Яночка и Павлик (№1) - Дом с привидением

— Хватит, хватит, сдаюсь! — быстро проговорил капитан. — Слишком уж быстро вы разгадываете загадки. Следовало бы вас привлечь к разгадке второго документа.

— Что за документ? — поинтересовался Павлик.

— Да вторая зашифрованная записка, которую ты передал нам вместе с первой. Первую мы быстро расшифровали, догадавшись, что ключом служит каталог марок. А тут наши дешифровщики головы себе сломали и никак не могут разгадать, какой книгой пользовались в этом случае.

— Ой! — вырвалось у Павлика, и он всполошенно посмотрел на сестру. Та проявила присутствие духа.

— Так скажите вашим дешифровщикам, чтобы перестали ломать головы! — хладнокровно посоветовала девочка.

— Почему? — снова удивился капитан, хотя только что твёрдо решил уже ничему не удивляться.

— Не стоит её читать, ничего интересного в ней нет.

— А вы откуда знаете?

— Знаем! — ответил Павлик. — Чего уж темнить. Мы сами её и написали. А для шифра пользовались польской литературой для второго класса, надо же было проверить, сможем ли мы зашифровать. — А в учебнике все буквы были уже на первой странице, — пояснила Яночка. Капитан опять не нашёлся, что на это сказать, сержант опять давился от смеха, боясь расхохотаться во весь голос.

— Так что выбросите её и дело с концом, — посоветовала Яночка. — А нам пора домой, на обед нельзя опаздывать.

Хлопнула дверца патрульной машины. Капитан молча глядел вслед таким вежливым и симпатичным брату с сестрой. Рядом с ними весело бежала тоже вежливая и очень красивая собака…

18

— Во всяком случае, одна несомненная польза для нас в этом есть, — философски заметил пан Хабрович. — Дверь на чердак они открыли. Заняться ею я предполагал в последнюю очередь, и ещё не известно, чего бы мне это стоило.

— Ещё бы, — заметила тётя Моника. — Милиция промучилась с ней полдня, а ведь у них специалисты по этой части.

— Раньше замки делали на совесть, — вздохнула бабушка.

В доме уже действовала и вторая кухня, в квартире тёти Моники, но за ужином сегодня все семейство собралось по-прежнему в кухне супругов Хабровичей. Всем хотелось поговорить о сенсационных событиях последних дней. Ни с того ни с сего в дом заявился очень вежливый и очень настойчивый капитан милиции и огорошил их сообщением, что милиция располагает сведениями о проникновении в этот дом некоего подозрительного субъекта, дав понять, что субъект подозревается органами в совершении тяжких преступлений. В каких — служебная тайна, но милиции жизненно необходимо осмотреть старый чердак в их доме, естественно, добропорядочные граждане не стали возражать и расспрашивать, раз служебная тайна, но всех просто распирало любопытство. Вот и хотелось поговорить на эту тему.

Капитан милиции чрезвычайно удивился, узнав, что старый чердак намертво заперт с незапамятный времён и дверь его невозможно отпереть. Ещё больше он удивился, узнав, что оттуда доносятся разные подозрительные звуки, свидетельствующие о том, что дом рушится. Звуки ещё больше подогрели интерес милиции к старому чердаку, и капитан заявил, что они вписываются в концепцию о преступной деятельности упомянутых злоумышленников. Пан Хабрович без возражений разрешил милиции вскрыть запертую дверь, робко намекнув лишь на соблюдение при этом, разумеется, по возможности, бережного отношения к упомянутой двери, ибо у него, пана Хабровича, на почве всяческих ремонтов развилось уже полное умопомешательство. Эти ремонты, знаете ли, довели его пана Хабровича, до ручки и в моральном, и в материальном смысле, он, пан Хабрович, скоро спятит того и гляди. Капитан вежливо пресёк дальнейшие жалобы хозяина дома на ремонт, выразил сочувствие и понимание и обещал обращаться с дверью как можно бережнее.

