Под воздействием волшебного напитка, полученного от Князя Тьмы, Тал-Казар объединил несколько племен гоблинов и ноллов, основав собственное владение в лесах к северу от Димеда, ныне известное как Паучье Логово. Напиток Азрая привел к чудовищным изменениям в его теле, и они прогрессировали по мере возрастания его силы. Это, в свою очередь, усилило его потребность в краже крови, и подвластные ему гоблины приносили кровожадному властелину жертвы.
      Деревья по обе стороны армии Ануира быстро покрывались широкой паутиной, по которой сновали туда-сюда полчища пауков. Это зрелище вызывало ужас и отвращение. Никто из пауков не пытался нападать на солдат, они увлеченно предавались плетению новых и новых сетей сверкающей паутины на пути армии.
      -- Они выстраивают нам ловушку,-- внезапно осознал Эдан.
      -- Из паутины? Это смешно! Мы запросто прорвемся сквозь нее, -- возразил Корвин.
      -- Любой, кто попытается это сделать, окажется усыпанным насекомыми. Несколько укусов вызовут паралич, и пауки легко смогут утащить его к своему онсхеглинскому владыке.
      Эдан указал вперед, где сеть паутины становилась все гуще по мере их приближения.
      -- Посмотрите сюда. Они выстраивают для нас коридор. Понимаете, чего они добиваются? Они хотят заставить нас вернуться в Паучье Логово.
      -- Мы пробьем себе дорогу огнем,-- Микаэл заговорил впервые с тех пор, как они выбрались из Мира Теней.
      -- Передайте войскам, пусть приготовят факелы.
      -- Факелов больше не осталось, государь,-- возразил Корвин.
      -- Последние были использованы в Мире Теней.
      -- Гильвейн! Где Гильвейн? -- позвал Микаэл, озираясь в поисках эльфийского мага.
      -- Я не видел его после бегства из Мира Теней,-- сказал Корвин.
      -- Не могли же мы оставить его там?
      -- Нет, Гильвейн проходил через портал, но потом я его не видел. Сильванна? -- сказал Эдан, глядя на нее.
      Она покачала головой. Сети паутины, окружавшие ее, теперь были плотными, как ткань, и сплошь усеяны пауками. К ним подъехал Футхарк с несколькими половинчиками. Все остановились.
      -- Впереди коридор из паутины резко заворачивает,-доложил он.
      -- Если мы пойдем по нему, то снова окажемся в самом центре Паучьего Логова. Желаете ли вы, Ваше Высочество, чтобы я проложил портал в Мир Теней?
      Лицо Микаэла омрачилось.
      -- А что, если мы снова наткнемся на живых мертвецов? Кроме того, пожар успел охватить большую часть территории, и пройдет немало времени, пока все не выгорит, иначе он не погаснет. Тем не менее, у нас, кажется, нет особого выбора...
      Внезапно поднялся ветер, небо заволокло тучами. Все подняли глаза к небу и увидели, как угасает утренняя заря.
      -- Похоже, надвигается буря,-- предположил лорд Корвин.
      -- Нет, это мой брат! Это Гильвейн! -- возразила Сильванна.
      По небу понеслись тяжелые тучи, грянул гром, молния рассекла небо. Ветер продолжал усиливаться, яростно завывая в кронах деревьев, раскаты грома напоминали грохот пушек, отдаваясь гулким эхом по всему лесу. Начал падать град.
      -- Вперед! -- вскричал Микаэл, и армия с победным военным кличем рванулась вперед навстречу паучьим сетям. Но тут раздался звук, который вначале смешался с их голосами, а затем перекрыл их. Это было нечто среднее между собачьим воем и пронзительными воплями. Град молотил по земле все сильнее, градины по величине уже сравнялись с крупным виноградом. Из-за деревьев появились новые враги, оглашая лес яростными криками и потрясая оружием.
      Уставшие воины Ануирской армии обнажили мечи и приготовились дать отпор гоблинам Паука. Гоблины сидели в засаде в ожидании, пока ануирцы станут прорываться сквозь паучьи сети, чтобы прикончить тех, кому удастся вырваться живым из паутины. Град, посланный Гильвейном, нарушил их планы, поэтому им пришлось идти в атаку.
