Глава 2

Волны с грохотом разбивались о скалистый берег. На вершине высокого утеса, нависшего над океаном, стоял большой дом. Построенный из местного черного камня, такого же, как скалы, расположенные вдоль всей береговой линии, он был бы почти незаметен, если бы не густой дым, валивший из всех трех труб.

Капитан Тристан Пол Ллевант стоял перед домом, уставившись на бушующие темные волны внизу, завороженный, как всегда, их неистовством. Ветер трепал полы его плаща, облепляя ноги влажной тканью. Тупая боль пронзила ногу от пятки до колена, и он крепко сжал бронзовый набалдашник ненавистной трости.

«Проклятие! Даже стоять больно», – сердито проворчал капитан, крепко обругав раненую ногу.

Он сделал глубокий вдох, набирая в легкие влажный воздух океана и словно пополняя им запас жизненной энергии.

За спиной послышался звук хлопнувшей двери. Мгновение спустя появится кто-нибудь из его людей – якобы для того, чтобы спросить о чем-то. С тех пор как он был ранен, члены его экипажа – те, кто с ним остался, – взяли за обыкновение обращаться с ним как с презренным салагой, только что попавшим на судно, у которого молоко на губах не обсохло.

Это его раздражало, напоминая о первых днях службы, когда он был всего лишь неопытным новичком и не понимал, что означает «находиться в море». Сначала он сопротивлялся. Он всеми силами пытался бороться с судьбой. Он был опечален, напуган и сходил с ума от тревоги за Кристиана...

Нет, о тех днях лучше не вспоминать. Лучше вспомнить о том, что было дальше. Когда он, наконец, смирился с морем и жизнью на борту судна.

Хотя он возненавидел своего первого капитана, человека грубого и несправедливого, который имел обыкновение бить членов экипажа за малейшую провинность, Тристан полюбил жизнь в море и бушующий океан, который некогда так пугал его.

Капитана Рейнолдса Тристан не любил, но навсегда сохранил добрые отношения с его экипажем. Многие люди из той первой команды были до сих пор с Тристаном, пройдя вместе с ним сквозь штормы и штили в сотнях миль от берега, когда кончаются запасы пресной воды. Это были верные, мужественные люди, которые вместе с ним боролись с мародерами всех мастей и габаритов.

Губы его дрогнули в улыбке. Некоторые проклинали пиратов, и он был уверен, что среди пиратов действительно встречаются недостойные люди. Однако Тристану, которого схватили на берегу и насильно заставили служить на судне под командованием грубого капитана, склонного к рукоприкладству, пиратство не казалось таким ужасным занятием, как это могло быть при других обстоятельствах.

Капитан Баллалье, командир пиратского судна, был некогда французским морским офицером. Он занялся пиратством, чтобы расплатиться с карточным долгом, и решил пополнить свой экипаж английскими моряками. Обещание хорошей добычи, сытной пищи и милостивого хозяина было слишком заманчивым, чтобы его упустить. Так Тристан совершил безболезненную трансформацию из английского моряка в морского разбойника.

Тристан смотрел на ревущий океан невидящим взглядом. Он не был святым и совершал в жизни поступки, о которых теперь жалел. Ведя эту безнравственную жизнь, он был удачлив, и, в конце концов, капитан Баллалье, захватив одно судно, отдал его Тристану. Так они и держались рядом до тех пор, пока в разгар одного особенно трудного абордажа шальная пуля не угодила в грудь капитану Баллалье. Если бы не тот случай, Тристан, возможно, до сих пор бороздил бы моря в поисках какого-нибудь соблазнительного судна, так и напрашивающегося на то, чтобы его захватили.

