— Вам следует приготовить документы на грузы, ваша честь, — сказал он, жестом показывая матросам, чтобы они спустили веревочную лестницу, хотя шлюпка еще не успела преодолеть и половины разделявшего корабли расстояния. — Представитель коменданта захочет на них взглянуть.

— У меня нет документов, — спокойно ответил сенешаль.

Капитан и его помощник перестали улыбаться. Судя по появившемуся на их лицах выражению, оба решили, что сенешаль их неправильно понял.

— Что вы сказали, ваша честь? — переспросил капитан.

— Я сказал, у меня нет необходимых документов, — повторил сенешаль громче, чтобы его расслышали, несмотря на хлопающие паруса.

Капитан подошел к сенешалю вплотную.

— Но вы говорили, будто все бумаги у вас в полном порядке, сэр, — сказал он, покраснев.

Сенешаль пожал плечами:

— Возможно, и говорил. Выходит, что я солгал. Приношу свои искренние извинения. Так получилось, что я не могу предоставить никаких документов.

— Что? Но почему? — Лицо капитана из красного стало пурпурным. — Вам грозит штраф, сэр, а я могу потерять корабль.

— Я бы не стал впадать в отчаяние, капитан, — легко отмахнулся сенешаль, кивая Кломину и Кайюсу.

— Я поверил вам на слово, сэр, как официальному лицу Аргота, и я потрясен…

Капитан замолчал, услышав звук выстрелов двух арбалетов.

Братья сделали по три выстрела, прежде чем помощник капитана успел ахнуть. Капитан подбежал к поручням и увидел, как падает последний матрос, сраженный стрелой. Остальные уже лежали с арбалетными стрелами в спине и шее.

Лишь один из матросов продолжал шевелиться, стрела попала ему в спину, и он безуспешно пытался подняться. Кайюс рассмеялся и стукнул Кломина по уху.

— Ах ты, мазила! Вы только посмотрите!

Кломин сердито отпихнул брата, поднял арбалет и выстрелил еще раз. Матрос дернулся и затих. Кайюс покачал головой и насмешливо проговорил:

— Две стрелы на одного матроса? Какой позор! Это грех. Грех!

— Я могу потратить ровно одну стрелу на тебя, если вгоню ее тебе в лоб, Кайюс, — прорычал его брат.

— Поднимите шлюпку на борт, — приказал Фергус команде «Баскеллы».

Матросы посмотрели на ошеломленного капитана и потрясенного помощника, быстро подскочили к поручням и принялись поднимать лодку.

— Что здесь происходит? — потребовал ответа капитан, решительно направляясь к сенешалю. — Прекратите! Что вы…

Сенешаль схватил его за горло, сжал и отбросил к мачте. В его глазах полыхнула ярость, когда он вдавил костяшки пальцев между ключиц капитана. Тот едва слышно застонал, беспомощно размахивая руками и пытаясь не потерять сознание.

Сенешаль вновь схватил капитана и принялся колотить его головой о мачту, так что вскоре палуба и мачта были забрызганы алой кровью, хлещущей из пробитого черепа.

Наконец, проявив недюжинную силу, сенешаль подтащил тело капитана к поручням и приготовился вышвырнуть его за борт. Однако прежде он успел схватить нактоуз, маленький ящик, в котором лежали любимый компас капитана и навигационные карты, привязал ему на шею и выбросил тело в воду. Труп капитана сразу пошел на дно. Потом сенешаль повернулся к команде, поправил треугольную шляпу и стряхнул грязь с плаща.

— Я ненавижу, когда мне задают вопросы, — небрежно проговорил он.

Фергус в смятении посмотрел за борт.

— Но почему, если мне будет позволено спросить, вы выбросили компас и карты, ваша честь? Как мы теперь будем ориентироваться в море?

— Я хотел, чтобы капитан не заблудился по пути в Загробный мир, — спокойно ответил сенешаль. — К тому же они нам не понадобятся. Фарон будет направлять нас при помощи диска.

Матросы начали испуганно переглядываться. Фергус склонился в глубоком поклоне: — Да, сэр.

