольше сарказма.
      – Янки… – хмыкнул Камерон. – Плевать вы хотели на всех, кроме самих себя. Язык у нас общий, но пользуемся мы им по-разному.
      Бейли расхохоталась. Ей даже захотелось сказать что-нибудь дерзкое по поводу использования языка в определенных целях, но она опасалась ступать на запретную почву. Не хватало еще самой спровоцировать Камерона на непристойные мысли!
      – А ты где родилась? – поинтересовался пилот.
      – В Канзасе. Правда, где я только не жила с тех пор. В Огайо, в Калифорнии, в Орегоне, Мэриленде, Айове…
      – Вот это список! И это все в детстве? Или уже в сознательном возрасте?
      – В детстве. Когда я окончила колледж, то первым делом нашла себе постоянное место проживания. – Бейли, которая с рождения была вынуждена кочевать, больше любила стабильность.
      – А мои родители всю жизнь прожили в Киллине.
      – Это где?
      – А что, ни в одной из твоих многочисленных школ не преподавали географию? Это между Далласом и Сан-Антонио.
      – Прости, но это все равно ничего мне не говорит. – Бейли закатила глаза. – Подробная география Техаса не входит в курс средней школы.
      – Да, современные школы выпускают неучей, – посетовал Камерон шутливо. – География Техаса – это же такой важный предмет.
      – Пора менять курс обучения. Так ты вырос в этом Киллине?
      – Угу. Мои родители по-прежнему живут в том доме, где я рос. У меня есть брат и две сестры, и мы все ходили в одну школу, к одним и тем же учителям. Разъезды начались во время военной службы. Я состоял в воздушных силах, и только благодаря этому смог увидеть новые города и новых людей. Впрочем, мне больше нравится оседлая жизнь, постоянные разъезды мне не по душе. – Камерон помолчал. – А почему твоя семья так много переезжала?
      – Родители развелись, потом новый брак матери, затем еще один, а дети пожинали плоды.
      – Тяжелая участь… Ты сказала «дети». У тебя есть братья и сестры?
      – О, превеликое множество!
      – Это как? Всех не перечислить?
      – Один родной брат и одна родная сестра, двое двоюродных братьев, с которыми я не виделась с детства, три двоюродных сестры, с ними та же история. Еще целая уйма сводных братьев и сестер, причем я даже не все имена помню. Боюсь, при встрече даже не узнали бы друг друга.
      Бейли почему-то вспомнила парня с рыжей шевелюрой и квадратным подбородком, сына второго мужа матери. Причем сын этот был от первого брака отчима, и Бейли видела его лишь однажды. Пожалуй, его бы она узнала, слишком приметная у него была внешность. А остальных? Их было чересчур много, и им не было друг до друга никакого дела.
      – А твои родные брат и сестра… вы близки?
      Камерон не стал спрашивать о родителях, и Бейли была ему за это признательна.
      – Я общаюсь с Логаном, это мой брат. Именно с ним и его женой Пичес мы собирались на рафтинг. – Бейли помолчала, кусая губу. – А сестра… мы давно не виделись. Пожалуй, нам обеим это не слишком нужно.
      Она отметила, что ей легко и приятно рассказывать Камерону о себе, словно они были хорошими друзьями. Ей вообще было комфортно с ним, наверное, сблизило совместно пережитое потрясение. Еще не так давно Бейли засмеялась бы в лицо тому, кто предсказал бы ей подобное развитие событий. Сдружиться с капитаном Трезвомыслие, человеком-роботом, занозой в заднице! Нонсенс!
      – Кажется, ты вот-вот заснешь, – тихо шепнул Камерон. – Я слышу по твоему дыханию.
      Бейли лишь лениво замычала, закрывая глаза. Действительно, ей хотелось спать, устроившись в уютных объятиях сильного мужчины.
      Камерон осторожно поправил свитер, укрывавший ее плечи, и погладил ее по волосам. Бейли еле слышно вздохнула, проваливаясь в сон, и улыбнулась.
      И это было так естественно, словно они каждый день на протяжении многих лет засыпали в обнимку.

      Третье утро на склоне горы выдалось солнечным и ясным. Камерон выбрался из палатки и осторожно потянулся. Выяснилось, что он окреп достаточно, чтобы передвигаться без посторонней помощи и ходить, не опираясь о стволы деревьев. Голова тоже болела значительно меньше, а рана почти не саднила. Судя по тому, что он стал лучше видеть, опухоль постепенно сходила на нет, и веки стали открываться лучше. Конечно, Камерон не был способен бегать или поднимать тяжести, но в его состоянии явно наметились положительные сдвиги.
      Здоровье Бейли тоже шло на поправку, жар наконец спал, и ночью она изрядно пропотела. Это был хороший знак, хотя в суровых условиях, в которых они находились, мокрая одежда усиливала риск простуды. Бейли проснулась среди ночи, разбудила пилота и потребовала, чтобы он отвернулся к противоположной стене. Пока она переодевалась в сухую одежду, Камерон боролся с желанием обернуться или хотя бы украдкой подглядеть за ней. Однако, памятуя о том, как напряглась Бейли от его поцелуя, он воздержался от необдуманного поступка.
      Камерон боялся спугнуть ее, боялся, что Бейли вновь спрячется в свою раковину и хрупкий контакт, установившийся между ними, будет разрушен.
      А ведь он каждое утро просыпался с эрекцией! И вечерами у него тоже была эрекция, даже во время невинных разговоров. А что творилось с его членом, когда Бейли засыпала и во сне бессознательно крутила задом в районе его паха! Еще немного, думал Камерон, и у него вырастут крылья.
      Однако существовали и более важные проблемы. Например, ситуация с едой становилась критической. Оставалось всего полторы шоколадки. Выжившие старались экономить запас, словно предчувствуя, что ожидание спасателей затянется надолго. Конечно, оба подолгу спали и почти не расходовали калорий, но организм все равно требовал подпитки.
      Камерон скрывал от Бейли свое волнение по поводу того, что накануне их так и не обнаружили. Спутник должен был давно зафиксировать сигнал передатчика, однако никто не спешил на помощь. Пусть день был туманным и серым, это не помешало бы спасателям хотя бы сбросить теплые вещи, воду и еду.
      К сожалению, передатчик работал от аккумулятора, заряда которого хватало максимум на двое суток. С момента крушения прошло немало времени, и заряд, должно быть, был на исходе. Если их не найдут в ближайшие часы, аккумулятор разрядится, и спасателям придется действовать вслепую.
      Когда накануне вертолет так и не появился, Камерон начал склоняться к мнению, что передатчик был слишком слабо заряжен и перестал передавать сигнал почти сразу после падения.
      Он видел, как по направлению к палатке бредет Бейли, покачиваясь от слабости. Она ходила в туалет, и Камерон специально выбрался из-под навеса, чтобы освободить ей место.
      – Побудь пока снаружи, – попросила Бейли, останавливаясь рядом. – Я так больше не могу, меня преследует запах пота. От меня воняет, как от портового грузчика! – Камерон мог бы поспорить с этим утверждением, но не стал. – В общем, я оботрусь салфетками и надену свежие вещи. А потом то же самое сделаешь ты.
      – Ты надевала свежие вещи прошлой ночью, – заметил Камерон. – А у меня вообще больше нет свежих вещей.
      – Ты сам в этом виноват, – хмыкнула Бейли. – С чего ты взял, что одной смены одежды для длительного перелета достаточно?
      – Потому что этого достаточно. Зачем больше?
      – Ха, вот и видно, что ты совершенно не готов к неожиданностям! А если бы ты пролил на себя кофе? Что бы ты сделал?
      Он хотел засмеяться, но передумал. Вся эта перепалка была глупой. Возможно, таким образом Бейли держалась за реальность. Или выпускала пар после пережитого потрясения. Не стоило указывать ей на нелепость претензий.
      И потом, слушать это ворчание по поводу одежды было даже приятно. Может, потому, что на лекторше были надеты бесформенные штаны, или потому, что одна из ее кофт была без рукава (видимо, рукав пошел на перевязку). Рядом с Бейли даже городская бомжиха выглядела бы стильно и по моде одетой.
      На ней было столько тонких и не очень кофт, что фигура казалась оплывшей, бесформенной, один подол торчал из-под другого, а на руках и вовсе были натянуты носки. Однако Камерон знал, что под всей этой бредовой одеждой прячется тонкая, красивая фигурка с крепкой юной грудью.
      Впрочем, он и сам являл собою странное зрелище. Поверх брюк были повязаны два свитера – спереди и сзади, рукава их были связаны узлами на боках, и оттого наряд напоминал набедренную повязку. Вокруг груди и шеи Камерону пришлось повязать несколько женских кофт. Ему не хватало лишь носков на руках, чтобы составить с Бейли идеальную пару.
      – Ладно, зануда, ты победила, – согласился Камерон. – Я самый непредусмотрительный тип на этом свете. В другой раз наберу с собой столько же шмоток, сколько и ты. – Он махнул в сторону навеса: – Иди мойся, если это можно так назвать. Я пока залезу в самолет и пошарю по полкам.
      Зеленые глаза Бейли сузились.
      – Ты еще недостаточно силен, чтобы…
      – Поверь, мне хватит сил, – оборвал Камерон. – Сегодня мне значительно лучше. – Бейли смотрела с подозрением. – Хорошо, хорошо, слово «значительно» слишком сильное! Но мне лучше, это правда.
      Бейли покусала губу.
      – Если застрянешь в проходе или почувствуешь себя плохо, ори, я приду на помощь, – велела она и отвернулась к навесу.
      Камерон добрался до самолета и постарался опытным глазом оценить нанесенный ущерб. Оглядел траекторию падения, обозначенную сломанными ветками и поваленными деревцами. Кусок левого крыла остался чуть позади, похоже, он зацепился за каменный выступ. Самолет был сильно накренен вправо и покоился на почти голой земле, поодаль от зеленой полосы, которая амортизировала падение. Чуть впереди высилась отвесная скала. Если бы деревья не затормозили тело самолета, его бы расплющило о гору.
      Удивительно, что не пострадал топливный бак. Иначе за падением последовал бы мощный взрыв, и Камерону с Бейли не удалось бы спастись.
      Пилот знал, что в большинстве случаев падение самолета – даже аварийная посадка – заканчивалось взрывом топливного бака. Даже выход двигателя из строя не означал, что электрика мертва. Крохотной искры могло хватить для воспламенения.
      Фюзеляж не оторвало, как поначалу думал Камерон, а почти разнесло по кускам, один из которых зацепился за макушку сосны. Склон был достаточно покатым, чтобы самолет мог с него соскользнуть, но вкопавшееся в землю правое крыло держало его на месте.
      Камерон с трудом забрался в салон и кое-как вскарабкался на кресло второго пилота. Оно было ободранным, поскольку кожа и поролон пошли на строительство палатки. Бейли поработала основательно, не оставив ничего ценного.
      Первым делом пилот проверил передатчик.
      – Дьявол! – прошипел он сквозь зубы, пощелкав рычагом. Индикатор зарядки не горел, батарея была мертва.
      Успел ли спутник зафиксировать сигнал, или аккумулятор сдох раньше, чем это случилось?
      Передатчик проверяли нечасто, это не входило в еженедельную аттестационную проверку. Оставалось надеяться, что трансмиттер разрядился совсем недавно.
      Но если бы сигнал засекли, спасатели давно были бы здесь! Однако ни самолеты, ни патрульный вертолет не пролетали над горным хребтом, заставляя предполагать худшее. Конечно, Камерон передал сигнал бедствия перед падением, но был ли он зафиксирован? Почему тогда спасательные бригады не обыскивают сектор?
      А между тем поиски в любом случае ведутся. Самолет не прибыл в пункт назначения, не приземлился для дозаправки, а значит, считается пропавшим без вести.
      Но где в таком случае проходят поиски? Конечно, можно обшарить стандартный маршрут, но для этого требуется немало времени. Самолет пролетел огромное расстояние, прежде чем упал на скалы. Теоретически его поиски могут длиться неделю и даже месяц.
      В этом случае у Камерона и Бейли шансов на спасение не оставалось. Они умрут от голода и холода прежде, чем их найдут.
      Пилот проверил коммуникационные системы. Навигация и радио молчали, что было неудивительно. Вздохнув, Камерон пробрался в салон и принялся изучать полки. Все они были пусты, и на полу тоже не осталось ничего полезного. Бейли поработала на славу! Единственное, что могло сослужить какую-либо службу, – это ремни безопасности. Камерон вынул из кармана нож, максимально вытянул ленты ремней и обрезал. Свернув каждую рулоном, пилот распихал их по карманам.
      Возможно, выжившим придется самим искать спасение от голода и холода, мысленно рассуждал он. Существовал единственный способ сделать это – спуститься с горы. Реально это или нет, покажет время, а пока следует собрать все, что может пригодиться.
      Следовало найти проблесковый маячок, при помощи которого можно было в ясную ночь привлечь внимание кружащих вдоль горного хребта вертолетов. Однако поиски ничего не дали. Видимо, маячок вылетел из самолета, и его присыпало свежим снегом. Вероятность отыскать его была слишком маленькой. Сигнальных ракет тоже нигде не было – небольшой деревянный ящик как корова языком слизнула.
      Положение складывалось незавидное, и теперь Камерон, как пару дней назад Бейли, пытался собрать все, что могло пригодиться. Пара острых осколков металла или стекла подошла бы на роль грубого ножа, если потеряется или сломается перочинный нож. А из элементов обшивки можно сделать примитивные лыжи – снегоступы, что облегчило бы дорогу вниз, если она потребуется. Главное, чтобы склон был не слишком крутым – иначе на таких лыжах можно уехать слишком далеко, туда, откуда нет возврата.
      Хуже всего была ситуация с едой. Если спуститься пониже, начнут встречаться кролики и мелкие грызуны. Выросший в Техасе, Камерон умел расставлять силки и делать ловушки. Но для того чтобы изловить хотя бы одно животное, предстояло спуститься вниз. А еда требовалась уже сейчас.
      Пилот принялся исследовать противоположную сторону самолета, находившуюся выше уровнем. Приходилось цепляться пальцами за остовы сидений и выступы, образовавшиеся в помятой обшивке. Он помнил о своей куртке, в кармане которой затесалась пара энергетических батончиков. Однако ничего нового и полезного не нашлось и тут, куртка пропала бесследно, и Камерон выбрался из самолета, чтобы обследовать его снаружи. Он обошел металлический остов по периметру, зашел с хвоста. Позади самолета тянулся след из поломанных деревьев и вспаханной, но уже прикрытой снегом земли. Камерон неторопливо побрел по этому следу, разглядывая каждый крошечный осколок, который попадался на глаза. Его ноги утопали в снегу, холодные, мокрые комья забирались в мокасины и леденили ступни. Камерон старался, как мог, не замечать этого дискомфорта. Он решил, что, в случае если он слишком замерзнет, Бейли снова будет греть его ступни на своей груди.
      Обломки были всюду, они разлетелись по всему склону: куски развороченного металла, обрывки провода, обломки пластика, а также многочисленные сломанные ветки. Если куски провода были достаточно длинными, Камерон подбирал их и рассовывал по карманам. Он нашел распорку крыла, а затем покореженную дверь, которая когда-то располагалась со стороны пилота, а потом была выбита стволом ели. При подобном раскладе Камерону чертовски повезло, что он остался жив.
      Он добрался до сосны, которая была практически расщеплена надвое и лишилась макушки. Дерево выглядело так, словно в него угодила молния. Это была очень толстая, старая сосна, она явно должна была возвышаться над остальными деревьями, а значит, именно она причинила самолету наибольшие повреждения.
      Камерону стало любопытно, куда могла деться половина крыла. Он огляделся, но нигде поблизости не было и намека на столь здоровенный кусок металла. Пилот заметил небольшой холмик слева и взобрался на него, надеясь на лучший обзор. Крыла нигде не было.
      Наконец он почувствовал, что сильно замерз, и решил возвращаться. Усталость навалилась как-то разом, словно на плечи возложили тяжелый груз. Видимо, еще не пришло время для длинных прогулок, травмы давали о себе знать.
      Камерон огляделся, чтобы составить общее впечатление о месте, в котором они с Бейли оказались волею судеб. Он стоял на небольшом возвышении, чуть левее и позади места падения самолета. Бейли, похоже, все еще не закончила с «омовением», поскольку ее нигде не было видно. Наверное, решила тщательнее смыть следы пота. Камерон ухмыльнулся, представив, как здорово было бы заорать во весь голос и посмотреть на то, как Бейли, взволнованная, полуголая, выскочит из-под навеса, готовая броситься на выручку. Правда, потом малышка устроила бы ему настоящую взбучку, но как бы он повеселился!
      Впрочем, у него еще будет возможность увидеть ее обнаженное тело. В более подходящих условиях.
      Прежде чем спуститься с холма, Камерон еще раз окинул склон взглядом. Внезапно он заметил крыло, оно лежало на земле примерно в сорока метрах от него, причем по правую сторону от траектории падения самолета.
      – Вот это да! – озадаченно протянул пилот. Он искал крыло на левой стороне, потому что и крыло было левым. Видимо, во время падения крыло зацепилось за макушку старой сосны, раскроив ствол почти надвое, подлетело вверх и приземлилось совсем не там, где должно было приземлиться по логике вещей. По сути, крыло унесло туда, где теперь находилась палатка Бейли, и оно валялось поодаль, припорошенное снегом.
      Камерон спустился с возвышенности и поковылял к крылу. Силы его быстро таяли, каждый шаг давался с трудом, дыхание стало сбивчивым и сиплым.
      Над крылом будто поработала рука волшебника с причудами. Куски металла изогнуло и свило в спирали, словно они были мягкими тряпицами. Заклепки вырвало с корнем, кое-какие срезало начисто, не оставив и воспоминаний. Крыло разломилось на две части, очевидно, взрезанное толстой сосной. Обе эти части оставались присоединенными друг к другу на тонком изломе металла шириной в пару сантиметров. Оставалось удивляться, как два обломка не разделились в самостоятельном от самолета полете. Отовсюду торчали пучки проводов и какие-то пластины, виднелся остов топливного бака. Удивительно, почему он не взорвался в момент повреждения!
      Из покореженного бака торчал какой-то предмет, напоминающий сдутый шарик. Камерон наклонился ближе, чтобы разглядеть находку, и внезапно его кинуло в пот. Мозг прошила молния ярости, и несколько секунд перед глазами плыли красно-черные круги.
      Причиной аварии была вовсе не механическая поломка. Падение самолета было подстроено.

      Когда Бейли выбралась из-под навеса, Камерона поблизости не было. Она тщательно обтерла тело салфетками и снегом и, хотя ужасно замерзла, чувствовала себя довольной. Головная боль немного утихла, хотя и не ушла совсем, поэтому физическая активность больше не сопровождалась тупой болью в висках и затылке. Теперь, когда воспалительный процесс пошел на убыль, а температура спала, рана на руке больше не чесалась и не горела, и Бейли внезапно начала ощущать все остальные порезы и ссадины, прежде незаметные. Тошнота и головокружения все еще преследовали ее, но теперь лишь в случаях, когда она принималась слишком поспешно двигаться. В целом ее состояние стало лучше.
      – Камерон? – позвала Бейли, озираясь по сторонам. Ответа не было, и она забеспокоилась. Что, если пилот упал от слабости и не может встать без посторонней помощи? Как тогда его найти, если он не отзывается на оклик?
      Взволнованная, Бейли пошла по следам пилота в направлении самолета. Камерона нигде не было видно.
      – Эй! Камерон! – крикнула она громче.
      – Я здесь.
      Голос раздался совсем с другой стороны склона. Бейли обернулась и увидела мужскую фигуру, частично скрытую сосновыми ветвями. Он что-то делал, наклонившись к земле.
      – Чем ты там занимаешься?
      – Я искал крыло.
      Зачем ему сдалось крыло? Его все равно не прикрепить обратно к самолету. А если бы это и было возможно, разбитый самолет все равно не оторвется от земли. Бейли предположила, что это такая маленькая пилотская странность – желание знать, где упокоился каждый обломок дорогого сердцу воздушного судна.
      Но ей не понравилось, что Камерон забрел так далеко без ее помощи. Его состояние было слишком слабым для длительных прогулок. Да еще эта тонкая одежда, не слишком защищающая от порывов ветра. Наверняка в мокасины пилоту набился снег и ступни ужасно замерзли. Ни за что она не станет снова отогревать их на своей груди!
      Бейли направилась к Камерону. Она собиралась подставить ему плечо, чтобы облегчить путь обратно, а заодно и хорошенько отругать за непредусмотрительность.
      Путь дался ей нелегко, она то и дело спотыкалась, вязла в снегу, хотя его было не так много, с трудом передвигала ноги. Ей постоянно приходилось хвататься за стволы деревьев, чтобы не упасть. В какой-то момент нога угодила в прикрытую снегом нору, и Бейли провалилась до самого колена.
      Она взвизгнула от неожиданности и довольно грубо выругалась.
      – Что случилось? – резко спросил Камерон, на тот момент скрывшийся за деревьями.
      – Я провалилась ногой в яму, – тяжело дыша, пояснила Бейли, выбираясь на безопасное место ползком.
      Встав, она торопливо отряхнула одежду от снега, пока тот не начал таять. И все-таки в ботинках стало влажно и холодно, поэтому Бейли с трудом наклонилась, ухватившись одной рукой за ствол сосны, и залезла пальцами свободной руки себе в обувь, чтобы достать снег.
      Камерон вышел из-за деревьев, он держался за них точно так же, как это делала Бейли. Увидев, что она стоит, согнувшись в три погибели, и страдальчески морщится, он обеспокоенно спросил:
      – Подвернула ногу?
      – Нет. Я пытаюсь выковырять из ботинка снег. – Она подтянула носок повыше и выпрямилась, чтобы взглянуть на Камерона.
      Выражение его лица здорово ей не понравилось. Она уже успела увидеть, как хорошо он умеет улыбаться, как презрительно кривится, если ему что-то не нравится. На сей раз лицо пилота показалось ей почти незнакомым. Рот был сжат в тонкую линию, прищуренные глаза словно метали ледяные молнии. По спине Бейли пробежал холодок. Лицо Камерона побелело от гнева, отчего спокойные глаза стального цвета казались темными, почти сизыми. Увидев такое лицо на экране телевизора, Бейли решила бы, что наткнулась на фильм об убийце-маньяке.
      – Ч-что такое? Что произошло? – забормотала она, опасаясь шелохнуться. Взгляд Камерона словно пригвоздил ее к месту.
      Он приблизился, молча взял ее за локоть и повел за собой к палатке.
      – Нас пытались убить, – коротко сказал он. – Нет, не так. Убить хотели тебя. А я стал бы случайной жертвой.
      Бейли споткнулась и часто засеменила ногами, чтобы не рухнуть.
      – Чего-чего? Не может быть… – недоверчиво пискнула она. Сердце тотчас взволнованно забилось где-то в горле.
      Камерон продолжал вести ее за собой, придерживая за локоть. Его пальцы напоминали стальные тиски.
      – Кто-то подстроил крушение. Все сделали таким образом, чтобы топливный бак казался полным, хотя в нем было совсем немного топлива. Самолет не дотянул бы до аэродрома.
      Бейли попыталась думать о двух вещах одновременно: о топливном баке, который упомянул Камерон, и о том, что кто-то в самом деле пытался ее убить.
      – Убить? Меня? – Ее голос прервался на очень высокой ноте. Она шмыгнула носом. – Давай подробней. С чего ты взял, что с топливным баком были проблемы? И почему решил, что мишень – я?
      – Когда оторвало крыло, стал виден топливный бак. Скажу больше: его разорвало на части. Меня с самого начала мучил вопрос, почему не было возгорания и взрыва…
      – И слава Богу!
      – Погоди. – Камерон перевел дух и постарался говорить так, чтобы понял даже ребенок. – Мы не сгорели заживо только потому, что бак был пуст, понимаешь? В него поместили инородное тело, чтобы датчики фиксировали полный объем, тогда как на деле топлива почти не было. – На лице пилота мелькнула кривая ухмылка. – В баке был пластиковый пакет, пустой внутри, при падении его целостность была нарушена, но доказательств вполне достаточно. Это, знаешь ли, крайне примитивный способ подстроить катастрофу, но он сработал. Помещаешь пакет в бак, наполняешь под давлением воздухом, закрываешь – и все, хитрость удалась! Поскольку пакет сделан из прозрачного пластика, то в заполненном топливом баке он попросту незаметен.
      – Но… зачем? – растерянно пролепетала Бейли.
      Ее разум отказывался осмыслить всю дерзость и жестокость подобного плана. Она уже свыклась с мыслью, что стала жертвой катастрофы, что вынуждена спасать свою и чужую жизнь на ледяном горном склоне. Она смирилась с голодом и слабостью. Но признать, что кто-то пытался ее убить? Намеренно, хладнокровно уничтожить?..
      Камерон молча смотрел на нее. Они стояли возле навеса, глядя друг на друга.
      – С чего ты взял, что убить хотели… меня? – У Бейли перехватило дыхание.
      – Потому что накануне отлета нам в контору звонил Сет Уингейт, – резко сказал Камерон. – Раньше он никогда не интересовался твоим маршрутом.
      Бейли показалось, что ей дали пощечину.
      – Сет?
      Она никогда не была о нем особо высокого мнения, Сет был жалким слабаком, щедрым на пустые угрозы. Разве он мог решиться на столь страшное преступление, хладнокровно продумать детали и осуществить их за короткий срок?
      А ведь Бейли никогда не боялась пасынка, принимая его слова за пустую болтовню. Более того, она по-своему жалела Сета и его никчемную сестрицу, как можно жалеть только тупых, недалеких людей, которые своей злостью осложняют собственную жизнь.
      Зато теперь от мысли, что ее ненавидели столь сильно, чтобы решиться на убийство, Бейли снова почувствовала тошноту и головокружение.
      – Господи! – прошептала она непослушными губами, качая головой. – Это… ужасно… – Картина произошедшего никак не укладывалась в голове, и мозг лихорадочно искал аргументы против. Однако воспоминание о последней брошенной Сетом фразе, угроза убить ее, которую она приняла за обычное выражение бессильной злобы… Она не придала этим словам никакого значения, словно Сет и вовсе ничего не произносил. Как оказалось, напрасно.
      То, что и Камерон Джастис оказался на грани смерти, случилось лишь по ее вине, из-за преступной небрежности. Как она могла быть такой наивной, уверенной в собственной безопасности?
      – Но, – внезапно озарило Бейли, – ваша компания использует несколько самолетов. – Она ухватилась за этот пробел в четкой логической цепочке, выстроенной пилотом. – Откуда Сет мог знать, на каком именно я полечу в Денвер?
      – Если бы ты хоть немного разбиралась в предмете, то поняла бы, как легко в данном случае угадать модель самолета. «Лир» слишком велик, его не стали бы гнать через всю страну ради одной-единственной пассажирки. «Скайхок» летает в низких слоях атмосферы, поэтому не смог бы пересечь горный хребет. Остаются «скайлайн» и «мираж». Я бы предпочел «мираж», но, как оказалось, он нуждался в ремонте. Подозреваю, кто-то нарочно нанес самолету ущерб, вынудив нас лететь на «скайлайне».
      – Но почему именно на нем?
      – Ты не все знаешь, Бейли. Сет брал уроки пилотирования у Брета, и его знания касаются именно устройства «сессны». Конечно, пилотировать и устраивать саботаж – вещи разные. Но сейчас так просто найти недостающую информацию. Не знаю, действительно ли Сет повредил «мираж» или просто успел пообщаться с механиком и выяснить, что самолет в ремонте. Увы, спросить Денниса, говорил ли он с Сетом, мы пока не можем.
      – Когда нас спасут, мы обратимся в полицию, и детективы… – начала Бейли, однако умолкла, увидев, что Камерон качает головой.
      – Милая… – Он вздохнул. – Нас едва ли найдут. Никто не знает, где мы упали.
      – Но ты говорил про передатчик!
      – Он бесполезен. Батарея сдохла. Либо его тоже повредили, сейчас я готов поверить во что угодно. Кто знает, работало ли радио, когда я пытался передать сигнал SOS. He припомню, чтобы в пути я ловил трафик эфира.
      – Но как можно нарушить передатчик и радио, чтобы они были исправны во время предполетного осмотра, но сломались сразу после взлета? – спросила Бейли. – И можно ли по объему баллона в баке вычислить, на сколько хватит топлива, чтобы спланировать момент падения? Думаешь, возможно, что нас «уронили» именно здесь, в горах, где вероятность выжить стремится к нулю?
      – Нет ничего невозможного. Достаточно заранее знать скорость и направление ветра. Если самолет летит на стандартной скорости, можно просчитать, надолго ли хватит топлива. Уверен, место падения было запланировано. – Камерон поднял голову и обвел тоскливым взглядом горы. Они молчаливо высились вокруг, словно спали вечным сном. – Вокруг только скалы, а чуть впереди – Хеллс-Каньон. Там полно ущелий. Возможно, нас вели именно туда. Потребовались бы долгие месяцы и огромные деньги, чтобы найти останки самолета в таком месте.
      – Но как ты можешь с уверенностью утверждать, что мишенью была я? – тихо спросила Бейли. Внутри у нее было холодно и одиноко, словно она осталась последним человеком на земле. – Почему ты не рассматриваешь вариант, где убить хотят тебя?
      – Потому что самолет должен был вести Брет. Он ответственно относится к работе, поэтому собирался лететь, даже когда понял, что болен. Карен вызвала меня в последнюю минуту, потому что мой напарник слишком упрям, чтобы добровольно отказаться от полета. Таковы факты, Бейли, – закончил Камерон тоном, в котором чуть заметно слышалось раздражение.
      – Выходит, ты… – Бейли сухо сглотнула и часто замигала, потому что на нее вновь накатила тошнота. – Значит, ты…
      – Значит, я – тот несчастливый парень, которому на роду было написано стать случайной жертвой.
      Бейли низко опустила голову, стараясь справиться со слезами. Она не хотела плакать при Камероне, не теперь, когда выяснилось, что во всех их бедах косвенно виновата она.
      Камерон осторожно приподнял ее лицо за подбородок, его рука была холодной.
      – Послушай, мы ведь выжили, а значит, этому ублюдку уже не повезло.
      Бейли выдавила слабую улыбку. У нее в желудке зародился и рос ледяной ком, постепенно заполнявший все внутреннее пространство. Словно пластиковый пакет, помещенный Сетом в топливный бак самолета.
      – Если бы не я, – горько сказала Бейли, – ты был бы в безопасности, попивал пиво в каком-нибудь баре. Мало того что ты сел за штурвал вместо друга, так еще и находишься теперь на волосок от смерти.
      – Да, от пива я бы сейчас не отказался. – Камерон хмыкнул. – Ты из тех, кто считает стакан наполовину пустым?
      – А что, в данных условиях ты видишь и другой вариант?
      Бейли посмотрела на Камерона и внезапно увидела, как изменилось выражение его лица. Холодный гнев и ледяные молнии, которые метали глаза, сменились мягким взглядом, губы тронула улыбка. Он дотронулся пальцем до ее губ, заставив рот бессознательно приоткрыться.
      – Мы живы. И мы вместе. – Последовал тихий, какой-то интимный смешок. – Не случись катастрофы, я никогда не увидел бы нежной, ранимой женщины с решительным характером за фасадом хладнокровной стервы. Ты потеряла свою маску, Бейли, и путь назад отрезан.

