-- Ну, в простонародье ранние браки зачастую вызваны необходимостью,-- сказал Эдан.-- Крестьяне бедны, и им нужно больше детей, которые помогали бы им возделывать поля. Кроме того они рано стареют от тяжелого труда. Едва ли тут можно сравнивать. Я слишком стар для Ариэль.
      -- Я была всего лишь на год старше Ариэль, когда меня помолвили с лордом Эрвином, а он старше меня больше, чем вдвое,-- сказала Лэра.
      -- Тут тоже нельзя сравнивать,-- ответил Эдан.-- Ты принадлежишь к королевскому дому, и твоя помолвка была призвана скрепить политический союз. Кроме того ты ведь не вышла замуж в тринадцать лет. Ты была просто помолвлена. Ты будешь взрослой женщиной, когда дашь брачный обет.
      -- Я уже взрослая женщина, как ты, несомненно, заметил,сказала Лэра с едва заметной насмешливой улыбкой.
      Эдан побагровел от смущения и мысленно проклял себя. Все-таки она заметила, как он пялился на нее.
      -- Очень скоро Ариэль тоже превратится в женщину,продолжала Лэра.-- А у вас разница в возрасте куда меньше, чем у меня с лордом Эрвином. Всего через несколько лет Ариэль перестанет тебе казаться слишком молодой для тебя.Она вздохнула и устремила взгляд вдаль.-- Тогда как лорд Эрвин...-Она снова вздохнула.-- Пожалуй, теперь я понимаю, что чувствовала моя мать, когда ее помолвили с отцом.
      -- Я слышал, женщины находят лорда Эрвина красивым,-сказал Эдан.
      Лэра пожала плечами.
      -- Возможно, если им нравится этот звероподобный тип. Но на мой вкус лорд Эрвин слишком груб. Он похож на огромного медведя, с этими своими мохнатыми бровями и густой косматой бородой. Бьюсь об заклад, у него все тело волосатое.-- Она гадливо поморщилась.-- Как представлю, что он лежит на мне, -- содрогаюсь от омерзения.
      Эдан лишился дара речи. Ему никогда и в голову не приходило, что женщина -- тем более, принцесса из королевского дома - может вести такие речи. Он не знал, как ей ответить.
      -- Я смутила тебя? -- спросила Лэра, заметив его замешательство.
      -- Я... э-э... в общем... Я никогда не слышал, чтобы женщины говорили о таких вещах,-- пробормотал он в смятении.
      Она вскинула голову и с любопытством взглянула на него.
      -- По-твоему, мы настолько разные? По-твоему, только мужчины думают о таких вещах? Разве тебе хотелось бы лечь с женщиной, которую ты находишь отталкивающей?
      -- Нам... э-э... нам не следует говорить о таких вещах,промямлил он.
      -- Почему нет?
      -- Это... не знаю... это просто непристойно! -раздраженно выпалил он.
      -- А, понимаю,-- сказала она.-- Ведь ты, Эдан, столь чрезвычайно пристоен во всех отношениях. Полагаю, именно поэтому ты украдкой бросаешь взгляды на мою грудь всякий раз, когда смотришь в мою сторону, чтобы потом так поспешно и так пристойно отвести глаза в сторону.
      Эдан задохнулся и побагровел.
      -- Я не делал ничего подобного!
      -- Лжец,-- она смотрела ему прямо в глаза.
      -- Мне действительно надо идти,-- сказал он и повернулся, чтобы уйти, но Лэра крепко схватила его за руку.
      -- Я не отпустила тебя.
      Эдан облизнул губы, глубоко вздохнул и повернулся лицом к ней.
      -- Простите меня, ваше высочество. Вы позволите мне уйти?
      -- Нет, не позволю.-- Она вскинула голову и подняла брови.Значит, ты хотел посмотреть на меня? Что ж... смотри.
