Перекресток

И после этого увела из «Памяти» все самое тупое и провокационное. Чего стоит, например, увлечение нацистской символикой, намеренно эпатажное. Особенно этот провокационный эпатаж был виден на демонстрациях оппозиции 9 мая 1992 и 1993 года, когда в день Победы над нацизмом «оппозиция» под телекамеры маршировала со свастиками под нацистские марши. Вряд ли можно было сделать что-то более полезное для идейных противников национального русского подъёма.

Однако умелое руководство КГБ, а затем, после прихода Ельцина к власти, МВД обеспечило группировке Баркаша, которая стала называться к тому времени Русским единством, или РЕ монополию на поле русской национальной активности. Другие, более приличные и менее управляемые русские группировки намеренно душили. Баркашу же давали все. Курьёзно, но еврей Музычный, префект Центрального округа Москвы, демократ и либерал, предоставил этим «русским фашистам» монополию на торговлю в Центральном округе спиртным и сигаретами.

Деньги в РЕ лились рекой. И очень многие прагматики решали, что, коль скоро, иных вариантов нет, то лучше бороться за русскую идею в рядах РЕ.

Однако проект был создан не для этих полуромантиков-полупрагматиков. Деньги надо было отрабатывать по самому большому счёту. И РЕ их отработало в 1993 году, сымитировав под западные телекамеры «угрозу русского фашизма», исходящую из Белого дома.

После этого отношение властей к РЕ стало сложнее. Они не могли так нагло и почти открыто поддерживать Баркаша после расстрела Белого дома, но в то же время не могли и совсем бросить его. Однако даже этого лёгкого уменьшения потока благодеяний хватило на то, чтобы организация стала стремительно разваливаться. Уходили одновременно и самые оголтелые шкурники и наиболее приличные люди, которые поняли, что позитив исчерпан, а осталась только голая провокация и дискредитация национальной идеи. Во второй половине 1990-х расколы в РЕ и в её отколовшихся частях приняли характер цепной реакции.

И, тем не менее, полутруп РЕ продолжал смердеть на русском политическом поле. Иногда даже его пытались реанимировать, когда на горизонте появлялась угроза властям со стороны русского возрождения.

Курьёзно, но финансовые вливания уже не могли спасти озлобленного люмпена в роли фюрера. По получении дополнительных денежных порций он только сильнее пил. Ибо был законченным алкоголиком и деградантом.

Вот и сейчас он шёл по ночной улице провинциального русского городка в сопровождении одного из своих соратников, приставленных к нему местной полицией. Охранник был, в общем-то, не нужен. Никто не собирался покушаться на спивающегося вождя. Но трусливый неудавшийся фюрер просил шефов не оставлять его одного. И охранник, чертыхаясь, таскался за Баркашом в ночные магазины, когда тому не хватало дозы, но деньги были. Охранник был не столь пьян, но всё же довольно расслаблен. Шум сбоку отвлёк его внимание. Ему показалось, что прямо над головой пролетела большая птица. Он громко чихнул, ибо птица, вот чудеса, оставила после себя перцовый след.

Чихая, он ничего не услышал, тем более не увидел, как вторая птица пролетела над его охраняемым объектом. Раздался треск, как будто выпалили дуплетом из охотничьего ружья двенадцатого калибра.

Неудавшийся фюрер России лежал на земле с простреленным затылком.

Местной милиции этот висяк был очень досаден. Однако пытаться что-либо найти было бессмысленно. В ближайшей окрестности не было точек, откуда можно было выстрелить из охотничьего ружья. Тем более, что стреляли как будто в упор. Никаких следов кого бы то ни было в ближайших окрестностях тоже не наблюдалось. Никто не заметил никаких людей, которые физически могли совершить такое.

Охранник тоже ничего не мог сказать, за исключением совершенно бредовых сказок о какой-то птице. Но не птица же стреляла картечью с расстояния полметра из двенадцатого калибра.