Вот и пришлось многоопытным милицейским специалистам в поте лица полдня провозиться с хитрыми старинными запорами, чтобы не повредить ни их, ни двери. Потрясённая их самоотверженным трудом, исполненная к ним всяческого со чувствия бабушка подкрепляла силы специалистов то кофе, то чаем с кексом собственной выпечки, поднимаясь к ним на чердачную площадку с подносом. Специалисты подкреплялись, вежливо благодарили и, набравшись новых сил, снова принимались за свой каторжный труд, вполголоса, чтобы не услышала пожилая пани, на все корки кляня проклятую дверь.

Но вот наконец дверь была открыта. Никто из обитателей дома не был допущен даже на лестницу ведущую на чердак, хотя к этому времени все уже вернулись в работы. Рафал сделал было попытку прокрасться на второй пролёт лестницы, но его оттуда вежливо согнали. Милиция вошла на чердак, пробыла там какое-то время, что-то делала, а потом удалилась заперев и опечатав дверь наклеенными полосками бумаги с государственными печатями. Все видели, как удалялись стражи порядка с каким-то большим предметом, но никто не знал, что это такое. А в ответ на расспросы заинтригованных жильцов дома капитан заявил, что вполне удовлетворён достигнутыми результатами. Более того, в ответ на настойчивые расспросы хозяина дома он соизволил несколько приоткрыть служебную тайну:

— Сейчас мы забираем с собой вещественное доказательство, которое, я убеждён, не усугубит ваши материальные потери. Потерпите немного, придёт время, и все узнаете. Не возражаете, если я ещё и завтра приду?

— Пожалуйста, пожалуйста, — разрешил хозяин. — Не знаю, что вы забираете, но поскольку до сих пор я обходился без него, надеюсь обходиться и впредь.

Вот так потрясающая сенсация осталась тайной для всего семейства, и, естественно, семейство терялось в догадках.

— Интересно, что же такое они обнаружили на нашем чердаке? — ломала голову пани Кристина. — Наверняка что-то важное, иначе не стали бы тратить столько сил на дверь.

— А я им не верю! — заявил Рафал.

— То есть как не веришь? — поинтересовалась его мать.

— Не верю, что столько времени пыхтели над дверью только потому, что какой-то злоумышлен ник, по их словам, прокрался в наш дом. Ведь у нас же ничего не пропало? Они искали что-то конкретное, ожидали обнаружить это на нашем чердаке и обнаружили. Надо бы заглянуть туда…

— Рафал, не смей! — встревожилась тётя Моника.

— Погоди, заглянешь, как только они снимут печати, — успокоил племянника пан Хабрович.

— А я думаю, что раз сорок лет никого не интересовал наш чердак, ничего там интересного обнаружить не могли. Раз никто туда не входил…

— А может и входили, да мы не знаем, — предположила пани Кристина. — Милиция без причины не станет столько сил тратить на какую-то дверь — повторила она.

Рафал выдвинул свою версию:

— Вынесли они что-то большое, видели? Наверняка труп. То есть, раз сорок лет, то скелет.

— Погодите-ка! — вспомнила вдруг бабушка и повернулась к дедушке:

— Послушай, дорогой, вроде ты что-то говорил о подозрительных пропажах? Из-за всех этих событий я тебя как следует не расспросила.

— Какие такие пропажи? — заинтересовалась тётя Моника.

Яночка с Павликом затаили дыхание. Бабушка уже открывала рот, чтобы выболтать что не нужно, Следовало немедленно действовать!

— Бабуля, ещё варенья! — рявкнул Павлик так громко, что сидящий рядом Рафал нервно вздрогнул.

— Ты чего? Бабуля не глухая. А варенье стоит у тебя под носом.

— А я хочу клубничное! — упорствовал Павлик.

— Что с тобой, внучек? — удивилась бабушка. — Ты же не выносишь клубничное. Твоё любимое вишнёвое, вот оно стоит.

— А у него, бабуля, с возрастом меняются вкусы, — поспешила Яночка на выручку брату.

