Королевство Бараглаф

— Мастер Антаг, — окликнула она. — У меня сообщение для Дедемара.

Работорговец протянул руку. Она ничего не положила в нее, и он удивленно вскинул брови.

— От кого?

Тут сердце Норки учащенно забилось — это был очень важный вопрос, и здесь-то она больше всего и рисковала.

— От Керидена.

Мастер Антаг не выказал удивления.

— Скажи мне.

— Я должна сама передать.

Работорговец махнул своим спутникам.

— Проведите ее.

Норка позволила им встать по бокам, гадая, умно ли она поступила или действовала, как последняя дура. Они провели ее через широкие каменные двери, через дворик с фонтаном и прудом с рыбками, вверх по мраморным ступеням в прохладную, темную комнату. На окнах висели прозрачные голубые занавески, защищавшие от яркого солнечного света и придававшие комнате какой-то водянистый оттенок. Балкон, должно быть, выходил на отдаленную гавань. Мастер Антаг жестом пригласил ее сесть, а двое сопровождавших вышли, закрыв за собой двойные двери.

— Что заставляет Керидена думать, что Дедемар у меня? — спросил Мастер Антаг с видом человека, обманывающего дурачка.

Норка пожала плечами.

— Откуда мне знать? Может, ему ветер навеял. Я просто иду, куда меня посылают, сэр.

— Понятно. — В его тоне послышались веселые нотки. — Кериден известен своей привередливостью. С каких это пор он стал использовать трущобных крысенышей в качестве посыльных?

— С тех самых, когда решил выступить против Исивы Гитив.

От удивления всякое веселье исчезло с лица торговца.

— Что он решил сделать? — переспросил он.

— Выступить против Исивы Гитив.

Антаг скрестил руки на груди и уставился на Норку.

— Тот Кериден, которого я знаю, не впутывается в политику.

— А насколько хорошо вы знаете Верховного Жреца Ветровеи? — с вызовом спросила Норка. — Не думаю, что у вас много общего, учитывая, чем вы торгуете. — Краем глаза она уловила движение за балконной дверью. Занавески раздвинулись, и на фоне света показалась фигура человека.

— Что за сообщение? — спросил он.

Она не могла разглядеть его лицо.

— Вы — Дедемар?

— Да.

— Очень хорошо. Девочку, которую вы послали к своим хозяевам Гитивам, замучил и убил Элхар Гитив. У вас есть возможность загладить свою вину.

— «Элхар убивает детей». Вы, вероятно, хотите, чтобы я предал Гитивов? У них очень длинные руки, — с горечью сказал Дедемар, входя в комнату.

Норка увидела его лицо и раскрыла от удивления рот. Это был тот самый иностранец, которого она спасла от воров.

— Вы?

Он пристальнее взглянул на нее и чертыхнулся на своем языке. Потом уныло спросил.

— Скажи мне, что я должен сделать? — И рухнул в кресло. — Боюсь, я буду вам не очень-то полезен. Мне нечем отплатить за твою мертвую подружку. Я не очень посвящен в их планы. Они мне мало доверяли. Они велели мне следить — и я следил. Они велели мне слушать — и я слушал. Они посылали меня с донесением — и я шел.

— И это важно. Нам было бы полезно узнать, за кем Гитивы следят, что говорят и куда тебя посылают.

У Дедемара округлились глаза.

— Вы хотите, чтобы я вернулся к ним? Но я не так умен, как Элхар. Они быстро заметят фальшь в моих словах.

— Подумай о Кисе, — холодно сказала Норка. — Никто и не говорит, что твоя задача будет легкой и неопасной. Мы знаем, что Гитивы собираются убить Ученого Короля и посадить на его место Цитанека Анжибар-Гитива. Но мы не знаем, когда и как.

— Цитанека, — воскликнул Антаг, почти смеясь. — Но это же безумие, даже для Исивы. Цитанек в два раза упрямее, чем Ученый Король. Как она собирается им управлять?

— Она будет использовать мальчика, которого вы ей продали, — Филина, — сказала Норка.

— Филина, — прошептал Дедемар.