Однако после смерти Баллалье боевой задор покинул Тристана, и он бесцельно утюжил моря. Члены команды были недовольны, потому что им платили только тогда, когда удавалось взять богатую добычу. Если бы он не захватил возле Гибралтара одно судно и не встретился с адмиралом Нельсоном, его жизнь повернулась бы совсем по-другому. Нельсон разглядел в Тристане что-то такое, ради чего его стоило спасать. Чтобы отплатить адмиралу, Тристан пообещал, что его судно и экипаж будут участвовать в Трафальгарском сражении. Это была потрясающая победа, но какой ценой она досталась? Нельсон погиб, множество людей были покалечены или смертельно ранены.

Ветер взъерошил волосы Тристана. Он закрыл глаза, позволив влажному воздуху гладить кожу. Если стоять очень спокойно, то начинало казаться, будто земля движется, словно корабль во время штиля. Он почти слышал поскрипывание и потрескивание такелажа, ощущал запах смолы и вара от только что надраенной палубы. Задумавшись, Тристан перенес тяжесть тела на пятки...

От резкой боли в ноге искры посыпались из глаз.

– Проклятие!

– Капитан! – воскликнул первый помощник Стивенс, хватая его за предплечье.

Тристан стряхнул с себя его руку.

– Иди ты знаешь куда, Стивенс! Мне не нужна нянька.

– Знаю, капитан. Просто я не хотел, чтобы вы свалились через борт, словно пустой бочонок. С этого утеса довольно высоко падать.

Стиснув зубы, Тристан осторожно переместил вес тела на всю ступню, тяжело опираясь на трость.

– Падение с утеса мне не угрожает, дуралей ты этакий. Возможно, я не способен прочно стоять на своей увечной ноге на палубе судна в открытом море, но по суше вполне могу передвигаться без посторонней помощи!

Ответом на его взрыв негодования было молчание. Тристан, даже не глядя, знал, что у его первого помощника обиженно вытянулась физиономия. Черт возьми, он не хотел ранить чувства этого человека. Тристан мысленно обругал себя за неуравновешенный характер.

– Извините, что побеспокоил вас, капитан, – произнес Стивенс страдальческим тоном. – Я не хотел...

– Конечно, – коротко сказал Тристан, с нетерпением ожидая, когда же боль в ноге пойдет на убыль. – Все дело вомне. У меня немного сдали нервы. Эта погода... – Он прижал руку к бедру.

Стивенс кивнул:

– Понятно, капитан. Шкипер Гунтер Теруэлл тоже жаловался нынче утром на боль в руке.

– Теруэлл слишком часто жалуется на свою поврежденную руку, хотя доктор сказал, что все у него в порядке.

– Я это заметил, – сказал Стивенс, глядя на океан, и при виде волн лицо его немного расслабилось. Он понюхал воздух: – Норд-вест поднимается.

– Да-а. И очень сильный, если не ошибаюсь. – Тристан взглянул на низенького первого помощника и криво усмехнулся. – В такие дни мне особенно не хватает моря. Оно бы раскачалось под нами и задало нам веселенькую жизнь.

– Что правда, то правда, капитан, – мечтательно сказал Стивенс. – Экипаж и я сам уже не те, как тогда, когда были моряками. – Он прислонился спиной к одинокому дереву на краю утеса и натянул плотнее вязаную шапочку, прикрывающую растрепанные седые волосы. Глаза его смотрели печально. – Я и не подозревал, как много значило для меня быть первым помощником, пока все не кончилось. Сегодня ты моряк, а завтра... – он развел руками, мозолистые пальцы заметно дрожали, – завтра ты никто. И мне это не нравится.

Тристан стиснул зубы. Что-то происходит с человеком, когда судьба вынуждает его расстаться с морем и ковылять по суше, подобно простому смертному. Это заставляет чувствовать себя опустошенным. Бесполезным. Именно из-за этого он и не спал. Вернее, спал плохо.

Единственное место, где он был в ладу с собой, находилось здесь, на краю утеса, где он чувствовал порывы ветра, приносившего водяную пыль. Если закрыть глаза, можно было вызвать в памяти звуки и ощущения и притвориться, будто ты снова находишься в море.