Вообще-то, можно было бы повесить дело на самого охранника. Но он был свой, и топить его было жалко. Да и улик против него не было никаких. Не говоря уже о мотивах.

Так что висяк остался. А объяснили все криминальными разборками. Покойный не чурался заниматься мелким бизнесом, который в провинции неразрывно связан с криминалом.

Не бывает наций, состоящих из одних ангелов или из одних дьяволов. В любом народе найдутся и подонки и вполне приличные люди. Но социальные отношения строятся на оценках, полученных по закону больших чисел. И тут ничего не поделаешь. Потому-то в глазах иного простого русского человека чеченец всегда бандит, а еврей пройдоха. Да что там простого! О том, что чеченцы поголовно бандиты, говорил даже генерал Барсуков, будучи в то время, когда он это заявил в телекамеры, главой ФСБ.

Ошибался, конечно. Наверное, не все.

Однако для простого человека из любого народа бывает особенно опасно выйти из образа. Действительно, как уязвим будет робкий человек, если вдруг узнают, что он на самом деле «злой чечен».

Но нет, пожалуй, роли более жалкой, чем роль бедного еврея. Непереносима для еврея эта роль. И падает такой бедолага, прежде всего в своих собственных глазах, ниже плинтуса. И наполняется комплексами с ног до головы.

Это иной природный донской казак может, проработав больше 20 лет в шахте, иметь повадки прирождённого графа, несмотря на въевшуюся угольную пыль. Или вологодская доярка может идти по грязной деревенской улице походкой от бедра, откинув назад голову удивительной красоты и выставив вперёд грудь, от зависти к которой удавилась бы Памела Андерсон.

А вот бедный еврей… Это конец всему. Удара бедности еврей не держит.

Мотя Жмыревский по кличке Жмырик по рождению был типичным бедным евреем. Но, вот издевательство судьбы, даже иные евреи не считали его своим. Действительно его отец был еврей. Но мать была еврейкой только наполовину, по отцу. А у них родство идёт по материнской линии. Бабка по матери не еврейка – и все, ты не еврей.

Но кто же ты тогда? Если имеешь вид жирного рыжего индюка, и к тому же производишь впечатление вечно грязного и неопрятного. Для иного злобного русака ты типичный еврей. Более того, жид.

Помогло Моте, что он был социально близок советской власти. Был пролетарием из многодетной семьи. Поэтому и попал в престижный гуманитарный ВУЗ. Конечно, определённое значение имела и его подготовка. Но разнарядка на пролетариев сыграла тоже немалую роль.

А потом тоскливая лямка рядового советского интеллигента. Одна надежда – смыться в Израиль. Он и намылился туда при первой же возможности, когда в начале перестройки сионистские организации в СССР были легализованы. План был дивно хорош: показать себя здесь, а потом мотнуть в Израиль уже уважаемым человеком.

И вроде бы всё пошло как надо. Его выбрали вице-председателем Московского отделения Российского еврейского конгресса, вернее, структуры, которая была предтечей этой почтенной организации. Как приятно было видеть свою фамилию на втором месте в огромной афише, возле еврейского театра «Шолом» на Варшавском шоссе.

Но, вот проклятые соплеменники, если ты не на сто процентов чистый, это ничего. Но если ты ещё и не богатый, то тебе вдруг вспомнят твою неполноценность. Да ещё и сексотство в КГБ. Просто скоты! Гитлера на вас нет!

Впрочем, страна валиться. Можно и здесь неплохо устроиться. И Мотя организует первую в СССР некоммунистическую партию. Она называется свободно-демографическая партия России. Сокращённо СДПР. Поначалу, видя специфическую внешность Моти и поминание демографии в названии партии, все думали, что это партия неких этнических меньшинств прозападной политической ориентации.