— Но она сказала мне, — возразил Антаг, — что он ей нужен, чтобы соблазнять им Ридева Ажера, чтобы вырвать несколько концессий у шелковых кланов.

— Она лгала. Вас это удивляет?

Прежде чем Антаг успел ответить, Дедемар поднял руку.

— Но как я смогу вернуться? Я отсутствую без уважительной причины. Если я вернусь, начнутся неприятности.

Норка пожала плечами.

— Верховный Жрец Ветровеи простит тебя, если ты начнешь работать против Гитивов.

Дедемар молчал, а внимание Норки было приковано к Антагу, который не на шутку встревожился.

— Дедемар! — вскричал работорговец. — Ты хочешь искупить вину или умереть? Ты совсем с ума сошел? Исива Гитив сожрет тебя! — Дедемар не ответил, и Антаг повернулся к Норке: — Ты понимаешь, что ты делаешь? Или ты просто пешка хассе в руках твоих хозяев?

— А вас это волнует? — с вызовом ответила она.

Антаг позвонил в колокольчик.

— Не особенно. Но мне интересно. Если ты просто фигура на доске, то тебя не очень-то ценят, ибо послать сюда — это заведомо пожертвовать тобой. А если ты понимаешь, что делаешь, то либо очень глупа, либо отчаянно храбра, либо и то и другое. — Дверь открылась, и появились двое помощников Антага; один из них держал моток веревки. — Свяжите ее. — Потом Антаг повернулся к Храмовому Стражнику. — Если ты настолько глуп, чтобы вернуться к Гитивам, мой друг, то лучше прихвати для них подарок.

— Нет, — резко ответил Дедемар.

Но Антаг не обратил на него внимания. Он пододвинулся поближе и наблюдал, как его люди связывают Норку. Внезапно он застыл.

— Что это? — спросил он, показывая на заживающие ожоги на ее руке.

— Что, страшно? — поддразнила она его. — Это предательство и война Гильдии, интриги Домов Советников и их секреты.

— Антаг, отпусти ее, — настаивал Дедемар.

Работорговец пропустил его слова мимо ушей, молча разглядывая Норку. Она по его холодным глазам видела, что он что-то подсчитывает в уме.

— Какой из Домов? — спросил он наконец.

Она пожала плечами:

— Ажеры.

— А-а, хозяева Ибханы. Ты знала?

— Я догадалась, — ответила Норка. — Хозяева, но не защитники. Ибхана мертва, Мастер Антаг. Похоже, мы все — фигуры, которыми легко жертвуют.

— Кто ты такая?

Норка снова пожала плечами:

— Преданный друг. Подмастерье-вор.

— Орудие правосудия и спасительница моей жизни и чести, — сказал Дедемар, подходя к работорговцу. — Отпусти ее.

Антаг, не двигаясь, смотрел на него.

— Кто подливает масло в огонь войны Гильдии, Мастер Антаг, и зачем? Ибхана мертва, а Хижан не дурак, — тихо произнесла Норка.

— Кто сражается? — спросил работорговец, вновь ожив.

Он наклонился к Норке и ослабил узлы на веревках.

Норка вновь прокрутила в голове свой разговор с Хижаном. Это были не воры, и Хижан дал понять, что это была не просто еще одна стычка мелких торговцев наркотиками.

— Дом Ажеров контролирует торговлю шелком, так? — Работорговец утвердительно кивнул. — А что контролируют Гитивы?

— Кофе и ликер — официально.

— Наркотики, — прошептала Норка. — Значит, Гитивы поддерживают беспорядки в Трущобах. Но зачем?

Ей ответил Дедемар.

— У моего народа есть поговорка: «В хаосе все меняется».

Наконец узлы, удерживающие ее, поддались. Антаг выпрямился.

— Что, как ты думаешь, случится, если не удастся прекратить войну Гильдии?

Норка задумалась. Люди были напряжены: запасы на исходе, страсти кипели.

— Мятежи, — выдохнула она.