      Эдан с трудом осознавал, как его меч поднимается и опускается, нанося удары и сокрушая воинов Паука. Несмотря на предельную усталость, овладевшую ими после ужасной битвы в Мире Теней, после только что пережитого потрясения от паучьей западни, воины Ануира тем не менее сознавали, что сейчас от этого сражения зависит их жизнь Они прорубали себе путь сквозь толпы нападающих гоблинов. Лес был густой, и им пришлось разделиться на маленькие группы и пробиваться наружу из паучьего леса, чтобы заново переформироваться в нескольких милях отсюда на равнинах Димеда. Но несмотря на то, что они разбили лагерь и выставили дозор, ожидая в течение целых трех дней, пока люди отдохнут, многие навсегда остались в Паучьих Чащах.
      Эдан пробирался по темным улочкам богемного квартала, и здания на противоположной стороне напоминали ему паутину, темную от сидящих на ней пауков. Его лоб и спина стали мокрыми от пота. Дыхание участилось, глаза расширились и взгляд стал пристальным и диким. Люди, попадавшиеся ему по дороге, шарахались от него в сторону. Он был не в силах изгнать из своей памяти картинки битвы в Паучьем Логове, когда люди и гоблины набрасывались друг на друга как звери, а волкоподобные ноллы завывали, фыркали и скалили на солдат Ануира истекающие пеной пасти, поджидая из последних сил пробивающих себе дорогу воинов.
      Он видел, как его обступают живые мертвецы, появляясь из тумана Мира Теней, горят огни, и издалека за ними наблюдает Холодный Всадник. Он слышал вопли раненых и умирающих, и они звучали так реально, что он заткнул себе уши, чтобы их не слышать. Но это не помогало. Его мозг был переполнен звуками и видениями, и он не мог справиться с ними.
      Он прислонился к стене, обхватил голову руками и попытался выровнять дыхание. Несколько раз он ударился головой о стену, чтобы боль хоть на секунду заслонила кошмарные видения. Тяжело дыша, он выпрямился и огляделся. Должно быть, он где-то ошибся поворотом. Таверна, которую он искал, осталась позади. Тряхнув головой, он несколько раз глубоко вздохнул и направился вперед по темной аллее, чтобы выйти на нужную улицу.
      Не доходя полпути до таверны, он наткнулся на трех темных личностей, которые внезапно преградили ему дорогу.
      -- Уплати пошлину за проход по аллее, дружок,-- произнес один из них.
      -- Давай-ка посмотрим, что у тебя в кошельке.
      Эдан увидел, как сверкнуло лезвие кинжала. Разбойники. О, боги, только не сейчас, в отчаянии подумал он.
      -- Прочь с дороги,-- хрипло проговорил он.
      -- У меня нет на вас времени.
      -- Ах как мы важничаем,-- неприятным тоном процедил вожак шайки.
      -- Но мы-то сумеем сбить с тебя спесь.
      Они окружили его, и Эдан заметил, что все трое были вооружены кинжалами. У вожака были меч и кольчуга военного образца. Бывший солдат, подумал Эдан, один из тех, кто бросил армию и занялся разбоем. После того, как он увидел, через что приходилось проходить солдатам, мысль об этом дезертире наполнила его холодной яростью. Сколько солдат отдали свои жизни или вернулись домой искалеченными, и все ради того, чтобы такие негодяи могли грабить мирных жителей города!
      -- Прочь с дороги, грязный подонок,-- процедил он.
      -- Убить его,-- велел бывший солдат.
      И в тот момент, когда они кинулись на него, что-то странное случилось с Эданом. Внутри него как будто что-то щелкнуло, он издал хриплый вопль и бросился на них, обнажив меч. Мощным ударом он разрубил одного из нападающих почти пополам. Второй разбойник попытался ударить его кинжалом, но Эдан отразил удар рукоятью меча и резко ударил негодяя в лицо. Брызнула кровь, разбойник с воплем отступил, и тут Эдан прикончил его. Оставался бывший солдат, и когда Эдан повернулся к нему, тот выхватил меч и принял боевую стойку. Его задиристый и хвастливый тон полностью исчез. На лице появилось уверенное выражение профессионального убийцы. Он отразил первый удар Эдана, но тот продолжал нападать с яростными воплями, и хотя разбойник отчаянно защищался, шансов на спасение у него оставалось немного.