      Бейли хмыкнула, внутренне радуясь смене темы. Было куда приятнее перейти на личности, чем обсуждать страшные детали преднамеренного убийства.
      – Ах так? Думаешь, твоя маска лучше, капитан Трезвомыслие? Лично я думала, что ты – упертый, холодный и противный робот, в котором нет ничего человеческого.
      – Трезвомыслие? – Пальцы Камерона еще раз дотронулись до ее нижней губы, затем опустились. – Ладно, у нас еще будет возможность пообзываться. Боюсь, времени будет предостаточно. Ближайшие сутки-двое нам предстоит торчать на этом склоне.
      Бейли окинула взглядом пейзаж. Даже удивительно, до чего знакомым и почти родным он стал за последнее время! Склон даже казался безопаснее, чем возвращение домой, туда, где ждал жестокий убийца. Тут был навес, почти палатка, и тут был человек, с которым можно было разделить тяготы жизни.
      Если она верно поняла, Камерон собирался еще немного выждать, а затем самостоятельно спускаться со склона. Но ведь палатку не возьмешь с собой! Где они будут спать? Строить каждый день новый навес слишком трудно, да и подходящих деревьев может не оказаться. Впрочем, на склоне совершенно не было пищи. Оставалось искать путь вниз, тащиться, пока хватит сил, в надежде спастись.
      – Ладно, давай собираться в дорогу, – вздохнув, сказала Бейли. – Ты ведь к этому вел?
      Губы Камерона коротко изогнулись в усмешке.
      – Не так поспешно. Нам обоим стало лучше, и это заметно. Но стоит задержаться здесь на денек, чтобы набраться сил.
      – Но если мы проторчим на этом склоне еще одни сутки, то доедим остатки шоколада. И у нас не хватит сил на спуск, – заметила Бейли.
      – Если нам удастся найти мою куртку, мы обзаведемся парой энергетических батончиков, я беру с собой такие на случай, если не успею перекусить в месте дозаправки. – Когда Бейли нахмурилась, он добавил: – Я не упоминал о них, так как у нас обоих не было сил искать куртку. К тому же я ждал скорейшего прибытия спасателей.
      Пара батончиков удвоила бы их съестные запасы, так что к поискам следовало приступить немедленно. А факт, что у Камерона была куртка, обрадовал Бейли вдвойне – у него есть хоть одна теплая вещь, кроме пары женских свитеров, которыми он обвязался. Для долгой дороги лучше не придумать!
      – Кстати, о куртке, – сказала Бейли. – Не нравятся мне твои туфли. Мало того что они из ткани, да и подошва кожаная – вся размокла и набухла, так еще туда и снег набивается.
      – Других у меня нет, – пожал плечами Камерон.
      – Предлагаю замотать твои ноги поверх мокасин кусками кожи так, чтобы закрыть заодно и щиколотки. Хотя бы от снега защита будет.
      – С трудом представляю, как эти устройства будут держаться на моих ногах, – сухо сказал Камерон. – Но идея неплохая. Кстати, нам надо побольше пить, чтобы избежать обезвоживания во время спуска.
      – А если бы еще и костер развести да погреться, – подхватила Бейли с ноткой сарказма. К сожалению, огонь был непозволительной роскошью, а единственным теплом, имевшимся в их распоряжении, было тепло тел. Растопить снег для питья Бейли и Камерон могли, согревая бутылку со снегом, и процесс таяния был длительным.
      – Откуда этот скепсис?
      – Жаль, никто из нас не догадался захватить с собой спички или зажигалку!
      Камерон несколько секунд смотрел на Бейли, не веря своим ушам, а потом резко обернулся к самолету. Весь его вид говорил о том, что он вспомнил нечто важное.
      – Что такое? – нетерпеливо спросила Бейли, поскольку пилот молчал. – Что? Только не говори, что все это время ты знал, что в самолете на видном месте лежит коробок спичек! Да я сдеру с тебя всю свою одежду, если окажется, что это так!
      Камерон задумчиво почесал замотанную голову, повернувшись к ней.
      – Довольно необычная угроза, – заметил он и зашагал к самолету.
      – Если ты немедленно не расскажешь мне…
      – Да нечего рассказывать. Я не уверен, что это сработает.
      – Что сработает? – крикнула Бейли Камерону в спину. – О, ты невыносим!
      – Я думал о батарее. Если в ней осталась хоть капля заряда, можно добыть огонь. Но существует огромная вероятность, что батарея совсем разрядилась или повреждена. – Камерон принялся отбрасывать прочь ветки и комья снега.
      Бейли бросилась ему помогать. Веток было немало. Конечно, на момент падения винты уже не работали, иначе обломков было бы значительно больше, их нарезало бы лопастями, словно гигантским кухонным комбайном.
      – Но как можно развести огонь с помощью батареи? – спросила она, морщась, потому что одна из отброшенных Камероном палок попала ей по плечу.
      – Извини, я тебя задел… – Пилот вернулся к работе. – Все просто. Батарея дает энергию, а энергия дает тепло. Зависит от того, остался ли в батарее заряд. Я мог бы соединить этот вот кабель с обеими клеммами, зачистив изоляционную оболочку. Если батарея не сдохла, то с помощью оголенного провода удастся поджечь… к примеру, кусок бумаги. Правда, надо еще поискать сухую бумагу на этом склоне.
      – У меня есть бумага! – тотчас воскликнула Бейли. – Я захватила маленький блокнот и штук пять газет и журналов, чтобы можно было почитать в дороге.
      – Зачем так много? – удивился Камерон. – Я же видел, что у тебя была какая-то папка. Зачем тебе понадобилось тащить так много макулатуры? Ты же собиралась сплавляться по реке, бумага там ни к чему. – Он хмыкнул. – Видишь ли, я тоже занимался рафтингом и знаю, что это утомительное занятие. Силы остаются лишь на то, чтобы заползти в палатку и отрубиться. Читать светские сплетни в таком походе не станешь. А блокнот для чего?
      – Иногда я мучаюсь бессонницей.
      – Что-то я этого не заметил, – хохотнул Камерон, дергая еще одну ветку, воткнувшуюся в фюзеляж. – Последние дни ты спишь, как сурок.
      – У нас особые обстоятельства, – буркнула Бейли. – Мне было слишком скучно, чтобы бодрствовать.
      – Скучно? В моем обществе? – насупился Камерон.
      – Не злись, – тотчас уступила она. – Но мы оба были измучены голодом и холодом, последствиями катастрофы, чтобы скакать на голове. Вот и дрыхли… – Она прищурилась. – Заметь, оба.
      С трудом дернув на себя кусок обшивки, пилот добрался до батареи передатчика. Внимательно ее оглядев, он удовлетворенно кивнул:
      – Видимых повреждений нет. Я боялся, что ее смяло этой сосной в лепешку, а на самом деле она лишь чуть сдвинулась в сторону.
      – Ее можно достать?
      Камерон задумчиво разглядывал батарею.
      – Думаю, без инструментов это будет довольно трудно. Но я попробую просунуть руку в щель и чуток ее раскачать… – Он попытался выполнить задуманное, но пальцы застряли уже на первой фаланге. – Черт, слишком узко!
      – Давай я попробую, – с готовностью предложила Бейли. – Моя ладонь меньше твоей.
      – Тебе не хватит сил, чтобы ее раскачивать.
      Камерон ухватился краешками пальцев за угол батареи и попытался тащить ее на себя. Бейли заметила, что у него мокрые от снега ладони, а кожа под ногтями побелела от холода.
      – Погоди, тебе надо согреть руки. Тут же металлический корпус! Еще не хватало обморожения.
      Камерон издал один из тех звуков, которые у мужчин могут означать все, что угодно, от «согласен с тобой» до «кончай гундеть». При этом он продолжал тянуть батарею за угол. Понимая, что ей не переупрямить этого упертого болвана, Бейли только вздохнула.
      – Упертый болван… – произнесла она вслух. Камерон, не прекращая своих попыток достать батарею, повернул к ней голову:
      – Что-что?
      – Я говорила не с тобой. Ты все равно ко мне не прислушиваешься. Так что милости прошу, примерзай к этой железке пальцами, я не стану их отдирать.
      Он поморщился.
      – Если мой план удастся, я погрею руки у огня. А пока не до этого.
      – Ну, раз ты так уверен в успехе… – саркастически пропела Бейли.
      – Да, я уверен, – буркнул Камерон. – Почти.
      – Ну, смотри сам. А то я хотела погреть твои руки таким же способом, каким грела ступни. Ну, раз ты против…
      Ее слова повисли в морозном воздухе, словно облепленные инеем провода. Камерон посмотрел на Бейли изумленным взглядом. Она закусила губу, жалея, что внутренний бес потянул ее за язык.
      Затем Камерон медленно высвободил пальцы из щели в борту самолета и повернулся к ней.
      – Кажется, мое решение было слишком поспешным, – вкрадчиво заговорил он. – Мои ладони… действительно сильно замерзли.
      – Тогда поспеши с огнем, – чопорно сказала Бейли, на всякий случай отступая назад. – Поторапливайся!
      Камерон бросил на нее многозначительный взгляд, обещавший вернуться к теме позже, и принялся изучать свисавшие отовсюду провода.
      – Так, давай отрежем кабель подлинней. У меня согреются руки, пока мы будем это делать. Возможно, у нас будет всего одна попытка поджечь бумагу, так что лучше продумать все до мелочей.
      – Что нужно сделать?
      – Надо найти площадку для костра, огородить ее от ветра, чтобы пламя не потухло. Найти древесину посуше было бы огромной удачей. Может, те ветки, что ты нарезала для палатки, немного суше, чем эти. В любом случае надо собрать веток. Даже чуть влажных. – Камерон еще немного покачал батарею, и ее боковая стенка подалась вперед. – В общем, ты собери веток, а я попытаюсь нарезать коры.
      Ветер превратился в настоящую проблему. Он мчался по склону, словно безумный, подвывая и вздымая кверху небольшие снежные волны. Бейли безуспешно искала место, где ветер был бы немного тише, но он, казалось, дул абсолютно отовсюду. Наконец она выбрала место прямо за палаткой, где было немного спокойнее. Подтащив поближе к навесу пустые чемоданы, она принялась вкапывать их в снег в открытом виде, создавая невысокую стенку. Возможно, это было не самое гениальное решение проблемы, но другого Бейли в голову не пришло. Конечно, огонь мог перекинуться и на чемоданы, но даже это было бы не так страшно, как полностью разряженная батарея.
      Бейли расчистила площадку от снега, а затем Камерон с помощью отвертки расковырял землю и принялся отбрасывать прочь промерзшие комья. Углубление для костра было совсем еще небольшим – не больше десяти сантиметров, – когда отвертка заскребла по камню. Затем Камерон и Бейли вместе выложили дно и края ямки камнями. Камерон набрал их, пока Бейли искала ветки посуше. Самая сухая древесина действительно была в палатке. Пришлось осторожно заменить ветки, на которых держался навес, новыми. Хлипкое сооружение едва устояло, а ведь в нем предстояло провести еще одну ночь.
      Используя нож, Камерон сумел настрогать сосновой коры и даже срезал часть толстой ветки, проткнувшей самолет. Она была не слишком сухой, но все-таки не настолько пропиталась влагой, как все то, что валялось на снегу.
      Оставалось сложить ветки так, чтобы умножить шансы на победу. Камерон создал из имевшейся древесины и коры нечто, напоминавшее небольшой шалаш, напихав в щели кусочки коры посуше и обрывки свернутых листочков бумаги.
      – Влажные ветки будут разгораться с трудом, но главное, чтобы пламя занялось. Если его вовремя подкармливать корой и мелкими веточками, крупные ветки успеют немного подсохнуть и займутся, – объяснял он.
      Бейли мысленно молилась о том, чтобы затея с батареей сработала. К сожалению, существовала еще одна трудность: как перенести огонь от остова самолета к палатке? Ветер дул не переставая, так что просто поджечь кусок бумаги и идти с ним до навеса, ничем не защищая, было неразумно. Поразмыслив, Бейли и Камерон решили использовать коробку из-под аптечки первой помощи. Бейли вытряхнула содержимое на поролоновые подстилки в палатке, а Камерон насыпал в коробку более-менее сухую хвою из палатки и обрывки бумаги, скрученные потуже. Этого должно было хватить, чтобы донести огонь от самолета до навеса.
      И Камерон, и Бейли молчали, потому что приготовления были серьезным делом, от них зависело слишком многое. Огонь мог обогреть и высушить, а измученным организмам выживших так не хватало тепла. Даже от одной мысли о том, что рядом с навесом может запылать огонь, сердце Бейли наполнилось какой-то первобытной радостью.
      Оставалось разобраться с проводом. Камерон почти полностью снял изоляцию с короткого обрывка, а затем сплел его концы с двумя более длинными кусками в оплетке, оголив для этого их края.
      Теперь вся надежда была на батарею. Камерон и Бейли подошли к самолету. Она держала коробку, он нес провод.
      – Если сработает, бумага загорится. Как только это произойдет, закрывай крышку и быстрее неси коробку к палатке, – инструктировал Камерон. – А я отсоединю провода от батареи, чтобы не тратить понапрасну энергию. Ведь с первого раза костер может не разгореться. Я специально скрутил бумагу потуже, чтобы она горела медленно и чтобы успели заняться сосновые иглы. Будем надеяться, что нам повезет.
      Бейли кивнула. У нее так колотилось сердце, что было слегка дурно. Она вновь и вновь повторяла про себя: «Пусть затея Камерона сработает» и «Пусть в батарее будет заряд».
      Бейли поддерживала провода в таком положении, чтобы оголенная часть касалась скрученных бумажек в коробке. Она старалась сдержать дрожь в руках, опасаясь все испортить.
      Камерон принялся прикручивать концы провода к клеммам батареи. Закончив, он бросил взгляд на Бейли.
      – Сколько мне ждать? – спросила она взволнованно.
      – Пару минут, я думаю.
      Но ей показалось, что прошла целая вечность. Она смотрела в коробку, туда, где зачищенный провод касался бумажек. Ничего не происходило, а ведь должна была появиться струйка дыма, означающая, что бумага начала тлеть.
      – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – повторяла Бейли. Она даже зажмурила глаза, словно ребенок, который боится, что прямой взгляд может помешать чуду случиться.
      – Бейли! – резко окликнул ее Камерон.
      Она вздрогнула и открыла глаза. И первое, что она заметила, – тонкую извилистую струйку белого дыма, поднимающуюся из коробки, почти прозрачную, словно призрак. Струйка, причудливо изогнувшись, поплыла в сторону, где ее тотчас разметал ветер. Бейли постаралась нависнуть грудью и головой над коробкой, чтобы уберечь драгоценную искру.
      На клочке бумаги возникло и стало медленно шириться коричневое пятно. Сердцевина его стала совсем темной, а затем превратилась в дырочку, края которой почернели. Бумажка дернулась и начала сворачиваться еще туже, словно живой организм. Краешки занялись огнем.
      – Давай, – скомандовал Камерон.
      Бейли очень осторожно прикрыла крышку, не захлопывая ее совсем, и поспешно засеменила в сторону палатки. Она молилась о том, чтобы язычок пламени, который мелькнул несколько секунд назад в коробке, не потух, поставив крест на их с Камероном надеждах.
      Опустившись на колени перед пирамидой из палочек, бумажек и коры, Бейли медленно открыла крышку. Хвоя и мелкие веточки тлели оранжевым. Она подхватила пальцами длинный фитилек из скрученной бумаги, занявшийся огнем, и осторожно подсунула его под «шалаш» из веток, который соорудил Камерон.
      Несколько мгновений ничего не происходило, и у нее замерло сердце. Затем постройка подсветилась снизу, и Бейли осторожно, как учил пилот, подула под пирамиду. Веселые язычки пламени мелькнули тут и там, лизнули хвою и кору. «Шалаш» задымился и остро запах.
      Бейли счастливо засмеялась, при этом у нее перехватило горло и по щекам потекли слезы. Она торопливо отерла их ладонью, не отрывая восхищенного взгляда от разгорающегося костра. Обернувшись, она увидела Камерона, с довольной ухмылкой спешащего к палатке. Вскочив, Бейли бросилась к нему в объятия. Пилот поймал ее, чуть оторвал от земли, прижимая к себе.
      – Сработало! – пискнула Бейли, обвивая его шею руками, а бедра ногами.
      Он ничего не ответил. Его руки подхватили ее под ягодицы, удерживая и прижимая к себе. Бейли почувствовала, что он возбужден, и между ног у нее стало очень жарко. Ее смех оборвался, и она изумленно уставилась Камерону в лицо. Серые глаза горели оранжевым пламенем, отражая костер и пугая сходством с каким-то демоническим созданием.
      Не давая Бейли шанса опомниться, Камерон поцеловал ее в губы.

      Губы пилота оказались холодными, но сам поцелуй был жарким, неукротимым. Его настойчивость вызвала в Бейли ответную жажду. Где-то на грани сознания вновь зазвенел колокольчик тревоги, но на сей раз его сигнал был слишком слабым и неуверенным, чтобы повлиять на происходящее. Бейли лишь сильнее обняла Камерона за шею, прижимаясь к его груди и целуя в ответ.
      Язык Камерона оказался обжигающим, он касался ее языка, то проскальзывая ей в рот, то исчезая. Странная смесь ощущений – чувства наслаждения и чувства вины – возникла в сознании Бейли, оставляя сладкое послевкусие.
      Но она не была готова пойти дорогой соблазна до конца. Бейли не желала поворачивать назад, но двигаться дальше было слишком опасно. Разумная часть ее сознания кричала, что надо остановиться, оттолкнуть Камерона, перестать прижиматься к нему грудью, тереться бедрами о его бедра, но последовать этому мудрому совету не хватало сил. Страсть Камерона была такой интенсивной, такой лишающей воли, что Бейли продолжала отвечать на поцелуй и наслаждаться запретным плодом. Она столько лет тосковала по подобным эмоциям… да знала ли она вообще, что их сила может быть такой мощной, всепоглощающей?
      Все дни, прошедшие после катастрофы, вели Бейли именно этой дорогой – в объятия сильного, мужественного пилота, способного утолить ее голод. Какой смысл отрицать очевидное?
      Ведь она спала с ним в обнимку, грелась, сплетаясь с ним ногами и руками в одно целое. Они выжили лишь благодаря этой физической близости. И эта сплоченность двух людей, оставшихся в живых только благодаря взаимовыручке, неизбежно вела к близости не только духовной, но и физической.
      Но могла ли Бейли знать, что этот голод страсти окажется таким сильным, заставляющим закрыть глаза на доводы разума? Прежде она умела держать людей на расстоянии, черпая в одиночестве уверенность и спокойствие. В этот раз она невольно подпустила человека слишком близко, опасно близко, и крепость сдалась без боя.
      Она мысленно махнула рукой на сигнал тревоги, звучащий в голове. Зачем сопротивляться тому, что неизбежно, как таяние снега под ярким солнцем?
      Но Камерон первым разорвал поцелуй и отстранился. Его взгляд был тяжелым, затуманенным, темным от расширившихся зрачков. Он смотрел на Бейли не отрываясь, и хотя больше не целовал ее губ, ладони по-прежнему сжимали ее ягодицы и еле заметно приподнимали и опускали ее зад, заставляя тереться о свой напряженный член.
      Его губы изогнулись в кривой усмешке.
      – Жаль останавливаться, – глухо сказал он, – но я вот-вот упаду.
      Бейли пару секунд смотрела Камерону в глаза, ничего не понимая, а затем ее осенило.
      – Боже! Прости! Ты же так слаб еще… – Она прекратила сжимать его бедра ногами и спрыгнула на землю. Ей было так неловко, однако лицо покраснело.
      Еще накануне Камерон едва держался на ногах, а она совершенно забыла о его состоянии. Думала только о своем проклятом желании и висела на нем мешком! Идиотка!
      Камерон слегка покачнулся, и Бейли с готовностью подставила свое плечо, обхватывая его за талию.
      – Прости меня, я совершенно забыла о том, что ты еще нездоров, – виновато произнесла она, помогая ему добраться до разгорающегося костра.
      – Честно говоря, я рад, что у тебя такая короткая память, – засмеялся Камерон. – Если бы я не потерял столько крови, то не отпустил бы тебя так легко. – Он подмигнул Бейли.
      Она помогла ему сесть возле костра, у входа в палатку, прямо на кучу вещей, поверх которой водрузила свою любимую юбку от известного модельера. Она успела позабыть, что когда-то эти тряпки были одеждой, купленной в дорогих магазинах. Теперь они использовались в совершенно разных целях и ценились не за качество выделки, а за то, насколько хорошо могут согревать и укрывать от ветра.
      – До чего же здорово! – простонал Камерон, с наслаждением протягивая руки к огню.
      Бейли коротко улыбнулась. На сердце было легко, и, глядя на языки пламени, облизывающие влажные ветки, заставляющие чадить сосновую хвою, она чувствовала себя почти счастливой.
      А ведь несколько минут назад она ухитрилась абсолютно забыть о столь драгоценном сокровище, как пылающий костер. Она забыла о нем, оказавшись в объятиях Камерона, слившись с ним в страстном поцелуе. Словно соприкосновение губ совершенно выключило ее сознание и память.
      А если бы в то время, пока они целовались, костер потух? Или занялся бы настолько сильно, что подпалил стоящие кругом открытые чемоданы? Бейли обязана была следить за бесценным огнем, как пещерная женщина, а она забыла обо всем, растаяв в мужских объятиях!
      – Какая я безответственная! – с досадой произнесла она, глядя, как серо-черные клубы дыма валят от влажных дров. При этом древесина начинала шипеть и на срезах пузырилась испаряющаяся вода. Дым в такие моменты становился совсем черным и тяжелым, но даже его вдыхать было приятнее, нежели влажный холодный воздух горного склона. – Я обязана была следить за костром.
      – Прекрати себя ругать, – лениво возразил Камерон. – Если бы ты следила за огнем, мы бы не поцеловались. Чрезмерная ответственность лишила бы нас нескольких приятных минут.
      – А если бы костер погас? Стоили бы приятные минуты такой потери? – Бейли тоже вытянула руки к огню и зажмурилась, когда черный дым повалил в ее сторону. Тепло огня было таким чудесным, сладостным!
      Люди всегда принимают блага цивилизации как должное, подумала она, бездумно улыбаясь. Вода, пища, тепло – все достается им без труда, цивилизация кормит их, будучи отлаженным механизмом, и мало кто отдает себе отчет в том, что такое положение вещей не вечно. Однажды человек может остаться один на один с суровой природой, как остались они с Камероном. И тогда наличие воды, пищи и тепла станет вопросом выживания. Какая разница, сколько фирменных шмоток в твоих дорогих чемоданах, если ты умираешь от жажды? К чему тебе сотовый телефон последней модели, когда твои ноги онемели от холода? И разве бриллиантовое колье укроет от ветра и непогоды?
      Камерон подождал, пока дым начнет валить в другую сторону, а Бейли откроет глаза, и посмотрел на нее:
      – Мы ведь прожили два дня без костра, правда? С огнем немного комфортнее, но он не является единственным условием выживания.
      Бейли пожала плечами. Похоже, Камерон тоже размышлял о благах цивилизации.
      – А если бы у нас с первого дня был костер? Разве это не облегчило бы нашу участь?
      – Жаль, я так поздно подумал о батарее, – вздохнул Камерон.
      – Мы оба были не в себе. Как можно мыслить разумно в подобных условиях? Мы едва могли держаться на ногах, разве нам было до батареи и костра?
      – О, если бы я заранее знал, какой приз меня ждет за этот костер – я имею в виду поцелуй, – то точно вспомнил бы о батарее раньше, – уверенно сказал Камерон. – Я бы полуголый выполз из палатки и потащился разводить огонь.
      Бейли расхохоталась. Образ ползущего полуголого мужчины почему-то показался ей очень смешным. Вряд ли Камерон в самом деле пополз бы по ледяному насту ради одного поцелуя облаченной в бесформенные одежды девицы, но комплимент все равно был ей приятен.
      Бейли сидела рядом с пилотом на корточках, грея руки и с усмешкой поглядывая на него.
      – Тебе неудобно, – заметил Камерон. – Двигайся ко мне, тут хватит места для двоих. – Он подтянул ее к себе за талию.
      Бейли смутилась, вспомнив, как откликнулось ее тело на объятия Камерона.
      – Я не… – начала она, пытаясь чуть отодвинуться.
      – Давай, садись удобнее. Нам надо поговорить. – Теперь в его голосе зазвучали приказные нотки.
      – Мне что, щелкнуть каблуками и отдать честь? – буркнула Бейли. – У тебя такой тон…
      – Когда-то этот тон мог быстро восстановить дисциплину в отряде.
      – Слава Богу, я не нахожусь у тебя в подчинении, – съязвила Бейли.
      – Действительно, слава Богу! Иначе мне пришлось бы трудно. – Камерон снова потянул ее к себе. – Как я уже сказал, нам надо поговорить. Следует обсудить планы на ближайшее будущее.
      На сей раз Бейли безропотно придвинулась ближе, устроившись задом на той же куче вещей, на которой сидел Камерон.
      – В другой раз будь осторожнее в своих порывах, – внезапно сказал он. – Они могут привести к неожиданным для тебя последствиям…
      Бейли хотела спросить, о каких порывах и, главное, о каких последствиях идет речь, но благоразумно удержалась. Кажется, она и сама знала ответ на свой вопрос. Не следовало будить спящего льва.
      – Теперь к делу, – продолжил Камерон деловито. – Пока я пребывал в уверенности, что помощь близко, моей единственной целью было не спугнуть тебя, не сделать лишнего движения, которое заставит тебя затаиться. Я знал: стоит нам вернуться к цивилизации, как ты вновь станешь хозяйкой, а я – наемным работником, да еще свидетелем твоей недавней слабости. Но теперь, когда я уверен, что спасатели нас не найдут, все изменилось. Мы проведем вместе больше времени, чем мы оба думали. Возможно, несколько недель, кто знает? Поэтому я просто скажу тебе о своих планах. – Камерон немного помолчал, а затем продолжил: – Мы займемся любовью, как только окажемся в более теплом месте, чем наша палатка. Так и будет, можешь мне поверить.
      Бейли открыла рот от неожиданности. Она была готова обсуждать планы по выживанию, но не предстоящий… секс?
      Она хотела что-то возразить, но каким-то странным образом ее словарный запас сократился до одного-единственного слова «секс».
      В общем, Бейли удалось только скептически хмыкнуть. Она бы с радостью сказала что-то язвительное, но продолжала открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба.
      Камерон внимательно следил за изменениями ее лица.
      – Ты чего изображаешь гуппи? – спросил он, хмурясь. – Онемела от радости?
      Бейли вытаращила глаза от подобной наглости и помотала головой.
      – Вопросы есть?
      У нее в голове вихрем закружилась целая стая вопросов, но она по-прежнему не могла вымолвить ни слова, поэтому снова мотнула головой.
      – В таком случае предлагаю начинать подготовку нашего похода. Нас ждет куча дел.
      Камерон начал вставать, но Бейли удержала его за плечо.
      – Постой. Тебе надо освежиться. Я оставила в палатке немного влажных салфеток с алоэ и твою смену белья из сумки, чтобы ты мог переодеться. – Ее рот изогнулся в усмешке. – Если ты не оботрешься, будешь спать снаружи. Потным грузчикам вход под навес воспрещен.
      Спустя пять минут Камерон все еще совершал какие-то неведомые манипуляции в палатке, а Бейли сидела у огня и грела ноги, почти воткнув ботинки в костер. Ее мысли блуждали вокруг полуобнаженного мужского тела, находящегося так близко, что можно поднять навес и дотронуться рукой. Заставить себя думать о чем-то другом было проблематично.
      А ведь им столько предстояло сделать, прежде чем пускаться в опасное путешествие!
      И одной из первостепенных задач было избавление от обезвоживания. Они так много пережили и так мало потребляли воды и пищи в последние дни!
      Надо было как можно скорее натопить снега, и побольше. Бейли задумчиво потрогала камни, обрамлявшие костер. Они были достаточно теплыми, чтобы положенная на них бутылка со снегом превратилась в бутылку с питьем. И такой способ добычи воды представлялся куда удобнее и экономичнее, чем согревание бутылки теплом собственного тела. Она принялась набивать в бутылку снег.
      Второй задачей была экипировка Камерона. Пилот был слишком легко одет для прогулки по горному склону, а его тонкие мокасины оставляли в данных условиях желать лучшего. У самой Бейли было полно одежды, в которую можно было укутаться, словно кочан капусты. Возможно, некоторые из ее вещей можно было скрепить по две, чтобы они подошли Камерону. С обувью было сложнее. Идея обмотать ноги пилота кожей с сидений не встретила в нем энтузиазма, однако это был единственный доступный выход из положения. Конечно, Бейли была отнюдь не скорняком, да и подходящего оборудования для пошива нормальной обуви под рукой все равно не было, но кожаная обмотка могла защитить ноги от холода и влаги.
      Но как именно соорудить такую обмотку?
      Бейли вынула из кармана куртки оставшуюся половинку блокнота и попыталась изобразить примерный набросок выкройки. Она провела изогнутую линию по бумаге, но ручка не оставила следа. Должно быть, замерзли чернила, подумала Бейли с досадой. Пришлось положить ручку на теплые камни возле костра. Бутылка, лежащая тут же, уже довольно нагрелась, и снег внутри превратился в плавающий в воде комочек. Дела явно налаживались. Огонь решил целую кучу проблем.
      Бейли подумала о том, что ее пытались убить. Подумала чуть отстраненно, словно о чем-то, не имеющем к ней никакого отношения. Итак, по логике Камерона выходило, что Сет желал ей смерти. Желал настолько, что не поленился проделать сложный трюк с баком для топлива. В итоге Бейли провела два чудовищных дня, изнурительных, бесконечных, когда приходилось бороться за выживание и спасать того, кто невольно оказался рядом.
      И все-таки теперь, сидя возле построенной своими руками палатки, глядя на огонь, добытый с таким трудом, Бейли не ощущала ничего, кроме удовлетворения. Огонь… он завораживал. Неудивительно, что древние люди придавали ему такое значение! Огонь давал свет и тепло, символизировал надежду и скорое спасение.
      Бейли снова вытянула к костру руки и закрыла глаза. Никогда больше она не сможет относиться к огню как к чему-то само собой разумеющемуся.
      Легче было не только на душе. Сегодня Бейли стало лучше и физически, рана на ее руке подживала, высотная болезнь больше не мучила так остро, силы постепенно возвращались, хотя организм и страдал от голода.
      Впервые за последнюю пару суток Бейли поняла, что полна надежд и верит в удачное будущее.
      А когда она окажется наконец в Сиэтле, кое-кто заплатит за то, что она пережила!

