Принц-странник - Индийский веер

— Да, он мертв.

— Вы… спасли меня.

— Как раз вовремя. Старый негодяй. Это как раз то, что он заслужил. Скажите мне… я так хотел знать… такие кошмарные мысли. Вы дрожите. Пойдемте в дом. Не бойтесь. Они все ушли… когда мы вернулись, уже не осталось никого из них. Сейчас в доме безопасно. Так много надо сказать…

Он обнял меня рукой и провел в дом. Было тихо.

— Я поищу немного коньяка или еще чего-нибудь, — предложил он.

В холл вошел солдат в форме.

— Джим, не могли бы вы найти немного коньяка? — сказал Фабиан. — Тут произошел ужасный инциндент. Избавьтесь от тела, хорошо? Это старый мошенник, который здесь работал. Он пытался убить мисс Делани.

— Да, сэр, — сказал мужчина. Его абсолютно не удивило второе приказание, словно оно было таким же безобидным, как и первое.

Мы вошли в гостиную, не выглядевшую больше знакомой, и через несколько мгновений мужчина вернулся с коньяком и двумя стаканами.

Фабиан налил коньяка.

— Выпейте это, — сказал он. — Вам станет лучше. Я взяла стакан трясущимися руками.

— Тот человек… — начала я.

— Не думайте о нем. Это должно было случиться с вами или с ним. Поэтому он должен был исчезнуть. Более того, он был причиной многих бед. За ним давно следовало прийти.

— Лавиния… — сказала я и все рассказала.

Он был глубоко потрясен.

— Моя бедная, глупая сестра… она ничему не научилась, не так ли?

Он сделал глоток коньяка и уставился перед собой. Я знаю, что он заботился о Лавннии, хотя порицал ее поведение и обычно относился к ней с подчеркнутым неуважением. Он сделал все, что мог, для будущего Флер, То, что она была мертва, было для него страшным ударом.

— Это был тот человек… — сказала я и поняла, что рассказываю ему все, как было. — Веер из павлиньих перьев был на ее ногах. Он был забрызган кровью. Хансам, должно быть, положил его туда.

Фабиан обнял меня рукой и крепко прижал к себе. Мне казалось, что мы успокаиваем друг друга.

— Значит, я отомстил за нее, — сказал он наконец. — Я рад, что это был именно я. Мы искали Хансама в течение некоторого времени. Он был одним из лидеров. Воображал себя Нана Сагибом. Слава богу, теперь мы покончили с ним. Друзилла, все будет хорошо. Но остается еще многое, что надо сделать. Мы должны освободиться от всего этого… мы должны оставить все это в прошлом… когда-нибудь мы выберемся из этой кутерьмы.

Я начала говорить о детях… о Саларе и его мастерской и о том, как он прятал нас все это время.

— Хороший человек. Егоследует вознаградить.

— Он не хочет вознаграждения, — сказала я. — Он хочет отплатить за то, что мы сделали для Рошанары.

— Да, — сказал он. — Мне это понятно.

— Что здесь делал Хансам? — спросила я.

— Вероятно, пытался подстеречь меня. Я подозреваю, что он прятался в саду. Такова, должно быть, была его мысль. Здесь есть еще несколько военных, и смею утверждать, что были попытки стрелять из укрытия. Мы Должны быть крайне осторожны.

— А Дугал? — спросила я. — Где Дугал?

— На протяжении некоторого времени я ничего не слышал от него. Думаю, что он может находиться в Лакхнау33. Элис с Томом тоже могут быть там.

Я вздрогнула.

— Если бы только на этом все закончилось.

— Так и будет, — заверил он меня. — Но пока еще существует масса опасностей. Вы должны вернуться обратно в дом Салара. Пока вы там в безопасности. Дети должны оставаться с вами. Как они?

— Своенравны… но в других отношениях все в порядке. Я не могу вам сказать, как я обязана айе и ее брату. И все это действительно из-за Рошанары.

