- Она же намекала на это, не так ли?
      - Вот именно, одни намеки. А в таком случае указала бы на место, где искать алмаз. Нет, думаю, она и сама не знала, где он.
      - Тем более!
      - Что "тем более"?
      - Может быть где угодно! Ведь Юстина могла его найти, а прабабка Клементина запрятать куда подальше... Или сама Юстина запрятала без участия Клементины, уже после ее смерти.
      - И родной внучке ни словом не обмолвилась?
      - Судя по тому, что говорила бабушка Людвика, ее матушка Каролина была малость того... ну как бы поточнее выразиться... в общем, от Каролины можно было всего ожидать. Нет, я уверена - или алмаз где-то в замке, или точные сведения о нем!
      - И значит, одно из двух и намерен обнаружить в замке наш трудяга Хьюстон?
      Вот так! И получается, что независимо от того, найдем ли мы алмаз или не найдем, удастся ли нам потом продать замок или не удастся и придется платить французские налоги, все равно замка мы продать сейчас не имеем права! Потом до конца наших дней станем мучиться, упрекая себя, не сделали ли грандиозной глупости.
      И я решилась наконец поделиться с сестрой соображением, которое уже долгое время не давало мне покоя.
      - Вот смотри, Крыська, как получается. Обрати внимание на такой факт: в нашем роду из поколения в поколение бабы только и делают, что откалывают одну глупость за другой. А из-за чего? Из-за мужиков. Заметила? Просто какое-то проклятие над нами тяготеет. Или из-за мужчин, или ради них. Начиная с Арабеллы. Ведь она стибрила из храма Великий Алмаз главным образом для того, чтобы подложить свинью своему супругу. И возможно, ради того мужчины, которого любила. Пошли дальше. Клементина. Хотя насчет Клементины мы не располагаем конкретными уликами, поэтому давай сразу перейдем к ее наследнице Юстине. Ведь она только делала вид, будто ищет алмаз, а на самом деле в Англию поехала лишь ради прадеда нашего, Джека. Ведь об этом в ее письме между строк яснее ясного читается. И наконец, мы с тобой...
      Крыська даже подпрыгнула в своем кресле.
      - А что, ты тоже? Ведь ничего не говорила. У тебя кто-то есть? Кто он?
      Я вздохнула.
      - Нечем хвастаться. Не тем же, что спятила! Ну ладно, ладно, успокойся, так и быть, скажу. Ты его знаешь. Павел Дарский.
      - Езус-Мария! Так тебя тоже денежки привлекают?!
      - Ну и дура! Ведь говорю же - спятила! Именно потому!
      Ошарашенная Кристина немного подумала и сообразила, что к чему. Сама, ей не надо было разъяснять. Все-таки мы были одинаковы, наверное, не только внешне.
      - Ну что ж, тебя можно понять, - признала она. - И если это серьезно... А он что?
      - Вроде бы тоже... Что-то насчет свадьбы говорил. И даже о детях, но я ему рот заткнула.
      - Как думаешь, не раздумает, пока мы тут торчим?
      Встревоженно глянула я на сестру, но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы успокоиться. Если я выгляжу так же - не раздумает. Нет, от такой прекрасной женщины ни один мужик не откажется, разве что она выкинет что-то из ряда вон выходящее. Я же до сих пор демонстрировала своему Павлику сплошные достоинства и никаких недостатков. Нет, он просто обязан сейчас тосковать по мне безгранично!
      Кристина меж тем совсем пришла в себя и принялась рассуждать о моем будущем. Вернее, о нашем, они были взаимосвязаны.
      - Ты права, я бы на твоем месте тоже чувствовала себя неуютно, имея дело с таким денежным мешком. В этом случае просто необходимо и самой иметь кое-что за душой. Так что другого выхода у нас нет - ищем алмаз! Большие надежды вселил в меня этот Хьюстон. Если и в самом деле наш алмаз такая потрясающая ценность, он даже твоего Павла проймет. В сравнении с тобой он будет просто мусорщик! Хотя в наше время мусорщики - люди состоятельные... Ну тогда - безработный на пособии! И сразу бы сообразил, девушка любит его самого, а не его денежки. Впрочем, он ведь вроде парень неглупый, почему без алмаза этого не поймет?