— Вишнёвое варенье стоит в кухне, в буфете, пойди и возьми, — строго сказала мама. — То есть, я хотела сказать — клубничное. Сходи и возьми сам, зачем заставляешь бабушку бегать? И, к огорчению детей, разговор опять вернулся к подозрительным пропажам.

— Мама, так о чем ты говорила? — снова повторила тётя Моника.

Махнув на неё рукой, бабушка опять повернулась к мужу:

— О каких пропажах ты мне говорил, да я слушала вполуха? Дедушка, по своему обыкновению, не торопился с ответом.

Попыхивая трубкой, он лишь подтвердил:

— Да, я говорил.

— Так скажи же толком! — рассердилась бабушка. — Тут мы все головы ломаем, а вдруг это как-то связано с нашим чердаком? А ты сидишь и молчишь!

— Дедуля, никак ты продвинулся в своей филателистической афёре? — догадался Рафал.

Павлик в отчаянии шепнул сестре:

— Ну конец! Сейчас бабуля все выболтает!

— Тихо! — ответила та. — Раз переключились на дедушку, может, и пройдёт стороной.

А тот и в самом деле не торопился с пояснениями.

— Меня просили держать язык за зубами, я и держу, — неохотно заговорил дедушка. — Не знаю, связано это как-то с нашим чердаком или нет. В своё время узнаем, зачем торопиться? Удивлённый пан Роман переводил взгляд с матери на отца.

— Вы и в самом деле думаете, что на нашем чердаке нашли приют фальшиво… марочники? Так как дедушка не торопился с ответом, не терпеливая тётя Моника ответила за него:

— Сомнительно. Ведь мы уже живём в этом доме несколько недель. Ни один фальшивомарочник не выдержит столько без воды и пищи.

— Они могут питаться консервами, — предположила пани Кристина.

— Или погибли голодной смертью! — стоял на своём Рафал. — И милиция начала выносить их трупы.

— Перестаньте молоть ерунду! — рассердился пан Роман. — Как бы они туда проникли? Дверь, сами знаете, была заперта намертво, а на окне решётка.

Пани Кристина возразила;

— Но ведь мы понятия не имеем о том, что происходило в этом доме до нашего переезда. Кто-нибудь из прежних жильцов мог и заниматься чем-нибудь таким, недозволенным…

— Ни один из прежних жильцов ничего не знал о чердаке и понятия не имел о ключе от двери, — напомнил пан Роман. — Я же всех расспрашивал — О ключах, — поправил Рафал. — Пока меня не вытурили с лестницы, я подглядел. Там ведь три внутренних замка, врезных, и один висячий наружный. И к каждому замку был свой ключ, так что всего должно было быть аж четыре ключа . Целая связка!

Пан Хабрович пояснил:

— Когда я опрашивал прежних жильцов, все в один голос утверждали, что ключи от двери исчезли ещё в незапамятные времена.

Бабушка уже довольно долго не мутила воду как-то притихла, думая о чем-то своём. Но вот она задумчиво проговорила, сняв очки с носа:

— Знаете, что-то такое мне смутно вспоминается. Ты, — обернулась она к дедушке, — сказал нам о том, что кто-то занимается подделкой надписей на марках. А мне вспомнилось, что вроде бы кто-то когда-то говорил мне что-то о какой-то нелегальной типографии в этом доме. Вот у меня и ассоциировалось в сознании — раз типография, значит, печатают. Раз печатают — значит, должна быть типография. Но вот от кого я слышала о нелегальной типографии — никак не могу вспомнить.

— От бабушки Агаты, — тихонько подсказала Яночка.

— Что ты сказала? — повернулась к ней бабушка. — А, правильно, я разговаривала с бабушкой Агаты, Яночкиной подруги, она бывала в нашем доме во время оккупации Варшавы…

— Агата? — удивилась тётя Моника.

— Да нет же, её бабушка, ведь это было во время войны. Она тогда была молодой женщиной. Ну вот, вспомнила! Бойцы Сопротивления устроили в этом доме нелегальную типографию, на которой печатали листовки. И здесь же хранили оружие.

— А после войны что с этим стало, она не говорила? — спросила пани Кристина.

