Это выглядело, как обычная фамилия. Если бы не куница, я могла бы подумать, что кто-то, этот самый Гамар, делает снимки в идентичном стиле, с идентичным выбором темы, подбором кадра, использует идентичные эффектные трюки; в общем-то, такое вполне может случиться, но в данном случае просто напрашивалось слово "плагиат", а уж по меньше мере - подражание. Гамар подражал Доминику?
      Да какая ерунда, вот еще!
      Я почти готова была голову дать на отсечение, что все предыдущие шедевры Доминика тоже сделал Гамар, а не он сам. И текст, хотя и весьма интересный, посвященный секретам фотографии, был здесь вовсе не при чем. Разумеется, детальную корректуру я не сумела доделать до конца, на меня насела родня.
      Я вежливо спросила майора, могу ли я поехать в Краков, где у нас на всю неделю зарезервирована гостиница. Была у меня тихая надежда, что он мне откажет, и тогда за деньги дяди Филиппа я пошлю с ними кого-нибудь еще. Рысек найдет мне какого-либо приятеля или Лукаш. Однако к моему великому удивлению и расстройству майор не высказал ни малейшего возражения.
      В Кракове царили тишина и спокойствие, если не считать, что одну ночь заняло отмечание очередного дембеля из армии, которое потрясло улицы города до основания, вторую - экскурсия норвежских школьников, которая непреодолимо навевала ассоциацию со стадом бешеных бизонов, врывающихся в гостиницу около полуночи, третью - чья-то крайне шумная свадьба, до утра гулявшая в гостиничном ресторане, а четвертую - беготня полиции по коридорам, с кровожадными криками гонявшейся за парой каких-то преступников, вроде бы гостиничных воров, причем я пережила несколько минут ужаса при мысли, что этой парой преступников могли быть тетка Иза с дядей Филиппом, возвращающиеся из казино. И ничего такого страшного не произошло, может быть, благодаря тому, что я полностью утратила благоразумие и предусмотрительность и отдалась стихии.
      Можно даже сказать, очень отдалась...
      Когда на следующий день после возвращения из Кракова я встретилась с Лукашем в ночном кабаке недалеко от моего дома, я вовсе не намеревалась открывать ему все то, что я обнаружила по части авторства снимков, по моему мнению, украденного Домиником у Гамара, надоел мне этот Доминик так, что уже из ушей у меня вылазил, а сама я казалась себе на его фоне все большей дурой и вовсе не хотела оповещать о своей глупости весь мир, однако тема сама так и лезла из меня наружу. Наверное, оба мы слишком сильно были замешаны в это дурацкое преступление.
      - Одни и те же трюки? - заинтересовался Лукаш, когда я наперекор самой себе все-таки высказала свою точку зрения. - Какие, например?
      - Зеркальное отражение, - неохотно отвечала я. - Он использовал каждую возможность, даже сам ее создавал: зеркало, окно, вода, какая-нибудь черная гладкая поверхность. Животное, растение, предмет, в общем, любой объект отражается, и его видно одновременно спереди и сзади. Иногда весьма полезное и желательное зрелище.
      - А люди?
      - Что люди?
      - Людей он тоже так снимал? Хотя бы, например, модели. Или актрис.., впрочем, не важно, какого пола. Много есть таких, которые хотели бы увидеть себя с двух сторон одновременно.
      Он поразил меня этим вопросом, и на мгновение я перестала размешивать соломинкой "Джека Дэниэлса" с водой и льдом. А размешивала я его и пила через соломинку потому, что мне так больше нравилось. Виски там было что кот наплакал: я все же намеревалась вернуться домой.
      - А знаешь - нет. Интересно... Он никогда не делал снимков людей, я только сейчас сообразила.
      Лукаш усмехнулся.
      - Я бы удивился, если бы было иначе. Хочу обратить твое внимание на то, что человек обычно замечает, кто его фотографирует. В отличие от зверушек или растений, не говоря уже о предметах. Это тебе о чем-то говорит?