      - Наверное, у него просто нет времени подумать как следует.
      - А, ну разумеется, для этого ему понадобился бы отпуск на год. На два года! Ну да ладно, согласна, выбрала ты парня что надо, только не в моем вкусе. Я предпочитаю Анджея.
      - Неужели ты, балда этакая, до сих пор не сообразила - какое счастье, что у нас разные вкусы по отношению к мужикам? - гневно обрушилась я на сестру. - Ты только на минуточку представь, что было бы, влюбись мы в одного и того же!!!
      - Езус-Мария! - представила Крыська. - При одной мысли плохо делается. Вспомнила, как однажды твой бывшенький схватил меня в объятия, приняв за тебя. Ну, помнишь, я зашла к вам? И мне так противно стало, так противно... Извини, пожалуйста!
      - Пожалуйста! - отмахнулась я. - Меня твой тоже раз облапил, точно такое же ощущение. Хотя теперь я думаю, что напрасно мы тогда не воспользовались нашим сходством. Я не о постели, совсем наоборот.
      - Не поняла! - заинтересовалась Крыська. - Поясни.
      - Я имею в виду всевозможные супружеские сцены, конфликты, претензии. Вот послушай. Я давно собиралась тебе рассказать, да все как-то случая не представлялось. Одна моя подруга, возможно, ты даже ее знаешь, но это неважно, очень хотела высказать своему супругу все, что думает о нем. В спокойной обстановке, аргументированно, беспристрастно. Но не могла. При одном взгляде на паршивца все аргументы улетучивались из головы, так она его любила, и спокойно выложить претензии эта идиотка ну просто не могла. Если даже такие аргументы и приходили в голову, начинала заикаться, а потом плакать, так что нормального делового разговора просто не получалось. А вот будь у нее сестра-близняшка - другое дело. Лишенная эмоций, сестра выложила бы супругу как на блюдечке все претензии его благоверной, глядишь, совместно и нашли бы разрешение конфликта.
      Кристина не согласилась со мной.
      - Предположим, сестре удастся его убедить, - возразила она, - при условии, разумеется, что до него вообще доходят логические аргументы. А потом? Ты что, не знаешь, чем заканчиваются примирения любящих супругов?
      - Прекрасно знаю, - огрызнулась я. - Подумаешь, в постель бы легла законная супруга, ожидающая в полной боевой готовности где-нибудь поблизости. Ведь для замены и секунды хватит.
      - Ну, тогда согласна. Ты права, если любишь кого-то или, наоборот, ненавидишь, непременно проявятся эмоции, здравомыслие исключено, обязательно выкинешь какую-нибудь глупость. В таких случаях и впрямь пригодится замена. Хорошо, что ты сказала об этом. Не исключено, придется воспользоваться.
      - И мне тоже.
      Вот к такому неожиданному соглашению пришли мы в тот памятный вечер, сидя на веранде нашего замка и попивая наше великолепное винцо. Время от времени поглядывали на освещенную лужайку, на непроницаемую черноту парка за ней, наслаждаясь ночной свежестью.
      - А чем закончилось дело с твоей знакомой? - поинтересовалась сестра.
      - В том-то и дело, плохо закончилось. Они разошлись, - грустно ответила я.
      Кристина вдруг спохватилась.
      - Какого черта мы занимаемся отвлеченными проблемами, когда на повестке дня столько конкретных? Чем займемся завтра? Как станем себя вести, если Хьюстон опять заявится? Откровенно скажем ему о принятом решении - дескать, распростись с надеждой купить замок, или станем водить его за нос?
      Я и сама не знала, как поступить.
      - Лучше бы по-честному, - не очень уверенно высказалась я. - Хотя, с другой стороны, может, ему доставляет удовольствие незаметно шарить по углам, когда мы копаемся в библиотеке? Пусть шарит, бог с ним.