— Ну что же, мы расстроили планы старого дьявола в этом маленьком деле. Приятно осознавать, что он теперь не будет искать мести. Вы постоянно были в моих мыслях, Друзилла… все вы.

— А вы — в моих… вместе с Дугалом… Элис и Томом.

— Я знаю, что с вами дети будут в наибольшей безопасности. Дело в том, куда вам отсюда идти? Я не хотел бы, чтобы вы приходили в этот дом… пока. Я чувствую, что это было бы небезопасно. Я собираюсь сделать все возможное, чтобы как можно скорее отправить вас всех домой.

— Вы сказали, что опасность уменьшается.

— Боюсь, что это будет медленное угасание. Хотя мы здесь и обладаем определенной силой, опасность продолжает оставаться. У меня на душе было бы немного легче, если бы я знал, что вы и дети не здесь. Жаль, что мы не в Бомбее. Тогда было бы возможным вас отправить. Но здесь… вы должны пропутешествовать по стране и, Бог знает, на что вы можете нарваться. Сейчас же вы должны вернуться обратно к Салару. Оставайтесь там еще в течение нескольких дней, а дальше мы посмотрим, как будут обстоять дела. Я хоть теперь знаю, где вы… и я собираюсь сосредоточиться на том, чтобы вытащить вас из этого дома и страны.

Я не могла думать четко. Первостепенное значение имело то, что он жив… что мы снова встретились… что он был так тронут и рад меня видеть, ведь именно он спас мне жизнь, когда я была на грани смерти, возможно в таких обстоятельствах люди думают о смерти легче, чем обычно. В эту ночь я увидела, как у меня на глазах убили человека, и я испытала только ошеломляющий шок, который потонул в охватившем меня огромном счастье.

Он отвел меня обратно в бельведер, где меня ждала айя. Она слышала выстрел и выбралась посмотреть, что случилось. Сначала она подумала, не убили ли меня. Я думаю, что айя, должно быть, почувствовала облегчение, когда увидела мертвого мужчину, поскольку она сама очень долгое время жила в страхе от него. Он, без сомнения, был надменным, жестоким и злым. Я полагаю, что не должна была бы так переживать из-за того, как с ним поступили, ибо он поступал так со многими. Но смерть потрясает, и я не могла оправиться от шока.

Айя была рада видеть меня, но ее слегка взволновало появление Фабиана и еще больше, когда он сказал нам, что собирается для безопасности проводить нас в дом брата, где я должна была остаться еще на некоторое время. Она была очень обеспокоена. Его не должны видеть вместе с нами. Кто знает, ведь за нами могли следить?

Она была действительно испугана, и Фабиан понял причину ее страха, поэтому было решено, что мы с ней должны идти впереди него, а он, наблюдая за нами, но соблюдая дистанцию, в случае чего должен был прийти нам на помощь.

Вот так я вернулась обратно в дом Салара.

Остаток ночи я пролежала ошеломленная на своем тюфяке.

Жизнь изменилась. Теперь улицы Деди были более безопасными, хотя еще возникали периодические вспышки ярости, но мятеж, безусловно, был подавлен. Англичане добивались одного успеха за другим, и становилось очевидным, что порядок наконец будет восстановлен, хотя на это может потребоваться время. Я уже могла выходить на улицу, но никогда не отлучалась далеко. Фабиан все еще был в доме, и я время от времени виделась с ним.

Мы очень много говорили с ним о положении здесь. Фабиан никогда не обсуждал будущее. Позже я поняла: это было оттого, что он не верил в возможность нашего общего будущего.

Смерть несколько отступила. Она уже не была слишком близко, но и не отступила совсем.

Главной заботой Фабиана было вывезти нас из страны. Он постоянно наводил справки, насколько безопасным было бы для нас путешествие к побережью. Англичане добились больших успехов в Раджпутане34, Малзе35, Бераре и некоторых других отдаленных местах.

