Обет молчания

      - Ты не могла поступить иначе. Я слышал, что он славный малыш.
      - А ты знаешь об Андрэ Латур?
      - Да, Аннабелинда рассказала мне. Она говорила, что майор Мерривэл был просто великолепен.
      - Да.
      - Я хотел бы оказаться на его месте, Люсинда.
      - Ну, ты находился на военной подготовке, и поэтому, я думаю, дядя Джеральд поступил правильно.
      - Наверное, это было необычно.., все вместе...
      - Теперь я дома, и все хорошо. С нами приехала мисс Каррутерс, школьная учительница. Она стала моей гувернанткой.
      - Ну конечно, тебе же всего пятнадцать.
      Роберт вздохнул, и я сказала:
      - Ты как будто находишь это достойным сожаления.
      - Ну, - признался он, - мне бы хотелось, чтобы ты была немножко постарше. Скажем, семнадцатилетней.
      - Семнадцать? Разве это такой уж зрелый возраст?
      - Это возраст, когда ты можешь начать думать о будущем.
      - Я считаю, что о будущем можно думать в любом возрасте.
      - Я имею в виду строить планы.., разумные планы. - Я казалась озадаченной, и он продолжал:
      - Ничего. Мы поговорим об этом потом. Чего бы тебе хотелось? Пойти в театр? Жаль, мы не можем покататься верхом. Мне бы хотелось пронестись галопом по полям.
      - Мы можем немного погулять. Как обычно.
      - Это было бы здорово. Мы смогли бы сбежать от всех?
      - Ты именно этого и хочешь?
      - Да, - сказал Роберт.
      - Думаю, поскольку это твое увольнение, тебе и выбирать.
      В комнату вошла Аннабелинда. Она нежно поцеловала меня.
      - Я решила, что мой взрослый брат сделает тебе сюрприз. Как ты его находишь?
      - Я считаю, что он выглядит великолепно, а повидаться с ним просто замечательно.
      - Я знала это наперед. Люсинда - твоя большая поклонница, Роберт.
      - Взаимно.
      Аннабелинда рассмеялась. Она находилась в хорошем настроении.
      Вошла ее мать. Тетя Белинда выглядела очень элегантной, они с дочерью были удивительно похожи. Тетя величественно заключила меня в свои объятия.
      - Дорогая Люсинда! Как приятно видеть тебя!
      Вошла моя мама.
      - Какой прекрасный сюрприз появление Роберта, правда? - сказала она.
      Я согласилась.
      - Я так рада, что ты здесь, - прибавила матушка, обращаясь к Роберту.
      - О, мне хотелось увидеть вас всех.
      - И в особенности его милую Люсинду, - добавила Аннабелинда.
      - Роберт как раз говорил, чем ему хотелось бы заняться. Я сказала, что это его отпуск и он должен сам решать.
      - И у него всего три дня, - добавила мама.
      - Ничего, - сказал Роберт. - Я их использую на полную катушку.
      Мы отправились на обед.
      Аннабелинда поинтересовалась, где мисс Каррутерс и Андрэ Латур.
      - Мисс Каррутерс - ярая приверженка условностей, - объяснила мама. - В некоторых случаях обедает с нами, но, по-моему, делает это с явной неохотой. Что касается Андрэ, то она весь день находится в детской с Эдвардом, но очень часто обедает с нами.
      - А как поживает малыш? - спросила тетя Белинда.
      - Замечательно. Нам уже не представить наш дом без него.
      - Как все прекрасно устроилось! - сказала тетя Белинда. - Ты всегда была милым человеком, Люси.
      - Я не уверена, что это комплимент, - засмеялась мама.
      - О, это комплимент, Люси, дорогая. Кстати, вы еще виделись с этим славным майором Мерривэлом?
      Аннабелинда насторожилась, наблюдая за мной.
      - Нет, - ответила мама. - В такие времена военные постоянно заняты.
      - Какая жалость! Мы разминулись с ним в тот раз, когда он приходил на обед. Мне Маркус Мерривэл показался таким обаятельным человеком.
      - Очень обаятельным, - подтвердила мама.
