Закон постоянного невезения

      На самом деле мои дети вовсе не такие уж и глупые. Одиннадцатилетний в то время Томек принес домой и показал мне кокаин в порошке. Невероятно гордый только что приобретенными знаниями, он сообщил мне, что это нужно нюхать, то есть втягивать носом, никаких там уколов или иных мучений, одно удовольствие, а потом - просто райское наслаждение. Так говорили те, кто пробовал, из старшего класса, а один по доброте душевной даже отсыпал ему чуть-чуть. Нет, сам он еще не нюхал, он что-то слышал о том, что это штука вредная, поэтому хотел бы удостовериться, а раз я до сих пор всегда говорила правду и не слишком придиралась, то он ждет, что и на этот раз я все честно объясню. Я постаралась достичь вершин материнского понимания, вначале попробовала чуточку на язык - явно не сахарная пудра, да и не соль, я еще допускала тальк" муку, возможно, также известку со стены, но на всякий случай приняла, что это кокаин. Оставив порошок в бумажке на столе, я вместе с ребенком зарылась в книги и первым делом открыла судебную медицину, а также специальное издание о наркоманах, недавно мною приобретенное, поскольку я, разумеется, делала корректуру чего-то такого на эту тему.
      Я безжалостно показала ему картинки. Очень деловито описала последствия, отнюдь не скрывая моментов эйфории, после чего поставила его перед выбором: пять процентов обманчивых восторгов и девяносто пять процентов мучений и в целом двадцать процентов жизни или же надолго и в полной мере сохранить человеческий облик. Пусть сам выбирает - хочет ли он быть человеком или тряпкой. Ребенок любил математику, проценты его убедили, он решил пригласить того Весека из восьмого класса и попросил, чтобы я и ему все это показала. Кажется, Весек еще не совсем впал в зависимость, так что он довольно легко из нее выпал.
      Это был единственный случай, когда у меня дома находились наркотики. В едва заметном количестве и не слишком долго, так как потом мы с Томском коллективно утопили все это в туалете, но именно в этот момент появился Доминик. Кася впустила его, когда мы с Томском все еще копались в литературе.
      Он осмотрел белый порошок, попробовал, ни слова не сказал, но выражение лица у него было такое, что я должна была бы распластаться на полу или даже еще ниже. Не знаю, что там находилось под моим полом, возможно, бетон, а может быть, пустое пространство, вроде бы под самыми разными полами имеют место быть какие-то балки, под свой я не заглядывала, но даже если бы я лежала на бетонном перекрытии, элементарная порядочность заставила бы меня там и исчезнуть. Я попыталась объяснить ему, в чем дело, но он не стал слушать и ушел, распространяя вокруг себя атмосферу осуждения.
      А семья в Австралии узнала, что я - наркоманка...
      Нет, это просто невозможно. Доминик - и вдруг пишет анонимные письма, направленные против меня? На какой же паштет это ему понадобилось, чего, черт побери, он хотел этим достичь? Ну, хорошо, он мог меня уничтожить, тоже мне пожива...
      Я честно обдумывала, кто еще мог бы подбросить мне подобную гадость, но ничего в голову не приходило. Я перестала гадать, тем более что семейство позабыло о ссоре и снова взялось за меня.
      - Таким образом, инсинуации не имели под собой никого основания... снова заговорила бабушка.
      - Это голословное отрицание! - зашипела тетка Иза.
      Тетка Ольга подскочила так, что даже кресло ойкнуло.
      - Это потому, что ты для своего сыночка хочешь!..
      - Оленька! - возмущенно осудил ее дядя Филипп.
      Бабушка держалась, как скала посреди морских волн.
      - ..что вовсе не означает, будто все в порядке.
      Лично у меня есть еще много претензий. Что тебе известно об отношениях в семье? - обратилась она ко мне.
      - Абсолютно ничего. Я и понятия не имею, сколько в семье человек. Признаюсь, я даже собиралась при случае расспросить тебя, бабушка, ведь это глупо - ничего не знать о своей родне.
