ГЛАВА X

Через два дня Джереми проснулся от резкого ветра, свистевшего вокруг его маленького фермерского дома. Он встал с кровати и подошел к окну. Утреннее небо было затянуто темными тучами. Они сгущались и метались по небу, угрожая снегопадом.

Он понял, что ему придется переехать в город, по крайней мере до весеннего таяния снегов. Он не мог и впредь ездить взад-вперед из города на ферму и обратно в такую погоду. А что, если в Хоумстеде возникнет действительно сложная ситуация? Что, если люди не смогут сюда добраться и сообщить ему, что его присутствие необходимо? Или он не сможет попасть в город и делать то, что требовалось от него как помощника шерифа? Ему платили за то, чтобы он выполнял определенную работу, и было бы нечестно отлынивать от своих обязанностей, а потом сваливать вину на погоду.

Он опустил на окно простой полотняный занавес в надежде, что он хотя бы частично не пропустит холодный ветер, дувший от окна, а потом повернулся к печи.

Это будет ненадолго, уверял он себя, подбрасывая дрова в печь. Как только наступит хорошая погода, он сможет по вечерам возвращаться на ферму. А до тех пор ему надо будет сделать пустую, неиспользуемую кладовку над тюрьмой пригодной для жилья.

Как только воздух в комнате прогрелся, Джереми умылся и побрился. Одевшись, он на скорую руку приготовил себе завтрак, продолжая думать о своем переезде в город.

Ему понадобится кровать, стол и стул. Он надеялся, что Уоррен выручит его с этим. Ему нужно было только самое необходимое, чтобы как-то продержаться. Он не будет заниматься стряпней. Он сможет, большей частью, питаться в одном из двух ресторанов города.

За исключением среды и субботы. По этим дням его ждали к ужину в доме Мак-Лиодов.

Воспоминания о Саре Мак-Лиод в роли хозяйки дома были приятными: золотисто-белокурые волосы, ниспадавшие с ее стройной шеи; выбившиеся завитки волос на затылке; голубые глаза, обрамленные золотисто-карими ресницами; ее маленький вздернутый носик; ее женственная фигура.

– Это самое малое, что я могла сделать для брата.

Вспомнив ее слова, он нахмурился. Брат Сары? Он думал о ней не как брат.

Его хмурый взгляд стал сердитым. А что, собственно, он думает? Он увлечен ею? Это было бы несчастье, учитывая, что она вскоре выйдет замуж за Уоррена. Кроме того, он знал, какой тип женщины ему подходит. Женщина, похожая на Милли. Тихая, застенчивая, со скромными потребностями. Он был счастлив с Милли. Их любовь была нежной и постоянной. Он не надеялся еще раз встретить такую любовь. Да он и не хотел ее найти. Он больше не хотел, чтобы от него зависели и на него полагались.

К тому же Сара была совсем непохожа на Милли. От Сары Мак-Лиод исходила почти осязаемая радость жизни. Ему не надо было хорошо ее знать, чтобы понять, что она смотрит на мир сквозь розовые очки. Она твердо верила, что нет худа без добра. Ему было немного жаль ее. Настанет день, когда ей придется увидеть мир таким, каков он на самом деле.

Ладно, все это не его забота. Пусть Уоррен заботится о ней и думает о тех глупых, непрактичных фантазиях, которыми полна ее головка.

Пригладив пальцами волосы, он отодвинул стул от стола. Ему лучше поторопиться, если он хочет добраться до города, прежде чем пойдет снег.

– Боже мой! – воскликнула Маделайн Гонт, когда Сара появилась в швейной мастерской вместе с порывом ледяного ветра. – Скорее закройте дверь, моя дорогая, пока мы обе не простудились насмерть.

Миниатюрная, похожая на птичку женщина бросилась вперед, обняла Сару за плечи и увлекла ее в конец мастерской, к печи, от которой шло тепло по всей комнате.