      Лэра немного отступила от него и слегка развела руки в стороны. Высоко в небе полыхнула молния, и спустя миг раздался оглушительный раскат грома. Ветер с моря усилился, и в потоках его ночная рубашка плотно облегла тело девушки. Она стала медленно поворачиваться, давая возможность лучше рассмотреть себя -- и тут снова вспыхнула молния, снова прогрохотал гром, и на землю обрушился сильный ливень. Через мгновение они оба промокли до нитки, и мокрая рубашка, прилипшая к телу девушки, больше ничего не скрывала. С таким же успехом Лэра могла стоять перед ним совершенно обнаженная.
      Дыхание Эдана участилось. Она стояла перед ним лицом к лицу; ее длинные черные волосы прилипли ко лбу и щекам; и он видел мурашки на ее коже и острые соски. Эдан не мог отвести глаза в сторону. Она тяжело дышала, губы ее были слегка приоткрыты и блестели от воды, стекавшей по ее лицу струями, будто слезы. Она слизнула влагу с губ, не сводя с него пристального взгляда, под которым Эдан словно окаменел.
      -- Меня заставят выйти замуж за мужчину, которого я не люблю, -- сказала Лэра, медленно приближаясь к нему.-- За мужчину, которого я не хочу. Это мой долг -- долг принцессы из королевского рода. Но так ли уж дурно поступлю я, если отдамся... всего один раз... мужчине, который вызывает у меня желание?
      Она стояла совсем близко, глядя на него снизу вверх; дождь лил как из ведра, и Эдан дрожал, хотя и не от холода. Лэра положила ладони ему на грудь.
      -- Я увидела, как ты поднимаешься на башню,-- голос ее звучал низко и хрипло.-- И пошла за тобой. Я знала, что другого такого случая, может быть, больше не представится...
      Лицо ее приблизилось.
      -- Я знаю, ты хочешь меня,-- она провела пальцами по его щеке.
      Эдан знал, что этого делать нельзя. Знал, что должен отстранить ее, мягко, но решительно, и бежать вниз по ступеням башни, назад в свою комнату, где он мог запереть зверь, перевести дух и убедить себя в том, что ничего этого не было. Но Эдан не сделал этого. Губы Лэры были так близко, что он чувствовал на лице горячее дыхание девушки; он обнял ее, притянул ближе и исступленно прижался к ее губам.
      Ее язык скользнул ему в рот, и у Эдана закружилась голова от переполняющего его существо нового пьянящего чувства. Лэра потерлась о него всем телом и пробежала пальцами по его щекам; руки Эдана двигаясь будто помимо его воли, спустились ниже; он прижал девушку к себе еще теснее, когда они жадно целовались, опускаясь на колени прямо в воду. Лэра помогла Эдану стянуть с нее мокрую сорочку, и пока он стаскивал с себя рубашку, нетерпеливо возилась с мокрой шнуровкой на его штанах; ослабив ее ровно настолько, чтобы их можно было спустить и не дожидаясь, пока он снимет их, она откинулась на спину и потянула его на себя. Они предавались любви под проливным дождем, и ветер завывал в навесных бойницах, и гремел гром, и молнии раскалывали небо.
      Глава 3
      Беспокойство Эдана о здоровье императора скоро отступило перед лицом новых тревог. Он мучился чувством вины из-за своей связи с принцессой Лэрой и несказанно боялся разоблачения, поскольку вопреки сказанному девушкой в ту ночь, ей оказалось недостаточно отдаться "всего раз" мужчине, который вызывал у нее желание. Ей пришлось встретиться с ним снова. Потом еще раз, еще и еще.
      Эдан чувствовал себя беспомощным во власти новых, противоречивых чувств. Он знал, что продолжать эту связь безумие, но в то же время просто не мог противиться чарам Лэры. И Эдан слишком ясно сознавал, что в случае чего больше всех потеряет он. Лэра была принцессой из королевского дома, и едва ли очень сильно пострадала бы, если бы об их тайных свиданиях стало известно. Конечно, ее брак с лордом Эрвином расстроился бы, но именно этого она и хотела. С другой стороны, весь гнев лорда Эрвина обрушился бы на Эдана, и в данных обстоятельствах его отец оказался бы бессилен помочь ему.