Теперь для меня было безопасно приходить в дом, но Фабиан не хотел, чтобы я появлялась там слишком часто. Он думал, что некоторые из людей Хансама могут оказаться рядом и попытаться отомстить за его смерть, и с этой целью они могут убить любою, жившего в этом доме. Я должна была прятаться у Салара до тех пор, пока не будет организовано все, связанное с нашим выездом в страну.

Фабиан не покидал Дели.

Он сказал мне, что, по всей видимости последние события положат конец существованию Компании как таковой. Стали распространяться слухи, что торговая компания не может управлять страной. Это были не очень хорошие известия, и Фабиан полагал, что, когда все это будет решено, место займут другие формы правительства.

— Вы имеете в виду, что мы по-прежнему сохраним в Индии свои интересы?

— Скорее всего, да. Тут нет вопроса. Но я уверен, что будет действовать новое законодательство.

Я любила время, проводимое с ним. Казалось, что близость между нами росла, Я очень смягчилась, поскольку меня навсегда изменили те жуткие обстоятельства, свидетелем корых я оказалась. Я никогда не смогу забыть Лавинии, распростертой поперек кровати. Я никогда не смогу избавиться от воспоминания о веере из павлиньих перьев. Я всегда буду помнить взгляд удивления и ужаса, застывший на ее лице. Я так часто думала о ней… о ней, которая жила в мире грез, где она всегда была прекрасной сиреной, обожаемой галантными рыцарями. Что она подумала, когда оказалась лицом к лицу с ужасной реальностью? Возможно, ответ был в этих дико смотрящих глазах.

Я часто произносила ее имя вслух. «Лавиния… Лавиния, почему ты не пошла со мной, когда я умоляла тебя об этом? Почему ты помедлила? Действительно ли ты поверила, что Хансам был твоим преданным рабом и что тебе не будет причинен никакой вред, пока он там? Ох, бедная заблуждавшаяся Лавиния!»

Фабиан был глубоко потрясен всем случившимся, но он был реалистом. Лавиния была мертва. Ничто не могло вернуть ее. Ее смерть была результатом ее собственной глупости. И теперь в первую очередь нам следует подумать о детях.

Приход нового года совпал с концом восстания в Бенгалии и большей части Центральной Индии. Бахадур Шаха, последнего Могола, судили, признали виновным в государственной измене и выслали в Бирму. Порядок потихоньку восстанавливался. Я все еще продолжала много думать о Дугале, Элис и Томе. Казалось, что все они еще должны были быть в Лакхнау, поскольку мы не имели от них никаких известий. Я очень боялась, что с ними могло что-то случиться.

Жизнь стала более сносной. Мы все еще жили в доме Салара, но теперь были свободнее, и для нас не было необходимости скрывать, кто мы такие. Наши люди вернулись в Дели. У нас не было причин бояться сикхов, которые всегда были настроены лояльно по отношению к правлению англичан и сознавали пользу, которую те им приносили.

Я не стала перебираться с детьми в дом, потому что боялась пробудить их воспоминания и вызвать вопросы относительно их матери. Фабиан сам приходил в. дом Салара. Все были рады его видеть, но были несколько сдержанны в проявлении своих чувств, поскольку все еще немного боялись его.

Он изменился. Теперь он был серьезнее. То, что случилось с Лавинией, подействовало на него более глубоко, чем я предполагала. Кроме того, в этом разгроме он потерял нескольких друзей и коллег. Я полагала, что уже никто из тех, кому пришлось пережить все это, никогда не сможет стать вновь таким же беззаботным, как раньше. Каждый будет воспринимать жизнь серьезно.

Наши беседы теперь были очень реалистичными, и мы много говорили о том, что происходило в этой стране. Между нами больше не было тех словесных битв. Я чувствовала, что наши отношения — какими бы глубокими они сейчас ни были — должны измениться, когда мы вернемся к более нормальной жизни. Возможно, мы сблизились более тесно, но эти отношения могли оказаться поверхностными.