Однако, скептики были вскоре посрамлены. Элите КПСС была жизненно необходима хоть какая-то независимая политическая структура, через которую можно было бы легализовать наиболее непопулярные замыслы части партийной верхушки. И то, что в самом названии СДПР сразу заложено что-то клоунское было только кстати. Что взять с клоунов, а тем более, о, вы разве не знаете, откровенных… Ну, этих самых!

А на повестке дня стоял вопрос о военной диктатуре. И, как всегда в России, диктатуру денационализированной имперской бюрократии лучше всего прикрывает якобы русская национальная идея. И уже много столетий, почти сразу после крещения Руси, этот трюк проходит.

Русский народный национализм подменяется борьбой за империю, где русских на верху днём с огнём не отыщешь.

Вот так Мотя стал русским националистом. И вдруг осознал, что это такая благодатная ниша!… Правда, если в ней разрешают возиться. Моте разрешали. А другим нет. И потому Мотя всегда был на плаву.

Даже когда второй президент свободной от ума и совести Россиянии уничтожил политику как таковую. Мотя был нужен! Его не любили, но кто будет заливать дерьмом то тут, то там прорывающиеся пожары русского народного гнева? А ведь это его ноу-хау. Кто-то заливает огонь водой, кто-то кровью, а вот он, такой умненький еврейский мальчик, жидким дерьмом.

«Ну и чёрт с вами! Вы не любите меня, а я презираю вас, – думал Мотя. – У меня четыреста квартир, двести машин. И это только официально. У меня приличный бизнес в пищевой промышленности. Я презираю этих русских баранов, откровенно издеваюсь над ними, а они меня любят.

Не то, что вас, презиратели вы мои кремлёвские. Вас, даже этнических русских, начнись национальная революция, и до стенки не доведут. Разорвут по дороге. А меня – нет! Меня ещё вождём выберут! И вот такие русские бабы будут орать: «Хочу ребёнка от Жмырика!!!», как в своё время немки хотели от Гитлера.»

Он осмотрел зал, где собрался актив его партии. Вот эта бабёнка из Костромской области чудо как хороша. Что за фигура! А говорят – мать четверых детей. Её бы в баньку затащить! Но не пойдёт. Ладно, она нужна для другого. Эта дура из своих денег кормит всю районную организацию СДПР в своём городе и агитирует за него. Такая выйдет к толпе, и все мужики её послушают. Как не послушать, когда тебя уговаривает бабёнка с такой фигурой. На таких дурах и держится его СДПР. И на таких дураках.

Но, всё равно – скоты, бараны…

Проведение праздничной акции в Волгограде соратниками Интеллектуала было на редкость успешным. Дело в том, что в своё время Тур Хейердал как-то заявил, что Приазовье и Нижний Дон – прародина ариев. «Здесь земля моих предков» – якобы сказал он однажды. Это поначалу прошло незамеченным. Однако, после развала СССР и открытия огромных возможностей в России, кое-кто в Германии и Австрии решил, во-первых, проникнуть поглубже в Россию, а во-вторых, преодолеть известную германофобию, оставшуюся у некоторой части российского населения со времён войны.

Лучшего места, чем земли донских казаков в пределах Волгоградской области для этого трудно было придумать. Однако проект шёл со скрипом. И вдруг прошёл слух о готовящемся самими русскими мероприятии типа языческого праздника на землях, которые Хейердал назвал прародиной ариев.

Через определённых людей вышли на организаторов. И приняли участие. Для начала как частные лица, простые туристы. Праздник прошёл на славу! С русским размахом! Особенно понравилась гостям свобода нравов и масса классных девчонок, считавших своим долгом благосклонно относиться ко всем участникам мероприятия.

В этой акции было два неприятных момента. Во-первых, не удалось познакомиться с неким неформальным лидером и организатором всей этой катящейся по России волне языческих праздников. А во-вторых, поговаривали, что праздник имел не совсем хороший резонанс. Он возбудил определённые настроения в обществе. И в области, где сильны межнациональные проблемы, вспыхнули беспорядки.