— А теперь, — продолжал сенешаль, подходя к первому помощнику и останавливаясь перед ним, — я хочу задать вам вопрос, сэр. Вы хотите занять должность капитана?

Помощник расправил плечи и посмотрел сенешалю в глаза.

— Нет, — спокойно и твердо произнес он. — Я знаю, в конце концов вы все равно меня убьете, помогу я вам или нет. Поэтому я отказываюсь.

Глаза сенешаля вспыхнули гневом.

— Я не стану убивать тебя в конце, тут ты ошибся, — глухо проговорил он.

Он отвернулся и отошел от помощника капитана, кивнув близнецам.

Арбалеты выстрелили почти одновременно. Тело помощника без единого всплеска упало за борт.

— Я убью тебя в самом начале, — заключил свою мысль сенешаль и повернулся к управляющему. — Где Куинн?

— Здесь, сэр, — послышался равнодушный писклявый голос матроса.

Сенешаль жестом велел ему подойти.

— Похоже, капитан теперь ты, Куинн. Приготовься поднять якорь, как только шлюпка будет закреплена, а судно авондеррцев сдвинется с места.

Матрос прищурился — из-за яркого солнца рябь, бегущая по воде, резала глаза.

— Сдвинется с места, сэр?

Прежде чем ответить, сенешаль повернулся к одномачтовому судну и подошел к поручням. Некоторое время он разглядывал маленькое суденышко.

— Обезветрить паруса, — бросил он Куинну, который тут же повторил его приказ.

Команда бросилась к мачтам и занялась парусами.

Сенешаль закрыл глаза и вытащил Тайстериск, наслаждаясь порывом воздуха и ощущением силы, способной обуздать ветер. Открыв глаза, он посмотрел на паруса авондеррского судна, и они начали наполняться ветром.

«Баскелла» еще стояла на якоре, покачиваясь на редких волнах, когда корабль береговой охраны начал удаляться в сторону дамбы. Со стороны создавалось впечатление, что осмотр «Баскеллы» удовлетворил представителя капитана порта и маленький кораблик вернулся к патрулированию.

Сенешаль оглядел огромную гавань: внутри нее сновали корабли, некоторые подходили к причалу, другие направлялись в море. Кричали чайки, волны негромко бились о корпус корабля, маленькое суденышко удалялось — в порту все шло как обычно.

— Веди корабль против ветра, — приказал он Куинну. — Нам нужно отойти подальше от порта.

Куинн бросился выполнять приказ. Когда «Баскеллу» уже нельзя было разглядеть с причала, сенешаль похлопал Кломина по плечу.

— У тебя появился шанс исправить свой промах, — сказал он, и в его блестящих голубых глазах отразилось небо.

Кломин подошел к поручням.

— Где цель, сэр?

— Грот.

Арбалетчик прицелился — расстояние в три раза превышало дальность полета обычной стрелы.

— Я готов, сэр.

Сенешаль коснулся кончика стрелы и произнес слово «крив» — «зажгись».

Кончик стрелы покраснел, затем вспыхнул темный огонь.

Сенешаль кивнул, и Кломин выстрелил. На то время, что стрела летела к цели, ветер неожиданно стих.

Прошло еще несколько мгновений, и над гротом авондеррского судна появился тоненький столб дыма.

— Хороший выстрел, — похвалил сенешаль Кломина. Он поднял меч и из глубины своей темной души выпустил на свободу стихию ветра.

Ветер стремительно набирал силу. Возник и тут же исчез водяной смерч. Через мгновение паруса корабля береговой охраны наполнились ветром, а спустя еще несколько мгновений запылали. Огонь перебежал с бака на корму. Вся команда «Баскеллы» завороженно смотрела, как на месте катера появился красно-оранжевый огненный шар, окруженный черным дымом.

— Навались, Куинн! — приказал сенешаль новому капитану, который слегка задрожал, услышав трубный зов горнов и пожарных колоколов. — Следуй вдоль берега. К утру я намерен бросить якорь. Нельзя заставлять леди ждать.

