Закон постоянного невезения

      Разумеется, я была первой, однако прежде чем я нашла калитку и начала продираться сквозь кусты, которые остановили эту летучую стерву, успели прибежать и все остальные, а из дома выскочил какой-то тип. Услышав хлопанье двери, я оглянулась. И на мгновенье застыла, а вежливые слова извинения замерли у меня на губах.
      - Сссстоять, курва! - рявкнул он страшным голосом с каким-то диким шипением, вполне достойным тетки Изы.
      Видимо, память моя в этот момент не была ничем отягощена, так как сработала она прямо-таки взрывным порядком. Эта морда, сжатая поперек выражением собачьего бешенства!.. Ну, конечно, это же Бешеный Доминика...
      Однако вежливые извинения, по-видимому, уже набрали необходимую инерцию, так что я не смогла их остановить.
      - Извините, пожалуйста, - начала я, - но у меня здесь шляпа...
      Он ничего не слушал.
      - Вон!!! Катись отсюда!!! Плевать мне на твой шантаж, сучий наследник!!! Беги, доноси на меня!!!
      - Не собираюсь! - вырвалось у меня весьма решительно.
      Бешеный продолжал орать, категорически отвергая знакомство и какие-либо контакты со мной.
      С двух сторон здания появились из зарослей два типа, на первый взгляд гораздо сильней отягощенные мышцами, чем мозгами. Чтоб мне сдохнуть, быки!..
      - Приветствую, пан Карчох, - заговорил вдруг за моей спиной Лукаш Дарко голосом, прозвучавшим, словно бронзовый колокол. - Мы ведь с вами вроде бы знакомы?..
      - Выходит, что у рассказов Стефана кое-какие основания были, - услышала я на общем фоне голос тетки Изы, а язвительность в ее тоне побила все мировые рекорды.
      Бешеный замолчал, словно ножом отрезало, и огляделся по сторонам.
      - Чего? - спросил он все еще свирепо, однако уже значительно тише.
      - Ничего. Что это вы какой-то нервный стали.
      А дело-то всего лишь в предмете гардероба...
      В этот момент наш родимый ветер решил немного поиграть в экзотический тайфун и дунул настоящим шквалом, неся горизонтально струи дождя, а одновременно выдрав из кустов и бросив мне прямо в объятия шляпу тетки Ольги. Я заполучила желанную добычу, и больше мне там нечего было делать, я даже сказала: "Большое спасибо, до свидания", однако из-за шума ветра меня все равно не было слышно. С некоторым трудом, двигаясь против ветра, я покинула негостеприимную территорию.
      Около дома Элеоноры все затихло, и оказалось, что это был, естественно, последний столь могучий порыв ветра. По всей видимости, специально для меня припасенный.
      У Элеоноры с северной стороны была большая застекленная веранда, где она обычна размещала излишнее количество гостей. Ее столовая вмещала восемь человек, а нас было одиннадцать, так как Стасичек уже успел вернуться с работы. Она с невозмутимым спокойствием подала нам многочисленные напитки и множество рыбы.
      Смягчению общего настроения в значительной мере способствовали филе камбалы прямо со сковороды и холодный угорь в желе. Уже сидя за столом, я удивилась, с чего это вдруг мои дети не приняли участия в охоте за шляпой тетки Ольги, и посмотрела на них повнимательней.
      Выглядели они вполне здоровыми, уже загоревшими и жизнерадостными, однако какими-то невероятно вежливыми, так что меня даже охватило беспокойство: Боже мой, что это с детьми?..
      Беседу с ними вела бабушка. Она единственная пренебрегла гимнастическими упражнениями и теткиными потерями, а просто зашла в дом, не дав тем самым ни малейшей возможности принять участие в спектакле ни моим детям, ни Элеоноре. Ну никакого в ней нет милосердия к людям. Завороженные ею, Кася и Томек демонстрировали невероятно ангельскую покорность, ни тени бунта, наперебой отвечали на все вопросы безукоризненно литературным языком и полными предложениями. Господи, спаси и помилуй!..