— Нет, не говорила. Её отправили на принудительные работы в Германию, и она не знает. Возможно печатный станок остался на чердаке и им вовсю пользуются преступники.

— Мы бы наверняка слышали, — не поверила тётя Моника. — Хоть что-нибудь.

Бабушка с возмущением накинулась на дочь:

— А того, что ты слышала, тебе ещё мало? Все эти непонятные шумы — и стук, и грохот, и завывание… Вы что так на меня уставились? Над столом повисло тягостное молчание. Яночка и Павлик, по понятным причинам, сидели тихо, как мышки. Рафал слушал с любопытством, а тётя Моника и супруги Хабровичи не знали, что и поду мать. Они уже свыклись с мыслью, что их мать таким нетипичным способом пытается выжить из дому неприятную особу, Неужели они ошибались? Не может быть, чтобы бабушка проявила такое потрясающее коварство, пытаясь скрыть свои действия на чердаке. Тогда что же там грохотало и выло?

— Ничего, — поспешила ответить пани Кристина, — Мы просто думаем.

— Думаем над тем, можно ли на нашем чердаке печатать поддельные надписи на марках, — дополнил пан Роман. — Может, ты и права. Значит, папа что-то говорил тебе о своих подозрениях?

— Это не мои подозрения, а вашей матери, — открестился дедушка.

— Мамины? Пусть так. Достаточно того, что ты упомянул о них. И тут сразу милиция принялась шарить у нас на чердаке. Связь очевидна, вы с мамой правы.

— Клево! — тихо радовался Павлик. — В случае чего станут думать на дедушку.

— В случае чего дедушка получит орден! — одновременно воскликнул Рафал. Дедушка, как всегда, молчал, будто и не о нем шла речь.

— Да скажи же что-нибудь! — бабушка нетерпеливо схватила дедушку за плечо.

— Если я что и скажу, то только завтра утром, — спокойно отозвался дедушка, вытряхивая пепел из трубки. — Или даже послезавтра. Когда уже будет известно что-то конкретное. Пришлось на время оставить дедушку в покое и продолжить дискуссию без его участия. В конце концов присутствующие пришли к выводу, что бабушка, пожалуй, права. Как-то очень логично складываются в единое целое все три компонента: визит милиции, туманные намёки дедушки и прекращение на чердаке прежних шумов. Преступники пока не научились проходить сквозь стены, а в то, что они постоянно обитают на чердаке, никто не верил. Но это только предположения. Загадка так и осталась загадкой.

Тишина и спокойствие в доме, совершенно не выносимые для Яночки и Павлика, продержались весь последующий день. Но вот наконец пришло долгожданное послезавтра. Выйдя из школы, дети увидели знакомую патрульную машину. Сержант Гавронский с очень таинственным видом сообщил, что в пять часов вечера к ним в дом прибудет капитан и они вместе с ним поднимутся на чердак. Как и договорились, осмотрят там все и попрячут что надо, а затем на чердак будет открыт доступ и всем остальным. И больше ничего не сказал твердокаменный сержант, как дети его ни просили! Зато довёз их на машине до дому. И уехал.

Дом оказался пустым. Павлик с Яночкой, не имея ключа, обошли вокруг дома, надеясь, что какое-нибудь окно оставлено открытым и они смогут проникнуть внутрь. Напрасные надежды! Дети снова стучали в дверь, но в ответ слышали лишь тихое попискиванье запертого в доме Хабра. Бедный пёс от противоречивых желаний буквально разрывался, не зная, радоваться ли приходу своих молодых хозяев или отчаиваться от невозможности выйти к ним.

Ничего не понятно! Ведь бабушка знала, что у её внуков нет ключей, что они придут из школы голодные и не смогут попасть в дом. Никогда такого не было!

— Глупейшее положение! — сердилась Яночка, стоя у калитки и выглядывая на улицу в надежде, что бабушка вот-вот придёт, в то время как Павлик без всякого энтузиазма раскачивался на калитке. — Похоже, грымзы тоже нет дома, дверь заперта. Ни одной живой души в доме! И как раз сегодня, когда у нас столько дела.