Ярим-Паар

НА УТРО ВОСЬМОГО ДНЯ бурение неожиданно прекратилось.

Ирман Карскрик, успевший привыкнуть к оглушительному скрежету за окнами дворца, вскочил на ноги — он завтракал вместе с королем намерьенов — и поспешил к окну. Карскрик посмотрел в сторону шатра, внутри которого скрывался Энтаденин, и увидел, что внутреннее кольцо оцепления, состоящее из стражников-болгов, рассыпалось. Фирболги, воины и мастеровые, сновали взад и вперед — очевидно, собирали свое оборудование и грузили на большие повозки, доставившие его сюда всего восемь дней назад. Однако он не увидел никаких признаков фонтана или воды в бассейне.

— Боги, куда они уходят? — воскликнул Карскрик, в панике смяв салфетку.

Эши спокойно откусил от намазанной маслом лепешки и пожал плечами.

— Они не закончили — эту работу невозможно сделать за восемь дней, и я не знаю, радоваться мне теперь или ужасаться, — пробормотал Карскрик, переводя взгляд от шатра на короля намерьенов и обратно.

Эши проглотил последний кусочек лепешки и вытер рот льняной салфеткой.

— Возможно, они закончили. Акмед не любит попусту тратить время.

— Нужно поговорить с ним, милорд, — не унимался Карскрик, устремляясь к двери. — А где королева намерьенов?

— Наверное, в саду, поет утреннюю молитву.

Карскрик так суетился, так яростно потрясал колокольчиком, вызывая гофмейстера, что Эши встал из-за стола, решив закончить завтрак.

— Ирман, почему ты так встревожен? С тех нор как появились болги, ты все время волнуешься; мне казалось, их отъезд должен тебя обрадовать.

Карскрик мрачно уставился на Эши.

— Но воды же нет, милорд. Они спрятали Энтаденин в шатре, а там выпотрошили его — отсекли руку у нашей реликвии. В течение восьми дней они тревожили город, лишив покоя и сна рыночную площадь и все прилегающие к ней улицы, продолжая бурение даже по ночам. Они разбили тротуары и бассейн вокруг фонтана, но воды нет!

Эши уселся обратно за стол, чтобы закончить свой завтрак.

— Ладно, Ирман, успокойся. Сейчас появится Рапсодия, мы отправимся на площадь и выясним, что произошло.

Когда герцог и королевская чета прибыли на площадь, болги успели собрать половину своего оборудования. Карскрик подошел к Акмеду и нетерпеливо похлопал его по плечу.

— Куда вы собрались, сир? Разве вы уже закончили?

Король болгов повернулся и посмотрел на герцога так, словно перед ним стоял человек, из ушей которого росла цветная капуста.

— Естественно, мы закончили, — сказал он, словно обращался к пятилетнему ребенку или полному болвану. — Работа сделана. Мы ненавидим это место, а оно ненавидит нас. Так что лучшего времени для отъезда не придумать.

Герцог в смятении посмотрел на развороченную часть площади, до сих пор скрытую под шатром. Все было покрыто красной пылью, повсюду высились небольшие курганы. Торопливо засыпанные ямы походили на свежие могилы, повсюду в беспорядке валялись камни мостовой и тротуаров.

Но самым ужасным было другое: Энтаденин стоял голый и выпотрошенный, печальный и несчастный, с зияющей дырой в середине.

— Вы же не закончили! — воскликнул герцог, отчаянно размахивая руками.

— Мы сделали все, что было в наших силах.

— Но воды нет.

— Да, воды нет.

— Вы разбили Фонтан в Скалах, отсекли руку Энтаденину, раскопали площадь, устроили страшный беспорядок, а вода так и не появилась! И вы намерены уехать?