      Эдан оттеснил его к стене. Обнажив кинжалы, они бросились друг на друга, и вдруг Эдан ощутил удар в плечо. Он резко ударил противника коленом в пах, бывший солдат охнул и согнулся пополам. Эдан выбил у него меч и ударил головой в лицо. Затем швырнул к стене, отбросил оружие и принялся молотить обидчика кулаками. Теряя сознание, тот все же попытался улизнуть, но Эдан схватил его за горло левой рукой, приподнял, и несколько раз с силой ударил в лицо правой. Лицо бывшего солдата превращалось в кровавую маску. Снова и снова Эдан наносил ужасные удары, пока не почувствовал, как кто-то сжал его плечо.
      Резко обернувшись, он попытался схватить незнакомца, одетого в длинный плащ, смутно припоминая, что разбойники были без плащей. Незнакомец нырнул ему под руку, уйдя от удара, а затем нанес прямой удар в солнечное сплетение. Эдан согнулся, воздух со свистом вырвался у него из груди, и он упал на руки незнакомцу, бережно подхватившему его.
      -- Эдан! Эдан, это я, Сильванна!
      Знакомый голос наконец проник в его сознание сквозь барьер ярости.
      -- Сильванна? -- слабым голосом произнес он, пытаясь сделать вдох.
      Она помогла ему опуститься на колени, затем оставила его и отошла осмотреть разбойников, с которыми он только что сражался. Она наклонилась над каждым из них, затем выпрямилась. Убедившись, что в живых не осталось никого, она вернулась к Эдану, который с трудом восстановил дыхание.
      -- В чем дело? Тебе недостаточно войны? Ты решил прогуляться по темным аллеям в поисках неприятностей?
      -- Что... что ты тут делаешь? -- попытался произнести он.
      -- Меня послала за тобой леди Ариэль,-- отвечала Сильванна.
      -- Ариэль?
      -- Она волновалась за тебя. Она подумала, что ты собираешься зайти в "Зеленый Дракон", и попросила меня, чтобы я присмотрела за тобой. Я шла по аллее и вдруг услышала шум драки. Хотя не похоже, чтобы ты особо нуждался в подмоге. Это ты тут вопил, словно раненый медведь?
      Он покачал головой.
      -- Я не знаю. Я не помню.
      -- Великая Мать, да ты ранен! -- воскликнула она.
      Эдан посмотрел и увидел нож, глубоко вонзившийся в плечо. Он смутно припомнил ощущение от удара и понял, что разбойник успел его ранить.
      -- Вытащи его,-- попросил он.
      Она твердой рукой взялась за рукоятку и резко потянула. Нож поддавался с трудом. Он повредил кость и застрял в ране. Эдан вздрогнул от боли. Нож вышел, и хлынула кровь. Эдан закрыл глаза и сосредоточился на врожденных способностях, останавливая кровотечение. Через пару секунд кровь перестала идти, и он почувствовал, как рана постепенно затягивается. Очень скоро остался лишь небольшой красноватый рубец. Он открыл глаза и с трудом перевел дыхание, чувствуя, как кружится голова. Битва и самоисцеление отняли у него слишком много энергии.
      -- Хотела бы я так уметь,-- заметила Сильванна, помогая ему надеть тунику.
      -- Помоги мне встать, пожалуйста,-- попросил он, тяжело дыша.
      -- Клянусь богами, мне нужно выпить что-нибудь покрепче. И побольше.
      -- Пойдем, ты покажешь мне таверну, о которой я столько слыхала,-- сказала Сильванна, поддерживая его по дороге.
      Скоро он мог вполне уверенно передвигаться сам.
      -- Что это на тебя нашло? -- спросила она.
      -- Я прежде никогда не видела тебя таким. Это напоминает божественный гнев Микаэла.
      Он покачал головой.