      - Тогда так, - решила Кристина. - Поставим вопрос ребром, честно и откровенно: продавать не будем, а помогать может, если пожелает. А я готова не знаю на что поспорить - пожелает! Превратиться мне в паука на этом месте!
      Оглядев сестру с ног до головы, я заметила:
      - Поскольку никаких признаков превращения пока не наблюдается...
      ***
      Загадочный Хьюстон (фамилии его мы так и не узнали) разозлился как сто тысяч чертей. Он сделал все возможное, чтобы нас переубедить, выложил какие мог аргументы, кажется, алчно оценивал наши шеи - сможет ли каждую из нас задушить одной рукой, но Кристины в паука не превратил. И выразил желание помогать.
      Ни словами сказать, ни пером описать того, сколько сил понадобилось мне для сокрытия от него листка бумаги, обнаруженного в старинном труде по астрономии. Хорошо еще, бумажка не вылетела сама по себе, просто лежала тихо-мирно между страниц упомянутого труда. К тому же написана оказалась по-польски. И все равно, ни к чему пробуждать в Хьюстоне лишние подозрения.
      Благодаря тому, что нам уже не приходилось тратить столько физических сил на работу в библиотеке, мы сразу продвинулись далеко, остались лишь два последних шкафа у самых дверей. Окончание мучений уже четко просматривалось на горизонте. Теперь даже без помощи сильного мужчины мы смогли бы за один день покончить с просмотром книг и приступить к составлению каталога, при помощи которого без труда можно было бы найти любую книгу на любой полке любого шкафа. Это и означало упорядочение библиотеки. Теперь каждый дурак мог с закрытыми глазами найти то, что требовалось. А если учесть, что Кристинины ботанические записи по объему составляли три толстенных тома, полагаю, завет прабабушки мы выполнили полностью.
      Вечером американский посланец сделал весьма знаменательное заявление:
      - Прошу вас, уважаемая леди, как следует подумать. Завтра я улетаю в Штаты, меня здесь не будет, но советую еще раз хорошенько обдумать. Лучшего предложения вы никогда не получите, и делаю его вам последний раз. Послезавтра я вернусь.
      Похоже, наше проклятое сходство довело его до белого каления, потому как он обращался куда-то в пространство между нами и пользовался грамматической формой единственного числа. Не по силам ему, видно, справиться с одной особой в двух лицах. Мы с Крыськой заверили его, что непременно как следует подумаем, и опять остались одни.
      - Ну? - нетерпеливо подгоняла меня Крыська. - Что ты там нашла? Показывай!
      Нашла я, разумеется, очередное письмо предков. Обрывок письма, но на сей раз сохранилось начало, так что по крайней мере можно было понять, кому письмо адресовалось.
      "Дорогой братец Мартинек! - писал некто. - Во первых строках сообщаю, что мы все здоровы, чего и тебе желаем, так что с этим покончим, и перейду сразу к делу. Сдается мне, влип ты, братец, здорово. Из твоего письма делаю вывод - и не только я, - что панна Антуанетта здорово тебя задела за сердце и песенка твоя спета. Поэзия у меня получилась случайно. Матушка наша целый день молчала, а потом сказала - так и быть, в случае чего даст вам свое родительское благословение. Так что препятствий тебе не будет, поступай, как сочтешь нужным. А у матушки не иначе как предчувствие, потому что она почему-то стала называть молодую даму Антосей. Видишь, переводить с французского все мы умеем. Было бы хорошо, если бы Флорек..."
      На этом письмо обрывалось, так как закончился листок, а следующего за ним не оказалось.
      - Могла бы писать не такими огромными буквами, - недовольно раскритиковала автора письма Кристина, решив неизвестно почему, что писала женщина. - Вижу тут уже знакомого мне Флорека. А кто такой Мартинек? Ты небось знаешь?
      - Конечно, знаю и тебе говорила, да у тебя совсем нет памяти! Мартинек - это младший брат Флорека, тоже Кацперский, потом стал поверенным нашего семейства. Или юрисконсультом, точно не знаю. Во всяком случае, вел все дела. Погиб во время войны. А жил в том же доме, что и дедушка Збышек, поэтому бабушка и вышла за дедушку.