Акмед скрестил руки на груди и посмотрел на Рапсодию долгим взглядом. Потом повернулся к герцогу, прищурился и заговорил, с трудом сдерживая гнев:

— Мы, в отличие от вас, Карскрик, не забываем про фазы луны. — Он посторонился, пропуская трех солдат-болгов, тащивших тяжелый деревянный ящик. — Если вода и появилась в Энтаденине, то сейчас он спит. Дней через пять или немного позже гейзер пробудится — если это вообще возможно. Мы не знаем. — Он пожал плечами. — Мы сделали все для того, чтобы Фонтан в Скалах выдержал напор воды, если она вернется. Мы расчистили туннель, по которому она пойдет, однако есть еще одно место, где проход частично завален, — оно находится возле кандеррской границы, — но мы и об этом позаботимся. А здесь, как я уже сказал, мы закончили. Поскольку мы не можем точно сказать, как жизнь Энтаденина связана с фазами луны, я посчитал разумным вывести болгов из туннеля. Говорят, что при пробуждении поток воды набирает огромную силу, и я не хочу, чтобы мои люди пострадали. Ради вас я не намерен рисковать жизнью своих подданных.

— Он совершенно прав, Ирман, — вмешалась Рапсодия, глядя на высохший красный фонтан. — Болгам нет смысла оставаться здесь, в этой жаре, когда работы закончены. Не сомневаюсь, что король Акмед хочет побыстрее возвратиться домой.

— Пожалуйста, сир, измените решение и останьтесь, — взмолился Карскрик, глядя на собирающуюся толпу. Люди молча наблюдали за происходящим. Пока. — Я могу разместить вас и ваших людей во дворце…

— Вы нашли мастера по изготовлению витражей?

Карскрик, разинув рот, замолчал на полуслове. Потом тряхнул головой и продолжил:

— Я обратился с просьбой во все гильдии, сир, но, увы, нам не удалось найти хорошего мастера, способного удовлетворить вашим запросам, который согласился бы отправиться в Канриф.

— Илорк, — мрачно поправил его Акмед. — Теперь это место называется Илорк, Карскрик.

— Приношу свои извинения. Конечно, Илорк.

Акмед направил трех солдат, несущих огромные металлические колеса, к свободной повозке и повернулся спиной к герцогу.

— Я бы хотел сказать, что ваша неудача меня удивляет, — угрюмо проговорил Акмед, — но я знал, что именно так оно и будет. Грунтор, все готово?

— Да, сэр. Осталось собрать кое-какие мелочи, и мы можем трогаться в путь.

Герцог продолжал ходить как привязанный за королем фирболгов, который следил за последними сборами.

— Пожалуйста, задержитесь еще на несколько дней, пока вода не вернется.

— Нет.

Акмед ухватился за толстый деревянный брус, Эши взял его с другой стороны, и они вместе погрузили его в фургон.

— Почему вы настаиваете, чтобы они задержались? — вмешалась в разговор Рапсодия, до сих пор молча сворачивавшая длинную веревку.

— Я… ну, на случай, если потребуются еще какие-нибудь работы…

Акмед поудобнее устроил брус и повернулся к Рапсодии.

— Он боится, что вода не вернется, а такую возможность исключать не следует. — Он бросил презрительный взгляд на Карскрика. — И если так случится, он хочет, чтобы здесь были болги, на которых можно будет свалить всю вину за неудачу. Вы трус, Карскрик! Когда правитель боится гнева своих подданных, когда он не может взять на себя ответственность за принятые решения, он перестает быть вождем в их глазах, не говоря уже о тех, кто находится рядом с ним.

Он поднял несколько валявшихся на земле инструментов и забросил их в фургон.

— Акмед прав, Карскрик, — поддержал короля болгов Эши. — Поблагодари его величество и попрощайся с ним.

— Какая ирония, — продолжал Акмед, подав сигнал болгам подвести поближе последний фургон, куда следовало собрать оставшиеся мелочи. — Сначала вы не хотели, чтобы мы приезжали, а теперь умоляете нас остаться. Как трогательно.

— Сир… — запротестовал Карскрик.

— Приготовьте полный расчет, я намерен получить плату за работу наличными в течение ближайшего часа. — Акмед заставил герцога замолчать одним грозным взглядом. — И пусть сюда привезут руду, о которой мы договаривались, — марганец, железо, кобальт и медь.