Она закрыла глаза от нахлынувших воспоминаний: дымящиеся пепелища, давка в толпе народа, звон оружия, град летящих камней, крики, ужас, смерть; потребовалось привлечь стражу, а потом и армию, чтобы жестокой силой восстановить порядок. Большинство сгоревших домов за последующие шесть лет разобрали или отстроили заново, но страх глубоко укоренился в душе Норки.

Работорговец и Храмовый Стражник наблюдали за лицом воровки. Когда Норка открыла глаза, в их глубине сверкала стальная решимость.

— В хаосе все меняется, — тихо повторила она. — Ученый Король не станет посылать армию на подавление мятежа, он пойдет сам.

— Предоставив отличную возможность своим врагам? Советники отговорят его от такого самоубийственного шага.

— Возможно, он не послушает их. Он уже однажды приходил в Трущобы, сразу после своей коронации, и произнес речь о том, что хочет быть Королем для всего народа. Это было очень трогательно.

— Безумие, — отмахнулся Антаг.

— Но какое чудесное безумие. Мы должны предотвратить этот мятеж.

— Ты сказала «мы», маленькая воровка? — рассмеялся работорговец. — У Дедемара, может быть, и есть совесть, а я от своей отделался много лет назад. И тебе ничего не должен.

— Вы продали моего друга Филина Гитивам, — обвиняюще сказала Норка. — Может, вы и не признаете свой долг, но он есть.

Антаг криво усмехнулся.

— Это моя торговля, Подмастерье. Может, это не так привлекательно, не так красиво, но, безусловно, мне было выгодно продать Филина покупателю, дающему самую высокую цену. Даже если бы у меня было хорошее настроение и я решил бы оказать тебе услугу, судьба Ученого Короля ничего для меня не значит. Даже меньше, чем ничего. Кетиран обсуждал с Советом вопрос о запрете на торговлю рабами. А с Гитивами я смогу договориться.

Норка рассмеялась.

— А то, что, обсуждается в Совете, становится достоянием общественности? Кто сказал вам, что Ученый Король выступал против рабства? А может быть, это было в их интересах, чтобы вы враждебно к нему относились? Ученый Король — идеалист, но он не глупец.

Работорговец молчал, а Дедемар медленно, насмешливо захлопал в ладоши.

— У тебя ленивые мозги, Антаг. Маленькая воровка заставляет тебя думать. — Он повернулся к Норке. — Если предотвращать мятеж должны «мы», то что нам делать?

Норка закусила губу, быстро соображая.

— Трущобы начнут бунтовать, если не будет еды. Нам надо сделать так, чтобы рынки Трущоб открылись, и люди не боялись пользоваться ими. — Она встретилась взглядом с Антагом. — Наверное, мы удержим все под контролем, если сможем организовать людей для поддержания порядка. Может быть, кто-то из ваших людей, Гильдия воров, конечно, и другие гильдии в Трущобах захотят помочь. Единственные, кому нужен мятеж, это Гитивы.

Антаг молча разглядывал ее.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я соберу Мастеров всех Трущобных гильдий. По моему свистку они придут, хотя и неохотно. Но убеждать их, маленькая воровка, будешь сама.

Глава двадцать шестая

ПОДСЛУШИВАЕМ

— Знаешь, Норка, — сказал Антаг, когда дверь закрылась за последним Мастером, — никогда бы не поверил, что ты сможешь заставить нас действовать сообща.

— Похоже, для нас это единственный способ выжить, — ответила она.

— Нет. Это единственный способ выжить всем. Сильный переживет даже мятеж, а согласно общепризнанной морали Трущоб, слабый заслуживает смерти. Но с помощью каких-то хитрых доводов тебе удалось убедить нас действовать по закону — правда, по жестокому и беспощадному закону Трущоб, но все же! Никогда не думал, что обитатели Трущоб объединятся, чтобы открыть и патрулировать рынки и поддерживать комендантский час.

— Комендантский час! — воскликнула Норка, потом смачно выругалась. — Как, черт возьми, я попаду домой?

Работорговец хихикнул.

— Можешь остаться здесь.

— О, да, — сказала она весело и с сарказмом. — Но смогу ли я уйти, когда наступит утро?