Я часто думала о том, что уже никогда не буду той, какой была раньше. Я неоднократно повторяла себе, что не должна придавать слишком большого значения своим новым взаимоотношениям с Фабианом, поскольку мы оторваны от нормальной жизни.

Время шло. В любой момент я готова была услышать, что настало время отъезда.

И вот этот момент наступил. Я должна была приготовиться выехать в Бомбей в двухдневный срок, взяв с собой детей. Айя должна была оставаться в доме своего брата. Мне предстояло путешествовать в компании женщин и детей. Планы отправки их домой строились в течение долгого времени.

— Итак, — беспомощно сказала я, — я уезжаю одна.

— Я буду сопровождать вас до самого Бомбея, — сказал Фабиан. — Я не могу позволить, чтобы вы проделали это путешествие, которое может быть крайне опасным… без меня.

Я почувствовала, что мое сердце подпрыгнуло от радости, хотя и ругала себя за свою глупость.

Как грустно было прощаться с айей. Салар торжествовал. Он полностью расквитался со своим долгом. Айя казалась спокойной, дети были тихими. Для них это была огромная боль — вероятно, первое настоящее горе в их жизни.

Я успокоила ее:

— Милая айя, может быть, мы снова встретимся.

Она подарила мне свою бесконечно грустную улыбку и сказала, что глубоко несчастна, но знает, что должна смириться со своей судьбой.

Даже теперь путешествие в Бомбей представляется мне нереальным.

Мы устроились в повозке типа дакгхари, в которой я уже путешествовала ранее. Я знала, что в этой грубой повозке, запряженной неопрятной лошадью, мы должны приготовиться к очень некомфортабельному путешествию. Дети, грустные из-за разлуки с айей, были рады избавиться от ограничений, существовавших в доме Салара. Луиза сказала Алану, что они едут домой, и малыш тут же забыл свою печаль при расставании с любимой айей, запрыгал вверх и вниз и запел: «Домой, домой».

В этом слове была какая-то магия.

Мы выехали из дома очень рано утром, я с детьми разместилась в повозке, а Фабиан рядом с нами скакал верхом на лошади в сопровождении полудюжины вооруженных людей. Нам не пришлось долго ждать, чтобы присоединились другие участники, и к тому времени, когда мы выехали из Дели, наша численность значительно возросла. Женщины и дети находились в таких же, как наша, дакгхари. К нам также еще присоединились солдаты. Длительный переход начался.

Мы знали, что мятеж, безусловно, закончился, но вполне возможно, что мы можем подвергнуться нападению со стороны враждебно настроенных местных жителей. То, что среди нас были только женщины, дети и старики, не спасло бы нас. Это была война против народа, а не против отдельных людей. Было трогательно видеть, как все были внимательны друг к другу. Если кому-то было плохо или случалось какое-то самое маленькое недоразумение, все без исключения старались помочь, чем могли. Для меня было удивительно, как нависшее чувство опасности могло повлиять на людей.

За последние месяцы большинство из нас в той или иной форме столкнулись со смертью; мы знали, что ее тень все еще витает над нами и что любое мгновение может быть для нас последним; но по какой-то причине мы потеряли всякий страх и трепет перед смертью. Мы усвоили, что жизнь преходяща. Возможно, мы стали более одухотворенными, менее материалистичными. Я просто не знаю, чем это можно объяснить. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что это был, как ни странно, облагораживающий опыт, через который стоило пройти.

Время от времени мы останавливались в дак-бунгало, чтобы поесть, отдохнуть или сменить лошадей. Мы там не ночевали. Вся компания, невзирая на усталость, старалась как можно быстрее отправиться в дальнейший путь. Каждый знал, что мы скорее должны попасть на корабль, пока что-либо не случилось с нами.

Остановки приносили облегчение. Они означали временное освобождение от жуткой тряски в дакгхари. То тут, то там мы урывали по несколько часов сна. Дети обычно закрывали глаза с заходом солнца и спали всю ночь.