      - Поразительно! - ехидно восхитилась Кристина. - Вышла из-за того, что Мартинек погиб в войну или потому, что жила с ним в одном доме?
      - Из-за того, что в одном доме. Когда их дом разбомбили, они переехали к нам. Бабушка влюбилась в него с первого взгляда, так мне кажется, хотя она и уверяет, что позже, после того как тот проявил необычайный героизм в войну.
      Кристина поняла.
      - Ага, и из-за него осталась в Польше. Ни за какие сокровища не соглашалась уехать во Францию. Припоминаю, действительно, я об этом что-то слышала в детстве. И еще мне запомнился такой случай: перед Рождеством бабуля велела нам купить селедку, я встала в очередь. Хвост был громадный, стоять пришлось не один час. Правда, потом ты меня сменила, но я все равно успела подумать, что, вот, стою в очереди из-за глупости бабули, уехала бы она в свое время во Францию, какую прекрасную жизнь бы мы там вели, не торчали бы в очередях. Нам тогда по пятнадцати лет было.
      - Еще не стукнуло пятнадцати, около. Как же, помню такой случай. Нас тогда еще спросили, что мы выбираем: селедку или работу в кухне. Мы предпочли селедку. Ну и времена были!
      - Ладно, вернемся к нашим баранам. Наверняка это письмо Мартинеку писала одна из его сестер. Он был здесь, выходит?
      - Да, несколько лет провел здесь. Вместе с братцем Флореком служили нашим предкам. Если быть точной - прабабке Клементине.
      - И именно тогда он каким-то образом столкнулся с мадемуазель Антуанеттой из Кале. Знаешь, эта Антося начинает меня все больше интересовать. Ты не помнишь, Мартин женился-таки на ней?
      - Точно не скажу, но, кажется, женился. Узнаем в Пежанове, они там все старые письма хранят. И давай наконец покончим с проклятой библиотекой, составим каталог, а потом уже, на свободе, сможем и все остальное осмотреть. Авось еще что-нибудь интересное найдем.
      ***
      Пришел день, когда и с каталогами покончили. Каталогов было целых три штуки. Первый, общий, алфавитный, насколько это оказалось возможным. Второй - тоже общий, в нем книги шли в том порядке, в котором стояли на полках в шкафах. И третий - состоящий из отдельных частей, в котором каждая соответствовала отдельному шкафу и конкретной полке. Кроме того, на каждой полке мы приклеили перечень книг, стоящих на ней, а на корешках всех книг соответствующие каталожным номера на особой клейкой бумаге, безвредной для книжных переплетов. И оказалось, всего в библиотеке замка Нуармон двадцать восемь тысяч триста одиннадцать книг.
      Работу мы провернули гигантскую и были чрезвычайно горды собой.
      Хьюстон не появлялся, но мы и не жалели, потому что не было уже нужды в помошнике-чернорабочем, а для умственной работы нам помощник не требовался. Видимо, охоту общаться с нами отбил отказ продать его боссу замок со всем содержимым. А раз не увлекся очаровательной женщиной в двух экземплярах, значит, сердце у него - камень.
      Вечером по своему обыкновению мы отмечали завершение рабочего дня стаканчиком превосходного вина.
      - Значит, завтра прибывает нотариус, если не ошибаюсь, во второй половине дня? - рассуждала Кристина. - Надеюсь, к обеду успеем протрезветь. Ибо я сегодня твердо намерена упиться вдрызг вот этим, лучшим из вин!
      Вздохнув, я меланхолично отозвалась:
      - С удовольствием последовала бы твоему примеру, только не дает мне покоя одна вещь. Мы с тобой взяли такой темп, что не было возможности обсудить ее. Теперь же, когда библиотеку скинули с плеч, можно и поговорить. Естественно, пока ты не напилась как свинья.
      - Тогда поторопись, видишь же, я делаю все, что в моих силах.