      Значительно позже Томек открыл мне секрет.
      - Лично я боялся, что в случае провала ты выгонишь нас из комнаты, и я не увижу это шоу века.
      Провалиться мне на месте, это же супер! Думаю, что Каська тоже так считает. Да мне никто в жизни не поверит, что я принимал участие в чем-то подобном!
      И его труды себя оправдали, так как остальное семейство не упустило такой возможности, не обращая внимания на присутствие младшего поколения.
      Тетка Иза как начала, так и продолжала.
      - Что бы ни говорили о Стефане, таких знакомств у него никогда не было. Оказывается, даже в анонимных письмах, достойных презрения, имеется зерно правды. Никто меня не убедит, что этот тип принадлежит к уважаемой части общества. А еще и шантаж!.. Это очень интересно.
      - Но Изочка... Это ведь может быть инсинуация... Ошибка... - пытался снять остроту дядя Филипп.
      - Хочу напомнить, что существует оговорка, принимающая во внимание деморализацию с обеих сторон, - с обидой вмешалась тетка Ольга, которая хотя и обрела свою шляпу, однако не в лучшем состоянии.
      Кажется, живая изгородь Бешеного была несколько шипастой. - В таком случае...
      - Все возвращается в семью, - старательно докончил дядя Игнатий, поскольку тетка с достоинством замолчала.
      - Боюсь, что сомнения только множатся...
      - Не боишься, а надеешься. Но и так ничего из этого не выйдет...
      - Просто нужно во всем атом разобраться.
      Бабушка же явно совершенно оглохла, она вообще не обращала внимания на высказывания остальных членов семьи, а никто как-то не осмеливался нахально обратиться непосредственно к ней. Она настойчиво расспрашивала моих детей об условиях и обычаях в школе, о развлечениях молодежи, о том, каким образом дети проводят каникулы, а также пыталась выяснить, кому из них и для чего именно нужны были булыжники из мостовой, которые свалились с потолка на тетку Изу и дядю Филиппа.
      Она терпеливо выслушала целый доклад на тему геологии, однако даже я не смогла разобрать, кто же из них запал на эту геологию, Кася или Томек.
      Потом бабушка дала втянуть себя в кулинарные рецепты.
      Рядом со мной сидел за столом Лукаш Дарко, к которому Элеонора отнеслась чуть ли не как к лучшему другу. Несомненно, децибелы из моей машины навсегда запали ей в память, и она решила быть до гроба благодарной своему избавителю. Я воспользовалась случаем.
      - Спасибо, - сердечно поблагодарила я его.
      Он сразу же понял, что я имела в виду.
      - Это мелочь. Я слегка опасался, что он натравит на вас своих горилл. Вообще-то они стреляют метко, но и у них могла дрогнуть рука, а я стоял прямо позади вас, так что, собственно говоря, я действовал в своих собственных интересах.
      - А вы его на самом деле знаете?
      - Пару раз я его видел и даже возил, а такую морду трудно забыть. Думаю, что он не обращал на меня внимания. А вы?
      - Что я?
      - Вы его знаете?
      - Еще меньше, чем вы. Видела его тоже два раза, причем сегодняшняя встреча была второй. А откуда вы знаете, что его зовут Карчох? Это действительно его фамилия?
      - А черт его знает. Эта фамилия написана на почтовом ящике. Тогда чего он от вас хотел?
      Я немного догадывалась, чего хотел от меня Бешеный, а, вернее, чего он не хотел. Я давно уже сообразила, что знакомые Доминика больше знали обо мне, чем я о них, а теперь они вполне могли считать, что ко мне перешли какие-то остатки от наследства хозяина. Если все они отличались столь же великолепным уровнем мышления, как и этот козел, они легко могли бы представить себе любой идиотизм.