– Снимите пальто, пока я принесу чай, чтобы вы согрелись.

– Все в порядке, миссис Гонт, право же.

– В такую погоду я удивляюсь, о чем я думала, когда переехала сюда, – пробормотала швея, разливая чай. – Такой старой женщине, как я, подходит более мягкий климат.

– Вы не старая, – возразила Сара с улыбкой. Подобные разговоры она вела с миссис Гонт почти каждый раз, когда приходила в мастерскую.

– Конечно, я старая, и не отказывайте мне в праве сказать об этом, юная леди. Я много и упорно работала, прежде чем дожила до этих лет. – Маделайн протянула чашку, погрозив Саре пальцем свободной руки. – Теперь, прежде чем мы начнем, выпейте чаю.

Сара взяла чашку, села на низкий деревянный стульчик возле печки и послушно стала пить чай маленькими глотками.

– Моя дорогая, вы не поверите, как много я сделала за последние две недели. Это будет самое лучшее мое произведение. – Говоря это, она зашла в другую комнату. Когда она вернулась, она несла перекинутое через руку свадебное платье Сары. – Слава Богу, что вы решились на долгую помолвку. Пришивать этот переливчатый бисер было ужасно трудно. – Маделайн взглянула на Сару. – Ну что ж, приступим. День вашей свадьбы уже близок Посмотрим, как оно сидит.

Спустя короткое время Сара разглядывала свое отражение в зеркале. Платье в стиле «принцесса», с длинным шлейфом, было сшито из тончайшего атласа. Лиф со стоячим воротником был украшен кружевной косынкой, схваченной на талии серебряной пряжкой. Рукава длиной в три четверти были с большими буфами, из-за которых ее плечи казались шире, а талия еще тоньше.

– Боже мой! – Маделайн Гонт перевела дух и прижала к губам сложенные ладони. – Моя дорогая, я даже не представляла себе... Вы были совершенно правы, что захотели сшить новое платье. Как ни прелестно свадебное платье вашей мамы, это платье поразительно! Какой красивой невестой вы будете!

У Сары появилось необъяснимое желание расплакаться. Никогда в жизни она не надевала ничего столь красивого и никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной.

Маделайн пошла за булавками.

– Вы только дайте мне сделать кое-какие поправки. Складочка здесь, сборочка там – это все, что еще требуется. А теперь не двигайтесь. Я боюсь вас уколоть.

Том вышел из ресторана, неся тарелку с горячей едой. Понимая, что в такую погоду она недолго останется горячей, он ускорил шаги по дороге в салун «Поуни». Не обращая внимания на угрюмый взгляд владельца салуна, он прошел по коридору, оклеенному безвкусными красными обоями, к лестнице и негромко постучал в дверь.

– Мисс Ирвин, это я, Том Мак-Лиод. Можно войти?

Услышав тихий утвердительный ответ, он повернул ручку и открыл дверь.

Фанни сидела на постели, опираясь спиной на подушки. Ее каштановые волосы были расчесаны и перехвачены на затылке лентой. В ярко-красной пижаме, которая была ей велика на несколько размеров, она выглядела болезненной, но Том видел, что ей стало значительно лучше, по сравнению с тем воскресеньем, когда он впервые пришел сюда вместе с доктором Варни.

– Я принес вам ленч. Предписание доктора.

Она слабо улыбнулась и посмотрела на него своими огромными карими глазами. Она напоминала ему пугливого олененка, попавшего в жестокий капкан. Одно неверное движение, и она сломает себе шею в попытке освободиться.

– Давайте посмотрим, что у нас тут сегодня? – Том сел на стул возле кровати и снял салфетку с тарелки. – М-м-м... Паштет из цыпленка. Мое любимое блюдо. – Он поставил тарелку ей на колени. – Итак, какие истории вы хотели бы услышать сегодня?

Фанни опустила взгляд на тарелку с едой.