      В офисе «Джастис и Ларсен» стояла погребальная атмосфера. Неимоверная усталость заставила-таки Карен и Брета разойтись по домам за порцией короткого сна, однако, уходя, секретарша все равно сказала с горечью:
      – Словно мы бросаем его в беде ради чистых простыней.
      Поиски, организованные «Гражданским авиапатрулем», ничего не дали. За это время Брет и Деннис, главный механик, раз двадцать изучили все последние отчеты о прохождении технического контроля пропавшим самолетом, однако не обнаружили никаких скрытых неполадок, которые могли привести к катастрофе. Самолет был совершенно исправен, каждая деталь менялась вовремя, все приборы оказались точными.
      Человек, возглавлявший поиски и расследование, седовласый мужчина по имени Чарлз Магуайр, с самого начала был довольно пессимистичен, хотя и делал все, что от него зависело. По его словам выходило, что шансы найти выживших после катастрофы сводятся к нулю. Если пассажирам или пилоту удавалось спастись, сведения поступали в центр немедленно. С другой стороны, тела погибших и осколки самолета обычно находили быстро. Так что случай с Камероном Джастисом и его пассажиркой был исключительным.
      – Трансмиттер перестал передавать сигнал примерно здесь. – Чарлз Магуайр ткнул пальцем в место, расположенное чуть восточнее Уалла-Уалла. – Здесь располагается обширный национальный заповедник. Основные поиски ведутся именно в этом районе. Но… – мужчина нахмурился, – примерно через четверть часа с момента последней регистрации сигнала один из диспетчеров ближайшего аэропорта поймал сигнал бедствия, очень низкого качества и весьма короткий. Опознавательного номера борта зафиксировать он не смог, но других самолетов, потерпевших крушение, не было, так что можно предположить, что SOS отправил в эфир именно Камерон Джастис. Судя по всему, в этот пятнадцатиминутный разрыв произошло нечто, повлекшее за собой падение самолета.
      – Целых пятнадцать минут тишины! – простонал Брет. – И почему сигнал бедствия был таким обрывочным? Неужели все произошло так быстро?
      – Возможно, сигнал длился дольше, ведь диспетчер слышал его с большими помехами. – Чарлз Магуайр задумчиво потер подбородок. – Не исключено, что и радио вышло из строя точно так же, как и передатчик. Не знаю, что могло привести к такой двойной поломке.
      – Надеюсь, Камерон справился с экстренной посадкой, – вздохнул Брет. – Это талантливый летчик, знает самолет как свои пять пальцев.
      – А что пассажирка? Эта миссис Уингейт? Как она могла себя повести в экстремальных условиях? Например, если бы самолет упал, а пилот отключился? Стала бы бегать по салону и визжать? Или попыталась привести парня в чувство и связаться со спасателями?
      – Она сделала бы все, что от нее зависит, – тотчас ответила Карен из-за двери. Секретарша в очередной раз подслушивала важный разговор. – Она только с виду хрупкая, но мозги при ней, можете быть уверены.
      – Н-да… – Магуайр задумался. – У нас одни догадки и никаких твердых фактов. Могло случиться все, что угодно. Я могу предположить сотни сценариев, от потери мотора при столкновении с птицей до выхода из строя всех систем. И увы, в большинстве случаев сценарии эти оканчиваются трагично. Существуют две главные версии. Первая: самолет упал в тот момент, когда вышел из строя передатчик, но пилот уцелел и сумел послать сигнал бедствия по едва работающему радио. И вторая: самолет начал терять высоту через пятнадцать минут после поломки трансмиттера, пилот послал SOS, а затем самолет рухнул. Второй вариант представляется довольно пессимистичным, так как после падения радио молчало, а значит, самолет мог попросту взорваться, упав. Да и район поиска тогда вырисовывается не самый удачный – это горный хребет недалеко от Хеллс-Каньон. Самый трудный участок на карте полета. В этом случае поиски возможны лишь в дневное время и с огромными предосторожностями.
      Брет был бы рад присоединиться к поискам, хотя и понимал, что куда важнее наличие спасательных вертолетов, чем людей, однако его ждала работа. Контора по-прежнему функционировала, а значит, его ждали новые полеты и перевозки. Временное прекращение работы привело бы к потере больших денег, а стоянку самолетов, техобслуживание и аренду все равно надо было оплачивать. Брет позволил себе всего один выходной, да и то потому, что провел бессонную ночь и не мог сесть за штурвал.
      Карен как раз оформляла очередной чартерный рейс. И хотя ее глаза распухли и покраснели от слез, она по-прежнему твердой рукой вела дела фирмы. Лишь изредка она выходила в туалет, чтобы поплакать в тишине, умыться и вернуться к работе.
      – Мы рассматривали возможность умышленной порчи самолета, – внезапно сказала секретарша Магуайру, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Брета.
      Пилот недовольно поморщился. Магуайр озадаченно посмотрел на Карен:
      – Что вы имеете в виду?
      – Накануне полета миссис Уингейт в Денвер позвонил ее пасынок. Его интересовали детали, хотя прежде он не отличался подобным любопытством. Видите ли, Бейли Уингейт и Сет Уингейт… мягко говоря, не дружат. Она контролирует его трастовый фонд, на который Сет хочет наложить лапу.
      Чарлз Магуайр перевел взгляд на Брета:
      – Это любопытная теория, но сама по себе она бесполезна, пока не найден самолет. Более того, замечу, что вариант с саботажем… кажется мне несколько нарочитым. Разве этот Сет мог беспрепятственно подобраться к самолету? И потом, неужели он разбирается в его устройстве?
      – Ну, Сет Уингейт обладает некоторыми знаниями в данной области, – вынужден был ответить Брет. – Он брал уроки полетов, черпал информацию об устройстве моделей. Но мог ли он сам испортить самолет? – Он пожал плечами.
      – Но он мог кого-то нанять для этой цели, – упрямо сказала Карен. – Я и не утверждала, что он сделал это своими руками.
      – Ладно, допустим, – кивнул Магуайр. – А как насчет доступа?
      Брет устало почесал глаза.
      – Это же маленький аэропорт, и в основном здесь стоят частные самолеты. Конечно, тут есть камеры и ограда, но все совсем не так строго, как в крупных коммерческих аэропортах.
      Магуайр подошел к окну и размял пальцы. У него был задумчивый взгляд.
      – Я не стану утверждать, что это бредовая версия. Однако за долгие годы службы в отделе по чрезвычайным воздушным ситуациям я ни разу не сталкивался с умышленной порчей самолета. И пока я не увижу четких доказательств саботажа, я не собираюсь принимать вашу теорию всерьез. Тем более что она ничего не меняет в данных обстоятельствах. – Магуайр обернулся от окна: – Скажите, а как с охраной конкретно в вашей конторе? Есть кто-нибудь, кто осуществляет круглосуточную охрану ваших самолетов?
      Брет глянул на Карен. Она прищурила глаза, ее ноздри раздулись. Ей явно не понравилось, что к ее версии отнеслись столь несерьезно.
      – Иногда на всю ночь остаются механики, если обнаружена поломка. Бывают ночные рейсы, и тогда я и пилот торчим в конторе до самого вылета. Но охрана… боюсь, что нет.
      – Вот видите! В этом случае нам не удастся выяснить, пробирался ли кто-нибудь тайком к одной из ваших птичек. Так что отложим версию с покушением на потом и займемся поисками. На данный момент это гораздо важнее.
      Конечно, это был вполне разумный вывод, но Карен не умела сдаваться без боя. Она была уже готова к тому, что Камерон погиб, но желала, чтобы виновные в его смерти понесли наказание.
      – Вот, значит, как? А мне кажется, что вариант с саботажем мог бы приоткрыть завесу над тем, как именно произошла катастрофа. И это облегчило бы поиски, – отчеканила она и раздраженно вышла в туалет.
      Брет вздохнул и тяжело упал в кресло.
      – Прошу прощения за ее резкость, – пробормотал он. – Карен приходится нелегко, равно как и мне. Мы с механиком уже вторые сутки подробно изучаем все отчеты о технических проверках «скайлайна» за последний месяц. Пытаемся выяснить, какая из систем могла отказать, но пока все впустую. Все показания в норме, черт их подери!
      – Я сочувствую вам, – сказал Магуайр. – Жаль, что я не в силах помочь вашей беде. Неизвестность всегда страшит, а когда не знаешь, какая судьба постигла близких людей, живы они или нет, особенно тяжело. И хотя с большой вероятностью можно утверждать, что ваш напарник и его пассажирка погибли… – Он вздохнул. – В общем, лучше знать наверняка.
      – Да уж, – медленно кивнул Брет. – Лучше знать наверняка.
      Он взял со стола распечатку и в очередной раз принялся проглядывать данные на «скайлайн». Здесь была информация о проверках, заправках, отчеты о работе всех систем, но ничто не наводило на мысли о неисправности.
      Документы хранились также и в компьютере Карен, но после того, как вирус уничтожил половину жесткого диска полтора года назад, сотрудники конторы приняли решение сохранять и бумажный вариант каждого отчета. Конечно, это было немного старомодно и требовало больше места, нежели электронный файл, зато так информация была надежно защищена от утраты.
      Брет и Деннис проверили каждую строчку отчетов за последний месяц. Они сверили данные с компьютером, предполагая, что могла закрасться ошибка при наборе (Карен убила бы их, заикнись они об этом), но так и не нашли ни одной зацепки.
      Магуайр сочувственно смотрел на Брета, понимая, как нелегко тому приходится последнюю пару суток. Он заметил, как вдруг замер пилот, словно ошарашенный внезапной догадкой, подошел к нему и заглянул через плечо в отчет:
      – Неужели вы что-то нашли?
      – Пока не знаю, – медленно ответил Брет, вглядываясь в мелкий шрифт. – Может быть, я неверно понял… взгляните на данные по заправке. Видите? – Он ткнул пальцем в нужную строчку, а затем полистал отчет в поисках предыдущих данных. – А теперь вот это… видите? Это невозможно! Совершенно невозможно!
      – Что именно невозможно?
      – Да это! Посмотрите, сколько было залито галлонов топлива перед отправкой. Ерунда какая-то!
      Магуайр прищурился, изучая цифры.
      – Тридцать девять галлонов…
      – Именно. А требовалось примерно… восемьдесят! Поймите, перед заправкой баки пусты, значит, нужно было залить чуть меньше девяноста галлонов. Этого хватило бы с небольшим запасом, чтобы дозаправиться в Солт-Лейк-Сити. Если бы Камерон собирался совершить еще одну заправку – что не имеет смысла – в Уалла-Уалла, его прибытие было бы зафиксировано тамошними службами заправки. Однако в Уалла-Уалла Камерон не приземлялся!
      – Так-так… – Магуайр забрал у Брета отчет, вглядываясь в данные. Карен уже какое-то время назад открыла дверь и стояла в проходе, являя собой крайнюю степень взволнованности. – И все же эти данные необходимо проверить. Надо связаться с топливной компанией, выяснить, какие данные записаны у них. Вдруг это ошибка?
      Заправку всегда производила одна и та же частная топливная компания, в которую Брет немедленно и позвонил. Оказалось, что в баки «скайлайна» действительно залили лишь тридцать девять галлонов топлива, и датчики показали, что баки полны. Еще пара звонков, и Брета связали с тем самым заправщиком, который обслуживал самолет Камерона в то роковое утро.
      – Да-да, это был я, – ответили в трубку. – Меня тоже удивило, что в баки вошло так мало топлива, но показатели были в норме. Я даже проверил баки визуально, но они были полны. Я решил, что самолет заправляли раньше, но вылет был отменен, поэтому топлива потребовалось мало.
      В чартерные и частные самолеты никогда не заливали больше топлива, чем требовалось, поскольку лишнее топливо в баках означало лишний груз. Заливали как раз столько, сколько требовалось для запланированного рейса, с небольшой добавкой на непредвиденные обстоятельства вроде изменения траектории в связи с грозовым фронтом.
      Однако «скайлайн» вернулся из последнего рейса с пустыми баками, а значит, для полета до Солт-Лейк-Сити требовалось около девяноста галлонов топлива.
      – И что все это означает? – потребовала ответа Карен. – Камерону не хватило бы топлива, да? Кто-то испортил датчики топливных баков? – Она сжала кулачки и закусила губу.
      Магуайр бросил на нее мрачный взгляд. Казалось, на его лбу залегли еще две новые морщины.
      – Заправщик проверил баки визуально, так что датчики были в норме. Баки выглядели полными, хотя на самом деле в них было совсем немного топлива. Как такое возможно?
      Брет прикрыл глаза. Он был бледен.
      – Есть способ. – Его голос казался бесцветным. – Помешаешь в бак прозрачный пакет, надутый воздухом. Его не видно снаружи, а места он занимает довольно много. Все элементарно.
      – Я же говорила! – взвизгнула Карен. Ее щеки стали малиновыми от бешенства. – Этот ублюдок заранее все продумал! Он все продумал в деталях!
      – Вы говорили о камерах слежения, – быстро сказал Магуайр. – Думаю, самое время проверить записи.

      Сет заполнил анкету соискателя на должность курьера в «Уингейт групп», встретился с кадровиком и был ознакомлен с обязанностями. Грант Сиболд максимально упростил Сету процедуру вступления в должность. Парню быстро выдали карточку с именем и пропуск. Анализа мочи на содержание наркотиков пока не потребовали, видимо, Грант давал Сету возможность протрезветь и проветриться. Однако новичок был уверен, что проверка не заставит себя ждать. Если он будет игнорировать предупреждение Сиболда и позволит себе лишнее, его вышибут из фирмы в два счета.
      Сет сверился в Интернете, долго ли выводится из организма марихуана. Правда, в последний раз он курил достаточно давно, предпочитая расслабиться алкоголем. Но теперь и бутылка превратилась в его главного врага.
      Сет отправился за покупками. Он уже видел, как одевались младшие служащие компании, поэтому знал, что необходимо приобрести. Черные брюки, белая рубашка, галстук, кожаные лоферы или офисные туфли, никакой спортивной обуви. Ах да, и черные носки!
      Он всегда не выносил на дух офисных клонов в костюмчиках и при портфелях, но с сегодняшнего дня должен был пополнить их ряды. Пришлось ехать в «Нордстром», где обычно Сет покупал себе более стильные вещи, чем простые брюки с рубашкой. По дороге домой он успел прослушать оставленные сообщения. Большей частью люди спрашивали, где он пропадал прошлой ночью. Перезванивать Сет никому не стал. Сообщения Тамзин и вовсе удалил, не прослушивая.
      Уже подъезжая к дому, Сет вспомнил, что в холодильнике пусто. Пришлось возвращаться в супермаркет. И снова его покупки были необычными для ночного гуляки: никакого пива и вина, никаких чипсов. У кассы он выложил на ленту банку кофе, пачку чая, молоко, апельсиновый сок, фрукты, растворимую кашу и пару жестяных банок с консервами. Желудок Сета сжимался от отвращения, пока он выбирал кашу, но парень все равно купил одну коробку, вознаградив себя крекерами и куриным бульоном в стеклянной таре.
      Его прежняя жизнь была окончена. Если он собирался как-то выживать, двигаться дальше, перемены были необходимы. Безответственность должна была кануть в прошлое, бесконечная вереница гульбищ, дискотек, клубов и ночных пьянок окончилась. Оглядываясь назад, Сет не чувствовал сожаления, что прощается с прошлым. Его жизнь, еще недавно казавшаяся яркой и богатой на впечатления, вспоминалась одним размытым пятном без начала и конца, болотом, которое чем больше затягивало, тем уютнее казалось.
      И пусть в будущем его ждали не менее однообразные дни, это будет другое однообразие, непривычное и оттого долгожданное.
      Добравшись до дома, Сет распихал продукты по полкам шкафов и холодильника, сбросил одежду и рухнул в постель, надеясь подремать. Бессонная ночь лишила его последних сил, но сон не шел. Вместо дремоты на Сета нахлынули воспоминания, атакуя измученную голову, словно армия неприятеля.
      И все-таки ему удалось задремать, потому что он резко дернулся всем телом, когда зазвонил телефон. Сет схватил трубку и уставился на номер звонившего. У него едва не разорвалось сердце, когда он понял, с какого телефона ему звонят. Торопливо нажав кнопку ответа. Сет недоверчиво спросил:
      – Бейли?
      – Бейли! Ха, ну ты даешь! – Тамзин расхохоталась, словно услышала самую веселую шутку на свете. – Господи, помой рот с мылом после того, как произнес это поганое имя!
      Черт!
      Сет сел и спустил ноги на пол.
      – Тамзин, что ты делаешь в ее доме?
      – Это не ее дом! – зло бросила сестра. – Этот особняк принадлежал нашей матери, а теперь достался нам. Нет, мне! Уверена, тебе ни к чему такой здоровенный дом. У меня ведь семья, а ты одинок.
      – Как ты вошла?
      – Эта кретинка не догадалась сменить код, представляешь? Он остался тем же, что при отце. Кстати, у меня есть ключ.
      Сет мысленно удивился этому «кстати». Он знал, что однажды сестра сделала слепок ключа, еще до смерти отца. Правда, он не представлял, с какой стати Тамзин понадобился ключ от дома, в котором она не жила.
      – Быстро сваливай оттуда, – посоветовал он сестре. – Официально Бейли еще жива, поэтому тебе нельзя ничего трогать.
      – Что значит официально жива? Разве ее смерть еще не является доказанным фактом?
      – Ты что, новости не смотришь? – рявкнул Сет. – Самолет не найден, а значит, тело тоже. Бейли считается пропавшей, но не мертвой. Ты хоть что-нибудь соображаешь?
      – Черт, как же долго! Сколько они будут искать этот аэроплан? Где бы он ни рухнул, его должны были увидеть! – капризно заявила Тамзин.
      И снова Сета затопило чувство бесконечной брезгливости. Аэроплан, надо же! Пришлось прикусить язык, чтобы не высказать тупоголовой сестрице все, что хотелось. Но следовало держать себя в руках, Тамзин была нужна ему в качестве соратницы, а не врага.
      – Если Бейли жива, – сказал Сет размеренно, – она вернется и поймет, что ты была в ее доме. Не боишься, что она урежет твое ежемесячное пособие вдвое за твою наглость?
      Повисла тяжелая пауза, а затем Тамзин испуганно спросила:
      – А что, есть возможность, что она вернется?
      – Не знаю. Лучше не рисковать, понятно? Дом никуда не денется. Если в течение полугода Бейли не найдут, ее объявят погибшей и дом будет твоим.
      – Но я уже хвалилась друзьям… ладно, ерунда! – Тамзин снова взбодрилась. – Кстати, звонил тот идиот, ее брат из Денвера, к которому она улетела. Он сказал, что волнуется, представляешь? Ну так я ему сказала, что клали мы на его волнение. И что нам плевать на его сестру! И что мы давно ждали, когда же она сдохнет!
      Дьявол!
      – Что именно ты сказала? Можно подробней?
      – Какая разница! Ух, я ему устроила, этому придурку, ха-ха! Терпеть его не могу! Помнишь, когда отец умер, он приезжал на похороны? Еще сюсюкал с нами, пытался нам понравиться. – Тамзин презрительно фыркнула. – Короче, я сказала этому уроду, что с тобой лучше не связываться, и что его сестра заслуживала смерти, и что ты клевый.
      Внезапно Сет со всей отчетливостью понял, как сильно Тамзин его ненавидит. Конечно, она была тупой и злой, но не настолько, чтобы не сознавать последствий своего поступка. Сестра нарочно подставляла его. Она надеялась упечь Сета в тюрьму и получить доступ к обоим трастовым фондам. Возможно, ей даже хватило бы ума организовать его убийство, если полиция не найдет достаточных оснований для ареста.
      Как давно Тамзин его ненавидела? Должно быть, всю сознательную жизнь, с тех юных лет, как поняла, что именно Сета отец видит продолжателем своего дела. Но почему тогда он даже не подозревал о ее ненависти и все эти годы видел в ней союзницу?
      – Кстати, – медленно сказал Сет в трубку, – я составил завещание.
      – И что? У тебя же нет других родственников, кроме меня, – хмыкнула Тамзин.
      – Если со мной что-то случится, все мои деньги пойдут на благотворительность. Тебе не достанется ничего. Ни-че-го. – Сет нажал отбой и некоторое время сидел, схватившись за голову.
      Затем он позвонил своему адвокату и устроил так, чтобы завещание действительно появилось.
      В первый рабочий день Сет приехал в офис на полчаса раньше. Он почти не спал ночью – так и не сумел перестроиться и очень боялся, что попадет в пробки. Он сильно нервничал, и это здорово его злило. Насколько трудной могла оказаться работа курьера? Сету представлялось, что на него будут бросать удивленные взгляды, потому что с самой нижней ступени начинают обычно сразу после школы, но никак не тогда, когда переступил рубеж тридцатилетия. Зато работа в самом нижнем звене гарантировала, что Сета никто не узнает, и он мог избежать позора. В лицо он был знаком лишь нескольким старшим менеджерам компании. Конечно, Сет понимал, что придется доставлять этим людям корреспонденцию, но руководители никогда не берут почту сами, для этого они держат помощников. С этой точки зрения работа младшего служащего гарантировала Сету инкогнито.
      Когда в кабинет начали прибывать другие курьеры фирмы, у них у всех в руках были чашки с кофе из «Старбакса». Сет никогда не был ярым кофеманом, а если и пил кофе, то только крепкий и сваренный в турке. Однако ему требовалось влиться в коллектив, и он задумался, не начать ли ему покупать напиток в «Старбаксе», дабы не отрываться от остальных. Возможно, кофе там вполне сносный.
      Все ребята из команды были значительно младше Сета. Они бросали на него короткие взгляды, но заговорить не пытались. Похоже, они думали, что перед ними человек из другого отдела.
      Сет сделал первый шаг.
      – Меня зовут Сет, – сказал он с улыбкой. – Я буду работать с вами.
      Ребята обменялись взглядами. Затем одна девушка, высокая и очень худая, прищурившись, спросила:
      – В этом отделе? В курьерской службе?
      – Именно.
      Снова обмен взглядами.
      – Ты что, только что из тюрьмы, что ли?
      Сет хмыкнул. «Не из тюрьмы, но при всех шансах в нее попасть в ближайшем будущем», – подумал он.
      – Нет. – Он снова улыбнулся. – Просто последние пятнадцать лет я провел в глубокой коме и лишь пару дней назад очнулся.
      – Что, серьезно? – изумленно спросил один из парней, округляя глаза. – А что с тобой было?
      – Ну, я случайно раздавил баллончик с газом, – весело сказал Сет.
      – Чушь, – хмыкнула тощая девица и поджала губы так, что стала напоминать смешного грызуна. – Если бы ты пятнадцать лет провел в коме, у тебя начались бы необратимые изменения головного мозга.
      Похоже, она была умнее, нежели ее коллеги.
      – А кто сказал, что они не начались? – ответил Сет и отвернулся.
      Старшей над курьерами была некая Кэнди Цуркин, низкая коренастая дама с седоватыми волосами. Она одевалась, словно старая бабка, безвкусно и всегда одинаково. Должно быть, ее гардероб целиком состоял из синих пиджаков, серых юбок и черных туфель самого скучнейшего вида. Кэнди Цуркин правила курьерами твердой рукой и требовала такой дисциплины какой позавидовала бы сестра-настоятельница католического монастыря. Курьеры беспрекословно подчинялись всем приказам Кэнди Цуркин, а тощая девица еще и добавляла «да, мэм» и «как скажете, мэм», общаясь с ней, причем безо всякого намека на сарказм. Подобное уважение заставило Сета повнимательнее приглядеться к новой начальнице.
      Ему пришлось засунуть подальше свое эго, свою гордость и свой дурной нрав, подчиняясь правилам, которые прежде казались полнейшей глупостью. Работа не требовала чрезмерного напряжения ума, тренируя в основном память и внимание. И тренировка эта была совсем не лишней. Конечно, Сету было скучновато, однако он быстро освоился и начал присматриваться к жизни фирмы. Рекомендации Кэнди Цуркин еще пару дней назад показались бы ему слишком нудными и бесполезными, но теперь помогали адаптироваться в коллективе и быстро схватывать азы.
      Сама работа курьера была простой: просматривать и сортировать бумаги, почту и посылки, собирать отправления по офисам, запечатывать, подписывать адреса, рассылать… Процесс казался бесконечным и был чертовски однообразен. Сета удивило количество бумажной почты, курсировавшей по офису. «Почему люди не пользуются электронной почтой?» – пытался он понять поначалу. Уже к вечеру ему стало ясно, что большая часть писем и отправлений содержала контракты, распоряжения и приказы, на которых должна была стоять личная подпись и печать.
      Должно быть, Сиболд дал особые указания Кэнди, поскольку она не давала Сету ни единой поблажки, хоть он и был новичком. Видимо, его сразу же решили испытать на прочность. Начальница с самого утра нагружала Сета работой и отправляла с мелкими поручениями.
      – Ты не знаешь, в каких именно офисах сидят те или иные люди, – говорила она. – Но ведь всегда можно уточнить этаж и номер офиса, правда? Справишься.
      Большая часть почты, которую Кэнди просила доставить получателям, предназначалась служащим верхнего звена, как раз тем, кто мог узнать Сета в лицо. Видимо, Грант Сиболд решил сразу же выяснить, не сбежит ли его подопечный, опасаясь позора.
      В первый рабочий день Сет узнал много нового. Он сразу выяснил, кто из курьеров делает свою работу быстро и незаметно, а кто предпочитает раскладывать пасьянс под видом разбора почты. Понял, кто метит высоко, а кто просто подрабатывает на учебу. Кто с кем дружит и кто с кем враждует.
      Кое-что Сету стало известно и о руководящем составе. Например, вице-президент одного из направлений пил на работе. Сет сразу же учуял запах алкоголя, когда вошел в его офис, толкая перед собой тележку с почтой. Также он уловил запах освежителя, которым пытались замаскировать преступление. Секретарша вице-президента предостерегающе покачала головой, заметив, что Сет принюхивается. Сор из избы здесь, видимо, не выносили. Сет кивнул, принимая правила игры.
      Удивительно, он даже столкнулся в коридоре с парой знакомых, но его попросту не узнали. Работа курьера и тележка с почтой делали его незаметным.