      И я бы беззаботно открыла все Лукашу и даже уже начала что-то говорить, но меня заглушило семейство. Томек, красочно описывая бабушке причины, по которым он научился готовить, все больше повышал голос, так как бабушка одним ухом начинала прислушиваться к ссорящейся семье, при этом не утратив интереса к моему сыну. Тетка Иза внезапно пришла к выводу, что непосредственную беседу можно провести тут же, коль скоро я сижу рядом, и бросилась в атаку, несколько сдерживаемая дядей Филиппом, снова страшно озабоченным. Наверное, он меня любил, но очень не хотел связываться с женой. Тетка Ольга и дядя Игнатий неожиданно сменили фронт и, оставаясь по-прежнему против Стефана, осознали всю выгоду деморализации с обеих сторон. Возможно ведь, что состояние все-таки останется в семье?..
      Но на конкретные вопросы я вынуждена была все-таки отвечать.
      - Нет, я не шантажистка и никогда ею не была.
      Не знаю, был ли шантажистом мой сожитель, не исключаю, но ведь я рассталась с ним четыре года тому назад! Да, один раз я видела его в компании этого пещерного медведя, который устроил там скандал, возможно, что упомянутый тип видел меня не один раз, а, возможно, он что-то спутал. Меня ничто с этим типом не связывает, и я не намерена поддерживать с ним близкого знакомства. Сомневаюсь, знает ли его и Элеонора...
      - Так ты с ним лично знакома? - подозрительно вмешался Стасичек, меряя жену суровым взором.
      К счастью, он пока далек был от создания атмосферы, так как все вино я привезла из Варшавы.
      - Лично - нет, - ответила Элеонора, с усилием сохраняя невозмутимое спокойствие. - Только внешне. Да и то плохо.
      - А почему плохо, если он живет так близко? - искренне удивилась тетка Ольга.
      - Потому что мешают живые изгороди. А он пешком в магазин не ходит. Иначе я бы видела его чаще.
      Ему пришлось бы проходить мимо нашего дома.
      - А где же он ходит?
      - Не знаю. Честное слово. Я за ним не подглядывала.
      - Так как же ты с ним видишься? - доискивался Стасичек, причем в голосе его зачирикала первая ласточка ревности, из чего я сделала вывод, что он никогда в жизни в глаза не видел Бешеного.
      Семейство на время замолчало, с интересом прислушиваясь к супружескому диалогу.
      - Один раз я его видела, когда сама возвращалась из магазина, - начала перечислять Элеонора, все с большим трудом сдерживая смех, - а он вылезал из машины перед своим домом. Второй раз, когда я подстригала нашу живую изгородь и была в том конце, нас разделял только Кветинский, а он садился в машину, но заметил ежевику Кветинского и побежал ее рассматривать, так что оказался ближе ко мне, и я смогла его лучше рассмотреть. Устроил скандал, что ежевика ползучая и еще к нему переползет.
      А он этого не желает. А еще раз...
      Я не выдержала.
      - Стасичек, ты скажи сразу, в чем ты подозреваешь собственную жену. В нелегальных сделках с этим... по всей видимости Карчохом, или в том, что у них роман, потому как если ты имеешь в виду роман, ты вполне можешь вызвать к ней психиатрическую скорую помощь.
      - Как это?
      - Поскольку он такой красавец, что чужая жена, имеющая с ним роман, должна была бы абсолютно сойти с ума. Или полностью ослепнуть, а Элеонора даже очков не носит. Ты на себя в зеркало посмотри и сам оцени, можешь ли ты сравниться красотой с бешеной обезьяной.
      - Действительно... - вырвалось у тетки Изы.
      Каким бы ни был характер Стасичка, но внешностью своей он вполне мог вызывать симпатию. Стройный блондин с благородными чертами лица, может быть, чуть излишне хрупкий, но зато наводящий на мысль о меланхоличном рыцаре, временно лишенном доспехов. Лицам с материнскими склонностями он вполне мог страшно нравиться.
      - А как он выглядит? - недоверчиво спросил Стисичек.
      - Как разъяренный бульдог; - милым голоском сообщила Элеонора.