Он нечаянно перенес вес тела на больную ногу, вызвав сильную боль, но был даже рад этому, потому что боль позволяла заполнить пустоту в душе, отвлечь мысли от вереницы пустых дней, предстоящих ему в будущем.

– Силы небесные, капитан! – воскликнул Стивенс. – Задраить люки! В нашем направлении движется Леди Воительница собственной персоной, и, судя по всему, она готова дать по нам залп.

Тристан посмотрел в направлении взгляда Стивенса. Там, на колдобистой тропинке, ведущей в огород, появилась знакомая фигурка. Женщина была миниатюрная, на голову ниже даже Стивенса. Она энергично шагала, не глядя себе под ноги, а это означало, что путь хорошо ей знаком.

Дойдя докалитки, она отодвинула задвижку, вошла в огород и аккуратно закрыла за собой калитку. Ветер трепал подол ее голубого плаща, потом облепил полами ноги, обутые в сапожки, и попытался взлохматить собранные в тугой пучок волосы.

Тристан взглянул на Стивенса:

– Мне казалось, что мы решили поставить замок на калитке.

– Я помню, но до этого еще очередь не дошла, капитан. – Тристан так взглянул на него, что Стивенс торопливо добавил: – Я хочу сказать, что позабочусь об этом сегодня же.

Тристан кивнул. Когда он купил этот дом на утесе, он и его люди были здесь единственными жителями в радиусе нескольких миль. По правде говоря, если не считать заброшенного дома, почти скрытого от глаз зарослями кустарника, который стоял в полумиле отсюда, никаких строений рядом не было.

Тристану нравилась эта уединенность, и у него появилось дурное предчувствие, когда однажды утром, взглянув на море, он заметил, что фасад заброшенного дома очистили от зарослей куманики. В его райском уголке появились непрошеные гости. А три месяца назад перед домом остановился тяжело нагруженный экипаж, из которого вышли две женщины и их слуги. Жизнь Тристана явно изменилась к худшему.

– Не понимаю, зачем она является сюда?

Стивенс скорчил гримасу.

– Возможно, вы ейпонравились.

– И она решила привлечь мое внимание, украв мою овцу и обвинив во всем меня? Что-то не верится.

– Наверное, вы правы, – согласился Стивенс, с явным интересом наблюдая за приближающейся женщиной. – Говорят, молодой доктор не прочь зайти в этот порт. – Стивенс приподнялся на цыпочки, когда визитерша на мгновение скрылась из виду за большим тисовым деревом. – Говорят, доктор влюбился и хотел бы жениться на вдовушке – я имею в виду на молодой, а не на ее мамаше.

Тристан строго глянул на Стивенса:

– Ты обладаешь сверхъестественной способностью собирать всякие глупые сплетни. Жаль, что нас никогда не посылали шпионить за французами. Уверен, благодаря твоим умениям война закончилась бы скорее.

– Это одно из моих многочисленных превосходных качеств, – невозмутимо заявил Стивенс. – Ага! Вот она снова появилась. Идет на всех парусах прямо по курсу. – Стивенс покачал головой. – Помоги вам Господь, капитан, но миссис Тистлуэйт явно настроена решительно. Должно быть, эти проклятые овцы снова что-нибудь натворили.

Тристан оглянулся через плечо на женщину, которая, двигаясь против ветра, приближалась по тропинке. Несмотря на энергичные движения, она выглядела довольно беспомощной с этим личиком в форме сердечка и каштановыми волосами, собранными в строгую высокую прическу, одна-две кудряшки из которой выбились и упали на лоб.

О ее фигуре было трудно что-либо сказать, потому что он никогда не видел ее без просторного плаща, хотя нежные черты лица и изящная форма рук позволяли предполагать, что и с фигурой у нее все в полном порядке, как на корабле, готовом к выходу в море.