      Эдана могли бросить в темницу или лорд Эрвин мог вызвать его на поединок, в каковом случае оставил бы сопернику немного шансов остаться в живых. Эрцгерцог Боруинский был одним из искуснейших рыцарей империи, тогда как он, с чувством мучительного стыда напомнил себе Эдан, оказался неспособен даже остановить натиск маленькой Ариэль. Конечно, тогда он не дрался по-настоящему и был не особо внимателен, но Эдан знал, что в искусстве владения мечом он пустое место в сравнении с Эрвином. Он упражнялся всего несколько лет, в то время как Эрвин победил на бесчисленном множестве турниров, а кроме того показал себя с лучшей стороны в настоящих сражениях. Но именно по этой причине Эрвин может решить, что Эдан недостоин вызова. Возможно, он просто прикажет подвергнуть его пыткам и казнить. Безусловно, он будет вправе поступить так. Что если Лэра проговорится по неосторожности? Что если их застанут вместе? Или что если из желания расстроить брак с лордом Эрвином она откроет их связь намеренно?
      Все возможные сценарии катастрофы прокручивались в лихорадочно возбужденном уме Эдана, но когда за обеденным столом в главном зале он встречал глаза Лэры, и она смотрела на него этим своим заговорщицким, понимающим взглядом, у него подкашивались ноги, сердце колотилось в груди, и он хотел обладать ей снова и снова, несмотря на чувство вины и страха. Влечение к женщине пробудилось в Эдане с необычайной силой, и одного мерцающего взгляда Лэры было достаточно, чтобы мгновенно привести его в тревожное состояние напряженного ожидания.
      Они встречались еще несколько раз на башне, где все началось, а однажды вечером Лэра подстерегла его в коридоре замка и затащила в нишу за гобеленом; и пока они занимались там любовью, мимо по коридору несколько раз проходили люди. Страх быть застигнутыми привносил дополнительное возбуждение в их близость, но впоследствии Эдану уже никогда не хотелось еще раз испытать подобное нервное напряжение. Лэра же, напротив, получала от этого такое удовольствие, что набралась смелость идти на еще больший риск.
      В следующий раз она нашла его в конюшне, где он ставил лошадей после верховой прогулки с Микаэлом, и они совокупились в пустом стойле, всего в нескольких ярдах от которого конюхи скребли лошадей. Эдану приходилось зажимать Лэре рот, чтобы заглушить ее стоны наслаждения. Она, казалось, ничего не боялась. Опасность, которой они подвергались, похоже, лишь возбуждала ее еще больше. И от Лэры невозможно было отделаться. Казалось, она упивалась той властью, какую имела над ним, и продолжала искать новые способы искушать судьбу.
      Она приказывала Эдану ждать ее во дворе замка после наступления темноты, и они занимались любовью в тени, в то время как стражники стояли у ворот на расстоянии броска камня от них. Когда на равнине под замком проводился рыцарский турнир, Лэра увлекла его под трибуны, и они занимались любовью прямо под королевской ложей, где сидела императрица со всеми сестрами Лэры, принцем Микаэлом и лордом Тиераном.
      Лэра как будто хочет, чтобы их застигли, думал Эдан, и хуже всего было то, что он словно потерял всякую способность мыслить здраво и владеть собой. Казалось, она возымела своего рода странную власть над ним. Каждый раз, когда он решал положить конец их отношениям и убедить ее в том, что это нехорошо и не может больше так продолжаться, она просто смотрела на него, или прикасалась к нему, или прижималась губами к его губам -- и Эдан просто растворялся в потоке горячей крови, несущейся по его жилам.
      А потом она начала приходить к нему в спальню по ночам.
      Когда однажды вечером он собирался ложиться в постель, к нему вошла Лэра, одетая в один лишь халат, который она распахнула еще у двери. Эдан глазам своим не поверил. Она спустила халат с плеч и позволила ему упасть на пол -- и стала перед ним обнаженная, подобная прекрасной статуе, с которой сняли покрывало, и ее бархатистая кожа мягко светилась, озаренная огнем свечи. При виде этой упоительной красоты у Эдана перехватило дыхание. Лэра умела смотреть на него особым взглядом -- одновременно соблазнительницы и собственницы. И, как правило, Эдан оказывался не в силах сопротивляться ей.