      Через пару часов Камерону представилась возможность опробовать в деле свою новую «обувь». Его ноги были обернуты несколькими слоями грубой кожи и прошиты тонким проводом, дырочки для которого делались с помощью ножа. Края этих «индейских мокасин», как назвала свое произведение Бейли, достигали середины икры и плотно ее облегали, внутрь она напихала ткань и поролон для того, чтобы было теплее. Теперь можно было совершить небольшую прогулку и выяснить, насколько удобно ходить в этой странной обуви.
      День выдался довольно тяжелым. Согревшись у костра, каждый занялся своим делом, усевшись друг напротив друга: Бейли шила кожу, а Камерон перебирал пожитки. Они постоянно растапливали у огня снег и помногу пили. Пожалуй, впервые за последние дни они напились вдоволь воды.
      Продырявливая кожу и протаскивая в отверстия провод, Бейли ощущала странное чувство гармонии с собой. Не то чтобы она не волновалась по поводу предстоящего похода, однако на душе у нее царило спокойствие. Должно быть, сработал основной инстинкт древнего человека, для которого огонь означал безопасность и уют.
      И все-таки впереди были новые испытания. Сложнейший спуск – если он был вообще возможен – и голодная смерть в случае неудачи. Тот, кто желал убрать ее со своего пути (Сет, подумала Бейли, содрогаясь всем телом), возможно, уже праздновал победу.
      Если ей и Камерону удастся добраться до цивилизации, они обретут шанс. Сет здорово испугается, если его мачеха вернется из мертвых, но будет нелегко доказать, что он виновен. Конечно, существовал пластиковый пакет в пустом топливном баке, но требовалось свидетельство эксперта, чтобы подтвердить факт порчи самолета, а найти эксперта на склоне горы, увы, невозможно. И потом, единственной привязкой к Сету служил его телефонный звонок. Весьма сомнительная улика…
      А если не удастся посадить преступника в тюрьму? Что тогда? Общаться с Сетом как прежде? Выделять ежемесячно деньги человеку, пытавшемуся тебя убить? Даже слово, которое Бейли дала покойному мужу, не заставит ее следовать прежним путем.
      Впрочем, оборвала она ход своих мыслей, до возвращения к цивилизации еще надо дожить. А пока лучше сосредоточиться на настоящем, вложить все силы в подготовку к походу. Она уже смирилась с тем, что помощь не придет, и приняла за аксиому правило «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Какой смысл сожалеть о том, что не случилось, если у Камерона есть планы по их спасению? Бейли верила в то, что ее спутник сделает все от него зависящее.
      Решив проблему с обувью для Камерона, она всерьез задумалась, как сделать теплее и его одежду. Бейли взяла две плотные фланелевые рубашки и пристегнула их друг к другу пуговицами, превратив в странную конструкцию огромного размера с четырьмя рукавами. Конечно, выглядел этот предмет одежды весьма странно, но рукава были достаточно свободными для мужских рук, хотя и не доходили до запястий. Камерон немедленно примерил эту рубаху-палатку, умудрившись забраться в два рукава одной рубахи, а два других Бейли завязала на спине. Выглядел пилот довольно забавно, учитывая, что и рисунок у рубах был разным, но вид у Камерона был довольный. Фланель грела тело.
      Поверх этой странной одежды он нахлобучил безразмерный дождевик-пончо с теплой подкладкой, превосходно защищавший также от ветра, гулявшего по склону. У Бейли была еще пара мыслей по поводу того, как утеплить своего спутника. Правда, все это касалось тела, а с ногами дела обстояли куда хуже. Если сама Бейли могла надеть побольше штанов, носков и колготок, то ноги Камерона согревали только тонкие брюки. Ни одни из брюк Бейли ему не подошли, хотя, к примеру, спортивные штаны были трикотажными и неплохо тянулись. У пилота были сильно развитые мышцы бедер, и штаны просто на него не налезли.
      Наконец Бейли осенило.
      – Мы наденем на тебя нечто вроде ковбойских штанов! – воскликнула она радостно.
      – Только не говори, что у тебя есть ковбойские штаны. Может, ты еще захватила кнут и пистолеты? – проворчал Камерон.
      – Умник! Тебе бы только критиковать. Все-таки теплее будет.
      Камерон усмехнулся:
      – Не обращай внимания на мои придирки. Ты уже отлично меня одела. – Он поводил плечами под плотным дождевиком. – Из чего будем делать штаны?
      – У меня есть четыре полотенца из микрофибры.
      Он задумался, затем кивнул:
      – А ты запасливая. Четыре полотенца на двухнедельное путешествие. Это чтобы не стирать?
      – А ты зануда, – буркнула Бейли. – Я сделаю прорези по краю каждого полотенца, чтобы можно было пропустить ленту ткани и стянуть, словно поясом, на талии сразу два полотенца, по одному с каждого бока. К ним приладим еще два понизу. А между ног стянем проводом. Получатся такие примитивные портки.
      – Рукастая ты наша. А еще врала, что шить не умеешь.
      Бейли засмеялась:
      – Вообще-то я действительно не шью, с детства ненавижу иголку с ниткой. Но ведь я смогла наложить швы на твою голову. Да и мокасины тебе скроила. Значит, штаны из полотенец мне тоже по зубам.
      – С детства ненавидишь иголку с ниткой… – задумчиво повторил Камерон. – Ты не поверишь, но я мерзляк. Всегда ненавидел снег и холод. А теперь посмотри на меня! Даже не трясусь на морозе, хотя на мне какие-то странные одежды, а на ногах мокасины из обшивки кресел.
      – Откуда же ты знаешь, как делаются снегоступы?
      – Для этого не нужен опыт. Принцип прост – распределить вес по максимально обширной поверхности. Тогда тяжесть, которая приходится на каждый квадратный сантиметр снегоступа, станет меньше, и ноги не будут проваливаться.
      Пока Бейли разбиралась с экипировкой пилота, тот, в свою очередь, мастерил примитивные снегоступы. Он связывал ветки и еловые лапы воедино уверенными движениями, словно делал это тысячи раз. Бейли исподтишка следила за его пальцами, и в этом подглядывании было что-то интимное. Ей нравилось то, как слаженно они с Камероном действуют. Словно всю жизнь готовились именно к такой странной ситуации и к такому сотрудничеству.
      И если тело Бейли страдало от вынужденной борьбы за выживание, то ее сердце странным образом получало от происходящего удовольствие. Как будто жизнь внезапно обрела смысл и стала интересной. Простые цели: еда, вода, кров и тепло – только они имели значение здесь, вдали от цивилизации. И еще, пожалуй, близость другого человека, с которым можно разделить тяготы и на которого можно опереться.
      Но это не означало, что Бейли не жаждала окончания жуткого приключения. Она мучительно хотела есть. Хотела вымыться и намазать лицо кремом. Ей хотелось с удобством сходить в туалет. Ей хотелось, черт побери, в супермаркет!
      – Знаешь, я столького хочу, – со стоном протянула она. – Такое нестерпимое желание, аж челюсти сводит!
      Камерон хмыкнул и поднял на нее глаза.
      Бейли не сразу поняла, что он смотрит с иронией. И лишь заметив хитрые искорки в его глазах, поняла, как двусмысленно звучат ее слова. Ее лицо вспыхнуло, и она насупилась.
      – Да я не о том, что ты подумал! Прекрати так пялиться! – Она вздохнула. – Я говорила о здоровенной коробке горячего поп-корна, тарелке с тушеными овощами, бараньих ребрышках, яичнице с беконом, хрустящих чесночных хлебцах и сыре с плесенью. О, этот сыр можно было бы класть в рот и посасывать, пока он не растворится… – Бейли снова нахмурилась. – И не надо искать подтекст в моих словах!
      Камерон расхохотался.
      – Мне больше всего понравились ребрышки. – Он сглотнул набежавшую слюну. – Я обожаю мясо, сыр с плесенью меня прельщает куда меньше. Сейчас бы еще отбивную котлету, курицу-гриль, а лучше три, и большой окорок! Я бы и с тобой поделился. Кусочек окорока тоже можно сунуть в рот и обсасывать, пока… в общем, как ты и сказала.
      Бейли мигнула, услышав подобную пошлость, и несильно пнула Камерона ногой. Он усмехнулся и пересел поближе. Бейли раздраженно пихнула его плечом:
      – Уйди, нахал! Мужлан! У тебя одни пошлости на уме!
      – Каюсь, есть грешок, – весело согласился пилот. – Одни пошлости. Причем одна другой пошлее.
      – Отсядь подальше, бесстыдник. Иди проверяй свои мокасины.
      Камерон, продолжая смеяться, поднялся и пошел к самолету. Бейли осталась сидеть и смотреть ему вслед. Движения Камерона были неторопливыми, крадущимися и завораживали ее. Даже нелепое одеяние не портило впечатления. Пытаясь отвлечься, Бейли подкинула в костер еще веток. Пламя зашипело, поваливший дым скрыл фигуру пилота.
      Он всячески пытался ее соблазнить, это было ясно как день. Бейли внезапно стало жарко. Камерон поставил себе цель затащить ее в постель… или куда можно затащить в таких условиях? Он стал иначе двигаться, разговаривать, смотреть. Он даже смеялся теперь иначе.
      Или это все ей только казалось?
      Куда могли завести подобные игры? Быть может, стоило уступить Камерону, согласиться на секс, пустить события на самотек? Чем быстрее это случится, тем раньше он оставит ее в покое, а значит, сердце останется нетронутым. Бейли привыкла владеть своими чувствами, поэтому давно заковала сердце в броню. Однако доверие и близость, установившиеся между ней и Камероном за последние два дня, грозили бедой.
      Прежде Бейли не случалось влюбляться, и она гордилась этим. А теперь, впервые в жизни, она чувствовала нависшую угрозу. Даже сведя отношения с Камероном к обычному сексу, Бейли не могла бы быть уверена в том, что ее сердце не пострадает. До недавних событий она привыкла все в жизни планировать заранее, она знала, как поступит в той или иной ситуации, могла спрогнозировать, чем обернется любой ее поступок, поскольку, в сущности, все ее действия не относились к разделу эмоций.
      Хуже всего то, что Камерон как-то слишком легко, словно походя, сумел заглянуть ей в душу. Он увидел и крепость, которой Бейли себя окружила, и то, что скрывается за стенами этой крепости. Был ли тому виной особый склад его ума или дело было лишь в нестандартных обстоятельствах, которые раскрыли для него сущность спутницы? Бейли этого не знала. Однако она относилась настороженно ко всем, кто слишком хорошо мог ее знать. Ведь чем лучше человека знаешь, тем больнее можешь надавить на чувствительную точку.
      Бейли боялась, что еще через пару дней Камерон станет слишком ей дорог, чтобы думать о нем только как о возможном сексуальном партнере. До этого момента она никогда и никого не принимала близко к сердцу, исключая разве что родного брата.
      Она сидела у костра, разгоняя дым ладонями. Желание увидеть за плотной завесой фигуру Камерона было нестерпимым. Оно сводило ее с ума, злило, заставляло презирать себя, но никуда не уходило.
      Дым рассеялся, и Бейли увидела, что Камерон разглядывает остатки правого крыла. В странной одежде, с замотанной головой, он все равно казался ей мужественным и привлекательным. Пожалуй, в дождевике и штанах из полотенец он походил на пещерного человека в одеждах из шкур. Камерон какое-то время разглядывал обломки, наклонившись вперед, затем выпрямился. У него была отличная осанка, как у всякого военного, и Бейли залюбовалась пилотом, сидя у костра. Она даже тихо вздохнула.
      Неожиданно Камерон вновь наклонился, затем быстро упал на колени, заглядывая под воткнувшееся в землю крыло. Бейли вскочила со своего места. Камерон почти забрался под крыло, и она очень испугалась. Судя по следам на снегу, самолет и не думал сползать вниз по склону, но кто знает, насколько прочно он держится на месте?
      – Что ты творишь? – закричала Бейли, бросаясь к самолету. Она была готова выдернуть Камерона из-под крыла за ноги.
      Он выбрался на свободу раньше, чем она подоспела, таща за собой нечто черное. На его лице гуляла довольная улыбка.
      – Я нашел свою куртку, – с триумфом объявил Камерон.
      Он встряхнул черной кожаной курткой, которая несколько промерзла, лежа на снегу.
      Бейли обрадовалась не только обновке. Ее интересовало и содержимое карманов.
      – Ну? Батончики на месте? – нетерпеливо спросила она.
      Камерон сунул пальцы в один карман, затем в другой.
      – Ага.
      – Съедим сейчас или утром? – От голода Бейли готова была жевать и кожу куртки. От самого слова «батончик» у нее едва не потекли слюнки.
      – Утром, чтобы запастись энергией. На этот вечер у нас остался кусочек шоколада и крепкий исцеляющий сон.
      Бейли вздохнула. Умом она понимала, что рассуждения Камерона логичны, но желудок продолжал спорить, желая насытиться немедленно.
      Пилот еще раз встряхнул куртку и прощупал подкладку. Очевидно, ткань промокла и замерзла, потому что он недовольно нахмурился. Впрочем, у костра подкладка должна была высохнуть, лишь бы огонь не потух до ночи.
      Камерон огляделся.
      – Пойду собирать дрова, – сказал он. Видимо, думал о том же, о чем и Бейли. – До заката еще надо многое успеть.
      – А я пока закончу вторую пару снегоступов, – предложила Бейли. – Кстати, как твои мокасины?
      – Очень даже! Я проваливался по щиколотку, а снег так и не набился в них. И они держат тепло. Пальцы не так сильно мерзнут. – Внезапно он притянул Бейли к себе за шею и поцеловал в губы. Разорвав поцелуй через несколько секунд, он заглянул ей в глаза. – Давай заканчивать с делами, чтобы можно было спокойно завалиться в постель.

      Когда Камерон сказал «в постель», Бейли решила, что речь идет о сексе, и это ее встревожило. Однако он был реалистом и, видимо, понимал, что состояние здоровья обоих далеко от идеального, да и давить на Бейли не желал. Поэтому они просто доели последний «сникерс», попили воды, почистили зубы и начали устраиваться на ночлег под навесом. Огонь все еще горел, хотя и не так ярко, бросая блики на стены палатки и рассеивая ставшую привычной ночную тьму. Под навесом было теплее, чем прежде, и это рождало ощущение уюта.
      Впрочем, тепла от огня было все же недостаточно, чтобы полностью согреться, поэтому Бейли снова прижалась к Камерону. При этом в ее душе поднялось странное чувство, словно она обнимается с самым близким человеком на свете. Она двигалась по пути к настоящей зависимости от постороннего человека, зависимости, которой прежде не знала, и ее пугал этот путь. Он мог завести ее в тупик, из которого не будет дороги обратно.
      На этот раз по какой-то непонятной причине спалось ей плохо. Бейли ненадолго уплывала в сон, чтобы внезапно вздрогнуть всем телом и открыть глаза. В такие моменты Камерон вставал и выбирался из-под навеса, чтобы подбросить в костер веток.
      Потом Бейли все-таки удалось крепко заснуть, однако Камерон разбудил ее тем, что встряхнул за плечо.
      – Бейли, Бейли, проснись… Что случилось? Что с тобой?
      – А? – глухо спросила она, приподнимая голову и щурясь на него. – В чем дело?
      – Это ты мне скажи. Ты плакала во сне.
      – Правда? – Бейли провела ладонью по щеке. Кожа оказалась мокрой. – Действительно. Ты не волнуйся, со мной такое бывает, – смущенно пробормотала она.
      – Ты плачешь по ночам? Во сне? Что тебе снится при этом?
      – Кажется, ничего. – Бейли, лежа, пожала плечами. – Я просыпаюсь в слезах, но ничего не помню.
      Бейли чувствовала себя неловко. Она не привыкла обсуждать свои слабости, а тем более странности. Собственные слезы раздражали ее, особенно потому, что им не было логичного объяснения.
      Бейли повернулась к Камерону спиной.
      – Не обращай внимания. Спи, со мной все в порядке.
      Теплая мужская рука легла ей на живот, забравшись под одежду.
      – И давно это происходит?
      Бейли не хотелось продолжать этот разговор. Она не желала, чтобы Камерон забирался ей в душу еще глубже, узнавал все секреты. Она хотела отделаться какой-нибудь ничего не значащей фразой, но почему-то выпалила:
      – Примерно с год.
      – Со дня смерти мужа… – Ладонь, лежавшая на животе Бейли, внезапно напряглась.
      Она вздохнула:
      – Пожалуй, это началось через месяц после похорон.
      – Значит, ты любила его.
      Голос Камерона был ровным и каким-то безжизненным, словно он пытался не выдать своих эмоций. Бейли вздохнула:
      – Все не так. Я уважала Джима, гордилась им, но никогда не любила. По крайней мере не больше, чем он меня. Наш брак был простой сделкой, и идея принадлежала Джиму, а не мне. – Она словно оправдывала какой-то свой дурной поступок, хотя стыдиться ей было нечего. Прежде Бейли никому не рассказывала о том, как и на каких условиях они с Джимом заключили брак по расчету. Исключением был только Грант Сиболд, да и то потому, что являлся близким другом и партнером Джима.
      – И что это была за сделка?
      По тону Камерона было трудно судить о его чувствах, и Бейли внезапно почувствовала раздражение. Почему она должна что-то объяснять, за что-то извиняться? Если Камерону не нравится ее поступок, это личное дело самого Камерона.
      – Джим видел людей насквозь. Это не значит, что он часто пользовался своим даром, но способность предсказывать, как поведут себя в той или иной ситуации окружающие, помогала ему в работе. Он никогда не манипулировал людьми, просто действовал осторожно, если речь шла о доверии и больших деньгах.
      – Твой муж мне нравился. В нем не было снобизма. Мне кажется, он судил людей по поступкам, а не по внешнему виду. – Тон Камерона по-прежнему был невыразительным.
      – С ним было приятно работать. В отличие от многих мужчин, занимающих руководящие должности, он не заводил интрижек в офисе и относился к женщинам как к равным партнерам. Работая с ним, я могла действовать по своему усмотрению, принимать или не принимать его советы, а Джим анализировал мои решения непредвзято. Правда, он частенько посмеивался над моей осторожностью, говорил, что в бизнесе необходим разумный риск, но я всегда предпочитала действовать наверняка. – Бейли протяжно вздохнула. – А потом умерла Лина, жена Джима.
      – Должно быть, ему стало одиноко…
      – Все совсем не так, – оборвала Бейли. – Лина и Джим составили свои завещания годы назад, еще когда Сет с Тамзин были детьми. Как большинство стабильных семейных пар, они отписали свои доли друг другу, чтобы оставшийся в живых родитель сам мог принять решение, каким образом обеспечивать детей. Когда Лина умерла, перед Джимом встала задача изменить завещание таким образом, чтобы его дети ни в чем не нуждались. Он смог сколотить солидное состояние, но Сет с Тамзин могли бы спустить деньги за пару лет, получи они их на руки.
      – Да уж, сладкая парочка, – хмыкнул Камерон. – Золотые детки.
      – Иначе не назовешь. – Бейли снова вспомнила о том, что Сет пытался ее убить, и поежилась. – Джим занимался созданием именных трастовых фондов, когда узнал, что смертельно болен. Он надеялся, что известие о его скорой смерти заставит Сета остепениться, возглавить семейное дело, но этого не произошло. И тогда Джим принял решение найти для детишек опекуна.
      – Позволь угадать, кого он выбрал, – усмехнулся пилот.
      – Да, прошу тебя.
      Камерон задумчиво провел ладонью по животу Бейли.
      – А ты крепкий орешек, детка. Поэтому он и выбрал тебя. Выходит, единственным способом на всю жизнь привязать тебя к трастовым фондам Сета и Тамзин был брак? Ты рада, что вытянула эту карту?
      Бейли горько рассмеялась. Если бы она только знала, какое будущее ей уготовано, она ни за что не согласилась бы выйти за Джима замуж!
      – Мне следовало тщательней взвесить все «за» и «против». Но теперь можно сколько угодно сожалеть о неразумном поступке. В тот момент мне показалось, что сделка несет выгоду обеим сторонам. Учти, Джим отлично разбирался в людях, он знал, кому какую косточку подкинуть. – Бейли помолчала. – И все же в некоторых вещах он так и остался наивным оптимистом. Он рассчитывал, что Сет возьмется за голову, когда будет вынужден жить на жалкие крохи. Джим думал, его сын захочет большего и будет вынужден пойти работать. А уж вакантное место в компании покойного отца для него нашлось бы.
      – Да уж, Сет оправдал надежды Джима. Он действительно пожелал большего: больше выпивки, больше тусовок, больше девиц…
      – Сет не знает о второй части нашего с Джимом соглашения. Если бы он начал вести себя как взрослый, устроился на работу, смог разобраться со счетами, я передала бы руководство фондами в его руки. Джим намеренно ничего не сказал сыну, он боялся, что Сет схитрит, обманет мое доверие, сделает вид, что образумился, но, получив деньги, начнет их безостановочно тратить направо и налево.
      – Ладно, условия вашего договора я понял. Но зачем надо было вступать в брак? Как единственный владелец состояния, он мог назначить тебя опекуном и без этого. Чего он хотел добиться?
      – Он хотел встряхнуть сына, ужалив его побольней. Ведь я младше Сета! Я годилась Джиму в дочери. Я должна была предстать в глазах несведущих людей хищницей, окрутившей больного старика. Я ведь даже въехала в его дом, принадлежавший когда-то Лине. По версии Джима, это должно было ранить Сета и подтолкнуть к работе над собой.
      – Ладно, теперь ясно, зачем Джим на тебе женился.
      – Неужели? А ты быстро схватываешь, – с сарказмом сказала Бейли.
      – Да, я умный. Однако твой рассказ не дает ответа на другой вопрос.
      – Какой?
      – Зачем ты вышла замуж за Джима? Какова была твоя цель?
      Бейли нахмурилась. Она думала, что уже ответила на этот вопрос. Повернувшись лицом к Камерону, она прищурила глаза.
      – Я же объяснила. Дело вовсе не в любви, как ты поначалу подумал. Я вообще никогда не была влюблена. Брак с Джимом меня не пугал. Таковы были условия сделки.
      – Но эта сделка была выгодна Джиму. А что она давала тебе? Ведь вступление в брак – серьезный шаг. Для этого следует тщательно все обдумать.
      – Серьезный шаг? – Бейли устало вздохнула. – Видишь ли, я с самого начала рассматривала брак исключительно с точки зрения выгоды, потому что никогда никого не любила. Джим позаботился о том, чтобы я ни в чем не нуждалась. Он знал, что умрет, и предлагал обеспечить мне безбедное существование.
      – Значит, он и тебе оставил наследство?
      – Нет. – От этого допроса у Бейли медленно начинала болеть голова. – Он наделил меня кое-какими привилегиями. Например, я могу жить в его доме и пользоваться всем, что осталось после его смерти. И мне будет начисляться пожизненное жалованье, даже если я снова выйду замуж. Конечно, деньги я буду получать до тех пор, пока я занимаю пост в компании и работаю на ее процветание.
      – Ясно. Не стану спрашивать, насколько велико это жалованье.
      – Вот и не надо, поскольку это не твое дело, – резко сказала Бейли, вновь отворачиваясь.
      Камерон притянул ее к себе и уткнулся подбородком в плечо.
      – Поверь, мне действительно это не важно. Любопытно другое… правда ли, что ты никогда никого не любила?
      Бейли замерла. Такого поворота она не ждала.
      – А что? Ты кого-нибудь любил?
      – Конечно. Причем несколько раз.
      Это «несколько раз» здорово ей не понравилось. Насколько серьезными могли считаться чувства, если они случались неоднократно? Для Бейли слово «любовь» ассоциировалось со словами «семья», «дети», «домашние животные», но никак не с перебором подходящих партнеров для совместной жизни. Любовь – это раз и навсегда, разве нет?
      – Несколько раз? – переспросила Бейли на всякий случай.
      – Впервые я влюбился, когда мне было шесть лет. Объектом любви была учительница, мисс Саммс. – В голосе Камерона слышалась усмешка. – Она устроилась к нам сразу после колледжа, этакое юное создание с синими глазищами, да еще пахла фиалками. Я на всю жизнь запомнил этот запах. Мисс Саммс была обручена с каким-то парнем, который, по моему мнению, был совершенно ее недостоин. Я страшно ревновал и хотел набить ему морду.
      – Надеюсь, тебе хватило мозгов не связываться с ним? – засмеялась Бейли. Она чувствовала странное облегчение. Разве можно считать серьезным чувством влюбленность шестилетки?
      – Мне нравилось строить кровавые планы по уничтожению соперника. Но ни один из них я так и не воплотил в жизнь, так как не желал расстроить прекрасную возлюбленную.
      Бейли расхохоталась, а Камерон ткнул ее в бок пальцем:
      – Эй, не смейся над святым! Мисс Саммс много для меня значила. Если хочешь знать, я пронес ее светлый образ через годы. И кстати, всерьез планировал сделать ей предложение.
      – Ладно, а что там со второй большой любовью?
      – Я как раз перешел во второй класс. Разумеется, я сильно повзрослел и возмужал.
      – Превратился в настоящего мужчину, я поняла.
      – На этот раз я выбрал более подходящий по возрасту объект воздыханий. Ее звали Хитер, она училась в параллельном классе. В один прекрасный день она задрала юбку и показала мне трусы.
      Бейли едва не подавилась от смеха.
      – Боже! А Хитер была не промах!
      – Это точно. К сожалению, наш роман был скоротечным. Мое сердце было разбито, когда я увидел, как Хитер показывает трусы другому мальчику.
      – Думаю, после этого тебе потребовался курс психоанализа. И как ты нашел в себе силы жить дальше?
      – Я был безутешен до тех пор, пока мне не стукнуло одиннадцать. Тогда появилась Кейти. О, эта Кейти! Знала бы ты, как она умела вести мяч! У нее была удивительная техника! Я восхищался ею целых три года, а она не обращала на меня никакого внимания. А когда мне исполнилось четырнадцать, Кейти внезапно проявила ко мне интерес, причем в довольно навязчивой форме.
      – Что это значит? Она тоже задирала юбку и показывала тебе трусы?
      – Нет, она воспользовалась моим телом!
      – Серьезно? Должно быть, ты чувствовал себя ужасно, – хохотнула Бейли.
      – Она мучила меня. Я даже отбиваться не стал, так как у Кейти были сильные руки. Ты же помнишь, она была спортивной девочкой. – Камерон вздохнул. – Кейти пользовалась мной целых два года. А я просто плыл по течению. – Бейли ткнула его пальцами под ребра, заставив согнуться. – Уоу! – взвыл Камерон. – Женщины вечно тиранят бедных мужчин. Я тебе душу раскрываю, а вместо сочувствия ты применяешь ко мне пытки.
      – Ах, бедняжка! Сразу видно, что ты много страдал. Видимо, секс стал тебе глубоко противен, раз ты так легко возбуждаешься, когда я прижимаюсь к тебе задом.
      – Это происходит помимо моей воли. На самом деле я очень ранимый парень.
      – Камерон, немедленно прекрати прибедняться! – хихикнула Бейли.
      – Женщины! Жестокие создания! Я рассказываю ей о своих страданиях, а она знай хихикает.
      – Ладно, продолжай. Сколько еще великих влюбленностей было в твоей жизни?
      – Только одна. Это были серьезные отношения, закончившиеся браком.
      Бейли внезапно перестала веселиться. На этот раз тон Камерона не был шутливым.
      – А почему вы… разошлись?
      – Если честно, не знаю. Я не изменял ей, а она, думаю, была честной со мной. Мы поженились, когда я учился в училище. Ее отец был офицером, она выросла в семье военного, поэтому знала, чего ожидать от подобного брака. Лора – так ее зовут – спокойно воспринимала переезды, простую жизнь, подчиненную дисциплине. Пожалуй, как раз гражданская жизнь оказалась не по ней. Когда я ушел со службы, наша жизнь медленно, но верно покатилась в ад. Если бы у нас были дети, возможно, они помогли бы склеить осколки брака, заставили бы нас идти на компромисс. Но нас было двое, и никто не желал уступать. Возможно, мы просто недостаточно друг друга любили.
      – Вот и хорошо, что у вас не было детей! – воскликнула Бейли прежде, чем успела прикусить язык. – Прости… я имела в виду…
      – Ты знаешь, что чувствуют дети, когда семья распадается, – закончил за нее Камерон.
      – Да… именно это я и хотела сказать.
      – Думаю, как раз поэтому ты не торопишься открывать свое сердце посторонним. Ты дорожишь стабильностью своей жизни. Ты не хочешь ошибиться, боишься разочарования. Ты хочешь сделать единственный выбор на всю оставшуюся жизнь, – говорил Камерон, и каждое его слово отзывалось внутри Бейли, словно церковный набат.
      Он видел ее насквозь! В его руках оказалось мощнейшее оружие, которое он, не колеблясь, пустит против нее, если решится на завоевание. Сердце Бейли сжалось от страха.
      И, словно в подтверждение этих опасений, Камерон издал удовлетворенный вздох, как хищник, утоливший мучительный голод.
      – Теперь я знаю о тебе все, – сказал он.