      - Здоровенный, топорный, похож на буйвола, - добавила я. - С красной мордой, обезьяньим лобиком и старше тебя на пару десятков лет. Ты бы согласился на роман с таким душкой?
      Не обращая внимания на полное отсутствие смысла в этом вопросе, Стасичек вдруг заморгал своими настороженными глазами. Похоже, у него появились какие-то посторонние соображения.
      - Минутку. Наш сосед... Минутку. Пан Карчох?..
      - О господи, - пробормотал Лукаш рядом со мной.
      - Ну?.. - упорно подгоняла его тетка Ольга.
      - Так я его знаю, - сказал удивленный Стасичек. - Мы как-то беседовали вон там, на лавочке, перед пляжем. Ну вообще-то он, действительно, не самый привлекательный внешне... Он мне не очень понравился.
      - Что так?
      - Кажется, он предлагал мне какую-то липу... Ну, нелегальную сделку... Даже не сделку, а просто обойти действующие правила. Он хотел завладеть всей территорией вон там, дальше, за Цетневом... В конце концов, я же понимаю, что мне говорят, даже между строк... В принципе это, конечно, возможно, но не так же...
      Веселье Элеоноры как рукой сняло.
      - Я надеюсь, ты не согласился?
      - Я сказал, что подумаю. А он так, между делом как бы, назвал сумму. Десять тысяч зеленых. Соблазнительное предложение, но я таких вещей не люблю...
      - Ну вот вам, пожалуйста, - с торжеством выкрикнула я. - Вот вам беспристрастный свидетель.
      Если этот Беше... Карчох занимается подобными делами, то нет ничего удивительного, что он боится шантажа и каждого подозревает. Это просто чудо, что Стасичек такой законопослушный, но я-то каким боком со всем этим связана? Даже если я и ошиблась когда-то в своих чувствах, то давно уже эту ошибку исправила, а за идиотские подозрения авантюристов я отвечать не намерена!
      - Однако подобные знакомства ты поддерживала! - прицепилась ко мне тетка Иза. - И в преступлении тебя тоже подозревают!
      Мои дети сидели молча, насторожившись. Томек полностью прекратил осчастливливать бабушку кулинарными рецептами, ушки у Каси увеличились втрое. Я этому даже порадовалась, пусть не думают, что борьба за наследство - это какие-то там хиханьки-хаханьки. Кажется, они впервые услышали о преступлении, и я была целиком и полностью уверена: этого они ни за что так не оставят. Мать-убийца - это нечто, такое не с каждым случается. Возможно, убей я действительно Доминика, они бы меня зауважали, нужно было бы только придумать какой-нибудь подходящий мотив.
      Тетка Иза не намеревалась сдаваться, видно у ее Стефанека были какие-то кошмарные долги, тетка Ольга колебалась, дядя Игнатий снова перешел на мою сторону, они разбирали ситуацию по косточкам, заодно упрекая друг друга в каких-то австралийских грехах. Стасичек попытался вмешаться, изобразив картину нашей отечественной преступной деятельности. Лукаш Дарко наклонился к моему уху.
      - Нам нужно поговорить, - сказал он вполголоса, хотя с тем же успехом мог сыграть на трубе, все равно никто не обратил бы никакого внимания. Здесь для этого не слишком подходящий момент, но мне кажется, что мы с вами находимся в одной и той же лодке. Как нам это сделать?
      Я задумалась.
      - Я ведь имею право время от времени поспать?..
      Гроза прошла, но ветер еще сильный, так что пленэр отпадает. Минуточку, а может, в гостинице?
      - А мы туда сегодня вернемся?
      - А как же иначе? У Элеоноры нет места для стольких гостей. А в чем дело? С этой лодкой?
      - Речь идет о некоем Доминике Доминике.
      - О холера... Ну тогда в гостинице. Когда они пойдут спать. Даже если не все...
      Наконец вмешалась бабушка.
      - Довольно, - сказала она своим деревянным голосом, вовсе не громко, но как-то так, что все затихли. - Я с грустью отмечаю, что вы забываетесь.