      - Вижу, вот и беспокоюсь - не успею. Может, немного притормозишь? Так вот, вчера вошла я в кабинет...
      - На кой черт? - удивилась Кристина.
      - Смутно помнила, вроде бы там еще завалялись какие-то книги, штуки две-три, вот и захотела проверить. Оказалось, это не книги. Одна была инвентарной описью так называемого живого инвентаря замка, а точнее лошадей. Все о лошадях, которые разводились и содержались в замковых конюшнях. Большая толстая тетрадь в твердых книжных корочках. Вторая же содержала вырезки из газет и записи о всех гонках и скачках начиная еще с тех времен, когда какой-то из прадедов содержал тут конезавод. Но не в этом дело. Видишь ли, рядом с длинным шкафчиком, ну, тем самым, с множеством ящичков, я заметила немного сигаретного пепла. Совсем немного, кот наплакал, но пепел был. Знаешь, не такой, когда нарочно стряхивают пепел с сигареты, а такой, словно стряхивали его в пепельницу, которую держат в руке, но нечаянно попало мимо. Напрягись, вспомни, не заходила ли ты туда? В кабинете мы обе с неделю как не были. А когда были, ты курила? Потому что я нет.
      Кристина честно попыталась поднапрячься и вспомнить. Она даже не отпила из бокала, так и замерла, поднеся его к губам. Даже сморщилась от напряжения, так интенсивно думала.
      - Курила ли я в кабинете? Нет, ни разу туда с сигаретой не заходила. Ты там копалась без меня, я же лишь курсировала на трассе спальня-библиотека-столовая и обратно. Ну, еще ванная. Нет, не курила я там! Интересно...
      - Вот именно! Странно, что я заметила такую мелочь, но солнце светило ярко, и пепел просто бросился в глаза. Никто из прислуги не курит. И сама не рада, что заметила пепел, вот теперь не знаю, что и думать.
      Сестра поставила бокал, напряженно раздумывая, потом опять подняла и опорожнила одним духом.
      - А чего там думать, дорогая, яснее ясного - кто-то посещает нас. Визиты наносит, никаких сомнений. Вот только не знаю, каким образом, ведь дом запирается. Наверняка это делает господин Хьюстон. Или оставил своего заместителя. Ну встань сама на его место. Ты пожелала приобрести замок, две кретинки не соглашаются его продать, а сами копаются. Он же не дурак, видит. Что бы ты сделала на его месте? Поскольку они заняты работой в библиотеке и вкалывают по-страшному, он сам видел, ночью точно спят как убитые... Прислугу подкупить не удается, все трое заботятся о замке больше нас с тобой. Вот и получается, выход у него один. Иоаська, давай завтра над этим подумаем, сегодня я устраиваю себе отдых, ладно?
      Тут уж возразила я:
      - И думать нечего, ежу понятно. Он это, Хьюстон. Ничего не крадет, а алмаз пусть ищет до посинения. Правда, может наткнуться на письма... В кабинете их больше нет, я проверила. Ладно, отложим до завтра. Покончим с нотариусом и займемся остальным...
      ***
      Отдых мы себе устроили что надо. Проснуться удалось лишь к полудню. Осоловелые со сна, ни о чем не думая, сели мы за стол. Горничная принесла поздний завтрак и робко поинтересовалась:
      - Прошу меня извинить, но вот у меня... есть вопрос. Можно спросить?
      - Разумеется. Пожалуйста.
      - Не отправляли барышни Гастона куда-нибудь с поручением? Его с самого утра не видно, а он обычно предупреждает, если куда отправляется.
      Мы переглянулись, потом тупо уставились на горничную. Пока еще не осознали всей важности услышанного.
      - Нет, - ответила я, а Кристина просто молча покачала головой. Поскольку вино было и в самом деле чудесное, никаких последствий с похмелья не чувствовалось, головой можно было качать безболезненно.
      - Большое спасибо, - ответила огорченная горничная, присела в старинном полупоклоне и удалилась.