Антаг поднял руки, будто возмущаясь:

— Милосердные боги не допустят, чтобы я так прогневал Воровскую Гильдию!

— Ты думаешь, они разозлятся? Мне кажется, Мастер Гильдии думает, что я перешла все границы.

— Мастер Гильдии, несомненно, так и думает, — согласился работорговец. — Но Хижан будет защищать тебя, даже если это будет далеко не в его личных интересах, а он опасный враг.

Их разговор прервал стук в дверь. В комнату заглянул один из людей Антага.

— Мастер, Цезарь Гитив хочет перемолвиться с вами словечком. Сказать ему, что вы очень заняты?

— Нет. Но сначала пришли ко мне Марека и Тожа, мне не хочется встречаться с ним наедине. — Мужчина поклонился и ушел, а работорговец метнул взгляд в сторону Норки. — Если хочешь подслушать, спрячься где-нибудь.

У Норки перехватило дыхание: здесь попахивало западней. Но она не отважилась уйти, опасаясь, что встретит по дороге Гитива, а решила спрятаться за зашторенным окном. Если работорговец предаст ее, она, по крайней мере, сможет сбежать по крыше.

Затаив дыхание, девушка из своего укрытия наблюдала, как двое мужчин — явно телохранители Антага — занимали свои места. Потом вошел Цезарь Гитив. Он двигался с гибкой грацией бойца. На его красивом лице горел шрам от удара кнута.

— Зачем здесь собирались Мастера Трущобных гильдий?

— Мы вели переговоры о предотвращении мятежа.

Он приподнял брови.

— Но Исива Гитив хочет, чтобы в Трущобах начался мятеж.

— Исива Гитив не живет в Трущобах.

— Нарушаешь договор, Антаг. Она может сделать так, чтобы тебе это было выгодно.

— Не уверен, что она может это сделать.

Он недоверчиво рассмеялся.

— Ты хочешь сказать, что у тебя есть иная цена, кроме денег?

— Я думаю, ты не совсем понимаешь, что сегодня здесь вершилась история. Мастера Трущобных гильдий никогда раньше не договаривались действовать сообща, объединив свои силы и ресурсы. Эта попытка может и не удастся, ведь у нас нет опыта сотрудничества. Но преднамеренно работать против всех я не буду.

Цезарь прищурил свои темные глаза.

— Исива будет недовольна.

Работорговец протестующе развел руками.

— Исива всего лишь одна из многих моих покупателей. А мне здесь жить и работать. Если Мастера Трущобных гильдий смогут преодолеть неприязнь и действовать вместе, тогда, может быть, я не такой уж неприкасаемый, как всегда считал. Вы же понимаете, я надеюсь.

Цезарь Гитив несколько минут молчал, и лицо его было абсолютно непроницаемым.

— Кто придумал это сотрудничество?

— Вор-Подмастерье по имени Норка.

Сердце Норки учащенно забилось, но после секундного размышления она пришла к выводу, что Антаг не мог не сказать этого. Слишком многие знали что это ее идея; а Гитивы и так уже были недовольны Антагом.

— Норка! — воскликнул он. — Вор-Подмастерье? Чья?

— Одна из Хижановых.

Имя Мастера он произнес только губами.

— Мы купим эту Норку, если она случайно попадет к тебе в руки. Двести империалов.

Антаг засмеялся.

— Гитивам придется торговаться с Хижаном, а он платит долги кровью. Если Норка попадет ко мне в руки, Цезарь, это прикосновение обожжет меня. Твоя Миледи должна ловить ее без моей помощи.

Цезарь чуть заметно кивнул:

— Тогда у меня больше нет к тебе дел, Мастер Антаг.

Мужчины обменялись вежливыми поклонами.

Но Норка вздохнула свободно только тогда, когда за Гитивом закрылась дверь.

Венихар исполнял обязанности Лорда Советника Ихава, то есть беседовал с придворными в большом зале. Мышке надоело таскаться за ним по пятам, и с его разрешения она отошла к стенке и стала рисовать в книге, которую он ей дал. Мышка уселась на °дин из подоконников. Это была очень удобная позиция: она могла видеть большую часть зала, ее же скрывали портьеры. Девочка увлеченно рисовала, но вдруг ее внимание привлекли тихие голоса.