      - О, сейчас я не стану тебе всех перечислять.
      Это не так уж важно. Существенно то, что хотя ты и не совершила вменяемых тебе поступков, то и наших ожиданий полностью не оправдала...
      Холера! Интересно, какие же это были ожидания. Ну, скажем, хлестанье дяди Игнатия растрепанным париком по морде к ним явно не относилось...
      - ..ведешь, пожалуй, излишне сумбурную жизнь.
      Так что до того момента, когда твоему сыну исполнится двадцать один год, а девочке - восемнадцать, на тебя невозможно возложить ответственность за все состояние...
      - Не известно еще, будут ли и они этого заслуживать! - снова зашипела тетка Иза.
      - Зато твой-то уже себя показал! - упрекнула ее тетка Ольга с ядовитым удовлетворением.
      - ..о браке со Стефаном не может быть и речи, - неуклонно продолжала бабушка. - Вместе вы образовали бы прямо-таки клоунский конгломерат...
      С каким еще Стефаном, господи, помилуй?!
      - К тому же Стефан уже раньше продемонстрировал отсутствие элементарной порядочности...
      Тетка Иза издала лишь продолжительное шипение, без слов.
      - ..поэтому он наследовать не может. Разумеется, все это при условии, что ты будешь полностью очищена перед законом от подозрений в преступлении. Подобного рода преступления абсолютно исключают твое участие в наследстве.
      - Но, может, нам стоило бы посмотреть на этих детей? - не успокоилась тетка Иза.
      Она меня наконец разозлила.
      - Они есть на фотографии. Стоят в моей спальне. Снимок совсем недавний, два месяца назад, могу показать.
      - Я не настолько любопытна.
      - А я с удовольствием посмотрю, - вызвался дядя Игнатий, откупоривая очередную бутылку, наверное, четвертую или пятую.
      - Я желаю послезавтра поехать туда, где они сейчас находятся, - сухо сообщила бабушка. - Поедем все. Надеюсь, что ты сумеешь обеспечить транспорт для Изы и Филиппа.
      Дядя Филипп сидел тихонько, теперь уже как расстроенная мышка. Тетка Иза наконец замолчала, тетка Ольга во весь рот зевнула. Совещание было окончено, компания начала расходиться, однако дядя Игнатий проявил настойчивость.
      - Пожалуйста, - обратился он ко мне, вставая со стула с бокалом вина в руке. - Покажи мне фотографии твоих детей, я хотел бы их увидеть. Пожалуйста.
      Ради бога: хочет посмотреть - пусть смотрит.
      Никто не протестовал, но быстренько выяснилось, что на самом-то деле он хотел поговорить со мной с глазу на глаз. Мне это было очень кстати.
      - Вот видишь, - вполголоса начал он, едва переступив порог моей комнаты. - Иза строит интриги...
      - Дядя, а кто такой Стефан? - прервала я его с легким беспокойством.
      - Как, разве ты не знаешь? Ее сын.
      - Чей сын?
      Дядя прицелился на стул, но вспомнив о его неудобстве, осмотрелся и сел на мою тахту, несомненно, гораздо более широкую. Рюмку он поставил на ночной столик на расстоянии вытянутой руки.
      - Сын Изы. Безотцовщина. Ей тогда было семнадцать лет, она овдовела через три месяца после свадьбы, он примерно твоего возраста.
      - И что? Он должен был на мне жениться?
      - Были такие проекты. Твой дед.., постой, подожди-ка, это ведь твой двоюродный дедушка?
      Если бабушка была моей двоюродной бабкой, то и принадлежавший ей дед тоже имел право быть двоюродным. Я подтвердила это.
      Вино ослабило у дяди все моральные тормоза.
      - Твой двоюродный дедушка чувствовал себя ответственным за обеих сестер и поклялся, что позаботится о второй, той, которая осталась в коммунистической стране, так что половина его состояния принадлежала его свояченице, твоей родной бабушке. Условно. Из-за Изы.