Говорят, что губернатор, коммунист, но поставленный на криминальные чеченские деньги, беспорядки подавил весьма неумно. Они только расширились. И теперь Кремль, скрипя зубами, вынужден привлекать главу СДПР, чтобы утихомирить страсти. А ведь по данным журнала «Фокус», московский корреспондент которого весьма осведомлён в российских делах, Жмыревского президент намеревался постепенно, но твёрдо вообще убрать из политики.

И вот теперь он летит к своему новому триумфу.

«На спецсамолете», – добавил бы малозначущую техническую деталь, прочитав все это, изложенное в соответствующих донесениях, Интеллектуал.

Если бы, конечно, он такие донесения читал.

Глава 12

После проведения «натурного эксперимента» Кондор на короткий период замкнулся. Он в ранней юности был членом РЕ и не одобрял, как он говорил «расправы с политическим трупом». Однако это рациональное объяснение неприятия акции было отчасти прикрытием очень глубоких подсознательных опасений. Уничтожение подобных фигур с одной стороны даёт колоссальные возможности новым националистам. Но только дураку неясно, что закладываются и определённые традиции. За провалы придётся отвечать. Отвечать головой перед каждым новым поколением борцов. А ведь от провалов не застрахован никто.

Это Интеллектуалу хорошо. Он, по меркам Кондора и его сверстников, старик. Так что гикнется гораздо раньше, чем нынешние новые националисты, в случае неблагоприятного развития событий, потерпят крах. Но они-то в случае неудачи что же, получат по затылку от нового молодняка?

Конечно же, Кондор так не думал. Но, чутьём клинического раздолбая, на нутряном уровне противился новой традиции. Да и темп, в данном случае, развития событий закладывается бешеный. Конечно же, праздники выдались просто на славу. Но, в целом, борьба стремительно отходила от тусовочного режима. Сама её логика требовала все более жёсткого и несвободного образа жизни.

Собственно на уровне третьей производной, как сказал бы математик, или просто грамотный технарь, это было видно с самого начала. Недаром из начальной девятки их осталось шесть. Довольно быстро отошёл друг Алекса по парашютному спорту, второкурсник Максим. Максим был хоть и второкурсником, но уже взрослым парнем. Он пришёл в МАИ после службы в ВДВ. Макс был восторженным поклонником идей Интеллектуала, но просто не мог уделять их деятельности столько времени, как те же Вадим и Ваня. Хотя свой оперативный псевдоним «Парашютист» всё же получил, и формально числился членом избранной команды. Похоже, Интеллектуал держал его в резерве.

Ещё два парня из группы Вадима сначала были очень инициативны. Потом немного отошли от дел. Но после праздника на Чёртовом Городище снова стали проявлять активность и вошли потом в «бригаду огнемётчиков». Особый энтузиазм проявил Денис, парень в целом довольно заурядный. Ничем не заметный. Однако ему довелось немного поспособствовать Ване в инциденте на Ведьмином озере, и в него как будто вселился бес.

А всё дело было в том, что Денису пришлось разбить тонкую бутылку с Ваниным коктейлем о голову одного из самых свирепых с виду качков. Он сделал это чуть ли не с испугу, из-за сосны, подскочив к громиле сбоку. Не отличавшийся особыми данными Денис просто кинул хрупкую бутылку, которая легко разбилась о голову качка. Денис потом удивлялся, как такая хрупкая бутылка не разбилась у Вани в рюкзаке, превратив его самого в вулкан средних размеров. Но это придёт потом.

А пока Денис заворожено смотрел, как страшный громила на его глазах превращается в калеку. Кстати, после говорили, что он чуть не отдал концы.