      После того первого раза она стала приходить к нему в спальню почти каждую ночь, оставаясь иногда почти до рассвета. Ее страсть была ненасытной, и Эдан чувствовал себя крайне изнуренным. Несколько раз, собираясь ложиться спать, он пробовал запирать дверь, но стоило лишь ему задвинуть засов, как внезапное чувство тревоги охватывало его при мысли о том, что может случиться, если Лэра обнаружит запертую дверь? Что она сделает? Эдану было страшно узнать это. И в то же время он хотел, чтобы она приходила. И потому его дверь оставалась открытой.
      Он проклинал себя за слабость и за боязнь отказать ей, но в те ночи, когда она не приходила, Эдан ловил себя на том, что напряженно ожидает ее прихода и, не дождавшись, чувствует себя обманутым и разочарованным. Лэра никогда не говорила ему, что не придет, равно как и никогда ничего не объясняла и не оправдывалась. Это сводило Эдана с ума, но, похоже, здесь он ничего не мог поделать. Ей нравилось выводить его из душевного равновесия. Он как будто был ее игрушкой, неким недостойным уважения исполнителем ее прихотей.
      Эдан понял, что беда близко, когда однажды один из стражников королевской охраны подмигнул ему, проходя мимо по коридору. Он знает! -- с ужасом подумал Эдан. И конечно, он знал, поскольку стражники, несущие дозор в коридорах замка, не могли не заметить, что Лэра, одетая в один лишь халат, покидает свои покои каждую ночь и возвращается обратно по крайней мере несколькими часами позже. Часовым запрещалось покидать свои посты, но в середине ночи, когда все спали, одному из них ничего не стоило незаметно последовать за ней и выяснить, куда она направляется. Теперь, думал Эдан с замирающим сердцем, это наверняка знает уже вся королевская охрана! К счастью, поскольку эти стражники были из королевской охраны, а не из числа людей эрцгерцога Боруинского, они хранили верность в первую очередь королевскому дому, то есть принцессе, а следовательно и Эдану. Они находили забавным не только то, что сын королевского камергера развлекается с принцессой, но и то, что он делает это прямо под носом ее будущего мужа, гордого и надменного эрцгерцога. Именно таким поведением можно пробудить чувство мужской солидарности в сердце любого уважающего себя стражника.
      Однако Эдан хорошо понимал, что если о происходящем известно королевской охране, то скоро -- и это лишь вопрос времени, причем самого непродолжительного -- об этом узнают все слуги замка. Он знал, что просто должен каким-то образом положить конец их отношениям, прежде чем разразится скандал, но не представлял, как это сделать и вообще сможет ли он. Лэра вовлекла его в эту связь, и теперь она диктовала ему свою волю. Эдан боялся, что если он первым попытается порвать с ней, она почувствует себя отверженной и таким образом получит необходимый предлог для того, чтобы раскрыть их связь.
      Лэра была высокомерной, своевольной, упрямой и властной девушкой, и когда Эдан несколько раз пытался указать ей на недопустимость и опасность их отношений, она просто отказывалась слушать его. И даже если бы ему каким-то образом удалось порвать с ней, в конечном счете это не имело бы значения, поскольку непоправимое уже случилось. Лэра возлегла бы на брачное ложе не девственницей, а потому лорд Эрвин имел бы право немедленно расторгнуть их брак. Это навлекло бы позор на королевскую семью, после чего ни один уважающий себя аристократ не взял бы Лэру в жены, несмотря на все политические выгоды такого брака.
      Эдан оказался в невыносимой, мучительной ситуации и не представлял, как выпутаться из нее. Ему оставалось просто лишь, положась на небо, проживать каждый последующий день. С неукротимой энергией юности Микаэл не давал ему ни минуты покоя днем, а ночами Лэра изматывала его неукротимой страстью иного рода. И мучимый при этом приступами раскаяния и самобичевания каждую ночь после ухода Лэры -- хотя в ее присутствии подобные мысли улетучивались у него из головы - Эдан постоянно не высыпался. Чувство непреходящей тревоги начинало приносить свои плоды.