      Я наконец поняла, что наследство шло от двоюродного дедушки, наверняка происходившего из богатой семьи. И он поделил свое состояние, очень мило с его стороны. А вот продолжение показалось мне мало понятным.
      - А почему из-за Изы?
      - Она принадлежала к младшей линии. Свояченица племянницы младшего брата, который почти все потерял. Хотя кое-что ему и досталось, но он не успел ничего получить, потому что его схватила акула, когда он развлекался нырянием. Ну, само собой, по пьянке...
      Я немного напряглась, чтобы привести все эти события хоть в какой-то порядок. Похоже, что родня действительно была состоятельной, младший брат дедушки растранжирил свою часть, нырял, и это он был по пьянке, а не акула. А тетка Иза была свояченицей его жены. То есть она не близкая родственница, а дальняя. Интересно, куда подевались ее родители...
      Дядя подкрепился вином. У меня оказались очень большие рюмки.
      - Иза, к сожалению, вышла замуж за такого, ну... тунеядца. За три месяца он растранжирил половину ее приданого, а она была тогда достаточно легкомысленной, это потом она несколько поумнела. Родила сына. Его приняли в семью, однако он с детства проявлял дурные наклонности, ну и всякие там.., в общем, разные творил вещи... Иза все это скрывала и обещала, что он исправится, а из молодого поколения осталось только двое, потому что у нас, к сожалению, детей нет, да и остальные тоже бездетные, так что только Стефан и ты. Мэри умерла во время родов, сама виновата, где это видано, чтобы в таком состоянии ехать на прогулку в одиночку, известно же было, что есть осложнения. Лошади ее привезли, сами нашли дорогу домой, но было уже поздно, и ребенка тоже не удалось спасти. Еще есть Зиновий и Беатриче, но это не их родня, а со стороны Беатриче, так что очень дальнее родство, Филипп хотя и брат Беатриче, тем не менее дети от ее двоюродных братьев...
      Я пыталась во всем этом не запутаться. Где-то в памяти у меня бродили мысли, что Мэри с лошадьми была дочерью бабушки, а Зиновий - ее сыном, а мой крестный отец, разумеется, брат жены сына.
      Все остальное у меня полностью перемешалось, с таким же эффектом я могла бы смотреть австралийский сериал обрывками. При этом мне показалось, что дядя вовсе не пояснил еще участия тетки Изы в условиях завещания двоюродного дедушки.
      Дядя, кажется, пришел к такому же выводу, так как с радостью ухватился за эту тему. Вино в его бокале подходило к концу.
      - А вообще-то Мэри уехала из-за супружеских разногласий... Да там еще много было всяких разных неприятностей. Иза лично настаивала, чтобы отец.., то есть тесть.., то есть твой дед, ну, двоюродный.., отметил в завещании характеры и поведение, так как надеялась, что Стефан успокоится, а было известно, что твои родители.., я очень извиняюсь, моя девочка.., люди непрактичные . А твоя мать упряма. Да и ты тоже.., как бы сказать.., немного неуправляема. Слишком много легкомыслия, слишком. И эти разводы... Была идея попросту переженить детей, Стефана и тебя, но это показалось ненадежным. Так что отец записал примечание, собственно говоря, он предоставил решение маме, чтобы она сама решила, кто чего заслуживает. Иза, естественно, на стороне Стефана, она хотела бы, чтобы все досталось ему, особенно потому, что анонимные письма предупреждали...
      - А много было этих писем?
      - Три или четыре. А там в бутылке больше не осталось вина?
      Я принесла дяде бутылку, заполненную на четверть, одновременно приводя в порядок кавардак в голове. Дедушка приходится дяде Игнатию тестем, значит, бабушка - тещей, значит, тетка Ольга - ее дочь. Как-то она не в нее уродилась, не слишком похожа. И ничего странного, что тетка Иза занимается подстрекательством: если не я, то все получит ее Стефан. Да что там я, несчастье падет на моих детей, вот что главное.