Денис почувствовал себя великаном. Нет, великаном был громила, а Денис был волшебником, который может, не прибегая к силе, испепелить любого великана. И Денис, стал фанатиком их борьбы. А в душе жаждал ещё хоть раз, а лучше много раз посмотреть, как горят безмозглые громилы, которым против Ваниных коктейлей и огнемётов не поможет никакое карате.

Так Денис стал «Огнемётчиком».

Вернёмся, впрочем, к Кондору. Если посмотреть с другой стороны, то он был доволен. Фактически он стал вторым человеком в формировавшейся стае. И в случае победы, а ведь чем чёрт не шутит, становился кронпринцем будущего «свободного пиратского королевства», как иногда шутил Интеллектуал. И это было, не будем скрывать, приятно.

Хотя, после натурного эксперимента, стало не до мальчишеских мечтаний. Интеллектуал как с цепи сорвался и гнал, гнал реализацию того, что он называл «Моделью номер три». В этом фанатизме ему не уступали Алхимик, Граф, внешне меланхоличный Гироскоп и Огнемётчик. А также несколько гномов, как называл их Кондор, которые за приличные бабки под его чутким руководством работали до этого над «моделью номер два».

Все они даже не приняли участия в игрищах в Волгоградской области, которые фактически организовали Полутяж и Юморист. Было обидно. Тем более, что Полутяж великолепно проявил себя в контактах с немцами, как будто всю жизнь занимался общением с иностранными контрагентами.

– По сравнению с тем, что делаешь ты, трёп с иностранцами – это просто чихня, – сказал ему Интеллектуал. – Впрочем, я тебя понимаю. Но модель номер три должна быть готова в ближайшие дни.

– Кого на этот раз мы будем валить? – спросил Кондор. Было откровенно страшновато. Это не спившегося алкаша грохнуть из-за угла, а, судя по всему, сбить самолёт с видными политическими конкурентами. Игра действительно становилась более чем опасной.

– Постараемся обойтись без сбивания самолёта. Но мы на войне. А на войне, как на войне. Надо будет, собьём.

А как же экипаж?! – хотелось крикнуть Кондору. Но он вдруг осознал, что не может жить без этой острой игры. Не может оставаться суетливым живчиком, хватающим везде по чуть-чуть. Вдвое больше – или ничего! В конце концов, так хочется быть кем-то. А для этого стоит рисковать! Но, согласившись рисковать собой, тем более равнодушным становишься к чужим шкурам.

И Кондор с головой окунулся в работу.

Очень большая авиамодель на высоте сто пятьдесят метров буксировала за собой на длинном фале пропитанный огнесмесью пористый цилиндр. Огонь имитировал работу сопел самолёта. Над лесом поднялась модель поменьше. С небольшим набором высоты она пересекла курс мишени, развернулась, и, полыхнув ускорителями, рванулась к ней. Расстояние до цели быстро сокращалось. В небе грохнул взрыв.

– Это максимум, что мы можем, – сказал Кондор.

– Ну, как, господа авиаторы, этого нам хватит, или нет?

– Смотря, что придётся сбивать, – заметил Гироскоп. – В принципе – на пределе. В случае чего придётся подходить ещё ближе, и бить чуть ли не у ближнего привода на более малой высоте. Это рискованно, но если надо, то надо.

Гироскоп участвовал в натурном эксперименте и уже рассуждал как боевик.

– Я могу ещё усилить мощность боевой части, – сказал Алхимик. – Есть пара идей.

– Это не помешает, дерзай! Но побыстрее. И всё же, сейчас мы зависим целиком от господ авиаторов. Кстати, может все не так рискованно? В Волгограде степь. Мы можем издалека запустить изделие на сверхмалой высоте. Сами будем гораздо дальше, чем это можно позволить в случае запуска из-за леса. Кроме того, над степью обзор лучше. Так что мы её подгоним не то что к ближнему приводу, а чуть ли не к концу полосы. И там она стартанет прямо вслед за самолётом. Скорость у него будет ещё не очень. И она догонит цель наверняка.