      Поглядев ей вслед, Кристина вскочила и тоже отвесила мне церемонный поклон, заявив:
      - Ради одного того, чтобы насладиться таким книксеном пятидесятилетней бабы, уже стоило провернуть эту каторжную работу в библиотеке. Ну, как у меня получилось? Смутно вспоминаю, вроде бы бабуля пыталась нас в детстве научить этой штуке. Гляди, гляди, вот я приседаю...
      - И очень складно у тебя получается, - похвалила я сестру. Впрочем, тут же поправилась:
      - Бабуля, должно быть, в свое время постаралась, научила-таки. Можешь наниматься в горничные.
      Окрыленная успехом, Кристина еще два раза присела в полупоклоне, потом заняла свое место за столом и спросила:
      - Как думаешь, что случилось с Гастоном?
      Мне стало завидно, вскочив, я тоже присела в церемонном реверансе. Полагаю, у меня получилось не хуже, чем у Кристины.
      - Ну как? - поинтересовалась я, не отвечая на ее вопрос.
      - Ничего! - снисходительно одобрила сестра. - Одно из двух: или бабуля обладала несомненным педагогическим талантом, или приседания у нас заложены в генах. Ведь в прежние времена все девчонки обучались реверансам, теперь редко кого научат. А жаль, ведь это очень красиво.
      Покончив с поклонами, я тоже уселась на место и смогла уделить внимание исчезновению Гастона.
      - Будь этот Гастон лет на сорок моложе, решила бы, что загулял с девицами. Но в его возрасте!..
      - А не мог последовать нашему примеру, причем пил прямо в подвале и теперь где-нибудь там и отсыпается?
      - Сомневаюсь, но вот немного оклемаюсь и пойду поищу. Малый хорошо сохранился, но ведь годы берут свое, может, почувствовал себя плохо и где-нибудь свалился?
      - И еще имеет смысл отправить эту нашу Петронеллу в деревню, пусть порасспрашивает, может, кто видел Гастона. Но тоже немного погодя, ведь и я малость сонная. Ага, вот еще о чем подумала - мы заказали обед для господина нотариуса?
      - Не знаю. Вроде бы я не заказывала. А ты?
      - Я тоже не заказывала. Холера! Надо поскорее это сделать.
      Я позвонила горничной. Такие уж тут порядки. Можно, разумеется, сбегать и сказать ей про обед, но не принято. Да и неизвестно, где в данный момент ее искать. А носиться по замку с пронзительными криками "Пьяретта! Пьяретта!" - значит показать свою полную невоспитанность и незнание хороших манер.
      Пьяретта тут же появилась и с надеждой посмотрела на нас. Должно быть, полагала, мы вспомнили, куда услали Гастона с поручением. Пришлось разрушить ее надежды. Я сообщила горничной, что к обеду мы ждем господина нотариуса, которого следует хорошенько накормить, так что пусть кухарка из кожи вылезет, но приготовит хороший обед, не считаясь с расходами. Господин нотариус должен прибыть часа через два.
      ***
      Господин Терпильон появился в точно назначенное им самим время, выпил чашечку кофе и направился в библиотеку. Мы, ясное дело, поперлись следом. Очень интересно знать, каким образом он станет проверять результаты наших каторжных трудов.
      Обернувшись к нам, нотариус сухо, но решительно приказал:
      - Прошу мне ни в чем не помогать, ничего не разъяснять.
      Нет так нет, как угодно, пусть сам мучается. Мы встали в сторонке и молча наблюдали за ним.
      - Я желаю найти книгу некоего Мэрдока. Трактат об охотничьем оружии, английское издание, конец прошлого века! - заявил нотариус куда-то в пространство, вроде бы сообщая самому себе о своем желании. - Ага, вот каталог, чудесно. Попробуем с его помощью.
      По-прежнему игнорируя нас, нотариус раскрыл страницу каталога на букве "М". Сделал это без особого труда. Надо сказать, что вышеупомянутый алфавитный каталог мы решились сделать из скоросшивателей, в каждый из которых вставлялись каталожные карточки с аккуратно напечатанными на машинке данными о книге. Не посчитавшись с расходами, приобрели мы скоросшиватели, карточки и даже дырокол. Главным образом потому, что заполнять карточки на машинке было намного легче и быстрее, чем от руки. Правда, получился каталог грандиозных размеров, из двух толстенных пачек. С "М" как раз начиналась вторая.