      - Так вот, хорошо еще, что ты не ударилась в крайности, - ни с того ни с сего снова заговорил дядя. - Сама зарабатываешь, и не с каким-то там авантюристом... Потому что папа это категорически исключал, после мужей Изы и Мэри. Иза еще надеялась, а тут, на тебе, ты его убила...
      Пожалуй, напрасно я принесла ему эту бутылку.
      Надо было сказать, что она уже пустая.
      - Дядя, но ведь я его не убивала!
      - Нет? Жаль. А Изу?
      - Изу тоже нет, - терпеливо, хотя и настойчиво объясняла я ему. - Она жива и здорова, спит наверху.
      - Она больше всех интригует. Анонимные письма она сочла... Ведь там было написано.., ну.., между строк.., что тебе нельзя давать деньги, потому что ты их разбазаришь. Беспечная.., ты то есть. И еще наркотики. Но ведь ты не похожа на наркоманку?..
      Я заверила его, что не похожа.
      - Ты вроде бы должна быть похожа на Стефана, но он-то на бля.., ну, то есть это, вот! Он на куртизанок все деньги тратит. А ты нет?
      На куртизанок... Избави бог!
      - Нет, я нет. Ни в коем случае, - заверила я.
      - Ну и еще азарт. Иза играет в азартные игры, но это деньги Филиппа, пусть он и беспокоится.
      Только не лошади! - грозно предупредил он вдруг. - Лошади - это совсем другое дело. Казино, рулетка, покер... А ты не играешь?
      Я совсем неплохо умела играть в покер, рулетка тоже не была мне чужда, но я сочла, что как раз сейчас этим не стоит хвалиться. Играла я страшно редко, из-за самой обыкновенной нехватки времени, так как сами по себе эти развлечения вовсе не казались мне предосудительными. Я не была безнадежно азартным игроком и умела владеть собой. Искрой пролетело в голове воспоминание о том, что за семь лет связи с Домиником мои пристрастия и умения ни разу не проявились. Еще одно подтверждение авторства анонимных писем...
      Я решила обдумать все это позднее, так как дядя начинал превращаться в проблему. Он вылил в свой бокал последние капли вина, безошибочно попав, куда надо, но в остальном казался неспособен на какие-либо энергичные телодвижения. Несмотря ни на что, я продолжала надеяться, что он еще что-нибудь скажет, хотя и сама толком не знала, что это могло быть.
      - Ольга ей завидует... - грустно признался дядя. - Она никогда не могла иметь детей... Мы хотели...
      У нее была операция...
      Я искренне и честно выразила ему свое сочувствие. И подумать только, что тетка Иза когда-то казалась мне более симпатичной, чем тетка Ольга!
      Дядя проявил последний проблеск оживления.
      - А твои дети.., они.., это.., порядочные?
      Ответа, я думаю, он уже не воспринял, поэтому я вполне могла бы сообщить ему, что взрастила в своем доме двух чудовищ, дегенератов и дебилов, что, впрочем, не соответствовало истине. Он аккуратно поставил пустую рюмку, после чего свалился на мою тахту и блаженно захрапел. Некоторое время я сидела, задумчиво глядя на него и прикидывая его вес.
      Нет, никоим образом я не смогу перенести в гостиную сто двадцать килограммов живого веса. Да и мертвого тоже нет.
      Я не стала терять времени и сил на транспортировку спящего мертвым сном дяди и разложила себе в кухне туристическую раскладушку.
      ***
      - Мариуш Ченгала! - сказал Роберт Гурский тоном, в котором отражалась широкая гамма чувств. - Чтоб мне сдохнуть, и это, по ее мнению, Выпендек!
      - Влучикий, - невесело поправил его Бежан. - Он же Вывлока. Не отвлекайся на мелочи. У нас есть Пустынко, и, должен тебе сказать, я и сам не знаю, что с ним делать.
      - Посадить, - проворчал Роберт.
      - На сорок восемь часов. У тебя есть на примете какая-нибудь работа? Потому что отсюда мы оба вылетим, это точно. Причем с треском.