      - И из такой хорошей семьи. Эта ужасная война.., она прямо все портит.
      - Она все продолжается и продолжается, - сказала мама. - А теперь мы еще объявили войну Турции. Столько горя за эти три месяца, и разве не ужасно, что враги потопили "Добрую Надежду" и "Монмут"?
      - Я отказываюсь говорить об этих жутких вещах, - сказала тетя Белинда. - С меня хватит и с тебя, наверное, тоже, Люси. Я думаю, это Джоэль сообщает дома все эти ужасные новости?
      - Об этом пишут в газетах, - резко ответила мама.
      - А мой Роберт беспокоится о земле. В военное время мы должны выращивать больше зерна. Но хватит о сражениях! Довольно! Ходить по магазинам гораздо занимательнее! Я считаю, что мы не должны махнуть на себя рукой только потому, что идет война, - промолвила тетя Белинда, вызвав улыбку моей матери.
      Потом Роберт рассказал несколько забавных историй из жизни в Сэлисбери Плэйн.
      - Становишься спартанцем и стоиком, - сказал он.
      Подражая старшему сержанту, он повторил несколько его саркастических высказываний об изнеженности некоторых новобранцев. "Теперь ты в армии, и здесь нет мамочки, чтобы целовать своего крошку и заботливо укрывать ночью". Среди офицеров оказался один, которому явно доставляло садистское наслаждение измываться над теми, кто выказывал признаки слабости.
      Роберт рассказал нам, как новички что-то праздновали в местном кабачке, и этот садист, инструктор по верховой езде, напился до бесчувствия. Он даже не понял, что с ним произошло. Несколько новобранцев отнесли офицера на плац, раздели, сложили одежду и оставили его там.
      - Должен сказать, что на следующее утро он все же появился в конюшне, и это приключение не оставило на нем никаких следов. Вел он себя, словно ничего не произошло, и ни словом не обмолвился об этом инциденте.
      - Он получил по заслугам, - сказала тетя Белинда.
      - Все-таки он стерпел месть тех, над кем издевался, а значит, в нем есть что-то хорошее, - сказала мама.
      - Будьте уверены, Люси во всем найдет хорошее! - язвительно заметила тетя Белинда.
      - Ну, обычно в каждом и в самом деле есть что-то хорошее, - сказала я.
      - Я вижу, что ты воспитала дочь в своем духе, Люси, - промолвила тетя.
      - И правильно сделала, - сказал Роберт и продолжал:
      - По крайней мере, он пожал то, что посеял.
      Думаю, он считал это жестоким, но справедливым.
      - Ну, мы с Аннабелиндой не такие добрые, как ты и твоя дочь, Люси, сказала тетя Белинда. - Мы бы злорадствовали, правда, дорогая? Мы бы оставили его вдобавок и без одежды. Тогда вы бы посмотрели, приступил ли бы он к своим обязанностям, благородно игнорируя причиненное ему зло.
      - Мы не настолько уж ненавидели его, - объяснил Роберт. - Он жесток, но не очень-то легко обучать неопытных новобранцев.
      - Пока мы в городе, надо сходить в театр, - сказала тетя Белинда, меняя тему разговора.
      ***
      Эти три дня мы с Робертом провели вместе. Мы наслаждались прогулками по Лондону. Нам нравилось одно и то же, и мы почти читали мысли друг Друга.
      Проходя по Вестминстерскому мосту, мы вспомнили, как я забыла перчатки на скамейке в Грин-Парке и нам пришлось вернуться за ними. Роберт, как и я, мог воскресить в памяти нашу радость и возбуждение при виде этих перчаток на скамейке на том же самом месте, где я их оставила. Мы оба преисполнялись благоговением, проходя мимо величественных палат парламента. На фоне текущей Темзы эти огромные башни в готическом стиле казались очень древними, хотя им еще нет и сотни лет. Они олицетворяли в наших глазах то, чем мы дорожили: дом, нашу страну, частью которой мы всегда с гордостью и благодарностью ощущали себя.