— Как же ни одной? — попытался утешить сестру Павлик. — А мы с тобой? И Хабр тоже.

— А потом обед начнётся поздно и нас не отпустят, пока не окончится. К пяти может и не окончиться.

— Брось! До пяти мы десять раз успеем по обедать.

— Нам ещё надо будет уроки приготовить, а то крик поднимут. Ну куда же могла подеваться бабушка ?

Павлик высказал предположение, что она следит за грымзой, которая опять отправилась на подозрительную прогулку. Оставив в покое калитку, дети обежали все окрестные улочки. Бабушки и грымзы нигде не было видно. Пришлось вернуться обратно к дому.

— Пора бы уже нам рассказать, как обещали, — заметила Яночка, садясь на камень ограды. — Сколько можно тянуть?

— Они говорят, что три дня — совсем немного, — ответил ей брат с высоты калитки.

— Как же немного? — возразила девочка. — Мы им почти все рассказали, остальное подсказал дедушка, могли бы и за один день обернуться? Милиция называется!

— Много они от дедушки узнали! — фыркнул брат. — А если что и узнали, совсем про другое. Все равно! Главное, узнали! Забрали сундук, и все следы изучили, чего же ещё ждать?

— Гляди, дедушка идёт! — обрадовался Павлик. И тут же огорчился:

— Раз дедушка возвращается значит, уже поздно.

— А бабули все нет! — сказала девочка. Но в этот самый момент показалась и бабушка. Она появилась с другой стороны и неслась домой как на пожар.

— Гляди-ка, мчится бабуля так, что пятки сверкают, — воскликнул Павлик. С верхней перекладины калитки очень хорошо просматривалась вся улица — в обе стороны.

Яночка встала с ограды и сквозь прутья принялась наблюдать за своими почтёнными родственниками.

— Бабуля торопится, потому что хочет прийти раньше дедушки, — информировала она брата.

— Чтобы он никаких претензий не высказал, — подтвердил Павлик.

— Какие претензии? У дедушки никогда никаких претензий не бывает, — рассудительно заметила сестра. — И слезь с калитки, а то ещё влетит.

— Бабушка же сама велела нам кататься на калитке!

— Только когда грымза слышит.

Только Павлик слез с калитки, как к ней, почти одновременно, с разных сторон улицы подошли дедушка и бабушка. Бабушка уже издали махала внукам и одновременно пыталась на бегу отыскать ключи на дне сумки.

— Ну, вот и я! — объявила она, запыхавшись. — Не думала, что это продлится столько времени. Куда же подевались ключи?

Но дети все внимание уделили дедушке. Он сам на себя не походит от крайнего волнения и позволил себе перебить супругу, чего никогда не делал. А тут он раздражённо крикнул, не взирая на присутствие внуков:

— Дорогая, ну что ты делаешь из меня какого-то идиота? Заставляешь выдвигать обвинения совершенно абсурдные. Я вне себя.

Забыв о ключах, бабушка в изумлении уставилась на мужа.

— Что ты сказал? Это что за скандал, да ещё при детях? Я тебя заставила что-то выдвигать? Крайне взволнованный дедушка открыл калитку пропустил всех во двор и опять закрыл, а сам остался на улице, даже не заметив этого.

— Ты, конечно! — кричал он уже с улицы. — Кто мне все уши прожужжал о подозрительных посылках? Может, я сам?

Бабушка, естественно, не осталась в долгу:

— И какие у тебя претензии, разрешите узнать? Что тебе не нравится?

— Мне не нравится выглядеть дураком! — совсем разошёлся дедушка и даже топнул ногой.

— Не люблю я этого!

— Чего ты не любишь, скажи толком! — бабушка рассердилась вконец и распахнула калитку, чтобы её супруг мог наконец войти во двор. Тот сделал попытку снова с силой захлопнуть калитку.

— Ох, разобьют они нам калитку! — встревожился Павлик.