      - Альпинист, черт бы его подрал. Карабкается на вершину.
      - Все они карабкаются. Не регрессируй в умственном развитии. У нас еще остались те шестеро, давай лучше о них поразмышляем.
      В соответствии с предвидением весь хлам жертвы у них отобрали. Комендант с каменным выражением лица отдал приказ, и владельцем документации блаженной памяти Доминика стала прокуратура. Теоретически. На практике же черт его знает кто.
      Однако у Бежана хватило ума сделать себе фотокопии всего, и теперь он тщательно изучал ошибки и колебания шести очень высокопоставленных бизнесменов, телефоны которых, как ни странно, имелись также в записной книжке Михалины Колек. Он, правда, сомневался в том, что кто-либо из них стал бы собственноручно убивать своего врага, но ведь каждый мог нанять готового на все исполнителя. Какой-то тип болтался в такси неподалеку от места преступления, и узнать, кто это был, он желал, как манны небесной.
      - Дарко, Дарко! - сказал он с легким раздражением. - Да не может быть, чтобы он до такой степени не мог ничего сказать о человеке, которого целый день напролет возил по деревням и селам. Хотя бы описание внешности. Фоторобот.
      Гурский же никак не мог забыть о Мариуше Ченгале. Его страшно раздражало, что в бумагах Доминика он не обнаружил о нем никакой компрометирующей информации, кроме, разумеется, самого факта исправительной колонии. В одной из папок лежали сколотые вместе метрика означенного Мариуша, милицейский рапорт о драке, в которой двенадцатилетний сопляк прибегнул к помощи ножа, еще один рапорт, констатирующий, что отец сопляка умер, а мать - алкоголичка, перечень нескольких краж, в том числе одной со взломом, и, наконец, приговор суда для несовершеннолетних, поместивший начинающего преступника в исправительную колонию. И больше ничего. Помятая копия об освобождении Ченгалы и передаче его под опеку, найденная у Михалины Колек, свидетельствовала, что молодой человек исправился и адаптировался к жизни в законопослушном обществе. Больше никаких рапортов о нем не составлялось.
      - Если у него была на него какая-то зацепка и он ее забрал, то почему не забрал и все это? - гневно спросил Роберт, несколько неясно формулируя свои мысли. - Если он хранил все обо всех, то что это такое? Пустышка. Ноль. Я тоже дрался с приятелями, когда мне было двенадцать лет. И что из того?
      Бежан понял, что его подчиненный имел в виду.
      - Но ты не бегал с ножом, не крал, и, насколько мне известно, у тебя не было матери-алкоголички.
      Так что не нуди. Я не отрицаю, что ты прав и это вовсе не материал. Проверь, чем он сейчас занимается, этот выволоченный Ченгала, и не забивай себе этим голову.
      - Но, может, там было что-то похуже, и он это забрал?
      - Тогда бы он и это забрал. Лежало чуть ли на самом верху.
      - Доминик поддерживал с ним контакт. Он велел Колек найти Мариушека.
      - Ну так ищи. Фамилия у него не слишком распространенная. Черт бы побрал эту Колек, у нас не осталось никого, кто бы был близок с Домиником.
      - По правде говоря, лучше всего подходит как раз Иза Брант. Прямо-таки бросается в глаза.
      - Слишком бросается. Не очень-то я верю в такое бросание. Будем ловить Дарко.
      - Ладно, тогда я займусь Ченгалой.
      В последующие несколько часов все произошло практически одновременно...
      ***
      Мариуша Ченгалу Роберт крайне легко отыскал в небольшой слесарной мастерской, подгоняющей ключи и выполняющей ремонты различных старых вещей, типа ручных мясорубок, опрыскивателей для цветов, кухонных весов с гирями, утюгов, разболтавшихся циркулей и тому подобного хлама. Персонал, состоящий всего из одного человека, одновременно выступал также в качестве хозяина мастерской и производил вполне приятное впечатление.