      Самой страшной была мысль об отце. Никогда в жизни Эдан не выказывал ему неповиновения, а нынешнее его поведение было куда хуже простого неповиновения. Он навлечет бесчестье и позор на всю семью, и от одной этой мысли Эдану становилось дурно. Возможно, ему было бы легче, сумей он убедить себя в том, что любит Лэру, но он не любил ее и был уверен, что на самом деле и Лэра не питает к нему никаких чувств. Никогда ни одного нежного слова любви они не сказали друг другу. Это было простое физическое влечение в чистом виде, не больше чем животная страсть -- а потому сопротивляться этому чувству было совершенно невозможно.
      Дело в том, что когда она крадучись приходила ночью к нему в спальню и сбрасывала халат, и он видел ее обнаженное тело, сияющее в свете свечей, способность мыслить здраво просто покидала его. Эдан начисто забывал обо всем, а потом лежал один в постели, настолько переполненный чувством вины, что грудь его болела, словно на ней лежала огромная тяжесть. В нем с детства воспитывали внутреннюю дисциплину и умение владеть собой, и все же он стал рабом собственных своих низменных инстинктов. Он не видел способа что-либо изменить. Он был обречен.
      Уже через несколько недель после первого их свидания на башне у Эдана совершенно сдали нервы. Когда кто-нибудь просто окликал его по имени, он вздрагивал, ожидая, что в любую минуту его предательство может раскрыться. Ибо это было предательством: он вступил в недозволенную связь с принцессой из королевского рожа в доме ее будущего мужа. Эта мысль угнетала его до такой степени, что он уже начал думать, что, пожалуй, с облегчением примет свое разоблачение.
      Однажды утром, когда Эдан седлал в конюшне коней, готовясь отправиться с Микаэлом на соколиную охоту, он почувствовал чье-то легкое прикосновение к своему плечу и подскочил как ужаленный. Он резко обернулся, услышав грудной смешок и увидел, что Лэра проскользнула в стойло вслед за ним.
      -- Лэра! Клянусь Хэлином, ты напугала меня до полусмерти!
      Пока он пытался справиться с дыханием и успокоить бешено колотящееся сердце, Лэра начала распускать шнуровку на корсаже.
      -- Вижу, конюхи сменили солому,-- сказала она с чувственной улыбкой.-- Здесь очень мило и чисто.
      -- Ты с ума сошла?! -- воскликнул он.-- Микаэл придет с минуты на минуту!
      -- Он встал поздно сегодня и еще одевается,-- ответила она, выскальзывая из платья.-- Мы успеем по-быстрому.
      -- Лэра, умоляю тебя, конюхи!
      -- Они все на улице, выгуливают лошадей,-- сказала Лэра, увлекая его в пустое стойло.-- Мы одни. Так что раздевайся поскорее. Я хочу тебя.-- Она потянулась к шнуровке на его штанах.
      Каким-то образом Эдан нашел в себе силы отстранить ее.
      -- Лэра, пожалуйста! Прошу, выслушай меня! Так не может больше продолжаться! Если нас застанут вместе, это будет стоить мне жизни!
      -- Значит, это должно возбуждать еще больше,-- Лэра прижалась к нему.-- Кроме того ты обязан служить императору и его семье. Так что... служи.-- Она обняла Эдана и страстно его поцеловала.
      -- Эдан?
      Это был Микаэл. Эдан быстро затащил Лэру в стойло. Она хихикнула, и он закрыл ей рот поцелуем в отчаянной попытке заставить ее замолчать.
      -- Эдан, где ты?
      Лэра ослабила шнуровку на его штанах и начала спускать их. Глаза ее горели от возбуждения. Микаэл находился всего в нескольких футах от них. Их разделяла одна лишь деревянная перегородка высотой в пять футов. Эдан в ужасе смотрел на девушку, беззвучно крича: "Прекрати!" Он попытался натянуть штаны обратно, но она не дала ему сделать это и, ухмыляясь, продолжала их стаскивать. Эдан был уверен, что Микаэл сейчас услышит звуки их возни в соломе.