— Если ещё раз попытаются грохнуть, попридержи, — быстренько посоветовала брату Яночка, — а то и вправду разобьют. Ишь, разошлись! Дедушка и в самом деле сделал попытку снова в сердцах стукнуть калиткой, но предусмотрительный Павлик не позволил. Бабушка силой оторвала мужа от калитки.

— Так чего же ты не любишь? — громким скандальным голосом повторила она. — Дураком ему, видите ли, не нравится выглядеть и он не любит абсурдные обвинения. Все в голове перемешалось!

— Ничего у меня не перемешалось! — возразил дедушка. — А наша соседка не имеет с этим ничего общего! Она ни в чем не виновна, а ты меня заставляешь выдвигать против неё беспочвенные обвинения!

Бабушка уже успела добраться до крыльца, но услышав последние слова мужа, она резко обернулась к нему и разъярённо выкрикнула:

— Это ты меня беспочвенно обвиняешь! А нашу соседку, ни в чем не виновную, как ты говоришь только что милиция увела! Арестовала! Дедушка сразу же перестал скандалить.

— Как ты сказала? Арестовали!

— Вот именно! — торжествующе выкрикнула бабушка. — Я как раз из милиции возвращаюсь, давала свидетельские показания. «Ни в чем не виновна» , скажешь тоже!

— Слышишь? — спросил сестру ошеломлённый Павлик.

— Слышу, не глухая! — огрызнулась сестра. — Не мешай, может, что ещё скажет. Остолбеневший дедушка наконец ожил и сделал неудачную попытку подняться на крыльцо, но тут же забыл об этом.

— Езус-Мария, а что же она сделала? Ведь филателистическая афёра раскрыта, а соседка не имеет с этим ничего общего!

— Не с этим, так с другим! — загадочно бросила бабушка и добавила:

— На след вышли благодаря собаке…

Тут, к сожалению её взгляд наткнулся на ошеломлённых внуков, и она вспомнила, что они голодные и усталые. Недокончив, старушка оставила дедушку в покое, поднялась по ступенькам и снова принялась искать ключи, приговаривая:

— О Боже, там заперта бедная собака, одна в доме, а дети голодные, и обед я так толком и не приготовила! С ума сойти!

И такой восторг прозвучал в последних словах, явно не соответствуя их смыслу, что дедушка был шокирован.

— Я лично не вижу в этом поводов радоваться, — укоризненно заметил он. — Главное, обед не приготовлен.

Но заметил тихонько, просто проворчал себе под нос.

Отыскав наконец ключи, бабушка отперла дверь схватила в объятия счастливого пса. В прихожей Яночка, Павлик и дедушка совместными силами попытались отнять у неё собаку, снять с неё пальто немного успокоить, чтобы она связно рассказала им о том, что же произошло, потому что все трое были одинаково заинтригованы. Немало понадобилось времени, пока бабушка немного успокоилась. Но вместо того, чтобы рассказывать, она бросилась в кухню и принялась спешно готовить бутерброды. Какой теперь обед! Дети сделали попытку помочь ей, но только мешали, поэтому они уселись на свои табуретки и Павлик задал наводящий вопрос:

— Бабуля, так что, грымзу-таки сцапали?

— Сцапали, сцапали! — радостно отозвалась бабушка, но спохватилась и поправилась:

— Арестовали! Как ты выражаешься! Сейчас все расскажу, вот только приготовлю бутерброды.

— А ты не можешь готовить и рассказывать? — внёс предложение Павлик.

— Ничего не понимаю! — ответил дедушка, садясь на стул на всякий случай ближе к двери. — Объясни же наконец, что сделала наша соседка. Ведь с филателистической афёрой она не имеет ничего общего, я за это головой ручаюсь! Яночка и Павлик с удивлением взглянули на де душку, оставив бабулю на момент в покое. Наверняка он уже все знает, значит, на него надо нажать, чтобы рассказал, а не на бабулю. Хотя, с другой стороны, бабуля только что из милиции, куда пре проводили арестованную соседку. Что интереснее? С ума сойти, столько новостей сразу!

Решила, как всегда, Яночка:

— Начнём с бабули, дедушка потом расскажет. Ну, бабуля, начинай!