      Мы приехали сюда для того, чтобы познакомиться с детьми Изы, но никто из вас не уделил им достаточного внимания. Мне пришлось лично убедиться в том, что Томек знает, как готовить картофельные оладьи, а Кася знакома с происхождением, методами поиска и разными типами опалов...
      Боже милостивый, и когда только Кася успела убедить в этом бабушку? Я даже голоса ее не слышала!
      - ..кроме того, оба они испытывают достойную одобрения любовь лошадям. Я не вижу в них никакой деморализации, конечно, если не учитывать тот факт, что они, кажется, поменялись обязанностями и интересами, однако в нынешние времена это не имеет значения. Несмотря на свой возраст, я человек не отсталый. Прошу прервать эту непристойную дискуссию, и вы сами сможете ознакомиться с их моральным уровнем.
      Отметив, что дети мои получают от всего этого истинное наслаждение, я не стала ничего говорить.
      "Возвращение папы" Кася продекламировала по желанию дядя Игнатия, словно выступая на конкурсе, Томек безошибочно сдал экзамен по географии.
      Я и сама удивилась их познаниям и образованности, особенно, когда речь зашла о вреде наркотиков. Я даже подумала, что им нужно читать лекции в разных школах, охваченных этим бедствием...
      - Ты говорила, что свалишь их мне на голову, причем это вроде бы звучало, как угроза, - успела шепнуть мне Элеонора, когда все направились к выходу. - А я в жизни так не развлекалась. Я теперь просто мечтаю побеседовать с твоими детьми один на один, без всех остальных...
      ***
      С Лукашем мы встретились в ночном баре.
      - Три штуки уже спят, - с облегчением сообщила я. - Еще две - в казино, это точно. Господи, наконец-то я хоть минутку от них отдохну!
      Лукаш распорядился подать нам коньяк и сразу же приступил к делу.
      - Теперь я понимаю, чего ради вы возитесь с этой родней, так что примите мои соболезнования.
      Я также понимаю, что оба мы находимся под подозрением в убийстве вашего бывшего фанфарона... я хотел сказать, сожителя. Вы сами его так назвали.
      Я согласно кивнула:
      - А как еще я могла его назвать?
      - Думаю, что более подходящим был бы ухажер.
      - На ухажера он не тянул.
      - Еще раз мои соболезнования. Думаю, что после того разговора, от участия в котором я по непонятным для меня причинам не был отстранен, нам можно уже не играть в дипломатию?
      - Нет. Да и вообще - чем проще, тем лучше.
      - У меня получается, что оба мы в одно и то же время были на месте преступления. Фанфарона...
      sorry.., покойника я лично не знал, видел его всего один раз, вы помните когда, и больше ни разу. Фамилию же или имя Доминик я слышал множество раз, его называли мои клиенты, разумеется, это было адресовано не мне. В Лесную Тишину я тоже ездил.
      А он действительно там жил?
      - Вроде бы да.
      - Как это вроде? А наверняка вы не знаете?
      - Откуда мне это знать, об этой Лесной Тишине я услышала только от майора, как его там, Бежана!
      Были какие-то намеки, что у него где-то еще есть участок, но мне вовсе ни к чему было во все это вникать.
      - Почему?
      Этот простой вопрос невероятно изумил меня.
      - А за какой холерой мне это было нужно?
      Теперь уже Лукаш безмерно удивился.
      - Боже милостивый!.. Не первый год живу на свете, но никогда еще не встречал женщины, которую бы не интересовало, где живет ее мужчина. Да хотя бы просто из любопытства... Сколько лет вы в итоге были, ну скажем, вместе с ним?
      - Семь.
      - Невероятно... И он никогда не возил вас в этот романтический уголок?