— Какие новости, Горан?

— Я сделал, как вы велели, Милорд. Гитивы объявили награду в сотню империалов за портового грузчика по имени Акулья Наживка. Ибхана мертва, но Трущобы все никак не успокоятся. Ходят слухи, что торговцы наркотиками делят территории.

— Ты говоришь как-то… м-м-м… скептически.

— Еще двое Гитивов убиты: Голек и Минека.

Первый человек рассмеялся резким довольным смехом:

— Исива, должно быть, вне себя от гнева, а Элхар… м-м-м… опасно раздражен.

— Да, Милорд. Но ни один из моих агентов не нашел ничего, что бы указывало на чужеземную ведьму Короля, разве только то, что она связана с Храмом Ветровеи и Домом Ихавов.

— Да. Ты понимаешь, Горан, что нам нужен хотя бы намек. Даже очень… м-м-м… косвенная связь может побудить Элхара к жестким мерам.

Один из мужчин щелкнул пальцами.

— Милорд. Это очень незначительный факт, но, может быть, это поможет: Цитанек Гитив отдал воровку Норку в руки этой ведьмы, Гобез-Ихава и Верховного Жреца Ветровеи.

— Отлично, — удовлетворенно сказал первый. — Это очень полезно. Ты не знаешь, известно ли об этом Исиве?

— Возможно. Я не уверен.

— Ладно, если сможешь… м-м-м… то будь любезен, распространи эту информацию. Ах, эта Норка, — добавил он задумчиво. — Похоже, мы оба ошибались на ее счет.

— Точно, Милорд, и я себя чувствую, как дурак. То что она Подмастерье, хоть и выглядит очень маленькой, да еще из людей Хижана — а он известен как очень жестокий Мастер Гильдии, — должно было насторожить меня. Но я обманулся — вы должны признать, она была хороша. Элхар Гитив закрыл глаза на то, что она помогла Акульей Наживке убрать Цифу.

— Элхар ничего не делает без причины. Но этот… м-м-м… портовый грузчик, Акулья Наживка, кто он такой?

— Он пытался создать Гильдию грузчиков. Нажил врагов. Есть слухи, что Элхар связывает его с Норкой.

— Разузнай побольше. Связь с Норкой может быть… м-м-м… многообещающей.

— Хорошо, Милорд.

Мышка услышала, как шаги стали отдаляться. Она выглянула из-за шторы, чтобы получше рассмотреть говоривших. Если она нарисует их портреты, то Венихар сможет определить, кто строит заговор против Арры. Она хорошенько рассмотрела их и дорисовала их лица к портретам других придворных. Потом переключила внимание на человека в мантии, который был, как она полагала, Верховным Жрецом Храма Повелителя Коней. Она все еще прорисовывала детали его богатого одеяния, когда Венихар позвал ее.

Вскоре Хорек и Осел совсем освоились с сетью потайных проходов, ниш для подслушивания и отверстий для подглядывания. Они научились пользоваться скрытными лампами, которыми снабдил их Венихар Гобез-Ихав, а их природная осторожность помогала незаметно следить за Гитивами. Единственная проблема, как кисло заметил Осел, заключалась в том, что это было очень скучно. В данный момент он наблюдал за женщиной, которая что-то писала в большой книге с кожаным переплетом. Время от времени она вздыхала, поднимала голову и устремляла взгляд в пространство. Уж если тебе скучно делать эту работу, думал про себя Осел, то каково мне следить за тобой.

Он услышал, как дверь в комнату открылась. Женщина подняла голову и отложила перо в сторону.

— Миледи, — пробормотала она.

Осел осторожно передвинулся, чтобы вошедшая попала в его поле зрения. Это была элегантная пожилая дама, судя по описанию Венихара, сама Миледи Исива. Он напряг слух.