      - Это подтверждает мою точку зрения, - гневно заявила я. - Что я оказалась самой большой идиоткой столетья. Я должна была заметить это гораздо раньше.
      - Этот Доминик, должно быть, был чертовски сильной личностью.
      - Не знаю, должно ли быть, но был. А Гамар меня заинтриговал, неужели он добровольно работал на него негром?.. Кто же это мог быть?
      Лукаш некоторое время молчал.
      - Я тут веду свое частное расследование, - с некоторой неохотой признался он. - И должен сказать, что меня просто тошнит от тех результатов, которые у меня получаются, к тому же мне кажется, что и майор Бежан пришел к таким же. Убийца...
      Нет, холера, промолчу, даже выговорить этого не могу. По сравнению с такими, как Пустынко, Карчох и так далее, он мне представляется бабочкой на цветочке. Жаль мне его.
      - Мне лично по сравнению с Пустынками и Карчохами, точнее говоря, с одним даже Пустынко, было бы жаль любого. Но сейчас мы говорим о профессиональных вещах, а не о преступлениях. Ты угадал, кто такой Гамар?
      - Я могу ошибиться.
      - Ошибиться может каждый, - с готовностью согласилась я. - Если что, я не стану разглашать твою ошибку в печати. Должна же быть у меня своя точка зрения, и для нее должны иметься хоть какие-то основания... Ну так ты скажешь?..
      - Скажу, как и любой другой кретин мужского пола, потому что я в тебя влюбился.
      Я замерла и на мгновенье перестала верить своим ушам.
      - Извини, что ты сделал?..
      Лукаш начал с большим интересом меня рассматривать.
      - Я в тебя влюбился. Ты этого не заметила? Говорят, что женщины знают такие вещи еще раньше, чем их жертвы. Мне показалось, что со мной получилось то же самое.
      Получилось, получилось, действительно, с ними могут получаться самые разные вещи, одна та ночь в Кракове... Возможно, что Краков и в самом деле романтичный город, хотя мне казалось, что уж скорее Верона или Париж... Я-то думала, что у нас просто так как-то все совпало, мне он и вправду нравился, так что на какой-то краткий миг могла и я ему понравиться... Ну, не такой уж и краткий... Но ведь это вовсе не должно было означать, особенно учитывая мое все еще продолжающееся невезение, что... ну, того... Ну что, как бы это сказать, на меня свалилась взаимность...
      Все свои силы я вложила в то, чтобы сохранить душевное равновесие и спокойствие.
      - Возможно, меня ввело в заблуждение то, что в ту ночь семейство не начало стучать в дверь, - покорно сказала я. - По принципу - хорошенького понемножку... Они должны были выломать дверь, вот тогда бы я сочла, что все в порядке. А так - я, наверное, удивлена...
      - Надо же, а до сих пор ты производила впечатление исключительно разумной женщины!
      - У тебя что - совсем крыша поехала? - немедленно разозлилась я. - Не требуй от меня слишком многого! Прекрасно, я тоже в тебя влюбилась, возможно, даже еще раньше, чем ты, но, пожалуйста, ничего себе по этому поводу не воображай. Где ты видел женщину, которая в пылу чувств сохранит хотя бы тень разума?! Так кто такой этот Гамар?!
      - Смотрите-ка, все-таки сохранила... Хорошо, думай сама, раз ты на это способна. Гамар. Фамилия и имя в обратном порядке. ЧенГАла МАРиуш. ГАМАР.
      Этот Ченгала со всех сторон в следствии болтается...
      Он был прав, это мне ни с какой точки зрения не понравилось.
      ***
      Майор Бежан, по всей вероятности, боялся бабушки, поскольку не вызвал меня в управление, а пришел сам с огромным количеством фотографий и вежливо попросил их посмотреть. Он попал как раз в такой момент, когда все были дома - дикое и холерное невезение, ведь могла бы тетка Иза пораньше уехать в казино, а? Так нет, она как раз почему-то медлила и даже лично открыла майору дверь, а Лукаш еще сидел в гостиной, ожидая заказанной поездки.