Карскрик сглотнул и, поманив за собой адъютанта, покинул площадь.

— Спасибо за то, что ты согласился им помочь. — Рапсодии пришлось напрячь голос, чтобы перекрыть шум толпы, начавшей волноваться, когда дюжина болгов нырнула в шатер. Она взяла Акмеда за руку, пока Эши и Грунтор раздвигали полог шатра. — Жаль, что Карскрик не нашел для тебя мастера. Я понимаю, ты согласился помочь из-за меня.

Акмед и один из солдат распахнули дверцы фургона.

— Ты вновь переоцениваешь свою значимость для меня, — сухо заметил Акмед. — Карскрик щедро заплатит за услуги, доволен он нашей работой или нет. И передаст нам документ об отказе от налогов, который будет действовать после истечения десятилетнего договора, заключенного с ним четыре года назад. Если он не выполнит свои обязательства, я прекращу с ним торговлю до тех пор, пока он не одумается.

Первые двое солдат-болгов вышли из шатра, они несли черно-синие стальные детали совершенно непонятного для Рапсодии назначения, за ними последовало еще четверо. Акмед направил их к фургону. Затем он для большего эффекта заговорил громче:

— Если они не расплатятся по счетам, мы вернемся и заберем с собой несколько сотен горожан, чтобы пополнить наши кладовые в Котелке.

Рапсодия помрачнела.

— Зачем ты так себя ведешь? — расстроенно спросила она.

— Как? — невинно улыбнулся Акмед.

— Говоришь то, что не думаешь, стараешься выглядеть хуже, чем ты есть. Держишься намеренно оскорбительно. В результате люди будут бояться и ненавидеть болгов.

Акмед внимательно следил за погрузкой оборудования в фургон, а когда все было закончено, прикрыл дверцы. Потом он повернулся к Рапсодии и улыбнулся:

— А кто сказал, что я не думаю того, что говорю?

— Я это сказала. Прекрати. Я прекрасно тебя знаю после тысячи четырехсот лет знакомства, большую часть которых мы провели втроем с Грунтором и почти каждый день вместе смотрели в глаза смерти. Я знаю, когда ты притворяешься, а когда говоришь серьезно. Сейчас ты притворялся.

Лицо короля болгов стало серьезным. Он взял Рапсодию за руку и завел ее в шатер, подальше от шума и многочисленных зрителей. Взглянув ей в лицо, он вздохнул и отвернулся.

— Однажды ты спросила у меня, как я представляю себе фирболгов — люди они для меня или чудовища. Помнишь?

— Да, — кивнула Рапсодия. — Прекрасно помню. Ты ответил, что при такой постановке вопроса ты готов считать болгов людьми, но людьми жестокими.

Акмед кивнул:

— Верно, мы такие и есть: одновременно и люди, и чудовища. Но помни, Рапсодия, вопреки всем твоим попыткам заставить людей принять в болге человека, в конечном счете мы нужны вам в качестве чудовищ.

Дверцы фургона захлопнулись с громким стуком, и Рапсодия вздрогнула.

— Почему?

— Разве ты забыла свои детские кошмары?

— Я их помню.

В глазах Рапсодии загорелись веселые искорки, но улыбка так и не появилась. Лицо Акмеда оставалось сосредоточенным.

— Потому что чудовища никогда не спят?

Акмед молча кивнул:

— В любом случае, — продолжала она, — какие бы разочарования ни несло наше предприятие — Энтаденин остается сухим, а тебе не удалось найти мастера по изготовлению витражей, — надеюсь, между людьми и фирболгами станет больше взаимопонимания. Уже одно это очень важно.

Акмед покачал головой:

— Возможно, ты и права, но я не стал бы утверждать, что мнение фирболгов о людях улучшилось. К тому же пройдут месяцы, прежде чем нам удастся смыть красную пыль.

Тут уж Рапсодия не выдержала и улыбнулась:

— У фирболгов есть все основания с сомнением относиться к людям. Но жители Яримд увидели ваши лучшие качества. Быть может, население Роланда узнает о фирболгах что-то хорошее.