– Все, что вы захотите мне рассказать. – Она быстро взглянула на него и снова опустила взгляд. – Мне нравятся все ваши рассказы, мистер Мак-Лиод.

«Да ведь она почти хорошенькая, когда так краснеет», – с удивлением подумал Том. Он достал из кармана вилку.

– Вот. Ешьте, пока не остыло.

Фанни взяла вилку, не глядя на него. Ему хотелось, чтобы она посмотрела. Ему нравились ее глаза.

Мысленно он побранил себя. Это было не то, что врач должен думать о своих пациентах. Доктор Варни поручил Тому врачебное наблюдение за здоровьем Фанни, и его дело заботиться о ее выздоровлении.

Он откашлялся и уселся на стул.

– Я рассказывал вам, как мы случайно чуть не подожгли лабораторию профессора Харли?

Когда Хэнк Мак-Лиод смотрел в окно своей спальни на втором этаже, он увидел, как из-за угла повернула на Норт-стрит его внучка. У него сжалось сердце. Сара выглядела такой грустной, такой подавленной, такой непохожей на тот чистый солнечный луч, каким она обычно была.

– Ах, Дори, – сказал он вслух, – хотелось бы мне, чтобы ты была рядом.

Его жена знала бы, что сделать для Сары, Хэнк же чувствовал себя беспомощным.

Это Дорис Мак-Лиод всегда была уверена, что Уоррен будет подходящим мужем для Сары, что его трезвый взгляд на жизнь послужит надлежащим противовесом мечтательности Сары. Это бабушка Сары говорила Хэнку много раз:

– Подожди. Ты сам убедишься. Уоррен – удачная находка. Сара образумится.

И она была права.

Если бы только Дори была жива. Она бы знала, что делать. Она бы сумела убедить Сару поговорить с ней, излить душу, рассказать, отчего у нее так тяжело на сердце. Все, чего Хэнк хотел бы, – это сжать свою внучку в медвежьих объятиях и держать до тех пор, пока все, что ее мучит, не пройдет. Но он знал, что это не выход...

Он покачал головой. Он понимал, что переживания Сары объяснялись не просто ссорой с Уорреном. К тому же они, по-видимому, уладили свою ссору. Вчера Сара отправилась со своим женихом на ленч, как дедала это каждый вторник в течение всего года. Она сказала, что отношения у них прекрасные.

Нет, Сару волновало нечто большее, нежели размолвка между влюбленными. Только он не знал что.

Хэнк повернулся и вышел из комнаты. Он медленно спускался по ступенькам, проклиная каждую из них. Он был раздражен тем, что его старое тело стало подводить его. За исключением редких травм, как, например, в девяностом году, когда в него стреляли, он за всю жизнь ни одного дня не болел. Когда, проснувшись однажды, он обнаружил, что стал стариком, он оказался застигнутым врасплох.

– Как получается у миссис Гонт твое платье? – спросил он, когда через несколько минут Сара вошла в дом.

Она подняла глаза и притворно улыбнулась.

– Прекрасно. Платье восхитительное. Почти готово. – Она сняла пальто и повесила на вешалку. – Где Том?

– Полагаю, что с доктором пошел навещать больных. При таком темпе ему уже не потребуется этот прославленный институт в Бостоне. Док намерен так его выучить, что он сможет начать практиковать еще до конца этого года.

Сара прошла через прихожую и поднялась на носки, чтобы поцеловать Хэнка в щеку.

– Давай попробуем устроить так, чтобы Том побольше оставался дома. Его приезд и так будет коротким. Нет необходимости проводить все время с доктором Варни.

– Однако я замечаю, что он никогда не пропускает ужин, – ответил Хэнк, усмехнувшись и подмигнув.

На этот раз улыбка Сары были искренней.

– Если уж разговор зашел об ужине, то лучше я им займусь, иначе ужин никогда не будет готов. Мне бы не хотелось разочаровывать моего милого брата.