      Теперь это чувство становилось еще сильнее. Мы сражались, спасая себя от иноземного господства, мы сражались, чтобы в такие маленькие страны, как Бельгия, не мог безнаказанно вторгаться враг.
      Роберт отправлялся на поле боя, я одновременно и тревожилась за него, и гордилась им.
      Мы часто ходили в Грин-Парк и смотрели на уток. Мы отыскали скамейку, на которой я когда-то забыла перчатки. Это рассмешило нас, и мы начали вспоминать разные случаи из прошлого.
      - Похоже на то, Люсинда, - сказал Роберт, - что наши жизни всегда оказывались переплетены.
      - Это потому, что наши матери - подруги.
      - Вы с Аннабелиндой как сестры.
      - Да. Так было всегда. Хотя я так мало вижу подругу в этот приезд.
      - Я думаю, они с матерью сговорились оставить нас вдвоем.
      - Ты так думаешь?
      - О, это очевидно. Я не жалуюсь.
      - Я тоже, думаю, они ходят по магазинам. Они всегда это делают, когда приезжают в Лондон.
      - Они были бы рады приобрести здесь особняк, но, поскольку твои родители оказывают нам гостеприимство, не видят в этом особой необходимости. И мой отец против.
      - Но, я думаю, они бы его уговорили.
      - Я тоже так думаю. У меня был замечательный отпуск.
      - Надеюсь, тебе будет не слишком тяжело возвращаться к этому ужасному инструктору по верховой езде.
      - Мне тяжело расставаться с тобой.
      - О, Роберт, я не хочу, чтобы ты уезжал.
      Он взял мою руку и сжал ее:
      - Пиши мне, Люсинда.
      - Конечно.
      - И рассказывай мне обо всем, что происходит.
      - Я буду.., и ты тоже.
      - Я думаю, мои письма будут проходить цензуру.
      - Мне не нужны военные сведения, меня интересуешь только ты.
      Роберт рассмеялся.
      - У меня будет еще один отпуск, а потом мне должны присвоить офицерское звание.
      - И это может означать немедленную отправку на фронт.
      - Думаю, что да.
      - Возможно, к тому времени война уже окончится.
      - Кто знает? Люсинда, а ты кажешься взрослее. Я имею в виду, старше своих лет.
      - Правда?
      - Пятнадцать. Тебе скоро исполнится шестнадцать. Это уже почти зрелость.
      - Ты заставляешь меня чувствовать себя какой-то сморщенной старухой.
      - О нет. Я просто хочу, чтобы мы были ровесниками, вот и все.
      - В этом случае, ты не был бы для меня тем милым взрослым братом, каким я знаю тебя всю мою жизнь.
      - Об этом и речь.
      - О чем?
      - Подрастай быстрее, Люсинда, будь хорошей девочкой.
      - Обещаю сделать все, что в моих силах.
      Роберт повернулся и поцеловал меня в щеку.
      - Чудесно, - сказал он. - Мы понимаем друг друга.
      - Да. Думаю, да. Мне будет очень грустно, когда ты завтра вернешься в полк.
      - Тогда давай составим план на мой следующий отпуск.
      - Какая прекрасная мысль! А я тем временем подумаю, как побыстрее подрасти.
      - Просто сделай это, - сказал Роберт.
      Мы вернулись домой чуть молчаливее обычного.
      Мы все пошли на станцию проводить Роберта.
      Тетя Белинда с Аннабелиндой остались в Лондоне еще на несколько дней.
      Меня удивляло, что Аннабелинда не проявляла ни малейшего интереса к Эдварду, а если о малыше упоминали, ее лицо словно превращалось в маску.
      Она вела себя так, словно ее раздражало, что я привезла ребенка в Англию. Аннабелинда предпочла бы, чтобы дитя осталось в Бельгии, благополучно устраненный с ее пути.
      Думаю, это было достаточно логично. Этот эпизод из своей жизни ей хотелось забыть, а мой поступок вытащил его плод на свет Божий, чтобы он напоминал ей о себе при каждом визите к нам.
      Но мне казалось бесчеловечным, что собственный сын не вызывает у женщины ни интереса, ни даже любопытства.