      - Очень приятно снова видеть пана майора, - сразу же приступила она к делу. - Боюсь, что моя племянница скрыла от вас самые разные свои наблюдения, возможно, и знакомства, а мы все, вся семья, считаем, что правда должна выйти на свет...
      Майор протиснулся внутрь чуть ли не силой, так как тетка Иза выступила со своей речью уже на пороге, твердо соблюдая статус-кво, словно задавшись целью не пускать его в дом, пока не выложит ему все, что наболело. Она даже не закрыла дверь на щеколду, что австралийцы всегда старательно делали, помня, что находятся в стране, полной преступников.
      - Знакомства до такой степени близкие, что преступник даже мною заинтересовался! Бросал на меня мрачные взгляды, прямо-таки угрожающие!..
      Холера, что еще этот Бешеный сумел натворить в гостиничном баре?..
      - А ты что делала в компании преступников? - язвительно заинтересовалась тетка Ольга.
      - Вы позволите мне на минутку занять пани Брант небольшим показом снимков? - вежливо осведомился майор. - О, пользуясь случаем, заодно и пана Дарко.
      - Я бы попросила!.. - резко выкрикнула тетка Иза.
      - Пожалуйста, я готова, - тут же произнесла я.
      - Мы все охотно посмотрим то, что вы хотите нам показать, - поддержала меня бабушка деревянным голосом, на этот раз еще и холодным, как камень. Иза, очень легко понять, что речь идет отнюдь не о тебе, а об Изе. Вы можете приступать, пан майор.
      Ничего больше не говоря, майор приступил. Он высыпал на стол стопку разнообразных фотографий, самых разных форматов и тематики и элегантным жестом пригласил меня просмотреть их. Лукаш уже стоял рядом со мной, а все семейство толпилось вокруг. Одна только бабушка спокойно уселась на стул.
      Кавардак я обнаружила совершенно безнадежный, что меня крайне удивило, так как я всегда считала, что полиция показывает свидетелям соответствующим образом подобранные снимки. Одни только морды, одни пейзажи, одни предметы или что-то там еще, а тут все лежало в одной куче. Я послушно начала их просматривать.
      Лукаш оказался более в курсе, чем я. Без слов он указал и отодвинул в сторону неизвестную мне резиденцию, утопающую в зелени, потом выловил несколько ликов Пустынко, портрет Каи Пешт, очаровательные рожи Бешеного, еще какие-то морды, которых я не знала, наконец, лицо, маячащее в последнее время в моей памяти благодаря этой проклятой корректуре и всем разговорам о фотографии. Тем более, что на столе лежало по крайней мере штук пятнадцать крупных отпечатков прекрасно известного мне типа: червячки, растения, зверушки, равно как и абсолютно неживые предметы.
      По одной из фотографий он постучал пальцем.
      - Гамар... Помнишь его?
      - Принесли его черти... - с крайней неохотой пробормотала я.
      - А это вы знаете? - спросил майор, подсунув мне под нос резиденцию.
      - Нет. А что это?
      - Лесная Тишина.
      - Я же говорила!..
      - А вот, смотрите! - вмешалась в просмотр тетка Иза, схватив Бешеного. - Компания моей племянницы, скандальный тип ниже всякого допустимого уровня!..
      - Я в жизни не видала этой Лесной Тишины, да и этого второго тоже, разозлившись, объясняла я. - О, садовый участок; ведь это же участок, да?..
      Одному богу известно, наш ли это давний, или какой-то еще, участки ведь меняются...
      - Изочка, это была ошибка, в каждом баре можно встретить подобных типов, - успокаивал тетку дядя Филипп.
      - А та тварь рядом с ним, уличная красотка, странно, что я не вижу ее в этом преступном сообществе!..
      - Это и есть место преступления? - взволнованно расспрашивала тетка Ольга, пытаясь вырвать из рук майора Лесную Тишину. - А трупа нет?
      Я думала, что тело тоже фотографируют...
      Дядя Игнатий обнаружил Каю Пешт.