      – Мужчины, – раздраженно пробормотала Бейли, с трудом переставляя самодельные снегоступы. – И жить с ними невозможно, и пристрелить жалко.
      – Я все слышал, – отозвался Камерон, обернувшись на нее. – Кстати, у тебя все равно нет оружия.
      – Остается придушить во сне, – еще тише сказала Бейли, щурясь от сильного ветра.
      – Это я тоже слышал.
      – Скажите, какой острый слух! – раздраженно воскликнула Бейли. – Раз так, то знай: ты упертый, глупый осел! Если ты замерзнешь и не сможешь идти от усталости, есть шанс, что ты рухнешь без сил! И тогда – клянусь тебе – я не стану тебя подбирать и оказывать первую помощь!
      – Даже ноги на груди греть не будешь?
      – Отстань, идиот!
      – Я тоже очень тебя люблю. – Он засмеялся, и Бейли захотелось нагнать его и пнуть под коленки.
      Она очень редко злилась так сильно, теперь же просто кипела от ярости. Наверное, сказывалось ее особое отношение к спутнику. Отношение, нарушавшее привычное равновесие в душе.
      Бейли мысленно и вслух ругала Камерона на все корки. Он принял глупое решение, которое она совершенно не разделяла. Возможно, стоило просто наплевать на это и позволить событиям идти своим чередом, но Камерон был ей небезразличен, поэтому она боялась, что ошибка дорого ему обойдется.
      – Осел. Упертый осел, – бормотала Бейли себе под нос. Камерон тащил за собой повозку, на которую сложил все, что могло пригодиться в пути. А злилась Бейли потому, что пилот уложил на повозку даже батарею. Как ему удалось выкорчевать такую здоровенную штуку из покореженного тела самолета, осталось для нее загадкой. Камерон успел вымокнуть от пота, пока укладывал прибор на воз. Батарея весила, должно быть, килограмм сорок, и тащить ее за собой было проблематично. Воз утопал в снегу, прорывая глубокую траншею. По словам Камерона, в батарее по-прежнему был заряд и с ее помощью можно было снова развести костер.
      Напрасно Бейли кричала, что груз слишком тяжел, чтобы тащить его с собой. Напрасно махала кулаками, убеждая, что они справятся и без костра. Камерон не уступал. Он сказал, что на той высоте, где кончаются снега, батарею можно будет бросить, а огонь добывать трением. Он бил себя в грудь, утверждая, что учился добывать пламя с помощью палочек в лагере бойскаутов.
      – Значит, ты умеешь разводить огонь с помощью трения? – возмущалась Бейли. – Так, может, поищем ветки посуше, вместо того чтобы тащить с собой тяжеленную батарею? Ты ранен, у тебя швы на голове, сотрясение, а ты собрался тянуть за собой воз!
      – Не такая уж она тяжеленная! Самое оно для крепкого мужика! И потом, я же не на себе ее волоку, она лежит на повозке.
      В конечном итоге Камерон все-таки пристроил батарею на повозку, едва не надорвавшись под ее тяжестью. Самодельные сани, если их можно было так обозвать, сильно просели вниз. Поняв, что разубедить пилота не удастся, Бейли вцепилась в провода, за которые следовало тянуть повозку, и попыталась сдвинуть ее с места. Повозка медленно потащилась за ней, утопая в снегу.
      – Эй, эй! – возмутился Камерон, выдирая провода из ее рук. – Если хочешь помочь, возьми рюкзак. – Он протянул Бейли небольшой чемодан, который теперь мог привязываться к спине ремнями безопасности.
      Бейли пришлось сдаться. Но она пылала таким гневом, что готова была расстрелять Камерона снежками. Она бы и сделала это, если бы не опасалась попасть ему в голову. Приходилось тащиться сзади и скрежетать зубами в бессильной ярости.
      Склон казался бесконечно длинным. Он обвивал гору, уходя в глубь хребта и вниз, и почти везде имел чуть наклонную форму. Если бы на путешественниках были лыжи, а не самодельные снегоступы, они рисковали бы соскользнуть вниз и сорваться с огромной высоты.
      По пути Бейли и Камерону встречались островки деревьев, а порой склон казался совершенно гладким. Но эта гладкость была обманчивой – под снегом таились уступы, валуны и толстые ветки, мешавшие тащить повозку. Поэтому путешественникам часто приходилось петлять, обходя препятствия, и это сильно выматывало. Спустя три часа они продвинулись по склону едва ли на сотню метров, хотя прошагали, казалось, не меньше пары километров.
      Снегоступы были неудобными и часто ныряли в снег, цепляясь за коряги. Вытаскивать ноги в этих случаях приходилось очень осторожно, чтобы не поломать конструкцию. Бейли высоко поднимала ноги, и от постоянного сгибания у нее заболели колени. Порой ей начинало казаться, что она марширует на торжественном параде, настолько нелепыми были ее шаги.
      Вдруг снегоступ ушел слишком глубоко вниз, Бейли покачнулась, нелепо взмахнув руками, и упала вбок. При этом она как-то умудрилась подвернуть вторую ногу, и мышцу свело болью.
      – Что случилось? – взволнованно спросил Камерон, бросая повозку и устремляясь к Бейли на помощь. – Ты в порядке?
      – Кажется, потянула связки, – с досадой простонала она, морща лоб. – Помоги мне встать.
      Камерон подхватил ее за талию и потянул вверх. Бейли попробовала опереться на пострадавшую ногу.
      – Кажется, не смертельно, – вздохнула она. – Только щиколотка болит.
      – Давай я повезу тебя на повозке? – предложил Камерон, с беспокойством глядя на нее.
      Бейли уставилась на него, словно на его голове внезапно выросли эльфийские уши.
      – Да ты рехнулся? – возмутилась она. – Мало тебе батареи? Еще и меня везти хочешь? Ты же не сможешь тащить меня всю дорогу!
      Серые глаза Камерона сощурились.
      – Смогу, если не будет иного выхода. Я обязан доставить тебя домой.
      Бейли изумленно покачала головой.
      – Сумасшедший… – шепнула она. – Зачем ты взваливаешь на себя такую ответственность? Ты не обязан заботиться обо мне! Самолет разбился не по твоей вине! Если кто и виноват в случившемся, то только я.
      – С чего ты это взяла?
      – Сет, – просто ответила Бейли. – Он разозлил меня, а я в ответ пообещала урезать ему денежное довольствие. Думаю, именно это стало для него последней каплей. Не стоило мне угрожать этому ублюдку.
      – И что, это дает ему право на убийство? – удивленно спросил Камерон.
      – Я вовсе не оправдываю Сета. Просто его целью была я, не так ли? А значит, из нас двоих только я виновата, что мы оказались вдали от цивилизации.
      – Ты виновата в катастрофе? – изумился Камерон. – Ты в своем уме?
      – Но ведь ты по какой-то причине чувствуешь свою ответственность за меня? И это не кажется тебе странным.
      – Все просто. Дело вовсе не в чувстве вины. Я ощущаю ответственность, потому что я тобой дорожу. Люди стараются беречь то, что им дорого.
      Бейли застыла, глядя на Камерона неверящим взглядом. Ей показалось, что она ослышалась. Разве мужчины говорят женщинам подобные вещи? Вот так просто, без прикрас?
      – Ты мной дорожишь? – пробормотала Бейли. – Это невозможно! Ты совсем меня не знаешь.
      – А вот тут наши точки зрения не совпадают. Давай подсчитаем…
      Последняя фраза окончательно сбила Бейли с толку.
      – Подсчитаем? О чем ты?
      – Давай сделаем перерыв, и я объясню, что имею в виду.
      Камерон накинул провод повозки на ветку ближайшего дерева, чтобы она не начала скользить вниз, поскольку склон в этом месте был достаточно крутым. Сев на камень, торчащий из-под снега, он выжидательно уставился на Бейли. Она пожала плечами, села на соседний валун и прикрыла глаза, задрав лицо к солнцу.
      Они попили воды и съели половинку энергетического батончика, оставшуюся от завтрака. На трудную дорогу ушло немало сил, холод и разреженный воздух сильно затрудняли путь, поэтому передышка была только на пользу.
      – Мы тут четвертый день, верно? – спросил Камерон.
      – Да.
      – Мы вылетели в восемь часов, а значит, провели вместе уже… семьдесят шесть часов.
      Бейли задумалась, затем кивнула. Она не понимала, к чему он ведет, но ей было любопытно послушать его рассуждения.
      – Пока я поспеваю за твоей мыслью. Что дальше?
      – Сколько часов в день обычно проводят вместе мужчина и женщина? Кажется, часов пять? Как банки высчитывают средний срок наступления платежа? Кажется, он равняется четырем часам?
      – Каждые четыре-пять часов.
      – Ладно, пусть будет пять. Семьдесят шесть делим на пять… примерно пятнадцать целых. А если делить на четыре, получается вообще девятнадцать. Возьмем между пятнадцатью и девятнадцатью среднее арифметическое. Получится семнадцать. Правильно?
      – Правильно, – кивнула Бейли, совершенно не понимая, куда он ведет, но забавляясь процессом подсчета. – Выходит семнадцать сроков. Или семнадцать дней, проведенных вместе стандартной парой. И какой вывод из этой глупости? Мы уже продолжительное время вместе, а значит, отлично друг друга знаем, что ли?
      – Даже круче! Еще немного, и можно съезжаться.
      Бейли хмыкнула. Камерон считал, что они достаточно сблизились… для чего? Для необременительного секса? Но тогда к чему фраза «можно съезжаться»? Неужели Камерон желал большего? Неужели отношений?
      Это ужасно напугало ее.
      Камерон сказал, что дорожит ею. Никогда в жизни Бейли не говорили подобных вещей.
      – Но не можем же мы… – начала она растерянно и умолкла. Бейли и сама не знала, какие тут возможны возражения.
      – Отчего нет? Мы можем, очень даже можем. Будем действовать постепенно, чтобы ты могла привыкнуть к неизбежности происходящего. Понимаю, что ты тащишь на себе печальный детский опыт, поэтому дам тебе время. Однако ты должна довериться мне. Рано или поздно тебе придется смириться с мыслью, что нельзя прожить жизнь, полагаясь только на себя.
      Бейли хотела возразить, что и прежде в ее жизни были люди, которые о ней заботились. Например, ее брат, Логан. Джим тоже тепло к ней относился и постарался обеспечить безбедное существование. У нее были и друзья… правда, та дружба осталась в прошлом, а люди круга Уингейтов охладели к ней, как только рак свел Джима в могилу. Но они оказывали ей всяческую поддержку, пока муж был жив. А родители? Разве она могла пожаловаться на равнодушных родителей? Они заботились о своих детях, пусть и не с таким рвением, как о самих себе.
      Бейли уже была готова выложить все это Камерону, но не открыла и рта. Разве то, о чем она собиралась рассказать, было настоящей заботой? Можно ли выдать за заботу отсутствие равнодушия? По сути, каждый, о ком сейчас вспомнила Бейли, жил своей жизнью, а она сама занимала в этой жизни лишь весьма небольшое место. Бейли привыкла всегда и во всем полагаться только на себя именно потому, что рядом не было крепкого плеча, о которое можно опереться. Она не открывалась людям точно так же, как они не открывались ей. Еще не успев узнать собеседника ближе, Бейли заранее выставляла вперед щит, пряталась за маской равнодушия.
      Только Камерону удалось увидеть ее без этой маски. И изменить обстоятельства было уже невозможно. Она открылась и стала беззащитной, увязая все глубже в отношениях, суть которых ей до сих пор была неясна.
      Но разве Камерон не сказал, что дорожит ею?
      Бейли посмотрела на него и утонула в бесконечной глубине серых глаз, уже вовсе не холодных, стальных. Горячая волна прошла по ее телу, под веками стало жечь от собирающихся слез.
      – О нет! – Она шмыгнула носом, напуганная интенсивностью своих эмоций. – Только не это! Не хватало еще зареветь!
      – Не вижу ничего ужасного. – Камерон присел рядом на корточки и обнял Бейли за плечи. – Ты очень сильная но даже сильные люди порой плачут.
      Бейли отстранилась, отчаянно шмыгая носом.
      – Здесь нельзя плакать! У меня веки покроются льдом.
      – Ты можешь вытереть их о мое плечо, – улыбнулся Камерон, вновь прижимая ее к себе.
      Бейли зажмурилась. Ей было страшно от глубины той пропасти, в которую она падала.

      Чтобы успеть разбить лагерь до заката, они остановились около трех часов дня возле нескольких крепких сосен и принялись сооружать навес. Склон все сильнее клонился книзу, словно серпантин, опоясывающий большую каменную глыбу. Несколько раз во время пути Бейли и Камерон с трудом удерживались на сильно сузившемся склоне, но, на их удачу, дальше плато вновь расширялось, позволяя надеяться на успех путешествия.
      Они спустились совсем немного, поэтому кругом все еще лежали снега, да и ледяной ветер гулял по склону, поднимая поземку. Небо было синим, но на горизонте зрела серо-белая туча, предвещавшая снег, поэтому времени на разбивку лагеря было в обрез.
      Бейли и Камерон нашли три дерева с толстыми стволами, вокруг которых из-под снега торчали каменные голыши. Более того, одна из сосен тянулась к другой весьма крепкой веткой на уровне головы, и ее расположение облегчало устройство навеса.
      Бейли ужасно устала, но высотная болезнь больше не мучила ее, да и рука особо не беспокоила. Похоже, организм понемногу приходил в себя, и это было хорошим знаком. Судя по тому, как много прошагал Камерон, таща за собой поклажу, он тоже чувствовал себя неплохо. Такими темпами они спустятся с уровня снегов довольно быстро. Если, конечно, склон внезапно не оборвется, подумала Бейли, ежась.
      Увы, запасы пищи таяли на глазах. Чем быстрее они спустятся, тем больше шансов найти съедобные ягоды и коренья. В противном случае они обречены на голодную смерть.
      – Думаю, сначала надо развести костер, – сказала Бейли, предвкушая возможность погреться у огня.
      – Нет, сначала кров, потом тепло, – возразил Камерон, разглядывая ветку сосны. – Ветер крепчает, так что навес просто необходим. Мы можем сильно замерзнуть.
      Бейли хмуро воззрилась на него:
      – А разве костер не согреет?
      – Согреет. Но здесь слишком мало дров. Значит, есть смысл развести его ближе к ночи. Я подумал, что костер может послужить сигналом для спасателей. Так что пока займемся палаткой, а когда станет темнеть – зажжем огонь.
      Камерон задумчиво смотрел в сторону. Бейли проследила за его взглядом и увидела еще одну гору в отдалении, белую шапку снега вверху, истончающуюся книзу, переплетающуюся с зелеными всполохами, а затем просто зелень вперемежку с каменными уступами. Зелень сулила более теплый воздух и пищу.
      – Как думаешь, долго нам спускаться? Пилот пожал плечами:
      – Не знаю. Надеюсь, что нет. Это территория заповедника, тут охраняемые леса и круглосуточный мониторинг на случай лесных пожаров. Думаю, разведи мы в лесу огонь, нас могут заметить по дыму.
      Выходит, их спасение зависело лишь от того, как быстро удастся добраться до зеленой зоны! Возможно, от теплой постели и сытной еды выживших отделяла лишь парадней. Еще двое-трое суток назад Бейли с ужасом восприняла бы этот срок, но теперь он не казался ей таким уж большим.
      Внезапно ее объял страх перед будущим. Допустим, спасатели найдут их и вернут домой, оказав необходимую врачебную помощь… и что потом? Не угаснет ли интерес Камерона к женщине, с которой он делил самодельную палатку и остатки «сникерса»? Стойки ли чувства, зародившиеся в нестандартных условиях, когда жизнь возвращается в привычное русло?
      Бейли не знала, чего хочет больше: побыстрее расстаться с Камероном, чтобы иметь возможность выбросить его из головы и, увы, сердца, или продлить совместное путешествие, привязать к себе, быть может, даже влюбить…
      Да, ей хотелось верить в то, что у них есть будущее. Долгое, счастливое будущее, такое, как у Джима с его Линой, которых разлучила лишь смерть. Бейли не знала, возможна ли вообще столь долгая любовь длиною в жизнь. Что, если Джим любил Лину, но это чувство не было взаимным? Ведь Уингейт был богат и мог дать своей жене положение и стабильность. Что, если их брак был не более чем взаимовыгодной сделкой, такой же, как брак Джима и самой Бейли?
      Бейли не была циничной, скорее, имела трезвый взгляд на вещи, поэтому ей было трудно поверить в любовь до гроба. Слишком много браков разваливалось, слишком много пар расходилось каждый год, чтобы сохранять детскую наивность.
      Но если любовь живет несколько лет, стоит ли она того, чтобы ради нее менять привычный образ жизни? Стоит ли прирастать к человеку костями, если неизбежно придется отдирать себя с мясом? И хорошо, если отношения кончаются по обоюдному согласию, не раня ни одного из участников. А если разрыв происходит в одностороннем порядке? Стоит ли вообще начинать отношения, если они сулят в конечном итоге боль и разочарование?
      Любовь виделась Бейли чем-то вроде рулетки, а она благоразумно избегала азартных игр. Что делать в сложившейся ситуации, она даже не представляла. Одна ее часть жаждала наслаждаться взаимной любовью хотя бы тот короткий срок, который она может продлиться, но в длительное семейное счастье ей не верилось. Только дураки счастливы всегда.
      Но был ли у нее вообще выбор теперь, когда она уже ступила на тонкий лед и шла по нему в направлении неизведанного будущего?
      Камерон коснулся пальцем ее щеки:
      – О чем задумалась? Ты таращишься в пространство уже минуты три.
      Бейли вернулась к реальности и смущенно улыбнулась.
      – Я… размышляла о том… что ждет нас по возвращении, – с трудом нашлась она с ответом.
      Камерон нахмурился:
      – Даже не знаю, что и сказать. Без доказательств этому ублюдку все сойдет с рук. Более того, Сет сможет нам предъявить обвинение в том, что мы его оговорили.
      – И получить финансовую компенсацию за моральный ущерб. Тогда он сможет поливать меня грязью на всех углах и общественность точно будет на его стороне. А Тамзин поддержит его. – Бейли затошнило от отвращения. Неужели ей придется пройти еще и через это? Насмешек она не боялась, они стекали с ее брони, как с гуся вода. Про себя она знала, что ее совесть чиста: никаких тайных любовников, никаких нечестных сделок, наркотиков или полицейских приводов. Однако позволить торжествовать человеку, решившемуся на ее убийство, Бейли не могла.
      О, Сет пустит в ход всевозможные средства, чтобы ее опорочить, можно не сомневаться. Он найдет людей, которые на Библии поклянутся, что спали с вдовой Уингейт или видели ее со шприцем в подворотне. Присяжные убедятся в том, что Бейли вышла замуж за умирающего старика ради наживы, а затем начала обкрадывать своих подопечных. Конечно, финансовые выписки, подтверждающие аккуратное обращение с доставшимися деньгами, помогут Бейли, но не вернут на ее сторону присяжных. Возможно, Сет даже сумеет добиться передачи фондов в свои руки.
      – Думаю, Сету стоит узнать, что мы в курсе его делишек, – сказал Камерон. – А также рассказать о наших догадках третьей стороне. Пусть Сет знает: если с тобой что-нибудь случится, подозрения падут именно на него. Думаю, у него хватит мозгов не предпринимать новых попыток тебя убить. – Наклонившись, Камерон осторожно поцеловал Бейли, поймал зубами ее нижнюю губу и чуть прикусил. – Есть и другое предложение. Переезжай ко мне, и Сет попросту тебя не найдет. Жить одной в огромном пустом доме – это же ужасно!
      Сердце Бейли застучало часто-часто, словно у испуганного зверька. Раздосадованная такой реакцией, она сказала строго:
      – Камерон, между совместной жизнью и парой поцелуев лежит целая пропасть. Переезд в другой дом в попытке сменить атмосферу и спрятаться от врага – неплохая задумка. Но переезд к тебе…
      – Это отличная мысль, Бейли, – мягко возразил Камерон. – Но мы можем обсудить ее позже. Сейчас мы должны приниматься за дело, если не хотим провести ночь под открытым небом.
      Он принялся расчищать место под костер и обкладывать его камнями, а Бейли стала собирать палки для огня и для строительства навеса. Упавшая старая сосна валялась поодаль, часть ее ветвей торчала в небо. Они достаточно высохли, чтобы легко ломаться, так что вскоре у путников была целая гора дров. Палатку строили вместе, привязав куски кожи к толстой сосновой ветке. Повторив процедуру с батареей, Камерон и Бейли развели огонь: на сей раз их действия были более слаженными и костер запылал достаточно скоро.
      Вдвоем разбивать лагерь оказалось и быстрее, и веселее. Бейли постоянно бросала на Камерона короткие взгляды, следила за его руками, уверенными движениями. Ей нравилось работать с ним в паре, в этом было нечто объединяющее, словно они были одной семьей.
      Когда с приготовлениями было покончено, оба они были мокрыми от пота и грязными. Бейли велела пилоту обсыхать у костра, а сама забралась под навес и принялась стелить куски поролона, которые они захватили с собой с места катастрофы. Когда она вылезла наружу, Камерон закапывал в угольки, образовавшиеся сбоку кострища, сосновые шишки.
      – Пахнет Рождеством, – хмыкнула она. – Это вроде освежителя воздуха, что ли?
      – Выдумщица! – Камерон потыкал палкой в угли. – В шишках есть семена. Они поджарятся, и мы их съедим.
      – Сосновые семена? – с сомнением спросила Бейли. Пилот уверенно закивал:
      – Жаль, я не подумал об этом еще вчера.
      Бейли села рядом и вытянула ноги к огню. Желудок повеселел и забурчал, предвкушая хоть какую-то пищу. Семена… чем не орехи? Это же белок, а белок придает сил.
      – Возьми себе палку и постукивай по углям. Не позволяй шишкам загореться, – велел Камерон, забираясь под навес.
      – А ты куда?
      – Хочу протереть чем-нибудь шею, она вся мокрая от пота. Не хочу, чтобы меня продуло…
      Бейли протянула руки к огню и с наслаждением зажмурилась. Она прислушивалась к звукам, несущимся из палатки. Что бы она делала здесь одна, без своего спутника? Умирала с голоду? Сходила с ума от одиночества?
      Она потыкала палкой в угли, переворачивая сосновые шишки. Ее мысли вернулись к Камерону. В который раз они будут спать вместе. Обнявшись, сплетясь руками и ногами. Прежде мысли о сексе редко проскальзывали в ее голове, но теперь они стали навязчивыми, словно мухи, крутящиеся над медом, и очень опасными.
      Бейли завозилась на месте, пытаясь отвлечься. В костре лопнул уголек, издав резкий щелчок, посыпались искры. Почему-то даже это невинное происшествие навело Бейли на греховные мысли. Разлетающиеся искры… вспышка страсти…
      Думал ли Камерон о том же самом? О сексе? Или его выдержка была крепче? Возможно, он устал гораздо больше ее, потому что полдня тащил за собой повозку. И сейчас, вероятно, думает только о целительном сне. И секс – последнее, что его интересует.
      Впрочем, даже полумертвый после катастрофы, с открытой раной на голове, Камерон думал о сексе. С чего тогда у него встал член в тот день? И откуда в мужчинах берутся на это силы?
      Бейли вспомнила, как каждое утро, проведенное вместе, пилот прижимался к ней бедрами, а между ног у него была отчетливая выпуклость.
      Да уж, секс – последнее, что его интересует! Ха!
      Впрочем, это особенность мужской физиологии, напомнила себе Бейли. Ведь Камерон не торопил ее, не подталкивал. Он умел обуздывать свои желания, и это внушало уважение.
      В том, что мужчина желал заняться сексом с женщиной, которая податливо прижимается к нему всем телом, не было ничего удивительного. Вопрос был в другом – она сама хотела секса, и постепенно это желание становилось все навязчивее. Бейли представляла, как Камерон наваливается сверху, раздвигая ей ноги, и этот образ сводил ее с ума. В паху становилось все горячее, и от смущения пылали щеки.
      Да или нет? Отдаться или отказать? В любом случае последнее слово останется за ней, Камерон не будет ее неволить.
      Еще четыре дня назад Бейли без колебаний ответила бы «нет», но это была другая Бейли. Нынешняя приняла решение и не собиралась давать задний ход.
      Она оглянулась на вход в палатку. Каждая клеточка ее тела кричала: «Возьми меня!»

      Камерон набрал в металлическую коробку из-под аптечки снега и начал пристраивать ее на угли с краю костра. К снегу он прибавил сосновых иголок, чтобы придать «чаю» вкус и наполнить витаминами.
      Бейли была вся на нервах и едва могла усидеть на месте. Еще полчаса назад мысль о горячем напитке показалась бы ей пределом мечтаний, но теперь голова была забита совсем иным. Она думала только о наступающей ночи.
      Пилот принялся вытаскивать шишки из костра и показал Бейли, как вытаскивать из них семена. Она слушала вполуха, чисто автоматически выполняя то, что от нее требовалось. В первой шишке было с десяток семян, но все они были крохотными. Хорошо хоть, что шишек было вдоволь. Камерон и Бейли собирали семена на тряпицу, и горка медленно, но верно росла. Расковыряв все поджаренные шишки, путники принялись за еду. И хотя Бейли съела лишь небольшую горсточку семян, она ощутила себя на удивление сытой. Правда, зерна плохо прожарились, да и вкус у них был не очень, но они хорошо утоляли голод. Это было прекрасной новостью.
      По мере того как таял в коробке снег, Камерон добавлял новые порции, пока не набралось достаточно воды. Она была зеленоватой от сосновых иголок и пахла хвоей.
      – Тебя этому обучили скауты? – спросила Бейли, сообразив, что молчание затянулось. – Долго ты был в отряде?
      – Я прошел полный курс – от птенца до орла. Знаешь, это довольно весело. В детстве всегда гордишься своими достижениями. А потом я вступил в воздушные войска, для молодого парня это что-то вроде продолжения школы скаутов. Мне снова было очень весело, и я опять собой гордился. Правда, ровно до тех пор, пока меня не подбили.
      – Подбили? – Бейли округлила глаза. – Я думала, ты пилотировал грузовые самолеты!
      – Правильно думала. Для врага ты все равно мишень, так что вид самолета не имеет значения. Именно по этой причине грузовые танкеры не летают поодиночке. Их сопровождают военные самолеты.
      – Танкеры?
      – Да. Самолеты, перевозящие топливо, они осуществляют дозаправку в воздухе.
      Бейли представила себе, как в самолет, полный топлива, попадает снаряд, и ей стало не по себе. Разве после такого попадания можно выжить? Раньше она считала, что пилотировать грузовые самолеты вполне безопасно даже в зоне военных действий. Это же не истребитель, чтобы его сбивать!
      Каково это – быть женой военного летчика? И насколько ненормальной женщиной надо быть, чтобы бросить мужа, когда он покидает столь опасную службу? Радоваться надо!
      Не подозревая, в каком русле текут мысли Бейли, Камерон попробовал напиток пальцем и торопливо отдернул руку.
      – Кажется, достаточно горячий. Давай сюда бутылку, только свинти крышку.
      Она протянула бутылку из-под зубного ополаскивателя, и пилот осторожно, через край, начал тоненькой струйкой вливать в него отвар. Бейли держала ее наклонно, чтобы горячая жидкость не обожгла пальцы.
      Она первая сделала глоток. Напиток отчетливо пах хвоей и немного пластиком, чуть горчил и очень согревал. Обжигаясь, Бейли глотала и глотала, пока не выпила половину содержимого бутылки.
      – Боже, как хорошо! – простонала она, прикрыв глаза. – Ты только попробуй.
      – Ты сказала «хорошо», а не «вкусно». Неужели такая гадость получилась? – Камерон сделал глоток. По его лицу расплылась блаженная улыбка. – Ты была права, действительно хорошо. – Он улыбнулся.
      Снова наполнив бутылку, путники напились вдоволь.
      – За бойскаутов, – провозгласила в какой-то момент Бейли, и Камерон засмеялся.
      Пожалуй, впервые за четверо суток они так хорошо согрелись. Костер и горячий напиток казались подарком небес. Солнце постепенно скрывалось за горным хребтом, озаряя землю и сильно приблизившуюся тучу розовым светом. И это зрелище казалось уже привычным и родным, словно Камерон и Бейли из года в год именно так и именно здесь встречали закат. Телевидение, магазины, рестораны – все казалось таким далеким и нереальным, что они даже не скучали по цивилизации, наслаждаясь тем, что было под рукой. Ежедневные полеты, финансовые сводки принадлежали другому миру, тогда как мир Камерона и Бейли свелся к костру, простой пище, палатке и тесным объятиям.
      – Знаешь, я почти привыкла так жить, – призналась Бейли. – Конечно, это не значит, что я не стремлюсь вернуться.
      Камерон усмехнулся:
      – Предпочитаешь домашний очаг?
      – Пожалуй. Я из тех, кто ценит стабильность и обеспеченное будущее. А опасности, экстрим… они хороши в меру и только когда можешь их контролировать. Возьмем тот же рафтинг. У меня всегда были под рукой спальный мешок, теплая одежда, еда. Если спуск по реке надоест, можно собрать вещи и вернуться домой.
      – Та же история со скаутами. В детстве весело ставить палатки, разводить огонь и строить ловушки на мелких зверей. Чувствуешь себя таким взрослым и самостоятельным. Правда, тогда я не мерз, кутаясь в странные тряпки, и не разжигал костра с помощью батареи. – Камерон усмехнулся и подбросил в огонь веток. – И мне не зашивали голову без анестезии.
      – Ты не слишком жаловался, – хмыкнула Бейли.
      – Это не значит, что я получал от процесса удовольствие.
      Пилот дотронулся рукой до замотанной бинтом головы.
      Повязка была уже довольно грязной, но это позволяло надеяться, что внутрь грязь не проникла. У Камерона не было жара, похоже, заражения не случилось, и Бейли гордилась своим творением.
      – Может, пора снять бинты? – спросил он, поймав ее взгляд.
      – Не уверена. Повязка ведь греет тебе голову. Чем плохо?
      – Тем, что постоянно приходится ее поправлять, чтобы не сползала.
      – Надо просто перевязать. Или сменить бинт, этот очень грязный.
      Бейли осторожно размотала повязку и убрала ватные диски, которые прикрывали рану. Опухоль спала, шов постепенно затягивался. Он был темно-розовым и змеистым, словно располагался на голове какого-нибудь сшитого из кусочков Франкенштейна. Нигде не было видно следов воспаления, похоже, здоровье Камерона было вне опасности.
      Бейли достала из сильно похудевшей упаковки салфетку с алоэ и осторожно провела ею по шву, убирая сухие корочки. Часть из них еще не успела отвалиться.
      – Ты слишком нежно трешь, – буркнул Камерон, выдирая салфетку у нее из руки и принимаясь тереть достаточно сильно.
      – Чешется, да?
      – Дьявольски.
      Салфетка стала розоватой, и Бейли поначалу испугалась, но оказалось, что влага просто стирала запекшуюся в волосах кровь. Бейли подала Камерону новую салфетку, жалея, что не осталось ополаскивателя для рта. После третьей салфетки она замотала его голову свежим бинтом.
      – Все, – объявила она, садясь на место. Камерон благодарно улыбнулся.
      Они допили отвар из хвои, и Камерон протер тряпицей и снегом снаружи дно металлической коробки, которое почернело от гари.
      – Пару веков назад люди клали в постель грелку, чтобы было теплее, – задумчиво произнесла Бейли. – Что, если нам сделать то же самое?
      Камерон задумчиво посмотрел на коробку из-под аптечки, хмыкнул и вновь поставил ее на огонь.
      – Эх, я только-только ее почистил…
      Как только коробка стала горячей, Камерон и Бейли обернули ее в пару рубашек и положили под навес. Пришла пора укладываться спать. Бейли первой забралась в палатку, быстро разулась – впервые за эти дни – и прижала ступни к теплой «грелке».
      – М-мм… как хорошо! – простонала она, чувствуя, как согреваются пальцы.
      Камерон, забравшийся вслед за ней, принялся развязывать шнуровку из проводов, опутывавшую его ноги. Сняв кожаные «индейские мокасины», он последовал примеру Бейли.
      – Действительно очень хорошо, – с улыбкой протянул он.
      Сердце Бейли замерло. Несмотря на то что весь вечер они вели пустую болтовню, в ее голове прочно засели мысли о сексе, и теперь они стали слишком навязчивыми. Она вспомнила, как сильно ей хотелось касаться лица Камерона во время перевязки. Каким интенсивным было желание целовать его в губы, тереться щекой о щетину, прижиматься всем телом точно так же, как это происходило по ночам.
      Бейли провела большую часть жизни с подсознательным чувством, что мир полон опасностей. И только рядом с Камероном она узнала, что значит доверять мужчине и искать у него защиты. Они были такими разными и все-таки дополняли друг друга, как два кусочка головоломки, составляющие единое целое.
      – Пора укладываться, – сказал Камерон, пристально посмотрев на нее. В полумраке его глаза странно блестели, и от этого у Бейли замерло сердце. – Это был трудный день.
      Становилось все темнее, и костер, потрескивавший снаружи, с трудом рассеивал мрак. Бейли устроилась удобнее и принялась укрываться пледом и горой одежды. Пилот неторопливо обулся, выбрался наружу и подбросил в костер дров.
      Это вот-вот случится, с трепетом подумала Бейли.
      Камерон вернулся, лег и притянул ее к себе за талию. Нос Бейли уткнулся ему в шею, где бился пульс. От кожи пахло костром и лосьоном с алоэ.
      Рука пилота осторожно пробралась под ее многочисленные одежки, легла на грудь и сжала напрягшийся сосок. Бейли вздрогнула всем телом, острое чувство возбуждения, словно нож, пронзило все ее тело. Она бы и хотела оставаться спокойной, но это было выше ее сил. Сердце все ускоряло и ускоряло бег, пока его стук не превратился в один сплошной грохот, от которого закладывало уши.
      Камерон осторожно поцеловал Бейли в губы. Она была так напряжена, что даже не смогла ответить на поцелуй, приоткрыть рот и впустить его язык внутрь.
      «Успокойся», – убеждала себя она, но сердце не слушало и неслось вскачь.
      И как раз в тот момент, когда Бейли отдалась на волю событиям, прильнула всем телом и приоткрыла рот навстречу поцелую Камерона, он отстранился и тихо шепнул:
      – Спокойной ночи, милая.
      Спокойной ночи?
      Бейли застыла, словно внезапно окаменела.
      Она прошла через черт знает какую внутреннюю борьбу, чтобы решиться на секс, а Камерон и не собирался переходить к активным действиям?
      – Нет! – пискнула она жалобно.
      – Да. – Пилот снова осторожно прижался губами к ее губам и отстранился. – Это был тяжелый день, мы оба устали. Поэтому необходимо выспаться.
      – Ты говоришь странные вещи, – буркнула Бейли мрачно. – Что за черт? Я просто не понимаю!
      Происходящее было просто возмутительно! Из-за этого проклятого парня Бейли дважды за один день изменила собственному «я»! Сначала она позволила себе думать, что из них с Камероном получится неплохая пара, а потом еще и на секс решилась! А он?
      Уж не влюбилась ли она в него за эти четыре дня?
      Только не это! Какой ужас!
      Бейли испуганно прикусила губу.
      Она действительно влюбилась. Так глупо, так неразумно, так слепо влюбилась в человека, которого почти не знала! Нет, которого знала лучше, чем все остальные люди, потому что только ей довелось оказаться рядом с Камероном в нестандартных условиях. Он раскрылся ей с той стороны, которая, возможно, никому не была известна.
      Бейли почувствовала себя слабой и беззащитной. Она зарылась носом в плечо Камерона, словно пытаясь спрятаться от открывшейся ей правды.
      Он поцеловал ее в волосы, очень ласково, словно понимал, что с ней творится. Возможно, так оно и было? В отличие от Бейли Камерону приходилось прежде влюбляться. Возможно, он видел ее насквозь.
      Бейли зажмурилась и тихо шмыгнула носом. Что же ей делать теперь? Если у них с Камероном ничего не получится, придется сделать так, чтобы они никогда больше не встречались. Пользоваться услугами другой авиакомпании? Переехать в другой город? Умереть от стыда?
      Она сдвинула ладонь Камерона со своей груди и отбросила ее в сторону.
      – Если ты решил спать, держи руки при себе, – буркнула она и внезапно разозлилась.
      Что же ей теперь делать? Умолять заняться с ней любовью? Какой позор! До чего она докатилась! Всерьез рассматривает столь унизительный вариант!
      Бейли нестерпимо захотелось пнуть Камерона. Или схватить его член и сильно дернуть. Это бы проучило негодяя, да! А то тычется каждую ночь своей палкой ей между ног, а стоило дойти до дела, сразу в кусты!
      Внезапно она почувствовала, что Камерон мелко трясется всем телом. Он смеялся над ней! Каков гад!
      Бейли раздраженно отвернулась, гнев жег ее изнутри. Теперь член Камерона тыкался ей в ягодицы, и это особенно злило… и заводило еще сильнее.
      Она зажмурила глаза, надеясь как можно быстрее провалиться в сон. Пусть подлец поймет, что не так уж ей нужен! Пусть увидит, что ей все равно. Хорошо бы еще громко захрапеть, чтобы он умер от изумления.
      О, как Бейли хотелось убить Камерона! Сердце продолжало стучать быстро-быстро, ни о каком спокойном сне не было и речи. Убить мерзавца! Придушить во сне куском поролона! Стукнуть по голове толстой палкой!
      Она точно влюблена, если в голову лезут такие мысли. Лучше бы с ней приключилась какая-нибудь другая болезнь. Грипп, к примеру. По крайней мере грипп излечим.
      Ей потребовалось не меньше получаса, чтобы успокоиться и перестать желать Камерону мучительной смерти. Похоже, он тоже не спал, судя по его напряженной позе, однако не предпринимал никаких действий, чем еще сильнее злил Бейли.
      А ведь он сказал, что дорожит ею…
      Если бы дорожил, не трепал бы нервы!
      Но видимо, Бейли устала сильнее, чем думала. Она и сама не заметила, как уснула.