      - Мэрдок, Мэрдок... - бормотал себе под нос нотариус, переворачивая один за другим скоросшиватели. - Ага, вот он! "Краткий трактат о видах, свойствах, особенностях, уходе и содержании..." Одиннадцать тысяч сто двадцать восемь. Сегмент пятьдесят два... Сегмент? Молчать! (Это нам, хотя мы и без того молчали.)
      Оглядевшись по сторонам, господин Терпильон продолжал бормотать под нос, игнорируя нас.
      - Не такой уж я склеротик! - информировал он себя. - Ага, понятно. Шкафы разные. И открытые полки. Так, так... Вот теперь понятно, что за сегмент. Какой он там? Ага, пятьдесят два.
      На каждой из открытых полок, от пола до потолка покрывающих отдельные стены или их участки, мы огромными буквами написали соответствующий номер сегмента. Учитывая, что библиотекой могут пользоваться и близорукие.
      Разыскиваемый нотариусом Мэрдок оказался на самой высокой полке, под потолком. Мы стояли в сторонке, на полу, разумеется, причем Кристина небрежно опиралась о стремянку. Перестала опираться, но ни на шаг не отодвинулась. Хотел все сделать сам - пожалуйста.
      Нотариус опять огляделся, увидел стремянку (нас, разумеется, не видел), схватил, приволок к нужному сегменту полок, влез на самый верх, не слетел, проехался пальцами по переплетам книжек и инвентарным номерам и извлек желаемый трактат. С трактатом в одной руке осторожно (но без ущерба для здоровья) спустился со стремянки и положил на стол легко и просто обнаруженную книгу.
      И опять принялся бормотать себе под нос:
      - Предания о лисе... Скажем, автор неизвестен... Скажем, я не помню автора... Скажем, авторов может быть несколько...
      Тематический каталог лежал рядом с алфавитным, сделали мы его таким же, двухтомным, на карточках. На нем четко было написано: "Тематический каталог", а господин Терпильон читать умел, мы уже убедились.
      - Предания или басни? - спросил нотариус самого себя. - Что может быть о лисе? Повести, рассказы, прибаутки, предания, басни... Или песни? Или поэмы? Нет, поэзия отпадает, значит, проза. Начнем с басен.
      Мы спокойно слушали рассуждения старого нотариуса, поскольку все, что только было написано о лисе, мы поместили в первом томе в статье "Лис". Господин Терпильон быстро вышел на лиса. На сей раз стремянки не потребовалось. Вот он извлек том.
      Интересно, что теперь придумает? Придумал, оказывается, такой уж он был въедливый, этот нотариус.
      - Предположим, я хочу взять почитать эту книгу, - произнес он в пространство и замер.
      Я подошла к нему, откинула первую страницу переплета избранной им книги, вытащила длинную узкую бумажку, сверху которой фигурировали автор и название книги, и жестом велела ему вписаться. Молча, раз он запретил нам говорить. Просто ткнула пальцем в нужную графу.
      - Что ж, очень хорошо, - сказал нотариус и поставил книгу на место.
      Очень скуп был на похвалы этот нотариус. Вроде бы уже убедился поработали мы на совесть, но все никак не мог успокоиться, ходил по библиотеке, читал надписи на полках, рассматривал номера и кивал головой. Кажется, с одобрением.
      - Говорить уже можно? - вежливо поинтересовалась Кристина.
      - Разумеется! - ответил чрезвычайно удивленный вопросом нотариус, словно не он строжайше запретил нам что-либо разъяснять и несколько раз невежливо крикнул: "Молчать!" - Только мне бы хотелось еще взглянуть на то, каким образом вот из этого, - тут он широким жестом обвел все библиотечные шкафы и полки, - вы извлекли сведения о лечебных растениях и в какой форме их суммировали.