Разумеется, ему это было безразлично. Его абсолютно устраивало, что он одинок, а свою похоть, если приспичит, он удовлетворял, наведываясь время от времени в маленький городишко у подножья холма. Там в гостинице работали две пышнотелые веселые служанки, любую из которых, а то и обеих вместе можно было заполучить в свое распоряжение, лишь бы было чем заплатить.

К тому же он сразу понял, что это за особа. Она принадлежала к тому типу женщин, на которых женятся, чтобы в доме были хорошо выбитые ковры, и была горячая пища, а за это они согласны слушать бесконечную болтовню за обеденным столом. Тристан любил есть молча. А что касается ковров, то кого волнует, хорошо ли они выбиты, если они все равно под ногами?

Дойдя до конца тропинки, она остановилась перед ним. Ее фигура и выражение лица говорили о крайней степени раздражения.

Окинув ее взглядом, Стивенс весело кивнул:

– Здравствуйте, миссис Тистлуэйт. Что привело вас сюда в такой день?

– Я пришла, чтобы поговорить с капитаном.

Тристан взглянул на Стивенса:

– Займись этим.

– Ну уж нет! – Гостья сложила на груди руки, затянутые в перчатки. – Капитан Ллевант, я пришла, чтобы поговорить с вами, а не с кем-то другим.

– Этого я и опасался.

Тристан, несмотря на раздражение, вдруг обратил внимание на ее глаза – широко распахнутые и чуть приподнятые у висков, они были поразительного темно-карего цвета, словно самые темные волны штормового моря. Они были опушены очень густыми ресницами и смотрели из-под бровей идеальной формы.

– Вам известно, о чем я собираюсь поговорить с вами?

Стивенс, наклонившись к Тристану, сказал якобы шепотом, но на самом деле почти в полный голос:

– Капитан, я уверен, что речь снова пойдет об овцах. Одна из них повадилась ходить в огород леди.

Тристан пожал плечами:

– Что она хочет от меня в связи с этим? Овец нельзя привязывать. Их может задрать волк.

Стивенс развил эту мысль далее:

– Конечно. Как их привяжешь? Если использовать веревку, они ее съедят. А на цепь посадить их нельзя, потому что цепь натрет их тоненькие ножки. Надо сказать ей, что мы не можем...

Леди всплеснула руками.

– Перестаньте разговаривать обо мне, как будто меня здесь нет!

Стивенс перевел взгляд с леди на капитана:

– Капитан, вам не показалось, что мы разговаривали с миссис Тистлуэйт, как будто ее здесь нет?

Тристан сделал вид, что обдумывает ответ, сознавая, что раздражение леди увеличивается с каждой минутой. Чтобы разозлить ее еще больше, он позволил своему взгляду медленно прогуляться по ее фигуре, задержавшись на тех местах, где под широким плащом угадывались округлости.

– Нет, – ответил он наконец, – я не думаю, что мы разговаривали с ней, как будто ее здесь нет, поскольку, если бы ее здесь не было, мы бы вообще не разговаривали ни с ней, ни о ней.

– Вот как? – воскликнула она, уперев в бока руки. – Капитан, я могу пожаловаться констеблю!

Тристан вздохнул.

– Очень хорошо, миссис Тистлуэйт. – Он сунул руку в карман и достал трубку. – Расскажите мне о прегрешениях моего неуправляемого домашнего скота. Надеюсь, овцы не пьянствуют? Я не допущу появления моих овец на публике в нетрезвом виде.

– Перестаньте говорить чепуху. – Она с неодобрением взглянула на его трубку: – Вам обязательно это делать?

– Да. – Он набил трубку табаком и убрал в карман кожаный кисет.

Она поджала губы.

– Капитан Ллевант, я переехала в эти места, чтобы создать здесь учебное заведение для юных леди. Мы с матерью трудимся, не покладая рук, чтобы все подготовить, в том числе выложить плиткой дорожку в огороде. Но мы не сможем ничего сделать, если эта овца будет продолжать забредать к нам, поедать зелень и доводить до истерики нашу экономку.