Она направилась на кухню, и вскоре Хэнк услышал стук горшков и дребезжание кастрюль. Что бы ее ни тревожило, она не собиралась рассказывать ему об этом. Во всяком случае не сейчас...

Сара возложила вину за свои слезы на лук. Когда она резала лук, у нее всегда слезились глаза. Именно так она сказала Тому, когда он застал ее стоящей у кухонного стола с ножом в руках, а по ее щекам катились слезы.

– Если бы не твоя любовь к луку, – презрительно фыркнула она, – я бы вообще его исключила.

Ее брат нашел это объяснение неубедительным.

– Почему ты не говоришь мне, отчего ты такая печальная, Сара? Может быть, я смог бы помочь тебе... Да, забыл тебе сказать – я пригласил на ужин Джереми.

– Джереми?! Он здесь?! – Она положила нож на стол и отошла в сторону. – Нарежь еще, будь добр.

Пожав плечами, Том занялся луком.

Сара подошла к плите, по дороге утирая слезы передником.

Что с ней происходит?

Она никогда в жизни так себя не вела. Это было совершенно непохоже на нее – плакать из-за каждого пустяка.

Сара сделала глубокий вздох, твердо решив положить конец этой глупости. Потом она проверила хлеб в печи, прежде чем попробовать мясо, которое тушилось на плите на медленном огне.

– Требуется еще немного лука, верно? – спросил Том, подойдя к ней сзади.

Она потянула воздух носом и улыбнулась.

– Да.

– Я так и думал. – Он бросил в кастрюлю нарезанный кубиками лук. – Я присмотрю за хлебом. А ты беги наверх, умой свое хорошенькое личико, надень нарядное платье, и давай устроим сегодня вечеринку.

Слезы снова грозили политься из глаз Сары. Она быстро их проглотила.

– Я люблю тебя, Томми, – прошептала она и поспешила выполнить волю брата.

ГЛАВА XI

Том действительно сумел превратить ужин в вечеринку. Он угощал собравшихся рассказами о своих проделках в пансионе. В столовой то и дело раздавался смех, и к тому времени, когда Сара подавала десерт, она чувствовала себя уже гораздо лучше.

Ей есть за что благодарить судьбу, – напомнила она себе. – У нее были дедушка и брат, которые ее обожали, и у нее был жених – достойный член общества. Она никогда не знала нужды, а если быть еще точнее – все в семье ее баловали.

О, конечно, ее мечты о заграничных путешествиях и встречах с герцогами, графами и князьями никогда не сбудутся, но ведь все это были мечты юной девушки. А теперь ей почти двадцать один год. Пора отбросить эти детские фантазии.

– Итак, Джереми, – сказал Хэнк, прервав мысли Сары, – скажите мне, как вы привыкаете к обязанностям помощника шерифа? Вам нравится работа?

– Я понемногу осваиваюсь с ней. – Джереми сделал паузу, потом добавил: – Я решил на зиму пере-ехать в Хоумстед. Хочу поселиться в комнате над тюрьмой, если вы не возражаете, сэр.

– Отличная мысль. Буду рад иметь вас под рукой, на случай если вы понадобитесь.

– Старая кладовая, – задумчиво проговорил Том. – Я даже забыл о ее существовании. – Он взглянул на сестру. – Помнишь, как мы там спрятались, после того как съели все печенье, которое бабушка испекла для праздничного ужина в церкви, и нам грозили большие неприятности?

Сара улыбнулась при воспоминании об этом.

– Весь город вышел на поиски. Нас искали несколько часов. Я боялась, что бабушка сдерет с нас кожу живьем, когда мы, наконец, вышли из укрытия. После этого она заставила дедушку повесить замок на дверь. – Она перевела взгляд на Джереми. – Насколько я помню, эта комната – не очень подходящее место для жилья.

– Мне не много нужно.