— Опять же возможно. Но мой опыт подсказывает, что люди очень быстро забывают хорошее. Оно сжимается, а не увеличивается в размерах. Ты хочешь попрощаться с Грунтором?

— Конечно. Я надеялась, что он поживет здесь несколько дней и отдохнет после вашего ухода.

— Если он согласится, я не против. У меня остатся только один вопрос.

Рапсодия отошла в дальний угол шатра.

— Да?

— Когда я закончу собирать Светолов и придет время его испытать, ты придешь мне помочь?

Рапсодия вздохнула:

— Ты знаешь, что меня тревожит твой проект? Я считаю, тебе следует осторожнее использовать силы, суть которых ты понимаешь не до конца.

Акмед коротко кивнул:

— Да. Но тебе лучше других известно, что я ничего не делаю просто так. Можешь не сомневаться, я не стану без надобности использовать подобные силы.

— Я тебе верю, — быстро сказала Рапсодия и крепко обняла короля фирболгов. — Ты же знаешь, я всегда буду рядом, когда в том возникнет необходимость. — Она поцеловала его в щеку и еще крепче прижалась к его груди. — Удачного вам путешествия, и постарайся быть счастливым, Акмед. Я знаю, подобные вещи ты должен спланировать заранее.

Акмед рассмеялся и обнял ее в ответ.

К тому моменту когда болги покинули площадь, вновь собравшаяся огромная толпа горожан подняла страшный крик. Пришлось привлечь еще один отряд яримской армии, чтобы обеспечить порядок на улицах. Болги уезжали, не оглядываясь в сторону шатров, оставив за спиной королевскую чету, герцога и великана сержанта.

Болги окончательно скрылись из виду, и тогда по толпе пробежал громкий ропот, затем люди начали скандировать:

— Снимите шатер!

— Где вода?

— Покажите нам Энтаденин!

— Вода! Дайте нам воду!

Ирман Карскрик отчаянно дрожал. Объятый яростью и ужасом, он повернулся к королю и королеве.

— Именно этого я и боялся, — прошипел он. — Они разорвут нас на части.

— Не говори глупостей, Ирман, — раздраженно ответил Эши. — Обратись к ним с речью. Объясни, что вода может вернуться в течение этого цикла луны, пусть они проявят терпение.

— Я не стану, — резко возразил герцог. — Никто не знает, вернется ли вода, и я не хочу выглядеть болваном, который напрасно пригласил болгов в Ярим.

— В жизни редко можно быть в чем-то полностью уверенным заранее, Ирман, — наставительно проговорила Рапсодия. — Они ничего не потеряют, если вода не вернется.

— Что ж, буду рад, если вы им это скажете, миледи.

Рапсодия вздохнула и повернулась к Эши:

— Возможно, мне так и следует поступить.

После коротких размышлений Эши кивнул. Она сжала его руку и взобралась на выступ каменной стены, окружавшей бассейн возле высохшего фонтана.

Когда Рапсодия выпрямилась и гордо расправила плечи, Эши наклонился к Карскрику:

— Смотри и учись у мастеров своего дела.

Рапсодия закрыла глаза и начала тихо напевать, прибегнув к магии Дающей Имя, сплетая слова песни с помощью мотивов, которые слышала на рыночной площади Ярим-Паара. Снова и снова повторялись одни и те же слова, постепенно ее пение становилось все более звучным, потом она произнесла истинное имя тишины. Шум и крики постепенно стихли.

Она открыла глаза и посмотрела на горожан спокойно и прямо.

— Граждане Орландана, народ Ярима! Король фирболгов и его мастера закончили работы. Они завершили бурение, рассчитав так, что оно совпало с окончанием очередной фазы Луны, поскольку циклы жизни Энтаденина связаны с Луной. Вернется ли вода в Энтаденин, зависит теперь лишь от воли Единого Бога. Если вода вернется, с засухой будет покончено, жить станет легче, ваши поля начнут плодоносить. Если нет — что ж, ваше положение ничуть не ухудшится по сравнению с тем, как вы жили до появления болгов. Нам следует дождаться воли Создателя и Земли. А до тех пор проявите терпение.