Я постоянно ощущала присутствие Фабиана, и это успокаивало меня. Я была уверена, что с ним мы в безопасности. В одном смысле мне не хотелось, чтобы путешествие закончилось: я знала, что это означает расставание с ним, однако, несмотря на все неудобства, я находила это путешествие очень приятным.

Когда мы достигнем Бомбея, ему придется вернуться в Дели, а нам отправиться домой. Мы уже будем в безопасности, а ему надо будет вернуться обратно, где опасность еще существовала. Часто я думала, что же случилось с Томом, Элис и Дугалом.

Во время наших коротких остановок мы с Фабианом обычно разговаривали. Мы бродили на некотором расстоянии от других.

Он успокаивал меня:

— Все будет хорошо, как только вы очутитесь на корабле. Конечно, вам предстоит еще путешествие по суше от Суэца до Александрии… но теперь вам уже известны ловушки, в которые вы можете попасть. Рядом с вами много людей, и вряд ли вы вновь попадетесь на удочку привлекательного незнакомца типа Лассера.

— Нет, — ответила я. — Я теперь знаю многое.

— Когда вы вернетесь домой, вы останетесь с детьми?

— Леди Харриет захочет их оставить при себе.

— Конечно. Но вы тоже должны быть там. Вы не можете их покидать. Подумайте, что бы это для них означало. Они лишились своей матери и айи. Я замечаю, они льнут к вам. Вы для них — символ безопасности. Вы должны остаться с ними во Фремлинге. Я написал об этом своей матери.

— Вы думаете, что письмо дойдет до нее?

— Я уже отдал его одному из наших людей, который уехал две недели тому назад. Я сообщил ей, что вы приезжаете вместе с детьми и что я хочу, чтобы вы оставались с ними до тех пор, пока я не вернусь домой.

— И когда это произойдет?

Он пожал плечами.

— Кто может знать? Но вы должны быть с ними. Моя мать может быть немного… грозной… особенно вначале. Там они будут нуждаться в вас, вы должны им помочь понять ее. Бедные дети, они достаточно настрадались, пройдя через весь этот ужас.

— Кажется, это не оказало на них неблагоприятного воздействия. Я полагаю, что дети быстро начинают все воспринимать как норму. Сейчас они привыкли к такому тайному существованию в убежище, ведь эти недели они провели у Салара.

— А их мать?

— Они приняли ее смерть. Дети думают, что она ушла на Небеса.

— Они еще будут интересоваться.

— Случилось так много всего, а Лавиния виделась с ними не слишком много. Она не была для них достаточно близким человеком.

— Возможно, это оказалось и к лучшему.

— Дети, конечно, скучают по айе.

— Это заставит их еще больше привязаться к вам. Поэтому понимаете, Друзилла, вы не должны оставлять их. Я объяснил это своей матери.

— Вы хотите, чтобы я осталась во Фремлинге… как своего рода гувернантка.

— Вы друг нашей семьи. Когда я вернусь домой, мы все устроим. А пока я прошу вас, чтобы вы проследите, чтобы с ними все было хорошо. Обещайте мне. — Я пообещала. — Теперь еще одно, — продолжал он. — Я сообщил своей матери о… другом ребенке.

— Вы имеете в виду Флер?

— Да. Я думаю, что она должна знать.

— Но Полли и ее сестра…

— Я знаю. Они ухаживают за девочкой… и очень хорошо к тому же. Но если с ними что-то случится? По правилам, Флер должна бы быть со своей семьей.

— Итак, леди Харриет, наконец, знает.

— Ну что же, она должна была когда-то узнать. Я не мог ей сообщить это осторожно сам. Кто знает, что здесь может произойти?

— Как вы думаете, что она сделает?

— По-видимому, она постарается забрать ребенка.

— О, нет!

Я могла себе представить противостояние — Полли и Эфф с одной стороны и леди Харриет — с другой. Это была бы встреча двух грозных сил. Я хотела бы знать, кто оказался бы сильнее.

— Я очень надеюсь… — начала я.