Что-то в глубине его черных глаз говорило, что ему приходилось жить и в худших местах. Местах, которые она даже представить себе не могла. На какую-то долю секунды ей показалось, что через глубину его глаз она заглянула в его сердце. Она увидела боль и одиночество, и ощутила их как собственные. Через мгновение окно в его сердце захлопнулось, и она снова видела только глаза.

Она опустила взгляд на тарелку, но странная боль в груди лишила ее аппетита. Она думала о том, понял ли он, что она увидела в глубине его глаз, и важно ли для него, что она это увидела. Ей хотелось знать, что вызвало эту боль и почему такой мужчина, как он, одинок. Она думала...

Шум отодвигаемого стула вывел ее из задумчивости.

– Боюсь, что пора сделать обход города, пока не стало поздно. – Джереми поднялся со стула. – Ужин был очень вкусный. Спасибо за приглашение.

– Мы всегда рады вам, Джереми. – Ей хотелось сказать больше. Ей хотелось сказать нечто такое, что сняло бы его боль, какова бы ни была ее причина.

Уоррен встал.

– Мне тоже пора идти. Ты не возражаешь, если я пойду вместе с тобой?

Джереми кивнул головой.

– Пойдем, если хочешь.

Уоррен подошел к Саре и, нагнувшись к ней, взял ее за руку. Он осторожно сжал ее пальцы.

На секунду ей показалось, что он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Но Уоррен никогда не пытался поцеловать ее в чьем-либо присутствии. Такое демонстративное проявление чувств было для него неприемлемо.

Он выпрямился. Его взгляд скользнул по Тому и остановился на Хэнке.

– Спокойной ночи, сэр. Спокойной ночи, Том. Пока Том провожал братьев к двери, Сара сидела совершенно неподвижно, глядя невидящими глазами на грязные тарелки, загромождавшие обеденный стол.

«Я не люблю Уоррена».

Почему это явилось для нее неожиданностью?

Она никогда не говорила ему, что любит его. Она только говорила, что относится к нему с симпатией. Ее бабушка сказала, что поначалу достаточно симпатии, и она ей поверила. Она согласилась ждать, пока возникнет любовь.

«Я не хочу быть его женой».

Уоррен был хороший человек. И, конечно, иногда он ее раздражал. Но ведь каждый может время от времени вызывать раздражение? У Уоррена было множество прекрасных качеств. Ей повезло, что он сделал ей предложение. Все так говорили... И он проявил столько терпения. Он с готовностью согласился так долго ждать. Это говорило о том, как хорошо он к ней относится.

«Но я должна его любить, а я его не люблю. И я не хочу выходить за него замуж».

Что ей делать?

Джереми и Уоррен некоторое время молча шли рядом, пока Уоррен не сказал:

– Она прекрасная девушка, правда?

Джереми искоса посмотрел на своего брата.

– Сара? Да, она прекрасная девушка. Тебе повезло.

– Я захотел, чтобы она стала моей женой, когда ей было еще четырнадцать лет. Я ни секунды в этом не сомневался. Конечно, она из хорошей семьи. Все в городе уважают Мак-Лиодов, а когда деловой человек, вроде меня, выбирает жену, он должен с этим считаться. Я долго ждал нашей свадьбы, но Сара, я думаю, стоит ожидания.

– М-м-м...

Уоррен вдруг остановился. Джереми сделал еще пару шагов, потом тоже остановился и обернулся, вопросительно глядя на брата.

– Сара станет моей женой примерно через десять дней. Она всегда будет радушно принимать тебя в нашем доме, потому что ты мой брат. Я тоже буду тебе рад. Я... Я просто хотел, чтобы ты это знал. – Он сунул руки в карманы пальто и снова зашагал.

Джереми не знал, что сказать. Он не знал, нужно ли вообще что-нибудь говорить. Он постарался идти в ногу с братом.

– После того как мы поженимся, мы будем жить в доме Мак-Лиодов, – продолжал Уоррен. – Я хочу иметь большую семью, а в этом доме достаточно места, чтобы семья могла расти. Я собираюсь сделать там кое-какие переделки. – Он посмотрел на Джереми. – А ты? Ты намереваешься что-нибудь перестроить в доме на ферме?