Ее голос был мелодичным и чистым, на лице застыло спокойное и уверенное выражение. Эши улыбнулся. Она использовала магию Дающей Имя, обращаясь к разозленной толпе, и, как всегда, у нее все получилось. Люди успокоились, завороженные музыкой ее голоса и теплом, изливающимся на них из ее сердца, в котором пылала стихия огня.

Затем мелодия изменилась, Рапсодия готовилась произнести слова истинной речи.

— Возвращайтесь домой, беритесь за работу. Если Фонтан в Скалах проснется, вы об этом узнаете. Но сейчас рынки опустели, ваши очаги погасли, вы забыли о порядке в ваших домах. Пора подумать о насущных проблемах, вода может появиться не скоро.

Толпа некоторое время постояла в молчании, а потом люди начали расходиться.

Рапсодия спустилась со стены и взяла Грунтора за руку.

— Пойдем с нами во дворец, — с улыбкой предложила она. — Герцог позаботится о том, чтобы его лучшие повара приготовили роскошный ужин из имеющихся у них на кухне запасов — конечно, я не имею в виду судомоек.

— Ага. — Великан краем глаза заметил, как дрогнуло лицо Ирмана Карскрика, и широко ухмыльнулся. — Что ж, это будет чудесно, герцогиня. Может быть, мы даже прогуляемся по дворцу.

В самом первом ряду, возле веревки, ограничивающей коридор, стояла женщина в развевающихся светло-голубых одеждах жрицы шанойнов и молча наблюдала за болгами, собиравшими свое оборудование и инструменты. Пока толпа вокруг шумела, она изо всех сил старалась остаться на своем месте, хотя это было непросто при ее хрупкой фигуре.

Когда мощные зубчатые колеса укладывали в фургон. она подошла поближе, втиснувшись между двумя яримскими стражниками. Не решившись нарушить закон, охранявший жриц, стражники не стали отталкивать ее обратно в толпу. Затем она вместе с остальными горожанами последовала за караваном болгов к окраине Ярим-Паара и смотрела ему вслед, пока процессия не скрылась в клубах пыли. Но и после того, как большинство любопытных вернулось на площадь, чтобы послушать герцога, она еще долго стояла на вершине холма и взглядом следила за облаком красной пыли, полностью скрывшим от нее уходящих к скалистому перевалу фирболгов.

Но вот наконец болги исчезли за линией горизонта, пыль осела, и она вытащила из складок одежды диск квеллана. Гладкая черно-синяя поверхность вспыхнула под прямыми лучами солнца.

Подержав диск перед глазами, она спрятала его под одеянием, которое ей было немного великовато.

Затем она вернулась на шумные улицы Ярим-Паара, где после ухода болгов царило непривычное оживление.

Дворец Джерна Тал, Сорболд

СВЕТИЛЬНИКИ уже были погашены, в огромной спальне вдовствующей императрицы в золотых чашах догорели благовония и источающие сладкий аромат палочки из сандалового дерева. Во дворец вместе с влажным, бесшумным ветерком вошла ночь. Тяжелые портьеры из алого шелка слегка покачивались перед распахнутыми окнами.

В своих роскошных покоях ее величество Лейта, вдовствующая императрица, дочь Четвертого императора Темных земель, лежа на шелковых подушках гигантской кровати, наблюдала за звездным небом, как и всегда в это время. Полная луна ярко озаряла серое небо с белыми пятнышками облаков и сияющими точками звезд. Поразительное зрелище, величественное в своей чистоте и прозрачности.

В коридорах дворца бесшумно сновали слуги, заканчивавшие дневные дела: уносили платья ее величества, чтобы постирать и выгладить; вытаскивали из изящных ваз еще свежие цветы — завтра их заменят только что срезанными в саду; убирали остатки вечерней трапезы императрицы — аппетит этой крошечной сморщенной женщины, весившей не больше перышка, поражал воображение, ни в чем не уступая аппетиту моряка или даже гладиатора. А еще слугам приходилось выбивать бесконечный песок из толстых ковров и гобеленов, украшавших стены коридоров. В одном из соседних залов струнный квартет наигрывал легкую приятную мелодию, чтобы помочь ее величеству быстрее отойти ко сну.