      - Ну, ничего не скажешь, настоящая красотка, однако мне она вовсе не кажется уличной...
      - Игнатий, положи на место!..
      - Может быть, вы разрешите мне провести опознание...
      - Этот тип явно холерик по натуре...
      - Это Пустынко, я уверена, недавно я его видела во второй раз...
      - И вы еще в чем-то сомневаетесь? Она же их всех знает!
      - Подумать только, разве она одна?.. Я, к примеру, знаю некоторых, которые тоже знают их всех...
      - Твоя же собственная шляпа к нему полетела...
      - А тебе какое дело до моей шляпы?..
      Они разругались с огромным энтузиазмом, так как в дело вмешалась еще и бабушка, слишком занятая рассматриванием фотографий, чтобы достаточно решительно заставить их успокоиться. Зато она коротко комментировала и резко осуждала все их высказывания. Майор, по всей вероятности, уже начал сожалеть, что пришел ко мне со всем этим барахлом, вместо того чтобы выяснить все в управлении без столь многочисленного эскорта.
      В разгар скандала вдруг объявился Рысек, тихонько присоединившийся к обществу.
      - Я принес вареники и какой-то суп в супном термосе, - шепнул он мне на ухо. - Поставил в ваш холодильник, ну, то есть вареники, а не термос. И еще будет салат.
      Майор заметил его.
      - А, пан сосед с первого этажа...
      - Я стучал, - тут же начал оправдываться Рысек. - Но дверь была открыта. У вас защелка испортилась?
      Я попыталась убить его взглядом, но, похоже, мне это не удалось. Я сама тайком заблокировала автоматическую защелку после того раза, когда выскочила без ключей, чтобы иметь возможность возвращаться домой, и предпочитала не обращать на этот недочет внимание семейства. Заинтересовавшись ситуацией, Рысек смотрел не на меня, а на стол, и, видимо, по этой причине мой взгляд на него не подействовал.
      Зато на него подействовали разбросанные снимки.
      - О господи! - охнул он вдруг. - Вот негодяй!..
      И схватил лежащую сбоку и оставленную семьей без внимания фотографию чего-то крайне странного.
      Я бросила взгляд через его плечо и увидела на снимке нечто вроде шасси автомашины, вмурованного в покрытие и лишенного кузова. Я сразу же поняла, что это такое.
      - Боже, Рысек, вы и фотографии делали?..
      - Мы! - расстроился Рысек. - Это все та зараза паршивая, а ведь вовсе не выглядел такой зловредной обезьяной, вот, смотрите... Вот он!
      В руке он держал фотографию мужчины, тем самым привлек к себе всеобщее внимание, но в этот момент вдруг заметил присутствие в семейном кругу майора и ужасно смутился.
      - О, чтоб меня... Но это... А может, уже срок давности? Нарушение, но ведь никто о нем не знал!
      Так как?.. Отпираться?
      Вопрос был адресован мне, и таким путем я убедилась, что моя догадка была правильной.
      - Несомненно, срок давности уже истек, - с нажимом заверила я его. Пан майор, нарушение было в некотором роде транспортным: запрет въезжать, а кто-то по ошибке въехал, скажем так, не заметив знака...
      - Там не было знака, - с болью, но честно поправил меня Рысек.
      - Вот видите? Даже знака не было. Никто его на этом деле не поймал, штрафа не выписывал, он сам спохватился и тут же выехал...
      - Тут же? - удивился майор, вглядываясь в прекрасное изображение вплавленных в асфальт остатков машины.
      - Сам, лично, вышел немедленно...
      - Не так чтобы немедленно, - вырвалось у Рысека. - Ботинки-то там остались...
      - А носки?
      - Носки частично сохранились...
      - Где и когда это было? - деловито спросил майор, пренебрегая деталями гардероба.
      Я объяснила ему, потому что Рысек утратил дар речи, и постучала пальцем по фотографии Бешеного.