      Аннабелинда пребывала в прекрасном настроении и, видимо, простила мне, что я не сообщила ей о перенесении обеда в честь Маркуса Мерривэла на другое число.
      Она иногда приходила в мою комнату немного поболтать наедине. Мы говорили и школе и о том, что могло случиться с мадам Рошер.
      - Не сомневаюсь, что она будет давать указания армии оккупантов.
      - Бедная мадам Рошер, мне трудно представить нечто подобное.
      - Ты ведь не можешь вообразить, что она кому-нибудь подчиняется, да?
      - В таких обстоятельствах могу.
      - А я не перестаю думать, как все удачно получилось. Благодаря несравненному майору Мерривэлу. Ты ничего не слышала о нем?
      - Нет.
      - Ты уверена?
      - Конечно.
      - Ты уже один раз проявила скрытность, когда дело касалось его. Мне просто интересно.
      - Я ничего не скрываю. Думаю, он где-то во Франции.., или в Бельгии.
      - Я считаю, что, поскольку он в одном полку с твоим дядей, ты можешь что-то знать.
      - Мне неизвестно, где дядя Джеральд. Идет война. Многие вещи надо держать в секрете.
      - Понимаю. Думаю, он весело проводит время, а?
      - Я бы сказала, что там не так уж и весело.
      - Маркус всегда будет хорошо проводить время. С ним так здорово. Но с Робертом ведь тоже очень хорошо вместе, да?
      - Да. Ты же знаешь об этом.
      - Он хороший парень, Роберт. Вы с ним просто созданы друг для друга.
      - Что ты имеешь в виду?
      Аннабелинда рассмеялась:
      - Ты знаешь, что я имею в виду. Я думаю, наши родители всегда планировали это.
      - Ты имеешь в виду?..
      - Конечно, дурочка. Свадебные колокола и все такое прочее. Будь ты на год или два старше, он сделал бы тебе предложение прямо сейчас. Для меня это очевидно.
      - Это вовсе не очевидно. Я всегда любила Роберта. Мы всегда были добрыми друзьями.
      - Говорят, это лучшая основа для брака. Он тебе нравится, правда? Разве не здорово, что ты станешь моей невесткой? Знаешь, это общее желание.
      - Я не верю, что моим родителям приходят в голову подобные мысли. А тебе, Аннабелинда, я бы посоветовала заняться собственными делами, а моими я займусь сама.
      - О! - сказала она с издевкой. - Милая Люсинда, Роберт обожает тебя, а ты его. Вы идеальная пара. Вы так похожи. Когда ты выйдешь за него замуж, вы поедете в деревню, у вас родится десять детей и вы будете идеальными супругами, из тех, кто "и с тех пор они жили счастливо".
      - Аннабелинда, перестань устраивать мою жизнь!
      - А я ее и не устраиваю. Я просто говорю, какой она будет, и для тебя же это лучше!
      - К своим многочисленным достоинствам ты добавляешь еще и ясновидение.
      - Я просто рассуждаю логично и вижу то, что у меня прямо перед глазами. Похоже, ты действительно рассердилась. Хочешь, чтобы я ушла?
      - Да.., если ты собираешься предсказывать мое будущее. Почему бы тебе не предсказать свое собственное?
      - Я сделала это, Люсинда.
      Я пристально посмотрела на нее. Я понимала, о чем она думает. Ей очень понравился Маркус Мерривэл. Он был из богатой и занимающей прекрасное положение семьи и при этом привлекателен сам. Идеальное сочетание. Аннабелинда надеялась снова увидеть его, чтобы очаровать - а в своих способностях на этот счет она не сомневалась, - и она слегка опасалась меня. Только потому, что, приходясь племянницей начальнику Маркуса, я имела больше возможностей для встречи с майором, чем она.
      После ухода Аннабелинды я стала размышлять над ее словами.
      Действительно ли мои родители так горячо желали моего брака с Робертом? Я знаю, что они приветствовали бы его, потому что очень любили Роберта. А Роберт? Он был со мной очень нежен и немного загадочен.., если возможно себе представить его таким. Он намекнул, что, будь я постарше, он мог бы сделать мне предложение.