      -- Эдан, ты здесь? -- крикнул Микаэл.-- Вижу, ты оседлал коней. Что ж, я готов!
      Лэра тоже была готова. Она извивалась под Эданом, обхватив его ногами, чтобы он не смог спастись бегством.
      -- Лэра, пожалуйста, умоляю тебя! -- яростно прошептал он ей на ухо.
      -- Возьми меня,-- прошептала она в ответ, пожирая его безумным взглядом.-- Возьми меня прямо сейчас, или я закричу!
      -- Нет! -- шепотом закричал он.-- Лэра, это безумие...
      Она набрала в легкие побольше воздуху и открыла рот, собираясь закричать. Эдан поспешно прижался губами к ее губам, и она издала глубокий грудной смешок.
      -- Эдан! Эдан! Я уезжаю! Я больше не хочу ждать! -крикнул Микаэл.
      Лэра не хотела ждать тоже. Она тяжело дышала и стонала, двигаясь под ним. Эдан не понимал, как Микаэл может не слышать этого. В паническом ужасе он зажал ей рот ладонью и смотрел через плечо, ожидая, что Микаэл вот-вот откроет дверь в стойло. В смятении он не заметил, что зажимает Лэре не только рот, но и нос.
      Лишенная доступа воздуха, она отчаянно пыталась сбросить его руку со своего лица, но, не давая ей высвободиться, он прижимал к земле одну ее руку свободной рукой, а другую коленом, не сводя при этом глаз с двери стояла. Лэра яростно брыкалась и извивалась под ним, но Эдан лишь скрежетал зубами и беззвучно проклинал ее, продолжая смотреть через плечо на деревянную перегородку.
      Он услышал шаги, потом цоканье копыт, когда Микаэл вывел своего коня из стойла. Эдан навалился на Лэру всей тяжестью тела в попытке заставить ее утихомириться и по-прежнему напряженно смотрел на дверь, затаив дыхание и прислушиваясь. Он услышал, как конь Микаэла фыркнул сразу за воротами конюшни. Потом раздался легкий скрип стремян, когда мальчик садился в седло, и удаляющийся топот копыт.
      Эдан закрыл глаза и испустил глубокий вздох облегчения. Однако опасность еще не миновала. В любой момент могли возвратиться конюхи. Надо было заставить Лэру одеться и выпроводить ее отсюда.
      -- Лэра...
      Она уже перестала сопротивляться и лежала под ним неподвижно с закрытыми глазами.
      -- Лэра?
      В ужасе он заметил, что закрывает ей ладонью и рот, и нос. Он отдернул руку.
      -- Лэра!
      Она непроизвольно судорожно вздохнула, и Эдан чуть не зарыдал от облегчения. На какой-то ужасный миг ему показалось, что он убил девушку. Веки ее дрогнули и поднялись, и она закашлялась, ловя ртом воздух.
      -- Лэра! Лэра, прости меня! Я не заметил...
      От тяжелого удара голова его дернулась в сторону.
      -- Ты ублюдок! Я чуть не задохнулась!
      -- Лэра, прости, я...
      -- Ты мог убить меня, жалкое ничтожество! -- проговорила она, отталкивая его и с трудом поднимаясь на ноги. Эдан попытался было поддержать ее, но она снова оттолкнула его, и он упал на солому. Лэра стояла над ним, обнаженная, с горящими от ярости глазами.-- Как ты посмел! Тебя следует высечь!
      -- Лэра, потише, бога ради! -- взмолился он, натягивая штаны и отряхивая с них солому.-- Конюхи...
      -- Конюхи! Конюхи! Ты получил бы по заслугам, если бы они зашли сюда и увидели нас сейчас! Что бы, по-твоему, они подумали?
      Эдан поднялся на ноги.
      -- А что бы, собственно говоря, ты хотела, чтобы они подумали? -- спросил он звенящим голосом. И не успев еще договорить, он понял, что неожиданно все переменилось.