      - И вот этот тип, тот, о котором я вам говорила, испортил одну взлетно-посадочную полосу и выбросил на ветер миллиарды злотых. Они запретили туда въезжать, а парень въехал, за что был крупно наказан, а в принципе-то это было нарушение правил движения, поэтому я вас спрашиваю, истек срок давности или нет?
      - Я, видите ли, пани, не из дорожной полиции...
      - А вы обязаны им доносить?
      - Не вижу никаких причин; к тому же у меня очень мало времени...
      - Вот видишь, Рысек, срок давности. Можешь снова говорить.
      - Я бы очень рекомендовал, - подтвердил майор. - Кто делал этот снимок?
      - В том-то все и дело, - занервничал разблокированный Рысек. - Один мужик болтался там, но, думаю, разрешение у него было. Как только мы увидели, что он щелкает, Мундек перепугался. Холера, это же вещественное доказательство. Просил его, как человека, чтобы отдал негатив. Отдал, хотя и не сразу, с этим вообще целая история была, потому что фотограф этот сбежал, и один приятель гонялся за ним по всему городу. Нашел его в одном магазинчике. А потом я - сразу-то не мог, я был на кране - пересел на "малыша" и вместе с Мундеком мы поехали за ним до самого его дома, около Леса Кабацкого.
      - На Жолны?
      - Точно, на Жолны.
      - Это его дом был?
      - А откуда я могу знать, его или нет, во всяком случае он там жил. И мастерская у него там была, и темная комната, целая лаборатория, вообще все.
      Мариуш Ченгала его зовут. Оказалось - художник-фотограф. Все ему объяснили, что в случае чего Мундека с работы выгонят, да еще и штраф сдерут, он даже расстроился, честно. Вроде бы, казалось, такой порядочный парень, а вот уничтожить снимок не захотел. Сказал, что для него это тоже вещественное доказательство, только совсем по другому делу, а вообще, надо сказать, он был какой-то потухший и грустный. В конце концов согласился, отдал Мундеку снимок и негатив, а тут - на тебе. Либо еще один себе оставил, тот, что тут лежит, либо с другого снимка сделал негатив и мог себе печатать столько карточек, сколько захочешь. Но раз вы говорите, что срок давности...
      - Безоговорочно прошел, - с большой решительностью подтвердил майор. Меня интересует этот Мариуш Ченгала. Вы у него были?
      - Ну я же и говорю, что был. Вместе с Мундеком мы там были.
      - И вы там у него видели снимки?
      - И еще какие! - восхитился успокоившийся Рысек. - Просто чудо какое-то! При нас он делал увеличение, и знаете чего? Ноги мухи! Класс! Я бы ни за что в жизни не догадался. Представляете, все это поросло волосиками, а еще как-то так подсвечено было, солнцем наверное, или, может, эта муха на лампе сидела...
      Семейство замолкло уже в самом начале этого рассказа. Майор же оставил местоположение мухи без внимания.
      - И соответствующее оборудование у него было?
      - Супер и экстра! Мундек в этом разбирается, так он говорит, что за эту его фотолабораторию можно было бы два "роллса" купить, и еще бы на жизнь осталось. Он его даже спрашивал, что тот со всем этим делает, за такие фотки он мог бы бабки во всем мире сбивать, а тот так как-то неохотно сказал, что это только его хобби, и переменил тему.
      - В таком случае, что он сказал о том, чем он занимается? Кроме хобби?
      - Он механик. По разным мелким штучкам. Но и это не правда, как же, мелким, я-то как раз в этом разбираюсь. Электронная механика, понимаете, не связь, не компьютеры, скорее роботы. Автоматически управляемые - нажимаете на клавишу, а манипуляторы сверлят, подгоняют, поднимают все, что хотите. Я там насмотрелся - сказка! Научная фантастика!
      - Способный парень.
      - Вот именно. И при этом какой-то несчастный.
      - Он что-нибудь о себе рассказывал?
      - О себе не очень. Вот о технике - да.
      - У него вроде бы жена есть. Вы ее видели?
      - Промелькнула где-то вдалеке. Если это, конечно, жена. Блондиночка загляденье. Но участия не принимала.