Женщины обсуждали счета, над которыми работала молодая женщина — Минцера, как называла ее Миледи. Внимание Осла привлекла фраза: «платежи мелким разносчикам», но он не мог понять, о чем это. Через несколько минут Миледи собралась уходить, и Минцера снова взялась за перо.

— Где Филин? — спросила Миледи.

— В библиотеке, — ответила Минцера. — Ран его стережет.

— А Цитанек?

— Он ушел. Эван сообщит о его перемещениях, когда они вернутся. Миледи, а Цезарь вернулся?

Она кивнула:

— Он пошел спать, но сначала доложил. Ты никогда не угадаешь, кто стоит за всем этим объединением Трущобных гильдий, — Норка! Стало очевидно, что она далеко не так безобидна, как, кажется, считает наш маленький Филин. Цезарь предложил Антагу двести империалов за Норку, если та попадет к нему в руки, и знаешь, что он ответил? Антаг сказал: «Если она попадет ко мне в руки, это прикосновение меня обожжет». И это Антаг, который, как я считала, не боится никого. Ладно, — добавила она, стараясь унять свое раздражение. — Мы назначили такую цену за голову Антрина, что, я полагаю, очень скоро друзья предадут его.

— Если это действительно Антрин, — усомнилась Минцера.

Миледи улыбнулась, но улыбка не сделала ее лицо приятным.

— Всегда сомневаешься, Минцера. В любом случае, это вопрос времени. Трущобная дружба не выдержит испытания сотней империалов. — Она пожала плечами. — И даже если этот Акулья Наживка — не Антрин, он все равно может оказаться полезным.

Минцера вернулась к счетам.

После некоторых колебаний Осел пополз вдоль прохода, стараясь не упускать Миледи из виду. Он перебирался от одного отверстия к другому, все время рискуя потерять ее. Потайной ход два раза разветвлялся, и у каждой развилки Осел тщательно запоминал, какой символ был выгравирован на стене. Это сильно замедляло его продвижение, зато помогало не заблудиться.

В следующее отверстие мальчик увидел просторную комнату, уставленную рядами полок с книгами. Маленькая фигурка в ливрее Гитивов одиноко сидела у столика хассе, задумчиво перебирая резные Фигуры. Вздрогнув, Осел узнал Филина. Он услышал как открылась дверь. Осел заметил, что при появлении Миледи у Филина на лице появилось выражение настороженности. Она разглядывала Филина стоя спиной к Ослу. Что бы там Филин не увидел в ее лице, его озабоченность переросла в страх.

— Миледи? — прошептал мальчик.

Она некоторое время молчала, потом сказала:

— Твоя подружка Норка создает мне трудности Ты не знаешь, с чего бы это?

Филин поднял голову. Лицо его было бледным, но решительным.

— Элхар убил Кису, — твердо сказал он. — Полагаю, этим он вызвал ее вражду.

Осел не мог видеть лица Миледи, но почувствовал, как она напряглась.

— Киса была трущобной крысой.

— О, боги, Миледи, я тоже был трущобной крысой! И Норка — трущобная крыса. Но у нее есть чувства и друзья, и она им предана. Она очень смелая и решительная и, наверняка, в ярости.

— А ты, Филин, ты — смелый, решительный и в ярости? — спросила Миледи; ее мягкий тон заставил Осла напрячься.

— Я испуган, — с горечью прошептал Филин, — и я ваш раб.

Миледи повернулась спиной к Филину. Осел задрожал, рассмотрев ее лицо: такое холодное и беспощадное.

— Мой маленький Филин, — сказала она сладким голосом. Потом резко обернулась и взглянула на своего раба. — Чего ты больше всего боишься? — Руки ее были подняты, как лапы хищника.

Филин увернулся, но ничего не сказал. Она схватила его и встряхнула.

— Отвечай мне!

Очевидно, Филин справился со своим страхом.

— Миледи, я ваш раб. У меня нет выбора. Я должен плясать под вашу дудку. И я больше всего боюсь, что разучусь этому противиться.

Осел задержал дыхание. Он был уверен, что Миледи ударит Филина. Но, к его большому удивлению, она начала смеяться. От этого смеха по коже пошли мурашки. Она потрепала Филина по щеке рукой, похожей на когтистую лапу.