– Я об этом не думал. – Джереми окинул взглядом затененный узкий переулок, который проходил позади домов на Мейн-стрит. Насколько он мог судить, переулок был пуст.

– Тебе следует об этом подумать. С большим домом на участке, ферма будет стоить дороже.

– Я не намерен ее продавать, поэтому не имеет особого значения, сколько ферма будет стоить.

– Ну а если ты снова женишься? Дом недостаточно велик для жены и детей.

Джереми посмотрел на затемненное здание школы.

– Я никогда не женюсь, – резко сказал он.

Он услышал, как Уоррен вздохнул глубоко, как будто собираясь еще что-то сказать, но в конце концов ничего не сказал. Когда они дошли до мебельной мастерской, они пожелали друг другу спокойной ночи. Затем Уоррен отпер дверь и вошел внутрь, а Джереми направился вдоль Мейн-стрит.

В вестибюле пансиона, который держала Вирджиния Таунсенд, горел свет. На противоположной стороне улицы празднично выглядел отель «Рэфферти», с двумя алыми лентами на парадной двери, напоминавшими о приближении Рождества.

В бане и цирюльне Карсона было уже темно. Джереми проверил, надежно ли заперта дверь. Убедившись в этом, он двинулся дальше.

Из салуна «Поуни» была слышна музыка. Посмотрев в окно, он увидел, что несколько мужчин играют в карты, другие стоят возле бара, держа в руках стаканы с виски и пивом. Несколько крикливо одетых женщин с накрашенными лицами, в платьях с глубоким вырезом смешались с посетителями.

Он подумал о тех женщинах, которых он знал после смерти Милли. Все они работали в подобных местах. Он покачал головой и пошел дальше, не желая задерживаться на этих воспоминаниях.

Примерно через полчаса, проверив другие предприятия и методистскую церковь, Джереми поднялся по наружной лестнице в старую кладовую над тюрьмой. Он затопил маленькую печку, чувствуя благодарность за то, что кто-то счел нужным установить здесь источник тепла. Потом он сбросил пальто и шапку, разделся до нижнего белья и забрался в постель, которую еще днем расстелил на полу.

Но прежде чем Джереми смог заснуть, его стал мучить всплывший в памяти вопрос Уоррена:

«А что, если ты снова женишься? «

Он не ожидал, что Уоррен его поймет. Он не был уверен, что ему самому все понятно. Как он мог снова жениться? Милли дала ему все, на что он мог надеяться. Она дала ему веру в себя, веру в то, что все возможно.

Она показала ему более правильный образ жизни. Она изменила его. Она изменила мир вокруг него, и он любил ее больше жизни. Когда она смотрела на него так, как будто он десяти футов ростом, как будто он герой, он верил в это. Милли сделала его лучше, сделала его просто хорошим человеком. Но этот хороший человек умер в тот же день, когда умерла Милли.

Нет, это было бы несправедливо, если бы он снова женился. У него не было ничего, что он мог бы предложить женщине, ничего стоящего. Взгляните на него, как он живет в пустой кладовке над тюрьмой... Даже считая ферму, он мало что мог назвать своей собственностью. Ему повезет, если в течение первых нескольких лет сможет прокормить хотя бы себя. Земля требовала уймы работы.

Он повернулся на бок и укрылся с головой одеялом, приготовившись уснуть. Потом, непрошенный и незваный, в его сознании возник образ Сары Мак-Лиод. Сара, с ее серебристо-белокурыми волосами, которые напрашивались на то, чтобы их ласкали мужские пальцы. Сара, с глазами, подобными прогалинам в небе. Сара, с ее невинностью, пугающей и в то же время соблазнительной. Сара...

Он плотнее сжал веки. Если ему требовалось доказательство, что хороший человек внутри него умер, то оно было налицо. Хороший человек не стал бы так думать о невесте родного брата.