Бабушка тем временем уже начала приготовлять бутерброды.

— Так я же и без того говорю! Нечто потрясающее! Милиция разобралась, что происходит с её посылками и подозрительными почтальонами… Видишь, я тебе дело говорила! — перебила она сама себя, обратясь к дедушке. — Они потому и занялись ими, что ты поделился своими подозрениями.

Дедушка возразил в полном отчаянии:

— Но ведь подозрения были совершенно абсурдные!

— Ну и что! Главное — ею заинтересовались и сразу выяснили, что там на самом деле. Пусть даже не марки, хотя, я уверена, такая способна на все, даже марки подделывать…

— Да пусть даже не только способная, пусть талантливая, но ведь не подделывала! — отчаянно отбивался дедушка.

— Ты что меня нервируешь? — грозно вопросила бабушка. — Ты никак её защищаешь.

— Что ты, что ты, вовсе не защищаю…

— Бабуля, скажи же наконец, что она сделала? — не выдержала Яночка. — Что было в её посылках?

— Совершенно невероятные вещи! — вскричала бабушка. Глаза её блестели, щеки разгорелись, она словно помолодела лет на тридцать. — Драгоценности! Золото!

— Что ты сказала? ! — не поверил своим ушам дедушка.

— Золото! — с такой гордостью повторила бабушка, словно это было её собственное золото. Или она сама раскрыла преступление.

— Откуда? !

— Крала, ясное дело! — убеждённо предположил Павлик.

Бабушка вроде немного опечалилась и, постучав о стол яйцом, сваренным вкрутую, принялась его очищать, одновременно поясняя уже без прежнего торжества:

— Нет, к сожалению. Сама она не воровала. Только укрывала краденое и занималась его перепродажей. Перекупщица, так сказали в милиции. И ещё сказали, что скупкой краденого она занималась уже лет тридцать. Скупала всевозможные драгоценности — краденые, нелегально через границу перевезённые, на чёрном рынке приобретённые. Очень ценные! А тот подозрительный почтальон был посредником. И никакой он не почтальон, раньше был, да его давно с работы уволили. А форму он сохранил и использовал. Его тоже арестовали.Затаив дыхание слушали Яночка с Павликом рассказ бабушки. Дедушка тоже жадно слушал, чуть ли не с ужасом внимая супруге и не зная, верить ей или нет. Уж он-то её хорошо знал, выдумщица она была, часто принимая желаемое за действительное.

— Ну, знаешь! — наконец произнёс дедушка. — Ушам своим не верю. Получается, наш дом — на стоящее преступное гнездо!

— Значит, пора это гнездо искоренить! — твёрдо заявила бабушка. — И пусть отныне в доме живут только честные люди! — несколько напыщенно заключила она.

— То есть мы? — пожелала уточнить Яночка.

— Мы, конечно! Но с ней ещё не все кончено, обыск в их квартире ничего не дал, милиция собирается весь дом обыскать. Они думают, она спрятала краденое все-таки где-то в доме, раз посылки приносили сюда.

— Точно! — вырвалось у Павлика. — В доме! На…

— Молчи! — рявкнула на него сестра. — Бабуля, поэтому она так боялась, как бы её посылки не по пали в чужие руки?

— Именно в руки! — подтвердила бабушка. — Она боялась, что если кто из нас возьмёт их в руки — сразу догадается, ведь они маленькие, а жутко тяжёлые. Любой бы догадался. Там, в милиции, мне дали одну подержать, так пришлось держать двумя руками, золото ведь страшно тяжёлое. А она такая была осторожная, такая предусмотрительная, что за тридцать лет никто не догадался!

Дедушка вдруг встал, налил из-под крана стакан воды и залпом выпил.

— Никак в себя не приду, — пояснил он. — А я так переживал, что оговорил невиновного человека. Так переживал! Знали бы вы, как мне было неприятно.