      Бейли покачивалась на волнах дремоты, в то время как мужская рука гладила и мяла то одну, то другую ее грудь. Ею владело легкое чувство дезориентации, хотя она прекрасно знала, чьи именно руки ее ласкают.
      Пальцы Камерона слегка пощипывали соски Бейли, отчего те твердели, превращаясь в две твердые ягодки. Удовольствие волнами пронизывало Бейли, и она выгибалась навстречу прикосновениям. Камерон лежал сзади, и его напряженный член тыкался ей в ягодицы. Если бы между телами не было никакой одежды, достаточно было бы лишь податься назад, чтобы член Камерона вошел в Бейли.
      Постепенно дурман рассеялся, дремота отступила прочь, и Бейли словно очнулась. Она распахнула глаза и охнула.
      – Убери свою чертову штуковину! – рявкнула Бейли, принимаясь вертеться, чтобы освободиться из объятий Камерона.
      Как он мог играть с ней?!
      Бейли была вне себя. Камерон просто издевался над ней, то заводя, то остужая ее пыл отказом. Извращенный тип!
      Изловчившись, она отпихнула пилота прочь и резко обернулась. Подлый тип смотрел с любопытством и улыбался – Бейли видела это сквозь завесу собственных волос, упавших на лоб. Похоже, Камерон снова подкармливал костер, потому что тот пылал достаточно бодро и немного рассеивал окружающий мрак.
      – Улыбаешься? – возмутилась Бейли. – Эгоист проклятый!
      Камерон покатился со смеху, что привело ее в состояние почти слепой ярости.
      – Что смешного? Может, расскажешь мне и мы посмеемся вместе? – прошипела она.
      – Ты сказала: «Убери свою чертову штуковину!» – Камерон расхохотался, хотя Бейли все еще не видела ничего смешного. – Слушай, это же не кошелек, не пистолет, в конце концов! Его нельзя просто взять и убрать в карман. – Он отер с глаз слезы.
      – Плевать я на это хотела, – буркнула Бейли. – Главное, чтобы эта штука не тыкалась в мой зад!
      – Похоже, проснулась ты в еще худшем расположении духа, чем засыпала, – констатировал пилот. Он заботливо отвел локон волос, упавший Бейли на лоб, и она всем телом дернулась прочь, словно прикосновение оставило ожог. – Я пытался тебя разбудить целых полчаса.
      – Интересно, зачем? Ты сам велел мне спать, вот я и последовала твоему совету.
      – Чего ты злишься? Весь вечер была на нервах и даже со сна пыхтишь, словно еж. Я хотел заняться с тобой любовью, но ты явно не в настроении. А вечером вообще была сама не своя.
      – И это тебя остановило? Странная причина.
      – Конечно, остановило. Ты все больше и больше нервничала, дергалась по любому поводу. Не знаю, что тебя гложет, но я предпочитаю не лезть под горячую руку. Ты сама должна решить, чего хочешь, Бейли.
      – Скажите, какой заботливый! Прекрати, это тебе не идет, – буркнула она. Однако на этот раз не стала пинаться, когда Камерон притянул ее к себе.
      – Расскажешь, о чем беспокоишься?
      – Нет.
      – Но ты хоть сама знаешь, в чем дело?
      – Отстань от меня! И вообще… я спать хочу! – На самом деле словесная перепалка развеяла ее сонливость, но Камерону было совсем не обязательно об этом знать. Фыркнув, Бейли снова повернулась спиной.
      Внезапно она ощутила, что Камерон касается губами ее шеи под волосами, прижимается лицом к затылку, вдыхая запах, и по всему ее телу прошла горячая волна удовольствия.
      – Понимаю, ты не привыкла доверяться мужчине, – шепнул Камерон ей на ухо, теплое дыхание коснулось мочки, заставило затрепетать волоски. – Ты предпочитаешь гулять сама по себе, словно кошка.
      Он был не прав. Бейли, возможно, и хотела бы довериться мужчине, да только слишком опасалась последствий. Доверие делает беззащитной.
      – Тебе просто страшно? – шепотом спросил Камерон. – Боишься рисковать? – Его голос был едва слышным, он вливался в ухо, словно мед, словно шипение змея-искусителя. – Да, ты не привыкла рисковать. Ведь на самом деле ты нежная и ранимая за этим суровым фасадом, поэтому опасаешься открывать ворота крепости. Вдруг незваный гость окажется захватчиком?
      Бейли попыталась вырваться из плена его слов.
      – Я вовсе не нежная и ранимая. Я умею быть жесткой. Если ты ни разу не видел этой моей стороны, значит, ты плохо меня знаешь.
      – О нет, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. – Тихий смех над ухом. – Думаешь, я не помню, как ты разговаривала со мной после катастрофы? Ты назвала меня Капитан Трезвомыслие и кучей других нелестных эпитетов. Ты боялась, что я умру, и разговаривала со мной таким тоном, будто я был младенцем. Почти сюсюкала.
      – Что? Нет! – Бейли ужаснулась. Неужели она сюсюкала?
      – Я не вру.
      – Не помню такого, – буркнула она. – Только не надо передергивать. Если я с тобой возилась, это не признак мягкости и ранимости. Я делала это в благодарность за то, что ты спас мне жизнь.
      – Ты вытащила здоровенного мужика из самолета, хотя сама едва держалась на ногах от слабости! И все это из простой благодарности? Никто не станет рисковать своим здоровьем из благодарности, Бейли. – Камерон хмыкнул. – И ты укрывала меня теплыми свитерами, хотя сама была на грани переохлаждения. На тебе был лишь тонкий костюм!
      – Я… просто я очень ответственный человек.
      – Просто ты добрая и заботливая. – Рука Камерона медленно, но настойчиво заскользила по плечу Бейли вниз, чуть сжала запястье и забралась под одежду. Теперь пальцы осторожно гладили ее живот. – И мне нравится, что ты такая. Очень нравится… – Камерон вновь принялся целовать ее шею под волосами.
      По всему телу Бейли прошла неконтролируемая волна возбуждения, и она чуть наклонила голову, чтобы Камерону было удобнее целовать ее в шею. Меж тем его руки уже ласкали ее грудь, то чуть сдавливая, то отпуская, пальцы осторожно сжимали соски.
      У нее тяжело билось сердце, отдаваясь в горле и где-то между ног. Бейли дышала через рот, потому что ей не хватало воздуха и она боялась задохнуться. Она никогда не возбуждалась так сильно, как с Камероном, поэтому не могла противиться его ласкам.
      Его ладонь снова заскользила по животу, а затем начала пробираться под штаны, приподняла эластичный поясок трусиков, забралась под него, но ненадолго, словно дразня. Бейли чуть слышно застонала от разочарования. Камерон развернул ее к себе лицом и прижал за ягодицы. Она почувствовала, что в пах упирается напряженная выпуклость. Между ног тотчас стало горячо и влажно.
      Пальцы Камерона снова забрались ей в трусики, на сей раз увереннее, направляясь в самые потаенные места, туда, где торопливо и яростно бился пульс.
      – Ты вся влажная. – Его губы ласково ущипнули Бейли за мочку уха, пососали и отпустили. – Ты хочешь меня, я знаю.
      Пальцы уверенно скользили между ног, то входя, то выныривая наружу, сводя Бейли с ума, заставляя извиваться и выгибаться навстречу. Она постанывала, закусив губу, и часто дышала. Потом ладонь внезапно исчезла, и Бейли, дрожа от возбуждения, открыла глаза и затуманенным взглядом посмотрела на Камерона. Она видела, как он достал презерватив, надкусил зубами пластиковую упаковку и потянул за уголок, отрывая полоску. Вынув латексное колечко, пилот надел презерватив – Бейли только слышала возню, но не видела, как именно он это делает. Затем Камерон снова притянул Бейли к себе за бедра, приспуская ее штаны и подсовывая под голые бедра теплую одежду.
      Бейли торопливо стянула штаны до щиколоток, чтобы можно было удобнее раздвинуть ноги. Желание было уже таким нестерпимым, что она едва не плакала. Обняв Камерона за шею, она потянула его к себе. Он навалился сверху и вошел в нее медленно и неглубоко, давая возможность привыкнуть. Бейли так давно не занималась сексом, что ощущения казались новыми и почти незнакомыми.
      – Камерон… – прошептала она, приподнимая навстречу бедра.
      Он шумно втянул холодный воздух, словно перед броском, и вошел в нее целиком, так глубоко, что Бейли охнула. Чувство заполненности было таким естественным, таким прекрасным, что у нее перехватило дыхание.
      Камерон начал двигаться, сначала медленно, затем все быстрее, и Бейли стала бессознательно постанывать и шептать его имя. У нее шумело в голове, словно вновь вернулась высотная болезнь, между ног все горело огнем и сладко сжималось в предвкушении разрядки. Тяжесть мужского тела была такой удивительной и прекрасной!
      Камерон и Бейли сплелись в объятиях под навесом, на одиноком горном склоне, среди снегов и пустоты, и было в этом нечто первозданное, прекрасное, как будто они остались одни в целом мире.
      Движения становились все более резкими, частыми, Камерон хрипло дышал, а Бейли стонала, прижимаясь к нему всем телом. Она словно перестала быть той самой Бейли, железной леди, кошкой, гуляющей сама по себе. Теперь она была просто женщиной из плоти и крови, и плоть эта желала только одного – утоления жажды.
      И это случилось. Оргазм накрыл Бейли с головой, яростный и мощный, как торнадо. Ей показалось, что ее закружил водоворот, затаскивая на глубину, чтобы потом вытолкнуть на поверхность и качать на сладких волнах.
      Камерон кончил почти сразу за Бейли и упал, обессиленный, подмяв ее под себя. Обоим было так жарко, словно они находились в жаркой сауне, а не в палатке на морозном воздухе.
      – Вот дьявол, – сказал Камерон, с трудом приходя в себя и отодвигаясь в сторону.
      – Ты про меня? – с трудом разлепив губы, спросила Бейли.
      Он засмеялся, наваливая на нее и себя какую-то одежду.
      – Только не засыпай, – сонно пробормотал он. – Нам еще надо одеться… и подкинуть дров… – Его голос слабел. – Дров подкинуть…
      Через минуту Камерон вздрогнул всем телом, выругался и заставил себя сесть.
      – Если я немедленно не начну двигаться, то усну, – сказал он, приводя себя в порядок. Для начала он снял презерватив, завязал его узелком и завернул во влажную салфетку, которой протерся.
      Бейли с трудом натянула штаны и теперь сонно следила за Камероном из-под полуприкрытых век. Она бы с радостью сходила в душ, но такой возможности не было, поэтому оставалось просто одеться и лечь спать.
      Камерон выбрался из палатки. Внутрь ворвался сквозняк, обдав холодом разгоряченное тело Бейли. Она поежилась и принялась торопливо кутаться в одежду. Снаружи раздался веселый треск ломаемых веток, а затем Камерон вновь забрался под навес. Пара устроилась поудобнее, привычно прижалась друг к другу, обнявшись, и отправилась в мир сновидений.
      Уже засыпая, Бейли поняла, что никогда не чувствовала себя более довольной и счастливой. На душе царил такой удивительный покой, что даже не верилось в реальность происходящего. Она обрела свой кусочек счастья там, где другая давно скончалась бы от отчаяния и жалости к себе.

      На пятый день в конторе появился Логан Тиллман, брат Бейли. Брет понял, кто это, прежде чем тот представился. При этом Логан ничем не напоминал сестру, он был выше, крепче сложен, глаза были глубоко посажены, а волосы были намного темнее. Однако у него оказалось точно такое же выражение лица, как у Бейли. Наверное, эта суровая складочка между бровей была их семейной чертой. Кроме того, по лицу Логана можно было понять, что последние несколько ночей он практически не спал.
      С Тиллманом приехала высокая девушка с узким веснушчатым лицом. Она выглядела подавленной и заплаканной.
      – Я – Логан Тиллман, брат Бейли, – сказал гость секретарше. – А это моя жена, Пичес. Мы не могли сидеть в Денвере и ждать новостей, поэтому решили приехать. Что слышно о самолете?
      Брет вышел из кабинета и пожал Логану руку.
      – Увы, никаких новостей. – Он тоже выглядел не лучшим образом, лицо казалось помятым и серым от пробивающейся щетины. Брет мало спал, к тому же он снова начал летать – бизнес не должен простаивать слишком долго.
      У компании начинались серьезные финансовые проблемы, а к этому Брет оказался совершенно не готов. Когда-то давно они с Камероном застраховали каждый самолет на случай катастрофы и каждый год продлевали полис, уверенные, что это спасет фирму в непредвиденных обстоятельствах. Однако на практике все оказалось не так просто. Фирма теряла деньги, а страховая компания не спешила выдавать финансовую компенсацию своим клиентам. Для получения денег нужны были неоспоримые доказательства крушения самолета, например обломки, а спасатели по-прежнему не обнаружили места падения. Фирма потеряла пилота и один из лучших самолетов, ничего не получив от страховщика. Долги росли, и Брет совершенно не знал, чего ждать от будущего. Ночами он мерил шагами кабинет и ругал себя за недальновидность. Конечно, существовала возможность нанять другого пилота, но где взять еще один самолет, способный летать в высоких слоях атмосферы?
      Брет заметил, что Карен смотрит на него, прищурив глаза. Секретарша ждала, когда он расскажет Логану Тиллману о недостатке топлива в баках пропавшего самолета.
      Она была права, брат погибшей имел право знать.
      – Пройдем в мой кабинет, – мрачно предложил он гостю. – Кофе хотите?
      Пичес с сомнением посмотрела на мужа, словно оценивая, насколько тому необходим кофеин.
      – За последние дни мы оба выпили столько кофе, что изрядно перегрузили свои организмы, – вздохнула она. – Впрочем, наливайте. – Рука Пичес нашла руку Логана и сплелась с ней пальцами. Логан вяло улыбнулся.
      Брет указал гостям на стулья для посетителей.
      – Какой кофе предпочитаете?
      – Один черный, один со сливками, – ответила Пичес. У нее был высокий и звонкий голос, напоминающий колокольчик.
      Брет вспомнил, что миссис Уингейт очень любила свою невестку. Похоже, Бейли общалась только с братом и его женой. Должно быть, все трое были очень близки.
      Пичес и Логан сели и словно как-то сдулись. Их плечи поникли, будто на них тяжким грузом лежала скорбь. Брету стало нечем дышать.
      – Сейчас принесу кофе, – сдавленно пробормотал он и вышел из кабинета, где Карен уже включила автомат. Скорее всего она снова подслушивала.
      – Возьмите себя в руки, босс, – сказала она, бросив на него короткий взгляд.
      Брет кивнул, не поднимая на нее глаз. Сочувствие Карен дорогого стоило, и от этого у пилота на душе стало совсем паршиво.
      Они помолчали, ожидая, пока закипит вода, затем быстро разлили кофе по чашкам. Брет внезапно заметил, что Карен сменила цвет волос. Не поменяла полностью, а просто добавила в ярко-красный больше черных прядей. Возможно, это был своеобразный способ носить траур.
      Карен поставила на поднос три чашки, положив в отдельное блюдце пакетики с сахаром и сухими сливками. Брет кивнул и понес кофе в свой кабинет.
      Логан взял с подноса две чашки, одну протянул жене, а вторую поставил на край стола рядом с собой. Затем он добавил в свой кофе сливок и сахара, точно так же, как делала Бейли Уингейт.
      У Брета сдавило грудь. Ему показалось, что он вот-вот задохнется, поэтому включил вентилятор и направил его себе в лицо. Бейли Уингейт нравилась ему, хотя они и были едва знакомы. Веселая, отзывчивая… тяжело был представить, что ее больше нет.
      И ему не хватало Камерона, друга и партнера. Без него в конторе стало пусто и мрачно.
      Камерону не нравилась Бейли, и, похоже, неприязнь была взаимной. Даже странно, что эти двое умерли вместе, хотя почти друг друга не знали.
      Брет неловкой рукой поднял чашку, сделал глоток, обжегся, закашлялся и вытер слезы, выступившие на глазах. Ему необходимо было собраться.
      – Мы обнаружили причину катастрофы, – начал он и умолк.
      Повисла тяжелая пауза.
      – Простите? – Логан смотрел изумленно. – Ведь самолет еще не найден!
      – В баках было слишком мало топлива. Они недотянули до аэродрома.
      – Что?!
      – Баки были почти пусты.
      – Какой идиот заправлял самолет?! И неужели ваш пилот не мог посадить его где-нибудь в поле, заметив, что топливо на исходе? – Логан напомнил Брету бойцовую собаку, готовую ринуться в бой.
      – Наш пилот не знал о том, что баки почти пусты. – Брет вздохнул. – Должно быть, по приборам все было в порядке.
      – Как такое возможно? И откуда вы это знаете? Вы же сказали, что самолет не найден!
      Логан задавал правильные вопросы. Он сразу же ухватил мысль Брета и требовал деталей. Пилот поежился, ему стало не по себе под яростным взглядом гостя.
      – Произошла ошибка при заправке. Пилот думал, что залил полный бак.
      – Как это?
      – Есть варианты. Один из самых простых: поместить в баки наполненные воздухом прозрачные емкости. Это способ обмануть приборы для того, чтобы совершить саботаж.
      Снова повисла пауза. Логан и Пичес переглянулись, на лицах обоих был написан ужас.
      – Когда мы говорили по телефону, я рассказал вам о своем звонке Тамзин, – медленно произнес Логан, буравя Брета взглядом. – Вы отмахнулись от моего предположения, что она могла… подстроить катастрофу.
      – Рано строить предположения. – Пилот устало вздохнул. – Когда самолет найдут, начнется расследование.
      – Но вы тоже считаете, что кто-то подстроил катастрофу?
      – Да. Это было не так уж трудно сделать.
      – Вы уже сообщили властям о ваших предположениях и находках? – рявкнул Логан. – И о моем разговоре с Тамзин?
      Брет кивнул:
      – Да, но без доказательств мы ничего не можем сделать.
      – Постойте, но ведь должны быть записи камер наблюдения! – осенило Логана. – Они могут стать доказательством.
      – Да, записи есть. – Брет тяжело вздохнул.
      – Так в чем же дело?
      – Без распоряжения суда охранное агентство их не предоставит.
      – А что, простое человеческое сочувствие уже не в моде? – взвился Логан. Он вскочил и принялся шагать по кабинету. – Они не могут выдать пленку без особого распоряжения?
      – Увы. – Брет вздохнул. – Это кинет тень на их репутацию. Есть случаи, когда без бюрократии не обойтись.
      – Да чем вообще занимается полиция? Они хотя бы вызвали Сета Уингейта на допрос? А Тамзин? Сказанное этой особой обличает ее брата.
      – Кто-нибудь еще слышал, что сказала вам Тамзин? – прищурившись, спросил Брет. – Вы включали громкую связь? Быть может, сделали запись разговора? Эта женщина известна своей глупостью, поэтому ее слова сами по себе ничего не значат. А что касается допроса Сета… – Пилот устало прикрыл глаза. – Это ведь не какой-нибудь клерк. Он из семьи Уингейт, а в наше время связи много значат.
      – В таком случае ради Бейли, вдовы Уингейта, должны были расшибиться в лепешку, – заметил Логан. – Но пока я не вижу особого рвения. – В его глазах блеснули слезы, и Пичес тотчас вскочила и обняла мужа.
      Логан взял протянутую женой салфетку и высморкался.
      Брет молчал. Стоило ли объяснять гостю, что его сестра была не слишком популярна в кругах власть имущих? После смерти мужа ей достались положение и деньги, но никак не радушный прием со стороны сильных мира сего. Бейли считали Черной Вдовой и расчетливой стервой, поэтому кое-кто мог даже обрадоваться, узнав, что она погибла в авиакатастрофе. Логану не обязательно было об этом знать, поэтому пилот хранил молчание.
      – И что, мы совсем ничего не можем сделать? – не выдержал гость.
      – Увы, это так. По крайней мере до тех пор, пока не найдут обломки самолета. Если обнаружат доказательства саботажа, все изменится.
      – Пока не найдут обломки? А если их не найдут?
      – Найдут, – уверенно заявил Брет. – Рано или поздно это случится.
      Рано или поздно… это могло означать совершенно любой срок, от пары дней до пары лет. До этого момента полиция не могла приступить к расследованию.
      – Это невыносимо, – простонал Логан, словно загнанный зверь, меряя шагами номер отеля. С момента исчезновения сестры он нашагал уже, должно быть, много километров. – Неужели того, что в топливном баке было мало топлива, а приборы показывали норму, не достаточно для возбуждения дела?
      Пичес лежала на кровати на боку, подтянув под себя ноги, и смотрела на мужа. За последние дни оба почти ничего не ели и мало спали. Неизвестность мучила сильнее страшных известий. Конечно, в смерти Бейли можно было не сомневаться. Сжиться с этой мыслью, принять ее окончательно и бесповоротно было нелегко, особенно при отсутствии тела. А ведь Бейли заслуживала нормальных, человеческих похорон и церемонии отпевания. Пичес старалась не думать, в каком ужасном состоянии может оказаться тело Бейли, если его найдут. Обожженный труп без волос? Куски человеческой плоти?
      Стук в дверь заставил Логана и Пичес дернуться от неожиданности. Они не заказывали обслуживание в номер, предпочитая купить каких-нибудь дешевых полуфабрикатов и съесть их, не разогревая. Все отложенные деньги ушли на приготовления к рафтингу, а остатков хватило на билет и комнату в дешевом отеле.
      – Может, это Ларсен? – предположил Логан. Брет действительно знал, где они остановились.
      Он направился к двери и распахнул ее… и тотчас замер на месте от изумления. Пичес не видела, кто пришел, но по напряженной позе мужа поняла, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Она вскочила с постели, накинула халат и торопливо направилась к двери. В проеме стоял высокий темноволосый мужчина, совершенно незнакомый Пичес.
      – Какого черта тебе надо? – рявкнул на гостя Логан, заставив жену подскочить на месте. – Откуда ты узнал, где нас искать?
      – Я пришел поговорить. А найти было несложно. Я просто спросил, и мне ответили. Вы ведь сообщили домашним, где вас можно найти. Я позвонил и сказал, что у меня есть новости о катастрофе. Мне тотчас дали этот адрес.
      – Нам не о чем разговаривать. – Логан начал закрывать дверь, но мужчина помешал ему сделать это.
      Только теперь Пичес поняла, кто нанес им визит. Сет Уингейт собственной персоной. Его можно было даже назвать привлекательным, если бы только его лицо не было таким… бездушным, что ли?
      – Тогда просто выслушайте меня, – холодно сказал гость. – Я никак не связан с катастрофой.
      – О! Какое признание! – Логан презрительно хмыкнул, а его глаза превратились в две узкие щелочки. – Твоя сестрица сказала, что опасно переходить тебе дорогу и что Бейли получила по заслугам.
      – Моя сестра, – все так же холодно сказал Сет, – редкая сучка. Она пытается подставить меня в надежде получить не только свою, но и мою долю денег.
      Логану дьявольски захотелось смазать ублюдка по физиономии, но он не хотел, чтобы жена стала свидетелем гадкой сцены.
      – Ты очень добр к своим близким, – раздраженно бросил он Сету Уингейту.
      Рот Сета исказился в горькой усмешке.
      – Мне прекрасно известно, что я собой представляю. Но вы должны знать – я не убивал вашу сестру.
      Он отвернулся и пошел прочь. Логан и Пичес стояли в дверях, не зная, как реагировать.