— Моя мать сама решит, что следует делать с этим ребенком. И во всяком случае, что бы ни произошло, мы знаем, что у Флер будет дом.

Я услышала, как он тихо сказал:

— Я полагаю, что вы правы.

— И я так думаю.

— Полли и ее сестра никогда не отпустят Флер.

— Я предполагаю, что будет своего рода битва, но не уверен, на чьей стороне окажется победа. Моя мать — очень решительная женщина.

— Так же, как Эфф и Полли.

— Это будет битва титанов.

Он засмеялся, и я обнаружила, что смеюсь вместе с ним.

Я внезапно почувствовала себя в безопасности.

Я никогда не забуду ту ночь… вереницу повозок, пасущихся лошадей… теплый душистый воздух, жужжание насекомых… и Фабиана, там, рядом со мной.

Я хотела, чтобы это длилось бесконечно. Это было абсурдно, но я не торопилась попасть в Бомбей.

Были другие остановки. Мы разговаривали, а иногда молчали, но между нами существовала прочная связь, Я была уверена больше, чем когда бы то ни было, что моя жизнь связана с Фремлингами. Иногда мы вспоминали о прошлом, и опять о тех днях, когда он захватил меня и сделал своим ребенком, захотев быть моим отцом.

— Вы думали, что могли взять все, что хотите, — сказала я ему, — включая ребенка, принадлежащего другим людям.

— Я полагал, что могу.

— Возможно, вы продолжаете так думать.

— Старые привычки долговечны.

Я подумала о веере из павлиньих перьев, но не стала о нем говорить. Размышление об этом вызвало бы воспоминание, которое, я знала, никогда не смогу полностью забыть — Лавиния на окровавленной постели с веером в ногах.

Я должна оставить все это в прошлом. Я должна жить для будущего. Передо мной стоит огромная задача. Я должна доставить детей домой, посвятить им свою жизнь… пока не вернется Фабиан.

Наконец мы прибыли в Бомбей. Знакомые здания с их ослепительно белыми на сияющем солнце стенами, море, ворота в Индию, как говорят. Теперь мы должны пройти через эти ворота… по пути к себе домой.

В течение нескольких дней мы должны были ожидать корабль; и наконец, он пришел. Фабиан вместе с нами поднялся на борт, чтобы посмотреть, как мы устроились. Это была маленькая каюта, которую я делила с детьми.

Времени не оставалось. Вскоре после того, как мы поднялись на борт, все было готово к отплытию.

Фабиан попрощался с детьми, наказав им во всем слушаться меня. Они торжественно выслушали его.

Затем он взял меня за руки.

— До свидания, Друзилла, — сказал он. — Я вернусь домой как можно быстрее. — Он улыбнулся мне. — И у нас будет много времени, чтобы обо всем поговорить…

— Да, — ответила я.

Он дважды поцеловал меня — по разу в каждую щеку.

— Будьте очень осторожны, — предупредил он.

— Вы тоже, — напомнила я ему.

На этом все закончилось. Я отплыла с детьми из Бомбея, оставляя Фабиана в этой раздираемой конфликтами стране.

АНГЛИЯ

Возвращение домой

Я плохо запомнила путешествие и полагаю, что оно, как и все такие путешествия, было богато событиями, но все, что происходило, казалось таким обычным по сравнению с тем, что было до него.

И были дети, за которыми надо было присматривать. Дети, казалось, были везде и нуждались в постоянном внимании. Плывущий корабль — не самая удобная детская. Пассажиры постарше испытывали определенное напряжение: многие из них оставили в Индии мужей и других родственников и постоянно думали о том, что там с ними происходит.

Мы не имели известий; мы были небольшой группой беженцев из странной страны.

Дети были, конечно, возбуждены всем тем, что они видели вокруг, и экипаж судна радовался, глядя на них. Я видела на палубе Луизу с другими сверстниками, когда моряк показывал им дельфинов и летающих рыб. Я помню огромное возбуждение, когда увидели кита. Мы пережили неизбежные штормы, которые удерживали нас в наших каютах, и дети громко хохотали, когда они не могли встать прямо, а небольшие предметы катались по каюте. Для них все было новым и волнующим. После путешествия они прибудут в замечательное место, называемое Домом.