      Роберту не нужно было оценивать его возраст, так как час назад он держал в руках метрику Ченгалы. Тот и выглядел на свои тридцать два года, был вежлив, общителен, всем своим видом излучая приветливость и оптимизм. Однако какая-то давняя забота прочертила морщины на его худом лице, и сложная гамма чувств едва читалась в его взгляде: беспокойство и облегчение, уныние и торжество, настолько мимолетные, что, если бы не уроки Бежана, Роберт ничего бы не заметил. Однако он заметил, да и вообще этот Ченгала сильно его тревожил.
      - Вы знали некоего Доминика Доминика? - спросил он безо всякого подвоха, официально представившись.
      - Знал? - удивился сей Мариуш. - Я его и сейчас знаю. Уже много лет.
      - С какого времени?
      Ченгала внимательно и сосредоточенно посмотрел на него.
      - Да чего уж там! Раз вы из полиции, то и так все раскопаете. С того времени, когда меня выпустили из исправиловки. Сколько это уже?.. Шестнадцать лет.
      - И за что вы сидели?
      - За мальчишечью дурость. Я, видите ли, вырос на улице, а, как говорится, с волками жить.., ну и так далее. Хотел стать грозой всего Чернякова и, как теперь понимаю, не без оснований. Был я тощий и довольно высокий, но слабый, и бил меня каждый, кто хотел. Так что, когда мне было двенадцать, я мечтал им всем отомстить. Потом это прошло.
      Роберт прикинул на глаз.
      - Что-то мне кажется, что вы не такой уж и слабый, в случае чего вовсе не нужно было сразу же хвататься за нож.
      Ченгала пожал плечами.
      - Лучше питаюсь, немного упражнений... Похоже, что в детстве я был слегка оголодавший. Знаете, я до сих пор помню, как меня потрясло, что в исправиловке есть дают каждый день. Я, конечное дело, никому в этом не признавался, но в первый момент это очень помогло мне там выжить.
      Он замолчал и слегка задумался. Роберт решил бить сериями.
      - Кажется, вы отсидели почти четыре года. И Доминик вас оттуда вытащил. А, собственно говоря, почему? Он вас знал еще раньше?
      - Знал ли он меня... Мельком. Видел меня раза два... Знаете, что-то там у него было с моей матерью, нет, никакой не роман, куда там, моя мать уже не годилась для романов. Ее хотели лечить, кажется, соцстрах, и Доминик принимал в этом участие, впрочем, как это все было, меня вовсе не трогало. Но вот странная вещь: верите ли, я хотел сделать карьеру как бандит, а тянуло меня учиться. У меня не было проблем в школе, ну, кроме драк... Я любил учиться, и в исправиловке тоже... Наверное, он как-то об этом узнал, позже он говорил мне, что именно таких, кто тянется к учебе, и вытаскивают оттуда за уши...
      Внезапно он словно очнулся и внимательно посмотрел на Роберта.
      - Минутку, а, собственно говоря, почему вы меня об этом спрашиваете? В чем дело? Доминик не хочет признаваться, что он со мной знаком, или что?
      Ему меня нечего стыдиться!
      - Сейчас я вам все объясню. Вы тут один работаете?
      - Нет, у меня есть помощник, я дал ему пару недель отпуска, он ведь тоже человек.
      - Как его зовут?
      - По-идиотски. Каласантий Палец. Так-то его все Кайтеком кличут, а своего имени он стыдится. Вроде бы ксендз при крещении что-то такое придумал, а никто не посмел возразить. Он родом из Могельницы, это где-то за Груйцем. Хороший парень, работящий и не дурак. В понедельник возвращается.
      В Роберте начал подавать сигналы опыт, приобретенный в данной профессии, какая-то предупреждающая мигалка. Слишком уж легко ему беседовалось с этим Мариушем. Перед лицом полиции чуть ли не все становятся осторожней и набирают в рот воды, а этот знай себе болтает, словно они с детства знакомы и как раз сели пивка попить... Одинокий?..
      Не с кем парой слов перекинуться?.. Вроде бы то же самое, что с Изой Брант, и все-таки как-то не так...