      Это льстило моему самолюбию. Мне очень нравился Роберт. С другой стороны, меня постоянно преследовал образ Маркуса Мерривэла. Я вспоминала, как он вел себя на пути к границе Франции и Бельгии.., по дороге к Кале.., и потом в нашей собственной гостиной.
      Меня волновало то, что Аннабелинда явно видела во мне соперницу.
      ***
      Наступило Рождество. Шла война, и люди помнили, что ее обещали кончить к Рождеству, и вот оно, Рождество, а война продолжается.
      Мы не добились легкой победы. Через Ла-Манш перевозили раненых, а война все шла и шла.
      С самого начала военных действий моя мама энергично занялась благотворительной деятельностью.
      В апреле 1915 года у нее родилась идея превратить Марчлэндз в госпиталь. Именье находилось не слишком далеко и от побережья, и от Лондона.
      Оно стояло в лесу. Надеялись, что чистый воздух, наполненный хвоей, будет благотворно влиять на выздоровление раненых.
      Мама полностью окунулась в хлопоты. Отец всю неделю оставался в Лондоне, но приезжал в Марчлэндз на воскресенье. Были приглашены двое врачей и несколько медсестер. Мы с мисс Каррутерс тоже помогали. Конечно, мы не имели специальных знаний, но в госпитале находилось множество работы, для которой они и не требовались.
      Наступил май, когда снова появился Маркус.
      Он сопровождал дядю Джеральда, и они оба собирались через несколько дней в Галлиполи <Галлиполийская (Дарданелльская) операция: действия англо-французского флота и десантных войск с 19 февраля 1915 года по 9 января 1916 года. Целью операции являлся захват Стамбула, овладение проливами Босфор и Дарданеллы, вывод Турции из войны, восстановление связи с Россией через Черное море.>, хотя только неделю назад вернулись из Франции.
      За обедом дядя Джеральд и Маркус в основном говорили о войне. Дядя Джеральд любил разыгрывать сражения на скатерти, где перечница изображала крепость, а вилки - ружья. Силы противника представляло специально выбранное блюдо.
      Мой отец внимательно слушал. Последнее время он был очень занят. В верхах царила тревога.
      Оказалось, что войну не так-то легко выиграть, как считали некоторые.
      - Вся операция проводится, чтобы помочь русским, - говорил дядя Джеральд. - Именно поэтому мы сражаемся с турками за Дарданеллы.
      - Фишер это не одобряет, - сказал отец. - А вы знаете, что он руководит операцией.
      - Это плохо, - сказал дядя Джеральд. - Первый лорд Адмиралтейства может наделать ошибок.
      - Черчилль считает, что совместные боевые операции Англии и Франции на суше и на море могут заставить Турцию выбыть из игры.
      - К этому мы и стремимся.
      - Это будет не так, как во Франции, - сказал Маркус. - Нам уже начинает надоедать позиционная война.
      - Ужасный способ воевать, - согласился дядя Джеральд. - Мы ведем себя, почти как троглодиты. Избегаем противника вместо того, чтобы вступить с ним в бой.
      Потом в гостиной я перекинулась парой слов с Маркусом.
      - Когда вы уезжаете? - спросила я.
      - В любой момент, когда прикажут. Никогда не знаешь точно.
      - Как все неопределенно во время войны!
      - Думаю, милая Люсинда, что так бывает даже в мирное время.
      - Как, по-вашему, скоро кончится война?
      - Начинаешь остерегаться прогнозов. С уверенностью можно сказать только одно. С каждым днем мы становимся старше.
      - Вы говорите об этом как о чем-то приятном.
      Большинство людей не хотят стареть.
      - Это зависит от возраста. Люди капризны, правда? Одни пошли бы на все, чтобы замедлить бег времени, другим хотелось бы ускорить его.
      - А в какую категорию попадаете вы?
      - Мне хотелось бы, чтобы вы быстро повзрослели на несколько лет, а я остался бы таким, как я есть.
      Уже второй раз поднимался вопрос о моем возрасте, сначала Робертом, а теперь Маркусом. Это должно было что-то означать.