      - Понятно...
      В общем, с Рысеком майору пофартило - как слепой курице найти зерно. Мы оба с Лукашем молчали, как могила. Ни за какие сокровища я бы не открыла ментам своих подозрений.., да каких там подозрений!
      Уверенности, которая у меня появилась. И какого черта Лукаш тогда не обогнал мотоциклиста...
      - Здорово мне повезло, что я пришел к вам с этим опознанием, - любезно заявил майор.
      - О, а вот это его дом! - добавил еще Рысек, указывая на другой снимок.
      - Кому повезло, а кому и нет, - мрачно пробормотала я.
      - Действительно. Вы, конечно, надеялись, что это пан Карчох?
      - Что Пустынко.
      - Вот тут я могу вас обрадовать. Разумеется, без деталей. Пан Пустынко также был опознан основным свидетелем и понесет свою долю ответственности.
      - Надеюсь, несколько долей? - вежливо поправил его Лукаш.
      Майор уже начал собирать со стола свой комплект фотографий, но остановился и посмотрел на него.
      - Вы намерены подать против него гражданский иск?
      - Вы полагаете, что я совсем с ума сошел?
      - Мне так почему-то показалось, извините. На всякий случай, на вашем месте я бы позаботился о себе.
      Жаль, что вы не ехали побыстрее...
      Вот тебе и на, оказывается, мы оба, я и представитель властей, подумали об одном и том же...
      ***
      - Убьешь дерьмо, а сядешь за человека, - мрачным голосом сказал Бежану Роберт Гурский. - Не знаю, кто это придумал, но он был совершенно прав.
      - Не так уж надолго, дадут ему убийство в аффекте или вообще даже по неосторожности, - успокоил его Бежан. - А я ему преднамеренности добавлять не собираюсь.
      Они вместе возвращались в управление из чудесной виллы под Лесом Кабацким, где проходил всего лишь второй допрос Мариуша Ченгалы. Бежал не стал его никуда вызывать, а предпочел прибегнуть к внезапности. Он вежливо попросил его на минуточку выйти из мастерской, потом - отдать ему ключи от "мерседеса", а затем - съездить с ним ненадолго на улицу Жолны. На патрульной машине.
      "Мерседес" повел Гурский.
      При виде собственного изображения рядом с "хондой", загнанной в старый сарай на садовом участке, Мариуш Ченгала тут же сломался. Не пришлось даже напоминать ему обо всем богатстве, шикарном оборудовании фотоателье и мастерской, "мерседесе", инструментах... В наличие очевидца он поверил без каких-либо сомнений и даже не спросил, кто это.
      - Я больше не мог, понимаете, - говорил он с отчаянием в голосе. Четырнадцать лет! Последние четырнадцать лет я как будто не жил, словно меня вообще на белом свете не было. С самого начала оказалось, что у меня есть какие-то там способности, и никогда, ни одного разу, я не мог даже в этом признаться. Только то, что нужно было для учебы, и ни на грош больше! Все шло на его счет, всю работу я за него делал, сам ведь он ничего не умел, у него в таких тонких вещах обе руки левыми оказывались, зато дурацких идей хоть пруд пруди. И я все это должен был реализовывать!
      - Но почему? - мягко спросил Бежан. - У него на вас что-то было? Он вас шантажировал? Но чем?
      - Я даже не знаю, можно ли это назвать шантажом? Хотя... Возможно, да. Ведь он мог в любой момент все это у нас отнять, вроде бы все это Баськино, но на самом деле - его, у него были наши векселя, и он мог все забрать у нас на самых законных основаниях... Но не это было самое страшное...
      - А что?
      - Он сам. То, каким он был, - ответил Мариуш Ченгала с ожесточением и застыл, глядя куда-то вдаль.
      Они сидели втроем на садовых стульях у туристического столика позади той самой пристройки, в которой находилась двойная мастерская. Оттуда видно было громадное стекло оранжереи, в которой просматривалась оргия буйного цветения кактусов.