      -- У меня нет таких способностей, как у Микаэла. Я не знаю, что на меня нашло. Просто чистая ярость, я думаю,-- и он рассказал ей о видениях, которые измучили его по дороге в таверну, и как он выбрал неверный путь, заблудился, вышел на аллею в поисках правильной дороги и наткнулся на трех разбойников.
      -- Этот последний был дезертиром,-- рассказывал он.
      -- Он носил кольчугу армейского образца. Может, он просто купил ее где-нибудь, хотя я в этом сомневаюсь. В нем было нечто, выдававшее в нем военного. Я припомнил всех людей, которых мы оставили на поле боя, сражаясь за империю. А этот ублюдок сидел дома и стал грабить честных горожан, и от этих мыслей я просто вышел из себя.
      -- Запоздалая реакция,-- произнесла Сильванна.
      -- Иногда такое случается после тяжелой и затяжной битвы. Бывает трудно отрешиться от всего происшедшего.
      -- Понимаю,-- кивнул он.
      -- Я просто не мог перестать думать об этом. И мне так тяжело от подобных мыслей, что даже не могу себе представить, каково сейчас Микаэлу.
      -- у, по крайней мере он сейчас находится в безопасных дворцовых покоях, а не бродит по темным улицам в поисках дополнительных приключений.
      -- Кажется, ты слишком долго общалась с людьми,-- фыркнул Эдан.
      -- У тебя развилось чувство юмора. Иногда мне кажется, что мое утрачено навсегда. Ну, вот мы и пришли.
      Он указал на вход в таверну, украшенный висящей над дверью табличкой с изображением зеленого дракона. Они вошли внутрь.
      Эдан давным-давно не был в этом месте, с тех самых пор, как принял на себя ответственный пост Господина Верховного Камергера при императоре. Собственно говоря, он перестал сюда ходить, так как решил, что не подобает человеку его сана часто посещать таверны и пить с простыми людьми. Но с тех пор прошло несколько лет, и за время, проведенное среди солдат на поле боя, он избавился от этого предубеждения. И все же он не вернулся сюда. Это место казалось ему частью прошлого. Даже тогда, будучи сыном лорда Тиерана, он чувствовал, что его не до конца понимают здесь. Теперь он мог бы вызвать смущение среди других высокопоставленных лиц.
      Сегодня вечером ему было все равно. Даже человеку, который является правой рукой императора, позволительно пропустить бокал-другой, а то и десятый после всех кошмаров, которые ему пришлось вынести в бою и при этом остаться в живых.
      Внутри все осталось по-прежнему. Он даже заметил несколько знакомых лиц, хотя все они стали значительно старше. Все так же темно было в помещении, представляющем собой прямоугольную залу без окон. На ее каменных стенах плясали блики от свечек и масляных светильников. Стояли все те же грубо сколоченные деревянные столы и скамьи, пол все так же был устлан камышом, та же длинная стояка была по-прежнему покрыта пятнами от бесчисленного количества кружек и бокалов. На небольшом возвышении барды пели свои песни, а девушки пускали шляпу по кругу. Все осталось прежним. И прежними остались фаталисты.
      -- Смотрите, смотрите, кого к нам занесло!
      Он сразу узнал Вэзила, хотя годы не пощадили его. Если быть точным, то не годы, а выпивка. Вэзил прибавил в весе, его некогда пушистые кудри превратились в грязные седые космы. Его высокие скулы заплыли жиром. Не осталось и следа от прежнего лихого молодца, теперь мутный взгляд красных глаз выдавал в нем горького пьяницу.
      -- Поднимитесь сюда, друзья мои,-- произнес он, с трудом держась на ногах.
      -- Сей вечер ознаменовался высочайшим посещением... Разве вы не узнали лорда Эдана Досьера, Верховного Камергера самого императора?
      Присутствующие за столом как один повернулись к нему, и Эдан заметил еще парочку знакомых лиц, хотя основной состав присутствующих был ему не знаком. Он не заметил среди них Кэтлин. Странно, но за все эти годы он ни разу не вспомнил о ней. Взмахом руки он пригласил всех занять свои места.