— Мне тоже! — подхватила бабушка и вдруг вспомнила, что ей положено обидеться на мужа, — Так на меня напустился! Первый раз в жизни! Изверг! Вместо того, чтобы поблагодарить… Да разве от него дождёшься благодарности? — бросила она в пространство и, решив, что достаточно отчитала мужа, вернулась к более интересным вещам.

— Теперь понимаете, почему она не хотела уезжать из нашего дома? Ну где бы ещё она смогла заниматься своей коммерцией с такими удобствами? — рассуждала бабушка, яростно намазывая горчицей бутерброды. — Отдельный дом, все его закоулки ей давно известны. Окно их квартиры выходит прямо на улицу, никто бы и не заметил, что она поджидает своего почтальона и лично принимает от него посылки. Ну ничего, теперь-то мы от неё избавимся.

— Бабуля, а её сын? Тоже замешан в этом грязном деле? Его тоже арестовали? — спросил Павлик.

Бабушка отрицательно покачала головой:

— Нет. Он с этим делом никак не связан. Милиция проверила.

— Значит, он останется в нашем доме! — огорчился Павлик. — Вместе со своей женой. Неужели ты не могла как-нибудь и его поприжать?

— Не было необходимости, он как раз охотно переедет на другую квартиру, — пояснила бабушка. — Представляю, как обрадуется ваш отец. Но каков Хабр! Боже, что за чудесный пёс! Хабр, сокровище моё, иди сюда, пёсик, я поцелую тебя! В порыве горячей любви к чудесной собаке бабуля бросила свои бутерброды и снова схватила Хабра в объятия. Тот с удовольствием позволил обнимать себя и целовать. От бабушки он перешёл в объятия Яночки и получил ещё порцию похвал и ласк.

Павлик презрительно наблюдал за этими бабьи ми нежностями.

— Лучше бы дали ему кусок колбасы! А лучше — торта!

— Я ему кекс испеку! — растрогалась бабушка. — два кекса! Специально для него! Он кексы больше всего любит.

Дедушка скептически отнёсся к этому взрыву чувств к собаке.

— С ума посходили! — резюмировал он. — Я уже слышал, что именно собака разоблачила поддельного почтальона. Нет, это — не преступное гнездо, это сумасшедший дом!

Бросив грозный взгляд на мужа, бабушка не много успокоилась, вымыла руки и вернулась к брошенным бутербродам, продолжая свой рассказ:

— Когда за ней пришли, она такой шум подняла! А милиция сразу ко мне — расскажите, что знаете по данному делу. Ну я и дала показания. Немного затянулось это, в милиции обо всем дотошно выспрашивали… И очень огорчились, что у неё ничего не нашли. Доказательства им нужны железные, сказали, а не нашли ничего. Вот потому и собираются произвести обстоятельный обыск, чтобы эти доказательства обнаружить. Но и без того доказательства у них есть, улики называются. Они прихватили почтальона с посылкой, можно сказать, на месте преступления, он как раз её передавал. И прихватили ещё кого-то по этому делу, я не поняла кого, каких-то подозрительных личностей…

— Видишь, как пригодились твои показания! — не выдержал Павлик. — А ты не хотела сторожить и к калитке бегать. Не хотела с Хабром на пару работать!

— Пригодились, я и не отрекаюсь, — согласилась бабушка. — Просто потрясающе! И твоя филателистическая афёра тоже пригодилась, — обратилась она к дедушке. — Если бы не она, кто знает, занялась бы милиция нашей соседкой. А так, разыскивали марки, нашли золото — тоже неплохо Дети, бутерброды готовы, перекусите пока, обед или ужин, уж и не знаю — будет сегодня поздно. Дети с восторгом набросились на бутерброды приготовленные бабушкой в такой нервной обстановке и потому изобилующие просто невероятны ми количествами перца, горчицы и маринованных огурцов. Такого представить себе они не могли даже в самых смелых мечтах! Обычно бабуля очень экономно использовала острые приправы. Дедушке тоже дали бутерброды. Пододвинув к столу свой стул, он вместе с детьми с аппетитом принялся за них, Подождав, пока дед съест два бутерброда, Яночка решила, что имеет моральное право приступить к расспросу дедушки.