– Что я здесь делаю, Милли? – прошептал он в темноту.

Но милый голос, так часто звучавший в его душе все эти годы, не откликнулся. Казалось, что даже Милли покинула его.

ГЛАВА XII

– Мама, когда мы поедем за рождественским деревом? – спросил Бенджамин Рэфферти.

Роуз бросила быстрый взгляд на сына.

– Папа сказал, завтра днем.

– У-р-р-р-а-а! – Мальчуган стрелой вылетел из кухни. – Софи, мы завтра едем за деревом!

Роуз тихо засмеялась.

– Каждый год одно и то же, – обратилась она через плечо к Саре Мак-Лиод. – Они ждут не дождутся, когда мы поедем в лес, чтобы срубить рождественское дерево. – Все еще улыбаясь, Роуз продолжала раскатывать тесто для пирога.

– Я помню, сколько было веселья, когда я была маленькой девочкой и мы с Томом и дедушкой ездили за деревом. Мне нравилось ехать в санях, когда лошади мчались по снегу, а колокольчики на сбруе весело звенели. Воздух всегда был такой холодный, что я боялась, что до того как мы вернемся, у меня нос отвалится.

Роуз повернула голову, чтобы взглянуть на Сару. Девушка перестала нарезать тесто для печенья и устремила взор в пространство, погрузившись в приятные воспоминания.

– У бабушки всегда был приготовлен горячий шоколад, который ждал нас к возвращению домой. – Она посмотрела на Роуз и улыбнулась. – Я точно знаю, что чувствуют Бенджамин и Софи.

– Почему бы тебе не поехать с нами, Сара?

– О, я не могу... Роуз подошла к Саре.

– Пожалуйста, скажи, что поедешь. Мы можем привезти дерево и для вашего дома. Еще одно дерево для нас не имеет значения. Здоровье твоего дедушки не позволит ему это сделать, а Том, как я слышала, занят с доктором от рассвета до заката. Кроме того, я не против, если ты поможешь мне присмотреть за детьми. Я теперь так быстро устаю. – Последнюю фразу она добавила тихо, в то время как улыбка тронула уголки ее рта, а руки поглаживали живот.

О том, что она опять ждет ребенка, она не сказала никому, кроме Майкла. На секунду Роуз подумала, что Сара ее не поймет. В конце концов, Сара не была замужем, и у нее еще не было своих детей. Может быть, она не осознает значения того, что Роуз сказала.

Но Сара поняла.

– Роуз, у тебя будет еще ребенок?

Она кивнула, и ее нежная улыбка расцвела и превратилась в радостную усмешку.

– Да.

Сара вытерла о передник испачканные в муке руки, обошла вокруг стола, приблизилась к Роуз и крепко обняла ее.

– Как чудесно! – Сара отступила на шаг. – Но ты уверена, что тебе можно совершить такую поездку? Может быть, тебе в этом году лучше остаться дома, а я и Том поедем с Майклом за деревьями?

– И не подумаю остаться дома. Я ездила, когда была беременна и Софи, и Бенджамином, причем гораздо позже, чем сейчас.

– Когда должен родиться ребенок?

– В июле.

– Кажется, еще так не скоро. – Сара сжала руку Роуз выше локтя. – О Господи, – вдруг пробормотала она и кинулась к плите. Она быстро вынула противень с печеньем, прежде чем оно успело пригореть.

Роуз наблюдала, как девушка снимала печенье с листа, чтобы оно остыло. Спустя минуту она сказала:

– Сейчас июль кажется далеким, но я знаю по опыту, что он наступит быстрее, чем ожидаешь. – Говоря это, она повернулась к столу и выложила тесто в форму для пирога. Она аккуратно подправила его и срезала излишек теста ножом.

– Странно, что время идет быстро, когда этого не хочешь, – заметила Сара, – и тянется, когда хочешь, чтобы оно летело.