      - А он и правда романтический?.. Нет, секундочку, куда-то он меня возил, но в Лесной Тишине он, видимо, устроился позже. После того, как расстался со мной. Хотя... Черт его знает, у него были какие-то убежища, но я знала только одну квартиру и остальным не интересовалась. Ладно уж, я вам скажу, чего там играть в церемонии! Он любил таинственность, терпеть не мог назойливости, о женщинах думал точно так же, как и вы: что они глупые, любопытные, жадные и вредные, и остерегался их, а я была лишь приятным исключением. Ну, во-первых, я была сплошной такт. А во-вторых, не лезла куда не надо.
      - Не может быть... И как вы это сносили?
      - Легко. У меня было множество работы и страшно мало времени. К тому же я была очарована им и ценила его чувства. Только вскоре это прошло, и, похоже, он сам об этом позаботился. А потом это перестало меня трогать, я не намеревалась портить себе жизнь местью, так что тем более не имела никакого представления о его намерениях и его собственности. Подозрением в убийстве меня добили окончательно, просто как гром с ясного неба, а, что еще хуже, я для этого преступления идеально подхожу и сама даже удивляюсь, что это не я его совершила.
      А вы-то каким боком попали?
      - Сам не знаю. Ну, факт, что я там был...
      Во мне вдруг заговорила совесть.
      - Господи, помилуй, уж не я ли случайно вас подставила? Я сдуру призналась, что это вы тогда выключали мне сирену...
      - Нет, нет, - поспешно успокоил меня Лукаш. - Меня там видели, то есть мою машину, я имею в виду население, кто-то даже запомнил мой номер. Но теперь я сам сдаю их на все стороны. Не люблю покушений на мою жизнь, такие у меня странные вкусы.
      - А что? - заинтересовалась я. - На вас покушались?
      Хладнокровно и без малейших колебаний он описал мне события, имевшие место полтора суток назад. Преступник... Мы сверили описание его внешности.
      - Точно! Я его видела и даже знаю его фамилию.
      Пустынко. Я так и знала, что в этих конских делах сидит какая-то исключительная сволочь...
      - Насколько я знаю, не только в конских, - сухо заметил Лукаш. - Его должности во властных структурах вам ничего не говорят?
      Я очень расстроилась, так как не была уверена, открыть ли ему всю правду. Как раз сейчас мне не известно почему не хотелось производить впечатление безнадежной идиотки. В одно мгновенье я осознала, что очень хотела бы, по крайней мере на минутку, ну, скажем, на несколько минут, быть умной и сообразительной, прекрасно ориентирующейся в нюансах нашей сложной действительности. И не путать Берута <Болеслав Берут - до 1954 г, первый секретарь ЦК ПОРП.> с Джонсоном...
      - Честно говоря, должности во власти как-то не очень до меня доходят, сказала я наперекор самой себе. - Я их путаю. Разбираюсь только в некоторых, а Пустынко тоже где-то там, около. Кроме того, знаете ли, это нечто вроде Циранкевича <Юзеф Циранкевич - премьер-министр, затем председатель Госсовета Народной Польши с 1947 по 1972 гг.>, который пережил все изменения общественного строя, всех партийных секретарей, - камень, скала...
      Лукаш внимательно на меня посмотрел.
      - Не может быть, чтобы вы сумели упиться одной рюмкой коньяку! Что вы несете? При чем здесь Циранкевич?
      - Как материал для сравнения. Пустынко опирается на такой же точно камень, разве что другого пола. Я это узнала случайно, потому и злюсь на него.
      - А вы не могли бы объяснить это как-нибудь поподробней?
      - Могу. Циранкевич - это вся отрасль. Начиная со скачек и разведения лошадей и кончая внешней торговлей. Огромный всемирный бизнес, мало известный простым людям, которые считают его гнездом разврата, а лошадь устаревшим тягловым животным. Мы на этом потеряли миллиарды, в последние годы - из-за таких людей, как Пустынко, опирающихся на нерушимую скалу, покрепче, чем Циранкевич, а раньше - из-за разных партийных гнид, действовавших исподтишка. На той же самой основе...
      - И кто же это, эта основа?
      Я тяжело и мрачно вздохнула.