      Я не могла удержаться от вопроса:
      - Зачем вам это?
      - Потому что есть вещи, которые я хотел бы вам сказать, но пока не могу.
      - Мне бы хотелось услышать их.
      - Не искушайте меня, милая маленькая Люсинда. Просто подрастайте, прошу вас. Вам шестнадцать или исполнится шестнадцать в этом году?
      - Только в сентябре.
      - Я это запомню. В это время через год вам будет почти семнадцать, но я уверен, что вы приобретете семнадцатилетнюю умудренность до достижения этого возраста.
      - Похоже, что вы считаете семнадцать лет весьма знаменательным возрастом.
      - О да, это так. В это время девушка становится женщиной.
      - Звучит поэтично.
      - Вы разбудили во мне поэта. Действительно, под вашим влиянием во мне пробуждается все хорошее. Поэтому нам необходимо как можно чаще встречаться, чтобы это хорошее восторжествовало.
      - Но как? Ведь вы будете далеко?
      - Давайте каждый день думать друг о друге.
      И при первой же возможности я приеду посмотреть, выполняете ли вы свое обещание скорее взрослеть.
      - Разве я дала такое обещание? И в любом случае я не смогу осуществить его, если вы упорно будете обращаться со мной как с ребенком.
      Маркус внимательно посмотрел на меня и сказал:
      - Простите меня. Если бы мы не находились в гостиной ваших родителей, у меня возникло бы искушение забыть о вашем возрасте.
      Смысл его слов не вызывал сомнения. Я подумала об Аннабелинде. Этого она и боялась. От этой мысли меня охватило радостное волнение.
      Через два дня майор Мерривэл уехал в Галлиполи.
      Я много думала о нем. Действительно ли он говорил мне о своих чувствах? Или это были беспечные, ласковые слова, которыми он одаривал весь женский пол? Я была немного растеряна, но, должна признаться, что он привлекал меня. Аннабелинда проявила определенную проницательность.
      Я задавала себе вопрос, что она сказала бы, услышав наш разговор.
      Я следила за военными действиями в. Галлиполи. То, что происходило там, казалось очень далеким и чрезвычайно опасным. Поскорее бы все это кончилось!
      ***
      Мы должны были скоро переехать в Марчлэндз.
      Госпиталь был почти готов. Мисс Каррутерс отнеслась к затее с большим энтузиазмом. Она говорила, что нас должна радовать возможность внести свой вклад в борьбу за победу, а научиться кое-чему в госпитале полезно, но не за счет наших уроков.
      Андрэ была с ней согласна и надеялась, что Эдвард сможет иногда обойтись часок и без нее.
      Я много думала о Маркусе. Меня интересовало, когда я снова увижу его и будет ли он по-прежнему придерживаться игривых недомолвок. Должна признаться, что я находила все это очень увлекательным. Майор Мерривэл был самым привлекательным из всех мужчин, которых я когда-либо встречала, и это было не только моим мнением.
      Большинство людей согласились бы со мной, и мне очень льстил сам факт, что он обратил на меня внимание.
      Я пыталась узнать как можно больше о Дарданелльской операции и была очень встревожена, получив сведения, что она проходит неудачно.
      Но что складывалось удачно в этой войне? Из Франции тоже поступали плохие новости. О скором окончании войны даже не шла речь.
      Я пыталась хотя бы частично проникнуться энтузиазмом мамы относительно госпиталя, чтобы мои мысли не устремлялись постоянно к Маркусу.
      Как-то ночью, в полнолуние, я неожиданно проснулась. Может быть, меня разбудил яркий свет луны. Существовала какая-то причина, но я не могла с уверенностью сказать, не приснилось ли мне что-нибудь. Снаружи стояла тишина. С тех пор как первый цеппелин появился над берегом в начале декабря прошлого года, полная луна вызывала у людей тревогу. То, что казалось таким прекрасным в мирное время, могло стать опасным в военное.
      Для полетов на своих дирижаблях наши враги выбрали бы лунную ночь. Они попытались бы разрушить наши дома, как коттедж Жаке и Маргарет.
      Я прислушалась. Легкие шаги, скрип половицы.