      -- Считайте, что я здесь инкогнито. Я просто зашел выпить.
      -- Что ж, это самое подходящее место,-- сказал Вэзил, тяжело плюхаясь на стул. Его речь почти не изменилась. Он все еще профессионально владел голосом, и даже спиртное не повлияло на это.
      -- А это кто? Во имя всех богов, это что, эльф?
      -- Ее зовут Сильванна,-- отвечал Эдан.
      -- Ага, значит, ты отвернулся от старых друзей, чтобы связаться с эльфами? -- подытожил Вэзил. Остальные застыли в неловком молчании, пораженные фамильярностью, с которой он осмелился обратиться к Верховному Камергеру.
      -- Хотя я не слишком удивлен,-- продолжал Вэзил.
      -- Наверняка вы оба пролили немало человеческой кровушки.
      -- Вэзил! Ты сошел с ума?! -- дрожащим голосом вмешался один из сидящих за столом.
      -- Помни, с кем ты разговариваешь!
      -- Все в порядке,-- отвечал Вэзил.
      -- Мы с лордом Эданом старые друзья, разве нет? Конечно, много воды утекло с тех пор, как мы пили в последний раз, но он был так поглощен всякими важными делами... Присоединяйся к нам, Эдан, и твоя эльфийская подружка тоже пусть посидит с нами. Порадуй нас рассказом о последней битве. Ты ведь тоже не видел вблизи армию Эрвина, не правда ли?
      Некоторые из присутствовавших молча поднялись и покинули таверну, так и не сказав ни единого слова. Уходя, они старательно избегали смотреть в сторону Эдана. Оставшиеся уткнулись в свои кубки, не зная, как себя вести в крайне щекотливой ситуации.
      -- Ну надо же,-- отметил Вэзил.
      -- Кажется, я оскорбил кого-то в самых лучших чувствах!
      -- Думаю, это для тебя не ново,-- бесцеремонно парировал Эдан.
      -- Неплохой удар! Я с приятным изумлением отмечаю, что твои служебные обязанности вынудили тебя поднабраться ума. Или это всего лишь отголоски твоего героизма, проявленного столь ярко на поле брани? Раньше ты бы ни за что не отважился на подобную реплику. Ты заслужил выпивку. Дьердрен! Подай лучшего вина для мох уважаемых гостей!
      К удивлению Сильванны, Эдан спокойно уселся за стол рядом с Вэзилом. Слегка нахмурившись, она присоединилась к ним.
      -- Если уж речь зашла о прошлом, Вэзил, скажи мне, как поживает Кэтлин? Ты видишь ее хоть иногда?
      Вэзил фыркнул.
      -- Вижу ее? Да я женат на этой сучке. Конечно, это не самый умный из моих поступков, но она забеременела от меня. И я счел своим почетным долгом совершить благородный поступок. Ты же знаешь, за всю свою жизнь я совершил не слишком много благородных поступков. В действительности, я полагаю, это был первый, единственный и последний мой благородный поступок. Приятное разнообразие, ты не находишь?
      -- Итак, ты теперь супруг и отец,-- подвел черту Эдан.
      -- Честно говоря, никогда не мог представить себя в этой роли.
      -- И я также,-- согласился Вэзил, обхватывая бокал. Служанка принесла вино, и Вэзил засуетился в поисках кошелька.
      -- Я заплачу,-- предложил Эдан. Он отдал деньги девушке, щедро прибавив на чай, и она поблагодарила его низким поклоном и улыбкой.
      -- У тебя сын или дочь? -- полюбопытствовал Эдан.
      -- И того, и другого понемножку. Один сын, две дочери и еще кто-то на подходе. Я совершенно измучен вопящими детьми и сварливой женой, которая становится все объемней с каждым новым прибавлением в нашей любящей семейке. Увы, роза уже отцвела. Но если я бываю достаточно пьян, то у меня иногда получается исполнять свои супружеские обязанности. По крайней мере, в течение пары сладких минут.
      -- Удивляюсь, как это она вам позволяет,-- сказала Сильванна.
      -- Ага, ты умеешь говорить! Великолепно! А я уже боялся, что мне придется точить лясы с одним лишь Лордом Эданом.