      - Некая пани Казимера Домаградская. Я лично эту бабу не знаю и понятия не имею, как она выглядит, но мне известно, чем она занимается, задуши ее наконец какая-нибудь чума!
      Некоторое время Лукаш выглядел удивленным и ошеломленным. Видно было, как он копается в памяти.
      - Домаградская... Секундочку. Домаградская...
      Я слышал эту фамилию, и она ассоциируется у меня с каким-то запашком...
      - Тоже мне, запашок! - презрительно пробормотала я. - Ничего себе ласковое определение... Вонь и смрад до самых небес!
      - Тихо! Дайте мне подумать...
      Я пережидала его размышления молча, грустно глядя в зеркало за баром, в коем один глаз у меня был больше, а второй - меньше, лоб в каких-то странных шишках, а половина лица - распухшая, так что я даже обеспокоенно ощупала и то, и другое.
      - Знаю, - сказал он наконец. - Я вспомнил. Вы когда-либо слышали имя Кая Пешт?
      - Слышала. По телефону. Доминик утверждал, что такой человек существует.
      - Существовала, вполне реально. Я их однажды возил...
      - Постойте. Она что - перестала существовать?
      Вы сказали в прошедшем времени?
      - А? Нет. Я вовсе не слышал, что перестала, я имел в виду конкретный случай. Пустынко поймал меня, в порядке исключения - по мобильнику...
      Постоянный клиент, я, можно сказать, был у него придворным шофером. Поездка в Зегже, ну там рядом, нужно забрать оттуда трех человек, прилично под газом - Пустынко, еще одного типа и девушку.
      Взрослую уже, лет под тридцать. Пустынко из них всех был наиболее трезвым и дико злым, а второй был настолько пьян, уперся, что всех мне представит, однако его сил хватило только на девушку. Кая Пешт. Потом они шумно переговаривались в машине, можно сказать, у меня над самым ухом, так как Пустынко сидел впереди. И грозили, что отвезут девушку прямо к тетке, назвали ее по фамилии - Домаградская. Та отчаянно протестовала. Я отвез всех на Служевец, мужчины избавились от балласта, потом я их поочередно развозил по домам. Утром Пустынко поехал со мной за своей машиной. Это вам что-то говорит?
      Это говорило мне только то, что, согласно неясной информации, пани Домаградская вроде бы жила на Служевце. И Пустынко ее знал...
      - Если окажется, что Доминик тоже замешан в этом лошадином бизнесе, я его убью, - зловеще объявила я. - Теперь-то я все понимаю!..
      - Убийство отпадает, вы опоздали, - напомнил мне Лукаш. - И что вы понимаете?
      - Почему он так осуждал мои походы на бега!
      Заставил меня почти совсем отказаться от них. Не выносил даже упоминания об этом. Холера! Если бы я знала!..
      - И что бы вы сделали? А?.. Ничего. И не о чем жалеть.
      Вообще-то он был прав. Возможно, я бы скандалила, давила, Доминик этого терпеть не мог и бросил бы меня еще раньше. К моему счастью.
      Лукаш подошел к вопросу с рациональной стороны.
      - Пустынко у них на крючке, так как я все еще жив, вопреки его надеждам. Хотя, конечно, он может утверждать, что это я сам подложил себе бомбу, чтобы свалить на него, но в любом случае он уже попал в поле зрения полиции. А сейчас мне пришло в голову, что я - единственный свидетель против него.
      Разве что у вас тоже что-то есть?..
      - Ничего у меня нет. Я его и видела-то один раз в жизни. Но если постараться, то можно добраться до клубка через целую цепочку ассоциаций. Доминик, Кая Пешт, Пустынко, Домаградская... Люди на скачках много чего знают, но молчат, потому что пани Домаградская в мгновение ока вышвырнет болтуна. И кто ее там так хранит, шут ее знает? Зачем - это ясно, эта бабища на любое свинство готова...
      - Да оставьте вы этих лошадей, это всего лишь небольшой фрагмент. Что мы еще знаем? Пустынко был в одной шайке-лейке с Карчохом.., так, и здесь тоже я! Получается, что я - коронный свидетель, а мне этого вовсе не хочется. Помогите же мне.