      Кто-то бродил по дому.
      Я взглянула на часы у кровати. Было около двух часов ночи. Я встала, нащупала домашние туфли, набросила пеньюар, открыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Потом я снова услышала шаги. Кто-то шел по лестнице. Я поспешила к лестничной площадке и, взглянув вниз, увидела осторожно спускающуюся фигуру.
      Это была Андрэ.
      - Андрэ, - прошептала я, - Андрэ, что случилось?
      Она обернулась, и на мгновенье ее лицо стало испуганным. Потом она сказала:
      - О.., это вы... Я разбудила вас. Мне так жаль, Люсинда.
      - Что-нибудь случилось?
      - Пустяки... Вы же знаете, как я беспокоюсь об Эдварде.
      Андрэ поднялась по лестнице и стала рядом со мной.
      - Что с ним?
      - Ничего особенного. Я шла на кухню взять немного меда.
      - Меда! В такое время? Сейчас около двух часов ночи.
      - Видите ли, малыш немного кашляет. Это мешает ему заснуть. Теперь он спит, и я решила выскользнуть вниз и принести меда, который поможет ему. Не волнуйтесь. Просто небольшая простуда. Мне показалось еще днем, что ему немного нездоровится. И этот кашель, который не давал ему заснуть...
      - Утром я пошлю за врачом.
      - Это не понадобится. Просто кашель мешал Эдварду заснуть, а потом, когда он, наконец, уснул.., я выскользнула за медом - Прекрасная идея. Я пойду с вами.
      - Вы знаете, где мед?
      - Нет, но мы найдем его. Он стоит где-то вместе с вареньем и джемами. Вы в самом деле считаете, что у малыша нет ничего серьезного?
      - Господи, конечно, нет. Боюсь, что я слишком трясусь над ним. Но вам это понятно. Вы в этом смысле такая же, как и я. Я прекрасно разбираюсь в легких недомоганиях у детей, которые мгновенно проходят. Вероятно, к ужину он будет в полном порядке.
      Мы дошли до кухни и после недолгих поисков, нашли мед.
      - Это замечательно, что вы заботитесь о нем, - сказала я.
      - Он такая прелесть!
      - Я тоже так думаю. Но вы так хорошо к нему относитесь.
      - Это просто моя работа, поэтому, пожалуйста, не делайте из меня героиню. Мне доставляет удовольствие присматривать за Эдвардом Я хотела найти какое-то пристанище. Вы и ваша семья столько для меня сделали. Если я смогу хоть немного отплатить вам, я буду вне себя от радости. То, что делаю я, пустяки по сравнению с тем, что вы сделали для меня. Быть здесь, выбраться...
      Я сжала руку Андрэ.
      - Странно, что зло может породить что-то хорошее, - сказала я.
      - А возможно, и добро может породить зло.
      - Неужели вы верите в это?
      - Нет, конечно, нет. Думаю, мне надо поспешить назад. Его светлость Эдвард может проснуться и раскрыться, если некому будет приглядеть за ним.
      - Надеюсь, его кашель не станет сильнее. Мы должны проследить за этим, Андрэ.
      - Положитесь на меня.
      Мы вместе поднялись по лестнице.
      - Я пойду к Эдварду, - промолвила я.
      - Лучше не надо, - сказала девушка. - Если он проснется, его заинтересует, что происходит, и он больше не заснет. Надеюсь, он все еще спит.
      Тогда все хорошо. В случае необходимости я дам ему мед. Если что-нибудь действительно будет не так, я сразу же приду к вам.
      - Наверное, вы правы, - сказала я.
      Мы помедлили у моей двери.
      - Мне так жаль, что я побеспокоила вас, - сказала Андрэ. - Я старалась не шуметь.
      - Вы испугались, когда увидели меня. Боюсь, я напугала вас.
      Андрэ рассмеялась.
      - Наверное, я приняла вас за привидение. Вы чутко спите?
      - Да нет. Просто я уже проснулась. Думаю, меня разбудила луна. Она светила прямо в окно.
      О, как я хочу, чтобы эта проклятая война кончилась! Из-за нее у всех нас сдают нервы.