      Атмосфера была прямо-таки товарищеская, что всегда больше нравилось майору, при этом он почему-то был убежден, неизвестно почему, что арестованный вовсе не намерен бежать. Что он полностью капитулировал.
      - Кое-что о том, каким он был, мы уже знаем - буркнул Роберт.
      - Нет. Ничего вы не знаете. Со стороны, - да, вроде бы можно было увидеть, что это - плохой человек, ощущался гнет, давление. Но вблизи все это проходило: не человек, а божество, он так умел все перевернуть, что ты становился абсолютным глупцом. Ведь я годами боготворил его, свято верил в его благородство, великий ум, во все, что хотите. Верил, что он борется за социальную справедливость, карает подлецов, помогает приличным и достойным людям, этакий Робин Гуд двадцатого века. На самом деле он борется за деньги и власть, чтобы выиграть этот бой, я ведь собственными глазами видел, как он вытаскивал людей с самого дна, а на самом деле - ничего подобного! Он любил власть ради самой власти, он хотел управлять всем и вся, ведь он нам даже пожениться не позволил, мы так живем, неофициально, потому что ему так хотелось...
      - Но почему? - изумился Роберт.
      - А холера его знает, почему. Видно, так ему было удобней. Хотя оба мы люди свободные и могли бы в любой момент...
      - И вы не протестовали? - спросил Бежан.
      - Протестовал. Позже. Вначале-то нет, мне это и в голову не приходило верный слуга! Постепенно открывались у меня, дурака, глаза, пока наконец я не понял, что живу так, словно меня вообще не существует. Я хотел добиться каких-то успехов, достижений, я был на это способен, старался изо всех сил, а он даже никогда меня не похвалил. Только критиковал. Знаменитый фотограф, большой художник, а я вроде как еще не дорос до славы, поэтому он брал на себя авторство всех моих работ, и я, клянусь Богом, верил, что все это - для моего же блага. Полный кретин! Деньги тоже забирал он, я же получал столько, сколько он мне выделял от щедрот своих. Наконец я стал нажимать, пусть хоть что-то будет мое, пусть я появлюсь на рынке под своим именем, хотя бы какой-то небольшой альбом, о снеге... Это ведь чудо, а не тема! Ну ладно, он поначалу даже согласился - и снова фигу, рассовал все снимки как свои. Я разозлился. На расстоянии. Одной встречи хватило, чтобы я поджал хвост и продолжать работать мальчиком на побегушках, но теперь уже постоянно упирался, а он морочил мне голову.
      Хуже того. Одно издательство - я пошел туда один, без него - хотело взять три снимка, но потом отказалось, а я случайно узнал, что это он лично меня отклонил. Не давал мне самостоятельности, держал за горло и душил...
      - А оружие?
      - Что оружие?
      - Что-то там с оружием вы для него тоже делали?
      - Все для него делал я. Оружие переделывал по-разному, такие у него были фантазии, хотел, чтобы у него все было необычное, нетипичное, в том числе и замки. Там, в его доме, ни один взломщик бы ничего не сделал. Ну а я уже больше не мог, что-то внутри у меня перевернулось, в последний раз я поехал туда со скандалом, в бешенстве, потому что он снова мне все напортил: вроде бы разрешил собственное издание, а потом фиг. Всю дорогу к нему я ругался: хватит, довольно, уеду из страны, эмигрирую, две профессии в руках, и обе - интернациональные, не позволю больше себя угнетать. Ну как обычно, он меня заговорил, объяснил мне по-научному, что так было необходимо, я совершенно обалдел, смирился, он взял меня голыми руками. Обещал равноправное партнерство...
      Неожиданно Мариуш Ченгала замолк. Лицо его пылало одновременно гневом и горечью.
      - Это происходило там, в салоне, где вы пили? - деликатно спросил Бежан.
      - Там. Он принял меня, как гостя, с почтением...
      - Вот именно. И что было потом?
      - А потом он потребовал, чтобы я что-то придумал с заряжанием этой двустволки с укороченным дулом...