      -- Я могла бы сказать им, что ты хитростью заманил меня на конюшню, а потом придушил, чтобы сорвать с меня одежду и поразвлечься! -- злобно сказала Лэра.-- И что бы ты стал делать тогда? Что бы, по-твоему, сделал лорд Эрвин, когда бы узнал это?
      -- Он мог бы узнать куда больше, чем тебе хотелось бы,гневно отпарировал он.
      -- О, неужели ты действительно полагаешь, что он поверит тебе, а не мне? -- презрительно спросила она.
      -- Нет, это вряд ли,-- сказал Эдан.-- Но он может поверить стражникам, которые последние несколько недель каждую ночь видели, как ты выходишь из своей спальни и направляешься в мою.
      -- Они ни разу не видели меня! -- сказала она, но в глазах ее промелькнуло выражение неуверенности. Похоже, Лэра впервые осознала, что больше не может полностью владеть ситуацией.
      -- Неужели? -- Эдан пожал плечами.-- Что ж, возможно. Возможно, один из них однажды не последовал за тобой, чтобы выяснить, куда ты ходишь каждую ночь. Возможно, он никогда не видел, как ты входишь в мою спальню. Возможно, это по какой-то другой причине все они подмигивают и улыбаются мне всякий раз, когда я прохожу мимо них по коридору.
      -- Даже если так,-- сказала Лэра,-- они стражники королевской охраны, и в первую очередь будут защищать мои интересы - интересы принцессы,-- а не сына какого-то жалкого камергера! -- Она старалась говорить убежденно, но в голосе ее послышались нотки неуверенности.
      -- Этот какой-то жалкий камергер,-- саркастически повторил ее слова Эдан,-- является человеком, который всегда следил за тем, чтобы королевским стражникам платили своевременно и хорошо, который всегда заботился о том, чтобы их семьи были надлежащим образом обеспечены, имели приличное жилье и получали помощь придворных лекарей в случае надобности. И вполне вероятно, они пожелают защитить интересы и жалкого камергера тоже и не захотят, чтобы его сына обвинили в насилии, когда правда заключается в том, что принцесса - распущенная потаскуха.
      Она ошеломленно уставилась на него, потом изо всей силы ударила его по лицу. Он видел, как она заносит руку, но даже не попытался увернуться от удара.
      -- Ты, грязная свинья! -- она выплевывала слова ему в лицо.Ты за это заплатишь! И как только я могла отдаться тебе!
      -- Конечно,-- криво усмехнулся Эдан.-- Это был подарок, о котором я не просил; и я был дураком, что принял его, если учесть его сомнительную ценность.
      Подняв руки со скрюченными, словно когти, пальцами, Лэра с яростным воплем бросилась на него, готовая выцарапать ему глаза. Он схватил ее за кисти, развернул и, воспользовавшись инерцией ее же движения, швырнул на землю. Она растянулась на соломе.
      -- Довольно! -- сказал Эдан.-- Клянусь всеми богами, довольно! В гневе ли, в похоти ли, ты набросилась на меня в последний раз! Теперь поднимайся и одевайся! Ты все еще принцесса из королевского дома, так что постарайся вести себя как подобает принцессе! Я же отныне постараюсь вести себя так, как приличествует человеку моего положения и звания, о которых я забыл, как последний глупец. Что же касается остального -твоих угроз, твоей уязвленной гордости - поступай, как хочешь. Чего бы это мне ни стоило, мне все равно.
      Эдан повернулся и вышел из стояла, оставив ее лежать на соломе с ошеломленным выражением лица. Он пересек проход и вывел своего коня. Микаэл уже успел ускакать далеко, и Эдану нужно было догнать его. Для принца было небезопасно выезжать из замка одному, и Эдан впервые за последнее время снова подумал о своем долге и обязанностях -- о том, как долго он еще будет исполнять их. Вероятно, лишь несколько часов. Он не удивится, если по возвращении его сразу схватят люди Эрвина. Эдана это мало волновало. Он испытывал -- по крайней мере сию минуту -восхитительное ощущение свободы.