      Прежде чем он успел задать следующий вопрос, в мастерскую вперлась баба средних лет, плотная жизнерадостная толстуха, из тех, что и семерых спящих братьев с постели поднимут.
      - Дорогуша! - закричала она с порога. - Опять эти две пилки! И секатор! Срочно, на позавчера!
      Переговоры по вопросу о наточке садовых орудий Роберт скромно переждал в сторонке. Бросив взгляд вглубь помещения, где за приоткрытой дверью виднелось нечто вроде небольшого склада, совмещенного с жилой комнатой, он заметил две большие фотографии на стене. Какие-то зубчатые края чего-то там в большом увеличении, один край был ржавый и явно тупой, второй сиял убийственной остротой.
      - Что это? - с интересом спросил Роберт, когда клиентка ушла.
      Мариуш Ченгала оглянулся.
      - А, это... Да так, реклама. Тупое и наточенное.
      Так в чем же дело, вы мне так ничего и не сказали.
      - Сейчас. Минуточку. А вы и живете здесь?
      Колебания Мариуша продолжались лишь долю секунды, но Роберт их уловил.
      - Да. Скромно, но... У меня не слишком большие потребности.
      - Ну, хорошо. Доминика вы знали...
      - Почему вы все время говорите о нем в прошедшем времени? Я же не перестал его знать, например, со вчерашнего дня?
      - Нет. А когда вы его видели последний раз?
      - Последний раз? - задумался Ченгала, причем задумался так серьезно, по-настоящему, по-деловому, что у Роберта мелькнуло в голове последнее замечание Бежана, связанное с Изой Брант. Чего-то тут было слишком. Момент, я должен подумать...
      А, вспомнил, перед самым отпуском Кайтека, то есть Каласантия. Примерно дней десять-одиннадцать назад. Я завез ему этакий мини-миксер для мелких вещей, скорее мельничку для перца, можжевельника... Даже не знаю, для чего еще, он любит специи.
      - Значит, вы знали, где он жил?
      - В нескольких местах. Я лично знаю два... Секундочку, почему жил? Он ведь и сейчас там живет?
      - Не совсем. Скорее перестал. Мне очень жаль, но сначала вы отвечаете, а уж потом я. И куда вы это ему завезли?
      - В Лесную Тишину. Это местечко такое под Млавой. Он обычно находился там.
      - Вот и вы уже стали употреблять прошедшее время.
      - Это вы меня заразили. Что случилась? Он уехал? Умер?
      - Умер. Точнее, его убили. У вас столярная мастерская, это ваша профессия... Вы когда-либо видели его огнестрельное оружие?
      Мариуш Ченгала некоторое время стоял, словно окаменев, глядя на Гурского остановившимся взглядом.
      - Господи Иисусе... - произнес он в ужасе. - Вы это серьезно?..
      - Полиция в общем-то такими вещами не шутит, даже на первое апреля. А вы знали Михалину Колек?
      - Колек... Сейчас... Чтоб мне... Колек?.. Конечно, я знаю Михалину. Это его вроде как.., домохозяйка... обожательница... Не знаю, кто... Верный пес.
      - А кого еще вы знали из его окружения? Из знакомых, друзей?
      Мариуш Ченгала встряхнулся, в буквальном смысле слова, как собака, вылезшая из воды. Он явно был оглушен и едва отходил от этого.
      - Ужасно... Момент, я вам отвечу на все вопросы, дайте мне только прийти в себя. А при чем здесь Михалина... Как это вообще могло случиться?!. Когда?!
      - Точно девять дней тому назад. Что вы делали тринадцатого?
      - Что я делал... Тринадцатого? Пан начальник, да откуда же я могу знать, что я делал как раз тринадцатого? Ничего, то же самое, что и всегда сидел здесь и что-то чинил. Или, возможно, был в городе и искал болванки для ключей, потому что в последнее время я их в общем-то закупаю... Не знаю, не могу сказать, но ничего другого просто быть не может... А, нет, секундочку. Тринадцатого вечером... а вас какое время интересует?