      - Он впустил вас в кабинет?
      - А как же иначе? Он одного меня туда впускал, ведь я же сам ему там все и оборудовал, но только тогда, когда никто этого не видел. Даже его Михалина понятия не имела, что я бываю в этом священном месте. У него там был инструмент, и я много разных вещей делал прямо у него.
      - И что дальше?
      - Не знаю.
      - Ну, не надо глупить. Вы ведь должны были что-то запомнить.
      - Да помню я, конечно помню. Но не знаю. Что-то со мной произошло. Может, не до конца он меня заговорил или, может, слишком быстро потребовал следующей работы, которой мог бы потом хвастаться... Не знаю. Он показал мне, что ему нужно, я зарядил жаканами... Весь этот бунт все еще бурлил во мне, и что-то вроде как мелькнуло в голове: о боже, если бы это его не было на свете, а не меня...
      Не помню даже, целился ли я, но грохнул два раза...
      И тут же пришел в себя: господи, что я наделал!..
      Ну, а его больше не было на свете, все было кончено. Слишком даже хорошо у меня получилось...
      - Таким образом, вы признаетесь в убийстве Доминика Доминика?
      - А что еще мне остается? Признаюсь. Но пусть уж все будет до конца. Потому как я еще подумал, что он и после смерти меня уничтожит, так вот - не дамся, нужно стереть все следы, бежать... Я вытер двустволку, повесил ее на стену, помыл посуду...
      И убежал.
      - Вы все за собой заперли?
      Мариуш Ченгала посмотрел на Бежана отупелым взглядом.
      - Что?.. Не знаю. А что - было заперто?
      - По-всякому. Но вы запирали?
      - Понятия не имею. Не знаю. Наверное, я о чем-то думал, потому что никакого запирания я не припомню. Возможно, что мои нервы были до такой степени взвинчены...
      - Действительно, это вполне возможно...
      Разумеется, оба они хотели прояснить и некоторые другие детали, но большого успеха не добились.
      От финансовых дел Доминика Мариуш Ченгала был далек, накопленную в святилище документацию, естественно, видел, но в суть ее не вникал, знакомства Михалины Колек его вообще не касались, а всякие там выходки Каи Пешт доходили до него лишь косвенным путем, через Барбару Буковскую. От Барбары он убийство скрыл, хотя она уже давно не слишком-то высоко ценила Доминика. После посещения мастерской Гурским он перепугался, стащил у нее ключи от старого садового участка и попытался избавиться от мотоцикла, но, похоже, это ему не очень-то удалось. Но зато он решился на смелый поступок и под собственным именем дал пару снимков в книгу о фотографии. Тут уж Доминик не мог ему напас кудить...
      ***
      - В высшей степени неприятное и сложное дело, - заявила бабушка на следующий день после демонстрации. - Я размышляю о нем со вчерашнего дня, и у меня уже более или менее складывается картина событий. Я не отличаюсь склерозом и еще не утратила зрения и слуха, поэтому хотела бы узнать, по какой такой причине два человека, внешне друг другу чужие, щадят какого-то там Мариуша с необычной фамилией.
      Как моя внучка, так и вы... - она сделала жест в сторону Лукаша, избегая его взглядом, - оба вы обвиняете его с явной неохотой. А по моему мнению, он - ключевая фигура. Так в чем же там дело с фотографиями и механизмами? И что у него общего с преступлением, совершенным против бывшего сожителя Изы?
      - Ну, - жадно подхватила тетка Иза. - Что?
      - Ничего, - сердито буркнула я.
      - Очень многое, - сказал Лукаш, который снова присутствовал, так как его заказали для поездки, которая почему-то никак не могла осуществиться. Вероятнее всего, он и есть убийца, у которого имеются гигантские смягчающие обстоятельства. Убийство в состоянии аффекта. Мы так считаем, но мы можем ошибаться, поэтому предпочитаем не подсовывать властям своих идей. Отсюда и сдержанность, тем более что рядом имеются в наличии лица, в значительно большей мере заслуживающие осуждения.