— Не бойся, — успокоила она его тоном, от которого стыла кровь. — Я найду способ постоянно напоминать тебе, что ты должен меня ненавидеть. — С этими словами она ушла.

С лица Филина исчезли все краски. Он доковылял до столика хассе и схватился за него так, что побелели костяшки пальцев. Глаза его были широко раскрыты и устремлены вдаль, будто он видел то, что недоступно остальным.

— Нет, — прошептал он с болью. — О, Миледи, нет. — Потом упал на пол.

Осел, потрясенный, не мог сдвинуться с места. И вдруг он услышал — очень близко от себя — беззвучное ругательство и потом торопливые шаги, приближающиеся торопливые шаги. Он вжался в нишу, молча проклиная все на свете. Мальчик вспомнил о человеке, который, как сказала Минцера, стережет Филина. Шаги еще приблизились. Он задержал дыхание и скорее почувствовал, чем увидел, как кто-то пронесся мимо. Короткий щелчок замка, и его ослепил луч дневного света. Охранник открыл одну из секретных панелей, через которую можно было попасть в комнату, ринулся в библиотеку и закрыл за собой панель. Ослу хотелось остаться и посмотреть, все ли в порядке с Филином, но нужно было удирать, пока охранник занят.

Филин лежал на спине, рассматривая потолок над своей постелью. В комнате царил полумрак, так как Минцера задернула шторы, но полуденный свет упорно пробивался внутрь. Он не устал, просто ему было одиноко и страшно. Когда он упал в обморок в библиотеке, Миледи привела его в чувство при помощи каких-то ужасно вонючих солей (столь же эффективных, как холодная вода, но после них хоть не остается беспорядка, с удовлетворением отметила Миледи). А потом она и Ран буквально поджарили его, выпытывая, что он видел на этот раз. Филин дрожал. Кроме всего прочего, он увидел мятежи. Он сказал об этом Миледи — для жителя Трущоб воспоминания о мятеже были страшнее кошмара. Об остальном сказать не решился: в своих смутных видениях, которых он уже начал бояться, он увидел, как какой-то огромный мужчина идет за Норкой с оглоблей в руках; а Мышка вонзает свои зубы в руку Рана (Рана, который был здесь же и допрашивал его!). На этот раз ему удалось сдержать приступ рвоты, но, когда Миледи закончила допрос, она велела Минцере дать ему снотворного. Он отказался пить вино с лекарством, хотя управляющая заверила его, что это не хацет. Филин пообещал, что постарается сам заснуть или хотя бы притвориться.

Слезы лились у него из глаз, стекая по вискам. Ему необходимо было узнать, все ли в порядке с его Друзьями; ему хотелось с кем-нибудь поговорить; как жаль, что Цитанека сейчас не было рядом. Видения и сами по себе были ужасными, а вкупе с Исивой и Элхаром да постоянной опасностью — причиняли ему неимоверную боль. Его нервы были натянуты до предела, жизненные силы — на исходе. Ему нужен Цитанек. Почему он не мог дотронуться до разума Цитанека? Почему он находил контакт не с ним, а с теми двумя чужеземцами и богиней?

Богиня. Задумчиво он дотронулся до камня. Цитанек подыскал для него кожаный кошель на шнурке, чтобы он мог носить свой талисман на шее. Но что это значило?

Он едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Кериден мог бы объяснить ему, что это значило. Он заставил себя сосредоточиться на тихой гавани, а потом позвал его.

— Филин! — Ответ пришел почти мгновенно. Внимание Верховного Жреца промелькнуло перед внутренним взором Филина, будто падающая звезда. — Что случилось?

Он очень быстро объяснил, как использовал призыв, которому научил его Кериден, чтобы вызвать Талиэн; что она сказала и что дала напоследок.

Когда он закончил, в голосе Керидена сквозило удивление.

— Но это было после того, как она втянула меня во все это. О, Леди, что вами двигает? Пари? Тогда с кем? Филин, послушай: держи этот камень при себе. Я думаю, Леди дала его тебе, чтобы он тебя оберегал.