– А что, мы работаем в Волгограде?

Интеллектуал обвёл всех внимательным взглядом.

– На днях Жмырик летит в Волгоград.

Как хотелось увидеть её! Подъехать незаметно и, на первых порах неузнанным, спросить из машины.

– Девушка, работаете?

Конечно, она бы обрадовалась, что может провести вечер с ним, а не обслуживая клиентов, большую часть которых ей хотелось бы просто удавить, предварительно отрезав яйца. А может, нет, не обрадовалась бы? Наоборот, была бы раздосадована? Неловко фее превращаться в шлюху. Это из шлюхи в феи хорошо, а назад – нет.

Да чёрт с ними, условностями! Ведь она знает, что ему на них наплевать. Просто сказать: садись, прокатимся, я дарю тебе сегодня выходной. И ни слова о сексе. Просто расскажи, откуда ты знаешь сказку о серебряном замке на золотой горе. Ведь это моя сказка!

Она повернёт к нему голову со вздёрнутым аккуратным носиком и печальными дымными глазами. И что-нибудь скажет. Неважно, что. А он остановит машину, и будет слушать. И смотреть на эти туго забранные назад тяжёлые золотые волосы с лёгким медным оттенком. Боже, даже за пять с лишним лет на панели она не научилась делать блядские вызывающие причёски. А все так же, по-казачьи туго, собирает свои чудные волосы назад.

Ну, а если повезёт, если он почувствует, что предложение провести вместе ночь её не оскорбит, они поедут к ней. И он будет её любить страстно, до осатанения. И уже утром, когда она заснёт, посмотрит на золотую прядь над нежным, перламутровым плечом и… И всё начнётся опять, до бесконечности. Ибо после такой ночи можно начать утреннюю любовь, но невозможно окончить.

А потом он будет спать часов десять. И проснувшись, могучий, как тигр, и быстрый, как гепард помчится выполнять Божий замысел.

Трель мобильника застала его в гараже. Он проверял машину, не забыл ли чего, нет ли каких-нибудь заметных неполадок. Впрочем, это была формальность. Машина только что осмотрена в сервисе. А он не ахти какой знаток.

– Диспетчер сообщает, что рейс завтра утром, – деревянным голосом сообщил Кондор.

«Диспетчер», это действительно диспетчер. Наш человек. Сейчас двенадцать дня.

– К четырём должны выехать за МКАД. Я еду немедленно к нашему перекрёстку. По дороге забираю Юмориста и Графа. Полутяж берет Алхимика. Остальные своим ходом к трём должны прибыть к Красному Маяку. Там берём всех и едем.

Все… Началось!…

Собрались вовремя. Всё было заранее упаковано в прицеп машины Полутяжа. Ничего компрометирующего с собой у них не было. Ни одного ствола. Все оружие ближнего боя составляли Ванины изделия, выглядевшие как садовый инвентарь. Но ближний бой вообще не их стихия. Это так, для самоуспокоения. Глушить клиента будем либо на митингах, на которых он так любит пи…ть, либо, если не повезёт, на обратном пути, на взлёте, изделиями Кондора.

Они ехали по Чертановской друг за другом, соблюдая все правила движения. Вдруг Интеллектуал начал притормаживать. Татьяна стояла на блядском пятачке у поворота на Газгольдерную. Одна нога полусогнута в колене и вызывающе выставлена вперёд. Красное мини. Чёрные колготки в сеточку. Кожаный блестящий жилетик. Сомнений в профессиональной принадлежности не могло возникнуть ни у кого. И, тем не менее, было в ней что-то большее, чем положено вульгарной шлюхе.

Интеллектуал тормознул.

– Пожелай нам удачи, фея!

Она слегка вздрогнула от неожиданности. Быстро собралась. Слегка улыбнулась.

– Удачи… сварожичи!