      - С утра до вечера.
      - Так вот тринадцатого вечером я был в казино.
      Во Дворце культуры. Я так подумал: тринадцатое число, может, оно как раз будет счастливым, а не невезучим, поэтому я и помню, что это было тринадцатого. Ну и пошел. Выиграл около тысячи злотых, ушел оттуда ближе к полночи, ведь потом-то уже было четырнадцатое, правильно?
      - А перед этим?
      - Что перед этим?
      - Перед казино.
      - А, да, да. Покупками занялся, ходил по магазинам. Думаю, раз уж я все равно в городе, так надо этим воспользоваться. Потом перекусил малость и - в казино...
      - Поздравляю. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы видели огнестрельное оружие пана Доминика?
      - Видел, - сознался Ченгала с некоторым колебанием. - Он мне показывал. Пару раз. Но ведь это не преступление?
      - Где он вам показывал? В кабинете?
      - В каком кабинете?
      После этого последнего вопроса в слесарной мастерской воцарилось молчание, которое продолжалось довольно долго. Роберт уже знал все, что ему было нужно, и дальше, руководствуясь вдохновением, поступил так, как и требовалось, разумно и действенно, хотя и крайне неохотно и со смешанными чувствами, потому что в первый момент этот парень, Ченгала, ему понравился...
      ***
      Лукаша Дарко Бежан тоже нашел легко.
      Поймав его по сотовому телефону, он узнал, что тот как раз возвращается с пассажиром из Тарчина.
      Нет, фамилии пассажира он не знает и спрашивать не будет...
      - ..А пожалуйста, - услышал затем Бежан в трубке. - Пассажир говорит, что может сказать. Станислав Микульский.
      - Кто, кто? - изумился Бежан.
      - Станислав Микульский.
      - Да вы что, не узнали Микульского в лицо?
      Капитана Клосса?
      - Что? - в свою очередь изумился Дарко. - А, вы правы. Нет, это не он. Просто фамилии совпали.
      - И куда вы его везете?
      - В Варшаву.
      - То есть вы будете здесь минут через сорок?
      - Через два часа. Я заказан на два часа. Клиент имеет право делать по дороге все, что ему заблагорассудится, даже на меже посидеть и жаворонкам "цып-цып" покричать. Это не мое дело. Через два часа - пожалуйста, позовите меня по мобильнику, и я подъеду, куда вы скажете.
      - Но вы можете позвонить мне, если что-то изменится?
      - По какому номеру?
      Бежан, не раздумывая, сообщил ему номер своего сотового, что вообще-то делал крайне редко.
      Потом он утверждал, что вдохновение Роберта оказалось заразительным и как раз в этот момент снизошло и на него.
      Спустя двадцать минут мобильник зазвонил, и на том конце вежливый до тех пор Лукаш Дарко разразился потрясающим набором изысканнейших ругательств. Прежде чем удивленный майор успел среагировать, тот пояснил причину своего прекрасного настроения.
      - Вы можете подослать мне какую-нибудь патрульную машину, или мне искать кого-то из приятелей? - мрачно спросил он, расширив наконец словарный запас польского языка за счет слов, принятых в приличном обществе. - Моя тачка вся вдребезги.
      Холера, значит, не судьба мне было... Взрывчатку мне подложил, мать его.., так я и разбежался покрывать этого сукиного сына. Так что с машиной?
      - А где вы находитесь?
      - А черт его знает. На какой-то проселочной дороге, к западу от варшавского шоссе, где-то между деревнями. Тут даже ни одного знака поблизости нету. Я ехал по его указаниям: сейчас налево, теперь направо... Речка тут рядом течет, заросшая такая...
      А, минуточку, вон люди бегут. Может, я что-то узнаю...
      - Не пускать их!!! - дико заорал Бежан. - Остановите их, а не то они все затопчут! Сейчас там будет кто-нибудь от нас. Вы их только спросите, где вы, на расстоянии!