      К этому моменту все ранее присутствовавшие уже покинули таверну, не сказав ни слова на прощанье. Вэзил с момента появления Эдана перестал обращать на них внимание.
      -- О, да, эта пылкая душа все еще нежно влюблена в меня, понимаете ли, невзирая на постоянное недовольство моим нетрезвым состоянием. Но я просто обязан пить, чтобы обеспечивать существование своей растущей семьи. Я более не способен творить, когда бываю трезв.
      -- Может, ты окажешь нам честь и прочитаешь одну из твоих последних баллад? -- попросил Эдан.
      -- И думать забудь,-- отрезал Вэзил.
      -- Я не читаю свои баллады, я сочиняю их для тех, кто презентабельнее меня смотрится на сцене. В последний раз, когда я пытался выступить перед слушателями, я свалился со сцены. Сломал арфу и запястье. Так что теперь не способен сыграть ничего стоящего на этой проклятой штуковине, да это не столь существенно для такой ерунды, какую я сочиняю в последние годы. Если бы я начал писать о том, что мне в действительности близко и дорого, никто не дал бы мне ни гроша. И тогда моя семейка подохла бы с голоду.
      -- Если ты нуждаешься...-- начал Эдан.
      -- Оставь при себе свою щедрость и свои деньги,-- прервал его Вэзил.
      -- По правде говоря, я весьма преуспеваю в делах. По моим собственным меркам, конечно. Несколько лет назад отец Кэтлин преставился, оставив после себя кузню на добрую память. Я один с этим не мог справиться, поэтому взял себе компаньона, такого молодого и трудолюбивого парня. Он так преисполнился чувства признательности и так усердно взялся за дело, что оно теперь процветает. А мои баллады, хотя и полны слащавой патетики, но все же пользуются успехом, и спросом. У меня есть даже посвящение вашему императору, представь себе. Я прославляю его удивительные достижения на поле битвы за объединение империи и за его несравненный героизм, проявленный при стычках с коварным врагом. Если бы я не утратил чувства стыда, то наверно умер бы от него, но увы! я продолжаю жить. Что ж, не выпить ли нам как старым добрым друзьям?
      -- Предлагай тост,-- согласился Эдан. Вэзил на секунду задумался.
      -- Будущее представляется мне слишком ужасным, чтобы к нему обращаться,-- сказал он.
      -- Значит, за прошлое,-- проговорил Эдан. Они подняли кубки и выпили.
      -- Пожалуй, теперь мне пора отправляться в мое скромное жилище,-- решил Вэзил.
      -- Ибо я не желаю далее испытывать ваше терпение, а жена моя несомненно ожидает меня, не сомкнув глаз, в размышлениях о том, доберусь ли я живым хотя бы к утру, или же завтрашний день она встретит богатой вдовой, имеющей под боком привлекательного и мускулистого молодого кузнеца. На его месте я бы обеспечил себе будущее, работая на ее кузню. Она все еще аппетитная штучка, хоть и утратила стройность и очарование юности.
      -- Передай, пожалуйста, Кэтлин мои наилучшие пожелания,попросил Эдан.
      -- Обязательно так и сделаю. Уверен, она будет польщена тем, что ты ее помнишь. Я помню, ты тогда глаз на нее положил. Вечно глядел на нее глазами влюбленного теленка. Тебе бы следовало отбить ее у меня. Я знаю, что ты никогда не женился бы на ней, но я бы ее после тебя не принял, так все и закончилось бы к обоюдному удовольствию.
      Он, шатаясь, поднялся на ноги.
      -- Ну, что ж, желаю вам спокойной ночи, лорд Эдан Досьер. И вам тоже, леди эльф. И передайте мои наилучшие пожелания вашему кровожадному ублюдку императору. Скажите ему, что я буду превозносить в своих виршах его благородные деяния и проклинать в своем сердце его благородной имя.
      Он едва не упал возле двери и с трудом вышел на улицу в ночь.
      -- Какой ужасный, низкий человек,-- произнесла Сильванна с возмущением.