И королевским жестом махнула рукой.

Они тронулись дальше.

Ехали весь вечер и ночь. Недалеко от Волгограда остановились для короткого отдыха. Они свернули с трассы у Медведицы. Искупались в реке при свете едва разгоравшейся утренней зари, и легли часа на три поспать. Когда Интеллектуал проснулся, солнце было уже довольно высоко. Проспали на час больше, чем намеревались. Но все равно успевали. Сегодня ничего делать на месте не предполагалось.

Интеллектуал встал. Снова искупался. Он любил купаться в реках и озёрах.

Восходящее солнце золотило сосны на песчаном берегу Медведицы. Стволы были в его лучах действительно чистого красного цвета. И ему вспомнился Белый дом. И Леха, по прозвищу Китаец, у 22 подъезда, с безумной бравадой смотрящий в сторону американского посольства. Высокий, с аристократической внешностью, похожий на артиста Тараторкина, который так эффектно играл в советских фильмах белых офицеров.

Вспомнились Лехины стихи.

Здесь гул голосов, красных сосен сонаты

Овчины, былины, потери, утраты.

Сосны действительно красные. Но потерь не будет. С нами Сварог! И ты за нас, свободное светило!

– Вставайте, мальчишки, – сказал Интеллектуал. Со времён своей юности, где были и казармы и лагеря, он ненавидел ослиный крик «Подъем!».

Уже въезжая в Волгоград, включили радио. Из динамика донеслось:

«Сегодня, в восемь часов утра, самолёт с группой депутатов Государственной думы во главе с лидером СДПР Жмыревским, направлявшейся в Волгоград, потерпел катастрофу при вылете из аэропорта Внуково. Все находившиеся на борту погибли. Ведётся расследование».

У ближайшего киоска купили утренние газеты. Центральные не успели опубликовать новость. Но в Волгограде Жмырика ждали, и поэтому задержали утренний выпуск местных газет. Новость дали на первых полосах со ссылками на ИТАР-ТАСС и Интерфакс.

Ребята молчали, потрясённые. Интеллектуал едва унял дрожь в руках. А потом, плюнув, пошёл в ближайший магазин и купил бутылку водки. Сорвал пробку и сделал огромный глоток из горла. Передал бутылку по кругу.

– Господа! Сегодня у нас день Победы! Мы выиграли войну, даже не начав её. Теперь, уверен, никто не усомнится, когда мы будем говорить: «С нами Бог!».

Разворачиваемся!

Машины развернулись и помчались к Москве.

Глава 13

Сентябрь в этом году выдался сухим и солнечным. Он был продолжением засушливого жаркого лета. Интеллектуал знал, что после такого лета зима будет просто свирепой. Но пока погода была чудная. В некотором смысле даже лучше летней. Ибо многие с трудом переносили жару, считая её «изнуряющей». А сейчас погода была свежей, ясной и ровно тёплой.

И в этот «почти июльский» сентябрь вакханалия языческих праздненств, после затишья в конце августа, вспыхнула с новой силой. Для внешнего наблюдателя было странным лицезреть какую-то сверхчеловеческую активность и вулканическое веселье всей команды Интеллектуала. Но они праздновали свой День Победы и своё новое рождение. Фактически так оно и было. Только теперь они осознали, что сто раз заживо хоронили себя, но не сворачивали с намеченного пути. И Боги отметили их решимость. Им была дарована вторая жизнь!

Было и ещё одно обстоятельство. Любому, более или менее внимательному человеку при общении с ними становилось ясно, что этих людей связывает некая незримая общность. Печать посвященности, избранности, кастовости лежала на них.

Это притягивало. В том числе тех, кто после гибели Баркаша и Жмырика лихорадочно пытался запустить новый проект с теми же целями и задачами. Ребят элементарно пытались купить за мелкий прайс. Однако и они, и те, кто сформировал второй эшелон соратников, не сговариваясь, вели себя однотипно. Давали некие авансы. Соглашались начинать партстроительство. Но потом, едва получив трибуну, обрушивались с разгромной критикой самой партийной или организационной идеи.