      Камерон в очередной раз выбрался из палатки, чтобы подбросить веток в огонь. Он прихватил с собой коробку от аптечки, ставшую весьма многофункциональной вещицей. Он набрал в нее чистого снега и поставил на угли. Идея использовать коробку в качестве грелки поразила пилота. Бейли оказалась большой выдумщицей, генерировала идеи одну за одной, не переставая его удивлять. А ведь она никогда не была в отряде бойскаутов.
      Останься они возле самолета, подумал Камерон с улыбкой, Бейли наверняка еще больше улучшила бы их быт. Например, нашла бы способ размягчить замерзшую землю и сделать глинобитный домик. Или построила ветряную мельницу из лопастей винта, разбросанных по склону, как-нибудь присоединила ее к батарее, чтобы заряд в ней не кончался.
      Камерону захотелось выпить горячего напитка из сосновых иголок. Снег в коробке таял медленно, огоньки пламени трепетали на ветру. Бросив в коробку поверх снега пригоршню хвои, пилот снова забрался под навес, чтобы спрятаться от ветра. Бейли даже не проснулась, когда он устроился рядом, обнял и прижал ее к себе. Она только сонно повозилась и пробормотала что-то невнятное. Камерон надеялся, что и все последующие ночи они будут проводить вместе, в обнимку, но возвращение в цивилизацию могло поставить этот аспект под вопрос. Бейли сопротивлялась всему, что происходило между ними, каждый новый шаг предпринимала, неоднократно все взвесив и тридцать три раза поплевав через плечо. Она не умела просто плыть по течению, а эмоциональную зависимость воспринимала как плен.
      Камерону приходилось постоянно быть начеку, избегать подводных камней, бороться с железобетонными установками своей избранницы. Бейли была превосходным претендентом на роль пациентки психолога-фрейдиста. Развод родителей глубоко ранил ее и до сих пор влиял на личную жизнь. Где-то в глубине души она жаждала ощутить себя в безопасности, рядом с человеком, которому могла доверять, но ребенок внутри ее предостерегал от безрассудных поступков, боялся чрезмерной зависимости и возможных эмоциональных ран.
      Однако Камерона не пугали трудности. Он устал быть одиночкой, скитаться по городам и штатам, нигде не находя приюта. Он был готов променять свой кочевой образ жизни на стабильные отношения с Бейли Уингейт. Разумеется, малышку напугает предложение руки и сердца, но только таким Камерон видел их совместное будущее. Бейли была достойна большего, чем роль любовницы.
      – Твой утренний кофе, – объявил Камерон, целуя Бейли и протягивая ей бутылку с горячим напитком из хвои.
      – Кофе в постель! – Она засмеялась и тотчас села, принимая бутылку.
      Сделав глоток, Бейли зажмурилась от удовольствия. Напиток получился более горьким, чем накануне, но его терпкий вкус и запах бодрили не хуже настоящего кофе. Выпив половину, Бейли протянула бутылку Камерону.
      – Теперь каждое утро буду пить хвойный отвар, – сказала она. – Он явился для меня настоящим откровением.
      – Можешь допить все, – улыбнулся пилот. – Я свою порцию уже выпил.
      Бейли кивнула и с наслаждением сделала еще один глоток горячей жидкости. Она чувствовала себя удивительно счастливой, и это совершенно не вязалось с их положением. Но ей не хотелось отпускать приподнятое настроение, поэтому она игриво спросила:
      – Какие планы на сегодня? Шопинг, неторопливый осмотр достопримечательностей и ленч?
      – Я бы предложил отдых в горах. Лыжи, снежный склон, свежий воздух… – Камерон сел рядом и накрыл вещами ноги себе и Бейли. Стояло раннее холодное утро, поэтому одного горячего отвара было недостаточно.
      – Мне нравится твой план.
      – Сегодня у нас куча дел. – Голос Камерона стал серьезным, и Бейли посмотрела на него из-под ресниц. – Спуск будет нелегким. Склон довольно резко уходит вниз и превращается в узкий перешеек. Зато в случае удачи мы пройдем достаточно, чтобы преодолеть заснеженный уровень.
      Бейли молча кивнула. Впереди их с Камероном ждали трудности, а сил оставалось все меньше. Семечки из сосновых шишек были слишком скудной пищей для измученных холодом и голодом организмов. На более низких уровнях, там, где начинается зеленая полоса и где можно развести огонь и быть замеченными, у путешественников появится шанс.
      Съев по полной пригоршне семечек, Камерон и Бейли торопливо собрали пожитки и отправились в путь. Они действовали слаженно и по большей части молчали. Бейли почти радовалась этой возможности поразмыслить над будущим. Куда вели их отношения? Камерон заботился о ней и испытывал сексуальный интерес, но так ли много это значило?
      Она копалась в себе, забывая о трудностях пути, и даже не заметила, как Камерон подобрал две толстые суковатые палки, которые последовательно втыкал глубоко в снег, предотвращая с их помощью соскальзывание повозки со склона. Однако сам не удосуживался особенно прощупать почву перед собой, а под снегом то и дело обнаруживались неровности и ямы.
      Внезапно Бейли представилось, как Камерон оступается и проваливается в глубокую дыру, а вслед за ним проваливается и повозка, и оба они исчезают в неизвестном направлении. Видение испугало ее, и, когда под ногой пилота что-то хрустнуло, она взвизгнула:
      – Стой!
      Камерон замер как вкопанный и обернулся:
      – В чем дело?
      – Я пойду впереди. – Бейли торопливо обогнала изумленного спутника.
      – Какого черта?
      – Ты тащишь повозку и следишь, чтобы она не скатывалась. Так что впереди пойду я. Буду проверять дорогу.
      Камерону не понравилась эта идея, поэтому он попытался схватить Бейли за руку. Она вывернулась и зашагала впереди него. По пути она подхватила длинную крепкую палку и принялась втыкать ее в снег, проверяя покрытие на прочность. Бейли продвигалась вперед довольно быстро, перспектива быть спасенными в ближайшие сутки придавала ей сил. До чего же она хотела оказаться на том уровне, где нет снега, а только зеленые сосны и кустарник! Череда однообразных движений: ткнуть палкой в снег, переставить ногу, ткнуть палкой, шагнуть, ткнуть, шагнуть… это однообразие рассеивало внимание, и приходилось прилагать усилия, чтобы сконцентрироваться. Каждый дюйм снега мог скрывать под собой опасность.
      За последние сутки Камерон и Бейли спустились, наверное, на пару сотен метров высоты, а теперь уклон стал еще более крутым. Кое-где впереди уже маячили куски почвы и камня без снежного слоя, и это наполняло Бейли радостью.
      Теперь, когда она шла во главе, они оба двигались значительно быстрее. Бейли изредка притормаживала, чтобы дать Камерону возможность обойти какой-нибудь особенно крупный валун или дерево, а затем возобновляла движение. Но в какой-то момент снегоступ, надетый на ее правую ногу, зацепился за какую-то скрытую под снегом корягу, и переплетение веток громко хрустнуло. Снегоступ сломался, и ботинок Бейли провалился в снег. Она неловко взмахнула руками, вскрикнула и упала на колени.
      – Со мной все в порядке, – поспешила она успокоить Камерона, бросившегося на помощь. Хорошо, что он успел закрепить на месте повозку, иначе они могли лишиться всех вещей.
      Пилот развязал провода, прикреплявшие снегоступ к ботинку Бейли, и внимательно его осмотрел.
      – Думаю, смогу починить, просто лопнул один из проводов. В любом случае нам необходим привал.
      Бейли и Камерон уселись прямо на повозку и принялись жадно пить из бутылки остатки хвойного отвара. Он давно остыл и немного холодил зубы, но пить его было приятно. Затем пилот заменил несколько веток на сломанном снегоступе Бейли и тщательно примотал их лентой из ткани.
      – Кажется, на этот раз мы спускаемся гораздо быстрее, – заметила Бейли, оглядывая пейзаж.
      – Да, склон стал еще круче. Думаю, мы спустились почти на двести метров.
      – Черт, прошли столько, а спустились всего на двести метров, – пробормотала она с досадой.
      Камерон усмехнулся:
      – Двести метров – отличное достижение. Чувствуешь, насколько стало теплей?
      Бейли прислушалась к своим ощущениям. Теперь, когда Камерон обратил ее внимание на перемены, она и сама их замечала. Ветер перестал быть пронизывающим до костей, деревьев стало больше, хотя они по-прежнему жались к скале, видимо, плодородный слой там был толще. Температура поднялась на пару градусов, и эта не слишком серьезная разница была заметнее за счет потеплевшего ветра.
      К Бейли вернулось отличное настроение. Ей даже захотелось расцеловать Камерона, донесшего до нее столь хорошие новости.
      – А теперь смотри туда. – Камерон указал вдаль и немного вниз по склону. – Видишь?
      Бейли вдруг поняла, что впереди маячат не просто отдельные хвойные деревья, а почти настоящая гряда из сосен. Лес! Не слишком густой, но все-таки лес! Начало заповедника!
      – Глядишь, к вечеру мы вступим в охраняемую зону! – восторженно воскликнула она. – Ты разведешь костер, и нас заметят!
      Камерон, смеясь, пихнул ее в плечо.
      – Не думаю, что охранные системы зафиксируют дым на самом краю зоны. Но ты права, наши шансы растут. – Он зашнуровал снегоступ на ее ноге. – Готова?
      – В путь! – воскликнула Бейли. Она была голодна и сильно устала, но надежда на скорое спасение гнала ее вперед.
      За прошедшие пять суток она сбросила, наверное, килограмм пять, а Камерон, пожалуй, и того больше. Запасы пищи – если несколько шоколадок и энергетических батончиков можно назвать пищей – кончились, а желудки все чаще напоминали о себе. Надо было быстрее добраться до более теплого пояса, чтобы организм не тратил так много сил на самообогрев.
      Путники поднялись с повозки, Камерон размял плечи и руки, пару раз резко хрустнул шеей, прежде чем снова потащить за собой вещи. Должно быть, от усталости у него ныли все мышцы, и Бейли сочувственно посмотрела на спутника. Под глазами у него лежали тени. Сколько еще он мог продержаться?
      Они продолжили путь таким же образом, как и прежде: Бейли шла впереди, проверяя снежный покров на прочность, а Камерон позади, то вставляя, то вытаскивая палки, удерживающие повозку. У Бейли ныли ноги от ходьбы вразвалку, но, понимая, как тяжко приходится Камерону, она помалкивала.
      В какой-то момент палка, удерживавшая повозку на очередном рубеже, хрустнув, надломилась. Конструкция принялась скользить вперед и вбок, к краю пропасти. Камерон охнул и, напрягая мускулы, попытался удержать ее руками.
      – Палка! Вторая палка! – крикнул он Бейли. Неловко прыгая, она успела вовремя. Вместе с пилотом они закрепили повозку на месте, а затем устало посмотрели друг на друга. Спуск давался все труднее.
      Чуть позже Бейли угораздило поскользнуться на обледенелом камне. Она изо всех сил старалась удержаться на месте, ерзала ногами, но снегоступы упорно ехали к обрыву. Сообразив, к чему идет, она рухнула на четвереньки, пытаясь как-то замедлить скольжение.
      – Бейли!
      Камерон подоспел вовремя. Он скачками обогнул покатую область и ухватил ее за ворот куртки. Скольжение прекратилось. Шажок за шажком пара поднялась выше, к отлогой скале. Бейли ухватилась за голый куст и села на корточки отдышаться. Она была на волосок от гибели. Ни сама Бейли, ни Камерон не произнесли ни слова. Тратить силы на разговоры было глупо, тем более что на этот раз обошлось.
      Примерно в пять часов вечера пара решила сделать остановку. Снежный покров становился все тоньше, деревья все чаще преграждали путь, склон сильно сузился и стал очень неровным, так что тащить за собой повозку было почти невозможно.
      – Думаю, здесь мы и разведем огонь, – сказал устало Камерон, прислонившись к каменной стене и вытирая со лба пот. Он был сильно бледен.
      – Здесь? – Бейли оглядела склон. Конечно, под деревьями валялась уйма веток для костра, да и поставить палатку в столь лесистом месте не составляло труда. Однако вокруг по-прежнему лежал снег, а сил на очередной бросок не было. – Ладно, как скажешь.
      Камерон устало потянулся, снова размял затекшую шею.
      – Это не самое плохое место, – сказал он и кивнул в том направлении, куда они шли: – Посмотри!
      Только тут Бейли поняла, что впереди снега было значительно меньше. Конечно, он лежал всюду белым покрывалом, но слой был довольно тонким, а местами вообще зияли темные проплешины – земля. Впрочем, склон в этом месте становился таким крутым, что для спуска вполне могло потребоваться альпинистское снаряжение.
      Ветра почти не было, а значит, дым будет висеть в воздухе продолжительное время не рассеиваясь. Это была хорошая новость. А если бросать в огонь побольше хвои, столб дыма получится густым и плотным.
      Размяв мышцы, Камерон принялся собирать дрова для костра. Бейли сбросила подобие рюкзака, оттягивавшее ей плечи, и принялась расчищать участок земли и обкладывать его камешками.
      – Нужно сразу три костра, – сказал Камерон, бросая неподалеку кучу веток.
      – Зачем?
      – Это стандартный знак. Три сигнальные ракеты, три костра, три световых сигнала…
      – Да уж, – хмыкнула Бейли. – За эти дни я многому научилась… Понадобится много дров!
      – Это точно!
      Путники довольно долго обустраивали место для костров, стараясь ничего не упустить из виду и запасти много дров. Затем они разожгли огонь уже привычным способом, радуясь, что батарея все еще не разрядилась. Подпалив целых три «шалаша» из веток, Камерон заметил:
      – Маловато дыма. Нам нужен столб, который видно за много миль.
      Бейли указала на кучу хвои и коры, лежащую поодаль.
      Вскоре костры стали нещадно чадить, и путникам пришлось немного отодвинуться, чтобы не наглотаться едкого дыма.
      – Остается только следить за огнем и ждать, – устало сказал Камерон, усевшись на кусок кожи с набросанной сверху одеждой и потянув за собой Бейли.
      Она почти мешком рухнула рядом и прижалась к его плечу. Какое-то время оба молчали, глядя на огонь и иногда подбрасывая в него хвою. Когда же Камерон заговорил, Бейли была удивлена ходом его мыслей.
      – Когда вернемся домой, даже не пытайся сбежать от меня.
      Мысль о побеге действительно посещала Бейли, и тем чаще, чем ближе они друг другу становились. Должно быть, это был страх неизвестности, всем другим выходам предпочитавший тактику страуса. Куда проще спрятать голову в песок, чем встретить проблемы лицом к лицу.
      – Не сбегу, – твердо сказала Бейли и внезапно сама поверила собственным словам. Она мягко боднула Камерона лбом в плечо, а тот тихо засмеялся в ответ.
      Когда солнце уже почти нырнуло за гору, они по-прежнему сидели в обнимку у огня, словно парочка туристов. Отдаленный гул лопастей даже не сразу привлек их внимание, и лишь когда вертолет приблизился, Камерон вдруг вскочил и начал махать руками.

      Огромная махина, похожая на пухлую птицу с пропеллером, зависла над Камероном и Бейли. Сильный ветер, поднятый лопастями, заставлял сосны встряхиваться и обдавать путников снегом. От костров во все стороны полетели искры.
      Бейли таращилась вверх, приложив руку козырьком ко лбу. Когда вертолет чуть накренился в сторону, отлетая к более свободной площадке, она увидела пилота в больших очках и человека в униформе рядом с ним.
      Сесть на покатый, покрытый деревьями склон вертолет никак не мог, но это было не главное. Их нашли, и только это имело значение. Помощь скоро прибудет, радостно думала Бейли. Конечно, опускалась ночь, а никто не разбил палатку, но можно было просидеть у трех костров всю ночь.
      В любом случае на устройство навеса у путников просто не осталось сил. Бейли даже не смогла подняться с места, чтобы помахать руками, привлекая внимание пилота и его пассажира. Все равно это уже ничего не решало, оставалось лишь дождаться помощи.
      Между тем Камерон принялся обмениваться какими-то сигналами с человеком в форме.
      – Передай ему, пусть сбросят нам спальные мешки, – устало произнесла Бейли. – И пару термосов с кофе. А, еще пончиков! И наушники с плейером! – Она хихикнула и внезапно всхлипнула.
      Камерон принялся активно жестикулировать, а через пару минут вертолет поднялся выше и улетел. Бейли тихо вздохнула, глядя на его крохотный силуэт на фоне темнеющего неба.
      Камерон сел рядом с Бейли, и она заметила, что он улыбается.
      – Насчет плейера и пончиков… боюсь, я не смог выполнить твою просьбу. Язык жестов не знает таких терминов.
      – Тогда о чем вы переговаривались?
      – Я сказал, что нас двое, что мы в состоянии подождать квалифицированных специалистов. Мне не хотелось, чтобы ребята угробили свои жизни, пытаясь спасти нас прямо сейчас. Еще я сообщил, что мы торчим на склоне уже пять дней.
      Бейли потянулась всем телом – каждую мышцу ломило – и протянула руки к огню. Небо вдали озарилось розовым, и это было великолепное зрелище.
      – Думаю, нам стоит разбить палатку и собрать побольше дров, пока окончательно не стемнело. Спасатели прилетят не раньше завтрашнего утра, – пробормотала Бейли.
      – Я соберу дрова, а ты сиди, – строго сказал Камерон, глядя на нее. Бледное лицо Бейли обеспокоило его. – Тратить силы на палатку не будем, здесь теплее, чем наверху, да и ветра почти нет. Обойдемся ночлегом у костра.
      – Хорошо. Меня это вполне устраивает, – тотчас согласилась Бейли. – Полагаю, ты не мог сообщить этим ребятам в вертолете, кто мы такие? Хорошо было бы успокоить близких, что нас нашли.
      Камерон покачал головой:
      – Я понимаю, что наши семьи сходят с ума, но до встречи с ними осталось недолго. Потерпи еще сутки, милая, и мы будем дома. Мои, наверное, не в себе от горя.
      Бейли подумала о Логане и Пичес. Каково было родным узнать о ее смерти? Она была уверена в том, что их с Камероном сочли погибшими. Наверное, Логан заполучил несколько седых волос в шевелюре, а Пичес плачет дни напролет. Возможно, даже мать пролила пару слезинок, правда, не слишком горючих, а теперь размышляет над тем, кому достанется состояние Уингейтов. Отец… должно быть, ему вообще нет дела до погибшей в катастрофе дочери! Камерону повезло, он знал, что его смерть огорчит родителей.
      – Скорее бы принять душ, – мечтательно пробормотала Бейли. – Представь, как от нас разит кровью и потом! А наши наряды! То еще зрелище! Тебе было бы полезно перебинтовать голову и одеться поприличнее. Боюсь, от нынешнего вида твою мать хватит удар. – Бейли многозначительно посмотрела на Камерона. За пять дней его лицо успело покрыться густой щетиной, синяки под глазами налились пурпурным и желтым, всюду были царапины. Из-под грязного бинта на лоб змеился уродливый шрам красного цвета. – Ты ужасно выглядишь.
      Камерон довольно ухмыльнулся:
      – Ты тоже хороша. Словно пережила авиакатастрофу и пять дней была вынуждена жить вдали от цивилизации. А уж видела бы ты фингал под своим глазом! – Он игриво ткнул Бейли кулаком в плечо. – По крайней мере ты не сможешь заявить, что я запал на хорошенькую мордашку и аккуратную укладку. Я полюбил тебя не за это.
      Бейли вздрогнула всем телом. Как он мог столь легко разбрасываться словом «люблю»? К подобным заявлениям сначала надо подготовить.
      Она уже чуть было не разразилась возмущенной речью, когда Камерон внезапно взял ее за руку и спросил:
      – Если я предложу тебе выйти за меня замуж, ты не бросишься вниз с обрыва?
      Бейли снова вздрогнула и уставилась на него, округлив глаза. Лицо Камерона было серьезным, хотя взгляд казался хитрым. Он знал, что застал Бейли врасплох, и ее смущение доставляло ему удовольствие.
      – Вообще-то… вариант с обрывом мне не нравится, – пробормотала она. – Лучше в костер… чтобы не слышать всего этого. В костре теплее.
      Пилот осторожно поцеловал ее ладонь, а затем каждый пальчик.
      – Тогда считай, что я ничего тебе не предлагал. По крайней мере пока не свыкнешься с мыслью, что у нас не мимолетное увлечение, а серьезный роман. Возможно, нам обоим требуется время, чтобы прийти в себя. К тому же надо сначала решить проблему с Сетом, это первостепенная задача. Думаю, полгода, максимум год – хороший срок, чтобы принять решение. Что скажешь?
      Бейли смотрела Камерону в лицо и спрашивала себя снова и снова, сможет ли прожить остаток жизни, не просыпаясь рядом с этим сильным, уверенным в себе мужчиной, не видя его кривой ухмылки, не прижимаясь к его груди. Сможет ли она теперь вообще когда-нибудь заснуть одна в пустой постели?
      Бейли опустила глаза.
      – Думаю, этот вариант меня устраивает. Я не против… замужества, но…
      – Но? Тебя что-то останавливает?
      – Ты так легко говоришь о любви…
      – Тебе страшно поверить в мою любовь?
      – Не совсем так. Я, наверное, все же верю в твою любовь. – Бейли судорожно вздохнула, произнеся эти слова. – Но… мне страшно любить тебя в ответ.
      Она заметила, как на мгновение в глазах Камерона блеснул триумф, словно он радовался долгожданной победе. Его губы медленно растянулись в усмешке.
      – Тебе страшно любить меня? Или тебя страшит то, что ты уже влюблена? – уточнил он.
      Бейли закусила губу, глядя на пламя.
      – Мне кажется, не стоит спешить с определениями.
      – Почему твой ответ меня не удивил? Должно быть, я его ожидал. – Камерон хмыкнул. – Но я не сдамся, пока не получу четкого ответа.
      Вот за что он ей нравился! Камерон никогда не сдавался. Он шел напролом, а там, где движение было невозможно, находил обходные пути и продолжал идти к цели. Если бы не это упрямство, не эта сумасшедшая вера в победу, Камерон даже не пытался бы найти место для аварийной посадки, не боролся бы с неизбежным. И не спас бы тем самым две жизни – свою и ее.
      – Я люблю тебя, – признала Бейли тихо. У нее дрожал голос, но она все же произнесла эти три слова, хотя и пожалела о них немедленно. – То есть… я не то хотела сказать! Я думаю, что люблю тебя, так будет правильнее. И я боюсь этой любви. Ведь мы невольно оказались вовлеченными в цепь событий, которую было трудно разорвать. Мы были вынуждены выживать, сосуществовать, поддерживать друг друга. Что, если это наваждение, самообман людей, которые балансируют на грани, находятся на волоске от гибели? Что, если в реальном мире наши роли изменятся, а пути разойдутся?
      – Я не говорил, что наши роли не изменятся. Но дело не только в обстоятельствах, Бейли. Они лишь явились необходимым толчком, они позволили нашим характерам проявиться, вынудили открыть друг другу душу. – Камерон ненадолго умолк, затем продолжил уже без нажима: – Я понимаю, что тебе требуется время на раздумья, и я готов ждать.
      Бейли только кивнула в ответ.
      – Значит, решено. – Камерон улыбнулся. – Считай, что мы помолвлены.
      Теперь, когда их обнаружили, необходимость в трех кострах сразу отпала. На них уходило слишком много дров, поэтому Камерон затушил два костра и забросал угли снегом и землей. В отличие от Бейли, которая была сильно измучена, пилот словно все больше набирался сил. Поспав пару часов у огня, она была разбужена его ласками и поглаживаниями, которым не стала сопротивляться.
      Они вновь занимались любовью, и все было еще чувственнее и прекраснее, чем в первый раз. Правда, в последний момент Камерону пришлось отстраниться, поскольку презерватив он не надевал. Бейли даже не возмутилась этим фактом, потому что ощущения от секса без преград оказались невероятно сильными. Она просто не смогла противиться и успела кончить дважды, прежде чем медленные, чуть ленивые движения Камерона прекратились.
      После секса оба ненадолго заснули и открыли глаза почти одновременно уже на рассвете. Камерон подбросил в костер веток и сел рядом с Бейли, которая рассеянно смотрела на огонь. Она чувствовала себя слабой от голода, к тому же после трудного спуска по склону болело все тело. У нее было ощущение, что она превратилась в хрупкий сосуд, разбить который способно любое неосторожное движение. Теперь, когда схватка за жизнь была выиграна, Бейли поняла, какой дорогой ценой досталась ей победа.
      Далекий шум вертолета привлек внимание Камерона. Он поднялся и стал следить за приземлением махины примерно в четверти мили от их костра. Только там находилась площадка достаточной ширины и не слишком покатая.
      Бейли видела человеческие фигурки, выпрыгивающие из вертолета.
      – Если у них не окажется с собой еды…
      – Что тогда? – усмехнулся пилот. – Ты отправишь их обратно?
      Они переглянулись, Бейли выдавила улыбку. У нее почти не осталось сил, она не представляла, как сможет подняться с места. Удивительно, как у нее хватило энергии для занятия сексом этой ночью!
      Спасатели спешили к ним. Бейли подумала о том, что через пару часов они с Камероном будут чистыми и сытыми, но почему-то эта мысль не показалась особо соблазнительной. Реальный мир таил свои опасности и вместе с чистотой и сытостью заставлял каждую минуту делать выбор. Бейли не знала, что готовит ей будущее.
      Четверо крепких мужчин в настоящих снегоступах и теплых комбинезонах, увешанных приспособлениями для скалолазания, быстро двигались через сосновую рощицу к костру.
      – Заблудились? – с широкой улыбкой спросил один из спасателей. На вид ему было около тридцати, и его загорелое, обветренное лицо говорило о том, что большую часть своей жизни он провел, спасая людей в горах.
      Мужчина оценил взглядом замотанную голову Камерона, свежий шов на его лбу, синяк под глазом Бейли. А уж странная одежда обоих потерпевших потрясла спасателей больше всего.
      – Вы не похожи на скалолазов, – хмыкнул второй мужчина. – И потом, сезон восхождений еще не начался. Мы очень удивились, когда нам сообщили, что здесь кто-то есть.
      – Мы не скалолазы, – устало сказал Камерон. – Наш самолет упал на склон шесть дней назад. Он остался выше.
      – Шесть дней назад! – Начальник бригады присвистнул, спасатели переглянулись. – Я слышал, что примерно неделю назад пропал самолет. Его ищут в районе Уалла-Уалла.
      – Скорее всего это о нас. Я – капитан Камерон Джастис, пилот разбившегося самолета. А это Бейли Уингейт.
      – Угу, – кивнул один из спасателей. – Именно вас и ищут. Значит, вы не разбились… удивительно. Как вам удалось посадить самолет?
      – Мы молились, – хмыкнул Камерон с кривой ухмылкой. Бейли переводила взгляд с одного мужчины на другого.
      – У вас есть еда? – с надеждой спросила она.
      – Боюсь, что нет, мэм. Но мы накормим вас сразу же, как прилетим в главное управление, – заверил ее начальник спасателей.
      Увы, по возвращении спасенных так и не покормили. Когда вертолет приземлился, к нему бросилась целая бригада медиков. Врачи заявили, что сначала Камерона и Бейли нужно отправить в стационар, а лишь потом – по показаниям – кормить.
      Однако когда в палату Бейли принесли наконец суп, она с удивлением поняла, что почти ничего не может в себя запихнуть. Даже три ложки бульона с вареными овощами она осилила с трудом. Медсестра заставила ее сделать несколько глотков воды с солью, чтобы уменьшить дегидратацию организма.
      Суп был самый обыкновенный, из банки, разогретый в микроволновке, но Бейли он показался божественным нектаром, и она ужасно жалела, что не смогла съесть больше.
      У Камерона дела обстояли несколько лучше. Медсестра сообщила, что он съел целую банку супа и выпил чашку черного кофе.
      Больница, в которую поместили спасенных, располагалась в крохотном городке штата Айдахо и была почти такой же крохотной, как и город. По сути, здесь было только две палаты, а Камерон с Бейли оказались единственными пациентами стационара.
      – Вы многое пережили, но ваше здоровье вне опасности, – вынес вердикт местный доктор. – Все, что вам нужно, – это крепкий сон и еда. Миссис Уингейт, ваша рука неплохо заживает. Когда вам в последний раз делали прививку против столбняка?
      – Мне вообще никогда не делали такой прививки.
      – Теперь сделали, – улыбнулся врач.
      После осмотра Бейли разрешили помыться и почистить зубы. Она стояла под горячим душем так долго, что медсестра с беспокойством стала стучать в дверь. Только после этого Бейли заставила себя насухо вытереться и вернуться в палату. Ей выдали пару носков, комплект одноразового белья и дешевые тряпочные тапочки. Бейли была счастлива, что больше нет необходимости спать в ботинках и куртке.
      Камерону поставили капельницу и сделали сканирование. Бейли сидела рядом, пока не опустел пластиковый мешочек с медицинским раствором, что заняло целых два часа. И лишь после этого пилоту разрешили принять душ, почистить зубы и побриться. Затем ему снова замотали голову бинтом и выдали халат.
      И только после этого начались вопросы. В больницу прибыли представители службы охраны лесных массивов, поскольку самолет упал на территории заповедника. Они опрашивали Камерона и Бейли вместе с полицейскими. Чуть позже появились репортеры из местной газеты. Маленькая больница чуть не лопалась от наплыва посетителей. Камерон несколько раз пересказал подробности авиакатастрофы, но ни он, ни Бейли и словом не обмолвились о том, что имело место покушение.
      События разворачивались стремительно. В Айдахо срочно вызвали Чарлза Магуайра, с Камероном связались по телефону родители, а Бейли позвонила брату.
      – Алло? – Логан ответил после первого же гудка.
      – Это я… Бейли.
      На мгновение Логан потерял дар речи, а затем его слабый голос произнес: – Что?
      – Это Бейли. Я в больнице. Названия города не знаю, но это в Айдахо. Со мной все нормально, – торопливо добавила она. – Самолет рухнул в горах. Нас спасли этим утром.
      Логан просто не верил своим ушам. Он успел мысленно похоронить и оплакать погибшую сестру.
      – Бейли… – У Логана дрожал голос, и Бейли внезапно сообразила, что он плачет. – Ты жива…
      – Жива, жива. Конечно, не обошлось без пары царапин, и глаз подбит. И я с неделю голодала. И место укола дьявольски болит! Но в остальном я в норме. – Бейли услышала на заднем плане голос Пичес, взволнованный, торопливый, и заревела. – Неужели вам еще не сообщили? Я понятия не имею, когда вернусь домой. Нас засыпали вопросами, тут полно народу… и у меня нет ни цента! Нет ни кредиток, ни документов… Где ты находишься?
      – В Сиэтле. Мы в отеле.
      – Почему в отеле? Вы можете жить у меня в доме. Я позвоню помощнице и велю вас впустить.
      – Похоже, в твоем доме сейчас с комфортом расположилась Тамзин.
      – Что? Тамзин? – Бейли почувствовала, как ее накрывает волна бешенства. То, что падчерица так быстро списала ее со счетов, было возмутительно.
      – Она перебралась туда на другой день после катастрофы. Я звонил только раз, так что не знаю, надолго ли она решила остаться.
      – Так позвони сейчас! Если она там, вызови полицию. Она явилась в мой дом без приглашения, а это незаконно! Я говорю серьезно, Логан, выгони эту стерву.
      – Не волнуйся, выгоню. Бейли… Тамзин намекала, что Сет… – Логан покашлял, собираясь с мыслями. – Думаю, Сет как-то связан с катастрофой. Конечно, он все отрицал, но это просто слова.
      – Я все знаю.
      – Откуда?
      – Камерон во всем разобрался.
      – Камерон? Это ведь пилот?
      – Да, пилот. – Бейли улыбнулась, оглянувшись на Камерона, а он в ответ подмигнул. – Думаю, мы скоро поженимся, так что хорошенько запомни это имя. На этот номер не звони, телефон дали взаймы. Я наберу тебя, если будут новости. А ты пока выдвори Тамзин из моего дома. Целую, привет Пичес.
      – Я люблю тебя, сестричка, – растроганно пробормотал Логан прежде, чем Бейли нажала отбой.
      – Ты сказала ему, что мы скоро поженимся, – довольно заметил Камерон.
      – Да уж, я шокировала его дважды за один звонок. Сначала весть о моем воскрешении, потом сообщение о скорой свадьбе. – Бейли прилегла рядом с Камероном и уткнулась носом ему в плечо. Она так привыкла прикасаться к нему, искать тепла и защиты, что теперь чувствовала постоянную потребность в его ласках. – Представляешь, Тамзин вломилась ко мне домой!
      – Я слышал.
      – Конечно, этот дом мне не принадлежит, я просто в нем живу, но ей там не место. Наверняка эта стерва уже выбросила на помойку половину моих вещей.
      – Думаю, ее следует поучить хорошим манерам.
      – Кстати, она намекала Логану, что Сет причастен к катастрофе.
      – Странно, с чего бы ей на это намекать? Глупый поступок, тебе не кажется?
      Бейли приподняла голову и посмотрела на Камерона:
      – Вот черт! Она хочет, чтобы ее брата арестовали.
      Камерон задумчиво почесал гладко выбритый подбородок.
      – Тут есть над чем поразмыслить, – тихо сказал он.