      -- Он даже презрения не достоин. Все не могу поверить, что ты позволил ему так с тобой говорить. Он действительно был когда-то твоим другом?
      Эдан с минуту молча смотрел в свой полупустой бокал.
      -- Я думаю, что Вэзил вряд ли был чьим-либо другом,-ответил он наконец.
      -- Веришь ли, было время, когда он был красив и обаятелен. Да, он уже тогда бывал желчным и циничным, но он умел очаровывать. Его очарование было до некоторой степени опасным. Я так хотел походить на него!
      -- Это сложно представить,-- возразила Сильванна.
      -- Он стал таким,-- пояснил Эдан.
      -- Будучи фаталистом, он не верил ни во что, кроме самого себя. А когда вера в себя была утрачена, не осталось ничего, во что он мог бы верить. Я уверен, что ты не чувствуешь к нему и половину того отвращения, которое он испытывает к самому себе.
      -- А эта девушка, о которой ты упомянул, Кэтлин. Ты любил ее?
      -- Возможно, какое-то время. Но это было лишь слепое увлечение. Кроме того, она смотрела только на Вэзила. Я никогда не пользовался особым успехом у женщин. Мне не хватало остроумия Вэзила, его умения выказать себя в нужном свете. В обществе любой девушки я замыкался и становился тем более неуклюжим, чем больше она мне нравилась. Кроме того, я был сыном лорда Тиерана, и меня не принимали как своего. Конечно, девушкам из простонародья лестно бывает завести интрижку с мужчиной из более высокого круга, тем более, что если это и не ведет к женитьбе, то все же ребенок бывает признан. Но сын первого министра занимает слишком высокое положение. Я всегда ощущал их неловкость в моем присутствии. Исключением был Вэзил, которому с его беспечным индивидуализмом было не до титулов.
      -- Тогда зачем ты сегодня пришел сюда? -- удивилась Сильванна.
      -- Мне просто захотелось отдохнуть от обязанностей и чувства ответственности за все происходящее. Я так устал от этого за последнее время,-- пожаловался он.
      -- Микаэл просто испытывал мое терпение все эти дни. Вспомни, каким он был восемь лет назад, когда ты впервые появилась здесь. Он возмужал с тех пор, и мы все тоже сильно изменились. Но в те дни я нуждался в обществе ровесников, людей, не имеющих отношения к придворной жизни. Думаю, тогда мне требовалась некая внутренняя смелость, чтобы отважиться прийти сюда и распивать вино в компании философов, поэтов, художников, а то и просто преступников. Иногда мне удавалось почувствовать себя одним из них,-- он покачал головой.
      -- Как странно. Сегодня вечером я убил трех людей, и вовсе не жалею об этом. Они напали на меня, и убили бы, если бы я не смог защитить себя. Но я жалею Вэзила, который нападает только на себя самого. Как странно я изменился!
      Сильванна потянулся вперед и дотронулась до его руки.
      -- Знаешь, обычно все люди кажутся мне странными, но тебя я понимаю больше других.-- Ее голос звучал успокаивающе, она долго не убирала руку. Эдан улыбнулся.
      -- Я считаю это комплиментом.
      -- Так и было задумано.
      Эдан подозвал служанку и заказал бутылку вина.
      -- Я собираюсь как следует напиться сегодня вечером,-сказал он.
      -- Когда мы допьем эту бутылку, принесите еще одну.
      -- Не вини себя,-- проговорила Сильванна.
      -- В том, что произошло во время последнего сражения, нет твоей вины.
      -- Хотел бы я, чтобы так было,-- возразил Эдан.
      -- Но ведь я всегда считал, что пользоваться Миром Теней безумно опасно. И всегда считал этот риск неоправданным. Уверен, что Микаэл мог бы прислушаться к моему мнению. Если бы я постарался его отговорить, все было бы по другому.
      -- Сомневаюсь,-- ответила Сильванна.
      -- Ты же знаешь, что если Микаэлу что-либо взбрело в голову, ничто и никто не сможет помешать ему.
      -- Интересно, напьется ли Микаэл этой ночью,-- произнес Эдан. Сильванна под столом сжала его руку.
      -- А бессмертные боятся смерти? -- спросил он.