Я не могла представить, что же они ожидали. Я надеялась, что они не будут разочарованы.

Так мы достигли Суэца.

Я без удовольствия ожидала скачку через пустыню, но это оказалось безмерно интересным для детей. Они не обращали внимания на дискомфорт кареты и дикость лошадей, которые их везли. Они испытывали возбуждение, когда мы останавливались в караван-сараях. Я услышала, как Луиза рассказывала все о них Алану, в то время как он прыгал вверх-вниз, выражая, как всегда, свое возбуждение.

На меня вновь нахлынули воспоминания! Путешествие вместе с Элис, наше знакомство с месье Лассером, а затем встреча с Томом Кипингом и таинственный конец так называемого француза.

Я вздрогнула, предположив, где могла бы оказаться теперь, если бы не вмешательство Тома по приказу Фабиана.

Все мои мысли возвращались к Фабиану.

Наконец, мы прибыли в Саутгемптон.

— Это Дом? — спросила Луиза.

— Да, — ответила я с чувством. — Это Дом.

Какой странной казалась Англия после той страны сияющего солнца, нередко невыносимой жары, цветов лотоса, банановых деревьев и темного бесшумного народа с их мягкими мелодичными голосами.

Когда мы прибыли, стоял апрель. Для возвращения в Англию это чудесное время года, для которого характерно теплое, но не горячее, а просто мягкое и немного застенчивое солнце, поскольку оно часто пряталось за облаками, ласковые дождики, деревья с набухшими почками, только-только появляющиеся цветы. Я наблюдала, как у детей от возбуждения широко раскрываются глаза. Я думаю, что они давно уже решили, что Дом — это своего рода Мекка, обетованная земля, и все там будет изумительным.

Мы остановились в гостинице, где могли подготовиться к возвращению к тем, кто нас ждал.

Я сразу же послала известие во Фремлинг, сообщая леди Харриет о том, что прибыла с детьми.

Там мы услышали новости: сэр Колин Кэмпбелл освободил Лакхнау. В связи с этим известием настроение стало приподнятым. Появилась уверенность, что мятеж заканчивается.

В гостинице каждый старался помочь нам. Мы пережили ужасный мятеж и уцелели. Все, что они делали для нас, им казалось недостаточным.

Я думала о тех, кого там оставила. Что было с Фабианом? Произошло ли освобождение Лакхнау без последствий для Элис, Тома и Дугала? Мне невыносимо было думать, что любовь, которую Элис собиралась разделить с Томом, могла бы быть вырвана у нее.

Леди Харриет никогда ничего не откладывала. Как только мое известие было получено, была послана карета, чтобы забрать нас во Фремлинг. И вот мы уже мчались по узким английским дорогам, мимо полей, похожих на зеленые квадраты, мимо лесов, рек и речушек. Дети были в восторге. Луиза сидела молча, но Алан не мог побороть своего желания скакать вверх и вниз.

И вот появились знакомая деревня, луг, пасторский дом, места моего детства. Что стало с Колином Брейди? Я уверена, что он остался все таким же покорным слугой леди Харриет.

Я наблюдала за детьми, когда мы подъехали к Фремлингу. В бледном солнечном свете он выглядел великолепно… высокомерный, величественный и захватывающе красивый.

— Это Дом? — спросила Луиза.

— Да, — сказала я. — Скоро ты увидишь свою бабушку.

Я должна была сдержать Алана, который уже почти выпрыгивал из кареты.

Мы поехали вверх по дорожке… нахлынуло так много воспоминаний. Лавиния… о, нет. Я не могла вынести мысли о том, как видела ее в последний раз. Фабиан… о нем я тоже не смела думать. Возможно, мои мысли были странными. Сейчас, оказавшись лицом к лицу с этими восхитительными постройками и в преддверии скорой встречи с леди Харриет, я поняла, насколько абсурдными были мои мечты.