      Чарлз Магуайр оказался крепко сбитым мужчиной с кошачьими повадками. У него были острые кончики ушей, что делало его еще больше похожим на кота.
      Бейли не представляла, как Магуайр мог добраться до них столь быстро. Разве что прилетел на каком-нибудь новейшем реактивном самолете.
      Шеф местного отделения полиции, мужчина среднего возраста по фамилии Хестер, предложил Магуайру расположиться в своем офисе. Вообще, все жители городка, жизнь которого была скупа на яркие события, проявляли живейший интерес к происходящему, и каждый был готов предложить незнакомцам кров и пищу.
      Шеф Хестер, так же как и Камерон, когда-то служил в армии, поэтому они быстро нашли общий язык. После некоторых размышлений пилот поделился с полицейским своими подозрениями насчет саботажа, поэтому тот отнесся к визиту специального следователя Магуайра со всей серьезностью. Он также сделал все, чтобы Бейли и Камерон ни в чем не нуждались. Обоим под расписку предоставили мобильные телефоны и новую одежду из ближайшего универмага. Поскольку доктор велел пострадавшим набираться сил, Камерону и Бейли прислали фрукты, шоколад, различные консервы, крекеры и сыр. После первой неудачи с супом Бейли начала много есть. Она постоянно что-то жевала, словно хотела наесться впрок на случай очередной голодовки.
      Репортерам поживиться не удалось: ни Камерон, ни Бейли не пожелали давать интервью, а уж факт покушения вообще старались скрывать от общественности. Шеф полиции позаботился, чтобы вокруг больницы сновало поменьше зевак.
      Стоило в городке появиться Чарлзу Магуайру, шеф Хестер незамедлительно предоставил ему свой офис. Следователь был чрезвычайно удивлен тем, что пилот и пассажирка остались в живых, отделавшись лишь ссадинами и сотрясением мозга. Камерон показал ему на карте примерное место крушения, а также тот маршрут, который они с Бейли преодолели пешком.
      – Приблизительно вот здесь у нас кончилось топливо. – Пилот ткнул пальцем в очередную точку на карте.
      – Вот черт! – восхитился Магуайр. – И как вы дотянули до склона?
      – Восходящие потоки воздуха, – пояснил Камерон, не вдаваясь в подробности. – Я планировал, сколько мог, пока самолет не оказался рядом с лесной полосой. Лучше по скользящей приземлиться на деревья, нежели врезаться в гору, вы не находите? Если самолет планирует, то с потерей каждого метра он может пролететь примерно полсотни метров в длину. Я выбрал достаточно плоский склон с растительностью, которая могла погасить удар. А отсутствие топлива предотвратило взрыв, хотя тогда я решил, что нам просто повезло.
      Следователь удивленно покачал головой, оценивая расстояние, которое самолет преодолел без топлива.
      – Ваш партнер, Ларсен, очень высокого мнения о ваших способностях к пилотированию. Теперь я вижу, что он ничуть не преувеличивает. Похоже, вы даже не паниковали, раз столь хладнокровно управляли падающим самолетом.
      – Я паниковала за двоих, – сухо вставила Бейли. Камерон фыркнул:
      – Не припомню такого. Ты молчала, как шпион на допросе.
      – Я паниковала беззвучно. И молилась всем богам.
      – А что потом? – спросил Магуайр. – Судя по повязке, вы были ранены.
      – Я выключился, едва самолет коснулся земли. – Камерон пожал плечами. – Истекал кровью. У нас начисто оторвало одно крыло и смяло фюзеляж. На склоне было очень холодно. Бейли вытащила меня из самолета, остановила кровотечение, согрела и зашила рану на голове. – Он улыбнулся Бейли, и она смутилась от его похвал. – Она спасла мне жизнь, а потом умудрилась построить палатку, в которой мы спасались от ветра. Вы бы знали, какой ураганный на том склоне ветер!
      Магуайр смотрел теперь на Бейли так, словно она была редким музейным экспонатом, – с любопытством и восхищением. Он так много узнал об Уингейтах за последние дни, но совершенно не представлял, что расчетливая, умная жена покойного Джима Уингейта способна накладывать швы и строить палатки.
      – У вас медицинское образование?
      – Нет. В аптечке первой помощи нашлась инструкция. Там была глава, посвященная наложению швов. – Бейли сморщила нос. – Я сделала это в первый и последний раз. Это было ужасно.
      – Я потерял много крови, да и голова соображала плохо, – продолжил Камерон. – В общем, помощника из меня не вышло. Бейли все делала одна. Она вытащила из самолета все, что могло пригодиться для выживания, использовала на меня всю свою одежду, чтобы согреть. Теперь я рад, что она взяла с собой целый гардероб, хотя поначалу это вызвало во мне раздражение.
      – Когда вы начали ходить?
      – Ходить я начал на третий день. До этого все мои попытки были обречены на провал. Все это время Бейли заботилась обо мне. У нее в руке застрял кусок металла, а она даже не замечала этого, бросив все силы на то, чтобы выходить меня. Потом у нее началось воспаление. Мы промыли рану, насколько могли, к счастью, до заражения не дошло, но у Бейли была высокая температура. На третий день нам обоим стало лучше. Проверив трансмиттер, я обнаружил, что батарея почти разряжена. Так я понял, что найти нас будет непросто.
      – Да, сигнал пропал задолго до того, как у вас вышло топливо, – подтвердил Магуайр.
      – На третий день я нашел оторвавшееся крыло. Я только начал вставать и предпринял попытку прогуляться по склону. – Пилот усмехнулся. – Топливный бак был пуст, а в него был помешен пустой пластиковый пакет.
      – Что-то в этом роде мы и предполагали. – Магуайр поставил локти на стол шефа полиции. – Хотя недостачу топлива обнаружили не сразу. Ваш напарник неоднократно изучил все отчеты, касающиеся самолета, прежде чем понял, в чем дело. – Он в деталях пересказал свой разговор с Бретом Ларсеном. – Этим утром суд должен был выдать разрешение на изъятие записей, сделанных камерами наблюдения.
      – Думаю, это Сет Уингейт, – проворчал Камерон. – Он звонил в офис накануне нашего отлета, хотел убедиться, что Бейли летит в Денвер именно в тот день. Возможно, на записи камер наблюдения мы увидим именно его, хотя пленки могут оказаться испорченными.
      – В этом случае у нас не будет никаких доказательств вины Уингейта. Личная неприязнь и один странный звонок не в счет. И у нас нет доказательств саботажа. Для суда недостаточно записей о заправке самолета. Нужно, чтобы топливные баки осмотрел специалист.
      – Вертолету там не сесть, – мрачно сказал Камерон. – Знали бы вы, какой там ветер! Единственная возможность добраться до самолета – заново пройти путь вверх пешком.
      – Мне начинает казаться, что Сет ни при чем, – вдруг сказала Бейли. – Затея с баками слишком трудоемка, а у него не хватает терпения даже на то, чтобы зашнуровать кроссовки, – он просто запихивает шнурки под язычок. Конечно, он ненавидит меня. Возможно, даже желает смерти. Но решиться на такой шаг… это не в характере Сета.
      – Мешок в топливном баке! – Камерон хмыкнул. – На это не надо много ума и терпения.
      – Тут вы правы. А как насчет сигнала передатчика? Он пропал в районе Уалла-Уалла. Сигнал бедствия засекли лишь через пятнадцать минут. При этом отчет, сделанный за сутки до вылета, говорит, что передатчик был в норме. Похоже, его вывели из строя. Как вы считаете, Сету это по плечу?
      Камерон застыл на месте, глядя на следователя.
      – Передатчик… – пробормотал он. – Точно! Вот сукин сын!
      – Не могу с вами не согласиться. Однако существует возможность, что Сету удастся выйти сухим из воды. – Магуайр вздохнул. – Поиск самолета отложим на потом. Вам нужно восстановить силы. И необходимо обеспечить безопасность миссис Уингейт.
      – Я буду рядом с Бейли, – твердо сказал Камерон. – Со мной она будет в безопасности.
      Бейли смутилась и опустила глаза.
      – Мистер Магуайр, у нас были кое-какие мысли относительно Сета. Например, дать ему понять, что мы в курсе его делишек. Пусть у нас нет доказательств, но на будущее пусть поостережется. Я хочу найти независимого адвоката, у которого будет храниться письмо с моими соображениями насчет связи Сета с катастрофой. В случае моей смерти или нового покушения письмо отправится в суд, и Сета призовут к ответу. Думаю, он прислушается к подобной угрозе. В сложившихся обстоятельствах ничего иного мне не приходит в голову.
      – Зато мне приходит, – мрачно сказал Камерон, в упор глядя на Бейли. Его глаза снова приобрели холодный стальной оттенок. – Скажите, мистер Магуайр, есть ли у нас шанс немедленно вылететь в Сиэтл? У меня есть незаконченное дельце.
      Следователь с любопытством посмотрел на пилота:
      – Думаю, мы можем устроить перелет.
      Самолет приземлился в Сиэтле примерно в восемь вечера. Бейли все еще чувствовала ужасную слабость, и ей хотелось поскорее забраться в постель. Однако она боялась, что не уснет, если рядом не будет Камерона, поэтому решила потерпеть, пока он разберется со своим делом.
      Он по-прежнему был напряжен и холоден, и за весь полет они перекинулись лишь парой фраз. Бейли не понимала, почему Камерон замкнулся в себе, но предпочла его не дергать. Да и ей было над чем поразмыслить.
      Она возвращалась в свой привычный мир с намерением круто его изменить. Как можно вести точно такую же жизнь, как до катастрофы, и притворяться, будто ничего не произошло? Несмотря на договор с Джимом, Бейли больше была не в состоянии контактировать с Сетом. Рисковать своей жизнью и жизнью Камерона ради сомнительного удовольствия управлять трастовым фондом убийцы? Придется найти кого-то, кто будет делать это за нее. Лучше всего было бы переписать все средства на самого Сета, чтобы он как можно быстрее их растратил и загнал себя в долговую яму. С другой стороны, именно этого Сет и добивался – контроля над фондом, и уступку прав можно было приравнять к капитуляции. В Сиэтл Бейли и двое ее сопровождающих прилетели самолетом, который походил размерами на многострадальный «скайлайн». Без всяких колебаний Камерон занял кресло второго пилота, даже не рассматривая возможность сесть рядом с Бейли. Магуайр устроился возле Бейли, явно не слишком довольный тем, что не был более прытким и сам не занял место второго пилота. Бейли заметила, какое у него раздосадованное лицо, и сказала:
      – Поставьте себя на место Камерона. Он неделю не сидел за штурвалом.
      – Но это мой самолет, – проворчал следователь, пожав плечами. – Мне просто надо было первым вбежать в салон. – Он подмигнул Бейли.
      Она пыталась сохранять спокойствие, но чем ближе самолет подлетал к Сиэтлу, тем сильнее волновалась. Столько нерешенных задач ждали ее дома! Она привыкла контролировать ситуацию, держать в руках штурвал, как опытный пилот, но на этот раз слишком многое вышло из-под контроля. Бейли предстояло покинуть огромный дом и съехаться с человеком, которого она знала всего неделю. Надо было как-то решать ситуацию с Сетом и Тамзин, найти человека, который будет присматривать за их фондами и делать вложения.
      И все-таки больше всего Бейли переживала по поводу Камерона. Их отношения завязались слишком быстро, и ничто не гарантировало им безоблачного совместного будущего. Холодность и взаимная неприязнь переродились в любовь за какую-то неделю! Они решили пожениться, но не могли предсказать, куда заведет их этот шаг. Бейли чувствовала, что у нее с Камероном все будет хорошо, что они преодолеют любые преграды и найдут компромиссы в спорных ситуациях, но она не привыкла полагаться на чувства. Прежде только доводы разума имели для нее значение.
      Словно ощутив ее замешательство, Камерон обернулся. Он успел обзавестись солнцезащитными очками и теперь смотрел сквозь черные стекла. От того, что невозможно прочитать его взгляд, Бейли стало не по себе, однако пилот тотчас наклонил голову и глянул на нее поверх очков. Его губы тронула улыбка, и Бейли расслабилась.
      Шасси самолета чиркнули о посадочную полосу, первый пилот включил тормозную систему. Бейли видела, как из терминала выскочили несколько человек. Все они бросились к самолету. Она не могла разглядеть лиц, но знала, что среди встречающих непременно должны быть Логан и Пичес.
      Когда самолет замедлил ход, Бейли посмотрела в иллюминатор и увидела брата. Он улыбался и обнимал за плечи жену. Пичес нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и привставала на цыпочки. Возможно, они не могли видеть Бейли, но она на всякий случай помахала рукой.
      Затем Бейли заметила Брета и Карен, остальные люди казались незнакомыми. Наверное, это были родственники и друзья Камерона или же их встречали представители полиции и служащие аэропорта.
      Самолет замер, гул двигателей стихал. Камерон отстегнул ремень и поднялся с кресла. Магуайр сделал то же самое и перекинулся парой слов с первым пилотом.
      Камерон подошел к Бейли, отстегнул ей ремень и помог подняться.
      – Как ты? Держишься?
      – Из последних сил, – устало пожаловалась Бейли. – А ты?
      – Очень устал. – Они начали спускаться по трапу. – Поберегись, чтобы не затоптали.
      Последняя фраза относилась к бегущим навстречу Логану и Пичес. Брат Бейли беспрерывно качал головой, словно не мог поверить своим глазам. Его жена плакала и улыбалась. Бейли тоже прослезилась. Камерон общался со своими близкими. Карен восторженно завизжала и бросилась ему на шею, затем разрыдалась и принялась трубно сморкаться в платок.
      – Как ты похудела! – запричитала Пичес.
      – Это новая диета, – сказала Бейли. – Называется «катастрофическая». Результат гарантирован.
      – Есть хочешь? – тотчас спросил Логан.
      Бейли поняла, что теперь ее будут пытаться откормить.
      – Умираю с голоду, – призналась она. – Сегодня я уже съела годовой запас страны, но все равно хочу есть. Думаю, это психологический голод.
      – Еще бы, ты столько перенесла! Давай поедем в какой-нибудь ресторанчик и поедим. – Логан взял Бейли под локоть. – Я расскажу тебе эпопею с Тамзин, а ты расскажешь о катастрофе. У меня миллион вопросов.
      Бейли огляделась в поисках своего спутника:
      – Погоди. Я поеду только с Камероном. И потом, надо же вас познакомить.
      Она видела, что такой ответ озадачил Логана. Должно быть, он прикидывал, насколько сильна психологическая травма, если сестра не желает ни на минуту расставаться с пилотом и даже грозится выйти за него замуж.
      – Не волнуйся за меня. – Бейли похлопала брата по руке. – Мы многое пережили и многое поняли за эти дни. Мы с Камероном были неразлучны и имели возможность узнать друг друга лучше, чем иные парочки.
      – Парочки? Так вы что?.. – Пичес округлила глаза.
      Бейли видела, что Камерон прощается с родными и друзьями, обещая перезвонить, как только будет свободное время. У него снова было спокойное лицо с поджатыми губами, такое, с каким он всегда представая перед Бейли, когда она приезжала в аэропорт. Только тогда она не знала, какой он на самом деле, этот самоуверенный капитан Трезвомыслие! Даже теперь, с замотанной головой и подбитым глазом, он внушал уважение.
      Камерон предложил нескольким оставшимся пройти в офис фирмы. Карен, Брет и Магуайр последовали за ним. Пилот обернулся и кивнул Бейли, предлагая присоединиться. Она потянула за собой брата и его жену. У дверей терминала Камерон представился родным Бейли. Логан протянул руку и улыбнулся, Пичес смотрела на пилота с любопытством.

* * *

      Камерон видел, что Бейли измучена, и очень хотел отвезти ее домой, однако сначала надо было кое-что уладить. Войдя в офис, он деловито спросил Карен:
      – Кофе свежий? – Надо было немного взбодрить утомленную Бейли.
      – Заварила пять минут назад, как раз перед вашей посадкой. – Глаза секретарши до сих пор блестели от слез. – Налить чашку?
      Камерон изрядно удивился. Карен впервые предлагала налить ему кофе. Наверное, подумал он, следовало почаще попадать в переделки, опасные для жизни.
      – Если можно, налей чашку для Бейли и раздобудь ей что-нибудь съестное. Думаю, пара энергетических батончиков из автомата будет в самый раз.
      Карен улыбнулась.
      – Бейли? – переспросила она негромко. – Уже не миссис Уингейт?
      – Я выжил благодаря ей. А еще немного раньше я спас ей жизнь. Как ты думаешь, это дает нам право называть друг друга по имени?
      В глазах Карен мелькнул хитрый огонек, но она не позволила себе комментировать сказанное. Должно быть, она сделала какие-то вполне определенные выводы. Впрочем, это не помешало секретарше тотчас отправиться за шоколадом для миссис Уингейт.
      – Бейли, – позвал Камерон. – Подожди меня здесь. Мне нужно перекинуться с Бретом парой слов. Это не займет много времени.
      Бейли послушно кивнула и сжала его пальцы.
      Камерон посмотрел на своего напарника и указал рукой на дверь его кабинета, предлагая уединиться. Закрывшись ото всех, они заняли кресла друг напротив друга.
      Камерон с минуту изучал лицо человека, который столько лет был ему лучшим другом, досадливо поморщился и спросил:
      – Зачем ты это сделал?
      Брет шумно выдохнул и прикрыл ладонью глаза. За последнюю неделю на его лице прибавилось морщин, глаза как-то запали и утратили блеск. Словно Брет постарел на несколько лет.
      – Черт… – Он снова вздохнул. – Все дело в деньгах. У меня куча долгов, я связался с плохими парнями и увязал все глубже. Так и знал, что ты во всем разберешься. Как только пришли новости, что ты жив, я понял: мне конец. Наверняка ты осмотрел самолет, буквально перебрал по частям, пока не выяснил, в чем причина падения.
      Камерону стоило труда сохранять бесстрастное лицо. Гнев клокотал в нем, словно раскаленная смола, готовая пролиться на голову врагу. Ему хотелось разорвать Брета на части, уничтожить, распылить. Он знал, что боль и разочарование придут позже.
      – Я решил, что во всем виноват Сет. Но в разговоре с Магуайром узнал про передатчик. Уингейту такая поломка не по плечу, тут мог управиться только опытный пилот. Тебе следовало ограничиться топливными баками, Брет.
      – Да, передатчик – это только по моей части. Техник обнаружил, что он барахлит, а я обещал разобраться. Я подделал отчет, сам понимаешь, надо было подстраховаться. – Брет посмотрел на Камерона, и в его глазах отчетливо читалось раскаяние. – Пойми, я действовал импульсивно. Когда позвонил Сет, я понял, что судьба дает мне шанс.
      – Как ты устроил себе приступ аллергии?
      – Я не выношу кошачью шерсть, помнишь? Даже с женщинами, у которых есть кошки, не встречаюсь. – Брет закрыл лицо руками. – Я отправился в приют, выбрал самого пушистого перса и тискал его минут пять, пока слезы не потекли из глаз.
      Камерон покачал головой. Он знал, что у напарника аллергия на кошек, но совершенно упустил этот факт из виду. Последние несколько лет у Брета не было ни одного приступа – он был аккуратен. Наверное, поэтому Камерон успел напрочь забыть о его аллергии.
      – Нельзя сказать, что я все тщательно спланировал. Я действовал по наитию. – Брет всхлипнул. – Я думал, что получу деньги по страховке самолета и воспользуюсь ими в своих целях. Я был… словно под гипнозом. А когда Карен сказала, что самолет пропал, мне стало страшно. Я хотел убить собственного друга, понимаешь? Все было взаправду, и ничего было не исправить.
      Камерон горько усмехнулся. Он верил напарнику, потому что знал о его импульсивности. Однако это ничего не меняло.
      – Я рассчитывал, что самолет разлетится на куски, взорвется, – продолжал Брет почти шепотом. – Обычно в баках остается пара галлонов топлива, этого бы хватило для взрыва. Если бы даже нашли доказательства саботажа, первым делом под подозрение попал бы Сет Уингейт. Мне не было жаль этого типа. Тем более против него был бы один телефонный звонок, а это не основание для ареста.
      – Магуайр говорит, что именно ты указал на недостаток топлива в баках.
      – Верно. Я решил, что сотрудничество снимет с меня любые подозрения. – Брет устало потер переносицу и поднял глаза на Камерона. – Что теперь? – Он встал. – Я неплохо продумал детали, но не предполагал, что ты можешь выжить. А ты… ты оказался слишком хорошим пилотом, чтобы вот так вот взять и умереть! – Брет горько усмехнулся. – Когда пришли вести о том, что ты выжил, я не знал, плакать или радоваться. Я испытывал и то и другое. Тебе решать, что со мной будет. Если захочешь, чтобы я сдался властям, то так тому и быть.
      – Я хочу, чтобы ты сдался властям, – ровным голосом сказал Камерон. Он знал, что нет пути назад, туда, где он и Брет были лучшими друзьями и отличными партнерами. В одну реку нельзя войти дважды. – Покушение на убийство, махинация со страховкой… тебе светит приличный срок.
      – Н-да. Если мне не отстрелят задницу еще до суда. Впрочем, какая теперь разница? – У Брета был взгляд человека, который никогда не простит самого себя.
      Камерон тоже не собирался его прощать.
      – Еще одна деталь, – сказал он, также вставая.
      – Какая?
      Кулак Камерона с силой кузнечного молота впечатался в скулу Брета. Тот отлетел к окну, роняя веши. Когда он поднялся, из носа у него текла кровь, скула была рассечена.
      – Это за то, что ты едва не убил Бейли, – бросил Камерон.
 
      Бейли ожидала увидеть кого угодно, но не Сета Уингейта. Он показался на пороге отцовского дома, когда часы показывали начало первого ночи.
      Бейли собирала вещи, вернее, пыталась найти в огромном особняке что-то, что захочется взять в новую жизнь. Речь шла не об одежде – половина осталась в горах Айдахо, а вторая половина была безжалостно выброшена на помойку Тамзин. Впрочем, в помойку превратился и сам дом, поскольку обезумевшая девица швырялась вещами и ломала все, что попадалось под руку. Так что взять с собой Бейли могла не очень много. Она даже хотела вызвать полицию и заявить на падчерицу, но решила повременить.
      Последние несколько часов окончательно ее измотали. Было непросто принять мысль, что Брет пытался убить Камерона ради страховки. А каково приходилось Камерону? Ведь они с Бретом дружили с юных лет и вместе начинали дело. Брет был подавлен и явно раскаивался в содеянном, но фактов это не меняло. Он собственноручно написал признание и отправился в участок, сопровождаемый Магуайром. Будущее фирмы представлялось туманным, но Камерон уверял, что справится.
      Бейли была готова помочь любимому, она даже имела кое-какие прикидки, но Камерону пока ничего не сказала. Следовало сначала разобраться со своими делами. Например, надо ли передавать трастовые фонды под чужое руководство, если Сет был непричастен к покушению? Впрочем, последняя выходка Тамзин настолько взбесила Бейли, что хотелось самой совершить покушение.
      Надо было скорее убраться из дома, который навевал неприятные воспоминания. Камерон, Логан и Пичес приехали в особняк, чтобы помочь упаковать вещи, и застали полную разруху.
      А теперь еще и Сет притащился в довершение ко всему! Даже зная, что он невиновен, Бейли испытывала к пасынку сильнейшую неприязнь. Поэтому она рывком распахнула дверь и застыла на пороге, уперев руки в бока. Камерон подошел сзади, чтобы оказать поддержку.
      Сет не сделал попытки войти, а мялся на крыльце. Бейли удивилась тому, что он трезв и выбрит. На нем были прямые черные брюки с рубашкой поло, волосы подстрижены, на лице никаких признаков похмелья.
      – Почти все считают, что катастрофу устроил я, – мрачно сказал Сет. – Я пришел сказать, что это не так.
      – Я знаю, – выдавила Бейли.
      Сет был удивлен. Он помолчал, затем странно качнулся, словно не решив окончательно, остаться или уйти, резко повернулся и начал спускаться по ступеням.
      Вдруг он обернулся, его лицо было напряженным.
      – А кто это сделал?
      Бейли видела, как неприятен Сету разговор с ней, но он не пытался грубить или оскорблять ее. Возможно, причина была в Камероне, стоявшем за ее плечом.
      – А ты ничего не знаешь?
      – Тамзин?
      – Кто? Тамзин? – Бейли удивленно подняла брови. Разве тупая девица могла провернуть столь сложное дело? – Нет. Это сделал партнер Камерона.
      – Брет? – Сет подался вперед. – Это точно?
      – Точно, – ответил Камерон. – Он уже написал признание.
      – Вот сукин сын, – пробормотал Сет и внезапно улыбнулся. Криво, некрасиво, но улыбнулся, и у Бейли пересохло во рту. – Видимо, мы с Тамзин все же одного поля ягоды. Она думала на меня, а я – на нее. – Он несколько мгновений сверлил Бейли взглядом, а затем добавил: – Ты должна это знать… когда моя собственная сестра решила, будто я способен на убийство, это потрясло меня. У меня словно… что-то перевернулось внутри. – Сет хрипло усмехнулся. – Я устроился на работу в «Уингейт групп». Курьером. Грант хочет проверить, сколько я выдержу.
      Бейли вцепилась пальцами в дверной косяк. У нее едва не подогнулись колени. Она не знала, что говорят в подобных странных ситуациях, поэтому сказала первое, что пришло в голову, – правду:
      – Я собираюсь назначить нового управляющего вашими трастовыми фондами. Думаю, тебе должна понравиться эта идея.
      Губы Сета изогнулись.
      – Не нужно, – сипло выдавил он. – Лучше тебя никто не справится. И потом… я надеюсь однажды научиться делать это сам. Ведь именно на это рассчитывал отец? Он думал, что я буду ненавидеть тебя так сильно, что сделаю все, лишь бы заполучить бразды правления в свои руки? Что ж, он оказался прав. Наверное, он сказал, что ты сама должна решить, когда я буду достоин управлять своей жизнью?
      Бейли судорожно кивнула.
      – Он доверял тебе и сделал верную ставку. Отец прекрасно разбирался в людях, – горько сказал Сет. – Я прошу тебя ничего не менять. Продолжай управлять нашими фондами. Настанет тот день, когда ты сама захочешь передать управление мне. И с этого дня мы пойдем каждый своей дорогой.
      – Жду с нетерпением, – призналась Бейли. Внезапно взгляд Сета выхватил беспорядок, царящий за спинами Бейли и Камерона.
      – Что произошло? Тебя ограбили?
      – Ураган по имени Тамзин, – пояснил Камерон.
      – Советую вызвать полицию, – холодно бросил Сет, повернулся и заспешил в темноту.
      Камерон закрыл входную дверь. Затем обнял Бейли.
      – Думаю, нам тоже пора, – шепнул он ей на ухо. – Все, что хотела, ты собрала. И добро пожаловать в новую жизнь. Не бойся, я никому не дам тебя в обиду.
      Бейли улыбнулась и коснулась кончиками пальцев шрама на лбу Камерона.
      – Я верю тебе.