«Кто в партии – тот против нас!»

«Кто в организации – тот против нас!»

«Кто в политике – тот против нас!»

– Но что же вам нужно, – вопрошали незваные кураторы?!

– Нам? Нам ничего не нужно! Вроде бы что-то нужно было вам? Но, наверное, мы не поняли друг друга.

И продолжались праздники. Весьма симптоматично, что деньги для них теперь находились экспромтом, «в рабочем порядке». Интеллектуал в финансовом обеспечении праздников и прочих акциях не участвовал. Он ушёл глубоко в тень.

На первый план в эти дни выступил Кондор. Он, как никто другой, остро осознавал своё второе рождение. Его природная энергия была усилена стократ, и он навёрстывал упущенное за июль и август. Тем более, на остаток денег на полгода сняли весьма приличную трёхкомнатную квартиру на его имя. Где он развернул кипучую штабную деятельность.

Наконец-то он был шефом собственного проекта, в собственном штабе, с многочисленной массой поклонников. Великим наместником некоего таинственного, далёкого и могущественного!

Поначалу наверху не заметили угрозы. В самом деле, Баркаш был многократно отработанным материалом. Просто удивительно, что его так долго не выкидывали. Жалко было, как чемодан без ручки. Хотя этот чемодан был к тому же порван во многих местах. Со Жмыриком было сложнее.

Он действительно был нужен. Но, в то же время, от него в перспективе хотели планомерно и постепенно избавляться. Но, в конце концов, мало, что ли, продажных холуёв в патриотической политтусовке?

И холуёв действительно было много, но не настолько, чтобы создать нечто дееспособное и провокационное только из них. Нужна была массовка. Хоть небольшая. А массовки не было. Вообще.

Зато ширилось нечто неуловимое, ускользающее. Появлялись новые интеллектуальные кумиры, новая этика, новая мифология, новая символика. И все это никак не контролировалось.

Между тем, подорожание услуг ЖКХ в два с половиной раза вызвало определённый ропот даже у тупого и покорного быдла. Аномальная летняя засуха гарантировала резкое подорожание хлеба из зерна небогатого урожая текущего года. Прогнозы обещали холодную зиму. А это значит, что даже подорожавшее ЖКХ оставит массу людей без тепла и света. И, наконец, весьма вероятной была победа демократов в США. А это значит падение цен на нефть. Ибо ставленник нефтяных компаний Буш-младший только имитировал борьбу за дешёвую нефть. Новый президент-демократ стал бы делать это не понарошку.

Но тогда конец бюджету, конец рублю! Конец халявной стабилизации в России!

В этой-то ситуации не иметь прикормленного козла-провокатора во главе стада баранов было опасно. Тем более, по лесам уже горели огоньками глаза невидимых и неуловимых волков. Языческих оборотней.

Алекс выписывал организационные пируэты, как отбомбившийся бомбардировщик. Основные книги Интеллектуала были переизданы большими тиражами на деньги найденных Алексом спонсоров. Символика, наиболее ёмкие формулировки и слоганы из этих книг широко тиражировалась и пропагандировалась. Поэтому Интеллектуал не удивился, когда его пригласили в одно издательство по поводу выпуска сборника всех его работ.

В отличие от «Кометы» офис имел затрапезный вид. А принимавший Интеллектуала человек был довольно неряшливо одет, суетлив и как будто даже засален. Тем не менее, нервно потирая ручки, он предложил Интеллектуалу полмиллиона долларов.

– Но что я должен сделать? – спросил Интеллектуал.

– Передать нам право на издание ваших книг.

– Я думаю, что «Береговая морфодинамика», «Экологическое моделирование» и «Основы системного анализа» таких денег не стоят.