Прикрыв одной рукой трутницу от ветра, Тристан раскурил трубку. Из нее поднялся ароматный дымок, который сразу же отнесло в сторону ветром.

– Знаете, что сделал бы я, если бы какая-нибудь овца доводила до истерики мою экономку? Я бы немедленно отделался от экономки. Она явно не способна выполнять свои служебные обязанности. Жаль, что вы не на корабле. Там вы могли бы протащить ее под килем в наказание, чтобы впредь было неповадно устраивать истерики.

– Капитан Ллевант, ваше зубоскальство неуместно.

Он вскинул брови.

– Миссис Тистлуэйт, я не хотел и не хочу, чтобы вы находились здесь. Более того, я не желаю вам успеха в усилиях, направленных на то, чтобы преумножить число созданий женского пола в этом мирном уголке земли.

Она вздернула подбородок.

– Так, значит, вы для этого запускаете овец в наш огород? Хотите заставить нас уехать?

– Я не хочу, чтобы вы находились здесь, это правда. Но не настолько, чтобы запускать куда-нибудь свою овцу. Все мои овцы помечены и пасутся, не нарушая закона графства. Они могут гулять там, где пожелают.

– Но ведь кто-то запускает их в наш огород! Они не могут сами открывать калитку.

Он взглянул на возмущенное лицо. По правде говоря, он сожалел о том, что его овцы плохо ведут себя. Он купил их для того лишь, чтобы чем-то занять своих людей.

Покинув судно, Тристан не собирался продолжать нести ответственность за свою команду. Но так уж получилось, что когда он поселился в доме на утесе с одним Стивенсом, туда начали «подгребать» члены его экипажа – по одному, а то и по два человека сразу. Сначала все шло хорошо, но каждому морскому капитану известно, как опасна праздность. Чтобы предотвратить проблемы, которые могли возникнуть в связи с этим, он постарался найти своим людям какие-то занятия, в том числе поручил им ухаживать за овцами, работать на кухне, драить сверху донизу их коттедж и выполнять другую работу, которую они со Стивенсом считали необходимой.

– Мадам, – сказал Тристан, попыхивая трубкой, – возможно, вам это невдомек, но я капитан. А капитаны не занимаются овцами.

– В таком случае кто занимается?

– Стивенс!

Первый помощник с готовностью сделал шаг вперед:

– Слушаю, сэр!

– Выслушай за меня эту женщину. Прошу тебя, сделай так, чтобы ей не казалось, будто ты не уделяешь ей должного внимания. А я вернусь в дом. Там теплее. – Тристан повернулся и зашагал к дому, слегка опираясь на трость.

Голубой плащ, взметнувшись, моментально преградил ему дорогу. Миссис Тистлуэйт снова стояла перед ним, на сей раз раскинув в стороны руки, чтобы не дать ему пройти. Тристан покачал головой, пораженный бесполезностью ее попытки. Поистине у этой женщины упорства было больше, чем... чем у любого из известных ему людей. И еще она была весьма миловидная, если не обращать внимания на то, что у нее почти всегда был нахмурен лоб.

Она снова остановила взгляд огромных карих глаз на его лице, и он заметил, что глаза ее сердито сверкают. Странно, но при виде этого его собственное плохое настроение значительно улучшилось.

– Капитан Ллевант, я не желаю разговаривать с вашим слугой. Я всегда говорю с мистером Стивенсом, но от этого ничего не меняется. Моему терпению пришел конец.

– Ваше терпение меня не касается.

– Вот как? Да вы... вы...

– Великолепный довод. Все равно, что отстреливаться горохом в ответ на орудийный залп. Уверен, что вы можете сказать что-нибудь более вразумительное. – Тристан и сам не знал, зачем злит хорошенькую вдовушку, но это было весьма приятное времяпрепровождение. Видимо, плохи были его дела, если он одновременно ненавидел эти пререкания с ближайшей соседкой и испытывал от них удовольствие.