      Слова Лэры отрезвили его, словно ушат холодной воды, вылитый на голову. Под какими бы чарами Эдан ни находился, они наконец расстались, и он увидел девушку такой, какой она была на самом деле -- эгоистичной, злобной, избалованной... и ясно осознал собственную свою глупость. Так или иначе, как бы теперь ни повернулось дело, по крайней мере, с этой историей было покончено, и он мог попытаться вернуть себе хоть слабое подобие чувства собственного достоинства -- если это вообще возможно.
      Эдан действительно мало беспокоился о будущей своей судьбе - разве только о том, как это скажется на родителях. Его бесчестье станет их позором, и он надеялся, что у Лэры хватит ума не поднимать шума. Возможно, он убедил девушку, что ей не удастся остаться незапятнанной, если она выдвинет какие-то обвинения против него; что если она решит раскрыть их связь или объявит себя жертвой насилия, то навлечет позор и на себя тоже. Возможно, с его стороны будет не очень по-рыцарски уличить леди в распущенности, пусть даже и с целью самозащиты, но и леди не подобает спасать собственную свою сомнительную добродетель, обвиняя избранного ею же самой любовника в насилии. В любом случае Эдан знал, что Лэра ничего ему не забудет и не простит. В ее лице он обрел смертельного врага. И в первую очередь должен был винить себя самого за то, что связался с ней.
      Но как бы ни повернулось дело, Эдан уже не испытывал никакого чувства вины. Теперь он был только сердит, и не столько на Лэру, сколько на себя. В очередной раз он на горьком опыте познал слабости человеческой природы -- в данном случае свои собственные. Запоздало он осознал истинное значение внутренней дисциплины. Лэра возбуждала его, и он желал ее. Эдан не хотел искать утешения в мысли, что она соблазнила его, ибо хотя их связь началась по ее воле, он с самого начала являлся более чем добровольным участником событий. Он прекрасно понимал, что делает, как сознавал и возможные последствия подобных отношений -- однако все равно продолжал их. Эдан мог винить во всем лишь себя, и какое бы наказание теперь ни грозило ему, он, безусловно, его заслуживал. Если бы только его родители могли избежать бесчестья, навлеченного на них глупостью сына!
      Разрываясь между чувством гнева и мучительной тревогой за близких, Эдан быстро поскакал вниз по дороге, ведущей от замка, и осадил коня на повороте, на выступе скалы, откуда открывался вид на город Сиседж и широкие прибрежные равнины. Он обвел взглядом холмистые поля в поисках одинокого всадника и наконец заметил его, скачущего галопом через луг в восточном направлении, недалеко от лесной опушки. Принц отпустил своего сокола, и тот ужа падал камнем на жертву.
      Эдан пустил своего коня легким галопом, а достигнув более пологого участка спуска, погнал его во весь опор. Микаэл рассердится на него, и, что еще хуже, он не взял с собой сокола. Эдан постарался придумать, что сказать принцу и как объяснить свое опоздание. Он почувствовал острые укол совести при мысли о необходимости лгать мальчику, но если Лэра уже все рассказала, Микаэл узнает правду очень скоро. А если и нет, то все равно. Принц еще слишком молод, чтобы понимать такие вещи, и у человека, причинившего ему незаслуженную обиду, в его глазах не может быть никаких оправданий. Эдан достаточно долго пренебрегал своими обязанностями, думаю только о себе. Теперь ему придется думать о принце, как, безусловно, и следовало делать все время.
      Достигнув равнины, он потерял Микаэла из виду, и стегая коня концами поводьев, поскакал галопом в том направлении, где видела мальчика в последний раз. Он должен был, как обычно, захватить с собой отряд королевской охраны, но сейчас было слишком поздно вспоминать об этом. Не замедляя шага, Эдан взлетел на невысокий холм и окинул взглядом расстилавшиеся перед ним поля. Принца нигде не было видно. Вероятно, его сокол настиг добычу в какой-нибудь ложбине, и Микаэл спешился вне поля зрения. Эдан продолжал двигаться в прежнем направлении, на восток, к опушке соснового леса.
      Ему не нравилось, что Микаэл выехал из замка один; и уж совсем не нравилось, что он находится так близко к лесу.