— Хорошо. Вы можете научить меня контролировать мои приступы видений? Они приходят так неожиданно, и это будит у Исивы подозрения.

— Она знает, что у тебя есть Дар Видений? — встревоженно спросил Кериден.

— Мне пришлось рассказать ей кое-что после того, как я упал в обморок на ее приеме. Но теперь, после приступа, она допрашивает меня. Мне страшно. Я не решаюсь рассказывать ей много, но и не должен допустить, чтобы она поняла, что я от нее что-то скрываю.

— Я бы очень хотел помочь тебе, Филин, но контроль на таком уровне требует долгих лет тренировки. — Наверное, Жрец отчасти почувствовал отчаяние Филина, потому что добавил, — Я могу сказать тебе, что с твоими друзьями все в порядке. Мышка, то есть Амина, во Дворце с Венихаром, ты мог видеть ее. Ее удочерили в Доме Ихавов.

На сердце у Филина стало чуть легче.

— Повезло Мышке. Я ее, конечно же, не увижу, Исива держит меня взаперти под надзором, но скажите ей, что я рад за нее. Спасибо, Кериден.

Когда мысленная связь рассеялась, оставив лишь воспоминания, Кериден взъерошил свои буйные волосы.

— Почему, Леди? — пробормотал он. — Что во всем этом вы видите такого, что заставляет вас действовать?

Отдаленный, едва уловимый звук пения арфы разбередил его память, но он не мог узнать мелодию.

— Если это намек, то я слишком глуп, чтобы понять его, — с сожалением сказал он. Не слыша больше никакой музыки, он пожал плечами и выпрямился. — Ладно. Со временем вы все проясните, а может, и нет.

Глава двадцать седьмая

СТОЛКНОВЕНИЯ

К удивлению Норки, трущобные рынки открылись на следующее утро, как и было запланировано. Отряды патрулей сновали среди встревоженных обитателей Трущоб, но торговля шла оживленно. Норка некоторое время понаблюдала за всем происходящим, а потом пошла разыскивать Акулью Наживку.

Когда Норка вошла в помещение склада, где разместился штаб, один из его людей как раз докладывал о положении дел в Трущобах. Норка смутилась: установление мира в Трущобах целиком и полностью приписывалось ее заслугам. Когда человек закончил доклад, Акулья Наживка отослал его и обернулся к ней.

— Итак, — пробормотал он. — Ты обещала быть осторожной.

Она гордо подняла подбородок:

— Я и была, и все получилось.

— Но ведь риск, Норка… — добавил он умоляюще.

Она резко отмахнулась.

— Время, когда нужно было скрываться, давно прошло, Акулья Наживка. Наш единственный шанс — действовать решительно и нагло. Похоже, нам удалось удержать Трущобы от мятежа. Ходят слухи, что Гитивы очень недовольны. И ты, и я — мы оба мечены. Цезарь Гитив предложил Антагу двести империалов за меня. — Акулья Наживка попытался что-то вставить, и Норка по-кошачьи улыбнулась. — Антаг не станет с этим связываться. Он сказал Гитиву, что ему придется тогда торговаться с Хижаном, а тот платит свои долги кровью. Работорговцу пока, вроде, можно доверять. Он мог легко передать меня в их руки: я как раз пряталась в это время у него за портьерой.

— Норка, Гитивы не умеют мириться с поражением. Если им не удалось разжечь мятежи в Трущобах, они попытаются сделать это в порту. И рано или поздно они найдут кого-нибудь, у кого жадность перевесит страх, и нас поймают.

— Может, и так, — согласилась она. — Но мне кажется, что ты ошибаешься. Акулья Наживка, ставки высоки, но сейчас уже так просто не отступишь. Чуть позже я отправлюсь в район Храмов и расскажу Керидену, до чего додумалась: Гитивы хотят посеять смуту в народе в надежде выманить Короля туда, где его легко убить. Если у Ученого Короля хватит здравого смысла, он не позволит себе попасться на такую уловку.

— На это у него здравого смысла не хватит, даже если его предупредить. Он идеалист.