      -- Конечно, да,-- отвечала она.
      -- И наш страх смерти не становится меньше оттого, что мы живем гораздо дольше вас. Нас так же, как и вас, можно убить. Все боятся смерти.
      Эдан покачал головой.
      -- Нет, не все. Не думаю, что Микаэл боится. Я не видел, чтобы он вообще чего-нибудь боялся. Мне кажется, он просто не способен испытывать страх. Поэтому он бывает таким беспечным иногда. И от этого в большой степени зависит его способность воодушевлять солдат. С этой точки зрения, он не столько обладает даром, сколько наоборот ему не достает чего-то глубоко присущего нормальным людям. Меня всегда поражало это, я хотел быть таким же храбрым, как он. Но теперь все изменилось.
      -- Как же? -- спросила она, все еще держа его руку. На его лице появилось выражение глубокой печали, и это растрогало ее.
      -- В этот раз я осознал нечто, чего не понимал раньше,сказал он, наполняя свой кубок. Он предложил подлить и ей вина, и она кивнула в знак согласия.
      -- Храбрость это вовсе не отсутствие страха,-- продолжал он, наливая вино в ее бокал.
      -- Бесстрашие означает всего лишь отсутствие страха. Храбрость это способность превозмочь страх. Нет страха, нет и храбрости. Я осознал это совершенно внезапно там, в Паучьих Чащах, когда эти кошмарные твари пытались загнать нас в ловушку,-- и он вздрогнул, вспомнив то, что еще недавно происходило с ним.
      -- От этих тварей у меня мурашки по коже побежали. Тогда в Мире Теней ты сняла с меня паука и рассказала мне, как они забираются в волосы и откладывают там личинок. После этого меня по ночам мучили кошмары. Я просыпался в холодном поту и реально чувствовал, как они копошатся у меня в волосах. Я в ужасе бежал в ванную и тер себя мочалкой почти до крови. И все это после одного единственного паука. А тут их были сотни тысяч, казалось, что стволы деревьев шевелятся, и все покрыто паутиной, и повсюду были эти твари.
      Его дыхание участилось, он нервно отпил вина, затем одним глотком осушил и вновь наполнил кубок.
      -- Я за всю свою жизнь не испытывал такого ужаса. Я почти потерял рассудок от страха. И если я не поддался панике и не спрыгнул с воплем с коня, то лишь инстинкт самосохранения удержал меня. И все же, отчетливо представляя себе, что будет, если я потеряю самообладание, я находился на грани того, чтобы совершить это. И тут я обернулся и увидел наших солдат. Они шли за нами пешком. Я увидел их лица и понял, что они испытывают такой же страх. Я почти видел их ужас. Я чувствовал запах страха. Но они продолжали маршировать строем...
      -- Им больше ничего не оставалось делать,-- возразила Сильванна.
      -- Я тоже боялась, но дать волю чувствам означало бы смерть. Нас бы просто уничтожили.
      -- Я понимаю это, но дело тут в другом,-- сказал Эдан. Он снова опустошил кубок. Снова подлил себе вина.
      -- Дело вот в чем. Армия воюет уже восемь лет. Конечно, случаются перерывы в сражениях, каждую зиму мы распускаем солдат, но каждую весну они снова являются на наш призыв. И независимо от того, как закончилась предыдущая битва, сколько людей мы потеряли, все равно оставшиеся в живых заново приходят и сражаются за нас. Последняя кампания была хуже некуда. Мы и близко не сумели подойти к армии лорда Эрвина, все время натыкались на людоедов, бились с живыми мертвецами, были атакованы легионом пауков, нас преследовали гоблины... Наши доблестные солдаты перенесли столько, сколько ни один обычный человек в принципе не моет вынести, но я не сомневаюсь, что по первому нашему слову они снова придут и будут сражаться, отдавая все силы и свою жизнь до последней капли крови. Это и есть храбрость.
      Она кивнула, наблюдая за ним. Он постепенно пьянел. Вот он потянулся за вином и налил себе еще. На этот раз она присоединилась к нему, но он уже опередил ее на несколько бокалов. У него начинал заплетаться язык.