      Тяжело вздохнув, Кристина подошла к отдельному столику у окна, на котором лежал толстенный том с записями по названной теме. Очень внушительно выглядел этот фолиант, не хуже средневековых гигантов, только что не в переплете из телячьей кожи.
      - Следовательно, пожелания завещательницы выполнены, - констатировал нотариус. - Осталась последняя формальность. Прошу следовать за мной. Замок я знаю.
      Мы непонимающе переглянулись. Что еще за формальность и при чем тут знакомство с расположением помещений в замке? Станет проверять, не украли ли мы чего?
      Нотариус же решительно двинулся вперед, не ожидая нашего согласия и не делая тайны из последней формальности.
      - Просто я обязан проверить, все ли книги, имеющиеся в замке, включены в составленные вами каталоги, - разъяснил он на ходу. - Ведь вы могли чего-то не заметить, а обитатели замка Нуармон всегда были большими любителями чтения. Могли бросить книгу в любой комнате... Вот, скажем, в этой столовой... Или в этой гостиной... Или в кабинете...
      Я сочла нужным сделать замечание:
      - Вы правы, и сразу предупреждаю - в наших спальнях обнаружите две книги, читаем с сестрой перед сном. Тоже любим читать. Но они уже записаны в каталог.
      - Эх, надо было вписать на карточке, что взяты из библиотеки тогда-то и тем-то. И подписаться, - заметила Кристина в пространство.
      Я ответила громко, возможно, демонстративно громко:
      - И вовсе нет. Записывают лишь те книги, которые выносят из замка. Наши книги замка не покидали, так что незачем было их записывать. Впрочем, если хочешь, сбегай запиши.
      Кристина развернулась на сто восемьдесят градусов и молча бросилась вниз по лестнице.
      Господин Терпильон не отреагировал на наш разговор. Он методично раскрывал одну дверь за другой и окидывал взглядом одну комнату за другой. Особое внимание уделял столам, столикам, этажеркам и темным углам. Вот мы уже проследовали через анфиладу жилых помещений, вот осмотрели помещения, предназначенные для гостей, где мебель стояла в чехлах, вот прошлись по вспомогательным комнатам - буфетным и гардеробным. Потом пробормотал, что следует осмотреть спальню прабабки, куда никто никогда не совался. На этом этапе нашего следования нас догнала запыхавшаяся Кристина.
      - Холера, забыла, какую книгу ты читаешь, пришлось искать промежутки между книгами на полках! - пожаловалась она шепотом. - Не волнуйся, нашла и тоже вписала. Хорошо, когда книги стоят вплотную друг к дружке.
      Тем временем господин Терпильон немного опередил меня и в прабабкину спальню вошел один. Тут же послышался его недовольный голос:
      - Безобразие, такой беспорядок! Что это значит?
      Мы с Кристиной подхватились и бросились к нему, с налету слегка подтолкнули в спину, пытаясь разглядеть, что же его так возмутило. При этом ни у Кристины, ни у меня не было абсолютно никаких злых предчувствий.
      Езус-Мария!!!
      На полу прабабкиной спальни у камина лежал наш престарелый камердинер, лежал неподвижно, лицо его покрывала смертельная бледность, а на полу у виска расплылась и уже успела застыть узкая полоска темной жидкости...
      ***
      Нам повезло, что преступление оказалось совершенным в то время, когда в замке был нотариус. Он прекрасно знал, как следует поступать в подобных случаях, и немедля запустил в ход следственно-медицинскую машину. Первым в спальню, куда принесли камердинера, был допущен срочно вызванный врач. И тут выяснилось - преступник совершил промах, старый Гастон только выглядел покойником, а на самом деле был жив.
      Упомянутое выше обстоятельство чрезвычайно взбодрило полицейских, они страшно засуетились, проявили невероятную расторопность, мы и глазом не успели моргнуть, как Гастона отправили в больницу на завывающей машине "скорой помощи". Нам сообщили - с переломом основания черепа, вернее, с подозрением на перелом, так предположил врач, осмотревший пострадавшего.