Он вернется, и все будет так, как было всегда, за исключением того, что я, неинтересная девочка из пасторского дома, получила престижное место гувернантки у внуков леди Харриет; хорошая благоразумная девушка, которая знает свое место. Это было то, чего хотела и ожидала леди Харриет, а леди Харриет всегда получала то, что хотела.

Карета остановилась. Появилась одна из служанок. Джейн? Долли? Бет? Я не могла вспомнить, но я знала ее, а она — меня.

— О, мисс Делани, леди Харриет сказала, чтобы вы, как только приедете, шли к ней вместе с детьми.

Дети с трудом могли дождаться, когда выберутся из кареты.

Холл… знакомый холл с его высоким сводчатым потолком и оружием на стенах, оружием, которое использовалось давно умершими Фремлингами, чтобы защитить Дом. Мы поднялись вверх по лестнице в гостиную, где в ожидании сидела леди Харриет.

— Они здесь, леди Харриет.

Она встала. Как и прежде, она выглядела величественно и устрашающе. При виде детей на ее щеках появился легкий румянец, а глаза сразу же засветились.

Я почувствовала, как они крепче вцепились в мои руки.

— Дети, это ваша бабушка, — сказала я.

Они пристально смотрели на нее, а она — на них. Я поняла, что при виде их она была глубоко тронута и, конечно, подумала о Лавинии. Я была рада, что она не знала, как та умирала. Фабиан никогда не скажет ей об этом, также как и я. В мятеже погибло так много народа. Считалось, что такая участь могла постигнуть каждого из нас.

Она посмотрела на меня.

— Здравствуй, Друзилла, — сказала она. — Добро пожаловать домой. Проходите. А это Луиза?

Луиза кивнула.

— Я Алан, — сказал мальчик. — Это Дом, не так ли?

Я увидела, как мигнули ее глаза, словно она боялась выдать свои слезы. Я думаю, что так оно и было. Я услышала, как ее голос слегка дрожал, когда она сказала:

— Да, мое дорогое дитя, ты приехал Домой. — Затем она сразу же стала прежней леди Харриет. — Как ты, Друзилла? Ты хорошо выглядишь. Сэр Фабиан написал мне о тебе. Я знаю, что ты была очень благоразумной. Ты всегда была благоразумной девушкой. Твоя комната рядом с комнатой детей. Вероятно, временно… но в самом начале… это, без сомнения, понравится им больше всего. Позже ты должна рассказать мне о своих приключениях. А сейчас, Луиза, подойди сюда, моя дорогая.

Луиза неохотно отпустила мою руку.

— Мое дорогое дитя, — сказала леди Харриет. — Какая ты высокая. Все Фремлинги высокие. Теперь здесь будет твой дом. Я твоя бабушка. Теперь я буду заботиться о тебе.

Луиза повернулась и с беспокойством посмотрела на меня.

— Мисс Делани… Друзилла… тоже будет здесь. Мы все вместе будем здесь. А затем у вас будет няня… англичанка… такая, как мисс Филрайт. — В ее глазах появилось легкое недовольство. Как посмела няня Филрайт настолько забыть о своих обязанностях, чтобы выйти замуж и бросить детей Фремлингов! Она все еще была прежней леди Харриет. Я было подумала, что она немного изменилась. Но это, конечно, касалось только семьи Фремлингов. На остальных это не распространялось.

Дети наблюдали за ней с каким-то удивлением. Я думаю, что их вид глубоко тронул ее. Может быть, она боялась показать, как сильно она радуется встрече с нами, и это заставило ее быть оживленной.

— Мне кажется детям надо что-нибудь поесть, — сказала она. — Как насчет бульона… молока, хлеба и масла? Как ты думаешь, Друзилла? — Я поняла: то, что она советуется со мной, является показателем ее волнения. — Скоро у них будет ланч, — сказала она.