      Я начала рассуждать вслух, хотя и была уверена, что могла бы больше узнать от него, чем он от меня.
      - Моя помощь вам пригодится примерно так же, как дыра в мосту. Кто-то пришил его либо из личных побуждений, либо из-за служебных злоупотреблений. Что касается последнего, мои знания в этой области - просто жалкие обрывки, я лучше разбираюсь в антикварных часах, потому что как раз читала такую корректуру. А в личном плане я бы поставила на бабу, Доминик доставал всех, но женщин, пожалуй, больше всего, и одна из них могла отомстить. Я бы и сама отомстила, если бы мне не было жаль на него время тратить. Так что кто-то такой же, как я... Тут бы и Кая Пешт подошла.
      - А почему именно она?
      - Не знаю. У меня осталось впечатление, что Доминик был ею недоволен. Она была слишком назойлива, капризна, доставляла много неприятностей.
      Когда она отыскивала его по телефону у меня, он был в бешенстве. Да, еще ведь и Михалину Колек пришили, его доверенную обожательницу! Вы знали Михалину Колек?
      - Нет. Я, кстати, и этого вашего Доминика тоже не знал.
      - Михалина знала о нем больше всех. Убрав ее, перекрыли канал информации. Вот теперь у меня вообще ничего не складывается, я почему-то не могу поверить, чтобы Кая раскроила голову Михалине.
      Безнадежное дело, боюсь, что менты тоже ни к чему не придут и в конце концов привяжутся ко мне. Вам-то хорошо, вы только свидетель, а я, к сожалению, - подозреваемая...
      Где-то около двух часов ночи я вдруг сообразила, что Доминик вместе со своим убийцей полностью забыт, а мы разговариваем совсем на другие темы.
      Лукаш нравился мне все больше и больше. Учитывая, что на мужчин мне всю жизнь не везло, он явно должен был оказаться хотя бы преступником, который теперь проверяет, не располагаю ли я настолько опасными сведениями, что меня обязательно нужно убить. Как Михалину. Ну нет, ни на какое кладбище я ни за какие сокровища не отправлюсь!..
      ***
      Учитывая, что семейство хотело посмотреть не только на моих детей, но и на Гданьск, мы провели в гостинице две ночи. И вторая изобиловала нежданными развлечениями.
      Родня уже перестала столь тщательно скрывать предосудительную страсть тетки Изы к азартным играм, шило само вылезло из мешка, разве что не полагалось говорить об этом в открытую. Осуждать следовало молча. Тайна же обозначилась совсем в ином месте, а именно: дядя Филипп за все украдкой платил - за гостиницу, за обеды, за вторую машину и за прочие подобные фокусы. Бабушка в вопросы расходов вообще не вникала, а тетя Ольга и дядя Игнатий старательно делали вид, что в жизни никогда не слышали о чем-то таком, как деньги. Интересно, что бы мне пришлось продавать, если бы я все это взяла на себя, наверное квартиру?
      Таким образом, тетка Иза с дядей Филиппом засели в гостиничном казино, давая повод надеяться, что больше своего местоположения не сменят, остальные отдыхали каждый по-своему, так что мы, и Лукаш, и я, могли наконец-то передохнуть. И вовсе никто от него не требовал, чтобы он составил мне компанию, мог идти, куда ему заблагорассудится, но нет, почему-то не пошел. Мы снова устроились с ним в уютном уголке гостиничного бара.
      Едва мы успели обменяться парой фраз, как в полупустом баре с шумом и хохотом появилась эффектная девушка. Она тащила за руку какого-то типа. Они присели у стойки, что-то выпили, весело переговариваясь и смеясь, затем она, помахав рукой, позвала еще кого-то, потом так же оживленно, соскользнув со стула, потащила их обратно в зал ресторана. Я рассматривала ее с огромным интересом, даже не обратив внимания на то, что Лукаш вдруг замолчал.