      - В Марчлэндзе у нас почти не останется времени думать о чем-то, кроме госпиталя.
      - Возможно, работа там пойдет нам на пользу.
      - Хотелось бы, - сказала Андрэ. - Ну, спокойной ночи, Люсинда. И еще раз прошу извинить меня.
      Я вернулась в постель. Я думала о тревоге Андрэ за Эдварда я надеялась, что с ним все в порядке.
      Она оказалась превосходной няней. Я стала вспоминать нашу встречу в гостинице. Потом я мысленно повторила поездку через Францию. Картины вспыхивали в моем мозгу и гасли. Я видела растерянные лица беженцев, старую женщину, толкающую детскую коляску, наполненную всем, что старушка смогла захватить, ветхий автомобиль, набитый людьми и вещами, маленьких детей, цепляющихся за материнские юбки. Все они были внезапно лишены крова.
      Эти образы запечатлелись в моей памяти навсегда.
      Потом я уснула. Утром Эдвард чувствовал себя прекрасно.
      Примерно через неделю госпиталь был готов к приему раненых. Несколько комнат превратились в больничные палаты. Появились операционная, множество кладовых, амбулатория, вообще все, что должно иметься в госпитале. Мама была совершенно счастлива.
      У нас работали два врача: доктор Эджертон, примерно сорока лет, и доктор Мэй, более зрелого возраста, а также штат медицинских сестер, в большинстве своем, молодых, только что прошедших курс обучения, во главе которых стояла старшая сестра Гэмэдж, вселявшая ужас не только в подчиненных, но и во всех нас. Имелся также штат прислуги, который служил в Марчлэндзе с тех пор, как я себя помнила. Всех переполняла решимость добиться успешной работы госпиталя. Все были рады сделать что-нибудь для страны.
      Как я и предполагала, мисс Каррутерс оказалась ценнейшим работником. Ее властность пришлась очень кстати. Она и сестра Гэмэдж сразу страшно понравились друг другу. Мама понимала, какое грандиозное дело она затеяла, и была очень признательна всем помогавшим ей.
      Катастрофа следовала за катастрофой. "Луизитанию" на пути из Нью-Йорка в Ливерпуль потопила в мае немецкая подводная лодка. Погибло примерно тысяча двести человек. Это потрясло всю страну. Все только и говорили, что о вступлении в войну Соединенных Штатов.
      Действия коалиционного правительства, сформированного мистером Асквитом, в которое вошли такие лидеры партии, как Бонар Лоу и Остин Чемберлен, не принесли особого успеха. Дарданелльская авантюра угрожала обернуться катастрофой. Уинстона Черчилля критиковали за ее полное одобрение. Премьер-министра обвиняли в некомпетентности и неспособности привести страну к победе.
      Мы все настраивались на новый образ жизни.
      По утрам мы с мисс Каррутерс занимались. Днем мы два часа посвящали верховой езде. Мисс Каррутерс в юности каталась верхом, но уже несколько лет не садилась на лошадь. Однако, она быстро вспомнила старые навыки и оказалась довольно хорошей наездницей. Андрэ училась у нас, и иногда мы совершали прогулки верхом все вместе.
      Я обнаружила, что Андрэ обладает великим даром радоваться, и было приятно видеть, насколько она благодарна нам за избавление ее от необходимости вести ту жизнь, которая ей претила. Мисс Каррутерс испытывала нечто подобное, но не в такой степени и в любом случае не демонстрировала своих чувств с такой готовностью.
      - Я люблю старые дома, - сказала как-то Андрэ, - особенно те, у которых есть своя история.
      Ей хотелось все узнать о Марчлэндзе. Она изучала фамильные портреты Гринхэмов и задавала вопросы о них. Я знала очень мало.
      - Вам надо расспросить моего отца, - сказала я.
      - В такое время, как сейчас, он слишком занят, чтобы удовлетворять мое любопытство, - ответила Андрэ. - Кстати, что вы можете сказать об этом доме.., кажется, Милтон Прайори? Я слышала разговоры слуг о нем. Мне бы хотелось на него взглянуть.