Несмотря на все старания слуг двигаться бесшумно, императрица слышала их шаги. Таким было проклятие ее владений — дворец Джерна Тал с его высокими башнями, мощными бастионами и крепостными валами так долго принадлежал ей, а до того многим поколениям ее предков, передавших ей корону, что стал частью ее сознания, как, впрочем, и весь Сорболд. Императрица чувствовала происходящую на улице смену караула, перемещение патруля, следящего за порядком во дворце. Она недовольно нахмурилась и накрылась блестящим одеялом.

— Добрый вечер, ваше величество. Надеюсь, вы хорошо отдохнули.

Голос, резкий и четкий, доносился из темноты.

Императрица попыталась сесть, но у нее ничего не получилось. Ей удалось лишь выпрямить спину. Она не могла даже шевельнуть покрытыми старческими пятнами руками, которые так и остались неподвижно лежать на блестящем гладком одеяле. Императрица открыла рот, собираясь заговорить, но не сумела произнести ни слова.

Возле окна возникло слабое фиолетовое мерцание, но его тут же поглотил мрак.

Затем из теней выступил мужчина, и яркий свет луны четко обрисовал его силуэт. Сначала императрица не могла разглядеть его лицо — бородатое и смуглое, просто одно из тысячи лиц ее подданных, но в глазах незнакомца сверкала невероятная сила. Она ощутила внутреннюю дрожь, хотя ее тело лежало совершенно неподвижно, словно мертвое.

Мужчина подошел к постели, остановился, чтобы получше рассмотреть красное дерево резных столбиков кровати, а затем уселся на пуховую перину возле ее ног. Однако его тело не оставило вмятины на покрывале, как будто совсем ничего не весило.

Незнакомец наклонился вперед, заботливо укутал императрицу одеялом и аккуратно сложил ее неподвижные руки.

Потом он склонил голову набок и принялся с интересом ее изучать, словно она была произведением искусства или любопытным экспонатом бродячего зверинца. Когда он наконец заговорил, его голос оказался тихим и теплым, как ветер пустыни:

— Если вас это еще занимает, то сообщу: вскоре вы услышите, как звонит колокольчик, призывающий целителей к постели вашего бесполезного сына, наследного принца.

Глаза императрицы — единственная часть тела, которой она еще могла управлять, — широко раскрылись. Темный мужчина негромко рассмеялся:

— Да, ваш светловолосый бледный мальчик умер. Но не отчаивайтесь, вскоре вы последуете за ним в Царство Мертвых, так что нет смысла о нем скорбеть. Мне известно, что вы презирали его не меньше, чем все остальное население Сорболда.

Императрица быстро заморгала, ее дыхание стало частым и поверхностным.

Незнакомец слегка пошевелился, и когда на него пролился лунный свет, проникавший в комнату из высокого окна, императрица с удивлением обнаружила, что он прозрачен, лишь его плащ поблескивает в холодном призрачном свете, который проходит сквозь кожу, волосы и лицо ее необычного гостя.

И она его узнала.

Сердце тяжко забилось, глухо отдаваясь в груди и ушах.

Прозрачный мужчина заметил ее панику и ласково похлопал по неподвижной руке.

— Успокойтесь, императрица. Нам предстоит пережить важнейший эпизод нашей жизни. Ваш сын… все произошло невыразительно и скучно — я забрал его жизнь, слабую волю и право наследования без малейшей борьбы, его смерть получилась такой же разочаровывающей, как и все остальное. Но вы, Лейта, если я могу так к вам обратиться, — вы настоящая львица, не так ли? Ваш чешуйчатый коготь сумел остановить само Время, ведь смерть должна была прийти за вами несколько десятилетий назад. Но ваша воля позволила вам сохранить за собой трон Сорболда и собственную жизнь — великолепное проявление силы духа. Я с нетерпением жду возможности ее испытать!